Текст книги "Крылатый (СИ)"
Автор книги: Фера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Ответа на вопрос он дожидаться не стал. Крыса почувствовала, что в помещении кот и поспешила скрыться, напоследок попросив меня зайти к нему. Я не убил его только потому, что сейчас на первом месте был ты.
Стоило закрыться двери за спиной, я тут же кинулся к тебе. Поднос упал так же, как недавно падал у меня в мыслях. Яблоко покатилось по полу, а я все пытался отпереть наручники от твоих рук.
– Черт, черт… Томми…
Я сам не заметил, как из глаз потекла мокрая дрянь. Ты сдался – увидел меня и тоже сорвался на слезы. Плакал, жалобно мычал что-то в резину, мотал головой, в панике дергал руками, но слишком слабо – сил не было.
Я бросил затею с руками и расстегнул ремешки на затылке, откинул кляп в сторону.
– Н-нет, н-не трог-гай… М-меня… – сквозь слезы проговорил ты, жмурясь и отворачиваясь от меня. Боишься. Боишься, что я тоже тебя такого сейчас…
– Не бойся, все хорошо… – я попытался успокоить, хотя сам с трудом верил в свои слова – голос дрожал. – Ключ… Ты помнишь куда он дел ключ?
– В у-углу…
Я огляделся, буквально сразу приметил металлический ключик на полу у двери. Быстро подобрал его и стал ковыряться в наручниках. Открылись сразу. Как только ты был свободен, я и правда наконец сгреб тебя в охапку – всего грязного, но моего. А ты плачешь, дрожишь, не можешь сдержать рваные всхлипы, зажимаешься от меня, не обнимаешь в ответ, но и не отстраняешься.
– Все-все… Тшш… Все, тебя больше никто не тронет… Никто и никогда, я обещаю… клянусь…
Я по прежнему прижимал тебя к себе, обнял, практически пересадив на себя. Надо было тебя помыть – в камере был душ и туалет, поэтому я аккуратно стянул тебя со стола и… Черт, ты был такой легкий！ Казалось, даже легче, чем когда жил со мной.
В душ мы дошли. Я аккуратно положил тебя на пол… Ты почему-то не хотел меня отпускать. Вцепился в шею, плакал, кажется, теперь с удвоенной силой. Я успокоил тебя нежным поцелуем в уголок губ. Так нежно, как умею только я. Ты притих. Позволил мне снять цепь с ошейника, но сама удавка не далась. Конечно, кода у меня нет, а вскрыть его не так просто. Даже от воды ему ничего не будет.
Я включил воду. Холодная, никак не могу сделать теплее. Поступил по-другому: отцепил от формы тканевый капюшон и намочил его водой, а потом им аккуратно протер твое лицо, кожу, даже крылья, пытался стереть засохшую кровь и сперму. Так всяко теплее будет, чем просто поливать тебя ледяной водой.
В слив вместе с водой уносило белые перья, которые сыпались с тебя, словно с осеннего дерева. Я старался не рассматривать тебя, но игнорировать синяки и увечья было трудно. Со вчерашнего дня к стертым запястьям еще добавились глубокие порезы от чужих ногтей, яро хватавшим тебя за бедра и от… ножа?
Ты уже почти не плакал. Слезы кончились или смешались с водой. Только тихо всхлипывал, закрыв глаза и руками пытался постоянно держать меня – просто знать, что я рядом.
Вода постепенно согрелась – ровно настолько, чтобы я мог запихнуть тебя под струи воды, а сам ненадолго вернуться в комнату. Нашел яблоко – единственное съедобное, что осталось после того, как я уронил поднос. А заодно нашел твои джинсы, на удивление целые и не слишком грязные, только чуть заляпанные кровью.
Потом вернулся к тебе. Но ты… Кажется отключился, облакотившись на стену. Я переполошился.
– Томми… Эй, ты жив? Томми… – я чуть похлопал тебя по щекам.
Ты открыл глаза, кажется, с трудом осознавая где ты. Увидел меня, глаза попытались вернутся в обычные, человеческие карие, через какое-то время получилось.
– Если бы это ты бы, я бы тебе сам дал… – хрипло проговорил ты, пока я снова поднимал тебя на руки.
– Господи, придурок… Я никогда, слышишь! Никогда так с тобой…
– Холланд сказала…
– Плевать! С тобой я никогда так не поступлю! Ты – не Холланд. Ты – все для меня. Это не я подослал Дженсона. Даже думать не смей о том, что я мог такое…
Ты затих, уткнувшись мне в шею. Мы сели на полу. Я помог надеть на тебя джинсы и снова посадил поближе к себе. Достал нож, отчего ты вздрогнул и сжался, но я только стал аккуратно чистить яблоко и резать его на кусочки.
– Держи. Тебе надо поесть. – я протянул тебе дольку.
Ты помотал головой.
– Томми, я не хочу, чтобы ты так часто отключался. Ты устал, ты теперь не бессмертный, помни это. Поешь – сколько можешь. Это просто яблоко. – Терпеливо объяснял я.
Ты посмотрел на меня. С недоверием, будто дикий зашуганный зверек, которому предложили еду. Не ловушка ли это? Не отравлено ли? Не дразнят?
– Томми, если ты не будешь есть, они накормят тебя насильно, – я попытался не угрожать. – Ты же не хочешь есть через кляп, да?
Ты чуть помедлил, потом нерешительно взял яблоко и засунул в рот кусочек. Начал жевать, зажмурился. Я снова взял тебя за подбородок и нежно поцеловал, чтобы успокоить. Чтобы ты расслабился. Чтобы не боялся меня.
– Почему тебе нужно, чтобы я жил?
Ты спросил это, когда мне все же удалось скормить тебе все яблоко. Обнимал и целовал после каждого кусочка. Снова почувствовал себя живым. Вдохнул запах твоих мокрых волос, кожи, немного пропахших чужими запахами. Мы не разговаривали. Я просто не мог сейчас объяснить тебе всего.
Я хотел ответить. Что просто люблю. Но не успел. В камеру пришел Уилл с еще четырьмя солдатами. Я понял – за мной. Только выдохнул, а ты наоборот – перестал дышать и крепко вцепился в меня. Чувствую, не отпустишь, не дашь им забрать.
– Томми, не волнуйся. – твердым голосом сказал я, пытаясь успеть сказать хоть что-то, прежде чем меня уведут. – Со мной все будет нормально. Только держись, делай то, что они говорят, не нарывайся на новые травмы…
– Дил, нет! – ты снова дрожал. Зрачки расширились, глаза снова превратились в черные колодцы, руки цеплялись за меня – уже не только твои.
– Я обещаю, мы увидимся еще, Томми! Все будет хорошо…
Меня рывком подняли с места. Я не сопротивлялся. Знал – только хуже сделаю, не себе, так тебе. Если я буду рыпаться… со мной могут сделать плохое. За свою шкуру я не боюсь, я боюсь, что ты полезешь защищать и сам пострадаешь. Тебя сейчас вообще не стоило волновать лишний раз, я чувствовал, что ты уже на грани срыва.
На моих запястьях со спины сомкнулись наручники. С обоих сторон держали двое, один поднес пушку ко лбу. Дернусь – пальнет. Стоило тебе увидеть пистолет, ты закричал, кинулся ко мне, порываясь спасти. Тебя еле успели поймать, оттащить назад. Моего ангела. А я как заведенный повторял “мантру”, пока меня не вывели за дверь, старался не отпускать твои глаза до последнего – может, вижу их последний раз:
– Все хорошо, Томми, все хорошо…
Хотя на самом деле, это было далеко не так.
Я знал, что мне хана. Знал, что Дженсон обо всем догадался и раньше, просто ждал момента. Просто Тереза немного поводила его за нос, но он на мне отыграется. Сегодня – в кабинете, или куда там меня ведут. Я не прошел проверку и теперь, хотя бы на сегодняшний день, я не должен был притворяться перед тобой. Просто не сейчас…
Я обещал вытащить тебя. Знал, что лучше было убить – и тебя и меня, не мучиться. План мой разрушился. Меня раскрыли – чувства на поверхности. Только сейчас понял, что Крысун просто на многое закрыл глаза. Что там Тереза говорила насчет яда гривера? Вот, есть у них способ заставить меня делать то, что им надо. И я уже ничего не смогу сделать против них, а ты… Тебя это сломает. И что же теперь лучше – смерть или это?
Так почему я до сих пор верю в тот маленький шанс, что мы выберемся? Почему я так отчаянно пытаюсь сохранить тебе жизнь?
Комментарий к 15. Comatose
Кто-то там плакать хотел…
========== 16. Breathe ==========
I hear the sound, echoes beneath
Angels and skylines meet
And I’m straining to reach
The light on the surface, light on the other side
I feel the pages turning
I see the candle burning down
Before my eyes, before my wild eyes
I feel you holding me, tighter I cannot see
When will we finally
Breathe …
Fleurie – Breathe
Та ночь была полна боли. Физической, адской, но она даже в сравнение не шла с тем, через что прошел ты.
Я вытерпел. Вытерпел, когда меня отволокли в пыточную, когда намертво пристегнули к каталке, когда ввели тот самый яд, о котором говорила Тереза… Вытерпел, когда каждая клетка организма практически умоляла о смерти.
От самоубийства меня удержали только ремни. В таком положении, в котором меня оставили, я даже пальцами пошевелить не мог, а уж тем более сам себе навредить. Даже вывихнуть шею было проблематично. Только и мог что кричать через кляп, стискивать в зубах резину так, что сводило челюсти, и молиться, чтобы все закончилось.
Время остановилось для меня. Темнота в глазах, необъяснимый страх, паника, осознание полной беззащитности перед обстоятельствами. Яд одновременно и обострил некоторые чувства и ослабил другие – зрение, слух. В один момент мне показалось, что все это исчезло. Я слышал только чужие голоса, которые говорили, как мне поступать. Бился, терялся в этом бесконечном лабиринте из боли, будто по венам вместо крови пустили электричество.
Я слышал плач. Почему-то был уверен – плачет Тереза. Собственные же крики оставались как за водной стеной. Потом голос Дженсона, пара глухих ударов, будто что-то уронили. Снова боль – будто кости ломают, выворачивают, выкручивают – как пластилин. Воздуха постепенно тоже становилось все меньше, а страх будто только наоборот – возрастал.
Не знаю, сколько времени я там был. Постепенно все кончилось. Я стал различать собственный голос, понял, что тело свело судорогами. В голове – одна лишь четкая мысль, чужие слова, чужой голос. Крысуна.
Воспоминания перемешались в моей голове. В мою реальность закрались те вещи, которые мне внушил ПОРОК. Я перестал отличать одно от другого, потерялся. Под ядом легко внушить человеку что угодно. Связать мою боль с воспоминаниями о тебе. С твоим голосом. Человек волей-неволей перестает понимать, что на самом деле стало причиной его страданий. Это случилось со мной.
Не знаю, как я смог это осознать. Помню, боль еще долго не хотела уходить. Какое-то время я просто лежал, пытаясь наглотаться воздуха, научиться заново дышать. Вспоминал, как двигаться, как унять дрожь в теле. Привыкал к яркому свету лампы надо мной. Мне казалось теперь, так всегда будет – что я навсегда останусь таким, связанным, беспомощным, где-то на границе между самим собой, светом в конце несуществующего тоннеля и… болью.
Но нет. За мной пришли. Дженсон в сопровождении Поултера и еще нескольких солдат. На тот момент у меня уже совсем не осталось сил на драку. Меня кое-как подняли на ноги, повели… нет, поволокли опять куда-то, потому что мой организм практически отказывался функционировать.
Никогда я еще не был настолько трупом. Что снаружи, что внутри. Всего какие-то десять миллилитров яда превратили меня из лучшего солдата в простой кусок мяса. Боль вытеснила все – силы, эмоции, желание жить и… тебя.
***
Этот вечер я провел в одиночестве. В своем номере, снова запертом снаружи. Как и следующий день. И еще один. И еще… Я снова потерялся во времени. Меня просто бросили у двери, а я был вымотан настолько, что сил не было даже доползти до кровати и посмотреть на часы. Зрение постоянно расфокусировалось, глаза отказывались воспринимать цвета, слух же напротив – обострился. Но кроме могильной тишины и собственного едва заметного биения сердца я не слышал ничего. Изоляция.
Не знаю, сколько я провел там, практически не двигаясь с места. Я был в сознании, просто исказилось время. Прошла вечность, прежде чем я смог подняться – сначала на колени, потом на ноги. Движение снова отдали жуткой болью в мышцах, но я не упал – чудом. Добрался до раковины, умылся.
Черно-белые цвета. Моя помятая рожа в зеркале – внешне я зарос, над бледными губами и на подбородке проступила щетина. В глазах… Кажется, полопались капилляры – слишком темные они вне радужки, с прожилками. В остальном я не походил на умирающего. Внешне яд почти не оставил следов.
Силы возвращались довольно быстро. Боль в мышцах утихала, кажется, движения помогали мне прийти в норму. А вот в голове – полный хаос.
Ты… картинка размазывалась. Я с трудом мог вспомнить вещи, которые еще недавно, казалось, знал наизусть: твои губы, необычной формы, вечно хмурые брови, светлые лохматые волосы, которые сейчас так отросли… Крылья. Татуировка.
Это не мое. Ты больше не мой. Ты перестал быть моим, потому что сердце больше не защемляло в груди при одной мысли о тебе. Казалось, сердца теперь вообще нет…
Я – солдат, который ловит и убивает монстров. Ты – мутант. Мой долг был сдать тебя ПОРОКу. Твое место в этой тюрьме. Теперь твоя жизнь – это бесконечная боль и унижение. Ты просто игрушка, которая мне наскучила. Просто часть прошлого. А старые игрушки надо отдавать другим – тем, кому еще интересно с ними поиграть.
***
Пытки повторялись. Раз в три дня. Меня вытаскивали в одну и ту же комнату, каждый раз вкалывали одинаковую дозу. Организм привыкал к боли. Медленно, постепенно. Я смирился довольно быстро. Прогнулся под ПОРОК, под Дженсона, забыв о самом главном. О своем обещании.
– Знаешь, как мы нашли его, Митч? Это же ты привел нас к нему. Мы бы и не заподозрили никогда, что у нас под носом мутант, если бы не кипишь в стриптиз клубе… «Восставшие из ада», я правильно произнес название?
Я каждый раз слышал сквозь боль его голос. Слова, которые унижали. Тебя, меня, как мантру повторяли мое ненастоящее имя, звание, долг, настраивали против тебя.
– Ты ведь не знал тогда, что эти чмыри, потеряв свою элитную шлюху, станут разбазаривать направо-налево о его сверхспособностях? О возрасте. Кажется, этому Крылатому больше шестидесяти. И исцеляться он умел – в его работе это было очень полезно, такое прекрасное тело и всегда как новое… Не знаешь, почему теперь он перестал, м?
Я смутно понимал, о чем говорил Крысун. Лежал на каталке, постепенно отходя от боли, пытался восстановить последние временные события. Который раз я уже на этом пыточном столе? Третий? Пятый?
– Ты помочь ему хотел, я знаю. Хотел вытащить своего мальчика из этого плохого места, забрать себе, защитить… а в итоге что? Теперь он страдает еще больше. Разница лишь в том, что ему не платят за его услуги. И это…
Моя вина.
Крысуна я больше не слушал. Дальше – провал в памяти.
***
Помню, я снова вышел на службу. Тогда еще все кончилось не до конца, мне периодически промывали мозги. А заодно – испытывали.
Приказ был доставить заключенного в камеру к гриверу. К тому самому монстру, чей яд в меня вкачивали. Среди всех мутантов этот был самый опасный из когда-либо пойманных: гадкое огромное насекомое, искусственно созданное человеком, вышедшее из-под контроля. Огромные лапы с острыми лезвиями, бритвами, металлическими шипами и прочими орудиями смерти, хвост с ядовитым жалом на конце, маленькая голова с противными клешнями, панцирь, превосходная реакция, высокая скорость и главное – никакой жалости. Идеальная машина для убийств и… Источник превосходного ресурса – яда, о существовании которого догадываются немногие.
Вот мы с Уиллом тащим бедного паренька в новую камеру. Он упирается, со страхом смотрит мне в глаза, что-то говорит. Не слышу его, стараюсь не спотыкаться о шлейф белых крыльев, которые все еще теряют перья. Вот уборщикам работы!
Мальчишка даже идти нормально не может. Ноги ему сломали, что ли? Пытается переставлять их, но в итоге стопы подворачиваются, и он падает. Меня это только злит, но я стискиваю зубы. Уилл снова помогает его поднять, парень буквально повисает на наших руках. Не обращаю внимание на его отчаянные мольбы. Он мне никто.
По правилам, охранники не имеют права уйти из камеры гривера, пока там находится еще один мутант. Следить, держать наготове пушки, если вдруг один из них решит напасть. А гривер нападал всегда. Поэтому сегодня охрана нужна была только тому ангелочку, которого мы привели сюда.
Приказ есть приказ. Я обязан был его выполнить без лишних вопросов. Если Дженсону нужно, чтобы гривер ужалил мутанта, мы, солдаты, доставляем его сюда лично. Добыть яд у этого монстра очень тяжело, это огромный риск для людей, которые работают на ПОРОК, поэтому, естественно, никто не хочет рисковать, собирая яд для обычного пленника. Легче уж заволочь его сюда, напугать, заставить паниковать… а умрет – не наши проблемы.
Мы затолкали ангела в камеру. Включили лампы только по углам стены с дверью, в глубине так и оставили темноту – монстр может взбеситься от резкого света.
Уилл и еще один солдат взяли в руки по оружию и нацелили в темноту. Я расстёгивал наручники на будущей жертве гривера, а парень жался ко мне спиной. Кажется, думал, что будет так более защищенным. Наивный.
Я вдохнул смутно знакомый запах. Еле уловимый, приятный. Кажется, ягоды… Нет, фрукты… Нет, чай… Черт, никак не мог разобрать. Втянул носом воздух, а потом понял, что так пахнут светлые волосы парнишки, который цеплялся дрожащими руками за мою форму и тоже вглядывался в темноту.
Откуда я знаю тебя, Крылатый?
Я на миг выпал из реальности. Всматривался в чужую худую спину с неровными большими и маленькими пятнами синяков и царапинами, где-то свежими, где-то уже превратившимися в шрамы. Спина без татуировки, зато с крыльями, которые выходят из лопаток. Я провел рукой по ним – просто не удержался.
По светлой коже пробежали мурашки, и ты сжался, теперь полностью прислонившись ко мне спиной, разведя крылья в стороны. Я почувствовал холод, исходящий от твоего тела, почувствовал мелкую дрожь.
Ты не издал ни звука, даже когда ужасная тварь, находившаяся на другом конце комнаты, вдруг заревела. Я услышал скрежет металлических ног, кажется, потянул тебя назад. Знал – гривер на цепи, дальше белой линии на полу он дотянуться не сможет, а значит и находящихся в комнате не тронет.
Но опять не успел, меня отпихнули в сторону. Уилл. Оттянул и зажал в углу, держа пушку наготове. Только не в меня целился – в тебя.
Ты упал на пол, стоило поддержке в моем лице пропасть. Почему твои ноги больше тебя не держат? Что случилось, почему ты не встаешь… Почему пятишься, пытаешься подтянуться руками…
Ты – не он.
В моей голове будто снова щёлкнули переключателем. Я понял, что мне, в общем-то нет никакого дела до парня, который валяется сейчас там – на полу за белой линией, слабо бьет сломанными крыльями – будто они помогут улететь.
Гривер успевает налететь на него раньше. Я даже не отвожу глаза. Где-то внутри чувствую, как расползается животный страх перед этим монстром и… жалость к ангелу.
Убить его не дают. Уилл стреляет ровно в тот момент, когда гривер, наконец, вонзает жало в беззащитную голую спину мальчишки, глаза которого тут же расширяются, приобретают черный цвет. Демонический.
Монстр падает на бок, с лязгом вытащив иглу из жертвы. Усыплен. Безопасен. Но чувство страха почему-то меня не покидает. Только теперь я боюсь совсем не гривера.
Парень смотрит на меня. Рот раскрыл в немом крике, глаза абсолютно ничего не выражают. Вижу, как тяжело вздымается его грудь. Он стоит на коленях, совсем не может шелохнуться. Вижу, как на его руках вздымаются вены, а потом… потом по ним течет что-то черное. Тело мальчика непроизвольно дергается, будто в судороге, белые крылья начинают медленно расправляться… Чернеть. От основания, от самых лопаток, между которыми как раз вошла игла. Чернота медленно расплывается в каждое перышко, а он… а ты не спускаешь с меня глаз.
А потом в голове слышу крик – твой.
Беги!
И я срываюсь с места. Позволяю страху вырваться наружу, перехватываю чью-то руку и вырываюсь за пределы камеры, подальше, бегу, быстрее, быстрее, что-то тормозит меня сзади, не дает ускориться…
Секунда, не более. Позади – взрыв, меня сшибло ударной волной, я отпустил чью-то руку, которую, оказывается держал. Оглядываюсь – никакого огня нет, но вижу, из камеры, откуда я только что сбежал выбило дверь. В ушах дико звенит, сердце колотится как бешеное. Я оставил тебя там.
– Митч, мать твою, что это только что сейчас было?!
До меня, будто из вод воды, увеличивая громкость доносится голос Уилла. Оказывается, это я его вытянул из комнаты. С чего это вдруг на меня напал такой героизм?
Я не отвечаю ему. Отмахиваюсь, бегу обратно к полуразваленной камере. Стены снаружи более-менее целы, а вот внутри…
Внутри темнота. Стены пробиты до кирпича, стена с зеркалом, отделяющая смотровую от камеры разрушена совсем. На полу осколки. Одна из ламп искрит по бокам, другая не горит вовсе. Вижу по середине чей-то силуэт. Внутри назревает ком страха. Вижу, этот «кто-то» шевелится. Слишком тихо, чтобы быть гривером.
– Крылатый?
Не узнаю собственный голос. Слишком громко говорю, эхо разносится по всей комнате. Твой силуэт дергается. Я слышу всхлипы. Вижу, как ты обессилено опускаешь крылья.
– Н-не приближ-жайся… К-ко мне…
Я срываюсь с места. Спотыкаюсь о чей-то труп, падаю, снова поднимаюсь, бегу, в полную темноту – к тебе. Прижимаю – крепко-крепко, боюсь отпустить, боюсь забыть снова. Чувствую, как ты «оживаешь», пытаешься дышать, снова чувствуешь в себе яд и тело непроизвольно начинает сначала крупно дрожать, дергаться, биться в конвульсиях… Ты стонешь от боли, почти что кричишь…
Уже слышу за спиной крики – Уилл, охрана, Дженсон… Лишь бы тебя не тронули, лишь бы с тобой…
Сознание мутнеет снова. Опять память. Опять дальше провал.
Комментарий к 16. Breathe
РЕБЯТА, У МЕНЯ ПЕРЕЕЗД!!! Рассылка по главам этого фика и многих других теперь в этой группе https://vk.com/dylff
========== 17. Scars ==========
Can you see my scars?
Can you feel my heart?
This is all of me for all of the world to see.
So who’s it gonna be,
The one that you only need?
I gave it all, and all you gave was sweet misery.
So who’s gonna save us now when the ashes hit the ground?
I gave it all, and all you gave was sweet misery.
Boy Epic – Scars
После того инцидента в камере гривера, на какое-то время меня оставили одного. Снова заперли в номере и вообще не выпускали никуда. Не пытали. Перестали присылать охрану с подносом еды. Отключили от внешнего мира. Я чувствовал: что-то не так. И меня порядком бесило то, что я не понимал, что именно.
Всю свою энергию я превращал в злость – специально, намеренно часами молотил боксерскую грушу – в перчатках или без, мне было все равно. Боль отрезвляла. И помогала не забыть, кто я на самом деле. Вслух повторял магическое заклинание, пытался внушить сам себе, что ПОРОК – враг… но неосознанно мои слова превращались в фразу Дженсона.
ПОРОК – это хорошо.
Весь оставшийся день я ковырялся в служебной рации. Настраивал несколько приборов на одну волну, пытался подготовиться к побегу. Собрал все необходимое в рюкзак, перевел ноутбук в полную боевую готовность. Решил – вытащу тебя при первой же возможности.
Через несколько дней ко мне подослали Терезу.
Я сразу приметил – не чисто здесь что-то. Девушку впихнули ко мне в комнату, словно пленницу, она как-то опасливо косилась на запертую снаружи дверь и опускала заплаканные глаза.
Однако, я ничего спрашивать не стал. Если Тереза здесь по приказу Дженсона, ей лучше не выбалтывать лишнего. Я все еще не доверял ей.
Я ждал, что она начнет промывать мне мозги. Опять каких-нибудь заученных фраз, поток психологических терминов, давления… Но она молчала.
Молча села на стул напротив. Молча достала трясущимися руками блокнот. Что-то стала записывать, кажется, дату и время. Я увидел, как на тетрадный лист упала мокрая соленая капля, размазав чернила.
– Тереза? – я осторожно подал голос.
Она вздрогнула, будто прогремел взрыв. Сжала руками края блокнота, стиснула зубы, все еще боясь поднять на меня глаза.
Я испугался не на шутку. Еще никогда я не видел эту храбрую девушку в таком состоянии. Она явно была чем-то очень напугана. Неужели, ей наплели баек про меня, и она всерьез боялась находиться со мной в одной комнате? Нет, бред. Мы работаем вместе уже очень долго, она единственная девушка, которая может читать меня как открытую книгу, она бы просто не поверила.
Я аккуратно поднялся со своего стула, стараясь не делать резких движений. Сел на корточки напротив нее, аккуратно взял ее руки в свои. Заглянул в лицо снизу-вверх и понял, что она в полном отчаянии. Она еле сдерживала слезы.
– Что случилось? – твердо и спокойно спросил я.
Она отдернула руки и закрыла себе рот, будто боялась что-то сказать. Меня это все начинало пугать, а она уже была просто на грани истерики.
– Митч… – сквозь слезы прошептала она, а потом сдалась.
Заплакала – тихо-тихо, поднялась со стула, отошла к двери. Упрямая, не хотела показывать другим своих слез. А мог ли я настаивать? Мы друг другу вообще никто, даже дружбой это не назовешь.
Я выдохнул. Надо ей хотя бы чая сделать, успокоить. Потому что кто же, если не я? Но кое-что меня остановило.
Кровь. Кровь на ее белой блузке, на левом плече. Не очень большое пятно, скорее всего, у нее там находилась какая-то рана, а кровь просто просочилась сквозь повязку на одежду. В голове сразу что-то щёлкнуло, и я понял.
– Тереза? Это они сделали?
Я аккуратно подошел к ней и коснулся плеча, чуть ниже багрового пятна. Она вздрогнула от прикосновения и ссутулилась. А потом резко кивнула и снова заплакала, кажется, с удвоенной силой.
Я спокойно смотрел на ее спину. Странно, но даже ее страдания не вызвали у меня каких-то иных эмоций, кроме гнева на ПОРОК. Я сразу вспомнил тебя. Холланд. Всех, кто по моей вине так или иначе оказался связан с этой тюрьмой. А теперь еще и Тереза… ее по моей вине пытали.
– Расстегни. – спокойно попросил я.
Она послушалась. Дрожащими руками стала расстегивать пуговицы сверху, а затем чуть спустила белую блузку чуть ниже плеч. Под ней, как я и думал, квадратная бинтовая повязка, приклеенная по бокам клейким пластырем. Кровь просочилась даже через нее. Я аккуратно отклеил край и отогнул его.
На плече – клеймо. Логотип ПОРОКа.
***
– Почему ты не приходишь за мной, Дил?
Твои глаза полны грусти и какой-то детской наивности. Мои, карие, такие любимые. Собственное имя, сорвавшееся с твоих губ снова обжигает.
– Почему ты не хочешь вытащить меня отсюда?
– Я хочу, Томми! Я хочу…
Я тщетно пытаюсь подойти к тебе. Ты тоже хочешь, но почему-то стоишь на месте, обнимая себя за плечи. Красивые, ровные плечи. На теле совсем нет ранок. На тебе нет больше следов побоев, твои крылья по-прежнему целы. Огромные, мягкие – я помню их на ощуп.
– Ты мне очень нужен, Дил.
– Томми, я приду за тобой. Я обещаю, я планирую… Я знаю, как мы сбежим, я… Мне только надо самому сбежать! Я боюсь забыть тебя, Томми, под ядом могу забыть!
Ты посмотрел на меня, а потом чуть улыбнулся. Как я давно не видел твоей улыбки.
– Ты не забудешь, Дилан. Пожалуйста, …
Последние слова донеслись до меня как из-под воды. Я проснулся в холодном поту. Пытался дышать, чувствовал обжигающие слезы на своих щеках. Ты мне приснился. Ты меня попросил.
… не дай мне умереть.
Я подскочил с кровати, судорожно начиная перебирать пальцами все, что попадалось под руку. Искал, где же, ну где… Вот он! Запасной телефон, которым я пользовался, когда был в отпуске. На работе он без надобности, поэтому я его отключал. Но сейчас, видимо, пришло время нарушить еще несколько служебных инструкций.
***
С последней встречи с Терезой я твердо решил бежать при первой же возможности. И принять ее помощь. А лучше – вытащить и ее. Не знаю, зачем ей понадобилось помогать мне, однако ясно теперь одно: ее тоже считают предательницей, так же, как и меня. На нее давят, хотят, чтобы она повлияла на меня. Потому что она мой психолог, это ее работа. И если я сбегу… ее просто убьют. Потому что не справилась. Потому что меня ничто не смогло бы уже отговорить, и она это прекрасно знает.
Я отдал ей одну из раций, чтобы быть на связи. Дал инструкции, что ей нужно будет сделать. Сказал собрать вещи и необходимые медикаменты. Успокоил, сказал, что сбежим втроем. Она не сказала мне ни слова, только кивала. А напоследок, перед самым своим уходом обняла. Крепко, будто мы прощались навсегда.
За ней закрыли дверь, а потом для меня начались серые будни. Я бросил все силы на подготовку. Просчитывал все пути отступления, досконально изучил план здания, вплоть до схемы вентиляции. Признаться, я надеялся, что до этого не дойдет. Все же мне повезло: твоя камера находилась довольно близко с башней, куда можно было посадить вертолет. Я надеялся сбежать на одном из них. Вот только площадка для вертолетов в ПОРОКе находилась совсем в другом крыле. Нужна была еще помощь.
Эту роль я отвел Уиллу. Осталось только поставить его в известность.
***
Когда за мной наконец пришли, я был готов. Спрятал в ботинки по ножу и на всякий случай в рукав. Две рации, над размерами которых я очень долго работал, чтобы сделать их как можно меньше – в штаны, привязал к ремню. Тут пришлось проявить чудеса изобретательности, немного тупо, однако, кто мне в штаны полезет? Вот и я надеялся, что Крысун не настолько извращенец.
Уилл был среди охранников, которых Дженсон привел за мной. Я смотрел на всех пустыми глазами, но психом не притворялся. Дженсон понял бы сразу, если бы я стал заламывать охране руки или пытаться сбежать. Я решил играть в отчаявшегося. Потому что, в какой-то степени, так и было, потому что только отчаявшийся может предпринять попытку побега из ПОРОКа.
В плане был изъян. Я не знал, как подбить Уилла на побег. С одной стороны, он работал на ПОРОК, тоже шел по карьерной лестнице вверх, и вообще – никогда и никто не мог усомниться в его преданности организации. А с другой… Мы ведь с ним друзья-напарники. Не настолько близкие, однако… по долгу работы мы многое делили на двоих. Поможет ли? Я не знал, но другого человека на роль помощника я не мог найти. Выхода просто не было. Я ведь даже сказать ему не мог, охрана повсюду. Надо было срочно придумать что-то подать ему знак…
Дженсон махнул рукой и меня вывели из номера. Я шел спокойно, но на середине пути подал голос.
– Я хочу увидеть его.
Дженсон, который шел все это время впереди, остановился и развернулся. На лице гаденькая улыбочка, будто он ждал от меня такую просьбу.
– Я хочу увидеть Крылатого. Вы же на Стёрку меня ведете, да?
Этот термин я как-то давно подцепил от Терезы. Подслушал пару ее разговоров с коллегами, еще несколько лет назад, тогда я не понимал, о чем речь. А сейчас понял – под ядом гривера можно запросто стереть память. Пусть монстр мертв сейчас, но запасы его яда у ПОРОКа имеются.
Дженсон, кажется, был удивлен. Ну да, простым солдатам же такие термины неизвестны, секретная информация.
– Нет.
Сердце упало в пятки. Не очень подходящее развитие событий, признаться, я надеялся на другое. Но и этот ход я просчитал.
