Текст книги "Причина причин (СИ)"
Автор книги: Eryn from Dreamworld
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Легенды? – любопытство Леголаса разгорелось ещё сильнее.
Митрандир вздохнул и заговорил:
– Ты слышал о красоте Валар? Да, вижу – слышал. Прекраснее Валар нет никого. И Саурон прекрасен был не менее, но более искусен в обольщении.
– Так Саурон… красив? – Леголас был несказанно удивлён.
– Прекрасен, – уточнил волшебник. – Был.
– А как он выглядел?
– Высокий, статный, изумительной красы, – старик иронично улыбался.
– Рыжеволосый, ты сказал…
– Да, кудри были знатные: сверкающая медь, густые, словно гривы меарас*. Стан стройный, гибкий. Губы – что розы алой лепестки. Глаза, мерцающие золотыми искрами, и голос, чарующий своим звучаньем…
– Так воспевают красоту эльфийских дев, – рассмеялся Леголас.
Митрандир остался равнодушным к веселью принца. Его взгляд словно придавил Леголаса, а голос веско произнёс:
– Ты сам спросил. Да, он красив поболе всякой девы. И воин знатный. Искусный. Бесстрашный. Опасный, – последнее слово прозвучало почти шёпотом и эхом зашикало под сводами галереи.
Митрандир сделал несколько шагов, прежде чем принц вновь остановил его вопросом:
– А кто встречал его?
Старик, вздохнув, ответил:
– Среди людей и гномов… все сгинули давно. Но эльфы помнят. Кто постарше. Немногие, но всё же…
– А мой отец его мог видеть?
– Так у него спроси. Его не удивили, как тебя, слова «рыжеволосый демон». Возможно, видел…
***
Лишь выждав время после ухода Митрандира Трандуил смог обратиться к камню. Он тосковал!
Майрон был великолепен: на нём был тот самый изумрудный бархат, некогда так впечатливший короля. Он улыбался и всматривался в камень так жадно, словно ощупывая взглядом любимое лицо.
– Мой драгоценный… так навестил тебя настырный Олорин? – звучащий в мыслях эльфа голос был мягким и волнующим.
– Навестил. Подозревает твоё присутствие, – ответил взгляд эльфа.
– Знаю. Я это ожидал. Всё бродит по окрестностям холма. Вынюхивает, – голос Майрона вдруг стал печальным. – Придётся ждать, хоть это тяжело.
Ему и в самом деле стоило больших усилий держаться вдалеке от Дол Гулдура.
– Где ты сейчас? Насколько далеко? – мысленно вопрошал король.
Майрон отошёл от камня, открывая обзор: огромный светлый зал, искусная резьба по камню, внушительные изваяния вдоль стен. Майрон отошёл ещё подальше, и развёл руки в стороны, словно приглашая эльфа полюбоваться. В величественном зале вдали виднелся… трон. Майрон усмехнулся и направился к нему. Медленно и важно взошёл он по ступеням, скользя по ним переливающимся бархатом одежд, и вальяжно устроился в просторном кресле на возвышении, устремив свой взгляд на короля.
– Какая ирония, не правда ли? – вновь зазвучал любимый голос в мыслях. – Исильдур поверг меня при Дагорладе, сам сгинул. И вот, спустя века, я восседаю на его троне.
Трандуила раздирали противоречивые чувства. Майрон скрывался в захваченной твердыне Минас Итиль и сейчас взирал на короля, сидя на прежнем троне Гондора. Ужасная действительность. С другой же стороны, невозможно было отвести взгляд от него – настолько Майрон был величествен и гармоничен в роли правителя. Тот уловил мысли возлюбленного и, улыбнувшись, сместился на одну сторону кресла, а на свободную часть сидения мягко опустилась белоснежная рука, голос в мыслях Трандуила произнёс:
– Я приготовил место для тебя… Но не на троне Гондора… На троне Средиземья!
От этих слов по коже эльфа пробежал озноб.
Меарас* – порода диких лошадей, во всем превосходящих обычных лошадей и служащих только королевской семье Рохана.
====== 12. И КАК ТЕПЕРЬ СМОТРЕТЬ В ЛАЗУРНЫЕ ГЛАЗА? ======
От взора Майрона не укрылось то, как отшатнулся Трандуил от приглашения на трон. Он спрятал взгляд и подумал: «Что ж, я не слишком удивлён. Мой драгоценный, я лишь прощупываю почву. Возможно, позже… я попытаюсь убедить тебя. Ну… или обойдусь без твоего согласия…» Майрон медленно встал, так же величественно спустился с возвышения и приблизился к палантиру.
Король с болью смотрел в это прекрасное лицо, где сейчас не было и тени улыбки. Сейчас любимый был не похож на Майрона, каким его обычно видел Трандуил. Глаза смотрели настороженно, почти холодно. Голос, обычно ласковый и мягкий, прозвучал сухо:
– Тебя так сильно огорчили мои речи?
– А радовать должны? Мне трона моего довольно. А вот тебе не терпится вновь развязать войну? Ты жаждешь крови, как и прежде? Ты вспомни Дагорлад!
Тон короля был ледяным, а взор – колючим. Их взгляды схлестнулись, как когда-то в день великой битвы. Сейчас друг на друга смотрели не влюблённые, а непримиримые враги. До Майрона донесся невыразимо печальный голос Трандуила:
– Выходит, я напрасно думал, что, обретя мою любовь, ты станешь прежним, тем, кем ты создан изначально и кем ты был до погружения во тьму. Но, очевидно, власть тебе милее моей любви…
Сердце Майрона заныло, золото глаз заблестело едва заметной влагой слёз, губы дрогнули, а голос в мыслях короля прошептал:
– Нет, Трандуил. Нет ничего дороже для меня, чем ты.
Помолчав, он взглянул на ряд изваяний, стоящих вдоль стен зала. Искусно выполненные из белоснежного мрамора, все статуи изображали былых правителей Гондора. Майрон приблизился к одному из них – стройному и молодому королю. Коротко взглянув на Трандуила, он с усилием стал оглаживать лицо, мрамор под пальцами крошился и сыпался на плиты пола. Эльф с интересом наблюдал, как изменяются черты от прикосновений искусных рук. Пальцы прошлись по мрамору волос, меняя форму прядей, вернулись вновь к лицу и запорхали, оглаживая рот, глаза… Майрон отошел от изваяния, позволяя рассмотреть плоды своих стараний. С великим изумлением в мраморном мужчине Трандуил узнал себя…
Майрон встал чуть позади статуи и, не отводя взгляда от палантира, начал очень нежно прикасаться к лицу, рукам, провел по линиям фигуры, будто ласкал любимого. Прикрыв глаза, он прижался щекой к холодному лицу, согревая мрамор жаром неровного дыхания.
Трандуила взволновало увиденное: что было не подвластно этим красивым рукам? Пред ним был тот прекрасный Аннатар, что поселился в грёзах молодого эльфа в далёком прошлом. Непревзойденный мастер, музыкант и маг. И… чувственный любовник…
Майрон вернулся к «видящему» камню и, глядя влажным взором еще раз прошептал: «Ты – моё всё. Мне большего не нужно».
Майрон не лукавил. Ему казалось, что если вдруг придется выбирать между любовью и господством, то он, конечно, выберет любовь.
Леголас вертел в руках какую-то безделицу, расслабленно расположившись среди подушек на скамейке. Трандуил стоял неподалеку, задумчиво глядя на бокал с вином в своей руке. Принц вспоминал последний разговор отца с волшебником.
Проведав замок на холме, Митрандир вернулся в чертоги Трандуила.
– Ты оказался прав, владыка Трандуил. Действительно, на Амон Ланк обосновался назгул. Кхамул. И это не понятно мне. С чего бы вдруг могущественный прислужник Саурона остался здесь в то время, как назгулы избрали для себя твердыню Минас Итиль? Как думаешь?
– Ему понравился мой лес, – иронично ответил король.
– Трандуил! Назгул – не шутка! – слегка повысив голос, сказал волшебник.
Король встал с трона, где сидел до этого, и медленно спустился по ступеням. Леголас невольно отметил, как красив отец в длинном, струящемся до пола одеянии. Даже не будь на голове короны, то был король во всём: в движеньях, жестах, посадке головы, во взгляде. Высокомерно приподняв подбородок, отец приблизился к волшебнику и молвил холодно:
– Ты видел тёмные отродья, что множатся в моём лесу? Ты полагаешь, это – шутки? Иль, может быть, мой сын не знает, как трудно сдерживать их натиск? Иль, может, я не знаю, сколько уж эльфов полегло, удерживая чистыми границы моих владений? Всё это – шутки, Митрандир?! Мне вовсе не до шуток!
Волшебник заговорил примирительным тоном:
– Все верно, Трандуил. Все верно. И все же, как ты думаешь, что может здесь удерживать Кхамула?
Отец помолчал, некоторое время задумчиво глядя на старца, и медленно, как бы обдумывая слова, заговорил:
– Быть может, он здесь для того, чтоб медленно и верно отнять мой лес. Не нападая открыто, он, тем не менее, пытается сдвигать мои пределы. Зачем это ему? Чего он хочет? Быть может, он намерен связать границы Мордора с Ангмаром…
Митрандир подался вперед и, блеснув глазами из-под вскинутых бровей, воскликнул:
– ОН хочет? Трандуил! Не назгул хочет! Саурон! Он где-то затаился и управляет издали.
Леголас заметил, как напрягся отец при этих словах.
– Я говорил уже, Митрандир, что видел сам, как был повержен Саурон!
Волшебник озадаченно смотрел на короля, чуть склонив голову набок. Когда он заговорил, тон его был мягким, словно он беседовал с ребенком:
– Он был повержен – верно. Точнее – его тело, но дух его бессмертен. Лишь времени вопрос, когда он снова воплотится и вновь возьмется за свое. По-настоящему остановить его возможно, лишь уничтожив его силу, заключенную в Кольце Всевластья. И даже в этом случае дух Саурона уцелеет, вероятно. Конечно, он Майроном уже не станет и не вернет былую мощь…
Леголас так заинтересовался словами старца, что не заметил, как вздрогнул Трандуил при слове «Майрон». Провожая волшебника до границы владений лесного короля, принц вновь спросил о Сауроне:
– Митрандир, почему сказал ты, что Саурону Майроном уже не стать?
Тот хмыкнул и ответил:
– Конечно, не стать ему прекрасным Майроном, каким он был в Эрегионе, мороча головы своей искусностью и красотой. Уж сколько он потратил сил на всякие безумства. Не стать ему прекрасным и не вернуться к свету.
– Митрандир… а что, он любит жить во мраке? Он ненавидит свет… как орки?
– Да нет, конечно. Майрон не станет жить во тьме, но тьма – его деяния и слуги.
После некоторого молчания Леголас произнес:
– Но… Майрон… кто это?
Волшебник недоумённо посмотрел на принца со словами:
– Так он и есть. Майрон – так звали Саурона изначально.
Волшебник давно покинул чертоги Трандуила, а принц всё размышлял о тёмном властелине.
Леголас взглянул на короля.
– Отец, как думаешь, есть ли доля истины в том, что сказал Митрандир? О том, что назгул здесь по воле Саурона?
Тот ответил, чуть помедлив:
– Кто знает…
– Отец… а ты встречал его?
Увидев вопросительный взгляд Трандуила, принц пояснил:
– Я говорю о Сауроне…
Король отпил из бокала, и, глядя перед собой, произнес:
– Да. Во время битвы при Дагорладе, когда погиб твой дед. Я видел, как Исильдур срубил кольцо с его руки…
– Нет, отец! Об этом мне известно! Я говорю о Сауроне таком, каким его описывал мне Митрандир. О прекрасном обольстителе.
Трандуил молчал, обдумывая ответ. Выбрав половину правды, он ответил:
– В дни моей юности мы оба были в Эрегионе. О нём так много говорили. И я желал всем сердцем встречи с ним, но видеть мне его тогда не довелось, ибо твой дед решил покинуть те края, а я не смел ослушаться.
Принц разочарованно вздохнул. Король настороженно взглянул на сына и спросил:
– С чего тебя так занимает Саурон?
Леголас и сам не знал вполне причину своего любопытства. Враг Средиземья представлялся ему чем-то страшным, безобразным, более отвратительным, чем твари, что ему служили. Узнать о том, что Саурон красив, стало открытием, потрясшим принца. Как может быть недоброй красота? Для Леголаса тёмный властелин был чем-то вроде страшной сказки, пока волшебник не сказал, что тот вернется и снова будет сеять зло.
Наконец, он тихо произнёс:
– Отец, ведь он… не знаю…
Узнав о том, что Олорин ушёл в другие земли, Майрон тотчас вернулся в Дол Гулдур. Он так истосковался по Трандуилу, его теплу, прикосновениям и аромату. С вершины своей башни смотрел он в сторону чертогов лесного короля, с мечтательной улыбкой предвкушая назначенную на завтра встречу.
Леголасу не спалось. Он встал задолго до рассвета и бродил по галереям в задумчивости. Вдруг вдали показалась тёмная фигура. Принц узнал короля.
«Отец давно не совершал свои поездки, и вот собрался вновь… Но там же назгул! Это – безрассудство! Остановить его и вызвать его гнев? Он все равно поступит, как решил, но будет очень недоволен… Уж лучше я последую за ним», – размышлял Леголас.
Он принял решение проводить Трандуила до самого дворца и дождаться, когда тот двинется обратно. Нельзя сказать, что принца привлекала возможность встречи с назгулом, но ещё меньше он хотел, чтоб с ним столкнулся его отец.
Весь путь Леголас держался достаточно далеко от короля, чтобы не быть замеченным. Приблизившись к дворцу, принц оказался в месте, где пролетело его детство. И захотелось вновь пройти по залам, где он бегал беззаботным малышом. Он спешился подальше от главного входа и привязал коня в укромном месте. Стараясь быть как можно незаметнее, направился к входу во дворец. Боясь столкнуться с королем, Леголас прокрался вдоль заросших растениями стен, с опаской выглянул и обомлел. Неподалеку от ступеней, ведущих во дворец, стоял отцовский конь, а чуть поодаль – ещё один.
Леголас застыл в изумлении. Выходит, отец приезжал сюда для встречи с кем-то… И кто это мог быть?
Предчувствие кричало принцу, что не обрадует его грядущее открытие, но неизвестность мучила сильнее. Пройдя по галереям и залам, не встретив никого, он вышел к коридору. Принц помнил этот коридор, ведущий в светлый зал и дальше – в отцовскую опочивальню. Прислушавшись к молчанию за дверью, покрытой искусной резьбой, Леголас, наконец, отважился войти. Здесь ощущалась магия эльфийского владыки. «Отец оставил здесь свою печать, чтоб берегла покой от чьих-то посягательств», – мелькнула мысль. Чуткий слух Леголаса уловил какой-то звук. Он исходил из двери, что чуть виднелась вдалеке и вела в опочивальню. Бесшумно принц приблизился и замер. Здесь магия была сильнее, и дверь не отворилась бы так просто, да он и не пытался бы – за дверью слышалась какая-то возня и шумное дыхание.
Сначала принцу показалось, что это шум борьбы, но вдруг раздались стоны… не боли… не тоски…
Леголас давно не был ребенком, не понимающим значения тех звуков, что доносились из-за двери. То были звуки тел, сплетающихся в танце страсти, то были стоны наслаждения, и шумное дыхание не борющихся противников, а любовников, дарящих удовольствие друг другу.
Принц мелко задрожал. От возмущения? От страха? От стыда? Он был не в силах шевельнуться, стоял, застыв, подобно изваянию, и сквозь оглушительный стук собственного сердца слушал. Стонал его отец, стонал так сладко, что кончики ушей у принца запылали от нарисованной воображением картины. Второй голос шептал нежности и бесстыдные признания, чей смысл Леголас не сразу понял: «Мой несравненный… сладкий мой… единственный… какой ты жаркий… тесный… Моя любовь… Мой драгоценный…»
Принц задыхался, лицо его пылало, а сердце разрывало грудь. Из-за двери донёсся крик, потом – ещё. Сквозь звуки поцелуев принц услыхал отца: «Люблю тебя». У Леголаса замерло дыхание, когда незнакомый голос произнес: «Мой драгоценный… жизнь моя». Чарующий, волшебный голос принадлежал… мужчине. Отец стонал в объятиях… мужчины! Все поплыло перед глазами принца. Он долго пребывал в оцепенении. Звуки за дверью красноречиво давали знать о том, что там происходило. Теперь стонал волшебный голос, а полные бесстыдства признания слетали с уст отца. Леголас зажал руками уши и выбежал из зала.
Принц, раздираемый противоречиями, пустил коня галопом, спеша убраться прочь. Сейчас он был бы счастлив встрече хоть с пауком, хоть с назгулом. С рассветом возвратясь в чертоги, он сразу же ушёл в дозор с отрядом. Единственным его желанием было не видеть короля как можно дольше.
Глаза Майрона блестели сквозь локоны, упавшие на лоб. Взглядом он ласкал эльфа, чьи стройные ноги были закинуты ему на плечи. Он удерживал руками бедра возлюбленного, в каждом сближении неистово прижимая его к себе. Пальцы Трандуила сжимали простыню, длинные волосы рассыпались на подушках, а голова металась, будто протестуя то ли в желании прекратить сладкую пытку, то ли в мольбе не прекращать её. Лицо было искажено страстью, а веки были стиснуты, словно пытались удержать нечто очень ценное, пойманное взглядом. Тело короля изгибалось от яростных толчков, срывающих громкие стоны с его приоткрытых уст. Эльф вскрикнул и рванулся навстречу любимому, и тут же обессиленно откинулся на подушки. Майрон победно улыбнулся под завесой растрепавшихся кудрей и, заставив эльфа еще раз изогнуться от восторга, сам забился в сладком спазме, не сдерживая крик. Он опустился на постель рядом с возлюбленным и крепко прижал его к себе. «Мой первый и единственный… навеки… навсегда…» – шептал над ухом Трандуила сладкий голос.
Всю ночь они дарили друг другу ласки, соскучившись в разлуке. Они были так поглощены друг другом, что не заметили присутствия стоящего за дверью Леголаса.
С рассветом они простились до новой встречи.
Король был счастлив: похоже, Майрон уступил в своём стремлении к завоеваниям. И эта ночь была… волшебной. Сердце Трандуила переполняла нежность, стоило лишь вспомнить растрёпанные кудри и жаркий взгляд, ласкающий его. А этот мелодичный голос, что в наслаждении стонал: «Любимый!» А эти руки! Руки, что возносили его к вершинам блаженства!
В лиловых сумерках король вернулся в свои чертоги. Последующие дни прошли спокойно, и Трандуил не сразу обратил внимание, что в эти дни не видел сына. Тот будто избегал его. Решив развеять сомнения, король велел послать за Леголасом и долго ждал, пока тот явится.
Принцу пришлось собрать в кулак всю волю, чтоб вытеснить из памяти воображаемые картины любви отца с неведомым мужчиной.
Идя к отцу, он думал лишь о схватке с пауками, что приключилась накануне. Он был уверен в том, что будет в силах смело смотреть в лазурные глаза отца, докладывая о дозоре. Король стоял спиной к двери и пересматривал какие-то бумаги.
Леголас почтительно склонил голову, произнеся: «Владыка?»
Трандуил неторопливо повернулся и обратил свой взгляд на сына.
– Ты долго был в дозоре, Леголас. Какие вести? Я слышал, возникла стычка с пауками, – раздался голос короля.
Принц, мысленно благодаря отца за то, что тот спросил о пауках, с готовностью ответил:
– Да. Мы наткнулись на большое гнездо, хозяева сопротивлялись, – Леголас рассмеялся больше от напряжения, чем от сказанного.
С замиранием сердца он увидел, как отец направился к нему. Леголас смотрел на короля, как будто впервые видел: какой он стройный, молодой, лицо прекрасное (так говорили все), а волосы – мерцающий каскад. Невольно в мыслях принца вновь зазвучали стоны и жаркие признания, подслушанные накануне. Трандуил приблизился и мягко повторил:
– Ты долго был в дозоре… Я волновался… – с этими словами на плечо Леголаса легла рука отца. Её принц тоже будто впервые видел: красивая, изящная, но сильная, на длинных пальцах красовались перстни…
Дыхание принца стало тяжёлым от волнения, он ощущал, как пристально его рассматривает владыка, но не решался встретиться с ним взглядом.
– Что с тобой? – спросил отец и, получив в ответ молчание, добавил: – Леголас?
При звуке имени принц устремил свой взгляд на Трандуила. Лазурные глаза отца смотрели ласково и вопросительно. И вновь «услужливая» память вогнала Леголаса в краску. Он поспешил отвести взор, пока отец не прочитал в его глазах причину возникшего румянца.
– В чем дело, сын? – уже настойчивее прозвучал вопрос.
Понимая, что придется врать, Леголас пробормотал:
– Я, кажется, влюбился…
И зарделся еще сильней – теперь и от стыда за неожиданную ложь. Но смотреть в глаза отца стало намного легче. Тот улыбался ласково, глаза искрились. «Немудрено, что даже мужчины влюбляются в него», – рассматривая короля, подумал принц. Рука Трандуила ласково сжала плечо, а голос произнес:
– Я рад, что ты не ранен, как я подумал было. Любовь – прекрасно. Надеюсь, она из благородных дев?
«А почему «она»? Быть может, это «он», – мысленно съязвил Леголас, но вслух сказал:
– Я не уверен в чувствах. Не стоило мне говорить…
Трандуил улыбнулся и не стал расспрашивать.
Узнав, куда и зачем отлучается отец, Леголас приложил все усилия, чтобы перестать об этом думать.
Король уезжал с завидной регулярностью на протяжении последующих лет. Четыре сотни лет «Бдительного мира» – период благоденствия, ведь Майрон был влюблен и счастлив, почти не думая о троне Средиземья.
Пока однажды он не ощутил Его.
Кольцо взывало к господину.
====== 13. ПРЕДВЕСТНИК БУРИ ======
Руки Трандуила медленно скользили по медным кудрям, заплетая их в косу. Обнаженный Майрон растянулся поперёк постели, устремив потемневший взгляд в пустоту, его голова покоилась на коленях полулежащего в подушках эльфа. Уже не впервые король отмечал про себя, как молчалив его любимый. Ранее щедрый на улыбки и нежные слова, теперь он улыбался реже, а некогда искристые глаза стали как будто глубже и темнее, такими Трандуил их помнил перед разлукой. Он чувствовал, что Майрон отдалился, словно воздвигая между ними невидимую стену. На все вопросы короля тот только грустно улыбался и говорил: «Мой драгоценный, это пустяки. Воспоминания о днях давно минувших…» Эльф понимал, что любимый просто не хочет признаваться в том, что его тревожит, и не настаивал.
Да и как Майрон мог признаться своему королю в том, что мучило его? На протяжении столетий «Бдительного мира» он был так счастлив, что даже власть не привлекала его, как прежде. Но с того времени, как он услышал зов Кольца, все изменилось. До дрожи в теле, до боли в сердце тёмный властелин вновь жаждал власти. Но более всего его терзала мысль, что Трандуил не примет его стремление установить свои порядки в Средиземье.
И сердце Майрона рвалось от боли. Он был не в силах противиться Кольцу, а мысль о потере Трандуила лишала рассудка тёмного владыку. Иллюзий не было: король не внемлет уговорам Майрона и не примкнёт к нему. Но стать противниками вновь… невыносимо. И тёмный властелин метался в залах Дол Гулдура, круша роскошное убранство.
Слуга в отчаянии взирал на господина, его безумный взгляд, растрёпанные кудри и в кровь искусанные губы. Это было страшно. Ещё страшнее было видеть багровые борозды на теле, будто хозяин пытался выцарапать своё сердце. Да, он пытался! Ему хотелось сгинуть, чтоб более не чувствовать. Но он не мог и это! Кольцо не позволяло. Да и бессмертный дух, лишённый тела, не избежал бы этих мук. В конце концов, хозяин Дол Гулдура решил, что победителей не судят. И нужно победить в грядущих битвах, тогда он явит милость уцелевшим и даже будет добр… по мере сил. А Трандуил… простит его… со временем… возможно.
Майрона тянуло к эльфу сердцем, телом, разумом, а дух был подчинён Кольцу. Как часто он, сжимая спящего любимого в объятьях, беззвучно плакал, предвидя скорую разлуку. Он любил жадно и неистово, всецело отдаваясь и беря. И даже иногда смеялся от счастья, как когда-то…
Леголас смотрел на короля, он видел – тот был в ярости. Всегда необычайно сдержанный и ироничный, отец был вне себя. Сегодня он вернулся из Эребора, куда был приглашён Подгорным королём. Чего скрывать: эльфы любили гномов поменьше, чем людей, и Трандуил не был исключением. Но он был мудр, как правитель, и неприязнь свою не проявлял, стараясь поддерживать с соседями если не дружбу, то хотя бы мир.
Отца не радовала мысль о встрече с Трором, воцарившемся в чертогах Эребора. Тот слыл высокомерным, дерзким королём. Трор полагал, что Аркенстон на троне и первенство среди семи домов* возносят его над эльфами. Заносчивый король стал ближайшим соседом Трандуила – оказия не из приятных, но что поделать.
Причин не торопиться к Трору у Трандуила было вдоволь, но тот нашёл, что посулить эльфийскому Владыке. Намёк был на Наугламир.* Став во главе семи домов, Трор, зная, что Владыка Мирквуда из Дориата, в знак мира приготовил дар – самоцветы Валинора, что Наугрим* когда—то получили от эльфов за свои услуги. «Камни белее света звёзд», подобны тем, что были вправлены в то роковое ожерелье.
Не то, чтоб Трандуил был жаден до самоцветов (не более любого короля), но устоять перед таким соблазном – заполучить эльфийские святыни в знак мира – не смог и он.
Леголас удивился тому, насколько быстро вернулся Трандуил. Он пролетел стрелой мимо сына, его глаза метали молнии. Глядя вслед отцу, принц обратился к эльфам, что сопровождали Владыку в поездке к гномам:
– Я Короля таким не видел давным-давно… Не задалась поездка?
Один из эльфов, кто был постарше званием, ответил:
– Мой принц, отец ваш оскорблён Подгорным королём. И, говоря по правде, все мы – тоже. Ведь наш король – гордец, и не пристало эльфу прогибаться перед гномом…
Леголас удивлённо вздёрнул брови и поспешил к отцу. Тот стоял, сверкая гневным взором, опираясь руками на стол, откуда были сметены все свитки и прочая мелочь, что теперь валялась в беспорядке на полу. На прекрасном лице застыла смесь презрения и гнева.
Ледяной голос Трандуила произнёс:
– Наш Трор – глупец. Он ослеплён своей гордыней настолько, что, в конце концов, она сыграет с ним дурную шутку…
– Отец… что сделал Трор? Чем так тебя разгневал? – Леголас старался говорить спокойно.
Трандуил медленно перевел тяжёлый взгляд на сына и, помолчав, ответил:
– Трор приготовил дар – ларец с камнями. О! Видел бы ты их! – последние слова были сказаны почти шёпотом.
– И? Где ларец?.. – тихо спросил принц.
Лицо короля исказилось саркастической усмешкой:
– У Трора! Где же ему быть!
Видя ожидание на лице сына, Трандуил продолжил, уже чуть спокойнее:
– Маленький гном сидел на троне, намного большем, чем необходимо, – отец усмехнулся. – Однако, он – король, я это признаю́. Я выразил почтение, приветствуя его. Но гному что-то не понравилось – едва заметная гримаса мелькнула на его лице. Внесли ларец, открыли… В нём лежали камни, сверкая гранями, мерцая звёздным светом, приковывая взгляд… Эти камни, Леголас – святыни эльфов. Моя рука невольно протянулась, желая прикоснуться, как вдруг ларец захлопнули и унесли обратно…
– Что? – еле слышно прошептал Леголас.
– Да. А Трор победно улыбался, и злые глазки светились торжеством. Он в наказанье подразнил меня, унизив! Я, видите ли, не склонился перед ним настолько низко, как он того хотел. Я! Тот, кто старше его в десятки раз!
Глядя на юное обличье своего отца, Леголас невольно улыбнулся:
– Отец, ты выглядишь обманчиво. Трор-то, небось, уж стар и сед?
Трандуил впервые улыбнулся:
– Вот именно! – подбородок короля взметнулся вверх. – Он стар, и править будет недолго. Мне некуда спешить, я посмотрю, какие беды он на себя еще накличет своей гордыней. Я подожду и посмеюсь. А камни… рано или поздно я получу их.
Чуть позже Майрон только фыркнул, когда король ему ответил на заданный вопрос примерно то же.
– Ходят слухи, что Эреборский королёк тебя обидел, моя любовь? – голос Майрона был мягок, но взгляд сверкал негодованием.
Трандуил не собирался обсуждать поступок гнома с возлюбленным, но тот затронул эту тему сам. Король ответил равнодушно:
– Пусть говорят. Мне это всё равно. Гордыня Трора его ещё накажет. Мне просто нужно подождать.
– Накажет! Несомненно! – издав подобие смешка, Майрон обнял эльфа, увлекая его в любовную игру.
Леголас уже давно смирился с отлучками владыки, но нечто вроде горечи не покидало принца. И всякий раз, видя отца вернувшимся с закатом, принц ощущал негодование и стыд. А, может быть, и ревность… Как часто сын украдкой наблюдал за Трандуилом, любуясь им и думая: отец принадлежит ему, король принадлежит народу, а этот красивый, молодой мужчина… кому принадлежит?
Трандуил лениво перебирал свитки, изредка переговариваясь с сыном. Тот, развалясь среди подушек, играл своим сверкающим кинжалом, ловя луч света и отражая его на близлежащие предметы. Луч задержался в волосах отца, заставив их искриться. Принц снова вспомнил о свиданиях в заброшенном дворце и тяжело вздохнул. На этом размышления Леголаса были прерваны звуком приближающихся шагов. На пороге возник военачальник Мирквуда, в его глазах плескался ужас. Король взглянул на эльфа и нахмурился. Тот тихо произнёс:
–Владыка… Эребор в огне… Гномы покидают гору…
Трандуил удивлённо приподнял брови:
– Пожар в их кузнях?
– Нет, Владыка… Дракон…
И Трандуил, и Леголас вскочили с мест и вскричали в один голос:
– Дракон?! Откуда?!
Через час владыка Мирквуда в сопровождении войска взирал на Эребор, объятый дымом от пламени дракона. Гномы бежали без оглядки, кто-то из них махал руками эльфам и кричал, призывая прийти на помощь. Но Трандуил явился лишь за тем, чтоб убедиться в происшедшем. Отправить свой народ на гибель ради господства унизившего его Трора? Никогда!
И эльфы молча удалились.
Неделей позже, глядя Майрону в глаза, король спросил об Эреборе:
– Ведь ты слыхал о том, что сталось с чертогами заносчивого Трора? Не так ли?
Майрон, накручивая локон на палец, невозмутимо продолжал смотреть на Трандуила и молвил:
– Мы оба знали, что рано или поздно этот гном поплатится за собственную жадность и гордыню. Чему тут удивляться?
Трандуил пробормотал ворчливо:
– С одной стороны у меня под боком паучьи гнёзда, с другой – теперь дракон… и куча скитальцев, обозлённых на меня за то, что эльфы не погибли, отстаивая их дом.
Майрон подмял Трандуила под себя и, коротко целуя, зашептал:
– Ну что тебе за дело до этих гномов? Подумаешь – дракон! У королька совсем рассудок помутился от камешка его. Так что, дракон даже оказал ему услугу… в некотором роде… Теперь, лишившись золота и камня, разум Трора, возможно, прояснится… Дракон тебя волнует? Напрасно. Он будет крепко спать в чертогах Трора, ничем тебе не угрожая. Зато теперь ты избавлен от гномьего соседства.
Летели годы. До Трандуила доходили слухи об участившихся набегах орков, о назгулах, что больше не скрывались, о том, что имя «Саурон» вновь зазвучало в Средиземье. Но светлый эльф молчал, ловя последние мгновенья счастья.
К приходу гостя завеса чар укрыла Дол Гулдур, создав иллюзию того, что замок мёртв. Орки притихли в самых глубоких подземельях, роскошное убранство залов будто истлело, покрывшись толстым слоем пыли. А Майрон, стоя на вершине башни, скрипя зубами, всматривался в палантир. Не побежал он в этот раз от Олорина, что снова прибыл в Дол Гулдур.
Для майа не было секретом, зачем сюда явился его противник. Он тоже ощущал влияние Кольца, он знал, что Морию заполонили орки, что созданы ужасные Уруки*, что назгулы ведут себя смелее, чувствуя поддержку кого-то более могучего. Он знал, что этот кто-то в Дол Гулдуре. Кого в округе называют «Некромант».
Майрон видел, что Олорин нашёл в темницах гнома, но это вовсе не волновало тёмного владыку, тем более, что гном давно отдал своё сокровище – последнее кольцо – и был на волосок от смерти.
Майрон надеялся, что волшебник, побродив по замку, уйдёт ни с чем. Но тот уходить не собирался и, дойдя до верхних этажей, стал звать на помощь магию. Как ни был слаб «собрат», он, всё же, смог поколебать завесу чар.
