Текст книги "Уличная магия 2: Маскарад (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Нет, я не могу смолчать. Как так?

– Не знаю.

– А как же волосатые яйца?

– Об этом речи не идет! – Инузука краснеет еще пуще. Акамару позволяет мне положить голову ему на бок, а валяющийся кверху пузом Кьюби внезапно начинает вилять хвостом. Он лежит буквально в десяти сантиметрах от моего живота – пригрелся под хозяйской ладонью.

– Он же парень.

– А то я как-то не заметил, – ядовитые нотки в голосе Кибы скорее насмешливые, чем злые.

– И что? Что ты чувствуешь?

– Не знаю, сказал же. Отцепись, зоофил.

– Ревнуешь своего пса? – зарываюсь носом в белесые лохмы собаки. – Какая у тебя многогранная сложная ситуация…

– Я вам не мешаю? – сонно спрашивает Гаара, растягивая губы в улыбке, но не открывая глаз. – А то могу отчалить в спальню, а вы тут посплетничаете.

Киба так озадаченно кусает нижнюю губу, что я едва сдерживаю смех.

На сытый желудок и правда думается легче. Конечно, убить Саске хочется не меньше, но это желание хотя бы осознанное. А вообще какого черта я пью второй день подряд?

– О чем думаешь? – шепотом интересуется Инузука. Поудобнее устроившись на боку Акамару, складываю руки рядом с головой.

– Да ни о чем.

– Врешь.

– Если знаешь о чем, зачем спрашиваешь?

– Я недавно разговаривал с Сакурой и Саем, – неожиданно вклинивается светотехник. – Они жаловались на Учиху. Харуно сказала, что он уже давно нигде не светится, не выступает. Вытащить его куда-то невозможно, как и добиться внятных ответов. Он поругался с Какаши, когда тот пытался выяснить причину вашей… ссоры. Не удивляйся, все уже знают.

– Знают, что мы были вместе? – «вместе» какое-то неподходящее слово. Слишком теплое и простое для нас.

– Ну, на самом деле многие догадывались.

– А что Сай?

– Как всегда юлит. Но он подтвердил слова Сакуры – Учиха занят чем-то настолько, что даже на провокационные сообщения не отвечает.

Хмурюсь и вздыхаю. Что задумал? Что делает? И зачем? Все так очевидно и в то же время кошмарно запутано… клубок разноцветных ниток без начала и конца. Еще эта история с Итачи не дает покоя. В этом пазле слишком много деталей, а у меня не так много свободного времени, чтобы поместить каждую на свое место.

Разговор обрывается, потому что продолжать не хочется. Пока Гаара и Киба пытаются придумать, как бы им не разрушить тонкую грань взаимной симпатии, я прокручиваю в голове странный сон, который приснился мне этой ночью.

«Кого любит бог, тот долго не живет»? И с чего это мое подсознание зацепилось за подобные поговорки? Не так уж и страшно, но не по себе становится. Только регулярных кошмаров не хватало для полного счастья.

Краем глаза замечаю, что Киба тоже начинает клевать носом.

– Отправляйтесь спать уже. Вам на двоих постелить? – откровенно издеваюсь, поглядывая на друзей. Гаара фыркает, а Киба преодолевает новый порог алого излучения. – Либо вы вдвоем в спальне, либо я с кем-то. Решайте, а то я усну прямо на собаках…

Пользуясь тем, что Инузука не видит его лицо, светотехник смотрит в мою сторону и коварно ухмыляется.

– Киба?

– Мне все равно! Сами решайте.

Ага, конечно, все равно ему. Ну-ну.

– Мы уже неплохо приспособились друг к другу. Оставайся на диване.

Киба делает несколько смачных глотков пива и облизывает покусанную нижнюю губу. Ну, хоть у кого-то в этом мире все как у людей: смущение, трудности в общении, милая домашняя романтика.

Почему только у меня сплошное безумство? Стадии смущения вообще не было, как и романтики. Плюс, у нас с Учихой скорее апокалипсис взаимопонимания, чем трудности в общении. Катастрофа глобального масштаба. Да после таких столкновений, как сегодня, у меня тотальное разжижение мозгов и межпланетная социальная прострация.

Либо он идиот, либо я. Либо оба, что точно не лечится.

Нехотя встаю, напоследок почесав Акамару за ухом. Кьюби опять начинает вилять хвостом, лупася им по полу. Приглашаю его проследовать за мной, чтобы ненадолго оставить голубков наедине.

Все-таки здорово, когда есть люди, которые тебя поддерживают и понимают. Даже если они никогда не одобряли твой выбор.

Слишком тихо. Я только сейчас, целый день пострадав фигней с друзьями, я чувствую, как сильно соскучился по обычному, непринужденному общению. По звонкому смеху, веселью, глупой болтовне. С одной стороны моя жизнь насыщена трудностями, которые надо решать и срочно. С другой – я наконец-то почувствовал, чего мне так отчаянно не хватало.

Сон не идет, поэтому сажусь на пол у окна и долго смотрю на черный прямоугольник звездного неба. Кьюби лезет носом в подмышку, требуя ласки – приходиться дать необходимое, деваться некуда. Акамару тоже садится рядом, видимо, доверив охрану хозяина Гааре. Так мы и сидим в полной тишине – три одиночества.

Надо возвращаться к привычной жизни, отрабатывать фокусы, придумывать новые. Хочется, но мои единороги вдохновения подверглись Великому Стрессу и теперь должны как минимум восстановить свои магические силы.

– Не спится? – голос Гаары застает врасплох. Он стоит у входа в зал, облокотившись на косяк и потирая глаз. Киваю. Светотехник, недолго думая, идет ко мне и садится за спиной.

– Сейчас сделаю тебе усыпляющий массаж, – его руки ложатся на плечи. Сквозь ткань футболки я едва чувствую нежные прикосновения. – Расслабься и сядь как удобно. А еще можешь глаза закрыть – до дивана, если что, дотащу.

– А Киба?

– Он бежит куда-то во сне… достигнет точки назначения, тогда я, может быть, смогу уснуть.

Мы посмеиваемся, после чего я делаю все, как просит новоявленный массажист.

– Странно, да? – полушепотом спрашивает Гаара.

– Что?

– Он. Говорит, что натурал, но…

– Киба такой. Честно говоря, я даже не знаю, как все это воспринимать.

– Проще не заморачиваться – он так и делает.

Равномерные движения ладоней убаюкивают. Я говорю лениво, медленно.

– Спасибо, что заботитесь обо мне.

Приостанавливается.

– Прошу тебя, не забывай, что мы рядом. Никогда не забывай.

Неожиданно смутившись, снова киваю. Скоро туманная нега окутывает мысли, приглашая в мир заоблачных грез. Такая забота как будто мне совсем незнакома. Естественная, добрая, без намека и подтекста. Наблюдая за путешествием Гаары обратно в коридор, я думаю о том, что мои волосы уже лезут в глаза – пора бы остричь. Если бы только от чувств избавиться было так же легко…

Один щелчок ножницами… и нет никаких проблем. Нет тоски. Нет пустоты и давящей на воспаленные нервы боли.

Ничего нет.

Связаться с Кисаме оказывается делом непростым, а договориться о встрече – почти подвиг. Подозрительного грубияна приходится пригласить в свою квартиру, хотя я до последнего надеюсь, что обойдется без этого.

Он приходит вовремя, точно в указанное время. Одет как бунтарь-подросток, с накинутым на голову капюшоном. В глазах все те же белесые линзы, из-за чего взгляд кажется неестественным, мертвым. Не утруждая себя приветствием и вообще диалогом, ди-джей долго шляется по залу, рассматривая буквально каждый угол комнаты, чем вводит меня в ступор.

Что он тут ищет?

– У тебя есть вопросы. У меня есть ответы, но нет желания их давать. Учихи… – вдоволь нагулявшись, он морщится, как будто произнесенная фамилия неприятно жжет язык, – слишком проблемные.

– Проблемные? – спрашиваю и пытаюсь решить, что именно меня настораживает в тяжеловесном слове «Учихи». Это произнесено как название чего-то огромного, опасного, страшного, недосягаемого. Неужели это относится к Итачи и Саске? Как-то не верится, что такое впечатление создали двое братьев, пусть один из них удручающе неизлечимо болен на всю голову.

– Не знаю никого более сложного, чем те, в чьих венах течет учиховская кровь.

Как-то этот вывод похож на мой – сделанный, кстати говоря, не так давно. Ну вот, докатились, теперь я затрудняюсь определить, сколько же прошло времени, с тех пор, как… я переехал.

– Чем занимался Итачи?

– Итачи пришел к Данзо за легкими деньгами, но с благими целями. Он не мог в одиночку вырастить мелкого брата, а «Синтагма» предлагала простое решение. Выполняешь задания – получаешь прибыль. В основном он подрабатывал, как говорил Дейдара, ретрансом.

– Ретранс?

– Так босс называет людей, которые передают информацию кому-то. Опасная работенка. Данзо-сама считает такой способ надежнее, чем телефонные разговоры, которые можно предоставить в виде доказательства чьей-то вины. В Итачи было все, что нужно. Впечатляющая внешность, достаточно устрашающая, но при желании – приятная. Так же холодный ум, неразговорчивость. При желании он мог бы добиться чего угодно. Даже места Дея. Кстати говоря, учти, что я рассказываю тебе только то, что мне позволили рассказать.

Хошигаке зачем-то пытается приправить свои слова львиной долей напускного равнодушия. А я замечаю запрятанную застарелую боль. Долгое общение со змееобразным мудилой пробудили во мне чуткого психолога, внимательного к мелким деталям, даже к тому, как человек моргает и насколько часто. Правда, пользуюсь я этой способностью все реже и чисто по необходимости, в других случаях у человека все на физиономии написано – читай, не хочу.

– Вы с ним?..

– Работали вместе, – слова звучат столь же сухо и официально, сколь фальшиво. – Кстати говоря, Итачи был самым не проблемным из Учих. Он просто делал то, что делал, пока…

Слова обрываются неестественно резко. Кисаме посылает мне какой-то странный взгляд исподлобья.

– Ты роешь землю, не зная, что ищешь. Зачем?

Итак, мой собеседник решил проверить почву. В очередной раз замечаю, что у членов стриптиз-клуба есть заморочки, причем у каждого свои собственные. Хошигаке все еще что-то высматривает в комнате, ищет взглядом и не снимает капюшон, что выглядит странно до ужаса. Да и расположиться поудобнее он не горит желанием – хоть и стоит около дивана. При взгляде на данный предмет мебели я почему-то вспоминаю, как прощался с Гаарой и Кибой, пообещав больше не делать глупостей. Обещание придется выполнять, иначе я буду наказан пыткой «Акамару, ну-ка вылижи ему лицо, да так, чтобы красным стало».

Интересно, эти информационные раскопки можно причислить к списку глупостей?..

– Потому что я попал в яму. Я не ищу, я пытаюсь выбраться, вот и все.

– А ты не думал, что, став больше, яма может оказаться твоей могилой?

Ни Конан, ни Дейдара не могли донести эту мысль достаточно устрашающе. Неожиданно и совершенно точно я осознаю, что вляпался в смертельно опасную игру, причем по самую шею. Самое смешное, что подсознание прочувствовало это даже раньше меня самого…

Первым делом захотелось срочно найти Саске, чтобы вытрясти из него правду, а заодно и всю мрачную дурь. Не вытрясти – так выбить.

А потом захотелось сдаться. Если играть по правилам, возможно, опасность обойдет стороной. Но это все равно, что ходить ночью по болотам, кишащим монстрами и трусливо надеяться на чудо. Не мой стиль, к счастью. Или к сожалению, это как посмотреть.

– И что ты предлагаешь? – слова получаются устало-ироничными. – Сидеть и ждать, пока меня кто-нибудь вытащит? Не вариант. Так что просто расскажи все, что можешь. А я уже решу, что мне делать с полученной информацией.

Хошигаке вскользь усмехается. Когда он так делает, кожа лица видоизменяется и становится виден шрам на правой щеке.

– Если ты обещаешь молчать, я расскажу тебе даже больше. Ты интересный.

– Веришь обещаниям? Даже после того, что с тобой случилось?

Даю знать, что наслышан о той неприятной истории и жду реакции.

– Мне бояться нечего – я в этом не замешан. Может быть, ты уже слышал имя Сасори?

Нервозно сглотнув, киваю.

– Итачи виноват в том, что с ним случилось. Я не знаю подробностей – никто из нас не знает. Хотя есть еще другие слухи.

– Прошу, скажи, кто он такой… – тру виски.

– Сасори был внуком Данзо. А заодно и любимцем Дейдары. Его золотым мальчиком. А для нас – огромной истеричной занозой в заднице.

Хошигаке продолжает зло ухмыляться. Он не боится гнева «босса», в отличие от всех остальных или же намеренно толкает меня в хитросплетения клубка жестокости. С такими людьми всегда нужно быть настороже.

– Был?..

– У Дея есть телефон, который хранится в верхнем ящике стола под замком. Достанешь его, просмотришь видеозаписи – все сразу станет ясно.

Пытаюсь справиться с неуютным ощущением собственной уязвимости. Слишком трудно – я захлебываюсь им, словно воздухом, которого сейчас не хватает даже для простого дыхания. Спокойно. Всему этому должно быть объяснение, должна быть связь. Должна быть какая-то эмоциональная зависимость.

– Что?.. но как… как с этим связан Итачи?

– Сасори затыкался только тогда, когда в помещении был Учиха. Пытался произвести впечатление, строил из себя умницу. Только Дейдара до последнего этого не замечал – просто не хотел, – Хошигаке хрустит костяшками, а потом неожиданно раздается тихий писк. Он достает из кармана толстовки свой сотовый, один в один как тот, что дал мне одноглазый. И разворачивается к выходу. – А потом… Итачи погиб.

Проходя мимо, Кисаме многозначительно прищуривается. Вздрагиваю и скидываю с себя оцепенение.

– Хочешь сказать…

– Мне надо идти. Сделаешь выводы сам. У тебя хорошо получается.

Он хмыкает и сам открывает входную дверь, чтобы беззвучно уйти.

Внутри меня нервы натягиваются до жалобного треска. Мысли метаются осколками, вонзаются в островки противоречий, цепляются за преграды, ускользают в пробелы, где недостает информации.

Телефон с видеозаписями. Итачи, виноватый в смерти Сасори. Саске. Я. Как все это, черт возьми, может быть связано?

====== О саморезе, гребешке и табаско ======

Все. Хватит с меня – я больше не могу.

Ждать приходится долго, около четырех часов. За это время я успеваю напридумывать столько ситуаций, реакций, объяснений, что голова начинает ныть от лихорадочной мыслительной деятельности.

Не так давно расковыряв внутренности раздолбанного телефона, я выудил на свет божий волшебным образом сохранившуюся SIM-карту. Потом в ближайшем магазинчике приобрел недорогой удобный противоударный аппарат и, разобравшись с ним, понял, что потерял все контакты. Значит, найти меня теперь может только тот, кто позвонит сам. Лишь один номер я выучил наизусть – набор цифр врезался в память саморезом, выдрать теперь можно только с мясом.

Но звонить больше не стал. Никакого смысла нет, да и вряд ли Учиха возьмет трубку. Мне нужен нормальный разговор. Можно даже с дракой. Плевать.

Отвлекшись от пессимистичных мыслей, задумчиво обвожу подзажившие розовые следы от осколков стекла на пальцах левой руки.

Терпение. Оказывается, оно у меня все-таки еще есть.

Учиха подъезжает с выезда на шоссе. Моя машина достаточно далеко, чтобы он не мог заметить, но близко, чтобы через лобовое стекло видеть двор и вход в дом. Сначала в душе закипает тщательно разворошенная ярость. Потом ее осаждают недоумение и банальная тревога.

Саске зло хлопает дверцей и, оттолкнувшись от машины, прихрамывая идет к двери. Его силуэт выглядит жалким и это видение напрочь сметает мой глобальный настрой. Решив отбросить лишние размышления, тихо выхожу и иду за ним. Второй раз непонимание настигает у двери. Внимательный к мелочам Учиха забыл закрыть входную дверь?..

Торопливо спрятав ключи, толкаю ее внутрь. Пальцы проскальзывают по самому краю холодной поверхности и одновременно с этим ощущением меня обдает внутренним холодом. Он даже пройти вглубь дома не потрудился, сел на пол у стены почти сразу, как зашел. И уткнулся носом в сложенные на колени руки.

С ужасом рассматриваю эту ирреалистично-отчаянную картинку, пытаясь собрать ее в единое целое, но выхватываю только куски: растрепанные черные пряди на затылке, руку с красным разводом на кончиках пальцев, опущенные плечи, сутулую спину, ступни в кроссовках под серой тканью джинсов. Не снял.

В гулкой пустоте бьется мысль-капля: устал…

Снова и снова.

Устал.

– Сас… – голос сдает. Шагнув ближе, пугливо замираю. – Учиха?..

– Что ты здесь забыл? – глухо спрашивает, не шевелясь. Он понимает, что я видел достаточно – храбриться и ершиться уже поздно.

– Ты ранен? – решаюсь. Подхожу, присаживаюсь напротив, аккуратно подтолкнув дверь, чтобы прикрылась без стука.

– Исчезни. Без тебя мне станет лучше.

– Саске… – приподнимаю его голову. Сначала меня сковывает страхом – левая щека вся в кровавых разводах. Подбородок тоже, губа разбита и закуталась в синеватый отек. – Вообще-то я пришел набить тебе морду.

– Приступай, – вот откуда он черпает тьму? Почему в присутствии Саске тени, вопреки всем законам природы, становятся сильнее света?

– Что случилось?

– Не будешь – вали. Я ничего не скажу.

Запах крови. От него не мутит, разум, наоборот, болезненно проясняется.

– Помнишь, когда-то ты говорил, что я могу ранить тебя одними словами? – голос опять резко падает, фразу я заканчиваю шепотом. – Почему мне кажется, что это – моя вина?

Глупо. Черт, как же это глупо…

– Пофилософствовать решил?

– Просто скажи, где болит. Я помогу. Бить не буду, тебе уже хватит.

– Иди на хрен со своей жалостью.

Ударом отталкивает мою руку от своего лица. Затем мимолетно морщится от какой-то внутренней боли. Как он доехал домой в таком состоянии?

Иллюзионист отворачивается, кривая тень падает на лицо. Устало рассматриваю точеный профиль, прикрытый сбоку жесткими прядями и никак не могу найти решение. Что мне делать с таким Саске? С таким уязвимым и в то же время злым, как застрявший в капкане гепард. То ли прибить, чтобы не мучился, то ли попытаться освободить, рискнув уйти искусанным с головы до ног…

Касаюсь жестких прядей на затылке кончиками пальцев – невесомо. Кто знал, что я когда-нибудь буду так скучать по жженой проволоке? Невыносимо хочется схватить, поднять на ноги, встряхнуть, утащить в комнату и помочь насильно…

Учиха больше не отталкивает, видимо, сил не осталось. Последние капли ярости в моей душе одиноко испаряются – я не могу злиться.

– Узумаки, прошу тебя, просто уйди.

– Не могу.

– Чего ты хочешь от меня, а?

– Честно? Правды. Но ты ничего не скажешь. Потом я хочу тебя прибить. Но не могу – не хочу избивать жалкого облезлого щенка. Что с тобой случилось? Где ты, Саске?

– Иди к черту.

– Я уже.

– Тогда найди себе ебаря и оставь меня в покое.

Мы молчим, а я продолжаю заторможено пропускать сквозь пальцы чернильные волосы. Интересно, когда он все-таки поймет, что он – мой? С потрохами и навсегда.

Тихо сглотнув, Саске мягко останавливает мою руку за основание запястья. Потом неожиданно сжимает крепче. Я зачем-то смотрю на подсохшую кровь под ногтями – и страшно, и завораживает.

Между нами огромная пропасть непонимания, лжи, тайн. А он с нежностью держит мою руку в своей.

– Прекрати. Я не могу так…

– Как – так?

– Ты должен меня ненавидеть.

– Я не умею. Разучился.

– Так научись. Это все, что я могу тебе дать.

– Неправда, – касаюсь пальцами кожи около уха. – Жемчужинка…

– Заткнись… – последнее слово он просто выдыхает. Похоже, силы у хищника окончательно закончились – пока что кусаться он не собирается. Саске чуть поворачивает голову, и я опять могу видеть по-простому грустные глаза.

– Устал, Саске?

– Ты похудел. И волосы отросли…

– Они быстро растут, а я часто стригся.

Фыркает. Наконец, отпускает мою руку и позволяет помочь подняться на ноги. Сейчас я ни в коем случае не дам ему упасть. Чувствую себя святым – не меньше.

– Что с ногой?

– Не знаю.

Когда мы доходим до дивана, его рука соскальзывает с моего плеча как угорь – быстро, торопливо. Ага, ясно. Лишний раз не прикасаться, не провоцировать, не сближаться без необходимости, да?

Все мои считывающие способности активируются на полную катушку. Теперь я знаток, приступающий к решению сложнейшей головоломки.

Сейчас я не могу разобрать, что чувствую. Только физическое: волнение, удары в груди, гул в ушах. Анализировать придется после. А сейчас Саске нужна моя рука – в его ладони.

Где-то на границе памяти ворочается чувство дежавю, когда я смачиваю полотенце водой. Это было так давно и буквально вчера…

Сначала Учиха не дается. Вертит головой, отстраняясь, но сейчас он слабее, а я – терпеливый. А еще коварный. Делать два дела он не может, поэтому я занимаю говнюка разговором и дорываюсь до кровавых следов на лице.

– Кто сделал это с тобой?

– Тебе обязательно болтать?

– Непременно. Ты же это делать не умеешь, кто-то должен. Знаешь, Учиха, ты как гребешок.

– Чего?..

– Прячешься под твердую илистую ракушку, а внутри розовое и жемчужинка. Думаешь, тебя тяжело понять? Да нихрена подобного. А еще ты истеричка, каких свет не видывал. Человек, подверженный припадкам каждую секунду, – с каждым моим словом лицо Саске становится все более офигевшим, расслабляется. Так кровь смывать гораздо проще. Теперь уже видно – губа не сильно пострадала, да и по лицу били не больше одного раза. Кто-то пожалел, не намереваясь затевать серьезную драку. Или это он полез?

– Розовое?..

– Да, блядь, розовое, – сейчас чем увереннее и ласковее, тем лучше. Оказывается, я не так уж и плохо его знаю. – С нервными беленькими прожилками. Как гребешок научился фокусы показывать – загадка не для слабонервных.

– Какой на хрен гребешок?

– Ты что, совсем отупел без меня? Забыл кто такие гребешки? Вроде бы ты у нас домохозяюшкой был, готовил еду там…

– Узумаки… – Саске заторможено опускает взгляд вниз, когда я перехожу на его руки. – Ты головой ударился что ли?

– Ты ударил.

Учиха вздрагивает под острым взглядом – растерянность мгновенно тает. Как раз вовремя.

– Еще раз хочешь?

– Нет, – сажусь на пол около ног Учихи. Зря не разулся, но за ногу браться страшновато – сильная боль может снова вернуть агрессию и его силы. – Хватило.

Мы долго смотрим друг на друга. Почему-то вспоминаются самые первые стычки. Кстати, я сейчас умудрился провернуть неплохой фокус. Он войдет в число моих лучших трюков.

Тысяча невысказанных вопросов друг к другу. Чем ты занят, что делаешь, что там с «Синтагмой», почему оригами, кто ударил, зачем все это, что в подвале, почему ты не боишься крови, кто научил драться, как ты связан с Сасори и Джирайей, и, в конце концов, почему я?..

У Саске, похоже, не меньший поток любопытства. И в этом вся проблема – потоки сталкиваются, рассеивая друг друга к чертям собачьим. А еще, кажется, он боится меня. Или боится быть рядом со мной. Черт разберет.

– Зря ты пришел.

– Наверное.

– Зачем?..

– Я уже говорил – морду тебе набить за «Чармат». Заживет, я вернусь. Дашь ногу посмотреть?

– Мы враги, Наруто.

Отчего-то хочется смеяться. Сам-то вроде верит. Убеждает, повторяет, как заклинание. «Враги-враги-враги».

Кажется, зря я про тот вечер напомнил. Взгляд Саске наливается тяжестью, а под глазами проступают тени. Неуверенно тронув ниточку рискованной атмосферы, зло ухмыляюсь. Ранить словами, значит? Сейчас попробуем.

– Ты говорил, что если я буду тебе мешать – вынесешь в пакете. Цель настолько важная, что ты готов меня «разобрать на запчасти», а? Так вот, Учиха, я мешаю, а ты бросался пустыми словами. Не думал что иллюзионист-тень из тех, кто будет трепаться языком, бесполезно сотрясая воздух.

– Чего ты… добиваешься? – стараюсь не дрожать от этого убийственно-злобного тона.

– А еще ты сказал, что я устроил цирк. А не ты ли у нас главный циркач? Клоун? Ты так меня называл, когда мы друг друга по-настоящему ненавидели? Вот только не надо говорить, что мы сейчас это делаем, ты обманываешь нас обоих.

– Нару…

– «Найди себе ебаря и бери деньги за секс, у тебя талант». Отличное предложение, просто лучшее из всех, что ты выдвигал. А главное – искреннее. Что еще скажешь?

Замолкаю. Эти слова облиты болью и убойной дозой табаско. Сколько можно обороняться? Если я не начну атаковать, то просто погибну под гнетом происходящего. В сражении всегда участвуют двое.

Уголок губ Саске рвано вздрагивает.

– Задело?

– Точно. И тебя. Давай, скажи, что ничего подобного. Можешь еще добавить «неважно» и «вали отсюда».

– Ты сам все сказал.

Кажется, я слышу щелчок створок? Долбанный моллюск!

Я просчитался только в одном моменте. Просчитался глупо – потому что когда-то был предупрежден о том, что дерзость вызывает у Саске вполне однозначную реакцию.

Он хватает меня за волосы с присущей ловкостью, полностью игнорируя боль где-то внутри, а она есть, я знаю. Мое беспокойство сталкивается с яростью и отчаянием, абсолютно бессильное перед их непобедимым тандемом. Бить поцелуем – как такое вообще возможно? Бить, а потом добивать злыми губами, царапать языком. Неосознанно разгрызаю поджившую ранку на его губах, сдирая зубами свернувшуюся кровь, заставляя шипеть от неприятных ощущений.

Наверное, Конан понимает меня лучше, чем я сам, раз выбрала образ вампира. Глупые существа. Глупые и странные. Кровь – это не чужая жизнь, это металл, гадкий вкус и какая-то чудовищная страсть.

Так нельзя. Мне хочется об этом кричать, круша все вокруг. И ему тоже хочется, но не может, потому что всеми силами поддерживает жестокий запал. Боится снежничать, сдать позиции.

Проиграть.

Чувствую его руку у себя на плече над ключицей – сдавливает чуть ли не до хруста. Боже, ну откуда в этих пальцах столько силы? Как можно драться, ласкаясь? Вот как?

– Ненавижу, – дергается, жестко отталкивая меня от себя.

– Половина правды, – в последний момент успеваю подставить руку и опереться на нее. Воздух, мать твою, какой иногда непослушный. Цепляет горло, застревает в легких, нехотя вырывается обратно.

– Дверь сам найдешь, – тряхнув волосами, Учиха неловко встает и исчезает в коридоре, в привычной ласковой тьме. Замечаю на ворсе ковра несколько алых капелек. Ну что, Узумаки, хорошо помог?

Сейчас я уйду. Сейчас – да, а вернусь, когда буду знать всю правду до конца. Когда он будет в порядке, готовый к бою и с заточенным оружием.

Обязательно вернусь.

====== О другом мире, тренировке и потрясениях ======

Уйду? Это я всегда успею, верно?

Собравшись с мыслями и стерев кровь с губ, иду следом за Саске. Свет он включить не потрудился, поэтому по дороге запинаюсь о стянутые на ходу кроссовки. А потом поднимаю глаза и в полутьме наблюдаю за иллюзионистом из прохода. Учиха падает на кровать лицом вниз, прямо в одежде, прижав руку там, где болит. Почему-то именно сейчас становится не на шутку страшно за его здоровье… а вдруг там что-то серьезное?

– Неужели так трудно оставить меня в покое?

– Трудно, Саске, – огибаю постель и, пользуясь безнаказанностью, касаюсь расслабленной спины ладонью. – Давай помогу.

– Наруто…

– Успокойся, пожалуйста. Это ничего не значит.

Скрипнув зубами, Саске поддается, нехотя позволяет раздевать его. В процессе рассматриваю кровоподтеки рядом с солнечным сплетением, кое-где аккуратно ощупываю пальцами. Поутихшая злость снова напоминает о своем существовании, только теперь направлена она на того, кто посмел причинить боль этому идиоту, тем самым украв эту возможность у меня.

– Есть обезболивающее?

– В аптечке, – делает вид, что мои прикосновения ему неприятны, но я все равно замечаю короткие мгновения полного расслабления. Так бывает, когда рядом находится тот, к кому хочешь или нет – привык. Жаль, что понять это Саске не способен, а признать уж подавно.

По памяти ищу чудо-коробку первой помощи, вытаскиваю мазь и долго копошусь с таблетками. Все это происходит в тишине – даже на улице полнейшее забвение, что только усугубляет мое и без того полусумасшедшее состояние.

Когда я приношу лекарства, Саске с отвращением смотрит на таблетки в ладони. Затем, перехватив мой нехороший взгляд, все-таки молча глотает и послушно пьет воду из стакана. Уж лучше так, чем через унизительный принуждающий поцелуй, да?

Еще через некоторое время Учиха перестает остро реагировать на мое присутствие. Все это и вправду похоже на усмирение зверя: приручаемый больше не рычит, не скалится, только заметно нервничает. Хотя скоро эти жалкие остатки бдительности оказываются побеждены – таблетки берут дело в свои химические руки.

Незачем ему знать, что я подсунул в порцию еще и снотворное. Саске вырубается моментально, видимо, тяпнул лекарств еще и на голодный желудок. Теперь я могу стянуть с него джинсы, носки и по традиции замотать в одеяло.

К концу данных манипуляций сил совсем не остается. Хочется остаться рядом, но сидеть здесь всю ночь – не вариант, я могу уснуть, а утром нарваться на праведный гнев. Последний раз взъерошив непослушные черные лохмы, мягко касаюсь губами виска Саске.

– Я так тебя люблю…

Почему-то даже дышать становится в разы легче. Как будто кто-то широкой ладонью смахнул всю мою боль. Нужно жить дальше – с Саске или без, и несмотря на то, что он всегда будет для меня самым важным человеком во вселенной. Проще смириться, чем постоянно отрицать, что я неосознанно делал все это время.

Сейчас он совсем другой. Уставший, вымотавшийся и такой далекий, как будто живет в другом мире. И меня по какой-то причине оттуда выкинули. Безжалостно и грубо, да, но все-таки по какой-то причине.

В планах важнейшее, первостепенное дело – достать мобильный телефон, который прячет Дейдара. Если Хошикаге не лжет, записанное там может прояснить некоторые детали, и было бы глупо пренебрегать возможностью наконец-то во всем разобраться.

Да, это опасно, но разве у меня есть выбор? А с Саске мы разберемся после, потому что теперь я знаю – его все-таки можно понять.

Конан приветствует меня дерзким махом головы. Зацепившись за пилон, она всем весом висит на одной руке и на этот раз на ней нет ничего, кроме туфель. Тени и холодный сценический свет красиво подчеркивают идеальные изгибы, но коснуться или обладать ими не хочется – такая красота должна быть свободной. Танец почему-то навевает мысли о диких лошадях. Эти миролюбивые существа никогда не будут такими невероятно ослепительными под седлом, даже если постараются изо всех сил…

Вот и Хаюми природой противопоказано кому-то принадлежать.

– Здаров, – словно из неоткуда рядом возникает Яхико. Обводит меня придирчивым взглядом и резко взмахивает рукой. – Как раз вовремя. Хидан просил передать тебе пламенный привет…

– Где он сейчас?

– В тренировочном зале, – прикусив губу, бармен переводит взгляд на Конан. – Наконец-то серьезная подвижка. Как же достало это подвешенное состояние!

– О чем ты?

– Благодаря вашей с Конан разведке, мы успешно вышли на след, – Фуума щурится, видимо, догадываясь, что я не посвящен в детали «разведки». – Еще немного и одной проблемой станет меньше.

Продолжать разговор нет никакого желания, поэтому я с ускорением стартую к лифтам. Самое время для того, чтобы выплеснуть всю скопившуюся ярость – в бою это будет как раз кстати…

Только вот мои планы терпят глобальное крушение. Мацураси сидит на скамье у стены, почти у самого входа и задумчиво протирает микрофиброй внушительный пистолет. Сначала я чувствую себя мышью, неожиданно нарвавшейся на тигра, а потом – просто стою и с обреченностью приговоренного к казни разглядываю увлеченного своим делом «тренера».