Текст книги "Причина причин (СИ)"
Автор книги: Eryn from Dreamworld
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
====== 19. УСЛОВИЕ ======
Король очнулся от прикосновений. Он ощущал биение сердца под своей щекой, прижавшейся к груди того, кто нежно гладил его волосы. Трандуил боялся открыть глаза, чтоб не развеять это сладостное чувство. Он молча млел от лёгкой ласки, пытаясь осознать, где сон, где явь. Он только помнил то, что видел до того, как погрузился в темноту. Взгляд золотистых глаз. «Возможно, мой рассудок помутился от недостатка сил. Привиделось мне…» – подумал король и тихонько вздохнул. Но рука, ласкающая золотые пряди, красноречиво говорила о том, что Трандуил не бредит и не спит. Раздался тихий голос, словно зовущий из прежней жизни: «Мой Трандуил…» Сердце короля пропустило удар, он приподнялся и потрясённо посмотрел на того, кто только что назвал его по имени. На бледном лице лежащего сияли золотистые прекрасные глаза, единственные в целом мире. Трандуил боялся поверить в то, что видел. Он провёл рукой по своему лицу, словно отгоняя наваждение. И вновь раздался тихий голос: «Мой драгоценный… Мой король…» Трандуил приблизился к ужасному чужому лицу и пристально всмотрелся. Сомнений не осталось.
– Майрон… – прошептал король и, голос его прервался. Он вновь прижался к телу на постели и замер, закрыв глаза и вслушиваясь в удары сердца, зная теперь, кому оно принадлежит. Чужие руки бережно обняли Трандуила и нежно сжали, и это было так знакомо, что тело короля немедленно отозвалось. Трандуил спрятал лицо в изгибе обнимавшей его руки, и Майрон ощутил, как вздрагивают плечи короля, а тёплая влага орошает его грудь. Рука Майрона зарылась в мерцающий шёлк волос, мягко поглаживая и прижимая голову Трандуила, и зазвучал тихий шёпот:
– Мой милый, мой единственный, клянусь тебе всем сердцем, что плачешь ты из-за меня в последний раз… Мой Трандуил…
Король приглушённо прошептал в ответ, еще теснее прижимаясь к возлюбленному:
– О, Майрон!.. Я даже не надеялся увидеть тебя вновь… Кольцо хранило твою силу… Его уж нет… Я был уверен, что ты сгинул… совсем, а ты… ты… здесь… как это… как это возможно?
Трандуил приподнялся и взглянул на Майрона. Бледная полоска губ на незнакомом лице слегка растянулась, обозначая улыбку, а тихий голос произнёс:
– В том, что ты видишь, нет и намёка на того, кто целовал тебя и возносил к вершинам наслаждения. Но это лучше, чем пари́ть безликой тенью без надежды. Я безобразен, но в тебе нет отвращения. Ты прикасаешься ко мне… Я потрясён…
Король улыбнулся сквозь слёзы и с величайшей нежностью прошептал:
– Глупец…
И вновь прижался к Майрону.
– Я думаю, тебя таким я уже видел… когда мы встретились тайком в трактире в Дейле, и ты вручил мне палантир… – продолжая улыбаться, промолвил Трандуил.
– Тогда я был сильнее, чем сейчас. Значительно сильнее… Сейчас я очень слаб, во мне от прежней силы майа лишь жалкие остатки. И если бы не жалость, что ты явил к тому несчастному и безобразному созданию, каким тебе меня преподнесли охотники, я был бы мёртв. Совсем…
Трандуил нехотя отстранился от груди Майрона и сел, внимательно глядя на него.
– Как мои эльфы приняли тебя за зверя? И ты намеренно позволил себя ранить? Зачем??? – последнее слово король произнёс шёпотом.
– Таков был путь попасть к тебе… и выполнить условие… – спокойно ответил Майрон. – Мне лишь хватило сил принять тот облик, что привлечёт охотника. Я рисковал… Но не напрасно…
Трандуил озадаченно смотрел на Майрона.
– Условие?.. О чём ты говоришь?
Майрон снова улыбнулся и рассказал:
– Когда Кольцо отправилось в небытие, я уцелел, но был раздавлен. Я знал, что никогда я больше не смогу принять телесный облик. С Кольцом исчезло всё, что не давало мне покоя. Но я не мог остаться тенью, желая и любя тебя! Я мог бы… раньше… пока не знал, что значит быть в твоих объятиях… Такая мука до скончания света мне не по силам… И я решил пасть в ноги к Манвэ и умолять его о смерти… Ты потрясён, я вижу… Да, мой король, жизнь без тебя невыносима… Я устремился в Аман…
Продолжая рассказ, Майрон погрузился в воспоминания. Утрата Кольца оказалась куда мучительнее утраты плоти. Бессмертный дух сжигало пламя, в котором плавилось Кольцо. Мучительно, испепеляя, разрывая. Стенания двух половин, что были некогда единым целым, звенели в воздухе вокруг Ородруина. Казалось, агония не прекратится никогда. Все муки, вместе взятые, что майа испытал за время своей долгой жизни, были ничем в сравнении с той пыткой. Дух словно таял, утрачивая силы. Кольцо исчезло. Стало тихо. Измученный и ослабевший дух вновь скрылся в Мордорских хребтах. Майрон понял, что до скончания света он будет вынужден скрываться и быть бесплотной одинокой тенью. Он будет видеть Трандуила, но ни сказать, ни прикоснуться к нему уже не сможет никогда. Майрон надеялся на милость Манвэ. Но он желал принять заслуженную кару не как преступник, схваченный публично, а повиниться пред верховным вала без посторонних глаз, ведь предстоит признаться в связи с Трандуилом. Майрону нужен был посредник, чтоб обратиться к Манвэ, прося о личной встрече, и майа знал, кто это мог бы быть. Его он разыскал довольно скоро. Майрон был слаб, и тот, кого он собирался просить о помощи, не сразу ощутил его присутствие. Прекрасный облик эльфа отражался в водном зеркале пруда. Лёгкий ветерок ласкал чуть волнистые пряди пепельных волос и раздувал серебряного цвета одеяние. Взгляд серых глаз был устремлён в невидимую даль. Майрон приблизился и замер за спиной стоящего. Поверхность воды отразила то, как удивлённо взметнулись брови над серыми глазами. Ощутив присутствие Майрона, Олорин медленно развернулся к нему.
– Поверить не могу. Ты, Майрон? – беззвучно удивился майа. Казалось, взгляд серых глаз пронизывал бесплотного собрата насквозь, но Олорин прекрасно видел Майрона. – Однако… либо ты – наглец, либо смельчак, либо глупец».
– Всё это вместе, – ответил Майрон.
Олорин иронично скривил губы и вновь обратился к Майрону:
– Вид твой жалок. Зачем явился?..
– Просить тебя о помощи.
Серые глаза распахнулись в немом изумлении.
– Просить?! Ты? Просишь? Меня? Гордец, что не считал меня достойным, теперь смиренно просит? И о чём?
– Прошу тебя устроить встречу с Манвэ. Я упаду к его ногам, моля о той же участи, что Моргота постигла.
Олорин был ошеломлён таким признанием. Он часто заморгал.
– Падёшь к ногам?! Молить?! Ты?! Я полагал, что удивить меня уже ничто не в силах… И вот ты здесь… Я был уверен в том, что рано или поздно ты вновь залижешь свои раны и станешь мелко пакостить, ведь больше плоть тебе не обрести, а силы канули в огонь Ородруина. Лишь мелко пакостить и смог бы.
Олорин ухмыльнулся. Майрон не отвечал на колкости. Серые глаза слегка прищурились, и выражение прекрасного лица из насмешливого стало серьёзным.
– Я видел тебя разным, Майрон. Но никогда – таким. Смиренно слушаешь издёвки. Ты уничтожен. И не потерей своего колечка, или утратой идеальной плоти. Желать быть выброшенным за пределы Арды, в небытие?.. Утратить свою спесь и гордость ты мог… из-за чего? Не понимаю… Что может быть тому причиной?
Олорин отпрянул, получив ответ: «Любовь». Рот майа приоткрылся. Он обомлел и долго не мог прийти в себя.
– Как мне просить тебя устроить встречу с Манвэ? Скажи, чего ты хочешь? Я готов на всё, – воззвал к собрату Майрон.
Тот ошеломлённо продолжал молчать. Майрон терпеливо ждал. Наконец, он не выдержал и взмолился:
– Скажи же, что мне сделать, Олорин, чтоб ты помог мне?! Чего ты хочешь?
Олорин глубоко вздохнул и ответил:
– Мне ничего не нужно Майрон. Я потрясён. И верю тебе впервые с тех самых пор, как ты швырнул свои таланты под ноги Морготу. В конце концов… ты мог убить меня в ту нашу встречу в Дол Гулдуре… И в некотором смысле я – твой должник… Я помогу.
– Благодарю…
Майрону не было известно, как Олорину удалось уговорить о встрече Манвэ. Тот согласился, и вот он тяжёлым взглядом небесно-синих глаз взирал на майа с высоты престола Валинора. В огромном светлом зале их было только двое. Взгляд Манвэ говорил:
– Я вижу, Олорин ничуть не приукрасил действительность… Печально видеть тебя, Майрон, таким… После всего, что натворил ты в Средиземье, тебе хватило смелости сюда явиться, отбросив гордость. Призна́юсь, я не слишком счастлив вновь встретиться с тобой. Ты стал великим разочарованием для Ауле да и для всех нас… Зачем ты здесь? О чём-то просишь? Иль это хитрость? Ведь ты хитрец, известный всем.
– Прошу явить мне милость, Манвэ. Я каюсь в том, что я творил. Молю, отправь меня к Мелькору.
Манвэ удивлённо подался вперёд всем телом.
– С чего бы так тебе желать отправиться в небытие? Неужто ты раскаялся настолько?
– Раскаялся. Но я хочу покинуть Арду по другой причине… Манвэ! Я просил о встрече наедине, чтоб избежать публичного суда. Чтобы того, кого люблю безмерно, больше жизни, не осудили. И мне теперь невыносимо находиться неподалёку от него и быть ничем. Ты говорил о гордости… её уж нет, всё занято любовью… О, Манвэ, я молю тебя о снисхождении! Отправь меня в небытие, чтоб я не чувствовал!
Манвэ замер, словно изваяние. Он потрясённо взирал на Майрона. На того, кто ранее своим высокомерием едва ли уступал Мелькору и так кичился прелестным обликом, что равных было не сыскать. Внезапно соскользнув лазурным ветром с трона, Манвэ закружился вихрем вокруг Майрона, читая его душу. Тот не противился. Он лишь беззвучно прошептал «смотри» и позволил владыке Валинора видеть всё, что касалось Трандуила: свои терзания, борьбу с Кольцом, потерю плоти. Лазурный вихрь впитывал видения мучений духа, парящего над Амон Ланк, раскаяние в убийстве королевы, страдания владыки Дол Гулдура и ночи, полные любви. Манвэ увидел, как Майрон принял смерть, не защищаясь, боясь поранить сына Трандуила. Он видел, как король держал в руках безжизненное тело, как пел он песнь тоски, как сохранил стрелу. Увидев всё вплоть до этой встречи, Манвэ вновь скользнул на трон и принял прежний облик. Синие глаза были полны изумления, владыка Валинора долго молчал, обдумывая увиденное. Наконец, он обратился к майа:
– Я вижу, что король тебя любил… Но любит ли сейчас? Вдруг ты украл его любовь, используя прелестный облик и сладкий голос, как умел? Ты пел ему, коварный Майрон, и улыбался… Кто устоял бы? В твоей любви сомнений нет. Я удивлён… Ты полюбил мужчину… мне это странно, но странно более, что полюбил. Ты насмехался над любовью и вот ты пал к её ногам… Ответь… король страдает от разлуки?
– Страдает. Я даже опасался, что он погибнет от тоски… Но Трандуил сильнее.
– Достойный выбор… – задумчиво ответил Манвэ взглядом и, погодя, добавил: – Твоё намерение отправиться в небытие, чтоб успокоить боль разлуки?
– Да. Сжалься, Манвэ! Теперь я – жалкое подобие того, кем был. Мои былые притязания не принесли мне счастья, я рад тому, что вся та алчность, снедавшая меня, растаяла в огне Ородруина. Нет ничего: ни гордости, ни жажды власти, как нет надежды, только боль… Что ты ответишь? Явишь милость?
Манвэ долго молчал в раздумьях и, наконец, ответил взглядом:
– Ответ дам завтра, Майрон.
На следующий день майа смиренно ждал ответа под взглядом Манвэ. Тот сидел на троне и лукаво улыбался. Взгляд синих глаз сказал:
– Я обратился к Эру за советом.
Манвэ величественно встал и начал медленно спускаться по ступеням. Тишину зала нарушил его звучный голос:
– Великий Эру милостив безмерно. Он любит всех своих созданий. Ты сбился с истинной дороги, но ты раскаялся. А главное – ты любишь, это свято. Эру велел мне даровать тебе возможность вновь обрести телесный облик. Но есть условие… Сейчас ты будешь безобразен, таким вернёшься к Трандуилу. И если короля ты обольстил прекрасным обликом и пением, то в нынешнем обличье, лишённый голоса певца, ты не получишь его сердце. Лишь стоит Трандуилу брезгливо отшатнуться от тебя, когда узнает, кто ты, всё будет кончено. Останешься таким навечно. Вернуться и просить, о чём просил вчера, ты сможешь вновь. Но если Трандуил не испытает отвращения и примет то, что ты такой, его любовь вернёт тебе былую прелесть. И не иначе. Ты понял, Майрон? Уловки брось! Другой возможности не будет, поэтому используй эту и докажи, что милость Эру не напрасна.
Вдруг Манвэ обернулся ветром и с невероятной скоростью закружил вокруг Майрона, увлекая его за собой. Кружась в лазурном вихре, дух ощутил, как тяжелеет, он чувствовал, что обретает тело. И вот в груди забилось сердце. Манвэ оставил нагого Майрона лежащим на полу, а сам, вернув телесный облик, встал перед ним. Майа боялся верить в произошедшее. Он открыл глаза и взглянул на собственные руки, ужасные, костистые, какими они были давным-давно. Майрон закрыл лицо руками и разрыдался, бормоча слова глубокой благодарности. Наконец, он поднял вверх лицо и встретился с синими глазами Манвэ – в них светилась ласка, а звучный голос произнёс.
– Я отпускаю тебя, Майрон. Сильнее ты не станешь, пока король не одарит тебя любовью и не излечит, а одарит иль нет… увидим.
С этими словами Манвэ протянул руку и помог майа подняться с пола. Тот поднял полные благодарности и слёз золотистые глаза на прекрасного владыку Валинора и снова прошептал:
– Благодарю.
Трандуил взял руку Майрона и, прижав её к своей щеке, закрыл глаза. Раздался тихий голос:
– Мой Трандуил, я опасался к тебе явиться. Я видел тебя издали, но не рискнул приблизиться, слабея с каждым днём…
Трандуил открыл глаза и удивлённо уставился на Майрона.
– Чего ты опасался?
Майрон вздохнул:
– Ведь Манвэ прав – я обольстил тебя. Не будь я так прекрасен и сладкоголос, мне не видать твоей любви во веки. Я думал, что узрев меня таким, ты отвернёшься. Мне так хотелось прикоснуться к тебе ещё хоть раз, вдохнуть твой запах! И я пошёл на хитрость…
– Но, Майрон!!! Эта хитрость чуть не лишила тебя жизни! Ты говоришь, что обольстил меня… хм… я размышлял об этом… Ты помнишь, как однажды мне сказал: «Когда бы мы ни встретились, исход был бы один – ты получил бы моё сердце», я то же самое могу сказать. Твой облик, сладкий голос – не весь ты, далеко не весь!
Пальцы короля ласково погладили Майрона по щеке, и тот, счастливо вздохнув, закрыл глаза. Трандуил позвал слугу и велел подать еду в свои покои. Слуга едва заметно улыбнулся, увидев, что больной пришёл в себя. Подали ужин, и король всех отпустил. Держа в руках тарелку, Трандуил вновь сел на край постели и молвил весело:
– Ты очень слаб, мой Майрон. Я покормлю тебя. Не возражай! Чего ты хочешь съесть?
Майрон любовался Трандуилом, его весёлым он не видел никогда. Он сквозь улыбку произнёс:
– Сам выбирай. Согласен даже мясо…
И улыбнулся. Когда остатки ужина убрали, явились эльфы, как обычно, обмыть больного и сменить постель. Сделав знак слуге, король ушёл в свою опочивальню, оставив Майрона заботам эльфов. Закончив омовение, надев просторную накидку и отпустив слугу, король вновь вышел к Майрону. Золото глаз искрилось счастьем. Эльфы, закончив туалет, ушли. Трандуил запер двери и вернулся к ложу. Он ласково взглянул на Майрона и прошептал: «Подвинься» Зашуршав, накидка соскользнула на пол. Король нырнул под покрывало и обнял дорогое тело. «Ты будешь прежним, Майрон, обещаю…» – прошептал Трандуил перед тем, как погрузиться в счастливый сон.
====== 20. В НИХ ЛИШЬ ЛЮБОВЬ ======
Солнечные лучи проникали сквозь редеющие кроны вековых деревьев, заставляя осенние листья светиться рубином и янтарём. Лёгкий ветерок шуршал в багряном ковре из опавшей листвы, шелестел среди ветвей, ласково нашёптывал что-то, перебирая сияющие в солнечных лучах медные локоны. Золотистые глаза были мечтательно полуприкрыты завесой тёмных ресниц, их взгляд был устремлён на ясное небо, лоскутом видневшееся меж верхушек крон. Майрон стоял, прислонившись спиной к необъятному стволу лесного исполина, запрокинув вверх голову, на алых чувственных устах играла лёгкая улыбка. Трандуил любовался прекрасной картиной и тоже улыбался.
Потребовалось немногим меньше года, чтобы облик Майрона вернул своё былое великолепие. Каждый вечер король сплетал вязь целительных заклинаний над телом, заметно меняющимся от недели к неделе. От раны не осталось и следа, и Майрон довольно быстро стал вставать с постели, не нуждаясь более в опеке эльфов. Сила короля, соединяясь с крепнущей день ото дня силой майа, наполняла измождённое безобразное тело юностью и красотой. Вскоре на лице, словно стёртом, подобно истлевшей от времени картине, стали проступать знакомые и такие любимые королём черты, что со временем становились всё отчётливее. Длинные бесцветные волосы постепенно возвращали свой цвет, уходя из бледно-золотистых в ослепительную медь, вновь обретая блеск и закручиваясь в крупные тяжёлые кольца.
Как только Майрон стал ходить, ему были отведены покои, что примыкали к покоям Трандуила. Но влюблённые всё равно бо́льшую часть времени проводили вместе либо у Майрона, либо у короля. Майрон купался в любви Трандуила. О таком счастье он и помыслить не смел – жить бок о бок с любимым, не таясь и не прячась. Мог ли он, в край ослабевший, одинокий, безобразный, издалека наблюдая за гуляющим по лесу Трандуилом, вообразить, что его изумительно красивый король не только не отшатнётся от неприглядного вида возлюбленного, но и будет искать его близости? Как в тот вечер, когда Трандуил, опустившись на колени сидящего на стуле с высокой резной спинкой Майрона лицом к нему, обнял уже сильное, но всё еще далёкое от прежнего совершенства тело, и, прижавшись щекой к щеке майа и закрыв глаза, зашептал врачующие вереницы слов. Майрон обвил тонкий стан любимого и ещё крепче прижал его к себе. Закончив шептать, Трандуил вздохнул и, чуть отстранившись, взглянул в золотистые глаза и улыбнулся. Вдруг, совершенно неожиданно для Майрона, король приник губами к его устам. Невесомая нежность поцелуя Трандуила быстро уступила место нетерпению страстного желания.
Сплетаясь с возлюбленным языком в глубоком поцелуе и руками в тесном объятии, король тихонько постанывал, призывая Майрона к близости. Тот, едва сдерживаясь и переводя дыхание, взмолился, зарывшись лицом в мягкие благоухающие пряди: «Что ты делаешь со мной, любимый! Я думать о таком не смею, пока не стану мил твоим глазам!» Трандуил прошептал в ответ: «Ты мне мил в любом обличье, я узнаю́ твои объятия, твой вкус, твой запах… Ты мне желанен и такой. Настанет день, ты станешь прежним, но нам его не нужно ждать, чтобы творить любовь… Мой Майрон…»
Жаркое дыхание короля опаляло кожу Майрона, а его руки настойчиво скользнули под одежду. Трандуил вновь заглянул в лицо майа, и тот увидел, как в любимых глазах все грани голубоватого хрусталя сверкают любовью сквозь пелену желания, словно рассветные лучи сквозь утреннюю дымку. Взгляд короля лишил Майрона остатков сомнений, и он, со стоном прижав к себе Трандуила и слившись с ним в страстном поцелуе, встал со стула и понёс свою драгоценную ношу к ложу. «Прошу, закрой глаза, любимый!» – прошептал Майрон, снимая с себя последние покровы одежды и не отводя взгляда от сияющих нежностью глаз короля, раскинувшегося на ложе в ожидании ласки. «Ничто не станет для меня причиной, чтоб не смотреть на то, что я люблю», – прошептал в ответ Трандуил. Вскоре мелодия любви наполнила покои лесного короля.
– На что ты смотришь, Майрон? – спросил Трандуил, приблизившись к возлюбленному.
Улыбка алых губ стала чуть шире. Волшебный голос произнёс мечтательно:
– Еще немного, и небо обретёт цвет твоих глаз, когда свежевыпавший снег наполнит воздух искрами, а солнце скроет жар за серебристой пеленой. Снег мягко замерцает золотом в его лучах… как твои волосы… мой Трандуил…
Майрон перевёл влюблённый взгляд на короля. Тот, сверкнув кольцом на мизинце, поправил медный локон, брошенный игривым ветерком на любимое лицо, и прошептал:
– Так говорил мой сын…
– Он любит, – немного помолчав, ответил Майрон и вновь устремил свой взор вверх. – Тебя все любят, оттого и не судят нас, делящих одно ложе. Ведь ты не думаешь, что это неизвестно?
Золотистые глаза заискрились весельем.
Король рассмеялся:
– Конечно, это всем известно. Но во взглядах, устремлённых на тебя и на меня, я не видал насмешки или осуждения. Лишь восхищение. Ты восхищаешь эльфов, Аннатар… Всегда…
Последние слова король прошептал и приник к устам повернувшегося к нему Майрона. Тот крепко обнял Трандуила, вдыхая его запах, в который раз благодаря в душе́ за этот дар.
Видя, как меняется его собственный облик, и, наслаждаясь вниманием возлюбленного, майа не уставал мысленно благодарить Отца, так щедро одарившего его, сбившегося с пути мятежного сына, невзирая на все его преступления. Майрон переменился, но совсем иным не стал. Спесь и гордость в нём заметно поубавились, исчезла жажда власти, но некоторое неистребимое чувство превосходства и собственного величия осталось, что, однако, отнюдь не портило его. Напротив, возможно, именно это обстоятельство помогло тому, что народ Трандуила принял как самого незнакомца, так и то, что он стал избранником их короля. Истину о Майроне в Средиземье знали лишь трое: король, его сын и сам майа. Эльфы, кто мог знать Майрона по былым деяниям, уплыли за море после войны Кольца. Теперь влюблённые не опасались разоблачения или огласки. Майа много времени проводил в мастерских, вновь занимаясь тем, что некогда ему было так любо, охотно обучая своим искусствам эльфов, не прибегая к обольщению. Прекрасный и сладкоголосый Майрон дарил своё очарование лишь избранному эльфу – королю. А тот лучился счастьем, сияя, словно солнце.
Однажды вечером, проведя весь день за работой, Майрон нашёл своего короля за чтением в его покоях.
– Ты создал новое творение, что вновь сведёт людей с ума? – с улыбкой молвил Трандуил и, отложив книгу, взглянул на Майрона. Тот загадочно улыбался.
– Ты прав… Я создал нечто… для нас… – мягким голосом ответил Майрон и, приблизившись к королю, опустился к его ногам и взял его руку в свои.
Продолжая загадочно улыбаться, он огладил руку короля, и тот ощутил в своей руке предмет. Опустив взгляд, король вздрогнул: на мизинце его руки, лежащей поверх серебристой ткани длинного роскошного одеяния, сверкало камнем кольцо – одним из тех, что Наугрим вернули Трандуилу.
– Кольцо… – ошеломлённо прошептал король, чуть побледнев.
– Нет… ко́льца, – прошептал в ответ Майрон, накрывая руку Трандуила своей. На мизинце прекрасной белоснежной руки сверкало камнем точно такое же кольцо.
– А… эти кольца… Майрон… что в них?.. – спросил король с опаской.
– В них лишь любовь, мой Трандуил… – голосом, идущим из самой глубины, промолвил майа. Золотистый взгляд сиял нежностью.
Король провёл рукой по медным волосам, стянутым в хвост, чтобы не мешали в работе, и, зашуршав одеждой, скользнул из кресла на пол к Майрону.
– Мне по душе такие кольца, – пробормотал король между поцелуями. – Мой Майрон…
Порыв ветра взметнул волосы Трандуила и, сорвав с деревьев листья, понёс их за собой в задорном вихре. В этот миг Майрон вспомнил картину из прошлой ночи, как эти шёлковые пряди так же взметнулись, когда король, до этого плавно двигавшийся вверх-вниз на бёдрах лежащего на спине возлюбленного, вдруг изогнулся и, запрокинув голову, негромко вскрикнул. Одно из драгоценных мгновений, что Майрон бережно складывал в шкатулку своей памяти. Он нехотя разомкнул руки, отпуская Трандуила из своих объятий. День пошёл на убыль, и влюблённые поспешили домой.
– Что ты придумал в этот раз? – весело спросил король, стоя спиной к двери и просматривая лежащие на столе свитки. Он ощутил, что в комнату вошли. Решив, что это Майрон, король игриво обратился к нему, но Майрон не ответил.
Трандуил обернулся и замер: перед ним был одетый в дорожное платье Леголас и широко улыбался, в глазах стояли слёзы. Он уже несколько минут стоял в дверях, любуясь королём. Принц оглаживал взглядом тонкий стан отца, облачённый в длинное тёмное одеяние, напоминающее сумеречное небо, и мерцающие поверх него светлые пряди волос. «Лунный свет на глади моря ночью», – подумалось принцу при взгляде на отцовские волосы, струящиеся поверх тёмной ткани. Король коротко вздохнул и раскрыл свои объятия сыну. Два эльфа обнялись и долго так стояли, истосковавшись друг по другу за несколько десятков лет разлуки.
Гораздо позже, когда восторг от первой встречи минул, а вопросы почти иссякли, отец и сын сидели в креслах, где много лет назад принц объяснялся с Трандуилом, и смаковали рубиновое вино, так любимое королём.
– Отец, я отправляюсь в Аман. Меня так манит море! Корабль готов к отплытию, но я не мог уплыть, не попрощавшись. Я так хотел тебя увидеть и обнять! И этот долгий путь проделал я за этим. Я вижу, ты сияешь счастьем. Не помню, чтоб ты был таким. Ты так прекрасен, что сердце ноет, – с улыбкой проговорил Леголас. – Я собирался звать тебя с собою, но вижу, твоё сердце здесь?
– Да, сын. Я счастлив. Я любим взаимно. И сердце моё здесь. Ты прав.
Глаза Леголаса сияли, он улыбался и никак не смел задать вопрос, что вертелся у него на языке – кем Трандуил любим взаимно. Принц опустил глаза и вдруг заметил блеснувший камень на руке отца.
– Это кольцо мне не знакомо, – промолвил Леголас, разглядывая перстень. – Какая тонкая работа! Искусный мастер. Равных нет. Откуда это диво?
– Подарок, сын, – улыбнулся в ответ король. – А мастера увидишь. Я провожу тебя к нему. Когда захочешь.
– Сейчас и проводи! – с готовностью ответил принц и встал из кресла.
Следуя за отцом, стараясь не наступить на длинный подол его наряда, Леголас сгорал от любопытства. Он несказанно удивился тому, как недалеко пришлось идти. В галерее Трандуил остановился у дверей, что вели в соседние покои. Он тихо стукнул в дверь и отворил её. С улыбкой глядя на сына, король кивнул, приглашая войти. Принц двинулся вперёд, но за порогом оглянулся, видя, что отец не собирается входить. Он вопросительно взглянул на Трандуила – тот улыбнулся и закрыл за принцем дверь.
В просторной комнате спиной к двери стоял мужчина, высокий, статный. Он что-то изучал, склонившись над столом, и Леголас лишь видел его наряд – вишнёвый бархат, струящийся до пола, да стройный стан. Мужчина распрямился – принц обомлел, увидев пламенные кудри, что водопадом покрывали спину. Мужчина повернулся, и Леголас почувствовал, как дрогнули колени. Перед принцем стоял тот, кого он погубил в далёком прошлом, живой, прекрасный, юный. Леголасу показалось, что это – сон. Он стоял, не в силах шевельнуться или произнести хоть звук. «Мне лгут мои глаза! Возможно, я устал с дороги, или вино тому виной, что мне привиделось…» Но вдруг видение улыбнулось. Принцу стало дурно – точно такой улыбкой Саурон одарил его перед тем, как принять смерть от его руки.
Раздался голос:
– Присядь скорее, принц. Ты бел, как полотно.
«Я знаю этот голос! Мне, в самом деле, дурно. Я либо сплю, либо теряю свой рассудок…» Леголас пошатнулся, но сильная рука подхватила его, не дав упасть. Он опустился в кресло, в глазах стоял туман, в ушах звенело. Принц сжал руками голову и стиснул веки, силясь прийти в себя. Он глубоко вздохнул и открыл глаза, тут же упёршись взглядом в вишневый бархат. Хозяин комнаты сидел в двух шагах – напротив, в кресле. Взгляд Леголаса несмело скользил вверх, выхватывая подробности: редкой красоты руки, лежащие на подлокотниках кресла, на мизинце одной из них сверкнуло камнем точно такое же кольцо, как у отца. «Так, значит, это – мастер, создавший чу́дное творение… два… два творения… Ну, хоть не призрак!» – с облегчением подумал принц, продолжая скользить взглядом: вот стройный стан, величественные плечи… шея белоснежная… красивый гладкий подбородок… улыбка… Знакомая улыбка!
Взгляд Леголаса метнулся к глазам мужчины и потрясённо замер, ослеплённый. На него из-под длинных тёмных ресниц смотрели золотистые глаза. Смотрели ласково, задорно. Позабыв о приличиях, принц уставился на мужчину, жадно изучая черты его изумительного лица. Ему казалось, что это происходит не наяву. Принц прекрасно помнил это лицо, так сильно впечатлившее его когда-то. Он изучал его, как изучал бы нарисованный портрет иль изваяние. Он всё ещё не верил, что это – явь. Теперь принц рассматривал волосы. «Да, волосы его, только причёсаны иначе – свободно ниспадают по плечам», – думал принц, словно сопоставляя «картину» с тем, что помнил.
– Ты потрясён, я вижу, – наконец, произнёс Майрон, прерывая неловкое молчание. – Да, это я, твои глаза не лгут.
Улыбка не покидала алых уст. Волшебный голос вывел Леголаса из оцепенения, и он, наконец, поверил в то, что видит. Голосом, севшим от потрясения, принц пробормотал:
– Но… если… это… ты… Как это может быть?
Улыбка Майрона стала шире, и он коротко поведал принцу о даре Эру.
Принц слушал и дивился. Он всё не мог поверить, что говорит с любовником отца, с тем, кто тайком встречался с королём в заброшенных чертогах, с тем, кто создал Кольцо и развязал войну, с тем, кто известен был как «Саурон».
Майрон закончил рассказ и замолчал. Он больше не улыбался, но глаза по-прежнему смотрели ласково, а Леголасу было не по себе.
Неожиданно для себя принц произнёс:
– Отчего твой взгляд так ласков? По глупости своей я выстрелил в тебя, чуть не убив отца при этом. Он чуть не умер от тоски. А ты лишился жизни тела. И я был тем, кто приложил все силы, чтобы твоё Кольцо почило в пламени Ородруина. Я не дивился бы тому, что ты меня возненавидел. Но ты глядишь так ласково, что мне… не по себе…
Майрон улыбнулся и ответил:
– Мой принц, неужто ты не понимаешь? Ты дорог королю, а значит, дорог мне. О! Как ты отшатнулся! Я думаю, мне нет нужды рассказывать, что я люблю его. Ты это знаешь. Вижу – знаешь. Ведь ты подслушивал за дверью там, в тёмном зале, ты слышал всё… Как мило ты сейчас зарделся! Я знал, что ты бывал там, но принял всё за любопытство. Король не знал, а я молчал, чтоб вас не ссорить. Ты ждал, что я тебя возненавижу? Да я не смог бы! Раньше б смог, пока не встретил Трандуила… Ты – его сын, тебя он любит, а это свято для меня.
Леголаса разрывали на части стыд, вина и благодарность за несказанное облегчение ноши, что камнем лежала на его сердце с того самого дня. Лишь теперь он понял, почему Саурон ничуть не удивился, увидев его в зале тем утром, он даже улыбнулся ему тогда. Он знал о принце, слушавшем за дверью. Кроме того, Саурон, видимо, думал, что принц прицелился из страха, а тот решил его убить… Леголас вновь заговорил:
– Я должен попросить прощения?
Майрон ответил просто:
– Нет. Я понимаю твой поступок. И даже… благодарен за него. Твоей рукой распорядился Эру, чтоб преподать урок мне. А я в учении всегда был лучшим. По крайней мере, так говорил мне Ауле. Урок особо ценный я усвоил. И будь уверен – навсегда. Там, в зале, я видел горе Трандуила, а позже знал, как он страдал. Тому виной был я, не ты. Так будь спокоен, Леголас, я не в обиде.
