Текст книги "Навечно в грёзах (СИ)"
Автор книги: Eva 4444
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 44 страниц)
– Хм-м-м… говоришь, значит, что не только со мной трахалась… а с кем тогда ещё, кроме меня и Короля, что прирезал твоего отца? Может, с Дэйном или этим… как его? Прихвостнем твоего братца-извращенца.
– Бертом?
– Да, с ним! А может, ещё с парочкой охранников, которые прикрывали твои ночные походы ко мне? И правда, зачем платить за верность золотом, когда можно иначе и в разы приятней для обеих сторон?
Нет… это даже интересно. Мне прям очень любопытно, какие ещё мерзости он думает обо мне! И вот ни хрена я не стану отрицать! Подыграю подонку!
– Всё может быть, Рэнн. Всё может быть… Я девушка незамужняя. Могу себе позволить.
Демон, всё ещё не до конца веря моим словам, да и собственным – тоже, в отрицании качая головой, звеня цепями, попятился назад, с трудом переставляя ноги по полу, и окинул презрительным взглядом с ног до головы. А после злобно сплюнул на пол и завис взором на моём округлом животе.
– Тогда с чего такая уверенность, что ребёнок всё-таки не мой или кого-нибудь из них? Почему именно от Бурхата?
Блять! Дура! Как же я так ступила? Надо было вообще сказать, что залетела ещё до нашей первой встречи. Знает он о сроках эльфийской беременности… Да с того момента, как залетела, я словно отупела: мозг вообще не соображает в экстренных ситуациях. Вот к чему привело нестерпимое желание задеть демона побольнее. Дура я! Надеюсь, это всё гормоны, а не пожизненный приговор.
И как теперь выкручиваться? Как-как? Как всегда! Придумать ещё бо́льшую ахинею и подать её с непробиваемой уверенностью в голосе.
– Девушка всегда знает, кто отец её ребёнка. К тому же, если ты забыл, я напомню. – Ехидно улыбнулась, как можно высокомерней глядя в серые глаза. – У наших рас не бывает общих детей.
В ответ Рэнн злобно, гортанно рассмеялся и разочарованным взором уставился сквозь меня. Будто я в одно мгновение из его Незабудки превратилась в бездушный предмет, грязь под ногами. И мне почему-то стало до чёртиков противно ощущать на себе подобный взгляд. Особенно от него – от Рэнна.
А чего ты хотела, Амайя? Разве не этого добивалась? Получите, распишитесь! И не забудьте насладиться!
– А знаешь, что, Амайя? Я даже рад, что он не мой. – Глядя сквозь меня стеклянным взглядом, демон одними только словами выбил у меня из-под ног почву. В шоке от услышанного замерла в оцепенении, а он продолжил сдирать с меня кожу живьём. – Я бы не хотел иметь ребёнка от пропащей наркоманки. – Как же больно бьёт словами. Нет! Я никогда не смогу выиграть эту словесную дуэль. И пытаться не стану! Ведь отвратительная правда на его стороне. – У этого ребёнка хоть есть шанс родиться здоровым? Как видишь, вести о том, как ты после смерти Бурхата подсела на жгучий порошок, дошли даже до Терказара. – Я могла бы сейчас ему всё рассказать… рассказать о том, что в то время, когда я намеренно травила себя наркотиками с целью забыть о его же предательстве, – в то время я не знала, что беременна! А, когда впервые всерьёз задумалась о том, чтобы оставить малыша, тоже забеспокоилась о его здоровье. Могла бы также рассказать про то, в чём меня заверил ангел, про то, что наш малыш здоров. Но я не стану перед ним оправдываться. Нет! Пребывая в странной прострации, я едва находила в себе силы, чтобы дышать… чтобы не задохнуться в собственной ненависти к нему, а он всё не унимался со своими оскорбительными выпадами. – И кто же из нас искусней в постели? Или ты всем на грязном полу темницы отдавалась? – Так! Всё! Думаю, на сегодня с меня достаточно. Я, конечно, хотела сделать ему побольнее, но пока что из нас двоих плохеет только мне. В ходе череды мерзких унижений от Рэнна живот заныл пуще прежнего, и мне катастрофически понадобилось больше кислорода. Смотрю на него исподлобья и судорожно придумываю, как бы поскорей покинуть темницу, но при этом не выглядеть жалкой и униженной. – Чего молчишь, Амайя? Так кто из нас лучше: я или Бурхат? А может, твой ушастый заместитель? Ты хоть отмечай в календаре, какой ночью с кем трахаешься, а то потом, и правда, не разберёшься, кто отец. Хотя зачем вообще гадать? Он, как родится, ты и посмотришь, на кого больше похож: на брата или его охранника.
Ну, всё! Это уже ни в какие ворота…
– Заткнись, ублюдок! – заорала на него что было силы. – Ещё раз заикнёшься про Бурхата или моего ребёнка, я… я…
– Что ты, Амайя? Убьёшь меня? – Ублюдок издевательски рассмеялся. – Убивай! Я не против!
Сучёныш! На слабо берёт? Думает, я из гадости наперекор его желанию сохраню ему жизнь? А вот нихренашеньки!
Быстро подхватив с пыточного стола увесистую связку ключей, принялась трясущимися от гнева руками подбирать подходящий ключ к замку его стальной клетки. И, пока я раздумывала, каким именно способом его убить, несмолкающий Рэнн всё продолжал подливать масло в огонь моей ненависти к нему. Взбесившись от очередных оскорблений, выронила связку ключей на пол и едва слышно выругалась. Охуеть ситуация! Стараясь как можно меньше кряхтеть, крепко ухватилась за решётку перед собой и медленно опустилась на колени. Даже страшно себе представить, насколько убогой я сейчас выгляжу. Ну а что мне ещё оставалось? После того, как против воли познала все «прелести» беременности демонёнком, пришлось смириться с рядом неудобств. И огромный, мешающий наклоняться живот – первый в этом длинном списке. От стресса, а может, от того, что пришлось присесть за ключами, закружилась голова, стены дружно начали сдвигаться, а огоньки настенных факелов невесело заплясали перед глазами, и я, поддавшись позорной панике, глубоко задышала.
– А знаешь, что, Амайя? Я тебя совершенно ни в чём не виню. Я себя презираю за то, что полюбил тебя, за то, что верил тебе! – Замерла, безуспешно пытаясь унять головокружение и сконцентрировать взгляд на демоне, что верил мне… ВЕРИЛ, блять! Да кто кого предал! Забыл?! – Чего остановилась? Давай, зайди ко мне в клетку и убей наконец! Я лучше сдохну от твоей руки, чем буду жить, зная, что моя родная Ами стелилась под всех приближённых ей эльфов. Этим, небось, и занималась всё то время, что не приходила поглядеть на мои пытки.
Убью тварину! Как только найду наконец нужный мне ключ в этой бездне ржавых обрубков на цепочке, так сразу и прикончу ублюдка! Да-а-а… давно меня никто так не выбешивал. И давно я так херово себя не чувствовала. Наверное, с той самой ядерной ломки по жгучему порошку. И всё из-за чего? Из-за несносного демона! С того момента, как прилетел, только и делает, что причиняет боль! И не удивительно! Ведь это настоящая пытка – ненавидеть его и до одержимости любить одновременно. Вот как сейчас, например: слушать колкие слова клеветы в свой адрес, которые, словно копья, вонзаются мне в плоть. Слова, которые жестоко калечат душу, но не настолько, чтобы хоть немного, хоть на чуточку разлюбить его. И только сейчас я в полной мере осознала, как легко попала в хитро расставленную западню, выход из которой только один. Убить того, кто кощунственным образом её расставил.
И, поскольку я наконец разобралась в причинах своего отвратительного самочувствия, то должна сейчас же с этим покончить! Ради своего малыша!
– Ваше Величество! – От неожиданности вздрогнула и обернулась на голос позади себя, а на меня уставилась встревоженная Офелия. – С Вами всё в порядке? Позвольте помочь Вам подняться и поскорее вернуться в постель. Насколько я осведомлена, Вам всё ещё запрещено её покидать. – Вот только её сейчас не хватало! Смотрю на подругу испытующим взглядом, а до неё всё никак не доходит мой посыл. – Моя Королева, пол здесь ледяной, и в Вашем положении… – Прервала жестом руки.
Она собралась при демоне мне нотации читать? Ох, и выгнать бы её из темницы крепким словцом, чтобы знала, как подрывать мой авторитет в глазах пленного, однако, зная Офелию, мне это едва ли удастся без значительных потерь. Да она и за эти полминуты уже успела выболтать, что мне велели лекари. Нет. Так рисковать я не могу. Кивнула ей в знак согласия, общими усилиями мы покинули-таки темницу и в ахере молчащего демона.
Может, и к лучшему, что подруга так неожиданно появилась. По крайней мере она удержала меня от импульсивных поступков, о которых позже я могла бы пожалеть. А также она помогла преодолеть кошмарно тяжёлый подъём из темницы по бесконечной лестнице. И уже наверху, по пути в свои покои, я всё-таки решилась поблагодарить её:
– Спасибо тебе, Офелия, за то, что так вовремя пришла. Если бы я всё-таки зашла к нему в клетку, на месте бы и прибила гада! А он не так должен покинуть этот мир. Иначе.
Раньше у нас с Офелией и Гильдис практически во всём совпадали взгляды, но, когда появился демон… во время похода в Тартас мою подругу словно подменили. Или это я так изменилась? Как бы то ни было, Офелия в очередной раз взъелась на меня и завопила на весь коридор:
– Что значит: покинуть этот мир? Ты вообще в своём уме? Ты ведь его любишь!
Ну вот… Теперь и весь дворец в курсе, кого я люблю. Демонстративным шёпотом зашипела ей в ответ:
– Люблю! Но я обязана казнить преступника. Иного не дано! Я и так этими пытками оттягивала момент казни, однако больше не в силах это выносить. Бессмысленными пытками я лишь мучаю и его, и себя. А ещё моего малыша.
На лице Офелии наконец отразилось понимание, и она бережно погладила меня по спине.
– Тебе не обязательно убивать его, Амайя. Народ Арнорда любит тебя и поддержит во всём. Особенно сейчас, когда у нас с демонами временный мир. При правильной подаче информации можно вообще выкрутиться, что, мол, ты заключишь с Рэнном политический брак ради спасения своей страны.
Брак? После всего, что он натворил? Я иронично безрадостно расхохоталась, да так, что на глаза навернулась влажная пелена. Вопреки желанию, в памяти всплыли времена, когда я действительно искренне хотела стать его… женой, девушкой – не важно. Мне просто хотелось принадлежать ему. И сейчас иногда хочется. Но тому, моему Рэнну, а не убийце брата. Расчувствовалась, и меня прорвало на незапланированную исповедь, а подруга лишь внимательно слушала и запоминала, чтобы позже безжалостно метать в меня мои же опрометчивые признания.
– С тех пор, как он прилетел, Офелия, я словно заживо горю в аду, кожей чувствую, что он рядом. Задыхаюсь без его запаха и беспрестанно тоскую по его прикосновениям. И мои ноги… их постоянно тянет делать предательские шаги в сторону его темницы. Я ненавижу себя за это… за то, что в душе давно уже простила его и люблю, как одержимая.
И, вроде, понимаю, что он уже не тот мой Рэнн, а может, никогда им и не был. Но его голос… он звучит так по-родному.
– Мне знакомо это чувство, Амайя. И, если тебе сложно принять решение, значит, не решай! Значит, ещё не время!
– Подходящего времени для казни любимого не бывает. Не будь я Королевой Арнорда, всё было бы в разы проще. Но он – убийца Короля эльфов. Бурхат, конечно, тоже был несвятой, и даже, возможно, где-то и заслуживал смерти, – подруга, цинично хмыкнув, закивала в знак согласия, – но он был Королём. А ещё – моим братом! Ами, которая внутри меня умирает и корчится в агонии боли, давно простила Рэнна и будет любить его до конца своих дней, но Королева Амайя Мелиан на рассвете должна казнить убийцу Короля Арнорда. И я это сделаю! Это – мой долг как справедливого правителя! Таков закон. И я не могу ставить свои желания превыше порядка в государстве.
Понимая, что я права, Офелия тяжело вздохнула и удручённо констатировала:
– Родная, ты совершаешь ошибку, которую никогда не сможешь исправить. Ведь ты не умеешь воскрешать.
Хм… Ошибкой было притащить демона в Аваллон. Ошибкой было безнадёжно полюбить его. А казнь – это лишь последствие безрассудной доверчивости.
– Знаю, что не умею.Но в этом и весь смысл. Завтра утром я положу этому конец. Не знаю, что со мной будет после, но на рассвете казнь демона состоится.
Рэнн
Она меня предала. Изменила мне. Не телом. Изменила душой.
Я и подумать не мог, что моя Амайя на такое способна. Ведь в то счастливое время нам было так хорошо вместе. Да я собственной жизнью мог поклясться, что она искренне любила меня. И любовь эта проявлялась во всём: в её томных взглядах на меня, в нежных прикосновениях, в трепете голоса, когда подо мной стонала моё имя. Да и в том, как она самоотверженно защищала меня от своего ёбнутого братца, как принимала весь его гнев на себя, только бы уберечь меня. А после ещё и побег мне устроила.
Нет, она точно любила меня. Не знаю, как сейчас, но тогда… тогда чувства были взаимны. Прежние поступки Амайи никак не состыковываются с её сегодняшними словами о других мужиках. Однако факт её беременности на лицо, а наши расы, и правда, несовместимы. Иначе у Вилана с Айлин за столько-то лет целый детсад бы родился. Значит, она говорит правду. Значит, она, правда, спала с ублюдочным Бурхатом. Ебануться можно! Ходила ко мне и к нему одновременно! Наверное, именно во время очередных их потрахушек садист увидел клеймо на её бедре, которое я случайно оставил. Блять, ну, конечно! А как ещё он мог про него узнать?
Долбоёб ты, Рэнн! Купился на её смазливое личико и дерзкий характер, отчего стал тупым, доверчивым долбаёбом! Это меня так Вселенная наказала за столько-то разбитых женских сердец! Послала-таки ту, которая на огромном мамонте проехалась по мне, все кости раскрошила в порошок, разворотила внутренности, а после —развернулась и проехалась вновь. Ведь одного раза ей мало было! Амайя желает мне вечной агонии!
Я знал, что по возвращении в Аваллон меня ждёт тонна боли, щедро подаренной разъярённой Незабудкой. Но и предположить не мог, что будет настолько хуёво!
Да и с хуя ли так убиваться? Ну, изменила мне пару раз… ведь не смертельно? К тому же, я тоже не святой и достаточно покутил в Терказаре как до нашей с ней встречи, так и после. А двойные стандарты – это не мой конёк.
Вот только… только гулял я уже после нашего расставания и никогда бы не посмел изменять Ами, предавая её доверие. Да и не хотелось! Амайя заполнила собой все мои мысли. Какие другие женщины? С тех пор, как встретил проклятую, необратимо развилось стойкое отвращение ко всем другим представительницам женского пола. Ведьма!
Когда сказала, что ребёнок не мой… то, как она это сказала, блядская сила… меня мгновенно накрыло злостью на неё; кровь, разбавленная желчью, ударила в голову, разум затопило яростью, и я наговорил ей гадостей, желая сделать также больно, как она сделала мне. Зря… зря наплёл то, чего на самом деле не думаю. В порыве гнева слова о её зависимости и здоровье ребёнка сами сорвались с уст, а, когда сказал, уже было поздно отступать. Но она… её ошеломлённый взгляд после этих слов… я ударил её в самое сердце. Лучше бы Амайя закричала, лучше бы просто вошла в клетку и убила, нахуй! А она просто стояла и отрешённо смотрела на меня. Глядя на её мелко трясущиеся руки, подрагивающие ресницы и тяжёлое дыхание, глядя на её боль… Чтоб её!
Загибаюсь от любви к этой лгунье, да так, что кажется, будто ядовитая кровь вот-вот закипит в венах, и я не в силах сбежать. Кажется, будто чёрствое сердце превратилось в камень и неудержимо тянет вниз. Но с каждым проклятым днём я люблю её всё больше. И, будь мы вместе, уверен, что и ребёнка её полюбил бы. Ведь эльфёнок не виновен в том, каким был его отец. К тому же, этот ребёнок – часть моей Амайи. Часть моей души. А что до наркотиков в беременность?.. Так золотые руки моей девочки любого исцелят и мёртвого поднимут. Всё будет хорошо. С ними обоими всё будет хорошо!
Вот только что значит «запрещено покидать постель»? Чью? Что Офелия имела в виду? Эльфийку ведь так зовут? Одни, блять, вопросы, и нихуя – ответов!
Не прошло и получаса с ухода Амайи, как ко мне заявился разъярённый ушастый подручный Королевы. Блять, не темница, а проходной двор какой-то! Вбежал так стремительно, словно за ним свора церберов гонится, и принялся избивать меня голыми руками. Пиздец, оригинально…
Побои от Незабудки я ещё могу стерпеть, но это… это, бля, выше моих сил. Несмотря на сковывающие движения цепи, принялся отбиваться от мощных ударов, как мог. Хотя, нет. Мог бы ещё поджарить беззащитного тупицу, который опрометчиво влетел ко мне в клетку. Но не стану. У нас с Амайей и без того натянутые отношения.
Спустя пару минут нечестного боя наш ушастый сучёныш всё же одержал надо мной верх, схватил, сука, в удушающий захват, но практически сразу же отпустил и отполз к решётке – туда, где я не мог до него дотянуться из-за цепей. И, несмотря на то, что мы оба ещё не восстановили дыхание, я всё же спросил:
– А теперь можно поинтересоваться, чем обязан личному визиту столь важной персоны?
– Ты, сука, после того, что натворил, ещё и острить осмелился?
За доли секунд подлетел ко мне и принялся снова колотить.
– И что я, блять, натворил? Не просветишь?
Кирион остановился и в изумлении уставился на меня. Ну что за ебанина? Сегодня все в ахуе пялятся на меня. У меня, что, надпись на лбу, о которой я не знаю?
– Отчего же не просветить? С удовольствием! Не знаю, что ты, ублюдок, наговорил ей здесь, но после визита к тебе Амайе совсем плохо стало. Урода ты кусок! Ей и так в последнее время врачи запрещали с постели подниматься, а она, как только на ноги встанет, к тебе бежит. Так ещё и ты, тварь…
Что за нах...? Почему лекари велели ей лежать? Наверное, наркотики в первые месяцы беременности всё-таки сыграли свою роль, да ещё и я тут со своими оскорблениями… А ведь всё то время, что Амайя не приходила, чувствовал, что она не в порядке! Узнать бы подробней о её самочувствии. Её жизни ведь ничего не угрожает? А ребёнку? Ага, так этот уёбок мне и рассказал…
От услышанного и атаковавшей тревоги за Амайю я впал в глубокий ступор, машинально опустил руки, перестал сопротивляться побоям, а ушастый, нанеся ещё с дюжину сокрушительных ударов, вновь отошёл к решётке и уже в более сдержанной манере принялся меня упрекать.
– Ты – придурок, не оценивший подарка Всевышнего, не оценивший того, что она тебя полюбила, – погубил её! Сломал! А сейчас ещё и добиваешь! Ты и представить себе не можешь, что с ней было после твоего предательства, – он всё говорил, а я молча захлёбывался в ненависти к себе, ненависти, которая возрастала с каждым сказанным им словом. А всё оттого, что он говорил чистейшую правду. Я действительно намеренно старался сделать ей как можно больнее. Эльф всё продолжал: – Я около двух месяцев буквально с пола её соскребал. Ей хотелось навечно забыться в грёзах. И лишь ради ребёнка она смогла взять себя в руки и перестать употреблять. – Изрядно уставший эльф сам не заметил, как разговорился, но сейчас мне его болтливость даже на руку. Пускай говорит. Я, конечно, и так был в курсе состояния Ами в то непростое время, но мне охренеть как хочется послушать это от того, кто всё видел лично. А он некстати сменил тему. – Да если бы за все те десятилетия, которые мы с ней были вместе, она хоть на четверть любила бы меня, как тебя, то, поверь, я бы точно своего не упустил.
Охотно верю. Вот только не потянешь ты, ушастый, такую девушку! Кишка тонка! Оттого и не полюбила тебя! Внутри Амайи – настоящий огонь, и не каждому под силу его в ней поддерживать. Любила меня, говорит? Интересно, что он на это ответит:
– Ага, ушастый! Так любила меня, так любила… что дитё с братом нагуляла!
Эльф мгновенно вскочил со скамьи, изумлённо уставился и едва не задохнулся от возмущения. Ведёт себя так, будто я ему великую тайну сообщил. Небось, первый узнал об их связи! Пялится на меня недоумевающе и молчит. А хули ему делать, когда нечем крыть?
Я хрипло рассмеялся, а, поняв, что вышло до отвращения фальшиво, резко заткнулся. И тут ушастый заговорил… сука, лучше бы молчал.
– А ты, оказывается, ещё тупее, чем мне показалось при первой встрече. – За доли секунд эльф буквально озверел. Схуяли? Конченный психопат! Он мгновенно подлетел ко мне и принялся колотить ногами, неистово вопя! – С тех пор, как Амайя щедро даровала тебе жизнь в том самом каньоне, она ни с кем больше не была, ублюдка ты кусок! – На каждое слово – отработанный удар по мне. – Она любит тебя, тупорылый ты дебил! Ребёнок твой! И ты явно не заслуживаешь такую верную девушку!
А-ху-еть! Мой! МОЙ, БЛЯТЬ! От осознания услышанного я окончательно перестал сопротивляться побоям, а он поднял меня за цепь на ошейнике и выплюнул в лицо слова, от которых болезненно замерло сердце. – И знаешь, что, ублюдок? Я счастлив, что она наконец решилась казнить тебя! На рассвете, демон… Твоя казнь состоится на рассвете! Завтра ты сдохнешь, а я останусь рядом с ней и вашим ребёнком. Настолько близко рядом, насколько тебе уже никогда не стать!
Ликующе оскалившийся эльф со всей силы отшвырнул меня назад, и я с грохотом рухнул на пол.
Казнь? На рассвете? Не верю! Хуйня какая-то! Коль решилась, почему лично не сообщила? А, похуй! Мне теперь на всё похуй! Ребёнок мой! МОЙ! Как я вообще мог поверить в то, что моя Ами ещё с кем-то была? Как-как? Я не вглядывался в её глаза! Моя девочка просто виртуозно врёт голосом, языком тела, но не глазами. В голубых омутах всегда отражается правда. И я – дурак – не посмотрел в них. Я в это время упивался жалостью к себе и отчаянно старался как можно больнее ударить её словом. Поэтому с тех пор, как прилетел в Аваллон, ей становилось только хуже. Поэтому в какой-то момент она вовсе перестала посещать мои пытки. Потому, что я, блять, источник её мучений! Что я натворил? Ну что я, нахуй, натворил?
Казнит, чтобы сберечь нашего ребёнка? Может, она и права. Может, я заслужил смерть.
После ухода ушастого оставшиеся до рассвета часы я заживо горел в презрении к себе за то, что оставил свою Ами с малышом совсем одних, за то, что лично столкнул её в наркотическую бездну и, зная, что Амайя по-чёрному употребляет, не пришёл ей на помощь в отличие от ЕЁ Кириона. И кто теперь из нас слабак? Да что я за мужик такой, раз не сумел уберечь свою любимую женщину? Она, безусловно, у меня сильная. Однако нахуя ей тогда я, если приходится со всем самой справляться? И всё это лишь ещё раз подтверждает, что Ами по-прежнему любит меня. Ведь оставила… сохранила жизнь нашему ребёнку! Не побоялась вынашивать, несмотря на то, что является, наверное, первой эльфийкой, которая забеременела от демона!
И наркотики… Амайя, правда, завязала! Справилась с собой ради нашего ребёнка! И всё это в то время, как я безрассудно блядствовал в Терказаре… Нахуй! Я, правда, заслужил казнь! И Амайя ещё неплохо продержалась. Будь я на её месте, в первый же день казнил бы меня, ублюдка!
Просто надо было забрать её, как она и просила, увезти в другой мир и спрятать ото всех… Надо было, блять, включать наконец свои отёкшие мозги и нарушить к хуям собачьим приказ Вилана! Надо было прекращать быть таким правильным долбоёбом! Надо было просто стать её Рэнном…
И, несмотря на всю скорбность сложившейся ситуации и скорую неминуемую смерть, меня необратимо накрыло волной опьяняющего счастья… счастья, что у нас с Амайей будет ребёнок. И пусть я его не увижу, пусть он навряд ли узнает, кем был его отец… но теперь с моей девочкой всегда будет частичка меня.
(Scorpions – Still Loving You)
Оказывается, ушастый сучий потрох не солгал. Оставшееся время до рассвета я всё же надеялся, что он в порыве гнева или ревности с ходу просто наплёл про неминуемую казнь. Но не тут-то было. Ну, ебануться…
И вот, стою я на коленях, в лучах кровавого, как вся моя грёбаная жизнь, рассвета, посреди огромного зала, в окружении незнакомых лиц, а передо мной – она. Голову опоясывает королевская корона из чёрных камней, и сама Амайя снова в чёрном платье. Видать, всё ещё держит траур по любимому жениху.
Вид у неё, и правда, болезненный. Лицо бледное, под глазами залегли мрачные тени. Надеюсь, хоть после моей смерти она пойдёт на поправку. Хотя и в этом сомневаюсь. Если я хоть немного знаю свою девочку, она будет во всём беспрестанно винить только себя.
Стоит с прямой спиной, и видно же, что из последних сил старается держаться величественно, но нескончаемая душевная боль в небесных очах с потрохами выдаёт истинное состояние. Почему не садится на трон, как и положено Королеве в таких случаях? Не знаю. Теперь я уже нихуя не знаю, кроме того, что люблю её и хочу всегда быть рядом с ними!
В какой-то момент все собравшиеся притихли, и Королева холодно велела одному из палачей за моей спиной зачитать мой приговор. Он, кстати, вышел довольно длинным. И надобно бы мне хоть сейчас – в последние минуты жизни – подумать, как спасти свой зад от казни, а я не в силах трезво соображать. Только и могу, что жадно пожирать её глазами, дабы налюбоваться в последний раз. Которую уже минуту непрерывно и с идиотской улыбкой на лице пялюсь на её ахуенно красивый живот и судорожно представляю себе, что всё могло бы сложиться иначе, настолько иначе, что мы были бы вместе, а наш малыш рос бы в полной семье. В мыслях я торопливо, залпом проживаю нашу несостоявшуюся счастливую жизнь, но мне катастрофически мало… С ней всегда кощунственно мало отведённого времени!
Когда палач дочитал приговор, шелестящий шёпот присутствующих в зале стих. Советники уставились на Амайю в ожидании её дальнейшего приказа, а Кирион – этот скот, стоящий за её спиной, – ликующе глянув на меня, подошёл к моей, МОЕЙ, блять, Амайе и, слегка приобняв, прошептал ей что-то на ухо! Не знаю, что он ей там нашептал, но именно сейчас мне нестерпимо захотелось поджарить в конец охуевшего ублюдка. Разорвать на куски, с корнями вырвав руки, что смели коснуться моей любимой, переломать его ноги, чтобы впредь не смел и близко подходить к моей Ами и нашему ребёнку. И только сейчас, глядя на то, как плотоядно он на неё смотрит, как собственнически касается её живота… только сейчас я протрезвел, вернулся из ахуя с новости о своём отцовстве. Только сейчас, когда понял, на кого оставил любимую и ребёнка, мне до трясучки во всём теле захотелось ЖИТЬ!
Поздно. Я опомнился слишком поздно. За спиной уже стоят четыре палача со жгутами в руках, а Королева Арнорда дала мне последнее слово. Неимоверно щедро с её стороны, особенно учитывая продолжительность зачитки моего приговора.
Амайя, не обращая внимания на всех присутствующих, внимательно смотрела мне прямо в глаза, а у меня в голове полный хаос, и столько всего нужно ей сказать… Как, нахуй, из этого выбрать главное?
– Спасибо, что дала мне последнее слово. – Попытался подняться с колен, но палачи не дали, удержали. Заебись! На коленях, так на коленях… мне не в первой! – Я согласен с зачитанным обвинением, но далеко не по всем пунктам. – Все присутствующие в зале мгновенно зашептались. Кирион демонстративно закатил глаза и громко вздохнул, а Амайя… Она, настороженно сощурив глаза, гордо вздёрнула подбородок, показывая тем самым, что желает услышать продолжение. – Бо́льшую часть из того, что мне вменяют, я не совершал! – Склонила голову на бок и смотрит укоризненно. – Однако я сознаюсь, что убил Короля Бурхата, и совершенно не жалею о содеянном!
Услышав моё признание, Амайя скрестила руки на животе, прерывисто и глубоко задышала, с лица мгновенно спала маска отчуждённости, и она, неуверенно качнувшись, немного подалась вперёд. Ушастый ублюдок снова приобнял её сзади за плечи и вновь что-то прошептал на ухо. А Ами, немного склонившись вперёд и приоткрыв рот, рвано дышала, но ни на секунду не прекращала прожигать испытующим взглядом исподлобья. И, как только она отдёрнула свои плечи от цепких рук ушастого, я продолжил свою исповедь: – Да, у меня был чёткий приказ от Короля Вилана убить Короля Бурхата. Но лишь для того, чтобы на эльфийский трон взошёл более достойный правитель. Тот, кто сможет не только управлять огромной страной, но и защитить её от орков. И я верю, что Королева Амайя Мелиан – единственное спасение Арнорда. – Присутствующие всё не переставали шептаться, а Королева, всё также тяжело дыша, но уже выпрямившись, жестом руки дала палачам приказ поторопить мою исповедь. Те в свою очередь пнули меня чем-то в спину с приказом сократить душеизлияния до минимума. Не может дождаться моей кончины? Что ж… скорей, так скорей! – Амайя, я готов принять любую твою волю, только прежде у меня есть последнее предсмертное желание. Оно личное. – Недоверчиво покосился на окружающих. – Подойди, пожалуйста.
Несмотря на предостережение ушастого, резво ухватившего Ами под локоть, немного поразмыслив, она всё-таки направилась в мою сторону. Подошла почти вплотную и, когда я подорвался подняться, но снова был остановлен палачами, она благородно позволила мне встать с колен. Палачи и королевская охрана по приказу Незабудки отступили назад.
Ебануться можно, как же мне хочется до неё дотронуться, когда она так близко! Как же хочется обнять её крепко-крепко и зацеловать, чтобы мы оба задохнулись в наслаждении! Как же хочется, чтобы всё это был просто кошмарный сон, а не конченая реальность! Смотрит на меня с откровенным сожалением, но молчит, а я, уже стоя, продолжил:
– Не жалею ни о единой секунде рядом с тобой, – говорю едва слышно, чтобы услышала только она. – Я по-прежнему до одержимости люблю тебя, а теперь и нашего малыша. – Глаза в удивлении расширились, на лице проступило неописуемое недоумение, а секундой спустя – озарение, и она бросила уничтожающий взгляд за спину, на Кириона. Очевидно, Королева не желала, чтобы я даже перед смертью узнал о ребёнке, а Кирион всё ей испоганил. Снова окинула меня проницательным взглядом, и я продолжил: – Я знаю, что ты будешь нашему малышу самой лучшей матерью из всех возможных, но у меня есть одно предсмертное желание. Обещай, что исполнишь его.
Не ответив ни словом, Амайя лишь затравленным немигающим взором посмотрела мне прямо в глаза. Как же я, долбаёб, мог до такого довести? Осознанно пустил всё к херам, и теперь, несмотря на всю эту адскую боль, моя девочка вынуждена казнить меня.
– Амайя, родная. – Непроизвольно вздрогнула всем телом, когда услышала, как её назвал. А я снова говорю шёпотом, и от того мои слова звучат ещё больнее. – После моей смерти прости себя за эту казнь… – Голубые очи моментально увлажнились, и на лице отразилась гнетущая обречённость. – Прости себя и постарайся стать счастливой. Ты должна это сделать ради нашего ребёнка. Раз нам с тобой не суждено быть вместе, это моё последнее желание.
Крупные капли слёз сорвались с бархатных ресниц моей Незабудки и поскользили по бледным щёкам, а она, небрежно смахнув их, также едва слышным шёпотом ответила:
– Мы навечно вместе, Рэнн… Навечно в грёзах. Моих грёзах.
На какое-то неуловимое мгновение мы остались в зале совершенно одни. Мгновение, которое для нас двоих длилось вечность. Жадно глядя друг другу в глаза, исступлённо прощались, молча говорили друг другу то, что вслух сказать не решались. Одними лишь глазами признавались в преданности и собственной глупости. Я – в том, что совершил роковую ошибку, бездумно выполнив приказ своего Короля, а она – в том, что после так и не сумела простить меня. В этот момент в тронном зале присутствовало с полсотни эльфов, а мы двое отчаянно никого не замечали, лишь обречённо глядели друг на друга и взглядами клялись в вечной любви. Но и этому настал конец, когда моя сильная девочка в изнеможении прикрыла покрасневшие от слёз глаза, развернулась спиной и замогильно холодным голосом приказала:
