Текст книги "Соцветие Лилии (СИ)"

Автор книги: Escriba Simplement

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

а теперь ссылочки.

Группа в ВК: https://vk.com/TheAcademyOfMiracles

картиночек на этот раз нет, но можете всё равно заглянуть.)

Инстаграм: https://www.instagram.com/sanaa_mulkvisti/

очень жду вас там, ибо автору хочется несколько увеличить свою аудиторию.)

господи, я умираю. у меня непрекращающиеся головные боли уже неделю, я не сплю сутками или сплю по двадцать пять часов кряду, руки трясутся, как у алкоголика, я постоянно плачу и феерично скрываю своё состояние от парня, семьи и друзей. вот я молодец, а.

а ещё меня кидает из настроения в настроение, так что простите, если разочаровываю какими-то своими поступками. в данный момент я тупая рыдающая сука.

весна началась, хули.

========== Глава 33 ==========

– руки не прячь. я помогу.

На вокзале он просто обнял меня, притянул к себе и шепнул куда-то в голову, что я дура. Пустоголовая инфантильная дура. А я просто расплакалась, прекрасно понимая, что он прав.

Певерелл вдруг показался слишком взрослым, слишком уверенным в себе, слишком… серьёзным. А я действительно почувствовала себя в какой-то момент просто маленькой девочкой, беззащитным ребёнком, за которого нужно решать всё на свете. И почему-то стало легче.

Он узнал всё раньше, чем кто бы то ни было, а я даже не смогла объяснить себе, почему. Просто в какой-то момент это показалось мне правильным, а я привыкла доверять себе. Привыкла ровно настолько же, насколько не привыкла сдерживать собственные порывы. Становилось как-то даже страшно за себя. Страшно и пусто.

– Почему не приехала?

Короткий, такой странный и такой нужный вопрос, он заставил испуганно сжаться и задуматься. А почему и правда не приехала?

– Так нужно.

Нужно, да. Вот только кому? Да и зачем? Наверное, мне самой. И моей гордости, естественно. Чтобы через пару лет сказать что-то вроде «я сделала это в одиночку» или «я не сломалась несмотря ни на что». Нужный вариант подчеркнуть, так скажем.

– Кому? – вторил моим мыслям Певерелл. – Тебе? Сомневаюсь.

В горле застрял комок, который просто не представлялось возможным проглотить. Глаза защипало от какого-то больного чувства саможалости и чего-то ещё, непонятного, странного, но такого же больного и неприятного. Бьющего под дых.

– Ну чего ты, – чутко угадал мой настрой Джеймс. – Пойдём-ка поедим, до прихода поезда ещё минут так двадцать точно.

Мы сидели в придорожном маггловском кафе, кинув на наши вещи чары отвлечения внимания. Я смотрела на своего друга уже намного более спокойно, с благодарностью улыбаясь, когда он поправлял мои волосы или рассказывал о чём-то отвлечённом, тактично не спрашивая о причинах того, почему я оказалась в поместье одна.

Не нужно думать, что я пускала нюни и расслаблялась, нет… скорее слишком сильно загружала себя работой, лишь бы не думать о том одиночестве, какое начала ощущать. Выходить не решалась – если со мной что-нибудь бы случилось, Нану бы это убило. Лишь в одни из выходных я всё же съездила к Эвансам. Меня приняли тепло, долго расспрашивали о моей жизни, о школе, о семье. Отпускали неохотно, с какой-то грустью, словно прощаясь насовсем. Миссис Эванс долго обнимала меня, причитая, как я выросла. В этот же день была сделана новая семейная фотография, где меня подписали как «Лилия Эванс», словно намекая, что я всегда останусь частью их семьи. Это было настолько тепло и мило, что хотелось плакать.

– Что с твоими родителями? – отвлёк меня от собственных мыслей Певерелл, задав, наконец, тот вопрос, что висел в воздухе с момента нашей встречи.

Я вздохнула. Неуверенно пожала плечами. Как-то нервно отпила из своей чашки глоток обжигающего горло шоколада. И рассказала. Накинув чары отвлечения внимания, поставив заглушки, но я рассказала. Поделилась тем, чем не делилась ещё ни с кем. Естественно, под условием, что никто об этом и не узнает.

– Ты же понимаешь, жалеть начнут, – усмехнулась я, уже возвращаясь к своему привычному состоянию. – А я этого терпеть не могу.

– Понимаю, – кивнул Певерелл и улыбнулся. – Какая же ты всё-таки дурочка.

– Что есть, то есть, – немного обиженно отозвалась я, пожимая плечами и смотря в окно. – Пойдём, поезд наверняка уже на платформе…

– Хочешь пораньше занять места? – с каким-то удовольствием спросил Джеймс, поднимаясь из-за стола и оставляя деньги на белоснежной скатерти; счёт мы попросили сразу же, чтобы не задерживаться при уходе.

Я искоса взглянула на него, накидывая чары на свой багаж. Что-то в наших отношениях – как и в самом Певерелле – неуловимо изменилось, а я всё никак не могла понять, что. Как и не могла понять, как к этим самым изменениям относиться. Единственное, что я могла сказать сейчас – особого дискомфорта они не доставляли. И это радовало. Слишком многое сейчас причиняло мне неудобства, так что любые отношения, не приносящие мне головной боли, ценились в эти дни вдвое дороже.

– Именно, – сосредоточенно кивнула я и улыбнулась. – Ненавижу очереди и сутолоку.

Поезд действительно уже подошёл к платформе, уже даже объявили посадку, так что редкие ещё пассажиры уже спешили занять свои места. Мы и правда выбрали достаточно неплохое купе, прекрасно понимая, что друзья нас найдут. И, с удивлением наблюдая друг за другом, оба достали значки старост. Смерили друг друга долгими, сосредоточенными взглядами. И рассмеялись.

– А я ведь даже не подумал спросить, выслали ли тебе значок, – веселился Певерелл, стараясь не хохотать слишком громко.

– Как и я, – оставалось только пожать трясущимися от смеха плечами и дрожащими руками приколоть значок к мантии.

Не то чтобы я так сильно желала быть старостой, нет. Скорее это был очередной пунктик, которого желательно было бы достигнуть. Его отсутствие в моей жизни было бы не критичным, но неприятным. А вот Джеймса в роли старосты я даже как-то и не представляла.

– О, вот вы где! А я-то думал, что ещё не пришли…

Подняв голову, я встретилась глазами с искрящимися весельем глазами Сириуса. И в этот же момент я поняла, что так сильно изменилось в наших отношениях с Джеймсом.

С ним я чувствовала себя так же комфортно, как будто всё ещё оставалась наедине с собой. А вот щемящее чувство одиночества отступало.

***

Весь учебный год – вплоть до наступления экзаменов – прошёл под знамёнами подготовки проекта для принятия в ученичество к мастеру Чар с континента. Мистер Сваровски согласился принять в ученики меня и Певерелла на два года с тем условием, что мы сумеем подготовить парный проект за один учебный год.

– Можете считать, что это проверка, – сказал он при личной встрече в Августе. – Если справитесь, то сможете учиться отдалённо. Нет – значит зарвались вы слишком.

До сих пор думаю, что приняли нас только благодаря фамилиям. Каркаровы были в родстве со Сваровски, а фамилия Певерелл была слишком уж говорящей и слишком уж знаменитой, чтобы игнорировать её.

Именно поэтому весь пятый курс прошёл в подготовке проекта. Мы решили взять за основу Чары проекции. Тема была интересной и, что самое главное, почти незатронутой никакими исследованиями. Подумав, решили привязать к какому-нибудь предмету анимированную картинку. Я-то знала, что это называется «мультфильм», а вот Певерелл о таком даже не догадывался. Пришлось втихаря убегать из Хогсмида во время прогулки по нему, чтобы оказаться в Лондоне и пройти в кино, где всё ещё изредка крутили диснеевскую «Белоснежку» или ту же «Золушку».

Джеймс был очарован. И сказками, и маггловскими кинотеатрами, и даже мной, наверное. Мне безумно нравилось гулять с ним по немагическим улочкам, кутаясь в пальто, заходя в кофейни или книжные, рассматривая обыкновенных людей и говоря о чём-то отвлечённом. В эту осень и зиму мы вместе гуляли по набережным, паркам и скверам, посещали музеи и картинные галереи, черпая всё больше вдохновения для собственной творческой работы, так нужной нам для получения мастерства. Он часто дарил мне милые букетики цветов, я же хранила их под стазисом какое-то время, а потом превращала некоторые в гербарий – подобное хотелось сохранить надолго. После кропотливой работы над цветами, они вставлялись в рамку и отсылались вместе с домовушкой в поместье, чтобы потом, по приезду уже, быть разобранными и развешанными по комнате.

Эти дни были окрашены чем-то светлым, лёгким, но всё-таки бесконечно вдумчивым и грустным.

Мы были пятнадцатилетними детьми, но выглядели намного старше своего возраста. Я – из-за своеобразного перерождения, он – из-за столь раннего принятия Рода.

Конечно, мысли о том, почему он это сделал, проскальзывали. Хотя и отказывалась в это верить до последнего, но происходящее всё чаще и чаще подтверждало мои догадки.

Лилия Каркарова, наследница древнего чистокровного Рода, никогда не смогла бы выйти замуж за Джеймса Поттера, обычного наследника Рода Артефакторов. А вот за Джеймса Певерелла могла.

Магия смогла бы благословить такой брак, так что и отката бы не последовало. А с появлением на свет близнецов всё становилось ещё проще – в конечном счёте образуются две ветви, центральная и боковая – так что Род был далёк от угасания.

Это было всё дико сложно. Голова пухла от информации, все повально готовились к экзаменам, а на нас с Джеймсом висел ещё и дополнительный проект… но это была жизнь. Тяжёлая, безумно интересная, выматывающая, такая многогранная и такая прекрасная.

Рождество тоже стало действительно запоминающимся. Сейчас, когда Джеймс всё ещё жил у родителей и оставался несовершеннолетним по всем магическим законам, поместье Певереллов было запечатано. Но он был полон уверенности в собственных силах, так что именно на это Рождество собирался попробовать его отыскать. Я могла лишь пожелать ему удачи и мысленно быть рядом.

Праздник я отмечала у Эвансов. Ещё в поезде переоделась в маггловский свитер и плотную плиссированную юбку ниже колена, там же накинула пальто и уменьшила свой багаж. Брежнев, моя незаменимая сова, отправился всё же со мной, а вот Кот остался в замке. За ним и приглядывать особо не нужно было – самостоятельное и дико умное существо прекрасно ориентировалось в запутанных коридорах, но я всё же попросила ещё молодого Филча присматривать за ним – кажется, у моего Мефистофеля и его миссис Норис был роман.

Это Рождество было уникальным ещё по одной причине: впервые за крайне долгое время на историческую родину возвращалась Петти. Она сильно вытянулась, повзрослела, но я была к этому уже готова, ведь с нашей последней встречи девушка изменилась не фатально. А вот у родителей на глаза набегали слёзы. Судя по всему, им уже не раз приходили мысли о том, что они состарились слишком рано: дети уже упорхнули из семейного гнезда, а новых заводить было уже поздно. К тому же, бытовало поверье, что после рождения волшебника-ребёнка у обычных магглов наступают какие-то тотальные проблемы со здоровьем. Проще говоря, к зачатию они уже были не способны. Грустно.

Впрочем, печальные мысли владели мной не долго. Старая комната, в которой всё осталось так же, как и пять лет назад, уже манила меня своим теплом. Мама, улыбнувшись, тут же отправила меня разбирать вещи.

– Всю твою старую одежду мы оставили на своих местах, – стыдливо спрятав глаза, зачем-то добавила она. – Как и остальные вещи, впрочем. Просто не смогли выкинуть сначала, а потом и вообще…

– Зачем выкинуть? – удивилась я. – Давайте я сегодня соберу всё ненужное в коробки, а потом мы отвезём всё в детский дом или на барахолку.

– И правда, – обрадовалась женщина, улыбаясь; она была очень красивой, когда искренняя улыбка трогала её губы, разливаясь по всему лицу, вплоть до маленьких морщинок под глазами, и отражаясь где-то на дне глаз. – Так и сделаем.

Мне стало даже неловко от той радости и теплоты, с какой они приняли меня назад. Вдруг подумалось, а что было б, выбери я другие условия этого своего «попадания»? Всё-таки Эвансы – замечательные люди, а я с ними вот так…

Качнув головой, я ещё раз улыбнулась матери и поспешила наверх, в свою комнату. Сожалеть о прошедшем – это пустая трата времени. Зато сейчас я вполне себе могу исправлять ситуацию, учась на собственных ошибках.

Комната встретила запахом чего-то свежего и «чистого» – кажется, моя мать выдраила тут полы с хлоркой. И действительно, в помещении царила чуть ли не стерильная чистота. А учитывая свою нелюбовь к пыли меня это лишь порадовало.

С распаковкой вещей и разбором коробок с одеждой покончила я тогда быстро. Отложила только тёплый вязанный кардиган, сделанный руками заботливой матери когда-то навырост, и вручную же сшитую подушку в форме кота – её мне когда-то дарила Петти. Остальное же разложила по коробкам без всякого сожаления. К вещам я привязывалась крайне медленно, так что отдавать ненужные мне предметы было достаточно легко.

Сам праздник был наполнен чем-то тёплым, светлым и безумно чистым. Праздничный ужин едва ли переплюнул обед, вся семья была наконец в сборе, а потому атмосфера царила самая что ни на есть благодушная. После раздачи подарков, обсуждения каких-то милых семейных историй и торжественного рождественского гимна, праздник перетёк в более уютное и мирное русло. Мы сидели перед камином в гостиной, пили горячий глинтвейн и болтали обо всём на свете.

Было тепло.

***

– Достаточно… неплохо.

Часы в тёмной гостиной едва пробили двенадцать, а уже был подан чай. Я ещё сильнее выпрямилась в и без того жёстком кресле и с долей превосходства посмотрела на Певерелла. Я ведь говорила, что Мастер оценит как минимум неординарность нашего проекта.

– Полагаю, патент уже готов? – деловито осведомился старик и, получив согласный кивок, разочарованно вздохнул. – Жаль, жаль… я бы хотел его выкупить, но теперь это будет слишком муторно. Так как вы её назвали?

– Проекционная призма, – подал голос Джеймс и приподнял уголки губ. Название действительно было несколько неординарным и достаточно зубодробительным, но солидным.

– Да нет же, – отмахнулся Грегор Сваровски. – Саму проекцию.

– Мираж, – улыбнулась я. – У магглов есть нечто похожее. Называется «мультфильм».

– Мультфильм, – повторил старик, усмехаясь. – Чудно, чудно. Ну, давайте перейдём к теоретической части. Давайте расчёты…

Обсуждение изделия затянулось. Я, как никто другой, понимала, насколько нетипичным и ценным было то, что мы с другом – а другом ли? – создали в перерывах между подготовкой к экзаменам. А учитывая то, что оба не получили ни одного «Выше ожидаемого», вытянув всё на «Превосходно», такое вообще можно было назвать трудом феерическим.

– Если пройдёт, – в какой-то момент сказал мне Певерелл, когда глубокой ночью мы вновь сидели над проектом. – Я сделаю тебе предложение, Лилс.

– Любовь? – усмехнулась я, слегка краснея.

– Скорее даже выгода. – Вернул мне улыбку Джеймс. – Как такое чудо вообще можно ещё кому-то отдать?

– Еврей, – фыркнула я.

– Самый что ни на есть, – согласился он. – А ты просто маленькая жестокая арийка.

«Скажи спасибо, что не Ирма Грезе, » – мстительно тогда мелькнуло в моей голове. На белокурого ангела смерти я походила мало – даже форма лица у нас отличалась разительно, но Певерелл раз за разом уверял, что характер стервы делает нас чуть ли не сёстрами. За что и получал по первое число. Любитель маггловской истории чёртов…

– Ладно, – отвлёк меня напряжённый старческий голос; пришлось поднимать голову и впиваться взглядом в его лицо, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию. Неизвестность убивала не хуже пули в затылок. – Можете считать, что вы меня убедили… Раз ваши родители уже оплатили ученичество, предлагаю сейчас набросать небольшой план и подобрать литературу…

По-моему, именно в этот момент моё сердце остановилось, чтобы забиться совершенно по-новому.

Я думала, что жила до этого. Любила и ненавидела, дружила и презирала, училась и забывала, общалась, ссорилась, мирилась, читала, пела… Но всё это в какой-то момент показалось настолько маленьким и незначительным, что хотелось смеяться.

Жизнь только начиналась.

Комментарий к Глава 33

официально заявляю: остался только эпилог.

яндекс-кошелёк: https://money.yandex.ru/to/410016757263075

автор будет рад копейке на шоколадку, да.

Группа в ВК: https://vk.com/TheAcademyOfMiracles

картиночек на этот раз нет, но можете всё равно заглянуть.)

Инстаграм: https://www.instagram.com/sanaa_mulkvisti/

очень жду вас там, ибо автору хочется несколько увеличить свою аудиторию.)

всем неравнодушным: со здоровьем у меня более-менее всё выправилось. живу и радуюсь.

Обняла. <3

========== Эпилог ==========

– Твой сокол вернулся из России. Принёс письмо.

Подняв голову от книги, я легко улыбнулась своему мужу и слегка кивнула головой, прося продолжать.

– Она умерла.

Улыбка так и осталась на моём лице, словно приклеенная. Я на несколько секунд прикрыла глаза, стараясь переварить в себе эту новость. В какой-то момент пришло осознание того, что отныне мне придётся думать исключительно самой. Думать за два Рода.

– Что ж, по крайней мере, с ней была семья, – натянуто сказала я, дрожащими руками откладывая труд своего друга по Гербологии и вновь прикрывая глаза, силясь успокоиться. – По крайней мере…

– Лилс, – Певерелл оказался у моего кресла так же быстро, как гадюка настигает свою добычу; в голове почему-то промелькнула мысль о том, что лисы вполне успешно душили и душат змей. – Не нужно казаться сильной хотя бы сейчас. Проплачься.

Я спокойно приняла объятия действительно любимого человека, склоняя голову и задумываясь. Слёз не было.

Я любила Нану. Любила так, как не любила свою первую мать, должно быть. Но в последнее время отделаться от чувства, что она уже мертва, становилось всё тяжелее. За несколько лет боевая, резкая, живая женщина истаяла, начав походить на призрак самой себя. Её ярко-алые волосы выцвели, глаза – потускнели, а кожа стала настолько бледной, что казалась прозрачной.

В последнее посещение родового поместья Каркаровых Домовой остановил меня в прихожей и долго, пытливо вглядывался в моё лицо, словно ища там что-то. И найдя, тяжело вздохнула.

– Уже похоронила ты её, мать. Как и я, похоронила…

Тогда я смогла только опуститься на колени и обняться с волшебным существом, без слов и слёз выражая всё то, что чувствовала в тот момент. Домовой никогда до этого не показывал своего ко мне «особого» отношения, но именно сегодня ему, казалось бы, нужна была та самая поддержка столь же отчаявшегося человека, скольким чувствовал себя и он.

– Дети как? – спросила тогда я, силясь улыбнуться.

– Дети-то? А что им станется, бегают, – ворчливо заявил старик, отстраняясь от неё и семеня в сторону лестницы. – Пойдём, мать, камин тебе затоплю, что ли. А то с дороги ведь, чай устала.

Тихо дыша, я старалась вернуться в такую привычную и осязаемую реальность, сжимая тонкими пальцами мягкую ткань мантии мужа.

– Она пережила саму себя на десять лет, Поттер, – фыркнула, отстраняясь. – Десять лет.

– Опять Поттер, – фыркнул мужчина и покачал головой. – Есть в тебе что-то Малфоевское, и не спорь. У вас с Абраксасом даже моя фамилия на один манер льётся.

Я лишь пожала плечами. Змеи меня интересовали в строго определённом количестве и строго определённого качества. К Абраксасу я была безразлична, как и к Люциусу, а вот Блэки мне, как несложно догадаться, импонировали.

– Серпентарий, – пожала плечами я.

– И лисица в нём, – качнул головой Джеймс, заставив меня усмехнуться.

– Сказал василиск.

Баталия взглядами продолжалась лишь несколько секунд, после чего муж довольно рассмеялся и пожал плечами. Впрочем, вспомнив о причине своего визита, мужчина снова нахмурился и неуверенно поглядел в мою сторону.

– Нас пригласили на похороны, но если ты…

– Мы будем.

Джеймс ещё несколько мгновений словно искал что-то в моих глазах, после чего сдался и лишь пожал плечами, мол делай, что хочешь.

Я ещё раз вздохнула и отпустила мантию Джеймса, вновь беря в руки книгу и упираясь в неё взглядом. Следовало подумать о многом. Два Рода – это не шутки. Кажется, пора всё же задуматься о наследниках, хотя и была мысль повременить с этим ещё пару лет. Но Нана права, моложе мы с Джеймсом не становимся. И то, что я всё ещё выгляжу на семнадцать – заслуга чудовищной раскачки резерва и плотности маны. Мои ткани просто не разрушаются. Но ведь это не только отсутствие старения, это так же и отсутствие прогресса. Именно поэтому я временила с беременностью, гадая, как магия может повлиять на плод.

Поняв, что муж так и не сдвинулся с места, я подняла на него свои глаза, хмурясь.

– Стряслось что-то ещё? – аккуратно поинтересовалась я, боясь его обидеть.

Мы были действительно близки. Не многие пары – даже в наше время – могли похвастаться таким раскладом дел. Джеймс понимал меня с полуслова и, кажется, действительно любил меня. Я же просто старалась отвечать ему тем же, не задумываясь о том, что старше мальчишки в четыре раза.

И на этот раз я предполагала, что он поймёт и примет моё желание побыть одной.

Да, возможно это был чистой воды эгоизм. Но свой комфорт я отдавала в жертву другим слишком долго, чтобы теперь продавать его так дёшево.

– Ещё одно письмо, – слегка улыбнулся он, словно понимая, о чём я сейчас думаю.

– С каких пор это ты работаешь моим домовиком? – ворчливо поинтересовалась я, беря из его рук тёмно-синий конверт с черной печатью.

– С тех пор, как тебе снова начал писать Император.

Сердце пропустило удар, а пальцы едва заметно дрогнули.

– Ты же знаешь, – мягко начала я уже давно пройденный разговор. – Мои отношения с ним тебя абсолютно не касаются.

Джеймс несколько секунд упрямо смотрел мне в глаза, но, сдавшись, едва заметно ссутулился и кивнул.

Забирая письмо из его рук, я чувствовала едва заметное негодование. Эммануэль умел появиться в самый неподходящий момент, испортив всё, что можно, чтобы снова кануть в лету ещё на пару-тройку лет.

Я прощала ему абсолютно всё. И возмутительные подарки, и объятия, выходящие за рамки приличия, и его появления в моей спальне глухими ночами. Джеймс в ту пору частенько ночевал в лаборатории или в манорах своих влиятельных друзей, заключая соглашения и перемирия, договариваясь о сотрудничестве, в общем-то ведя активную политическую и общественную жизнь. А Эммануэль возвращался к ней раз за разом, побитый, с ужасными кровоподтёками или полнейшим магическим истощением, валясь к ней на кровать, сгребая её в охапку и вдыхая запах её волос.

Первое время я возмущалась. Пыталась даже сопротивляться и орать. До одной ночи, когда он тихо, прерывающимся от боли голосом не попросил меня, грубо говоря, заткнуться.

– Просто побудь со мной, моя маленькая почти-что-мёртвая девочка, – с горечью пробормотал он, обвивая мою талию руками. – Я не посягну на твою честь, клянусь.

– Ты делаешь это постоянно, любовь моя, – тяжело вздохнула я тогда, закрывая глаза и расслабляясь.

Смысла сопротивляться просто не было. Если Мэрсенарри чего-то хотели, они это получали. И Император раз за разом подтверждал это.

– Почему тогда не я? – с болью спросил мужчина.

– Так будет лучше.

Вот только для кого, я так и не поняла.

– Так что с письмом? – отвлёк меня от моих же мыслей Джеймс.

Я сморгнула непрошенную пелену перед глазами и подняла на него взгляд, полный непонимания.

– Хочешь вместе почитать?

Воспоминания были слишком яркими, глуша во мне здравый смысл целиком и полностью. Певерелл тяжело вздохнул и прикрыл глаза, справляясь с непрошенными чувствами. На мгновение – всего на мгновение – мне стало совестно. Боль людям я причинять умела. Но не любила.

– Я был бы рад, если б смог узнать, что в нём, – спокойно сказал мужчина, отходя от меня на пару шагов и, развернувшись, отправившись в сторону двери; я не могла оторвать взгляда от идеально ровной, прямой из-за явного напряжения спины.

– Скажи… – вдруг начал он, так и не развернувшись. – Каково это?

– Что? – спокойно переспросила я, опуская глаза на письмо.

Печать с гербом дракона отдавала теплом.

– Каково это, любить нас обоих.

Я вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь библиотеки родового манора Певереллов.

Сквозняк тронул мои ноги, заставив нахмуриться и закусить губу от сковывающего напряжения.

В голове было пусто.

– Больно.

***

– Я не вижу смысла твоей поездки. Эммануэль – гильдиец, наверняка он сможет найти кого-нибудь…

– Я хочу. Поехать. В эту. Чёртову. Экспедицию, – отчеканил мужчина, остановившись посреди нашей спальни и приподнимая брови. – Или ты и на этот раз запретишь мне лезть в некромантию?

– Не мне тебе запрещать подобное, – хохотнула я, обнимая подушку и кладя на её ребро свой подбородок. – Но всё же… у меня плохое предчувствие.

Певерелл хохотнул и передёрнул плечами, пытаясь совладать с галстуком.

– Да, быть может, я продвинулся в изучении некромантии и не так далеко, как ты, но я всё-таки ношу свою фамилию не зазря.

Я легко выскользнула из постели, вставая перед мужем и аккуратно завязывая его галстук.

– Ученичество я закончила много раньше тебя. И демонолог из тебя никакой, – больно дёрнув его за галстук, заключила я.

Джеймс фыркнул, легко целуя меня в нос и резко разворачивая спиной к себе, чтобы через секунду уже прижать к своему корпусу. Когда его подбородок оказался на моей макушке, я расслабленно прикрыла глаза, стараясь отогнать всё более гнетущее чувство скорой потери.

– Не каждый день приходится связываться с демонами, дорогая. Не думаю, что там всё слишком серьёзно.

Его уверенность казалась мне смешной. Шикнув, я вывернулась из кольца его рук и отошла к окну.

– Ведёшь себя, как маленький ребёнок.

Джеймс тихо хохотнул и пожал плечами.

– Нам всего по двадцать шесть, дорогая. Не тридцать, а двадцать. Это ещё даже не четверть нашего века.

«Я намного старше тебя», – хотелось закричать мне. – «И я уже умирала раз, и знаешь, это было не очень».

Но смотря в эти по-детски наивные карие глаза, наблюдая за очаровательными ямочками, слушая очередные глупости вроде «всё будет хорошо», осознание невосполнимой утраты приходило всё отчётливее. Он не поймёт меня, несмотря на то, что любит.

И он не вернётся.

– Вполне возможно, я буду жалеть о том, что отпустила тебя сегодня из-за этого чёртового письма.

Лорд Певерелл стал неожиданно серьёзным. Мужчина вновь подошёл ко мне, обнимая меня со спины и кладя мне голову на плечо.

– Я вернусь. Обещаю. И мы уедем из Англии, как ты и хотела. Мы поселимся где-нибудь во Франции, в Нарбонне, или в России, недалеко от твоих… твоей семьи. И мы родим детей, и отправим их в школу, и будем жить ещё долго-долго, настолько, что станем отравлять своим присутствием жизнь наших пра-правнуков.

– Они будут любить тебя и бояться меня, – усмехнулась я, поддаваясь очарованию этой химеры. – И у меня будет обязательно любимая правнучка, названная в честь моей матери. И я буду лично её обучать.

– Сделаешь из неё ещё одного маленького демонолога, – хохотнул мужчина, легко целуя меня в висок; вдруг тон его стал серьёзным, а голос – тихим и каким-то надрывным. – Я всё равно вернусь. Обещаю. Всего лишь очередное задание.

– Я верю.

Он ещё раз усмехнулся, поцеловал меня на прощание и воспользовался присланным портключом. А я всё так же стояла у распахнутого настежь окна, вдыхая ночной пряный воздух, и думая только о том, что – о боги – ложь никогда ещё не давалась мне так тяжело.

***

Он не вернулся.

Через пару суток в моей спальне появился лишь окровавленный Эммануэль. Мужчина что-то отчаянно сжимал в кулаке и непрерывно бормотал какой-то бред об ангеле бездны, о магическом мире и о катастрофе. Несколько секунд я просто смотрела на него, не в силах поверить в случившееся. А потом мне в руку вложили перстень моего собственного мужа.

И что-то во мне взорвалось.

Я колотила по его груди руками, я орала, что он должен был сберечь его. Кричала, что никогда его не прощу. Что он в ответе за всё.

Император проявил своеобразную заботу, усыпив меня, но тогда я злилась на него ещё больше. Проснулась я уже глубокой ночью, пока Эммануэль сидел рядом и гладил мои волосы.

– Просто послушай меня, Лилс, – попросил он, и в его глазах отразилась паника. – Прошу тебя.

После эмоциональной вспышки, случившейся несколькими часами ранее, я чувствовала себя абсолютно опустошённой. У меня не было сил даже подняться с постели или попросту повернуть на собеседника голову. Жизнь словно стала серой, выцвела, потеряв все краски.

Меня никогда не тяготило общество мужа. И я, уж тем более, никогда не жалела, что заключила с ним брак сразу же после выпуска из школы. Подумать только, мы прожили вместе почти десяток лет, а я всё ещё любила двух людей.

– Реликвия оказалась порталом, – начал Эммануэль, а я старательно напрягалась, пытаясь понять хоть что-то. – Точнее, если быть более верным, точкой призыва. Он пытался обезвредить её, но вместо того вызвал Стража. Им оказался один из высших демонов. Аваддон на контакт не шёл, а ты ведь сама знаешь, что нужно для запечатывания такого портала…

Повисла неловкая тишина. Нервно хмыкнув, я отвернулась от мужчины и сжалась в комок.

Конечно же, я знала. Демонолог либо обладал достаточным опытом и знаниями, чтобы, если получится, с демоном договориться, а если не получится – отозвать его обратно, либо у него недоставало сил, чтобы завершить цикл. А если демонолог был неважным – оставалось только одно средство. Да, оно было панацеей, но требовало того, на что не шёл почти что никто.

– Жертва, – хрипло отозвалась я. – Добровольное самопожертвование. Тогда энергия души идёт на запечатывание Врат, и…

Голос сорвался.

Если он запечатал собой врата, то это теперь точка невозврата. Вернуть его невозможно. Его попросту больше нет.

– Не стоит терять надежды. Всё-таки он был родичем самой смерти, – усмехнулся Эммануэль, пытаясь успокоить меня.

– Даже смерть не всевластна, Мэрсенарри, – тяжело вздохнула я.

Тишина в спальне казалась гнетущей.

– Я буду с тобой, пока ты не оправишься. Я буду вести дела теперь твоего Рода. Я…

– Оставь меня.

Мой ангел застыл, смотря на меня с нескрываемым ужасом.

– Что?

Я села в постели, смотря на него. И всё-таки, сколько бы я не убеждала себя, что так будет лучше для нас всех, сколько бы не убегала от него, сколько не пряталась – судьба вновь и вновь сводила нас вместе. Быть может, стоит наконец попросту это принять, успокоиться и постараться жить дальше?

«Если бы не ты, Поттер бы не погиб».

Предательская мысль засела в подсознании, словно выедая изнутри.

Если бы не я, Поттер остался бы Поттером, не полез бы в демонологию и в Гильдии, не узнал бы Императора…

…если бы не я, он мог бы жить.

– Я потеряла сегодня мужа. Любимого мужа, – поправ саму себя, я посмотрела на Эммануэля, силясь запомнить каждую чёрточку его лица. – Ты же знаешь, любовь моя, я всё равно вернусь к тебе. Не знаю, что это – судьба ли, или моё личное проклятье, но так было всегда. Так и будет, полагаю. Но сейчас… просто оставь меня одну.