Текст книги "Райские птички (СИ)"

Автор книги: Fabuleux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Томас давно начал замечать, что этот змей коварный пытается манипулировать отцом. Заметил, что он слишком мягок и прогибает для своих подлых замыслов. Наверное, боится, что из сильной любви к Томасу он передаст власть ему, несмотря на то что королем должен стать старший сын, и теперь всячески пытается настроить его против своего младшего брата.

Что же теперь делать? Поговорить с отцом? Но тот не станет его слушать. Что же тогда делать? Где найти достойную невесту всего за одну неделю?

Пока Томас размышлял о своей нелегкой доле, он и сам не заметил, как очутился в незнакомой местности. Кругом были лишь высокие деревья и какое-то страшное здание – вероятно, темница. Присмотревшись к нему, он убедился, что это действительно была темница. На всех окнах стояли решетки, а на балконах верхних этажей виднелись виселицы.

По телу юноши пробежалась мелкая дрожь. Он всегда ужасался при мысли о том, как живут заключенные. А ведь не всех сажают за их злодеяния. Зная нрав своего братца, он и не сомневался, что тот может бросить человека в темницу лишь за то, что тот не так на него посмотрел или заговорил неподобающим тоном.

Бросив еще один взгляд на наводящее на него ужас здание, Томас дернул коня за поводья, на что тот издал громкое ржание, и двинулся дальше.

Но вдруг взор юноши упал на странный свет в одном из маленьких окошек в самом низу. Это было похоже на свет от огня. Затем оттуда донесся стук. Любопытство взяло верх над Томасом, и он, остановив коня, слез с него. Окошко было настолько низко, что принцу пришлось присесть на корточки, чтобы лицо оказалось на уровне с ним.

Первое, что ему удалось разглядеть, были тонкие пальцы, сжимающие предмет, от которого исходил небольшой огонек. Затем он столкнулся с парой больших красивых глаз, с мольбой смотрящих на него. От такого взгляда сердце защемило. Кто бы там ни был, хотелось как можно быстрее его освободить.

Томас закрыл глаза, а когда снова открыл, увидел пухлые губы, что-то безмолвно шептавшие. Вскоре ему удалось разглядеть все лицо, выражавшее абсолютное страдание и мольбу о помощи.

Юный принц понятия не имел, кто скрывается по ту сторону окна. Он даже не мог разобрать, девушка это или юноша. Но желание помочь становилось все сильнее. Он не мог просто взять и уйти. Не мог поступить как его брат. Он должен помочь пленному.

После недолгих раздумий Томас вобрал в легкие как можно больше воздуха и что есть мощи закричал:

– Стра-а-ажа!

Но ответной реакции не последовало. Принц в отчаянии оглянулся на голые деревья, окружавшие его со всех сторон, и вернул свой взор к маленькому окошку. Только теперь он столкнулся лишь с кромешной темнотой вместо пары молящих о помощи глаз.

– О, черт! – Томас принялся барабанить костяшками пальцев по стеклу, в надежде достучаться до пленника.

А вдруг тот испугался его крика, упал, ударился головой и потерял сознание? Вдруг разбился насмерть? Нужно срочно позвать на помощь. Только кого? Времени на размышления у юноши не было, поэтому быстро забравшись на лошадь, он помчался вдоль темницы. Самым верным решением сейчас казалось найти вход в страшное здание, позвать стражников и, вернувшись, показать им это окошко. Тогда они расскажут ему, кто и за что там мучается, и приведут заключенного в чувство. К тому же, он сможет войти к нему и, возможно, освободить.

– Мой милый Принц! – воскликнула молодая женщина, одетая в одну лишь прозрачную сорочку длиной до самых пят, и кинулась на шею Августу. – Я так по вас скучала! Где вы пропадали в столь поздний час?

– О, Аделина, отбрось свои переживанья, – устало отозвался принц и принялся расстегивать многочисленные пуговицы своего жилета. – Я лишь проговорил с отцом до полночи о своем непутевом братце. Ты же знаешь, какой он бесшабашный. Так вот, ему не приглянулась ни одна из предложенных отцом невест. И знаешь, что он заявил?

– И что же? – участливо переспросила девушка и стала помогать возлюбленному раздеваться.

– Что его покорил своей красотой какой-то…

– Какой-то? Быть может, вы хотели сказать «какая-то»?

– Я сказал то, что и хотел сказать! – лицо принца исказилось в гневе, и Аделина испуганно отступила от него на несколько шагов. После недолгой паузы он продолжил, – Он заявил прямо перед отцом, что его покорил своей красотой какой-то там Адольф!

– Адольф? О, Боже! Так что же получается, ваш брат не хочет жениться потому, что он…

– Потому что его не интересуют женщины!

– Какой ужас! Какой позор для короля!

– И я говорю – ужас и позор для короля! Но король… он… Аделина, – уже в кальсонах и ночной сорочке Август опустился на шелковые простыни и жестом призвал жену ложиться рядом, чему та мгновенно повиновалась, – Король посчитал это лишь нелепой шуткой.

– Шуткой?

– Именно!

– Но это ведь не шутка? – Аделина приютила голову у него на плече и посмотрела на него больно хитрым взглядом.

– Конечно, нет! Или ты не веришь мне?

– Обижаете, мой Принц! Я верю вам как никому другому! Но отчего же вам быть уверенным в этом?

– Ты сомневаешься в моем уме? – принц злобно поджал губы и бросил на жену испепеляющий взгляд, от которого ее лицо залилось краской, губы дрогнули, и веки опустились.

Август тот час смягчился, но не стал подавать виду. Ему нравилось смотреть на испуганную жену. Когда она боялась, ее лицо становилось таким невинным, непорочным, даже угловатые черты приобретали мягкость и некую привлекательность.

Он никогда не считал ее красивой, даже обаятельной. Когда они впервые встретились, он вообще не мог поверить, что именно она станет для него женой. Но то был выбор короля. И Август не смел ему перечить. Он лишь боялся поначалу, что не сможет привыкнуть к некрасивой жене, и постоянно искал утешения в девицах, что больше выдались фигурой и лицом.

Аделина оказалось на редкость неревнивой. Она терпела все измены и прощала их беспрекословно. Принц даже успел усомниться в ее чувствах. Однако ее постоянное волнение за его жизнь и здоровье убеждали его в ее искренней любви и верности ему. Да и к тому же, как можно не любить такого красавца?

Со временем Август окончательно перестал сомневаться в чувствах жены. Более того, он и сам начал к ней питать некую симпатию. Она была умна, терпелива и послушна, иногда даже пуглива. Рядом с ней он чувствовал себя настоящим мужчиной и властелином.

– Я задал тебе вопрос, Аделина. Или тебе нужно повторить? – принц намеренно делал акцент на каждом слове, придавая тону грозность.

– Что вы, мой Принц, ваш ум блистателен, как ваша красота! – Аделина испуганно отпрянула от мужа и, придвинувшись на край кровати, крепко сжала одеяло в хрупких руках.

Боязливый взгляд, растрепанные волосы, тонкие пальцы, до посинения сжимающие шелковую ткань, словно сильный дурман, кружили голову принцу.

– Чем я его хуже? – совсем некстати заданный вопрос поверг в шок даже самого Августа.

– Кого? – молодая жена все еще тяжело дышала, с опаской глядя на него.

– Да так… Я сам не знаю, что говорю. Видать, мне нужно отоспаться.

– Как скажете, мой Принц, – Аделина тихо встала и, погасив свечи, осторожно устроилась рядом с мужем. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, дорогая.

Но даже полная темнота и мирно посапывающая жена не отгоняли от принца тревожных мыслей. Отчего король дал право младшему сыну выбрать невесту самому? Неужели ни вечная покорность Августа, ни его верность еще не убедили короля, кто истинно заслуживает власти? Уже не говоря о том, что по закону она должна передаваться старшему наследнику. Однако какая-то неоправданная любовь к вспыльчивому, дерзкому и абсолютно неуправляемому младшему сыну могла заставить короля принять роковое решение. Нет, этого нельзя допустить. Ни в коем случае.

– Здесь? – стражник указал на то самое окно, за которым несколько минут назад Томас увидел беспомощного пленника.

– Именно, – принц пытался придать тону королевскую надменность и безразличие.

– Пойдемте за мной, Ваше Сиятельство.

Обогнув темницу, они вскоре очутились в мрачном коридоре. Стражник зажег факел и жестом пригласил принца следовать за ним.

– Ваш достославный брат приказал бросить этого чудака в камеру и кормить его раз в день куском черного хлеба, – начал рассказывать он по пути.

– Одним куском хлеба за целый день?! – искренне ужаснулся Томас, но тут же взял себя в руки. – Видать, он сильно провинился.

– Естественно, Ваше Сиятельство. Принц Август безгранично умен и справедлив, у него очень доброе сердце, и он не стал бы карать человека без вины.

– Так в чем же вина этого… Постойте, это ведь юноша?

– Да, Ваше Сиятельство.

– У него слишком нежные черты для мужчины… – на миг остановившись, задумчиво протянул Томас и снова поспешил за стражником.

– Простите, Ваше Сиятельство?

– Я спрашиваю, в чем его вина?

– Но, кажется, вы что-то говорили про нежные черты…

– Вам только кажется, – резко отрезал принц и повторил вопрос. – Так в чем его вина?

– Ах, да, его вина непростительна! Он посмел самого Принца упрекнуть в том, что тот якобы не имеет чувства стиля, и говорит, как будто наш прекрасный Принц отстал от моды!

– Какое хамство! – с наигранным возмущением воскликнул Томас, заметив про себя, что его самовлюбленный братец окончательно свихнулся.

– Я представляю, как вы негодуете, Ваше Сиятельство. Такое сказать Принцу непростительно! А вот мы и пришли, – мужчина остановился и, повернувшись лицом к принцу, передал ему факел. – Там темно, Ваше Сиятельство, поэтому он вам понадобится.

Затем он достал огромную связку с ключами и вставил один из них в замок.

– Прошу, – поклонившись, он отпер стальные двери и открыл их перед Томасом. – Быть может, все-таки проводить вас? Преступник может быть опасен и…

– Не стоит. Если что, я закричу.

– Как скажете, Ваше Сиятельство. Я буду ждать вас прямо за дверью.

Не удостоив стражника ответом, юный принц вошел в камеру, полностью погруженную в темноту. Лишь свет от факела, что он крепко сжимал в руке, осветил ее.

Томас сразу же заметил, что комната была чудовищно маленьких размеров – сюда не поместилась бы даже его кровать. В углу на бетонном полу, прижав колени к груди, сидел хрупкого телосложения юноша в каких-то чудных одеждах. Завидев принца, он поднял мокрые от слез глаза и дрожащим голосом спросил:

– Кто вы?

– Я принц Томас, брат Августа, который приказал вас сюда бросить.

Незнакомец испуганно вздрогнул и еще больше вжался в угол.

– Вы пришли меня приговорить к смертной казни? Тогда назначьте ее прямо на сегодня. Все же лучше, чем умирать голодной смертью в кромешной темноте!

– Нет, я не хочу вам навредить, – Томас осторожно оглянулся на полузакрытую дверь и подошел к нему поближе.

При ярком свете огня удалось хорошо разглядеть лицо пленника. Его черты действительно были очень нежными и похожими на женские, длинные черные волосы были немного взлохмачены, и без того узкие плечи подчеркивала какого-то странного покроя серебристая кофта, а стройные длинные ноги обтягивали черные штаны из неизвестной принцу ткани.

Томас сделал еще несколько шагов навстречу заключенному и присел на корточки напротив него.

– Вы, наверное, очень голодны?

Тот лишь испуганно кивнул и снова посмотрел на него глазами, полными мольбы о помощи.

– Стража! – выпрямившись, громко позвал Томас.

– Да, Ваше Сиятельство? Он на вас напал? – взволнованно спросил сию же секунду прибывший стражник.

– Напал? Вы шутите? Да он даже говорить не может! Принесите ему еды!

– Еды? Но ваш брат приказал…

– А я приказываю принести ему еды! – зло отрезал Томас и развел руками в воздухе. – Судя по одежде, он прибыл к нам из далеких краев. Быть может, если мне удастся его разговорить, мы узнаем много полезного о дальних странах. Так что принесите ему еды! Да, и воды налить не забудьте!

– Как прикажете, Ваше Сиятельство, – испуганно пролепетал стражник и отправился выполнять приказ.

– Но вы же знаете, что я могу говорить, – шепотом произнес пленник, недоумевая.

– Знаю, но мне же нужен повод, чтобы вас накормили, – также шепотом ответил Томас, снова сев возле него на корточки.

На губах пленника заиграла легкая улыбка, и в глазах появился огонек надежды.

– Вы хотите мне помочь?

– Да.

– Но почему? Я же оскорбил вашего брата и все такое.

– Бросьте. У него и так мания величия. Так что ваша критика ему пойдет только на пользу, – Томас тихо усмехнулся, и улыбка заключенного стала шире. – Как ваше имя?

– Билл, а ваше?

– А вы храбрый юнец, – брови принца поползли вверх от удивления. – Мне еще никогда не задавал подобных вопросов. К тому же я представился.

Билл смущенно улыбнулся и пожал плечами.

– Простите, как-то из головы вылетело.

– Томас – мое имя.

– Очень… приятно, – прошептал пленник и опустил глаза. – А как мне к вам обращаться?

Томас растерянно заулыбался и в упор посмотрел на пленника. За такую наглость Август бы уже приказал казнить его. Но в душе Томас и сам не понимал, зачем нужны все эти формы титулования. Чтобы в который раз подчеркнуть собственное превосходство над другими?

– Ваше Сиятельство, – в камеру вошел стражник с тарелкой еды и кувшином воды. – По вашему приказу я принес…

– Я вижу, – отрезал принц. – Можете идти.

Мужчина поставил тарелку и кувшин на пол рядом с Биллом и удалился.

– Откуда вы к нам прибыли? – спросил Томас, когда Билл жадно принялся за еду.

– Я… не помню… Я ударился головой, и у меня, кажется, случилась амнезия.

– Что случилось?

– Я потерял память.

– Ах, какая жалость! – Томас всплеснул руками в воздухе и встал на ноги. – Погодите, но вы же помните, как вас зовут.

Билл застыл с жирно вымазанным сметаной куском хлеба у рта, и в камере повисла тишина. Но вскоре Томас сам ее прервал, решив выручить пленника:

– Быть может, к вам возвращается память постепенно?

Он не верил в это. Он вообще не верил заключенному насчет потери памяти. Скорее всего, тот просто боится ему что-то рассказать. Но юноша и так был жутко запуган – давить на него не было смысла.

– Да, наверное, – тихо ответил Билл и продолжил есть.

– Тогда я еще зайду к вам завтра. А сейчас мне нужно идти, а то, боюсь, меня начнут искать.

Когда Томас уже собрался уходить, он услышал за своей спиной тихое «спасибо» и, обернувшись, увидел полные благодарности и надежды глаза.

– До встречи, Билл, – слабо улыбнулся он и вышел, не дожидаясь ответа.

Томас закрыл дверь и облегченно вздохнул, счастливый, что по дороге его никто не увидел. Ведь если бы его застали, это ни к чему хорошему не привело бы. Особенно если бы это был его брат.

Юный принц неспеша расстегнул рубашку и сел на кровать. Все его мысли сконцентрировались на пленном, которому срочно нужна помощь. Итак, проводит мучительные дни и ночи в темнице он фактически не за что. Однако это не дает Томасу права вопреки указанию старшего брата освободить его. Значит, нужно придумать весомую причину.

Вдруг в комнате раздался какой-то странный звук, похожий на чих, и принц вздрогнул.

– Кто здесь? – громко позвал он, но никто не откликнулся.

Оглянувшись по сторонам, он не нашел никаких признаков постороннего присутствия. Но в душе поселилось стойкое ощущение, что он здесь не один.

– Кто здесь? – еще громче спросил Томас, но вопрос снова остался без ответа.

Наверное, показалось.

Отбросив переживания, принц переоделся в ночную сорочку и лег в кровать. Закрыв глаза, он попытался уснуть, но сострадание к несчастному заключенному и жгучее желание помочь не давали сну овладеть разумом. А что если Билл действительно потерял память? Вдруг у него серьезные проблемы со здоровьем? Тогда в таких кошмарных условиях он не сможет протянуть и нескольких дней.

Размышления принца снова прервал звук в комнате, теперь напоминающий дверной скрип. Только на этот раз он был более отчетливым и громким. Не оставалось никаких сомнений, что в комнате кто-то есть… или был.

Резко вскочив на ноги, Томас зажег свечи и ринулся к двери. Но увидев, что она приоткрыта, он замер в оцепенении. Он более чем точно помнит, что закрыл ее, как только вошел в свои покои. Он вообще каждый раз запирает дверь. Так что же получается? Кто-то проник в его комнату и все это время находился внутри? И только когда принц погасил свечи, незаметно удалился? В таком случае он еще не успел далеко уйти.

Не раздумывая, Томас позвал стражу и приказал сию же минуту прочистить весь дворец. Но даже после тщательных поисков никого постороннего не нашли.

– Ваше Сиятельство, вы точно уверены, что в вашей комнате был вор? – поинтересовался один из стражников после повторного осмотра дворца.

– Откуда мне знать, вор он или нет? – недовольно отозвался Томас и скрестил руки на груди. – Что вы смотрите на меня как на сумасшедшего? Я не страдаю галлюцинациями.

– Ну, что вы, Ваше Сиятельство! Такого никто и подумать не посмел!

– Ладно, ступайте, – приказал принц и, понурив плечи, вернулся в свои покои.

Быть может, и правда показалось?

Билл не знал, сколько времени прошло с тех пор, как его покинул Томас. Здесь, в темнице вообще не существовало времени. Каждую секунду, каждую минуту и каждый час все оставалось неизменным. Только тело ныло все больше, и отчаяние перерастало в чувство безысходности. Наверное, если бы не проклятая надежда выбраться отсюда, Билл бы уже наплевал на собственную судьбу и умер от безнадежности. Но нет, какой-то чокнутый принц, одержимый идеей помочь ближнему и стать доблестным героем, выбрал в качестве жертвы именно его, и теперь он, страдая от страха, невыносимой скуки, ноющей боли в костях и нестерпимого холода, продолжал уповать на чудесное спасение. Только принц этот, по ходу дела, уже и забыл о нем и оставил свою идею сделать доброе дело.

– Добрый вечер, Билл! – знакомый голос как ведро холодной воды отрезвил Билла.

Как и в прошлый раз, Томас с горящим факелом в руке стоял перед ним в белой шелковой рубашке, узких коричневых штанах и похожего цвета сапогах, только сейчас вся одежда была немного другого покроя, и волосы были собраны не в пучок, а хвост.

– Вы все-таки пришли? – недавняя злость на принца мигом испарилась. Напротив, теперь Билл готов был кинуться ему на шею и целовать от счастья.

– Конечно. Неужто вы решили, что я про вас забыл?

– Но вы же принц. У вас, наверное, своих хлопот хватает, – потрескавшиеся от высокой влажности и холода губы растянулись в счастливой улыбке. Билл не думал, что появление принца у него вызовет такой восторг.

– Бросьте. Какие хлопоты могут быть у принца? Всегда найдется тот, кто все сделает за меня, – бодро отозвался принц и тоже расплылся в широкой улыбке, но затем резко помрачнел и грустно добавил, – Даже невесту подыщет.

Билл не знал, что на это ответить. Он слышал, что раньше многих женили против их воли, и представлял, насколько это ужасно, но сейчас его больше волновало собственное чувство голода и дрожь от холода по всему телу.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы впервые ко мне пришли?

– Чуть больше суток. Я пытался выбраться к вам раньше, но никак не получалось – сначала тетушка со своими дочерьми приехала наведать нас, и я был вынужден сидеть на торжестве, затем… Постойте, вы, наверное, очень голодны? – Томас окинул Билла заботливым взглядом и коснулся его руки. – О, Господи! У вас же ледяные руки!

– Ну, да, здесь вроде не жарко, – на лице Билла появилась горькая усмешка.

– Не жарко? Вы шутите? Да здесь только овощи хранить, чтоб не прокисали!

– Овощи гниют.

– Неважно. Стража! – от неожиданного крика принца Билл вздрогнул. – Сидите тихо и не говорите ни слова.

Как только прибыл стражник, Томас поравнялся с ним и указал рукой на Билла.

– И как я, по-вашему, должен что-то у него узнать, коли от голода и холода он потерял память и дар речи?

– Прикажете снова покормить его, Ваше Сиятельство?

– Да. И принесите ему теплое одеяло.

Когда приказ был исполнен, и стражник удалился, Томас бережно укутал Билла одеялом и поставил перед ним тарелку с каким-то густым супом.

– Горячий, – улыбнулся Билл, попробовав одну ложку, и принялся жадно есть.

В организм начали поступать пища и тепло, и кровообращение стало приходить в норму. А что самое страшное, к Биллу вернулось желание жить. Не выбраться из этой преисподней и ускорить свою смерть, чего он хотел еще совсем недавно, а именно жить. Выйти из темницы и зажмуриться от яркого дневного света, с радостью наблюдать, как лучики солнца пробиваются сквозь белые облака, пощупать зеленую травку, вдохнуть запах влажной почвы после дождя. От светлых воспоминаний прелестей природы в горле встал ком, а в груди закололо, так больно и противно. А что если принц лукавит, и все, что ему нужно это действительно лишь выведать у Билла какую-то информацию? От этой ужасной мысли юношу целиком поглотило чувство фрустрации. Ведь в таком случае он больше никогда не увидит свет, но и не умрет. Он еще долго будет жить в этом склепе, что гораздо хуже смерти.

– Почему вы не едите? Остынет ведь.

Только сейчас Билл осознал, что уже какое-то время сидит и молча копается ложкой в тарелке.

– Спасибо, – прошептал он и, зачерпнув побольше супа, запустил ложку в рот.

Когда с ужином, заменяющим еще и сразу и обед, и завтрак, было покончено, юноша нерешительно посмотрел на принца и спросил:

– А вы действительно хотите мне помочь?

– Конечно. Вы в этом сомневаетесь?

– Я не знаю… Просто не могу понять, что же я для вас такого сделал, что вы…

– Мне вас жаль, – отрезал принц и направил взор куда-то в сторону.

При ярком свете огня были отчетливо видны его утонченные черты: выразительные глаза с пышными черными ресницами, густые брови, что придавали ему мужественности, аккуратный нос, на кончике немного вздернутый к верху, красивые пухлые губы. Было весьма сложно не залюбоваться его красотой.

– В чем дело? – удивленно спросил Томас, заметив на себе пристальный взгляд.

– Нет, ни в чем. Простите.

– Мне действительно вас жаль, Билл. И я искренне хочу вам помочь. Вы мне не верите?

– Нет, я вам верю, – солгал Билл, боясь, что если будет слишком много перечить принцу, то тот поступит с ним так же, как его брат. Мало ли что еще он тогда придумает.

– Вот и прекрасно. После того, как вы поели и согрелись, вам стало лучше? – однако в голосе Томаса слышалось искреннее сопереживание.

– Да, спасибо большое, – поблагодарил Билл и посмотрел на горящий факел. Сейчас принц уйдет, и он снова останется в полной темноте наедине со своими страданиями и растущим желанием умереть, периодически разбавляемым призрачной надеждой.

– Быть может, вы еще чего-то хотите?

Странный вопрос. Конечно, он еще чего-то хочет. Он еще много чего хочет. Он хочет столько, сколько не хотел за все последние месяцы своей жизни до попытки суицида, вместе взятые! Но больше всего он хочет, чтобы принц ему оставил хоть капельку света.

– Да, мне очень тяжело здесь находиться в кромешной темноте…

– Я оставлю вам факел, Билл. А сейчас мне нужно идти, – принц бросил в сторону юноши виноватый взгляд и направился к выходу.

Но не успел он коснуться двери, как тот его остановил:

– Подождите, Томас!

– Да? – обернулся принц.

– Вы ведь еще придете?

– Да, приду. Завтра.

– Я буду ждать вас, Томас, – молящим голосом произнес Билл, но принц уже скрылся из виду.

3

Томас шел по темному коридору в сопровождении стражника и размышлял над тем, как освободить пленного.

– Ваше Сиятельство, вы уже второй раз приходите сюда без стражи. Я полагаю, это не есть безопасно, – через недолгое время осторожно произнес мужчина.

– Что?

– Ну, вы все-таки принц, мало ли что может произойти. Я думаю, вам не следует так далеко ступать одному.

– То есть вы думаете, что я, сын короля, не могу за себя постоять? – принц метнул в него пылающий гневом взгляд и сделал нарочито оскорбленное лицо.

– Что вы, Ваше Сиятельство, конечно, я так не думаю. Вы очень храбрый и отважный, но…

– «Храбрый» и «отважный» одно и то же. К чему столько слов?

– Простите, Ваше Сиятельство. Я хотел сказать, вы очень храбрый и…

– И давайте на этом остановимся.

– Как скажете, Ваше Сиятельство, но…

– Я сказал, давайте на этом остановимся, – Томас сузил глаза и поджал губы в самой раздраженной гримасе и ледяным тоном добавил, – И это приказ.

Дальше они шли молча, пока принц сам не прервал тишину:

– Пленник абсолютно неадекватен. Мне очень тяжело с ним вести беседы.

– Прикажете его казнить, Ваше Сиятельство?

– Вы думаете, тогда мне будет проще завязать с ним диалог? – на лице юного принца появилась озорная усмешка, а в глазах блеснул хитрый огонек. – Отныне кормите его три раза в день и всегда оставляйте ему зажженный факел. И принесите ему еще одно одеяло, чтобы ночью он мог на одном спать, а другим укрываться.

– Но, Ваше Сиятельство, принц Август приказал…

– Неужто вы думаете, что я даю распоряжения вопреки приказам моего любезного брата?

– То есть он…

– Разумеется, – отрезал Томас, всем своим видом показывая, что разговор окончен, и вышел из темницы.

На улице до сих пор стоял морозец и местами лежал снег, но воздух уже успел пропахнуть весной, а солнце ярко светило, лаская теплом своих лучей замерзлую землю, прохожих, все еще кутавшихся в зимние одежды, собак, бесконечно норовящих сорваться с поводков и со всех ног помчаться встречать весну, зеленые травинки, отчаянно пробивавшиеся сквозь снег к солнечному свету.

На лице двенадцатилетнего мальчика появилась озорная улыбка, и с радостным криком «Арне-е-е!» он запустил в брата комок грязного снега.

– Билл, ну что ты творишь? – заливисто смеясь, Арне начал стряхивать с белоснежной куртки снег, смешанный с грязью, но заметив, что от этого на белой ткани остаются грязные разводы, опустил руки и сделал обиженное лицо. – Ну, вот. Теперь я похож на извалявшегося в луже поросенка. И что мне с этим делать?

– Захрюкай! – весело отозвался Билл и побежал вдоль двора, оглядываясь на брата и взглядом призывая ринуться за ним.

– Билл, ну, серьезно! Как я теперь пойду на свидание? – Арне пытался придать лицу строгий вид, но радость в голосе выдавала его с потрохами.

– Как свинья! – завопил младший и с приличного расстояния запустил в брата еще один комок снега, который попал ему прямо в голову.

– Ах, ты маленький гаденыш! – Арне плюнул на наигранный образ сурового старшего брата и, от души засмеявшись, побежал за Биллом.

Поймать его не составило труда, и сейчас оба мальчика валялись в грязном сугробе и веселились как маленькие дети.

– Ну что, ты будешь еще кидаться в меня снежками? – угрожающе спрашивал Арне, щекоча Билла и наслаждаясь его по-девичьи звонким смехом.

– Бу-у-уду! – на глазах младшего выступили слезы, и челюсть сводило от смеха, но он упорно отказывался сдаваться.

– Ах, ты еще будешь! Ну, тогда получай! – Арне начал тыкать пальцами худощавые ребра сквозь грубую ткань куртки с удвоенной силой. – Ты еще не передумал?

– Не-е-ет!

– Какой ты стойкий, – напрягшись, заметил он и хитро прищурился. Затем он приподнял край куртки брата вместе с шерстяным свитером и дотронулся холодными руками прямо до голого тела. – А так? – спросил он и начал тыкать ледяными пальцами не защищенную никакой тканью кожу.

Билл усиленно принялся брыкаться и, хрипя от визгов и смеха, наконец попросил брата остановиться:

– Пожалуйста, переста… ай! Перестань!

– А ты больше не будешь кидаться в меня снежками?

– Не бу.. а-а-ай! Не буду! Только перестань!

– Ну, ладно, – Арне отпустил младшего брата и, поднявшись на ноги, помог ему встать. – Мда-а, мы с тобой точно как свиньи.

– Мне холодно, – опустив куртку и свитер на покрасневшее от холода тело, пожаловался Билл.

– Ну, прости. Ты сам напросился, – Арне бережно его обнял и начал тереть его спину. – Пойдем домой греться?

– А ты что уже не пойдешь на свидание? – обиженная гримаса мигом испарилась с лица мальчика, и теперь его глаза светились от счастья.

– Ты только этого и добивался? – судя по довольной улыбке Арне, он не держал обиды на брата. – Ладно, пойдем домой, а потом я прокачу тебя на мотоцикле.

– Ура-а-а! – завопил младший и запрыгал на месте. – Ты все-таки прокатишь меня! Ура-а-а!

– Прокачу-прокачу. Только не кричи так, а то родители услышат, и влетит нам обоим.

Билл послушно кивнул и затаил дыхание в предвкушении. Как же он любит своего брата, его мотоцикл, весну и все на свете!

– Вставай, завтракать будешь.

Билл вздрогнул от неожиданности и открыл глаза. Ни брата, ни снега, ни счастья уже не было. Юношу окружали лишь холодные стены, два теплых одеяла, факел, прикрепленный в специальном сооружении на стене, и суровый стражник, сжимающий в руках тарелку с едой и кувшин воды.

– Ну, чего уставился? – грубо спросил он и положил тарелку прямо на пол перед Биллом. – Есть будешь?

Билл торопливо кивнул и с аппетитом принялся за еду. Окинув его хмурым взглядом, стражник вышел из камеры, тщательно заперев дверь. И все-таки интересно, с какой стати его стали кормить даже без приказа принца?

Вскоре насытив свой желудок и вдоволь нахлебавшись воды, юноша задумчиво посмотрел на колыхающееся пламя факела. Из головы все никак не выходил сегодняшний сон. Он был таким ярким, таким живым и настоящим, что даже не верилось, что такое могло присниться. К тому же это был не просто сон, это были воспоминания из детства. Из самой счастливой поры его жизни.

Перед глазами четко стоял образ брата. Доброго, улыбчивого и бесконечно любящего брата. Оглядывая суровое помещение, не дающее ни капли надежды на то, что он еще когда-нибудь сможет увидеть его лицо, хотелось завыть от безысходности. Ну, почему? Зачем? И как? Эти три вопроса не содержали ответов. Они служили мостом в темноту и неизвестность, лишая все земное здравого смысла и заставляя сердце юноши сжиматься от страха.

В кровь поступили питательные вещества, и мозг снова начал усиленно работать, выдавая самые ошеломляющие предположения, наиболее страшным из которых было вдруг возникшее подозрение, что ни жизни в далеком будущем, ни брата, ни счастливого детства никогда не было. Реальность одна, здесь и сейчас, а все остальное – иллюзия, вызванная сильным ударом и нервным потрясением.

От одного допущения реальности такой мысли каждая клеточка тела начала ныть от боли и ужаса.

– Нет, это невозможно, – заворожено глядя на пылающий огонь, прошептал Билл.

Он не хотел в это верить, не хотел даже думать об этом. Выкинуть свое прошлое было самым страшным. Ведь здесь в настоящем единственное, что его согревает, это воспоминания о родном доме и брате! Или это всего лишь его больное воображение? Неужели он и правда прибыл во дворец из далеких краев, ударился головой и… сошел с ума?

Томас отчужденно глядел в окно, не обращая внимания на монотонный голос учителя. Несмотря на пасмурную погоду, во дворе резвились дети придворных. Их не волновали хмурые тучи и моросящий дождик. В их сердцах всегда светит солнце, потому что именно дети, как никто другой, любят жизнь. И любят ее не за то, что она дарит им счастливые мгновения, не за то, что фортуна всегда улыбается им, и даже не за то, что им повезло родиться богатыми, а за то, что она просто есть. За то, что они живут, и жизнь им еще не приелась как наскучившая игра или старая одежда. За то, что они еще не знают зависти и лиха. За то, что они желают всем только добра. И это добро движет ими, как ветер бушующим пламенем, только не сжигая, а освещая все вокруг.