Текст книги "Навечно в грёзах (СИ)"
Автор книги: Eva 4444
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)
Предостерегающе смотрю в её растерянное лицо и глаза, в которых полыхает дикая страсть.
– Давай, Ами! Скажи мне это. – Прислонился мокрым лбом к её пылающему лбу, постепенно набирая темп и вторгаясь в податливое тело всё чаще. – Повтори, что ты только что произнесла! – Ощутив, как по спине полился холодный пот, меня затрясло от злости, и я снова сорвался. Начал долбиться в неё, как одичалый, вжимая её хрупкое тело в решётку и громко рыча: – СКАЖИ, КОМУ ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ!
– Я… – Если она сейчас скажет, что не мне, я разорву её на части!
Я просто придушу её, а после сам возненавижу себя за это! Потому что она никому не будет принадлежать, кроме меня. Если только посмеет сказать…
И она сказала. Сказала то, от чего я замер, тяжело дыша и в шоке глядя в родные глаза.
– Я… люблю тебя. Тебя, Рэнн!
Не веря своим ушам, снова схватил её за шею. От её слов сердце прострелило в больной судороге, словно остановилось, а спустя доли секунд принялось колотиться, как одичалое, в радостном экстазе. Притянул её к себе в крепкие объятия и, обезумев, начал целовать везде: в шею, лицо, лоб, глаза… Везде, куда только можно было. Ами, обхватив меня ногами за бёдра, обняла за шею и уткнулась лицом мне в грудь.
– Повтори ещё… – всё ещё не веря в услышанное, прохрипел сквозь зубы.
– Я. Люблю.Тебя. – повторила.
И этими словами навечно заклеймила моё грёбаное сердце, которое и без того давно уже ей принадлежало.
Полный триумфа, накинулся на неё жадными поцелуями и, отдавшись бешеному желанию, снова овладел ею.
Опьяневший от эйфории, глядя в любимые глаза, прохрипел севшим от немыслимого счастья голосом:
– Моя?
Она зажмурила глаза и, окончательно сдавшись, произнесла:
– Твоя… – От этого её «твоя» мне захотелось взвыть на весь Аваллон.
Резкими глубокими толчками вдалбливаю любимую Незабудку в решётку позади неё, придерживая рукой голову, чтобы не ударилась. Она же прогнулась мне навстречу, жадно хватаясь за плечи и крепко сжимая припухшие от моих поцелуев губы, чтобы не закричать в наслаждении.
Приглушённо зарычал от ощущения, какая она тёплая внутри, как крепко обхватила мой член, сдавливая мои бёдра в обхвате стройных ног. Я беспрерывно подавался вперёд, в сумасшествии тараня её и доводя до экстаза, до той самой точки, когда она, вскинув голову, хрипло простонала моё имя. А я словил пересохшими губами её дикий стон оргазма и принялся хаотично целовать её тело, одновременно кутая Ами в плед и укладывая на кровавый пол моей клетки.
Ничего – ни вид решётки, ни лязганье стальных цепей, всё ещё находившихся на моих ногах, – ничего не могло помешать мне наслаждаться моей девочкой. Мы ничего не замечали, кроме яростного стука наших сердец и крови, шумно пульсирующей в наших венах. Это истинное физическое и моральное удовольствие – чувствовать, как она сокращается в протяжных судорогах вокруг моего члена и ритмично сдавливает его. Мне казалось, что я ослеп и оглох, превратился в оголённый нерв, дрожащий над ней, и, не дав ей ни минуты передышки, я продолжил брать её дико, остервенело, безумно, пока меня не накрыло волной мощнейшего оргазма. У меня окончательно потемнело в глазах, в них хаотично заплясали разноцветные пятна. От оглушительного оргазма всё моё тело пронзило терпкой судорогой кайфа, и я замер, разучившись дышать. Уже после, когда ко мне вернулась способность дышать, я тихо прошептал ей: «Люблю».
Этот оргазм не был похож ни на один из всех, что я получал в своей жизни. Потому, что мне подарила его именно она, и потому, что он начался у меня внутри, в моём сознании задолго до того, как меня разорвало в удовольствии. Он начался ещё тогда, когда она сказала, что любит меня. МЕНЯ!
Опомнился, удерживая дрожащую Ами под собой, намертво обхватив её руками и уткнувшись носом в русые волосы. Меня разрывало на части от нежности к ней – к моей девочке – и хотелось целовать каждый сантиметр её вспотевшей кожи, пахнущей нами. Лишь когда мы, взмокшие и уставшие, перестали трястись в объятиях друг друга, я заметил прожжённый отпечаток своей ладони на её бедре. Блядство! Вот почему она тогда закричала. Она кричала от боли, когда я, дебил, неосознанно обжёг её пылающей от гнева ладонью. Моя девочка. В эту секунду я возненавидел себя и понял, что пыток её ублюдочного братца мне, оказывается, мало. Я заслуживаю больших наказаний за то, что постоянно причиняю ей боль. За то, что не смог сконтролировать свою ёбаную ярость и силу. За то, что на живую прожёг своим огнём её нежную кожу и оставил след.
Я – последняя сволочь —беспрестанно извинялся и умолял Ами простить меня за грубость, за тупость и за то, что я наделал. А в перерывах отчаянно целовал красно-коричневый отпечаток в форме моей ладони, но всё было тщетно. Клеймо не регенерировало от моей слюны, а она, улыбаясь, убеждала меня, что бедро уже вовсе не болит и всё не так страшно. Её заверения ни сколько не успокаивали меня, и я старался залечить рану настоями, которые Амайя принесла, чтобы вылечить мои раны. Но этот проклятый шрам никак не хотел исчезать с нежной белой кожи. Устав от моих метаний и самоистязаний, Ами обхватила моё встревоженное лицо и вкрадчиво произнесла, что шрам в виде моей ладони ей даже нравится. Так она всегда будет моей. И мне, чёрт возьми, понравились её слова. Прильнул ко вкусным губам в жадном поцелуе.
Не знаю, каким образом она договорилась с охраной, но у нас была вся ночь. Целая ночь, на протяжении которой я брал её не один раз. А под утро я помог ей снова надеть окровавленное платье и сияющую корону, закатившуюся в угол клетки.
Как же мне не хотелось её отпускать. Словно добровольно отрываешь от себя кусок плоти. Тем более, зная, что он – этот ублюдок – её недо-брат там, а я за решёткой и не смогу её защитить. Я исступлённо обнимал её, вжимая в себя исхудалое тельце как можно крепче, словно это как-то оттянет момент прощания. А она не переставала мне шептать, что теперь всё будет иначе и что мы ещё увидимся, а меня больше не станут пытать. Она не позволит.
Я улыбался. Моя такая маленькая и такая сильная девочка… не позволит. Да я готов хоть каждый день переносить и не такие пытки, лишь бы она приходила ко мне по ночам залечивать раны. Около получаса я жадно целовал её и старался отыскать в себе как можно больше мужества, чтобы отпустить её. Как бы это ни было сложно.
И лишь взяв с неё обещание, что она ещё вернётся, отпустил свою Ами в другой мир. Тот, что был за пределами моей темницы. В мир, где она по-прежнему является принцессой Арнорда.
========== Глава 22. Амайя ==========
Комментарий к Глава 22. Амайя Любимые мои читатели, с наступающим вас Новым Годом! Желаю вам исполнения ваших желаний и немного чуда в вашу жизнь. Поверьте: чудо обязательно случится. Просто не здесь и сейчас. И не факт, что с вами.
Ваша Ева.
Музыка: https://drive.google.com/file/d/1rXcocBBrWPS2Vlgyefa65p5U62sHR85p/view?usp=sharing
https://drive.google.com/file/d/1aH0Kn3X7XW4C8u2ad-j-GJi9s9W8_UF3/view?usp=sharing
https://drive.google.com/file/d/1lfmZecdK7ty0OurZkj6Las_ptSUpUWeE/view?usp=sharing
Отбечено
Амайя
(Here's Your Destiny – The Witcher)
Я нахожусь в тесной закрытой комнате с множеством огромных маятников, неумолимо раскачивающихся из стороны в сторону. И я должна с кошачьей грацией лавировать между ними, да так, чтобы ни один из них не задел меня. Ибо, если я не успею вовремя увернуться в сторону, один из этих тяжеленных маятников размажет меня тонким кровавым слоем по каменной стене в этой ненавистной до ужаса маленькой комнате.
Я давно ловко уворачиваюсь от смертоносных маятников, но, оборачиваясь, вижу, как они настигают меня снова и снова. Как же я устала. Возможно, до сих пор мне сопутствовала удача, и я чудом убереглась от страшной смерти. Возможно, сами маятники до сих пор были более благосклонны ко мне. Возможно. Но… но в последнее время маятников становится всё больше, а их движения всё расчётливее и в разы быстрее. Стены комнаты с жадностью поглощают пространство, сдвигаются, оставляя мне всё меньше и меньше места для спасительного манёвра. Я просто уверена, что, если вовремя не выберусь из проклятой комнаты, в какой-то момент просто сдамся. Нет. У меня не закончатся силы бегать от маятников. Я просто не захочу этого делать. Маятники: Бурхат, Кирион, Рэнн, Вилан. Комната – этот проклятый мир, охваченный кровопролитной войной.
Несмотря на достаточно натянутые отношения между мной и Бурхатом, он сдержал своё слово. С момента его обещания прошло уже три недели, и Рэнна действительно перестали пытать. А то, что Бурхат натворил тогда… мне сложно упрекать его в этом. Ведь Рэнн – демон, пленник. И, если вспомнить, как я себя повела, увидев впервые Рэнна, какие претензии могут быть к Бурхату?
На протяжении трёх недель, несмотря на помолвку с Бурхатом, я как обезумевшая и лишённая всякого страха практически через день наведывалась в темницу к любимому. Те минуты, часы, которые мы проводили вместе… Мне их всегда будет мало. Мы в диком исступлении занимались любовью, страстно, жарко, иногда нежно и никогда – обыденно. Каждый раз, когда Рэнн брал меня, был, как первый.
Правда, справедливости ради, стоит подметить: были и кое-какие неудобства в связи с разностью в расах. В тот самый первый раз в темнице Рэнн в пылу своей страсти чуть не убил меня. Он беспощадно брал меня, одновременно сжимая в крепких объятиях так, что у меня снова заболели рёбра. А потом эта стальная решётка позади меня… не удивлюсь, если в ней отпечатался трафарет моей округлой попы. Одно клеймо на бедре чего только стоит. Я-то, наивная, полагала, что это всё от того, что Рэнн у меня ненасытный и очень страстный, и, когда он утолит свой голод, наша близость станет нежнее и трепетнее. Но не тут-то было. После каждой ночи с ним мне едва удавалось доходить до своих покоев. И не то чтобы мне это не нравилось или я была бы против… но, боюсь, в таком темпе меня надолго не хватит.
По возвращении в покои я снимала с себя всю одежду и сжигала её в камине. Нельзя было допустить, чтобы Бурхат притронулся хоть к одной из этих вещей. Нельзя было допустить, чтобы он узнал о моих визитах в Рэнну. Это просто безумный риск. Я ведь помолвлена. С Королём.
Но как же мне нравилось приходить к любимому каждый раз в новом наряде и с упоением наслаждаться огнём страсти, полыхающим в его серых глазах. Наблюдать, как в предвкушении поцелуев он нервно сглатывает слюну и крепко сжимает прутья решётки в ожидании того, чтобы я её наконец отворила. А мне в свою очередь нравилось медлить, растягивать момент его предвкушения и наслаждаться первобытным голодом по себе. Я намеренно не спешила открывать эту проклятую решётку, а иногда, отворив её, доходила ровно до того места, до куда едва доставали его натянутые цепи. И замирала в паре шагов от нервно подрагивающего и трясущегося в нетерпении Рэнна. Это была наша игра. Со стороны могло показаться, будто надменная принцесса измывается над собственным пленником… но это была иллюзия. Всего лишь иллюзия. Это была игра, о которой знали только мы. И правила в ней были просты: чем дольше я истязала демона в предвкушении, тем голоднее и жаднее он брал меня, добравшись до моего тела. А получив меня в своё распоряжение, он беспощадно наказывал меня за провокации и игры. И мне это нравилось.
Спустя неделю безрассудного секса я всё же решилась поговорить с Рэнном на эту щепетильную тему и попросила быть со мной чуть-чуть нежнее. Зря… очень зря я в тот раз не прихватила с собой беруши. Теперь я знаю почти весь словарный запас матерных слов, коим обладал мой демон. Он в порыве раскаяния схватил меня в крепкие объятия, но, тут же опомнившись, ослабил хватку. А после почти всю ночь вымаливал прощение и ругал за то, что не сказала раньше, за то, что терпела.
Однако процесс вымаливания прощения мне тоже пришёлся по вкусу. Всё! Я люблю в нём всё! Его дикий, как огонь, темперамент, его трепетное отношение ко мне, словно я его величайшая ценность, и то, как он смотрит на меня. Его серые очи единственные из всех очей мира смотрят в мои на равных. В его глазах не отражается мой социальный статус, раса… Рэнн никогда не смотрел на меня взглядом подчинённого, побеждённого, даже будучи закованным, сидящим на привязи. Однако и надменности, презрения в них тоже не было. Рэнн всегда смотрел на меня и относился как к равной. Думаю, за эту его дерзость я его и полюбила. Хотя, если перечислять, за что я его люблю, и года не хватит.… Но его взгляд… Да, именно он и был отправной точкой моей капитуляции.
Три недели по ночам я навещала моего демона, и мы любили, любили, любили друг друга. А в перерывах много смеялись и говорили, шептали, молчали. Он рассказывал мне о своём детстве, о двух неудачных браках его матери и о том, как она нашла своё долгожданное счастье с третьим мужем. Но счастье их длилось недолго по демоническим меркам – около двухсот лет. Его мать погибла относительно недавно. Пятнадцать лет назад. Эта отважная женщина, безмерно любившая своего единственного сына, приняла смерть за него. Когда врагам заместителя Короля Вилана почти удалось отравить Рэнна, она, почувствовав материнским сердцем неладное, попробовала отравленное блюдо первой.
После того, как Рэнн рассказал мне об этом, в темнице надолго тяжёлым облаком повисла тишина. Мы просто сидели, обнявшись, и молчали. И в этом молчании было намного больше скорби, понимания, чем я могла бы выразить, распинаясь и произнося стандартные фразы соболезнования. Нет. Рэнну не нужны были мои слова. Ему нужно было просто чувствовать моё тепло, когда я молча прижалась к его груди.
После того, как Рэнн раскрыл мне частичку своей души, показал мне свою боль, он стал мне намного ближе. Не имеет никакого значения, кто мы: демоны, эльфы, орки, люди. Всем нам нужна наша родная мамочка.
Именно в эти три недели, день за днём, я всё больше и больше влюблялась в своего демона. Глядя на то, как он смотрит на меня, осознала, что между нами что-то невероятное – связь, которой сложно дать описание. Я люблю его. Я говорила ему это сотни раз, как только приходила под покровом ночи. Удивительно, как два существа разной расы и с разным мировоззрением могут быть настолько близки друг ко другу. Настолько родными.
Находясь в объятиях Рэнна, вдыхая его запах, я и помыслить не могла о ком-то другом. Это просто невозможно. Потому что вот он, стоит передо мной – тот единственный, и больше ничего на этом свете не способно сделать меня более счастливой. Стоять перед ним и смотреть, как он пожирает меня взглядом, как во всех его движениях виден собственнический подтекст. Когда-нибудь я стану его. Когда-нибудь, когда всё это закончится.
Каждое утро я с преогромным трудом силилась уйти из темницы, в которой оставалось моё сердце. Особенно в моменты, когда Рэнн упрямо не хотел меня отпускать. Но таки надев на лицо холодную улыбку безразличия, я поднималась во дворец и занималась рутинной подготовкой к ненавистной свадьбе.
Бурхат с трепетом выслушивал все мои отчёты о проделанной работе по подготовке и всячески поощрял инициативу сделать что-то по-своему. И в то время, когда я безо всякого энтузиазма посещала портных и пекарей, ювелиров, Бурхат заседал на государственных советах, на кои мне вход был воспрещён. Как же это глупо с его стороны. Даже сейчас, когда я готовлюсь к нашей свадьбе, он продолжает опасаться, что я предам его и перехвачу власть. Глупец. Не понимает, что, если бы захотела, давно уже это сделала. Несмотря на то, что со смертью папы наши отношения охладели, а с помолвкой и вовсе превратились в лёд, я его люблю. Искреннее люблю. Он – единственный родной мне эльф в этом огромном мире. И я никому не дам его в обиду. Даже если он сам себе решит причинить вред. Он ведь мой Бурхат.
То, что я не посещала заседания совета, ни коим образом не сказывалось на моей информированности о текущих политических делах. Я была прекрасно осведомлена о том, что демоны, понёсшие значительные потери, всё же дали достойный отпор оркам и оттеснили их со своей территории. В Тартасе воцарился хрупкий, как первый осенний лёд, мир. Но разведка беспрерывно доносила, что орки на этом не остановятся и обязательно свершат повторный набег на Тартас – лишь дело времени. Это ведь так очевидно! Но, несмотря на все мои уговоры, Бурхат по-прежнему непреклонен в этом вопросе. Упрямец. Нам необходим военный союз с демонами.
Всё происходящее со мной и правда напоминает лавирование между маятниками. Но я выберусь из этой клетки. И в итоге обязательно буду счастлива. Нужно всего лишь разбираться с проблемами постепенно.
Война. Демонам не выиграть её без эльфов. Следовательно, я должна убедить Бурхата заключить с ними союз. И, будучи Королевой, я буду иметь на него куда больше влияния. Поэтому должна выйти за него замуж. Но, когда всё это… весь этот ужас закончится, фальшивый брак с родным братом и угроза войны для Арнорда, тогда я стану свободной. Совершенно свободной. Хвала Господу, что у меня есть Бурхат, который так и жаждет править Арнордом. Поэтому я со спокойной душой смогу доверить ему государство и обрести счастье с Рэнном.
Знаю: всё это больше похоже на несбыточные розовые мечты маленькой принцессы, чем на конкретный действенный план. Но за неимением иного приходится выбирать, что есть.
Стою в своих покоях перед огромным винтажным зеркалом, а три портнихи вихрем крутятся вокруг, колдуя над подвенечным платьем. И, несмотря на то, что на данном этапе полностью готов лишь корсет, а вместо юбки висят редкие лохмотья фатина, я в нём уже неотразима. Может, это связано с тем, что за последние три недели я заметно пошла на поправку. Окончательно забыла, что такое боль в грудной клетке и лунарис. О, да, о нём я тоже забыла окончательно и бесповоротно. Знаю, что такое бывает редко… Почти никогда крепко подсевшие на эту траву сознательно и добровольно не слезают с неё. Мне, можно сказать, повезло. Самый тяжёлый и мучительный период ломки выпал на последнюю неделю в Тартасе, где любимый демон попросту не давал закурить. А после я около двух дней провела в бессознательном состоянии из-за сломанных рёбер и едва могу вспомнить, что со мной происходило. Думаю, именно демон помог мне избавиться от пагубной зависимости. Но теперь я приобрела новую, под названием Рэнн. И минуты не проходит, чтобы я не думала о нём. Осознание того, что тебя любят, исцеляет лучше любых лекарских снадобий.
(Hidden CitizensHidden Citizens feat. Josh Bruce Williams – The One to Survive)
Гляжу на себя в зеркало и нарадоваться не могу исчезнувшим кругам под глазами и появившимся румяным щёчкам. От созерцания собственного преображения оторвал грохот распахиваемых дверей. Бурхат. Так пафосно только он врывается в мои покои. Вошёл в комнату и, глянув на меня, расплылся в довольной улыбке.
– Амайя! Любовь моя. А я тебя везде ищу.
Смотрит на меня пожирающим взглядом, готовый взять меня здесь и сейчас, если бы я только позволила.
– Тебе нельзя видеть меня в подвенечном платье до церемонии. – Расплылась в ехидной улыбочке. – Так что, будь добр, покинь аппартаменты.
Словно не слыша, что я сказала, вплотную подошёл ко мне.
– А разве это платье? Пока что я вижу на тебе только корсет. Но меня это ни сколько не огорчает, твои ноги великолеп… – Перевёл взгляд на мои ноги и, не договорив, замер, а после потянулся к… Сука, к моему шраму. Молниеносно перехватила его запястье, не дав дотронуться до багрового отпечатка на бедре. Бурхат же часто и поверхностно задышал, до скрипа стискивая зубы, и прорычал мне в лицо:
– Кто? – Дышит так прерывисто. Глаза молнии метают, а я не знаю, что ему ответить. Но, как бы то ни было, он не должен дотрагиваться до шрама, иначе поймёт не только, кто, но и как, при каких обстоятельствах. Схватилась двумя руками за его кисть, а он кричит мне в лицо: – Кто посмел, Амайя?!
Смотрю на него умоляющим взглядом, а сил в руках всё меньше, и ему удаётся притронуться к шраму. Замер. Смотрит сквозь меня пустыми глазами и не двигается. Но я-то знаю, что там, в глубине его сознания, разворачивается красочная картина, на которой я и Рэнн… И каким образом клеймо появилось на моём бедре. Я в страхе закрыла глаза в ожидании бури, а он спустя секунду взревел громче самого мощного урагана: «Амай-я-я-я.!»
Удар. Удар. Ещё удар. И все по моему лицу. От его стальной руки голова словно тряпичная отскакивает из стороны в сторону. Но я терплю. Я заслужила. А Бурхат всё не останавливается. Сжала нос, из которого кровь хлынула ручьём, и виновато гляжу исподлобья на разъярённого брата. Схватил меня крепкой рукой за горло и поднял так, что я перестала доставать до пола.
– Демон, Амайя? Демон? – гневно кричит мне в лицо, брызжа слюной, а я хватаюсь за его руку в надежде урвать хоть кусочек кислорода. – Я всё видел! Чувствовал! Ты его любишь! – Злобно расхохотался, не замечая, как я медленно теряю сознание от нехватки кислорода. – Я-то думал: это всего лишь очередное увлечение. – В бессилии закатила глаза, а его захват стал ещё крепче и удушающей. Видя, как я задыхаюсь, и не думает меня отпускать. – Раз каждый, кто трахает тебя, помечает своим клеймом, словно рабыню, помечу и я.
Ладонь, сжимающая моё горло, болезненно обожгла. Электричество. Его ладонь испускала заряды электричества, оставляя под собой лишь ошмётки прожжённой кожи. Когда я окончательно потеряла надежду вдохнуть хоть немного воздуха, он брезгливо отшвырнул меня на пол. Лёгкие жадно вдыхали воздух, и в тот момент мне было плевать, что он горчит и смердит гарью. Лишь спустя пару секунд меня начало тошнить от отвратительного запаха собственной горелой кожи.
В какой-то момент портные попытались вразумить Короля и получили за это изрядную порцию тока, исходящего из его рук. После чего вся прислуга незамедлительно ретировалась, оставив меня наедине с озверевшим Бурхатом. Собрав все силы воедино, я всё же поднялась и прямо посмотрела в пылающие от гнева глаза, готовая с мужеством принять очередное наказание. Но он меня удивил. Очевидно, то, что я не сопротивляюсь его побоям, возмутило гордого Бурхата настолько, что он просто потерял интерес к моим истязаниям.
Снова схватился за кровоточащий болезненный шрам в форме его ладони и сквозь зубы презрительно прошипел:
– Ты могла бы стать Королевой, а предпочла быть подстилкой демона, КЛЕЙМЁННОЙ РАБЫНЕЙ!
Отшвырнув меня на кровать, Король Арнорда в гневе покинул покои.
Сразу после ухода Бурхата я молниеносно выбежала из покоев в поисках хоть кого-нибудь из своих верных воинов, и, найдя Дэйна, попросила его проследить за Бурхатом. Не хватало ещё, чтобы тот в гневе что-нибудь натворил… что-нибудь с Рэнном.
Позже, когда я в одиночестве в своих покоях перебинтовывала рану, до тошноты смердящую горелой плотью, ко мне пожаловал Дэйн. Друг сообщил, что Король покинул дворец и даже Аваллон, в ту же секунду я сорвалась к Рэнну.
(Future Heroes (Sound and Fury) – Into the Darkness (feat. Roman Kovalik))
Несясь по бесчисленным коридорам и ступеням, путаясь в подоле собственного платья, я в ужасе уже представляла, что Бурхат мог сотворить с любимым. Но, когда вбежала в его темницу, кровь волной отхлынула от лица, а сердце постепенно замедлило свой ход. Рэнн в порядке. Лежит на своей лавке, безучастно глядя в потолок и не подозревая, что его ждёт, как только Бурхат явится домой. Быстро отворив все замки, вжалась к нему в объятия, а он, отстранив меня, с ужасом в глазах посмотрел на моё лицо и шею.
– Забыла накраситься. – Неловко улыбнувшись, решила разрядить напряжённую обстановку и снова вжалась к нему в такие крепкие и надёжные объятия.
– Похоже, твоё красивое личико уже разукрасили! – Явно не разделяя моего настроения, демон гневно выпалил, словно ругая меня за проступок: – Он?
Какой простой вопрос. Но какой сложный ответ для девушки, которая не хочет сталкивать двух любимых мужчин лбами. И всё же я отвечу.
– Он.
Понуро опустила взгляд и снова прижалась к тёплому торсу, не желая продолжать разговор в таком ключе. Но Рэнн опять отстранил меня от себя и, встревожено разглядывая моё лицо, нежно касаясь пальцами разбитых и саднящих скул, спросил:
– За что?
Могу ведь соврать. Могу придумать сотни причин. Все знают специфический характер Бурхата. Но не стану. Любимым нельзя врать. Враньё – это начало конца.
– За клеймо. За нас.
Тонна боли отразилась в его серых глазах, и наконец он сам прижал меня к себе. Нежно касается синяков и ссадин. И я знаю, что каждый из них он чувствует словно на себе. Бережно целует моё лицо, и гематомы на нём медленно затягиваются. Ссадины на скулах от пощёчин, синяки… От поцелуев Рэнна всё исцелилось. Это ли не чудо – демон, житель преисподней добровольно исцеляет эльфийку, врага? Это не чудо. Это любовь. И мне так хорошо в его объятиях. Ничего не хочу. Никуда не хочу. Хочу вот так вечно прижиматься к нему, зная, что он защитит и убережёт от всего на свете. Мой любимый. Медленно размотав бинты на шее, увидел опалённый след ладони Бурхата и взревел.
– Убью тварь! Убью суку! Живьём зажарю.
Я моментально постаралась как можно сильнее прижать свои ладони к его рту.
– Тише, Рэнн. Тише. – Опасливо оглянулась на дверь. – Тут и у стен есть уши. Тише, прошу тебя.
Подействовало. Кричать перестал. Но дышит так тяжело, словно вот-вот начнёт огонь из лёгких извергать. Несколько раз ударил себе по груди своим же кулаком. Перехватила его замахивающийся кулак и двумя руками едва остановила с мольбой во взгляде. А он смотрит на меня исподлобья и хриплым от гнева голосом спросил:
– Это клеймо на шее… – Замялся, формулируя вопрос покорректней, но, очевидно, так и не смог. – Он трахал тебя? – Затряс меня с немыслимой силой. – ОТВЕЧАЙ МНЕ!
Я, отрицательно замотав головой и выкрикнув «НЕТ», вырвала свои руки из его захвата и отвернулась. А спустя пару секунд молчания продолжила тихим дрожащим голосом.
– Он ни разу не прикасался ко мне, не целовал, не приставал. – Обернулась и с вызовом посмотрела на Рэнна. – Потому, что он меня любит. Он мой брат. И он не хотел мне сделать больно. А его ожог… мы, Рэнн… мы виновны. И пора нам всё это прекратить.
Три недели безудержного блаженства по ночам, но пора возвращаться в реальность.
– Тебе надо уходить. Я помогу тебе сбежать, потому что Бурхат не пощадит.
Встал напротив, не веря моим словам, и недоумевающее посмотрел в глаза.
– А ты? Я тебя с ним не оставлю. Смотри, что он с тобой сделал.
– ОН ЭТО СДЕЛАЛ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!!! – не выдержав, выкрикнула, и Рэнн отшатнулся от меня, будто я прокажённая. В надежде хоть как-то облегчить паршивую новость для любимого, я, взяв себя в руки, уже мягче продолжила: – Сама я с ним справлюсь. На крайний случай у меня есть щиты. А ещё я ему нужна. – Смотрит на меня отрешённо, не веря словам, не веря в то, что я прогоняю его. Подошла и нежно обхватила ладонями любимое лицо. – Это временно. Пожалуйста, Рэнн, не усложняй. Скоро всё это закончится, и мы будем вместе.
– Что – «это»?
– Война с орками. Я выхожу за Бурхата только из-за войны, из-за тех погибших демониц в той деревне, сирот и из-за тех эльфов, что спасу этим браком.
Небрежно скинул мои руки со своего лица и, презрительно-уничтожающе посмотрев, произнёс:
– Так ты себя утешаешь, когда гонишь меня? – Всего лишь слова, а ударил наотмашь больнее, чем бил Бурхат. – На хрен я тебе вообще сдался, демон какой-то? – Не верю в то, что слышу это именно от него. На глаза навернулась предательская пелена слёз, и всё вокруг меня поплыло смазанными разводами. – Ты ведь скоро станешь Королевой эльфийского государства. Влиятельной особой.
Слёзы ручьями хлынули по щекам, а я лишь шёпотом:
– Прекрати. Молчи. Молчи, Рэнн.
– Поиграла со мной в любовь, а теперь —всё? Больше не нужен? Выгоняешь? Пора важными государственными делами заняться, спасать мир, не забывая потрахиваться с братцем?
Я, не в силах хоть что-то ответить на весь этот вздор, что он несёт, приложила руку ко рту, чтобы не закричать от ужаса, и в никому ненужном отрицании мотала головой. А он всё продолжал лить свои ядовитые слова мне прямо в душу.
– Даже этот слабак – Кирион – и то дольше меня продержался в твоих любовниках.
От его унизительных слов, что копьями вонзались мне в сердце и на живую раздирали его на куски, я попятилась назад, пока не упёрлась в решётку клетки.
– Прекрати, Рэнн. Пожалуйста. Не надо, – шёпотом смогла выдавить лишь это.
– А, знаешь, я не стану молчать. И бежать из Аваллона я тоже не стану. Не для того охмурял тебя четыре недели в Тартасе, в периоды, когда ты всё же не была в наркотическом опьянении. А их, по-честному, было не так уж и много. Не для этого волочил тебя на себе до самого Аваллонна, когда на моей родине... – Запнулся, секунду молчал и продолжил топтать моё достоинство, что валялось у него в ногах. – Не для того строил из себя безумно влюблённого в тебя, чтобы ты выслала меня обратно, как надоевшую игрушку.
Все его слова острыми шипами врезались в моё одурманенное сознание, и впервые я искренне, на самом деле пожалела, что не умерла раньше. Я столько пережила, хватаясь за жизнь зубами, выдирая её из лап смерти, чтобы вот сейчас он просто словами сломал меня окончательно, растоптал и явно наслаждался тем, как я захлёбываюсь в собственной крови и наивности.
Он всё говорил и говорил, а я сама не поняла, как осела на пол и трясущимися руками вытираю нескончаемые слёзы. Обман? Его любовь – обман? Но зачем? Ничего… ничего не понимаю. Едва выговорила:
– Зачем?
Он, абсолютно не обращая внимания на моё раздавленное состояние, громко расхохотался.
– А ты сама подумай, Амайя! Ты ведь умная девочка. – Не дождавшись от меня хоть чего-то похожего на слова, а не на всхлипы, продолжил: – Таков был приказ моего Короля Вилана. Доставить тебя живой к твоему братцу, и он в качестве благодарности согласился бы на военный союз.
Не верю. Все его слова лживые. Эти слова лживые. А предыдущие… да что там слова? Его действия, его взгляды, наша близость… это настоящее. Не верю. Собрав остатки воли в кулак, отчасти от того, что мой шок постепенно начал сменять гнев, я решила задать ему главный вопрос:
– Зачем тогда говорил, что любишь? Ты и так как пленник попал бы в наш дворец.
– Люблю? – Злорадно и громко рассмеялся на всю темницу. – Как ни прискорбно мне это признавать, но вы —женщины – только после этих слов даёте. А у меня до тебя никогда ещё не было эльфийки. – Резко вскочила и залепила ему пощёчину. А он и не шелохнулся. Лишь продолжил сверлить меня предательским взглядом. – А ещё влюблённой Принцессой можно манипулировать, словно марионеткой. И она с радостью поможет уговорить братца на союз с демонами.
