Текст книги "Причина причин (СИ)"
Автор книги: Eryn from Dreamworld
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Леголас смотрел перед собой невидящим взглядом. Он был белее снега. Сердце билось глухо и тяжело.
После долгого молчания Майрон ответил с болью:
– Знаю. Знаю, что если бы не Кольцо, всё было бы иначе. Я мог быть очень счастлив, имея всё – тебя. Я уже всё сказал. Не в моих силах остановить развитие событий. Хоть я желал бы этого всем сердцем. Что ж… быть войне… пока не одержу победу… или пока меня не уничтожат… или Кольцо…
Майрон сделал несколько шагов и обернулся у двери. Посмотрев на Трандуила долгим взглядом, он произнёс:
– Какая тяжкая расплата за давнюю ошибку… Я буду вечно… тебя любить…
Трандуил смотрел на закрывшуюся за Майроном дверь. По его щеке медленно стекала сверкающая в лучах утреннего солнца капля.
Пальцы Леголаса побелели от напряжения, удерживая натянутую тетиву. Он стоял в десятке шагов от двери, что только что открылась, пропустив мужчину, облачённого в чёрный длинный плащ.
Всего за доли мгновения, пока мужчина выходил и закрывал за собой дверь, принц успел убедиться в том, что это и есть владелец сверкающего медного волоса, лежащего в его шкатулке. В свете солнечного утра роскошные кудри любовника отца были подобны пылающему пламени, и казалось, даже создавали сияние вокруг.
Закрыв дверь, мужчина повернулся, и на лице Леголаса отобразилось изумление. Принц понял, что рассказ Митрандира был очень скромным в сравнении с действительностью. Было слишком мало сказать, что Саурон прекрасен. Он был ослепителен. Он поднял взгляд и встретился глазами с Леголасом. Сияющими золотом глазами.
Загадка, так долго мучившая принца, наконец, решилась.
Перед Леголасом находился Он.
====== 17. СТРЕЛА, ПРОБИВШАЯ ТРИ СЕРДЦА ======
«О, мой отец, я понимаю! Такая внешность сведёт с ума кого угодно…» – мелькнула мысль. Губы Саурона растянулись в улыбке, такой же ослепительной, как яркий свет. Но в золотых глазах стояли слёзы. «Давай же, Леголас, не медли! Иначе сердце дрогнет перед этой красотой!» – подумал принц и отпустил стрелу. Саурон увернулся, и стрела, ударившись о стену, упала, наполнив гулким эхом зал. Он предостерегающе наклонил голову, сверкнув глазами. «Я не хочу тебя калечить, принц. Ему и без того так больно!» – прочёл Леголас в золотистом взгляде. Но тетива уже вновь была натянута. «Не страшно лишь безумцам…» – мелькнуло в мыслях Леголаса, смотрящего в глаза Врага, где полыхала пламенем угроза. Всего лишь несколько мгновений длилась эта сцена. Вдруг дверь открылась, и на пороге появился Трандуил, он был смертельно бледен. Принцу показалось, что лицо отца стало почти прозрачным, когда он понял, что происходит. Саурон взглянул на Трандуила, а пальцы Леголаса отпустили тетиву. Последнее, что видел Майрон, был взгляд любимого, исполненный страдания. Стрела вонзилась прямо в сердце, и боль, терзавшая его, вдруг стихла. Бессмертный дух, вновь вырванный из тела, видел, как рухнул на колени Трандуил, словно подкошенный, и обхватил руками возлюбленного. Он приподнял его и обнял, прижав к себе. Покачиваясь вместе с бездыханным телом, эльф гладил кудри, бледное лицо, закрытые глаза, словно утешая и баюкая, так нежно, что Леголас заплакал, видя это. Заплакал молча, горько. Бессмертный дух подумал: «Что за судьба, мой Трандуил! Повторно я лишаюсь жизни из-за того, что взор мой неизменно обращён к тебе!» Лишённый сердца, дух страдал ещё сильнее. Как он хотел бы вновь открыть глаза и улыбнуться Трандуилу, погладить шёлк его волос, поцеловать их… Но, видимо, и это – часть расплаты. Трандуил уткнулся в медные кудри и прошептал: «Я тоже… Я тоже буду вечно тебя любить …» поцеловал мраморно-белый лоб и губы, некогда алые, теперь почти бесцветные. Сердце Леголаса рвалось от боли. Он был уверен в правильности своего поступка, но видеть страдания отца было жестокой пыткой. Долго король сидел в обнимку с мёртвым телом, не видя ничего вокруг. А принц стоял, боясь пошелохнуться и потревожить его горе. Он даже не предполагал, как сможет встретиться глазами с отцом теперь, когда нанёс ему такую рану. Простит ли тот? Солнце залило золотистым светом пустынный зал и заиграло в медных волосах, заставив их искриться. Король словно очнулся ото сна. Он вновь погладил волосы, что так любил, и посмотрел на Леголаса. Король не плакал, но слёзы принцу было бы видеть легче, чем выжженное горем сердце, что отражалось в этом взгляде. «Сын… Дай мне время… Подожди… за дверью…» – прошелестел бесцветный голос Трандуила. Леголас бесшумно вышел из зала в коридор и долго слушал… тишину. Терзаясь, Майрон видел, как Трандуил поднялся с пола, взглянул в окно навстречу солнцу и, наконец, заплакал. «О, мой король! Любимый! Драгоценный! Я бесконечно виноват за эти слёзы… за каждую из них! Я умер бы ещё не раз, чтоб их не видеть…» – думал бессмертный дух. Король поднял на руки тело любимого и перенёс его в опочивальню. Бережно уложил его на ложе, где был так счастлив этой ночью. Расправил плащ и волосы. Взгляд задержался на стреле, пробившей любящее сердце. Король помедлил и, с силой потянув стрелу, вырвал её из тела…, но не всю. Острый эльфийский наконечник остался в сердце. «Точно как в моём…» – подумал Трандуил. Он опустился на колени у ложа и прижался лбом к руке, украшенной рубином. До Леголаса донёсся голос Трандуила. Он пел. Песнь плача. Разрывая сердце. По залам и галереям заброшенных чертогов пронёсся тихим стоном ветер. Майрон не выдержал и, взвившись вихрем, понёсся в Дол Гулдур отдать последние приказы, а после – в Мордор. Он был не в силах больше видеть Трандуила и его боль. Не в силах что-то изменить или исправить. Не в силах отказаться от Кольца и от войны. Было за полдень, когда король, наконец, вышел из опочивальни. Он запер дверь и, прикоснувшись к ней руками, тихо заговорил. Принц понял, что отец меняет заклинание. Печать по-прежнему убережёт от посягательств это место, но тлен теперь возьмёт своё. Теперь чертоги станут склепом. Наконец, Трандуил показался из-за двери. Леголасу стало страшно – настолько удивительно спокойным был отец. Не глядя на сына, он бросил коротко: «Идём!» и, не замедляя шаг, пошёл по коридору. Принц поспешил за ним. У лестницы по-прежнему стояла вороная лошадь. Король подумал взять её с собой, но изменил решение. Он отвязал поводья и отпустил коня – тот сам найдёт дорогу к дому. Один. Без седока. Конь Леголаса был на месте. Вскочив в седло, он без надежды вернулся к лестнице, но Трандуил был там, он ждал. Они вернулись вместе поздней ночью в тягостном молчании и так же молча разошлись в опочивальни, где оба забылись тяжёлым беспокойным сном. Тянулись вереницей дни, недели. Король не покидал своих покоев. Почти не ел, отказывался от услуг. Принца снедало беспокойство, и мучила вина. Он многократно порывался поговорить с отцом и объясниться, сказать, что любит, бесконечно любит его и сожалеет о причинённой боли. Он был готов просить прощения за свой поступок. Он подходил к закрытой двери, но не решался к ней прикоснуться. И уходил, но возвращался вновь… и снова уходил. Очередная ночь прошла в тяжёлых сновидениях. Принц снова видел, как отец ласкал любимого, что больше не дышал, потом он пел, а позже принцу снилось, что король лежит в своей постели, не шевелясь, и смотрит в пустоту незрячими глазами, будто мёртвый. Леголас проснулся от собственного крика. Ждать больше он не мог. Лишь солнце встало, принц подошёл к двери покоев Трандуила и постучал. Ответа не было. «Отец, позволь войти», – тихо и без надежды в голосе промолвил Леголас. Он долго ждал ответа. Наконец, из-за двери послышалось «войди».
Король стоял. Он был спокоен и выглядел привычно: тщательно одет, причёсан – прекрасен как всегда. Но бледен, необычно бледен. Он указал на кресло Леголасу и сел напротив. Принц от волнения сглотнул. Он долго думал, что скажет, он даже подготовил что-то вроде речи, но всё забыл, смешавшись под лазурным взглядом короля. Молчание повисло между ними. Принц тяжело вздохнул и тихо произнёс:
– Отец… я думаю… нам нужно объясниться…
Король молчал и продолжал невозмутимо смотреть на Леголаса. И, наконец, проговорил чуть слышно:
– Я слушаю.
Принц снова тяжело вздохнул и начал тихо говорить, не глядя на отца:
– Моя вина перед тобой неизмерима… И рана, нанесённая тебе, так глубока… что… заживёт нескоро… если заживёт…
Леголасу сдавило горло, он замолчал и посмотрел на короля: тот стал еще бледнее. Он тяжело дышал, так, будто был смертельно ранен. Да он и был… Голосом, срывающимся от волнения, Леголас продолжил:
– Стрела была одна…, но она пробила три сердца сразу… Я знал, что будет очень больно, но я не мог… после того, что слышал… Я не мог… Я слышал…
– Слышал всё, я полагаю, – закончил фразу Трандуил.
Леголас зарделся и, опустив глаза, ответил робко:
– Да. Я слышал всё. Прости. Мне бесконечно стыдно…
– Зачем ты прячешь взгляд? Смотри в глаза, – тон Трандуила был бесстрастным.
Леголас заставил себя взглянуть на короля, тот пристально смотрел на сына. Глядя в красивое лицо отца, принц снова вспомнил то, что слышал… касательно любовной схватки, и запылал, не отводя глаза. Трандуил подался вперёд, слегка прищурившись, он догадался:
– Ты был там не впервые!.. Верно?.. И как давно ты знал?
Леголас выдохнул:
– Давно… Но я не знал, кто Он… До… той последней ночи… Я лишь догадывался… Мне не давал покоя волос… Я должен был узнать, что не схожу с ума, предполагая, кто Он…
Леголас замолк, переводя дыхание. Король спросил:
– Волос… что за волос?
– Запутавшийся в пряжке твоего плаща… Ты был в нём в ту ночь в далёком прошлом… когда вернулся сам не свой… Ты крепко меня обнял … помнишь? Тогда я и заметил его… он так блестел… как драгоценность…
Казалось, Трандуил сейчас заплачет. Он прошептал:
– А… этот волос… он… у тебя?
Леголас не выдержал и бросился к ногам отца, обнял его колени, уткнувшись в них лицом, и зашептал:
– Прости меня! Прости! За эту боль… за то, что недостойно следил, подслушивал… за всё… Особенно за то, что ранил твоё сердце, убив того… кто для тебя так дорог… Но я стрелял не в твоего любимого, а во Врага, что угрожал войной и смертью… Я сделал выбор и теперь страдаю… Ты мне дороже всех… я бо́льшей любви не знал… и мне ужасно больно видеть твоё горе… и знать, что я ему виной…
Он долго ждал ответа, но король молчал. И Леголасу стало еще горше от этого молчания. Он сжал отцовские колени и прорыдал:
– Прошу! Ударь меня! Кричи! Но не молчи! Трандуил! Не молчи!
Леголас неожиданно для самого себя назвал отца по имени и отчего-то испугался. Он вздрогнул, ощутив, как рука коснулась его волос. Рука касалась мягко, поглаживая, а голос тихо произнёс:
– Мой сын… я не виню тебя… Я поступил бы так же. Не терзайся.
Леголас не верил собственным ушам. Он потрясённо поднял голову и влажными от слёз глазами взглянул в лицо отца. Тот грустно улыбнулся и вновь заговорил:
– Я горд тобою, сын… Хоть мне и больно… Невыносимо больно, – голос Трандуила дрогнул, он тяжело вздохнул. – Ты поступил как воин, ты защищал всё то, что любишь… Ведь Майрон… – король зажмурился и замолчал. Затем продолжил: – Он в самом деле угрожал народам бедствием и смертью… Но я любил его… люблю его…
Король открыл глаза и посмотрел на сына. Тот потрясённо слушал, едва дыша. Трандуил смотрел на Леголаса, не мигая, долго, и, наконец, спросил:
– Ты… меня судишь?
Отпрянув, принц воскликнул:
– Сужу тебя?! Как я могу?!
Он вновь придвинулся к отцу и продолжал уже гораздо тише:
– Ты – мой отец. Ты – мой король. Ты тот, кто вызывает восхищение. Как я могу судить тебя? Как я могу судить любовь?.. Тем более… я видел… Его… Я видел, каким Он был…
Трандуил мягко улыбнулся:
– Ты видел… А я… знал…
Леголасу вновь нестерпимо захотелось обнять отца, но он не смел. Тот словно прочитал его желание и прикоснулся к его руке, легонько сжав ледяные от волнения пальцы сына. Голос Трандуила прозвучал чуть слышно:
– Так даже лучше… так будет легче… биться с той армией, что он создал и бросит против всех народов, включая нас… Мне будет легче не представлять, как он, такой прекрасный, над картой Средиземья строит планы, как он своими сладкими устами повелевает жечь и убивать, как в золотистом нежном взгляде пылает ненависть… Так биться будет легче…
Принц с ужасом воззрился на Трандуила и прошептал:
– Что это значит? Ведь я… убил Его!
Король горько усмехнулся:
– Ты слушал Митрандира внимательно лишь в части описания того, каков был облик Саурона, но пропустил мимо ушей, кто он такой.
Видя смущённое непонимание на лице принца, Король продолжил:
– Он – майа, бессмертный дух. Ты уничтожил его тело. Но не убил его. Теперь он не имеет плоти, но армия его сильна, да и он сам не слаб. Теперь ещё и злобен… Кольцо… А, впрочем… ты всё слышал… Он сам всё объяснил…
– Я помню… Он сказал, что если б не Кольцо, всё было бы иначе… Так значит… всё дело в нём, в Кольце! – воскликнул Леголас.
– В нём худшая часть Майрона… она стократ мощнее того, что я люблю в нём… Когда он обретёт Кольцо… зачем я повторяю… Ты слышал всё…
Принц, стоя на коленях, изогнулся, как от боли и простонал, закрыв лицо руками:
– Но, если так, отец… Что я наделал?! Я только ранил всех, но от войны не спас! Я сожалею! Как я сожалею!!!
Сквозь собственные стоны принц услышал, как зашуршала ткань, и Трандуил опустился на колени рядом с ним и обнял крепко, ласково и прошептал:
– Сын… не терзайся… не добавляй мне боли. Ведь ты мне дорог… я так люблю тебя…
И руки Леголаса обхватили короля и сжали в объятиях так сильно, как принц никогда себе не позволял. Лицом зарывшись в волосы отца, он жадно впитывал такое драгоценное мгновение, вдыхал отцовский запах, такой манящий, тонкий. Он был счастлив. Эльфы вздохнули с облегчением, увидев, что владыка вновь выходит из покоев. Они решили, что между отцом и сыном возникла ссора. И теперь, видя их вместе вновь, украдкой улыбались. На сердце Леголаса стало легче. И этот день стал первым с той самой ночи… или дня… когда, а впрочем, день выдался прекрасным. Отец сказал, что любит и не винит его. Они тепло простились на закате и разошлись в свои покои перед сном. Уже собравшись лечь в постель, принц вдруг остановился взглядом на шкатулке. Он вспомнил, как отец спросил о волосе, каким был его тон и взгляд. И сердце вновь заныло. Леголас решил не ждать утра. Король сидел в одном из кресел и пил вино. (То самое, что Майрон так любил). Принц подошёл к отцу и опустился к его ногам, взял его руку и вложил в неё платок. Леголас потупил взгляд и произнёс: «Я отнял у тебя так много… Хотя бы это… хочу вернуть». Король почувствовал, что именно увидит в этом свёртке. Рот Трандуила дрогнул. Взглянув на сына, он тихо прошептал: «Благодарю».
После того, как Леголас ушёл, король смотрел на свёрток на своих коленях и не решался развернуть. Он пил вино, почти не ощущая вкуса. Ему бы так хотелось опьянеть, чтобы не чувствовать, но ничего не получалось. Король вздохнул и развернул платок. «И в самом деле, сияет, словно драгоценность», – подумал Трандуил, рассматривая волос. Слёз больше не было. Лишь сердце стонало и обливалось кровавыми слезами. На короля нахлынули воспоминания, как эти волосы касались его лица совсем недавно, как он вдыхал их аромат, лаская Майрона и наслаждаясь его любовью. Король закрыл глаза, как будто было больно смотреть на медный блеск. Он вновь свернул платок, и подошёл к ларцу, где хранился палантир. Откинув крышку, он бережно опустил платок на тёмный бархат рядом с камнем и… со стрелой… без наконечника и со следами крови. Зачем он взял стрелу с собой, король не знал, но не расстался бы с ней ни за что на свете. Трандуил закрыл ларец и отошёл, но вдруг вернулся. Как будто кто-то звал его обратно. Король откинул крышку и чуть не вскрикнул: в ларце на тёмном бархате светился камень.
====== 18. ОНО ======
В глубине палантира полыхало пламя. Оно не жгло, но согревало, так мягко, ласково. И это пламя так напоминало те искорки, что появлялись в золотистом взгляде, когда тот был устремлён на Трандуила. Король не слышал голоса, но слова как будто возникали в мыслях сами: «Любимый мой! Прости! Прости за всю ту боль, что я принёс тебе. Прости за все те слёзы, что я не видел, но знал о них. Прости меня за то, что моя ревность им виною… Я стал твоим проклятьем. Я отнял всё и сам всего лишился… Лишив тебя любви в далёком прошлом – отца, возлюбленной, я ликовал лишь по началу… потом страдал и ненавидел… себя… Моя любовь к тебе подобна жалу в сердце. Как наконечник той стрелы… И вырвать его можно лишь вместе с сердцем… Оно уже не бьётся, но оттого болит не меньше… Болит с тех самых пор, как я впервые услышал твою песнь… той ночью, когда явился, словно вор, в твои покои… Ты пел и плакал, а я беззвучно снова умирал… мучительно и больно… И вот ты снова плачешь по моей вине… Там, в освещённом солнцем зале, я видел всё и слышал, но прошептать не мог: „Я здесь, с тобой. Всегда. Навечно“. И как мне бесконечно жаль, что я не в силах что-то изменить. Я ощущал… предвидел… что эта наша встреча может стать последней, но я не знал, что так… Ну отчего любить так больно?!» Трандуил судорожно вздохнул и опёрся руками на комод, чувствуя, как силы оставляют его. Предательская капля поползла вниз по щеке. В мыслях вновь возникли слова: «Мой драгоценный, мы оба знаем, что ты был прав во всём! Все беды, что ещё настигнут эти земли, не сблизят нас, но отдалят и сделают врагами. Ты слишком светел, слишком благороден, чтобы принять мои деяния… Я знал это всегда… Но мне так верить не хотелось, что час разлуки неминуем…» Король едва дышал, словно каждый вдох впивался в рану острыми клыками, напоминая, что он жив. Майрон вновь обратился к Трандуилу: «Бесценный мой! Прости за то, что снова причиняю боль, но я не мог не попытаться вновь тебя увидеть и объясниться ещё раз. Я даже благодарен принцу за ту стрелу, ведь он меня избавил от страшных мук – томленья плоти, что так влияют на рассудок. Хотя бы в этом будет легче, а в остальном… Мой Трандуил… Мне очень страшно, драгоценный… Ты удивлён? – Майрон заметил, как взметнулись вверх брови короля, а полные слёз глаза распахнулись в немом вопросе. – Ты думал, мне не ведом страх? Познав любовь, я познакомился со страхом… Итак… мне страшно… очень … Я не о том, что станется со мною. Но ты… Ты словно таешь от тоски. Молю, не надо так терзаться! Мой Трандуил! Моя любовь всегда с тобой… Но ты молчишь… Скажи хоть что-нибудь, любимый!» Король подумал: «Ты так ласкаешь меня взглядом, хоть я не вижу твоих глаз… И мне тепло, как будто я в твоих объятиях… Я помню каждое мгновение, что я провёл с тобой… их все… Я сохраню их в моём сердце. Быть может, я вновь тебя увижу… в своих снах… Всю мою боль ты оплатил безмерным счастьем, что я познал в твоих руках… Я всё простил тебе давно… И я люблю тебя… мой Майрон…» Свет палантира обдал короля волной нежности, Трандуил почти ощутил её телом. Он смотрел внутрь ларца, глаза его светились лаской. Король подумал: «Майрон, нам следует проститься… Ведь твоё Кольцо не даст покоя ни этим землям, ни тебе. А я… мне будет слишком трудно. Так пощади меня. Грядущего никто не знает, но пропасть между нами пролегла…» И был ответ: «Да, мой король. Прощай…» «Прощай, мой Майрон…» – подумал Трандуил. Палантир погас. Король ещё долго стоял, устремив взор на «видящий» камень. Наконец, он опустил крышку и, заперев ларец ключом, задумался, куда лучше убрать его, чтобы не видеть. В сокровищницу к ларцу с камнями, отданными Наугрим после битвы у Эребора? Нет, что-то в глубине души сопротивлялось, и Трандуил оставил ларец в опочивальне, убрав его подальше с глаз.
– Не возражаешь, если Амон Ланк и прежние чертоги Орофера соединятся с Лориэном, Трандуил? Иль, быть может, тебе так дорог этот край, что проведём границу как-нибудь иначе?
Тон и взгляд Келеборна был тёплым. Трандуил взглянул на эльфа, кого знал еще со времён Дориата и с кем бок о бок сражался за свой лес, и ответил:
– Не возражаю, Келеборн. С тем местом связаны мои воспоминания…, но от чертогов не осталось ничего, лишь пепелище и руины. А что до Амон Ланк… мне он не нужен.
Трандуил отвёл взгляд от пытливых глаз светловолосого владыки Лориэна и едва заметно вздохнул. В битвах против полчищ Дол Гулдура сгорело много леса, чертоги – тоже. Но Трандуил тому был рад. Ему потребовалось столько сил, чтобы принять действительность – потерю Майрона, войну Кольца, атаки орков – что лишнее свидетельство о тайных встречах короля и майа лишь бередило рану. Теперь же всё осталось лишь в воспоминаниях. То, как король смотрел на Амон Ланк в надежде, что хозяин замка с вершины башни смотрит на него. То, как стучало сердце, лишь стоило увидеть у лестницы чертогов вороную лошадь, чей господин ждал короля внутри. Теперь всё в прошлом. Лес чист и светел вновь. А тёмный властелин повержен… Трандуил был рад, что сын отсутствовал, примкнув к отряду Митрандира. Иначе было бы невыносимо скрывать, что вести о победе над Мордором приносят королю не только радость. «Вот и конец… Мой Майрон… Теперь ты расплатился вполне за прошлые деяния, а я твою расплату разделил…» – думал Трандуил, глядя в глубину жидкого рубина в своём бокале. Он много размышлял о том, как странно распорядилась судьба, сведя их вместе, таких разных. Хотя… таких ли? Ведь в Майроне было всё то, что восхищало Трандуила: его искусность, сила, мудрость… А худшее, что было в нём, растаяло с Кольцом в огне Ородруина. «Благословенный край… Так отчего же эльфы так стремятся его покинуть, отправляясь в Аман? Неужто там другие звёзды? Да нет же… Сражаться, гибнуть, чтоб потом оставить. Какой в том смысл? Мне даже сама мысль покинуть Эрин Ласгален невыносима. Что ж, пусть уходят все, кого так манит Аман. Я слишком связан с этим лесом, здесь моё сердце, моя кровь…» – размышлял король, любуясь золотистыми бликами в листве. Он отпустил поводья и позволил лошади самой выбирать дорогу. Прогулки по лесу вновь стали обычным занятием Трандуила.
Многие из его эльфов присоединились к эльфам Лориэна и отправились на крайний запад за море, а кто-то примкнул к Леголасу, уйдя на юг. Но короля не огорчали неизбежные перемены так, как разлука с сыном. Сильный и мудрый, король, всё же, был вынужден признать, что, даже прожив не одно тысячелетие и познав горе, он ничуть не утратил чувствительность сердца. Принц покинул отчий дом в тот день, когда орки совершили первое нападение на земли Трандуила, и столь ценный пленник, коим было существо, знавшее о местонахождении Кольца, бежал. Тогда Трандуил еще не знал о том, как надолго расстаётся с сыном. Он получил вести от него спустя какое-то время.
«Отец, владыка, я не вернусь, пока мой долг не будет до конца искуплен, – говорилось в послании принца. – Мой промах в том, что я направил ненависть не на того. Мне следовало говорить с тобой открыто, не прячась столько лет в тени своих предположений. Тогда я знал бы, что уничтожать необходимо не то прекрасное создание, чей образ до сих пор меня пленяет, а маленькую безделушку, хранящую всю силу тьмы. Когда б я знал, что эта мелочь, что вижу я перед собой, и есть наш враг… ОНО, на первый взгляд, простое; любой из перстней, что украшают твои руки, куда красивее… Но злое… ах, если бы ты знал, насколько злое… Я ощущаю его злобу. И тяжесть, что выпала на долю хрупкого создания, чья шея держит этот груз, я разделю… Я приложу все силы, чтобы поход, что возглавляет Митрандир, принёс победу. Засим… прости меня, отец. Благослови и отпусти. Люблю». Уж много времени минуло с тех пор, как Мордор пал, а принц не возвращался. Но вести присылал. Как эта: «Отец, владыка. Возможно, я огорчу тебя, сказав, что не вернусь. Я нужен здесь и опасаюсь, что, вернувшись в твои объятия, я не смогу противиться желанию остаться подле тебя, хоть сердце и будет рваться в эти земли. Таков мой путь. Прости за то, что я избрал другую участь. Ты мудр. Да и я уже не тот юнец, что прятался от правды и глаз отца. Теперь я говорю с тобой открыто и знаю, ты примешь выбор, что я сделал. Быть может, найдутся те из нашего народа, кто пожелает ко мне примкнуть. Прошу об этом. Итилиэн красив безмерно: цветущий край – не наш суровый север. Но север дорог мне. Его сверкающий на солнце снег, как твои волосы, а небо… северное небо под стать твоим глазам. Ты – истинный король своей земли. Прекраснее тебя нет никого. И в моём сердце только ты». Послание не удивило Трандуила, он знал давно, что принц вернётся вряд ли, и принял его выбор. Хоть горечь и была. Но горький вкус стал королю уже привычен. Он был во всём. Всегда. Вкус долгой одинокой жизни.
– Владыка, случилось нечто! Ваш мудрый взгляд необходим…
Докладчик был взволнован. Трандуил, до этого лениво полулежащий в кресле с книгой в руках, оживился, подумав: «Наконец-то! Хоть что-то новое случилось!» А вслух сказал невозмутимо:
– Что происходит?
Докладчик, юный эльф, забормотал:
– Владыка, на охоте… мы выследили зверя… и меткий выстрел его сразил…
Докладчик замолчал.
– И? – король сказал нетерпеливо.
Докладчик понизил голос и продолжил: —Владыка… то не зверь… Мы ошибиться не могли бы… все вместе… как один… Трандуила начал раздражать сбивчивый рассказ эльфа. Нахмурив брови, он произнёс:
– Будь добр изъясняться поточнее! И без вступлений!
Эльф потупил взгляд и, извинившись, продолжил чётче:
– Среди деревьев мелькнул кабан. Добыча знатная. Он не бежал, как будто сам просился на стрелу. Потом рванул от нас, но выстрел его настиг. Он пал вдали среди листвы. Приблизившись, чтобы забрать добычу, мы обомлели. То был не зверь… То – эльф…
Такого изумления на лице короля давно никто не видел.
– Что это значит? Вы приняли за зверя эльфа??? – король повысил голос.
– Владыка, это невозможно. Но такова действительность. Быть может… наваждение? – голос докладчика дрогнул, но он поспешил продолжить: – Оно измождено и бледно так, словно было в вечном заточении без света солнца. И… живо, но ранено… и тяжело…
Не зная причины, Трандуил ощутил тревогу и спросил:
– ОНО?! И где оно?
– Здесь. Мы не смогли его оставить умирать. Но… Владыка… оно… он… очень… странный…
– Довольно разговоров, – с этими словами король решительно встал из кресла и бросил книгу. – Веди меня к нему. Взгляну, что за диковинку вы подстрелили.
Шурша просторным длинным одеянием, Трандуил последовал за эльфом в крыло, куда обычно поселяли гостей. У двери одной из спален столпились эльфы – те, что были на охоте, и любопытные. При появлении владыки шёпот стих, все молча поклонились и отошли, терзаясь любопытством, что же решит король. Все видели, что рана глубока, а сил у пострадавшего так мало, что излечить его едва ли можно. Разве что… король проявит жалость и сам возьмётся исцелять. Ведь в этом равных ему нет… как равных нет и в прочем. Трандуил переступил порог опочивальни и понял, что означает слово «странный». Не просто понял – обомлел. Такого Трандуил не видел. На белоснежных простынях лежало нечто и едва дышало. Прикрытое стыдливо покрывалом тело было худым и очень хрупким. А лицо было неузнаваемо и бледно. О том, что бедное создание, что тихо умирало, – эльф, напоминали только уши. А в остальном нельзя было сказать, что это. Или кто. Мужчина? Женщина? Черты лица как будто стёрты, а бледность кожи вызвана не только раной. Несчастное создание как будто долго было в подземелье, где подвергалось пыткам и мучениям. А тело, измождённое настолько, что странно, как оно ещё дышало. В груди зияла рана, а в ней – стрела, вошедшая так глубоко, что лишь ещё немного, и тело было бы пробито насквозь. Король приблизился к постели. Склонившись над страдальцем, он изучал его и удивлялся, как можно было сотворить такое с живым созданием. Длинные волосы были бесцветны, такое же бесцветное лицо. Глаза закрыты. Губы еле различимы. Вдруг Трандуилу вспомнились легенды о том, как Моргот измывался над первородными, пока не вывел орков. Нечто подобное он видел пред собой. Но это был не орк. Король склонился над несчастным, силясь понять, что перед ним. И ощутил необъяснимое волнение. Не просто жалость. Трандуила пронзило чувство, что эта встреча неслучайна. И это существо попало к королю не просто так. Внезапно король почувствовал необходимость исцелить то, что лежало перед ним. Из жалости и любопытства… Или предчувствия, что так предрешено. Трандуил принял решение и, выпрямившись, обратился к стоящим в дверях эльфам:
– Я буду сам его лечить. Необходимо перенести его поближе к моим покоям. Хотя… нет… В моих покоях приготовьте постель и осторожно, крайне осторожно перенесите его туда.
Приказ исполнили немедля. Стрелу из тела извлекли. Пришлось пробить его насквозь. Трандуил прекрасно помнил, как наконечник застревает, не желая расстаться с повреждённой плотью. Необходимые отвары трав принесены, и Трандуил отправил любопытных из покоев. Желающих взглянуть на это действо – на короля, врачующего раны, было много. Но воля короля – закон – все, молча поклонившись, вышли. Трандуил присел на край постели. Он смачивал ткань в отваре трав, смывал сочащуюся кровь и призывал её свернуться в ране. Остановив кровотечение, король прижал руками рану и зашептал. Закрыв глаза, он призывал все силы, что ещё остались в этом теле, лежащем на постели, соединиться с силой Трандуила. Прошло немало времени. Дыхание страдальца стало ровным и более отчётливым. Король открыл глаза и очень удивился, увидев перемены. Кожа несчастного в том месте, где её касались руки Трандуила, как будто ожила. Казалось, будто магия эльфийской медицины не только врачевала раны, а возвращала тело к жизни. Да, это было очевидно. Как ни устал король, он прикоснулся в другом месте и снова зашептал, закрыв глаза. Когда иссякли силы, и владыка вновь взглянул на кожу под руками, он убедился в том, что постепенно облик, что утрачен несчастным существом, вернётся. Потребуется время. Трандуил держал больного подле себя, в соседней комнате с опочивальней, и ежедневно исцелял и смачивал отваром губы. Король лечил, не зная до сих пор, кто перед ним. Мужчина? Женщина? Странно, что он об этом не спросил тех, кто принёс несчастного и тех, кто ежедневно обмывал больное тело. Однажды, поборов стыдливость, король откинул простыню. Мужчина. В этом нет сомнений. Что ж, теперь, по крайней мере, это – он, а не оно. Шли дни, и рана затянулась, а кожа эльфа уже не поражала воображение своим ужасным видом. Но он не приходил в себя. А Трандуилу так хотелось узнать, что привело несчастного в такое состояние, и кто он сам. Оставалось лишь терпеливо исцелять и ждать. Что Трандуил и делал, постепенно замечая, как долго угнетавший его вкус исчез. Исчезла горечь. Как будто страдалец, возвращаясь к жизни, к ней возвращал и короля. Комната в покоях Трандуила была наполнена мягким светом. Король сидел на ложе рядом с подопечным и колдовал, врачуя и закрыв глаза. Длинное одеяние владыки цвета тёмного сапфира ниспадало с края постели, длинные мягкие волосы струились поверх синевы ткани. Король увлечённо шептал и приговаривал, прижимая руки к груди неизвестного эльфа, вливая собственную силу в измученное тело. Чувствуя, что силы на исходе, Трандуил склонился ниже, и волосы короля легли мягким покровом на грудь незнакомца. Но Трандуил не замечал этого и продолжал шептать. Наконец, силы его иссякли, и он затих, переводя дыхание, не открывая глаз. Странное чувство охватило короля помимо слабости. Будто его окутало теплом и светом. Трандуил открыл глаза и замер: незнакомец смотрел на него. Потрясённый и обессиленный король лишившись чувств, упал на грудь лежащего на ложе.
