Текст книги "Уличная магия 2: Маскарад (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Что это может быть?

Губы Конан вытягиваются в тонкую линию.

– Возможно, месть.

Резко выдохнув, поднимаюсь с дивана.

– Ясно.

– Ванная в самом конце коридора. Не задерживайся.

Удивительно, как сильно человека меняет одежда.

Конан выбрала для меня черную рубашку из тяжелой ткани с длинными рукавами до самых пальцев, тонкую жилетку с увесистыми заклепками на груди и прямые брюки. Дополняют наряд классические туфли. Хаюми каким-то магическим образом даже размер умудрилась угадать. Завершающий элемент – тонкая полоска кровоподтека с уголка губ… и вампир готов. Вымученный вид сейчас даже на руку, и я понимаю, почему девушка приняла решение сделать из меня живого мертвеца. Правда, кожа чересчур смуглая для аристократа, но никто и не говорил, что из меня получится идеальный Дракула.

Хаюми же облачается в черное платье на тонких бретельках с игривым рваным шлейфом. Синие волосы она прячет под искусственными – длинными и черными, небрежно заколов пряди заколкой. Впечатляющий грим делает ее почти неузнаваемой. Накладные ресницы, нарисованная родинка и ярко-красные губы как нельзя лучше вписываются в образ роковой красотки.

Не хочется признавать, но эта странная стриптизерша нравится мне еще и внешне. Помимо этого, в ее обществе я не чувствую давящей изнутри пустоты. Конан кажется ледяной и делает меня таким же – равнодушным ко всему, холодным, спокойным. Хотя бы внешне.

– Отлично. Ты создаешь впечатление юного, богатого и избалованного мальчишки, – Хаюми занимается моими волосами, пытаясь привести их в более-менее приемлемый вид. – Как твои боевые отметины?

– Лучше. Но я вряд ли буду участвовать в конкурсах, – разглядываю свое отражение и невольно вспоминаю тот раз, когда Гаара помог мне с подготовкой к балу.

– Это и не потребуется. Но если что – тебе придется отвлекать внимание. Или развлекать меня.

– Думаю, с этим я справлюсь.

Завершив приготовления, мы сразу отправляемся к месту проведения мероприятия.

Такое событие по определению должно проходить в странном месте. Так оно и есть – скоро мы подъезжаем к готическому отелю, на первом этаже которого располагается ресторан под названием «Чармат».

Конан сразу берет дело в свои руки и, вцепившись в мой локоть, с фальшивой ухмылочкой тащит через охрану. Похоже, здесь без вопросов пропускают всех, кто одет в черное.

Внутри относительно спокойно. Интерьер впечатляющий: все холодное, мрачное, но при этом стильное. Столы драпированы темно-фиолетовой тяжелой тканью, на каждом выставлена ваза с подобранной в тон темной розой. Освещение редкое и тусклое: лишь подсвечники со светодиодными огоньками озаряют пространство небольшими островками света.

Музыка играет достаточно громко, чтобы глушить разговоры поблизости. Оркестровая какая-то, то ли скрипка, то ли виолончель, черт знает.

В сочетании все смотрится чересчур пафосно. Драматично. Да и публика собралась не менее странная... Хотя, наверное, все дело в атмосфере могильного уединения. Скоро мой взгляд зацепляется за тихую компанию у окошка. По спине ползет холодок, поскольку один силуэт кажется очень знакомым…

И правда, он. Черная копна волос, сосредоточенный взгляд, горделивая осанка. На бледной щеке чернеет символ пик. Король, значит, ха? Учиха одет в рубашку с высоким ажурным воротником, обтягивающие штаны с богатым поясом, а на ногах, кажется, сапоги. Завершает композицию длинный бархатный плащ. Наряд точно выбирал не он – это слишком непохоже на Саске.

– Сегодня тут прямо ажиотаж… – Хаюми щурится, высматривая свободный столик. – Нам нужна удобная наблюдательная точка. Желательно уединенная… вон. В углу.

Мы дефилируем между столиков и кованных стульев к незанятому месту.

– И с кем тебе нужно встретиться? – спрашиваю, а взгляд возвращается к Саске. Странное чувство. Страшно, но в то же время хочется, чтобы он меня заметил…

Чтобы отвлечься, пробую обратить внимание на других гостей. Вокруг Учихи трое: почти незамаскированные парни и девушка с малиновыми волосами. К сожалению, я никого не узнаю.

– Не знаешь, кто там? – спрашиваю сиплым шепотом.

Очерченная карандашом бровь моей спутницы надменно ползет вверх.

– Карин, – присмотревшись, отвечает она, – Суйгецу и Джууго. Все трое в Элифесе. Судя по нарядам, сегодня они здесь тоже по делу.

– Значит, это правда. Саске связался с ними...

– Сейчас тебя это волновать не должно.

– Угу...

Еще минут двадцать мы ведем себя тише травы. Конан высматривает свою жертву, а я делаю скучающий вид, мысленно считая лихорадочные удары неугомонного сердца.

Неожиданно девушка срывается с места.

– Займи вон того престарелого красавца разговором, – и пихает меня в сторону барной стойки слева от нас.

Неуверенно иду к мужчине. А добравшись до пункта назначения, воровато озираюсь. Слава богу, столику у окошка до других нет никакого дела. Пронесло…

– Добрый вечер, – растерянно ухмыляясь, пробую заговорить с жертвой. Сквозь прорези в маске на меня смотрит взрослый полноватый мужчина. Держится он деловито и разглядывает меня с раздражением, видимо, тоже не в восторге от пребывания на маскараде.

Краем глаза вижу, что Хаюми уходит в затемненную часть зала, если так можно назвать угол в дальней части помещения. Ей нужен кто-то другой?

– Как вам здешняя атмосфера? – несколько неуклюже облокачиваюсь на стойку.

– Я здесь не по своей прихоти, – устало отвечает мужчина. – Так что лучше найдите себе другого собеседника.

– Хм… а как насчет выпить? – киваю скучающему бармену, который вырядился то ли в призрака, то ли в зомби – не разобрать.

Мужчина сразу обращает на меня все свое внимание.

– А вот это уже интересно, – он громко хмыкает и разворачивается.

Мы почти десять минут ведем непринужденную беседу. Конан нигде не видно, как сквозь землю провалилась. Саске тоже сидит на своем месте, не глядя по сторонам. Хотя, это скорее к лучшему.

Когда стриптизерша появляется на горизонте, я уже немного пьян. Алкоголь на голодный желудок, как известно, особенно эффективен. Хаюми строго кивает, и я прощаюсь с собеседником, в спешке пожав протянутую руку.

– И где ты была?

Конан расслабленно фыркает. Сразу видно, тоже приняла горячительного.

– Задание выполнено.

– Может быть, расскажешь, зачем мы здесь?

– В «Чармат» наведался человек, который подставил Хидана. Выловить его тяжело, особенно без охраны. Поэтому Данзо поручил мне это дело.

– И что ты с ним сделала? – спрашивать про Хидана я даже не собираюсь – сейчас это слишком глупо.

– Пригрозила. А остальное тебе знать необязательно, – мягкий голос становится стальным. Редкие отсветы играют в злых глазах Хаюми. Для себя решив докопаться до правды после маскарада, угрюмо замолкаю.

– Выглядишь до невозможности уныло. Это совсем не твой мир, верно?

– Точно.

– Давай развлечемся. Умеешь?

– Я многое умею, – настороженно вслушиваюсь в сменившийся музыкальный мотив. Постойте, это же…

– Так и быть, поверю, если ты станцуешь со мной, – легко и беспардонно подхватив из ближайшей вазы темно-фиолетовую розу, Конан вытягивает меня к самому освещенному месту. – Только не отвлекайся.

Зажав шипастый стебель в зубах, Хаюми перемещается ближе к центру и неспешно, почти лениво отстукивает рваный ритм танго острыми каблуками. Руки ложатся мне на плечи – она будет полностью вести танец. А я, похоже, в очередной раз должен беспрекословно подчиниться.

Никогда бы не подумал, что можно показать иллюзию страсти, совершая всего лишь четкие шаги. В определенный момент Конан начинает покачивать бедрами – неспешно, плавно, так грациозно и томно, что на секунду хочется поверить в ее искренность. Или хотя бы в искренность тела.

Музыка сменяется. Остановившись, Хаюми обходит меня по кругу, касается щеки кончиками пальцев. Погрузившись в атмосферу фальшивых чувств, я притягиваю ее ближе. Тут же получаю звонкую пощечину, звук которой привлекает гостей. Я даже не замечаю, как на нас смотрят – слишком занят танцевальной битвой.

На контрасте она склоняется ближе, чтобы я мог подхватить розу из ее губ. Острый шип попадает в десну. Почти сразу же выплевываю несчастное растение, зло сверкнув глазами.

– Легко сдаешься, – шипит девушка, изгибая алые губы в похотливой ухмылке. Я первый раз вижу, как она улыбается по-настоящему – наш танец доставляет ей мрачное, темное удовольствие. Да и мне тоже начинает нравиться.

Снова вцепившись в мои плечи, Хаюми взмахивает ногой в опасной близости от «самого дорогого». Обнаженное колено легонько прикасается к бедру. Тягучее движение выглядит очень сексуально – и со стороны, и для меня.

– Знаешь, что такое танго? Это печальная мысль, которую можно станцевать…

– Мне подходит, – сильнее сжимаю тонкую талию, за что получаю горячий взгляд ореховых глаз.

– Эта музыка считается мелодией страстной любви, – шепнув, Конан резко разворачивается, прижимается ко мне спиной и красиво откидывает голову, демонстрируя шею. – Это не так. Здесь лишь одиночество и похоть…

Ухмыляюсь, рывком отпихивая ее от себя – в отместку за пощечину.

– Брошенный уличный кот и игривая злая кошка. Кто может быть более одиноким и более похотливым?

– О, как мы заговорили… кто ты такой, Узумаки Наруто? Что за монстр сидит внутри тебя? – черные ногти больно впиваются в кожу, когда она кладет ладонь мне на шею. Под каблуком рассыпается несчастная роза. Я только сейчас замечаю, что для нас на танцполе освободилось немного места.

– Я не кардист, но имею парочку козырей в запасе…

До боли сжав мою руку, девушка делает несколько резких поворотов. На последнем повороте я вытаскиваю заколку из ее «волос» и черные длинные пряди распадаются по плечам. Такую наглость Конан прощать не собирается. Она изменяет траекторию танца к столикам и, незаметно подхватив стакан с прозрачным напитком, выплескивает мне прямо в лицо.

Хватаю девушку за подбородок. Она снова ухмыляется – затаившись, ждет ответного удара. Вместо этого я притягиваю ее и, придерживая за талию, заставляю прогнуться.

На этом заканчивается наше дикое танго. Так и замираем в неудобной позе, восстанавливая сбившееся дыхание.

– Неплохо. Дам тебе пять… нет, шесть баллов из десяти.

Грубовато возвращаю Конан в устойчивое положение. Челка прилипла ко лбу, а все тело до сих пор сводит от напряжения.

– Пойду приведу себя в порядок...

В голове неразборчивый тяжелый туман, лицо мокрое, щека пылает от удара, а десна кровоточит. Отлично потанцевали, просто восхитительно. Я не удивлюсь, если еще и на шее царапины остались…

В туалете, увлекшись борьбой с дозатором, я не сразу обращаю внимание на человека, который заходит следом.

– Отличное шоу, – голос кажется настолько искаженным, что я его не узнаю. Жгучая, полыхающая ярость вперемешку с болезненными горькими нотами и ненавистью обрушиваются одновременно со злым толчком к ближайшей стене. Смиренно выдохнув потяжелевший воздух, грудью приземляюсь на вертикальную поверхность. Пока я пытаюсь очухаться, в спину между лопаток упирается рука и придавливает до треска в ребрах.

– Понравилось? – самоуверенно выдыхаю, а сам покрываюсь холодным потом. – А, Саске?.. Представляешь, мы ведь даже не репетировали.

Он ничего не отвечает на мое ехидство. Не отвечает, хотя должен. Тот человек, которого я знал раньше, просил заткнуться или затыкал сам…

– Как ты попал сюда? – низкое рычание опаляет кожу около уха. – Кто тебя пригласил?!

– У тебя есть тайны. Думаешь, у меня их нет?

Учиха грубым толчком разворачивает меня к себе. Карие линзы ему не помогают – я вижу за неестественной роговицей настоящую, непроглядно-густую, искрящуюся хорошо знакомой мне эмоцией. Ревностью. Черной, как эти дьявольские глаза и он сам. Весь насквозь.

Сгнил.

Несколько спутанных шагов – мы оказываемся в крайней кабинке. Дверь тут мощная и закрывается она неожиданно – я не успеваю даже понять, что случилось. Неожиданная боль в плече от столкновения со стеной заставляет вскрикнуть, а Учиха, снова развернув спиной, зажимает мой рот ладонью.

Сердце колотится отчаянно гулко, норовя проломить клетку из костей. Я так соскучился по его прикосновениям и грубым рукам, что даже не думаю о сопротивлении. Пугливо скрипит замок на брюках, и они вместе с боксерами соскальзывают вниз до середины бедра. Саске как всегда невероятно ловок.

Не замечаю, как и когда он разбирается со своей одеждой. Мне слишком тесно, жарко и страшно. Учиха при желании может напугать кого угодно, особенно такой: непонятный, сложный, обрушивающий на своего пленника поток противоречивых действий.

Опираюсь на прохладную кафельную стену и пробую прижаться к ней лбом, но жестокий пиковый король запрокидывает мою голову назад. Первый толчок без всякой подготовки болезненной волной отзывается в теле – я почти рад это чувствовать. Мой низкий вымученный стон вторит тихому стону Саске. Теперь я физически чувствую, как он зол – причинить сразу столько неудобств может только искусный мучитель, доведенный до грани или выброшенный за ее пределы.

Неравномерные затяжные толчки происходят даже не механически. На уровне рефлексов, инстинктивно. Кроме саднящей боли, они вызывают противоестественно мощные вспышки ярости и кайфа. Так не должно – просто не может быть. Только если… это делает не Саске. У него все возможно. И ненавидеть, неистово любя, тоже.

Свободной рукой стиснув мое бедро, Учиха прижимает к себе так плотно, что все тело за секунду покрывается испариной. Мы молчим – слова и не нужны. Просто причинять друг другу боль и максимальный дискомфорт для нас, видимо, окончательно и бесповоротно стало чем-то нормальным.

В разгар безумства Саске утыкается лицом куда-то около моего уха и жадно втягивает воздух. Такой незнакомый жест, как и искреннее желание заглушить мои стоны…

Ему это несвойственно.

Мой Саске любит шум и крики, даже если говорит, что кое-кто кошмарно шумный.

В голову приходит нелепая мысль, что он дышит мной. Пленил, схватил, запер в решетке рук, в камере тела, но дышать ему надо вот так. Ощущать, впитывать. Он делает это неосознанно и тяжело, как дышат люди, пробывшие несколько минут под водой.

Молча…

Все это заканчивается так же ураганно. Саске вымучивает мой оргазм, а потом кончает в руку. Снова все становится размытым. Даже звуки: стук двери проклятой кабинки, шум воды и долбаного дозатора, из-за которого я задержался в туалете…

Кое-как натянув одежду, я буквально вываливаюсь к нему. Какая удача, что за эти несколько минут никто не посетил столь стратегически важный пункт…

– Учиха, объясни мне. Что ты творишь?

Нарисованный на щеке Саске символ пик отпечатывается на сетчатке глаз – я вижу его, даже сомкнув веки.

– Объясни… потому что я так не могу. Ты сам сказал – надоел, достал. А сейчас? Что с тобой? – сумбурные слова вырываются сами, и сдерживать их как-то не хочется. – Давай разберемся с твоими проблемами вместе. Ты ведь знаешь, что я…

– Шлюха, – коротко отрезает Саске. Отрезает в прямом смысле слова… все сказанное и сделанное. Прошлое, настоящее и будущее. – Ты всем отдаешься вот так же безропотно и легко, ха?

Я не нахожу слов на заданный вопрос. У меня вообще ошибка речевого аппарата.

– Секс – это твое призвание. Подумай о том, чтобы подрабатывать этим.

– Что ты несешь? – поймав в зеркале его взгляд, снова вижу пустоту. Саске невозмутимо утирает ладони одноразовым полотенцем, потом так же методично выбрасывает его в урну.

Невыносимая боль раздирает изнутри. Держать ее в себе получается хреново – она выходит через абсолютно сухие глаза. Либо это я слишком слаб, либо это он уничтожил все, что осталось.

– То, что тебе… – Учиха замирает. Я не сразу осознаю, что он смотрит на меня прямым взглядом, не через стекло.

На его лице растерянность. Она еще хуже, чем фальшивое презрение. Саске делает шаг навстречу – короткий и совсем неуверенный…

Тут нас настигает реальность в виде посетителя. Иллюзионист, словно опомнившись, разворачивается и уходит, едва не врезавшись в молодого паренька.

А я не реагирую на появление постороннего вообще никак. Меня нет.

Здесь и сейчас – просто нет.

====== О ритуальных танцах, поющей смерти и галлюцинации ======

Теперь я ненавижу ночь. Само это слово воплощение мрака, холода и тишины. Одиночество чувствуется острее, чем в любое другое время суток. Душевное так особенно.

Хотя, сегодняшняя ночь скорее необычная, чем одна из многих. Пьяная Конан в коктейльном вечернем платье шастает босиком по грязному холодному асфальту, играясь с одичавшим за день в одиночестве Кьюби.

Я, все еще не отличающийся трезвостью мышления, просто наблюдаю, сидя на скамье неподалеку. Вмешиваться в легкомысленную идиллию нет никакого желания, поэтому я верчу в руках идиотского голубого лягушонка и успешно притворяюсь живым. На самом деле это легко: надо только моргать вовремя, не забывать дышать и, желательно, чем-то занять руки. Любой деятельностью – хоть художественным верчением оригами в пальцах.

– После разговора с Учихой ты выглядишь еще хуже, чем раньше. Что у вас там случилось-то? – Конан вся упыхалась, пока совершала ритуальные танцы с собакой вокруг какой-то машины. Берет тайм-аут и садится рядом.

Хорошо, что мы додумались прокатиться на такси. Садиться за руль в таком состоянии дело рисковое, а я не хотел бы, чтобы Хаюми погибла в автокатастрофе. Такая смерть ей не пойдет.

– Почему спрашиваешь? Мне казалось, тебе наплевать на...

– Вот только не надо делать поспешных выводов. Раньше было наплевать, а теперь у нас появился сотрудник, который, в отличие от остальных, слушается меня беспрекословно.

Хаюми награждает насмешливым взглядом, затянутым хмельной дымкой.

– Я послушен в меру своих сил.

– Наруто, если ты пошлешь меня к черту, я не стану доносить Дейдаре. Тебе и так несладко живется.

– Почему ты так добра ко мне? – протягиваю ладонь подбежавшему Кьюби. Пес ласково ощупывает мои пальцы носом, а потом и языком.

– Я не добра. Так можно говорить только о тех, кто совершает соответствующие поступки. А болтать можно о чем угодно даже держа человека на прицеле…

Отличный способ уйти от темы.

– Что там у вас случилось, пока я допивала коктейль?

– Неприятный разговор. Видимо, ему не понравился наш дилетантский танец.

– Ты держался молодцом, – глаза девушки становится немного осознаннее. – А мистер мрак не спрашивал обо мне?

– Нет.

– Значит, не узнал, – торжествующая ухмылка. Снова искренняя, настоящая. Если бы она всегда так улыбалась, никогда бы не подумал, что эта милая невинная красавица работает стриптизершей. И даже образ развратной женщины-вамп не испортил бы впечатления... Это я по возвращению на квартиру переоделся в свою одежду. Она предпочла пойти на прогулку в чем была.

Молчим. Есть тысячи тем для разговора, но и молчать приятно. Правда, надолго меня не хватает.

– Знаешь, Саске никогда не был добр ко мне. Снисходителен – да, но не добр.

– Тебе нравится чувствовать боль? Мазохист что ли? – Конан усталым движением стирает с уголка моих губ размазанный след «полоски крови». Мне нравится, как естественно она ведет себя в любых условиях. На сцене у шеста, обнаженная, одетая, рядом с Дейдарой, рядом со мной… девушка всегда уверена в себе, спокойная, собранная. Остается только восхищаться и завидовать.

– Нет... мне нравилось то, что я чувствовал, когда он позволял находиться рядом. Раньше казалось, что его слова и действия – это результат какого-то глупого спонтанного решения. А сейчас… я ни в чем не уверен.

– Звучит жалко.

– Ага...

– Знаешь, Призрак, мне все равно, что с тобой может случиться в дальнейшем. Тебя может достать Элифес, который в последнее время возомнил себя черт знает кем, или одноглазый ублюдок, или вообще Хидан. Но вот совет: наберись сил. Они тебе понадобятся.

– Ты расскажешь кого сегодня ловила в «Чармате»?

– Ну, львиную часть ты уже знаешь. Как я уже сказала, он подставил Хидана. В результате моему другу пришлось отсидеть за преступление, которого он не совершал. Мацураси не убийца. Он тренер и тот, кто может разговорить любого, да. Пусть Хидан пролил немало крови, но жизни он не забирает. Сегодня я узнала, что заказ слили информатору и теперь наша задача найти того, кто все это состряпал. Кто добыл данные, подтасовал в нужное время и смог поставить пятно на отполированной до зеркального блеска репутации Данзо. Кстати говоря, возможно, следующее твое задание будет очень серьезным и жестоким.

– А ты знаешь, кто в «Синтагме»... убивал? Ведь есть такие?

Хаюми задумчиво возвращает туфли на их законное место.

– Хочешь знать, чьи руки испачканы в крови?

– Хочу, – сам не замечаю, что стискиваю оригами в пальцах, почти уничтожая форму амфибии.

– Дейдара, – спокойно отвечает Конан. – Убивал не раз. Он… что-то вроде карающей длани Данзо. Дебил-десница. Еще Нагато. Да-да, не смотри на меня так. Он наемник. И Кисаме… их невозможно скомпрометировать. Ищейки Данзо работают в ударном темпе уже много лет.

– Могу я связаться с Кисаме не через Дейдару? – с трудом сглатываю ком в горле. Все еще хуже чем я думал. Там не просто какие-то мелкие преступники. Убийцы. Те, кто лишал жизни живых людей…

– Зачем?

– Я хочу поговорить с ним об Итачи. Дейдара посоветовал.

– Завтра он точно будет работать. Приходи ближе к ночи.

Попрощавшись со мной холодным поцелуем в щечку, Конан вальяжно уплывает в сторону дороги.

– Тебе вызвать такси?

– Сама поймаю. Может быть, даже какую-нибудь похотливую рыбку заодно.

Припоминаю слова Дейдары о том, что Конан уродует тех, кто смеет покуситься на ее тело. Беспокоиться не о чем – и мне даже не жаль этих «рыбок». Если честно, просто плевать.

Мы с Кьюби провожаем девушку взглядами. Все-таки Конан лучше, чем пытается показать.

А вот Саске... хуже, чем я мог себе представить.

Она поет поговорки. И ухмыляется, глядя на меня из-под широкой полупрозрачной черной накидки. Ее глаза темно-серые, цвета отчаяния и тоски. От высокого женского голоса по телу бегут мелкие мурашки. Я не чувствую страха, нет… я чувствую звенящий лихорадочно-неконтролируемый ужас.

– Тигр после смерти оставляет шкуру, человек оставляет имя.

Несколько шагов и знакомые черные следы. Зачем я иду? Бежать некуда, но так хочется исчезнуть, оказаться в другом месте, как можно дальше от моей Поющей Смерти.

– Когда птица понимает… что умрет, ее песнь становится печальной, – нараспев...

– Хватит! Оставь меня в покое!

Это я? Это точно мой голос?

Больше похоже на скрип ржавых петлей.

– Тот, кого любит бог, долго не…

Дрожь бежит по телу, а потом, соскользнув куда-то вниз, незаметно превращается в трясущуюся землю, которая расползается кривыми трещинами. То место, которое должно быть моим сердцем, кусает знакомый ледяной холод. Хочется кричать от боли, злости и обиды, а вместо крика получается отвратительно жалобный плач.

– Тот долго не… – повторяет Она, вмиг оказавшись около моего уха. С какой стороны – не понять, возможно, с обеих…

– Живет.

Шепот.

Просыпаюсь я от звонка в дверь. Перед глазами скачут черные точки, как после того удара спешл фор Саске. Господи, даже его имя, всплывая в мыслях, вызывает такую боль, что хочется завыть и пару раз стукнуться обо что-нибудь головой. Добить окончательно, чтоб не ныло. Не зудело. Не кровоточило.

Но я терплю. Я могу справиться даже с невозможным. С чем угодно. Я – могу.

Не-е-ет, я не иду к двери. Скорее ползу, отталкиваясь от вертикальных поверхностей и стараясь не думать о странном сне. Где моя сила? Руки какие-то… слабые совсем.

Гаара с Кибой награждают одинаково злыми взглядами. За ними появляется Акамару и радостно кидается к взъерошенному Кьюби, не менее мрачному, чем его хозяин.

– Узумаки… – наконец, раздраженно зовет Инузука. – Ты что с собой сотворил?

– Я… приболел... – пытаюсь натянуть улыбку. Интересно, почему они решили зайти вместе?

Гаара салютует упаковкой пива.

– Доктор Инузука, отбуксируйте пациента в постельный режим. А я позабочусь о лекарствах.

Как-то резко начинается суета, но она обходит меня стороной. Под тяжелым взглядом Кибы, я усаживаюсь на диван в зале. Потом ложусь. И, скинув руку вниз, смотрю на двух парней, хлопочущих вокруг.

Хочется поспать, но громкие разговоры вырывают меня из состояния полудремы. Я слушаю голоса и почти не воспринимаю смысл сказанного, как ребенок, которому нет и года от роду.

– Тупой идиот. Он почти не притронулся к тому, что я притащил в прошлый раз!

– Не злись, сейчас заправим нашего волшебника. Как думаешь, что лучше заказать?

– Лапши ему и побольше! Это будет быстрее, чем если мы попытаемся что-то приготовить. Почему он не ест?

– Отсутствие аппетита может быть связано как с физическим, так и с психическим здоровьем, Киба. Могу предположить, что это из-за… – Гаара понижает голос до шепота, но акустические особенности квартиры позволяют мне услышать все до последнего слова, – того, что еду готовил Саске. Наверное, виновата депрессия.

Разум проясняется как-то слишком резко. Они видят то, что я сам до этого момента совершенно не хотел видеть. Сосущее чувство в животе, на которое я не обращал внимания из-за душевных терзаний, подозрительно настойчиво дает о себе знать.

Я не ел уже несколько дней. Только перекусывал по мелочи и пил чай. Это из-за того, что у меня теперь нет личного повара?

– Вот ведь… болван! – громко высказывается Инузука.

И правда…

– Ребята, – зову, но, как и во сне, слышу лишь дурацкий скрип.

Киба с топотом идет к моему лежбищу. Прихватив за обнаженное плечо, слегка трясет.

– Совсем чокнулся, а?! Я знал, что жизнь с этим говнюком не доведет тебя до добра!

– Киба…

– Наруто! Наруто, ты… ты же просто издеваешься над собой! Хочешь, я на него Акамару натравлю?! Он ему за тебя яйца оторвет!

– Не получится, – с усмешкой смотрю другу в глаза. Неожиданно улыбка сползает, оставляя после себя кривое жалкое подобие.

– Эй… Нару… Наруто, ты что? – сев рядом, Киба крепко по-дружески обнимает меня. Позволяет уткнуться носом в плечо. Слез нет – эта боль сухая. Она просто другая, не истерически-острая, как в начале, а застарелая, покрытая коркой, которую я снова и снова ковыряю. – Дружище… так нельзя. Нельзя, понимаешь? Так зависеть от кого-то. Ты же с ума сойдешь…

– Если бы ты знал, что это такое, Киба. Как будто из меня выдрали все самое важное, самое… теплое. Нужное. А потом растоптали. В кровь с песком.

Краем глаза замечаю фигуру Гаары в проходе. Он грустно, очень грустно улыбается.

– Я не знаю как… – продолжаю говорить, полностью расслабившись в руках друга, – выпутаться. Но ищу способ. Правда. Поэтому, не беспокойтесь…

– Когда ты так говоришь, все кажется еще хуже, – качает головой Гаара. – Заказал нам перекус. Доктор, начинаем лечение?

– Да, сейчас, – Инузука встает. Воспользовавшись паузой, отправляюсь на поиски своих телефонов. Аппарат Дейдары нахожу почти сразу, а вот мой приходится поискать как следует…

Обнаружив его между подушек, я застываю статуей с непонятным набором эмоций на каменном лице.

На экранчике светится несколько пропущенных звонков со знакомого номера.

Воровато осматриваюсь. Никого...

Нажимаю перезвонить и, задержав дыхание, сажусь на край кровати. В один долгий гудок умещается тысяча ударов моего сердца. Чтобы хоть как-то успокоиться, запускаю руку в волосы, нервно запутываюсь во всклокоченных прядях пальцами...

– Наруто.

Этот голос.

Боже, у меня обонятельные галлюцинации?.. Я чувствую запах парфюма…

– Зачем звонил? – шепчу, понимая, что лучше наседкам в другой части квартиры не знать с кем я сейчас разговариваю.

– Ты был у меня. Зачем?

– Забрать книгу. Не смог найти.

Саске знает, что я видел огромную кучу оригами. Знает, что я был у него. Но…

– Как ты узнал?

Молчание, короткий вздох. Дрожащими пальцами вжимаю трубку в ухо до ноющей боли.

– Это неважно.

– Это все, что ты хотел узнать?

Черт возьми, должна быть какая-то лазейка, даже если он взорвал мост и перерезал провода.

Должна быть.

– Нет.

– Что еще?

Ха. Этот идиотский разговор продлится еще пару секунд… давай же, думай!

– Что с тобой происходит?

Открываю рот и тут же закрываю его с красноречивым щелчком.

– Может быть, хватит уже? Что за цирк? – невозмутимо продолжает Саске.

– О, знаешь, вообще-то я должен это спрашивать! – сорвавшись на хриплый крик, кошусь на вход. Естественно они все услышали. Поддаюсь порыву, подскакиваю и прижимаюсь к двери спиной, чтобы никто не вздумал войти.

– Ты ведешь себя как ребенок.

– А как себя ведешь ты, умник?! Как мудрец?! Что это было в «Чармате», жест умного расчетливого человека?! А что за чушь ты нес?!

– Узумаки! – вдруг вклинивается дверь. – Ну... вот, оставили на пять минут – уже с катушек съехал…

– Не строй оскорбленную гордость, – самоуверенный тон Учихи сбавляет обороты. – Да, я переборщил.

– Кто-то сверху с твоим самомнением переборщил! Хочешь обсудить это – заяви свою тупую задницу сюда и давай вместе разберемся с твоим прошлым!!!

Тишина в трубке заставляет мой пульс сбиться с лихорадочного ритма. И вдруг я понимаю – он напуган. Напуган до ужаса. Только чем?

Тем, что я знаю?

Гудки. Однотонные, прерывистые и отвратительно пугливые.

Взвыв, словно раненый пес, несколько раз в отчаянии бьюсь затылком о дверь, а после приступа самоненависти со всей силы бросаю несчастный аппарат в стену. Мобильный телефон разлетается на несколько мелких кусков.

– Урод!!!

Дверь за моей спиной буквально выбивают – приходится отскочить в сторону. Слегка переусердствовавший Киба изящно порхает в проеме. Полет длится несколько милисекунд, я даже руку не успеваю подставить. В результате Инузука под лай Акамару и Кьюби торжественно ловит носом кровать. К счастью, мягкую ее часть.

– Ну, приехали. Доктор туда же, – печальный голос Гаары последним штрихом дополняет идиотскую картину. Почему-то я начинаю звонко смеяться, глупо, нервно и истерически. Киба тоже, перед этим угрюмо посопев для приличия.

Отсмеявшись, бросаю взгляд на остатки сотового.

– Я придушу его собственными руками.

Мои друзья ничего не спрашивают. Все и так предельно ясно.

====== О выборе, ножницах и информационных раскопках ======

Я начинаю подозревать нечто странное еще до пятой бутылки. И даже до того, как Гаара прогуливается за добавкой, чтобы мы могли продолжить отчаянные «лечебные» посиделки. По взглядам. По нечаянным касаниям. Даже по тому, как они чокаются друг с другом – в звоне двух стеклянных бутылок играет нервная дрожь. Эти двое… нравятся друг другу.

Киба – испокон веков мой лучший друг, который всегда считал однополый интерес жуткой неизлечимой болезнью. И Гаара – мой личный психолог, который когда-то пообещал себе не влюбляться…

Теперь я имею честь лицезреть светотехника, посапывающего на плече смущенного до алого сияния дрессировщика.

– Ни слова, – Киба шепотом отвечает на мой вопросительно-изучающе-насторожено-удивленный взгляд.