Текст книги "Райские птички (СИ)"

Автор книги: Fabuleux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Райские птички

http://ficbook.net/readfic/2169929

Автор: Fabuleux (http://ficbook.net/authors/Fabuleux)

Фэндом: Tokio Hotel

Персонажи: Том/Билл

Рейтинг: R

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Фантастика, AU

Размер: Макси, 74 страницы

Кол-во частей: 9

Статус: закончен

Описание:

Билл пытается покончить жизнь самоубийством. Однако судьба предоставляет ему еще один шанс. Только для этого юноше приходится отправиться в далекое прошлое. В восемнадцатый век.

Публикация на других ресурсах:

с разрешения автора

Примечания автора:

“ – Том, что это?

– Где?

– Вот же, над нами!

– Это райские птички. Они не имеют ног и всю свою жизнь проводят в воздухе, питаются лишь небесной росой, а коснувшись земли, сразу умирают.

– О чем ты говоришь, Том? Они такие же птицы, как синицы или воробьи, только красивее и обитают в других местах. Кстати, откуда они здесь?

– Они сюда прилетают, чтобы принести кому-то любовь. Вот увидишь, завтра обязательно кто-то влюбится.

– Нет, Том, такого не бывает. Птицы не могут прилететь из далекой Новой Гвинеи или Австралии только для того, чтобы принести кому-то любовь.

– Тогда откуда они здесь?”

Баннер к фику http://s006.radikal.ru/i214/1406/89/f017c4ba1112.gif

1

Одна из множества точек на потолке крепко приковала к себе взор Билла. Не то чтобы она была какой-то особенной или чрезвычайно интересной, эта была обычная случайность. С таким же успехом он мог бы сейчас рассматривать любую другую точку, попадись та ему первой. Однако этого не случилось, и сейчас он, с трудом борясь с позывом сомкнуть веки, смотрел именно на эту точку. Она постепенно расширялась, превращаясь сначала в маленькую кляксу, а затем в большое пятно. Конечно, не самое интересное занятие, а тем более для последних часов жизни.

Билл попытался сесть, что далось ему весьма затруднительно, так как координация движений уже заметно начала нарушаться. Но все же через несколько минут он не только сидел на кровати, но и судорожно сжимал в руках пульт, силясь разглядеть кнопки и включить телевизор.

Какого черта он выбрал именно такую смерть? Мог бы ведь выброситься из окна или повеситься. Тогда бы не пришлось часами ждать. Ах, да, он ведь не хотел, чтобы кто-то догадался, что это именно самоубийство. Пускай все думают, что он просто не рассчитал дозу. Родители и брат подтвердят, что у него было привыкание к снотворному, а попыток суицида никогда раньше не было, да и явных причин свести счеты с жизнью у него тоже не было, и ни у кого не возникнет никаких сомнений.

Отвлекшись от собственных мыслей, Билл с удивлением заметил, что телевизор уже включен. Однако разглядеть происходящее на экране было довольно сложно – перед глазами кружились разноцветные пятна, а веки стали слишком тяжелыми, чтобы продолжать бессмысленную борьбу за власть над одним из органов чувств. Поэтому он просто сдался и закрыл глаза.

В комнате раздался голос диктора, увлеченно рассказывающего о приближавшемся конце света, и Билл почувствовал себя слепым. Это, наверное, было самое худшее, что он испытывал за всю свою жизнь. Он мог слышать, но не мог видеть. И еще он уже почти не мог шевелиться. Если до этой секунды он спокойно ждал смерти, то сейчас его охватила настоящая паника. Хотелось кричать о своей беспомощности, выть от безысходности. Но даже при самой усердной попытке закричать что есть мощи с уст сорвался лишь жалкий писк, напоминающий звук трения подошвы о линолеум.

Билл догадывался, что предсмертные муки не будут похожи на поход по магазинам или сладкий сон, но когда поочередно отказывают все органы чувств и двигательный аппарат, и ты становишься заложником собственного тела, превратившегося в не совсем сломанную куклу дистанционного управления, это ни с чем не сравнимый ужас. Особенно угнетало понимание, что все это придется терпеть именно под передачу об апокалипсисе. И почему люди так его ждут? Ведь если бы не ждали, не говорили бы о нем с какой-то извращенной благодарностью. Вот только почему они этого хотят? Если бы они просто хотели собственной смерти, они бы поступили как Билл – никому не говоря ни слова, покончили бы с собой и все. Тут причина кроется явно в чем-то другом. И причина эта напрямую связана с их представлениями об апокалипсисе, который понесет с собой не только всеобщую гибель, но и страшные страдания: войны, экологические катастрофы, природные катаклизмы и все самое ужасное, что только может обрушиться на человечество.

«Вознесутся только истинно верующие, – вещал голос из телевизора, – убийцы, воры, лжецы и трусливые будут сброшены в огненное озеро, в котором они всегда будут терпеть муки адские и слышать скрежет зубовный. Они навсегда будут покинуты Господом и…»

Билл собрался с последними силами и пошевелил правой рукой. Оказывается, она еще могла двигаться, и этого было вполне достаточно, чтобы дотянуться до пульта и на ощупь нажать на кнопку. Когда голос затих, юноша облегченно вздохнул. Меньше всего на свете он хотел умирать под безумные пророчества таких же безумных фанатиков, попросту изуверов, которые с больным нетерпением ждут зла, массовой гибели и вечных страданий. Они желают адских мучений даже для тех, кто всего лишь украл какую-то мелочь, солгал или вообще просто боится, и при этом они еще искренне верят, что первыми вознесутся на небеса. Абсурд. Полная чушь.

Вдруг в комнате снова раздался какой-то звук, только теперь похожий на шипение старого радиоприемника. Билл попытался открыть глаза, чтобы определить, откуда исходит это шипение, но безрезультатно. Оставалось только лежать и слушать и с нарастающим с каждой секундой нетерпением ждать смерти. Вскоре шипение усилилось, и Билл догадался, что источник звука находится не в комнате, а в его организме. Как-то раз он вычитал в аннотации к снотворному, что при отравлении возможен шум в ушах. Видимо, сейчас это он и был.

Итак, он уже не мог видеть, двигаться, слышать, у него с трудом получалось дышать, только сознание как назло работало в полноценном режиме, что было очень странно и даже страшно.

А вдруг душа все-таки есть, и сейчас он думал и чувствовал не сознанием и сердцем, а душой? Тогда, если верить католической церкви, после смерти она покинет физическое тело и зависнет между Раем и Адом, а если верить собственному страху, она навсегда останется заключенной в безжизненном теле, словно гусеница в коконе, только без всякой надежды однажды превратиться в бабочку. Оставалось только надеяться, что правы ученые-материалисты, и скоро наступит коматозное состояние, а затем смерть…

– Люби… – ласковый, как майский ветер, голос прозвучал прямо над самым ухом. Лишь от одного его звучания Билл готов был поверить, что попал в рай. Люди так говорить не могут. Столько нежности и блаженной любви может излучать только божественное создание. Но второе его слово утонуло в человеческом крике, приведшим Билла в чувство.

– Билл, Билл, Билл! Очнись, умоляю! – сильный удар по щеке, а затем холодная вода в лицо, и юноша почувствовал свое тело, тяжелое, ноющее со всех сторон и изнемогающее.

Он попытался пошевелить пальцем и понял, что парализован. От ужаса захотел закричать, но голосовые связки отказывались его слушаться. Все, что получилось из них выдавить, был лишь тихий стон. Но и этого было достаточно, чтобы его спаситель услышал.

– Слава Богу, жив! – счастливо воскликнул он и начал тереть бока Билла горячими руками, – Билл, Билли, держись, я вызвал скорую. Сейчас они приедут, и все будет хорошо. Ты только держись, слышишь?

Билл не знал, сколько времени прошло до тех пор, когда его привезли в больницу. Но это были самые мучительные минуты (или даже часы) его жизни. Еще дома, когда приехала скорая, в него начали вливать через воронку какую-то гадость, потом обливать то горячей, то холодной водой, и, что самое ужасное, после всех этих процедур в больнице его заставляли ходить по палате. Передвигаться на непослушных ногах, да еще и с открытыми глазами, было для него адской пыткой. Просто невыносимо хотелось спать, а еще… умереть.

Однако каким-то чудом юноше удалось пережить эту страшную ночь. К нему вернулись слух, зрение, голос. Он мог ходить без чьей-либо поддержки, и в общем-то все пришло в норму. Его мучил только один вопрос – зачем? Зачем он выжил? Зачем так не вовремя приехал брат, который должен был всю ночь гулять у друга на свадьбе? Зачем его так старательно спасали врачи? Зачем организм боролся из последних сил? Зачем?

Билл подошел к окну и забрался с ногами на широкий подоконник. Снаружи из низших туч сонно сыпался мелкий дождик. Он стал уже практически неотъемлемой частью этого месяца. Последнюю неделю или даже две солнце выглядывало из-за туч крайне редко. Так же и в жизни Билла уже давным-давно не было никаких просветлений, только суровая реальность как эти хмурые тучи нависала над ним, и так же, как капли дождя надоедливо стучали по крышам, человеческая черствость угнетала его с каждым днем все больше и больше. Он не мог вспомнить, когда последний раз искренне улыбался. Хотя чему улыбаться? Людям, которые за маской доброты скрывают самые злые намерения? Или жизни, в которой нет ни смысла, ни правды, ни любви, только беспросветная ложь, притворство и жестокость? Если ад есть, в чем Билл очень сомневался, то он без всяких сомнений здесь на Земле.

– Билл, привет, – брат вошел в палату настолько тихо, что Билл даже не заметил.

– Привет, Арне.

– Тебе уже лучше?

– Да.

– Может, тогда хотя бы повернешься ко мне лицом?

Билл без слов слез с подоконника и подошел к брату. В конце концов, тот ни в чем не виноват. Он всегда был добр к нему, проявлял даже скорее отцовскую нежели братскую заботу, спас его. Пускай Билл не хотел спасения, но все же брат это сделал с самыми чистыми намерениями.

– Билл, нам нужно серьезно поговорить.

– О чем? – он хотел придать голосу заинтересованность, но депрессия, в которой он пребывал уже очень длительное время, была слишком глубокой.

– Скажи честно, ты специально это сделал?

– Что?

– Отравился снотворным?

– Нет, что ты. Я просто не рассчитал дозу, – только не хватало еще, чтобы брат все понял.

– Билл, я и родители волнуемся за тебя не на шутку. Последние месяцы на тебе лица нет, а тут такие новости! Что мы должны думать?! Что это всего лишь случайность?! – Арне нервно сглотнул и посмотрел на младшего брата глазами, полными слез. – Мы очень любим тебя, Билл.

– Да? И отец тоже?

– Конечно, отец тоже тебя любит! Иногда он, конечно, может и вспылить, но он любит тебя!

– Не ври, – слова прозвучали слишком холодно, даже жестоко.

– Что? – голос Арне дрогнул, а по щекам начали медленно скатываться слезы, подобно противному дождю за окном.

«Он ни в чем не виноват», – отрезвляющее понимание даже вызвало жалость к любимому брату.

– Прости, Арне, прости меня… – мягко прошептал Билл и дрожащими руками обнял его.

– Ничего, Билл, я не обижаюсь. Только, пожалуйста, не делай больше глупостей. Я прошу тебя, пообещай мне, что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного.

– Обещаю, – Билл всем своим существом ненавидел лгать, но еще больше он ненавидел причинять боль.

Жизнь постоянно толкает человека на плохой поступок, остается лишь выбирать меньшее из зол. И наименьшим злом Биллу сейчас казалось сделать то, что у него не вышло ранее. Да, он пообещал брату, что никогда больше не наложит на себя руки. Да, он понимал, что заставит родных страдать. Но жизнь так или иначе заставляет человечество страдать. Либо ты сам страдаешь, либо страдаешь, наблюдая за чужими страданиями, либо же причиняешь эти страдания. Есть правда еще один выход – надеть маску равнодушия и слиться с ней воедино. Однако здесь есть одно «но»: избавляясь от способности сострадать, ты рискуешь стать источником страданий, ведь грань между безразличностью и жестокостью слишком тонка.

Билл больше не хотел выбирать, не хотел быть частью страданий, не хотел быть их причиной. Он не хотел больше чувствовать, думать, сопоставлять и… снова страдать. Зачем? Он давно решил поставить жирную точку в своей жизни. Просто с первого раза не получилось. Ну, ничего. На этот раз у него точно выйдет.

Выйти из больницы ему не составило труда – в конце концов, ни брат, ни родители не говорили врачам о своих подозрениях по поводу попытки суицида, поэтому держать его никто не стал. Он сказал, что хочет прогуляться, ему поверили.

Вскоре он прибыл домой, где, к его радости, никого не было. Убедившись, что снотворного осталось слишком мало, парень быстро переоделся, взял ключи от машины и выбежал на улицу. Облака растянулись по небу длинными туманными прядями, мелкий дождь начинал расходиться, стремительно превращаясь в ливень.

«Вот черт! Умереть бы хоть в солнечный день, так нет, проклятый дождь все испортит!» – хотя какая разница, в какую погоду умирать?

Недолго думая, Билл завел машину и поехал по направлению к аптеке. Меж тучами внезапно сверкнула яркая молния, тонкой полосой рассекая их пополам. Затем разразился гром, и Билл что есть мощи надавил на педаль. Быстрее бы добраться до аптеки и обратно домой. Конечно, он не боялся грозы – он вообще уже ничего не боялся, но он ненавидел такую погоду. Хотя последнее время он ненавидел любую погоду.

Как назло еще и на светофоре горел красный свет. Все водители послушно притормозили, даже несмотря на то что переходить дорогу никто не собирался – не было ни одного пешехода. В любой другой раз Билл бы тоже остановился. В конце концов, он был законопослушным гражданином и не любил рисковать на дорогах. Но сейчас ему была дорога каждая секунда. Поэтому, даже не снижая скорость, он выехал на пешеходную линию. И тут произошло самое неожиданное. Непонятно откуда на дорогу выбежал парень, лица которого Билл не успел разглядеть. Столкновение было неизбежным. За долю секунды в голове Билла пронеслись сотни мыслей, но ни одна из них уже не помогла ему что-либо исправить. Раньше, чем он успел все осознать, он въехал в юношу, чье тело ударилось о лобовое стекло и мгновенно отскочило, оставив на нем кровавые разводы. Билл по-прежнему жал на газ, с ужасом понимая, что, скорее всего, он сбил его насмерть. Нужно было вернуться обратно, отвезти его в больницу, вызвать скорую, хоть как-нибудь попытаться спасти его, только не оставлять умирать на дороге! Билл никогда не хотел причинить зло, никогда не желал смерти. Он должен вернуться… должен. Но тело не слушалось, он продолжал жать на газ и ехать в другую сторону. В итоге он навернул круг и вернулся домой.

Руки тряслись, открыть дверь удалось только с пятой попытки. В прихожей был включен свет, из комнаты раздавались звуки телевизора. Черт. Кто-то уже вернулся домой. Не разуваясь и не снимая верхней одежды, Билл побежал вверх по лестнице в свою комнату. Горло душили слезы, голова кружилась, все тело било мелкой дрожью.

– Черт, черт, черт! – Билл остановился на втором этаже и перегнулся через перила, – Что я наделал?! Че-е-ерт!

Снизу донеслись шаги. Его услышали.

– А-а-а-а! Нет! Не хочу! – он чувствовал себя последним дерьмом, сбившим человека и смывшимся с места происшествия, даже не попытавшись оказать ему хоть какую-то помощь. Хотя, наверное, он таким и был, – Ну, почему?! Господи, если ты есть, помоги мне все исправить…

В глазах резко помутнело, стало трудно дышать, и он упал вниз.

Невыносимая боль в затылке – первое, что почувствовал Билл, когда начал приходить в себя. Приглушенно застонав, он попытался подняться. Каждое движение вызывало болезненный отклик в голове, однако через минуту юноша уже сидел с широко открытыми глазами, напрочь забыв о боли, несчастном случае на дороге, неудачной попытке суицида и вообще обо всем, что еще недавно его мучило. Теперь его волновало только одно – где он? Место, где он сейчас находился, совсем не было похоже на его дом и тем более на больницу. Оно вообще не было похоже ни на один дом в Германии, в котором он когда-либо побывал.

Невероятно высокий потолок, украшенный причудливой формы узорами, казалось, из настоящего золота, роскошная мебель с искусно выполненным рельефным орнаментом, идеально вписывающаяся в огромных размеров зал, на полу которого собственно сейчас и лежал Билл, горящие свечи в изящных подсвечниках, которых было внушительное количество по всему помещению, – все в целом скорее напоминало музей или королевский дворец восемнадцатого века. Билл потер глаза, моргнул несколько раз, ущипнул и даже укусил себя, но то, что он видел вокруг, не исчезло.

Юноша резко встал на ноги и едва чуть не упал снова – то ли от удара, то ли от стресса они не хотели его слушаться. Немного потоптавшись на месте, он все-таки снова обрел власть над собственным телом и прошел вдоль комнаты. Приблизившись к одной из многочисленных свеч, он глубоко вдохнул ее запах, чтобы убедиться, что она настоящая. От дыма, мгновенно проникшего в легкие, он начал задыхаться и громко кашлять. Когда кашель утих, появилось чувство, что прямо сзади него кто-то стоит.

– Кто вы? – все-таки шестое чувство не миф.

Билл обернулся, и его глаза расширились еще больше. Перед ним стоял человек средних лет в белом искусственном парике с неестественно завитыми прядями и очень странной одежде. Хотя если оглянуться вокруг, то можно сделать вывод, что странная одежда на Билле. А бархатный жилет с полами, узкие короткие штанины поверх белых чулок и башмаки на невысоких каблуках мужчины очень даже гармонировали с интерьером комнаты.

– Я повторяю свой вопрос: кто вы? – голос был резким, выражение лица холодным, а взгляд изучающим и еще удивленным.

– Я… Билл.

– Я спрашиваю, кто вы и как сюда попали! – в глазах этого странного человека заиграли огоньки ярости, а тон стал еще грубее.

Все происходящее казалось Биллу каким-то абсолютным бредом.

– Я Билл и я… не знаю.

– Стража! – рявкнул мужчина, и Билл почувствовал, как его ноги снова становятся ватными.

«О, нет, я никогда не представлял себе ад таким»

Было по-настоящему страшно наблюдать, как со всех сторон его окружили в сию же минуту прибывшие стражники. Как и следовало ожидать, их одеяние тоже никак не совпадало с течением моды двадцать первого века.

Трое молодых мужчин синхронно достали шпаги и прижали их острием к горлу Билла. В голове юноши промелькнула совершенно неуместная мысль, что они жутко напоминают мушкетеров. Он бы обязательно посмеялся над столь нелепой ситуацией, если бы сам не оказался ее заложником.

– Теперь вы ответите, кто вы? – мужчина в белом парике сделал шаг навстречу.

Билл попытался сказать хотя бы слово, но под давлением холодного металла это оказалось слишком сложно.

– Что здесь происходит? – высокий мужской голос эхом отдался по залу в аккомпанементе со стуком каблуков.

Билл хотел взглянуть на его обладателя, но под прицелом лезвий он не был в состоянии даже малость двинуть шеей.

– В доме появился чужеземец, Ваше Сиятельство. И он отказывается пояснять, как здесь очутился.

– Отпустите его.

Как только Билл почувствовал свободу, он хотел двинуться с места, но шеи снова коснулась шпага.

– Стоять! – властный голос заставил его вздрогнуть и поднять глаза.

Гордо выпрямив спину, перед ним стоял молодой человек, облаченный в пестристые одежды необычного покроя. Жилет с длинными полами был обшит золотом, на запястьях красовались манжеты из кружевной ткани, поверх шелковых трико были одеты короткие штаны с богатыми застежками, а волосы собраны в пучок и уложены в вытканную золотом сетку.

– Я не велел вам ступать, – юноша окинул Билла презрительным взглядом и медленно провел шпагой с шеи до ремня джинсов. – Что это?

– Ремень, – Билл испуганно сглотнул и потупил глаза.

– Я спрашиваю, что это? – тонкое запястье немного изогнулось, и острие уперлось Биллу в пах.

– Это… джинсы.

– Джинсы?

– Да, джинсы.

– Никогда раньше не видал столь убогого одеяния, – молодой человек звонко рассмеялся, и остальные мужчины тотчас его поддержали. Однако как только его губы сомкнулись, стражники и человек в белом парике замолкли. – Вы, видать, прибыли к нам из далеких краев?

– Нет, я просто… ударился головой, – это было единственное логическое объяснение всему происходящему. Билл упал с лестницы, ударился головой, и у него начались галлюцинации – все просто.

– Ударились головой? Это видно, – по залу снова раскатился дружный смех. – Но откуда же вы прибыли?

– Ниоткуда. Я из Берлина, – окончательно решив, что он всего лишь бредит, смело заявил Билл.

– Из Берлина? Отчего же вы тогда так чудно одеты?

– Чудно? Да я одет по последней моде!

– Вы хотите упрекнуть самого Принца, что он отстал от моды? – вмешался мужчина в белом парике.

Билл почувствовал резкий прилив крови в висках. Все было слишком явно, слишком реально. Только реальность была какой-то извращенной, неправильной, не такой, к которой он привык. Не такой, в которой он живет или… жил?

– Вам задали вопрос – так отвечайте же! – молодой человек, который, по-видимому, и являлся принцем, угрожающе взметнул ввысь шпагу, разрезал ею воздух и вновь коснулся шеи.

На этот раз прикосновение металла не только устрашило, но и причинило боль. Билл приглушенно заскулил, но принц лишь надавил сильнее.

– Генрих, будьте так добры, скажите честно, мои одежды уже не модны? – он наконец опустил шпагу и отошел на пару шагов от Билла. Замер на месте, зло прищурил глаза, словно взглядом пытаясь превратить юношу в пепел, и цокнул языком. – Быть может, мне не хватает вкуса или изысканности?

– Ваше Сиятельство, как вы только можете предположить такое! Вы выглядите так неотразимо, что иногда мне кажется, будто сам Господь выбирает вам одеяния!

– А вот этот господин так не считает, – принц манерно надул губы, таким образом выражая свое недовольство.

– Но Ваше Сиятельство, как вы можете сомневаться в своей безупречности только из-за грубости какого-то невежи? Вы только взгляните на него! Он же явно бредит!

– Хм, не знаю, – молодой человек склонил голову на бок и опустил глаза, изображая глубокую обиду, – Я так раним. Моя утонченная душа не может вынести такого хамства!

– Мой милый Принц, не стоит так огорчаться из-за всяких пустяков, – Генрих приблизился к принцу и небрежно указал рукой на Билла, – Если Ваше Сиятельство того желает, мы бросим его в темницу, и он больше не потревожит вас!

– Генрих, я никогда не сомневался в вашей верности и благородности, – принц улыбнулся и кивнул. Затем он изящно развернулся на каблуках и, нарочито вышагивая, ушел вглубь зала, а вскоре и вовсе скрылся из виду.

– Вы что не слышали? – проводив его взглядом, рявкнул Генрих на стражников, – В темницу его!

2

«Вот и начался второй круг ада» – в ужасе подумал Билл, когда с устрашающим грохотом захлопнулись тяжелые металлические двери, и раздался щелчок замка.

Жалких размеров, как он успел заметить, комнатка полностью погрузилась во тьму. Появилось знакомое чувство слепоты и абсолютной беспомощности. Почему-то когда человек не может видеть, работоспособность других органов чувств тоже начинает снижаться. Вот и Биллу сейчас казалось, что он не может не только видеть, но и слышать, говорить, улавливать запахи и передвигаться. Даже дышать стало труднее. И что самое страшное, такое состояние было ему уже знакомо, прямо до скрипа в зубах и звона в ушах.

В голове начали всплывать неприятные воспоминания, как в детстве за непослушание отец запирал его в кладовке, и мальчику приходилось по полдня просиживать в кромешной темноте без еды и воды, пока не вернется мать или старший брат, и его не освободят из его личной детской тюрьмы.

Но сейчас было еще гораздо страшнее. Ведь тогда он знал, что рано или поздно будет снова на воле, а теперь он очень сомневался, что еще когда-нибудь увидит свет.

Нет, он не боялся смерти. Напротив, он ее жаждал. Но он уже не был уверен, что еще не мертв. Он уже ни в чем не был уверен. А неизвестность пугала больше всего.

Билл почувствовал под собой холодный бетон и только тогда осознал, что с тех пор как его силой забросили в камеру, он все еще лежит на полу. Когда он попытался встать, в виске отдалась острая боль, закружилась голова, и он едва не упал снова.

Прождав недолгое время, чтобы дать своим ногам привыкнуть к весу тела, он вытянул руки вперед, дабы не стукнуться обо что-то головой, и начал осторожно идти. Но стоило ему ступить буквально пару шагов, как руки уперлись в холодную стену. Черт. Помещение и действительно крохотное. Похоже, настоящая темница. Похоже, он в самом деле стал пленником. Похоже…

– О, черт! – громко выругался Билл и начал с силой колотить стену. Все слишком похоже на правду. Слишком больно. Слишком страшно. Слишком явно.

Его охватил настоящий животный ужас. Он не знал, ни где он, ни как сюда попал, ни сколько еще пробудет здесь, ни что его ожидает дальше. Он знал только одно – ему срочно нужно выбраться. Необходимо лишь придумать как. Но страх, нахлынувший на него безудержной волной, затуманивал сознание с каждой секундой все больше и больше и вселял в голову самые страшные мысли, что не приснятся даже в самых кошмарных снах.

Лишь таинственный звук, донесшийся откуда-то сверху, заставил юношу встрепыхнуться, как напуганную птицу, и опустить избитые в кровь о твердый бетон кисти. Затаив дыхание, он начал прислушиваться, пытаясь понять, что это за звук. После нескольких секунд он разобрал, что это лошадиное ржание. Первая мысль, что пришла ему в голову, была о конюшне. Но уже через секунду он посчитал ее абсурдной. Кто будет строить конюшни возле темницы? Сама лошадь тоже не могла прийти. Значит, у нее есть всадник, который, возможно, сможет его спасти. Ну, или хотя бы попытается.

Нужно позвать на помощь сейчас же. Билл принялся судорожно ощупывать стену, а затем и собственное тело, чтобы найти хотя бы что-нибудь, чем можно привлечь внимание. Руки наткнулись на маленький предмет в кармане, который оказался зажигалкой. Достав, он зажег ее и оглянулся по сторонам. Конечно, от нее было немного света, но все же и при таком освещении ему удалось разглядеть наверху под потолком маленькое окошко, забитое толстыми металлическими прутьями. Шум доносился как раз оттуда. Теперь только осталось придумать, как залезть наверх и дать о себе знать.

– Чудесный вечер, отец! – певчим тоном поприветствовал принц короля, войдя в его покои.

– Присаживайся, Август, – густые брови, сдвинутые вместе, и поджатые губы говорили о том, что король не разделяет радости сына.

– Что вас опечалило, отец? – придав лицу взволнованный вид, Август мягко опустился в кресло напротив камина. – Неужто снова мой никудышный братец что-то натворил?

– О, да, твой никудышный братец не хочет жениться на толстой прыщавой кузине! Какое горе! – без стука распахнув двери, в комнату ворвался тот, о ком шла речь. Он театрально приложил руку ко лбу и, закатив глаза, упал в кресло. – Негодяй, да как он смеет! Столько девиц вокруг него, а он… негодник! Кузина Марта не подходит – нос кривой, Анжела, видите ли, слишком толстая, у Николь он, понимаете ли, шеи не разглядел, а Сабина, Сабина-то чего? У нее-то всего-навсего бородавка с крупную горошину на носу! Но разве это может послужить причиной, чтобы не жениться?!

– Да как ты смеешь вести беседу с отцом и старшим братом в таком тоне! – король со злостью стукнул кулаком о золотой подлокотник своего кресла и бросил яростный взгляд на младшего сына.

Тот ответил ему не менее гневным взором. Сейчас юноша жутко напоминал молодого льва. Карие глаза, прожигающие насквозь, воинственная поза, словно он готов броситься в атаку в любую секунду, грозно сжатые губы – все говорило о том, что он давно вышел из-под отцовского контроля.

– Но вы же смеете меня женить на ком попало!

– На ком попало? Томас, отец выбирает тебе самых прекрасных невест, а ты, неблагодарный, клевещешь на него!

– О, Август, перестань! – красиво очерченные губы юного принца растянулись в ехидной усмешке. – Ты ведь прекрасно знаешь, что все эти девицы одна другой страшнее!

– Прекрати сейчас же, Томас! – гневный голос короля заставил обоих замолчать сию же секунду. – Мне стыдно за тебя! Ты всех красавиц, присланных к тебе, распугал своими нелепыми выходками!

– Красавиц? – вкрадчиво переспросил Томас и подошел к камину. При освещении колыхающегося огня он выглядел завораживающе. Белая шелковая рубашка, темно-коричневые узкие штаны и такого же цвета длинные сапоги, удобные при езде на лошадях, казалось бы, слишком скромная одежда для принца, но на стройной, словно с картинки, фигуре и в сочетании с безупречными чертами лица и густыми черными волосами, элегантно собранными в пучок, она смотрелась превосходно. – Все, кого вы ко мне приводили, страшнее моих снов о старых ведьмах!

– Томас!

– Ах, простите, вру. Мои глаза помнят нежную красоту лица, густые белые локоны до плеч, волнующий взгляд и умопомрачительный томный голос…

– Вот так-то лучше, – примирительно произнес отец и одарил сына легкой улыбкой. – Как зовут сию девицу?

– Ох, отец, это не совсем девица…

– Что?

– Его зовут Адольф, он провожал одну из предложенных мне невест. Кажется, ту толстую с огромными зубами.

– Отец, вы только поглядите! – Август встал с места и развел руками. – Наш маленький принц окончательно спятил! Он что же, решил на мужчине жениться?

– Не волнуйся, мой любезный брат, даже если на мужчине, уж точно не на тебе.

– Король, чего же вы молчите? Он явно бредит!

Томас последний раз бросил гневный взгляд на брата и повернулся лицом к камину. Пламя размеренно колыхалось, успокаивая, но в то же время в комнате повисла напряженная пауза. Юноше казалось, что она длилась целую вечность, пока король снова не подал голос.

– То, что сегодня произошло, меня очень огорчило. Я долго терпел твои выходки, Томас. Но сегодня ты перешел все границы. Как ты говоришь, тебе не нравятся невесты, которых я выбираю для тебя. Тогда я даю тебе возможность выбрать невесту самому.

– Но отец, вы слишком добры с ним!

– Не тебе решать, Август, как мне вести себя с сыновьями, – небрежно бросил король старшему сыну и снова обратился к младшему, – Так вот, Томас, я даю тебе неделю. За неделю ты должен найти себе невесту и привести ее на бал, который состоится в следующее воскресенье.

– За неделю? Но как я могу за неделю…

– На этом разговор закончен, – король сделал жест рукой, призывая сыновей на выход, и те, понурив головы, ушли.

«За что же мне все это? Зачем же я родился сыном короля? – размышлял Томас, подгоняя своего коня. – Родился бы в простой семье, и то бы был счастливее! Хоть невесту мог бы себе сам выбрать!»

Он сам не знал, куда ехал. Но единственное, чего он сейчас хотел, отправиться как можно дальше от дворца, чтобы больше никогда не видеть отца и брата своего. Почему все так изменилось? Ведь еще недавно, когда он был подростком, отец души в нем не чаял. Позволял ему все, что он пожелает, ни к чему не принуждал. Неужели Август так повлиял на него?