Текст книги "Третье правило возврата (СИ)"
Автор книги: Fallenfromgrace
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Позавидовала, что сама уже не буду такой молодой, – решила немного осадить парня я.
Дитя возмущенно надулось:
– Мне уже шестнадцать, между прочим!
– А по поведению больше десяти не дашь, малыш, – продолжаю подкалывать Исповедника я. Ну сущий младенец. Только вот наверняка талантливый, поскольку десять – это, скорее всего, как раз время пробуждения дара.
Он хмурится, но с трудом признает мою правоту:
– Это все из-за того, что я читаю других людей. Развитие собственного организма замедляется.
– Понимаю, – со вздохом киваю я. В какой-то степени я на него похожа. Я сама перестала развиваться год назад. Да и сейчас не знаю, как мне быть.
– Начнем? – он впервые меняет позу с традиционно-исповедной: широким жестом указывает на кожаный диван, и у меня создается впечатление, что Грион приобрел мебель именно для встречи Исповедника со мной. Затем мальчик, не дожидаясь меня, присаживается первым, и я замечаю, что на ногах у него одеты тяжелые ботинки на широкой платформе. Точно какой-то неформал...но мне нужно сообщить ему нечто важное перед тем, как мы начнем.
– Как тебя зовут?
– Исповедник, – брови взлетают вверх. – Ты же знаешь, у нас не бывает имен.
– Брось, – хмурюсь я. – До того, как надеть форму, ты ведь на какое-то откликался.
– А-а-а... – большой мальчишеский рот смешно открывается, и я в который раз понимаю, насколько юн сидящий сбоку от меня подросток. – Мама звала меня Руди.
– Послушай, Руди... – слова даются с трудом, но мне все равно нужно это произнести. – Не знаю, говорил ли тебе Грион, но я сильный маг. Я боюсь, что одного твоего родителя-элементаля будет недостаточно, чтобы совладать с моим даром. А ты еще такой юный...
– Значит, тебе известно про воздушника? – мальчишка обиженно поджимает губы. – Вообще эта информация не для чужих ушей. Ты с кем-то в родственных связях?
Я только пожимаю плечами:
– Грион – мой бывший муж.
Мальчуган понятливо хмыкает:
– Значит, не расскажешь.
– Не расскажу, – подтверждаю я. – Я своих не предаю.
– Своих? – и он совсем не по-детски смотрит на меня. – Своих бывших мужей или своих – элементалей?
Почти поймал. Не так прост мальчишка, как кажется на первый взгляд.
– Своих – и давай остановимся на этом, Руди.
– Договорились. Второй предок – элементаль огня – тебя устроит? – невозмутимо раскрывают передо мной карты. Надо же, насколько уникальный ребенок...почти по моему заказу.
– Вполне, – незаметно улыбаюсь я, после чего медленно огибаю стол снова, чтобы вскоре оказаться перед мальчиком, а затем сесть напротив на диване. – Теперь я буду уверена, что ты не сойдешь с ума. Начнем...
Он забавно трет кончики пальцев друг о друга, и я молча наблюдаю за подготовкой к ритуалу.
– Это чтобы было удобнее тебя читать, – зачем-то поясняет подросток, и я только киваю:
– Первый раз, малыш?
– Не называй меня малышом, – снова хмурится он. – Нет, не первый. Лет-то мне сколько, помнишь? А исповедаю я с двенадцати, – гордо добавляет пацан. – Просто есть одна догадка, от которой у меня предвкушение обостряется. И с каждой минутой она все больше крепнет.
– Какая же? – я с интересом смотрю на него, но парнишка моментально прикладывает пальцы к моим вискам, и, уже погружаясь в туман воспоминаний, я слышу осторожное:
– Что ты – чистый элементаль...
Я почти сразу ощущаю чужое присутствие в мозгу: этот мальчик ненавязчиво, но упорно пробирается к своей цели. Воскрешению воспоминаний, способных окончательно погубить меня. Вот почему я не боюсь теперь, что наврежу ему, вот почему нисколько не противлюсь тому, чтобы завершил начатое. Тандем огня и воздуха очень похож на мою стихию: одна его составляющая быстра и маневренна, вторая дает столько света и тепла, сколько в силах способен представить человек. Собранные воедино в одном существе, они способны противостоять давлению света, в моем случае перерожденному в поликинетическую энергию. Мальчик справится, я знаю это.
Воскрешенные искусственно воспоминания уже не приносят боли: не далее как ночью я все это пережила снова, поэтому сейчас не боюсь ни звериной тоски, ни одиночества, которые, скорее всего, вскоре овладеют тем, кто раньше носил имя Руди. Я послушно бреду вместе с ним за руку по недрам своего сознания, ощущая себя одновременно и в настоящем – сидящей напротив сосредоточенно разглядывающего меня Исповедника – и в далеком прошлом двенадцатимесячной давности. В какой-то момент вижу одиноко скатывающуюся из глаз кудрявого ангела слезу и понимаю, что он дошел до самой трепетной части. Да, малыш, не будь того судного дня в моей жизни, сейчас я была бы счастливой мамой пятимесячной дочурки с почти твоей внешностью. Понимаешь теперь, почему я так необычно на тебя отреагировала? Вижу, понимаешь.
Его начинает трясти. Я не переживаю – это не действие моего дара на чужое подсознание, это обычная сила эмоций, испытанных мной тогда. Что поделать, такова участь и судьба каждого Исповедника: они проживают необходимые моменты жизни вместе с нами. Не только видя, но и физически чувствуя то, что происходило в прошлом. Слезы мальчика текут, не переставая, но ему не стыдно, что я становлюсь свидетелем их появления. Какой стыд, если в тот момент меня почти убивали заживо? Я вижу по глазам – ты меня понимаешь, маленький взрослый. Прости, что пришлось показать тебе не самый приятный момент моей жизни.
Хватка на висках не ослабевает, но зарождающуюся муку в глазах напротив я не могу не заметить. И в тот самый миг, когда эмоции достигают пика, мальчик вскрикивает, но от меня, тем не менее, не отстраняется. И почти тут же я слышу, как дверь кабинета открывается. Сомнений быть не может – к нам пожаловал Грион. Я очень не хочу, чтобы он подумал, будто я взялась истязать мальчика. Мне хочется, чтобы в это минуту муж, как никогда раньше, верил в мою искренность и непричастность к чужим страданиям. Поэтому, продолжая смотреть в красные от слез глаза Исповедника, я протягиваю руку по направлению к двери, показывая новоиспеченному Главному Инквизитору раскрытую ладонь. Я не лгу. Мне нечего скрывать. Сможешь ли ты понять это?
Его руки обхватывают тыльную часть, когда я почти теряю веру в то, что Грион окажется рядом. Не нужно пытаться понять, что сейчас муж опустился на колени: я чувствую это, когда к ладони прижимаются его теплые губы. Это оказывается полнейшей неожиданностью – я никак не думала, что в чужом присутствии Грион решится на достаточно интимную нежность. Тем более сейчас, когда мы уже никто друг другу. Вздрагивать нельзя – это нарушит контакт с Руди, и тогда результат может быть непредсказуемым, поэтому я не нахожу ничего лучше, кроме как, подобно Исповеднику, позволить слезам спокойно стекать из глаз, позволяя потрясению выходить из организма привычным безболезненным путем. Зачем он делает это? Зачем напоминает о том, что когда-то между нами было? Если выбрал политику признания меня дееспособной, то сейчас совершает главную ошибку и сильно расшатывает психику! Однако вместе с поцелуем Гриона я ощущаю и то, как медленно меня начинают покидать силы. И это совсем не связано с действиями Исповедника. Это...Грион! Это он снимает напряжение, лишая меня части эмоций, уходящих вместе с зарядом бодрости. Неужели...какой-то новый дар? Из-за которого он и смог претендовать на место Главного Инквизитора? Что случилось с мужем?
Руди отпускает мои виски, не переставая плакать. Ему, похоже, требуется некоторое время, чтобы осознать и переварить увиденное. Ему еще отвечать на вопросы Гарда...я под влиянием момента протягиваю руку к лицу с застывшим на нем выражением страдания и стираю подушечкой большого пальца оставшуюся влагу:
– Не плачь...это уже позади.
– Бедная...девочка, – только и произносит Исповедник, смотря на меня глазами векового старца. Вот так, милый, теперь и ты знаешь, каково это – в одночасье потерять и надежду, и веру. Я грустно улыбаюсь– теперь истину знает еще и он. Скоро к нему присоединятся еще двое...
Исповедник встряхивается, нервно запускает руки в волосы, приглаживая темные кудри, затем убирает остатки слез с лица и переводит взгляд на Гриона. Тот отрывается от моей руки и деловито интересуется:
– Готов?
Мальчик кивает, и Грион поднимается с колен. Он свое дело выполнил. Он может уходить к начальнику... На мгновение становится грустно, но это недопустимое чувство исчезает вместе с закрывающейся дверью. Мы с Руди снова остаемся одни. Внезапно щеки касается его подрагивающая рука, и я, повернувшись, слышу надтреснутый голос парня:
– Почему ты...ему...не сказала?
О чем, милый? О не родившейся девочке? Ты знаешь, тайну унес вместе с собой в могилу Фред. Пусть все и считают, что его еще можно спасти...
– Когда бы я это сделала, малыш? – горько улыбаюсь я в ответ. Надо же, ко мне снова вернулась способность растягивать губы так, чтобы их уголки задирались кверху...а Руди не ершится на данное прозвище. В данный момент он почти отыскал себя после исповеди. – Я целый год ничего о нем не знала...
Парень кивает и уверенно встает с кожаного дивана, складывая руки в традиционном жесте магов его касты. Смешные ботинки скрываются под длинной юбкой. Лицо принимает взрослое суровое выражение.
– Надеюсь, ты понимаешь, что не все из того, что я увидел, сможет быть скрыто тайной исповеди?
– Конечно, понимаю, – соглашаюсь я. – Я готова вернуться в тюрьму, если потребуется. Ты же знаешь, что от своего я все равно не отступлюсь.
– Знаю, – поджав губы, кивает мальчик. – Понял и осознал. Надеюсь, они, – имея в виду вызвавших его магов, добавляет он, – это тоже со временем поймут.
Дверь открывается снова, впуская Гриона уже в третий раз, и мы с Руди синхронно поворачиваем на звук головы.
– Готовы? – вопрошает Главный Инквизитор – да, сейчас мужчина, которого я любила, как никогда выглядит соответственно своей должности. – Если вы не против, Аврелий хотел бы поговорить с вами сразу же, не откладывая в долгий ящик.
Исповедник пожимает плечами – он работу выполнил – после чего, не спрашивая, куда идти, направляется к выходу из кабинета. Я пытаюсь подняться с дивана, но голова после воздействия Гриона нещадно кружится, и меня шатает из стороны в сторону. Пошатнувшись и начав непроизвольно падать, оказываюсь в объятиях мужа, с беспокойством рассматривающего меня. Да, он же не знает, что я еще и половину ночи не спала...ему же хуже.
– Ты перестарался с откачкой силы, – ставлю я в вину его собственные действия.
– Прости. Не рассчитал, – сочувственно отвечает он, после чего прикладывает руку к моей щеке. Я вздрагиваю – рядом нет Исповедника, и бояться прервать необходимый контакт нет смысла – и Грион едва заметно хмурится:
– Сейчас тебе станет лучше.
Он оказывается прав: спустя несколько минут силы восстанавливаются даже с небольшим запасом, и я отстраняюсь от Гриона, думая, спросить или нет о новоприобретенном даре. О том, что произошло в присутствии Исповедника, вспоминать не хочется...
– Что это? – все-таки побеждает любопытство, и Грион понимает, о чем речь.
– Подарок... – задумчиво отзывается он, продолжая буравить меня взглядом. Становится нехорошо от столь пристального внимания.
– Я не знаю, где находится кабинет Аврелия, – желая сменить направленность мыслей мужа, говорю я, и Грион только кивает:
– Пойдем. Я провожу.
Глава 4. Судья
In my field of paper flowers
And candy clouds of lullaby
I lie inside myself for hours
And watch my purple sky fly over me
Evanescence «Imaginary»
(На моем поле бумажных цветов
И сладких облаков колыбели
Я продолжаю лгать самой себе
И рассматриваю проплывающие пурпурные небеса)
С кабинетом Аврелия я допускаю ошибку – он располагается этажом выше. И мы с Грионом поднимаемся туда без Исповедника, хотя я точно знаю, что мальчик в здании Верховного Суда находится впервые. Интуиция? Что-то считал из моих воспоминаний? Так ведь я никогда не представала пред светлые очи предыдущего здешнего начальника. Что ж, значит, это просто природная сообразительность. Надо отдать Руди должное, умный малый, пусть и максималист пока.
На любом из поворотов, коих оказывается немало – этот этаж судей буквально кишит небольшими кабинетами – Грион поддерживает меня под спину, словно я рискую поскользнуться и упасть, распластавшись на гладком вычищенном почти до блеска полу. Меня немного раздражает такое внимание, особенно в свете того, что после встречи с Гардом для меня снова распахнет свои гостеприимные объятия уже знакомая тюрьма. Раздражает – и я стараюсь отклониться вперед. Но, похоже, Главный Инквизитор считает своим непосредственным долгом доставить на второй завтрак Верховному Судье лакомый и давно ожидаемый кусочек. Ненавижу их игры. Еще больше ненавижу Гриона – за то, что ничего не рассказывает, продолжая молчаливо сопровождать меня наверх. Поэтому даже вздыхаю с облегчением, когда мы, наконец, оказываемся у двери в кабинет Аврелия.
Грион входит без стука, словно к себе домой, и я делаю вывод, что эти двое не просто работают вместе. Возможно, они даже подружились, хотя, честно говоря, не могу найти ни одной достойной причины, которая могла бы стать для них общей. Кроме, пожалуй, жен, попавших в лапы Ангела. Но Гриону-то в этом плане повезло намного больше...
Расстановка мебели в кабинете Гарда почти такая же, как и у Гриона, с тем лишь отличием, что площадь помещения, занимаемого Верховным Судьей, значительно больше. Кажется, меня привели на последний этаж, ибо выполнены апартаменты Аврелия Гарда в виде большой светлой мансарды, а стену позади его стола целиком занимает застекленное окно. Красиво, светло. Почему-то в этой обстановке голубые глава Верховного судьи кажутся совсем необычными. На диване справа от стола вальяжно расселся Исповедник – похоже, у него тайная страсть к мягким сиденьям. Мне же сейчас необходим максимум сосредоточенности, поэтому я присаживаюсь напротив устроившегося за столом Аврелия, и неожиданно приятным оказывается тот факт, что второй посетительский стул занимает Грион. Даже такая поддержка может пригодиться.
– Здравствуйте Виола, – смотрит на меня хозяин кабинета. – Я очень рад вас видеть в добром здравии.
То ли они с Руди уже обсудили все интересующие их вопросы, то ли это не вполне удачная шутка, учитывая обстоятельства, при которых я здесь оказалась. И я больше склоняюсь ко второму, поскольку этот мужчина не производил впечатления творящего гадости за твоей спиной никогда. Честность, преданность, защита – то, что всплывает в мозгу при мысли о нем.
– Здравствуйте, Аврелий, – соблюдаю официальный тон я, что, конечно, может не соответствовать моему нынешнему положению безумного мага. Наплевать. Мне терять нечего.
– Вы, конечно, знаете, по какой причине мы собрались здесь на встрече? – Судья подается вперед, опираясь локтями на краешек стола.
– Меня поставили в известность, – киваю я.
– Я ждал вашего прихода и хотел бы, чтобы Исповедник отвечал на мои вопросы в вашем присутствии. Вас устраивает такая расстановка сил? – любопытствует мужчина, и я киваю снова:
– Вполне.
– Ну что ж, тогда приступим, – и мне кажется, что в голубых глазах напротив загорается предвкушающий блеск. Грион никогда не смотрел так...
На столе из светлого дерева перед Гардом лежит толстая синяя папка. Что это за сборник материалов, я узнаю по характерному вензелю стражей – сжатой в кулак руке, изображенной в окружении нескольких золотистых нитей, напоминающих струйки дыма. Именно такие нашивки носят на себе представители этой ветви закона. Догадаться, что папка является собранным на меня материалом, не составляет труда, поскольку на ее внутренней стороне красуется мое фото как раз в тот день, когда меня переводили от целителей в тюрьму. Красота неописуемая, ничего не скажешь, но меня сейчас волнует не это. К чему устроенный Аврелием цирк? Пытается соблюдать протокол? Я и так отлично знаю, для чего меня сюда позвали, что за странное желание оттянуть неизбежное? Но я откидываюсь на спинку стула и флегматично начинаю следить за разворачивающимся представлением.
– В полной ли мере вы исповедали Виолу? – задает свой первый вопрос Гард, и я невольно стреляю глазами в сторону Руди, мне интересно, как он будет себя вести на этом почти допросе.
– В рамках рассматривающегося вами дела – в достаточной, – невозмутимо отвечает парень, не меняя позы. Вот это да. Вот это выдержка в разговоре с Верховным Судьей. А четкий ответ малыша дает мне надежду на то, что вслух будет произнесено не все, о чем Исповедник успел узнать из моих воспоминаний.
– Замечательно, – удовлетворенно кивает Гард и переворачивает первую страницу папки. – Правда ли, что двойное нападение – сначала на группу людей, потом на стража правопорядка – было совершено умышленно?
– Нет, – качает головой мальчик. – Первое произошло в рамках самозащиты после перерождения. Второе – умышленно, но разум был нестабилен, видела она в этот момент именно нападавшего. Фредерик Фрост подходил по внешним параметрам – высокий, плечистый, брюнет. Голос Виола распознавала не до конца. Это аффект чистой воды, если хотите.
Браво, малыш. Ты лучше всех передаешь мои тогдашние эмоции. И ни грамма лишней информации...
– Перерождение? – заинтересовывается Гард. Ну конечно, в деле об этом было написано немного – с той лишь целью, чтобы хоть как-то объяснить психокинетические припадки изначально доброжелательного целителя. – Исходная направленность дара?
– Элементаль, – сдает меня с потрохами мелкий. Что ж, его право... – Элементаль света.
В повисшем в кабинете молчании я успеваю отметить веселое подмигивание Руди, судорожный выдох Гриона и странное выражение в глазах Аврелия. Минуту спустя я понимаю, чем оно вызвано.
– Виола?.. – задумчиво произносит мужчина. – Вы ведь не как целитель избавили меня от опухоли, правда?
Ответа ему не требуется. Но так, чисто для протокола...
– Вам просто нужно было необходимое количество энергии, которой я располагала, чтобы процесс регенерации организма запустился самостоятельно.
– Цена... – замялся Аврелий. – Не стала слишком высокой?
– Вы считаете, что ваше выдвижение на должность Верховного Судьи – не самое лучшее возвращение природе ее резервов? – отвечаю я вопросом на вопрос, и Гард смущается, умолкая. А никто и не говорил, что я сразу распущу ангельские крылышки после того, как Исповедник вывернет мою душу наизнанку.
– Стоп, – неожиданно выдает Грион. Та-а-а-к, милый, я очень этого ждала. – Все обвинения беспочвенны, ты понимаешь это, Аврелий?
За что я тебя любила, муж – ты всегда умел находить главное в предложенных фактах, в то время как остальные предавались разгребанию эмоциональной чуши. Да-да, я прямо слышу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Все правильно. Элементаль просто не может переродиться – стихия умирает вместе с носителем, стоит кому-то на нее покуситься. И в этот момент происходит такой выброс энергии в окружающий мир, что мало не покажется никому. А если он все же выживает? Что с ним станет тогда? Тогда заключенная в организме человека мощь просто сходит с ума. Она неконтролируема – и имеет подпитку от живого существа. Ей ничего нельзя противопоставить, даже тот щит, который смог бы материализовать Грион. Вот потому-то и странно, что жертв оказалась всего сотня. Я должна была уничтожить весь город. А вместо этого заставила силу вернуться обратно в тело.
– Кажется, да, – прячет лицо в ладонях Верховный Судья. А это шах и мат всему вашему делу, Гард. Хотя вы-то, как раз, думаю, именно и хотели найти причину, по которой меня можно было бы вызволить из лечебницы – только вот для чего вам это нужно, я никак не пойму.
– Обстоятельства, вызвавшие перерождение? – жестко спрашивает у Исповедника муж, и я чувствую холодок, бегущий по спине.
– Не имеют отношения к делу, – в той же манере отвечает Руди. – Тайна исповеди, – загадочно добавляет он, и я незаметно посылаю ему благодарный взгляд. Не стоит Гриону сейчас узнавать о том, что у нас с ним могло произойти, не случись на моем пути Кровавого Ангела.
А еще, кажется, у меня в этом мире появился пусть и маленький, но все же защитник...и это, черт возьми, безумно приятно.
– Как это причина перерождения не имеет отношения к делу? – зловеще произносит Грион, и его тон заставляет меня поежиться от звенящей в нем стали.
– Изначальной причиной перерождения явилось нападение, – складывая руки на коленях и выпрямляясь на диване так, что начинает напоминать живую статую, все же отвечает Исповедник. Да, решительность во взгляде отбивает всякое желание называть его прежним именем, и сейчас с Грионом разговаривает совсем не шестнадцатилетнее дитя. Это профессионал, четко знающий границы дозволенного. Причем границы те, что в данном случае следует соблюдать не ему, а Инквизитору. – Все остальное явилось следствием жестокого обращения с женщиной и остается тайной исповеди.
– Ви?.. – голос Гриона срывается, и я, кажется, знаю, какое именно предположение возникает в голове мужа. Мне неожиданно приятно его потрясение, но с насилием он ошибается. Потому что никакие увечья тела не восполнят вырванной с корнем души.
– Мы не могли бы перейти к следующему вопросу? – не желая поощрять стремления Гриона, нетерпеливо спрашиваю у Гарда я. Тот сверлит меня напряженным взглядом, но по глазам я вижу его согласие.
– Уважаемый Исповедник, вы сказали, что раньше Виола была элементалем света. Но всем доподлинно известно, что перерождение магов, являющихся гласом стихий, невозможно без последствий, – и я слышу в его официальном тоне "невозможно в принципе", которое Судья просто постеснялся произнести вслух. – Поскольку Виола этот процесс пережила, то, учитывая тот факт, что вред обществу все же был нанесен, а она признана невменяемой, можете ли вы подтвердить ее нестабильное душевное состояние на данный момент?
– Не могу, – голос Руди сух и спокоен. – Новый дар подконтролен хозяину. Она справилась с задачей в полной мере. Сейчас Виола является поликинетиком. Полностью вменяемым поликинетиком.
Это, пожалуй, еще большее потрясение как для Гарда, так и для мужа. Еще бы, перешедшая в веление разума мощь элементаля может обернуться непредсказуемыми последствиями. По-хорошему, меня стоит запереть в какой-нибудь лаборатории и пустить на опыты до окончательного выяснения обстоятельств. Потому что стань я, например, обозленной на весь мир, мне мало кто сможет противостоять. Придется собрать приличное количество элементалей, разве что. Но я же не убийца...мне нужен только тот, кто сделал это со мной. И кто по несчастливой случайности может спокойно избежать действия моего дара. Но это уже мелочи...
– Спасибо, Исповедник, – не терпящим возражений тоном говорит Гард. – Вы свободны.
А вот это для меня новость. Двое остающихся со мной мужчин явно что-то задумали. Для Руди же слова Аврелия становятся своего рода спусковым крючком: он кивает, стремительно поднимается с места и, не прощаясь, покидает помещение. А я остаюсь наедине с Верховным Судьей и Главным Инквизитором.
– Не волнуйтесь, Виола, – Гард снова концентрирует свое внимание на мне. – Я надеюсь, вам еще случится встретиться с Исповедником.
Так-так-так...шантажировать будут? Интересно. Посмотрим, что эти двое затеяли в отношении меня.
– Каким образом? – я смотрю на Судью с вызовом: меня бы сюда не позвали, не имея дополнительных козырей в рукаве. Грион, конечно, хороший тактик, но стратегом здесь точно является Аврелий. Это он помог мужу ощутить толчок в направлении того, чтобы меня сюда привести. Поэтому и играть придется именно с голубоглазым мужчиной напротив. Хотя...если подключится Грион, мне придется туго.
– Должен признаться, для нас – думаю, я могу сейчас говорить от имени Гриона тоже, – конечно, можете, я и без мимолетных взглядов на мужа могу определить, насколько он потрясен, – истинные причины вызванных вами бедствий явились ошеломляющими, – деликатно начал наверняка не самую короткую из своих речей Гард.
– Вы должны быть осведомлены, по какой именно причине элементали – особенно элементали света – скрывают свою истинную природу от остальных. Даже от самых близких, – прости, Грион...
– Естественно, Виола, – соглашается со мной мужчина с темно-русыми волнистыми волосами. – Ваш уровень дара позволяет работать своего рода энергетическими батарейками для других магов. Это могут использовать и власти, и те, кому выгодна неисчерпаемая магическая сила. Но я не уверен, что в основе и тех, и других помыслов будет лежать бескорыстие.
– Вы правильно думаете. Поэтому я бы хотела, чтобы озвученная Исповедником информация за пределы этого кабинет не вышла – даже с учетом того, что больше я светом не обладаю. Многим наверняка станет интересно, в случае разглашения информации, откуда взялась у простого целителя возможность обратиться психокинетиком.
– Безусловно, – подтверждает мои догадки Гард. – Кстати, а какой исход после выхода из этого кабинета устроил бы вас?
– Меня бы вполне устроило, если бы вы перестали говорить загадками – это раз, – без обиняков заявляю я. – И оставили в покое, вернув в лечебницу – это два. Я прекрасно осознаю, что, несмотря на ситуацию с отсутствием контроля, именно я послужила причиной увечий для множества людей. Обществу будет спокойнее, если преступник останется там, где не будет олицетворять ходячую опасность для остальных.
– Вы правильно сказали о преступнике, – Гард складывает руки на груди. – Осталось только определить, кто в данной ситуации является настоящим злодеем.
Я стискиваю зубы, потому что начинаю ощущать поднимающееся из глубин души раздражение. И мысль как-нибудь покалечить исцеленного мною же человека кажется уже не самой плохой – лишь бы оставил свои пространные разговоры о великом благе – но тут вмешивается Грион:
– Аврелий, давай ближе к делу. Ты...волнуешь Виолу.
– В смысле, что перехватывает дыхание? – неожиданно иронично улыбается Гард.
– В смысле, что хочется забрать все то, что когда-то отдала вам для излечения, – не без удовольствия наблюдаю я, как шутливое выражение покидает лицо Верховного Судьи.
– Ну, хорошо, – он поднимает ладони вверх, будто демонстрируя, что моя взяла, и я заметно расслабляюсь. Как оказалось, зря... – Нам нужна ваша помощь, Виола.
– Вот как... – я впервые после того, как оказываюсь в кабинете Гарда, испытываю нечто сродни облегчению. А потому руки сами собой тянутся образовать замок, чтобы хоть как-то защититься от несомненного таланта Аврелия влиять словом на людей. Есть такие маги среди нас – могут склонить на свою сторону кого угодно. Хорошо, что этот решил стать Верховным Судьей. На таком посту влиять будут стараться скорее на него. Да и если нужна, значит, должен попытаться решить все мирным путем. Но предосторожность...она никогда не помешает.
Я встаю с отведенного мне стула и спокойно смотрю на Гарда:
– Позволите? Не хотелось бы слушать ваше предложение, боясь оказаться под неосознанным влиянием.
– Конечно, – кивает Гард. Надо же, раз не перечит, значит, действительно помощь нужна. Раз так, я не могу отказать страждущему в последней исповеди. Меня-то на нее толкнули из самых лучших побуждений.
Вооружившись разрешением Верховного, я направляюсь к дивану, который некоторое время назад занимал Исповедник, и присаживаюсь рядом с подлокотником, удобно упираясь в него локтем, так, чтобы в поле зрения попадали и Грион, и Аврелий. Корпус при этом совсем немного смещается вправо, и, кажется, волшебная змеечка комбинезона съезжает вниз. Совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы взгляд Гриона очутился где-то в районе моей груди, а Аврелий с интересом оценил мой переговорный наряд. Вот уж кто никогда не подумает, что такой костюм может выдать управление Судей. Во всяком случае, неожиданным эффектом я довольна. Надо будет как-нибудь надеть это чудо инженерной мысли еще раз.
-Вот теперь я готова слушать ваши предложения, – но фраза в свете случившегося мгновение назад конфуза звучит несколько двусмысленно. Будь здесь только муж, обошлось бы обычной мыслью на тему того, что я пытаюсь его соблазнить, но при Гарде как-то неудобно думать об этом. Хотя...кого это должно волновать? Меня? Уж точно нет. Я давно пришла к миру с самой собой, будучи пациенткой лечебницы святого Защитника.
– Что вам известно о действиях Ангела с того момента, как вы оказались в тюрьме? – просто спрашивает Аврелий, и я ловлю себя на мысли, что деловой тон, заданный его спокойной речью, мне очень импонирует. А вот молчаливость мужа в противовес вчерашней болтовне и тому, что я наблюдала с утра, наоборот напрягает. Перед глазами внезапно вспыхивает воспоминание от ощущения его кожи под руками, когда я доставала из-за ворота цепочку, и я незаметно бросаю взгляд на шею Гриона, со странным облегчением отмечая, что вещица все еще на своем месте: кто-то чересчур разволновавшийся опять измочалил ворот так, что стала видна часть звеньев.
– Только то, что было в газетах, – пожимаю плечами я. – То есть последние полгода из жизни маньяка выпали.
– У меня для вас есть некоторая информация, с которой стоило бы ознакомиться. Грион? – Аврелий передает мужу тонкую папку, и Инквизитор поднимается со своего места, подходя ближе ко мне и передавая документы. – Не торопитесь открывать, – предупреждает мужчина. – Некоторые вещи оттуда могут шокировать.
Но я его не слушаю. Руки сами тянутся к тонкому картону, скрывающему приготовленные для меня сведения. А потом, заглянув внутрь, я на минуту, кажущуюся бесконечностью, прикрываю глаза, чтобы справиться с накатившим приступом тошноты. Гард все подгадал. Он также и знал, какое впечатление произведет полученная отсюда информация. Но меня больше не возьмешь на картинках. Я сглатываю и снова открываю глаза, чтобы дрожащими руками разложить на диване обнаруженные внутри папки фотографии. Крылья. Шесть пар крыльев. Вырезанных скальпелем на коже. Знаков Ангела, которых мне из-за лечебницы увидеть не удалось...
– На которой из них ваша Александра, Аврелий? – наверняка это не тот вопрос, который от меня ожидали услышать. Но я уже не испытываю неловкости оттого, что ставлю людей в то же положение, в котором по их воле оказалась сама. Хочешь, чтобы я испытала боль – почувствуй ее сам.
Мужчин здесь явно больше, чем женщин. В первой шестерке – с точностью до наоборот. Что же это такое? Ангел, конечно, псих, но и в его действиях должна быть логика...
– Третья слева в нижнем ряду, – не глядя в мою сторону, отзывается Аврелий. Нет, господин Судья, мне не жаль, что заставила вас вспомнить. Как и вы не испытывали жалости, подсовывая мне эту папку.
