Текст книги "После триумфа. В бегах (СИ)"

Автор книги: Erin_creates

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Конечно.

– Значит, решено.

Послышался стук ботинок о мраморный пол, а затем дверь открылась. В проеме показался дядя Миша. Увидев Антонина, он поспешил прикрыть дверь, после чего обнял мальчика за плечо и отвел чуть подальше по коридору.

– Опять подслушивал? Ты же знаешь, как это бесит твоего отца, – на губах дяди расплылась мягкая улыбка.

– Ты что, уезжаешь? – на выдохе спросил Антонин.

– Рано или поздно это должно было случиться. Мне нужно найти свое место в жизни. Увы, оно не здесь.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжал! Ты нужен мне! Только ты меня понимаешь.

– Антон, когда-нибудь ты станешь достаточно взрослым, чтобы самому решать свою судьбу. Главное, не профукай шанс, когда он подвернется.

Это была первая в его жизни потеря. И, пожалуй, самая болезненная. Больше дядю Мишу он никогда не видел. Он пытался выяснить у отца, где тот мог обосноваться, но отец лишь пожимал плечами, будто его это совершенно не волновало (а, может, так и было?), и тут же менял тему разговора. Антонин пообещал себе, что обязательно найдет дядю, когда вырастет. Но не сложилось.

Знакомство с Томом Риддлом, вступление в ряды Пожирателей Смерти, побег в Англию, а вскоре Первая магическая… и Азкабан. Жернова перемен начали движение так внезапно и стремительно, что он не успел осознать, как та жизнь, о которой он мечтал, утекла сквозь пальцы.

Что теперь? Ему сорок шесть – для волшебника идеальный возраст, он достаточно опытен, чтобы творить удивительные вещи, но еще достаточно молод, чтобы на все задуманное хватало сил. Вот только возможностей уже нет. Он сам перекрыл себе все пути на нормальную жизнь. Своими же руками затащил себя в ад.

Прости, дядя Миша, я все-таки профукал свой шанс.

Антонин тряхнул головой, сгоняя задумчивость. Уже почти стемнело. Он положил рыбу на отрез березовой коры и поднялся на ноги. Кажется, прошло около получаса с тех пор, как он ушел рыбачить. Она не звала на помощь, значит, все хорошо. Или же все совсем плохо.

Он не стал брать девчонку с собой, чтобы, находясь подальше от ее многогранного взгляда, все проанализировать. Вот только чем дальше он уходил, тем больше назойливых мыслей о ней атаковали его сознание. Тот факт, что эта маленькая грязнокровка заняла важное место в его сердце, теперь неоспорим. Да, это ужасно и дико бесит, но бороться с возникшей между ними магической связью, да еще такой мощной, – дело, обреченное на провал.

А вдруг с ней что-нибудь случилось? Когда он был совсем рядом с местом ночлега, то уже практически перешел на бег. Он смог расслабиться, вырвавшись из сковывающих его пут волнения за грязнокровку, лишь когда вышел на поляну и увидел там, у деревьев сидящую около костра Гермиону. Антонин облегченно вздохнул и замер на несколько секунд, чтобы прийти в себя. Грязнокровка не должна подумать, что он переживал за нее.

Гриффиндорка пристально вгляделась в кромку леса. В тени деревьев, куда слабо пробивался лунный свет, она увидела мужской силуэт. Почти сразу она узнала в нем Долохова – закрепленный на его ремне факел помог ей в этом.

Через минуту он уже плюхнулся рядом на пенек и положил у костра пойманную рыбу.

– Отличный улов, – отметила Гермиона.

– Да, повезло. У тебя как? Ничего тут не случилось?

Едва беспокойство за девочку ушло, ностальгия по любимому дяде снова напомнила о себе короткими вспышками, поэтому он не обратил внимание на то, что ответ последовал не сразу, а лишь через несколько секунд.

– Нет, было спокойно.

***

Рассветная дымка начала медленно развеиваться. Роберт наблюдал за уходящими к противоположному концу поляны путниками, как вдруг тишину рассек ненавистный ему голос.

– Она поверила тебе?

– Похоже, что да, – не глядя на собеседницу, ответил юноша.

– «Похоже»? Ты что, не уверен? Это было простое задание – втереться к ней в доверие и привести их, куда нужно.

– Видимо, не слишком простое, раз ты не справилась, – ехидно заметил он.

– Ты забываешься, мальчишка, – прошипела Бетти, повернувшись к юноше.

– Она не легковерная дура. Эта девушка умная и рассудительная.

– Так будь более убедителен, – твердо проговорила собеседница. – Она нужна Ему. Такая светлая душа продлит нашу жизнь на годы.

Роберт мысленно поморщился, внешне же виду подавать не стал, опасаясь злить собеседницу.

– Знаешь, чего я понять никак не могу? – все же решился спросить парень после короткой паузы. – Неужели тебе и правда нравится такое существование? Ведь ты навсегда прикована к лесу.

Некоторое время Бетти молчала, и, если бы Роберт сейчас повернулся к ней, то увидел бы как ожесточилось и без того не слишком дружелюбное лицо девочки.

– Они хотели сжечь нас заживо, – ее голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Но Он спас нас, а дал возможность наказать их всех. Мы отомщены и до сих пор живы, а они уже давно сгнили в земле. – Губы Бетти изогнула улыбка. – Да. Я довольна тем, как все сложилось.

– Даже несмотря на то, что чтобы жили вы, должны пострадать ни в чем неповинные люди?

– Ты о себе что ли? – с усмешкой спросила Бетти.

Парень отвернулся, снова устремив взор к кромке леса, где среди деревьев уже скрылись Антонин и Гермиона.

– Нет. О таких, как эта девушка. Ведь она не имеет никакого отношения к тем, кто хотел избавиться от вас.

– Какой милый, жалостливый мальчик. Что ж ты не жалел тех девушек, которых похищал твой брат? Хоть кого-то ты отпустил? Или никто из них не доживал до того момента, как ты решался их освободить?

– Я раскаиваюсь в содеянном, ясно? – с жаром бросил Роберт.

– Однако готов пожертвовать еще одной невинной жизнью, чтобы спастись самому, да?

– Мне действительно жаль ее, но я просто хочу выбраться из этого места.

– Ты сможешь уйти, когда Он получит свое, – Бетти развернулась на месте и через плечо добавила: – Как стемнеет, мы отправим охотников. Не упусти момент.

– Не упущу, – сквозь зубы процедил Роберт.

Черта с два он лишится единственного шанса вернуться домой. Интересно, насколько сильно изменился его родной Орегон за это время?

***

Гермиона чувствовала себя просто ужасно. Совесть грызла ее монотонно и мучительно больно. Должна ли она рассказать Долохову о встрече с Робертом? Следует ли ей сказать ему о том, что, по словам нового знакомого, этот лес сможет покинуть лишь она?

Роберт такой же как она, жертва этого места, или враг? Было ли правдой сказанное им? Если нет – она подвергает себя и Долохова огромной опасности, скрывая возможно жизненно важную для них обоих информацию. А если он друг – то будет большой ошибкой рассказать все Пожирателю Смерти, который едва ли покорно примет уготованную ему участь. Да и ей он не позволит сбежать. Хотя…

Долохов уже неоднократно приятно удивлял ее. Он спас ее от приставаний егерей, хотя его это совершенно не касалось, и сам, несмотря на все возможности, не тронул ее. Сегодня Долохов как-то непроизвольно спрятал ее за свою спину, когда они говорили со Скабиором, который, очевидно, мог представлять для них опасность. Гермиона никак не прокомментировала это, когда они остались вдвоем, но отметила про себя этот жест.

Он доставал еду на двоих, обеспечивал укрытие на ночь для них обоих, укутывал ее своей мантией… Да, черт возьми, даже сейчас она в его кожаной куртке. И ей не пришлось просить ни о чем из этого, он просто делал.

В конце концов, что уж греха таить, без него она бы давно пропала в этом проклятом месте.

Роберта же она видит впервые, он ни одним своим поступком не дал ей понять, что он не враг. Были лишь слова и заверения. А Долохов действиями доказывал, что она, как минимум, небезразлична ему. Скрывать от него то, что произошло – подло.

Волею судьбы они оказались здесь вместе (и похоже, остались единственными, кто выжил). И они выберутся отсюда вместе (или, по крайней мере, попытаются).

– Антонин, я должна сказать тебе…

Опустившаяся на ее плечо рука Долохова заставила ее замолчать и напрячься, переведя встревоженный взгляд на мужчину.

– Что-то не так, – произнес Пожиратель.

Гермиона начала нервно осматриваться по сторонам. Ее внимание привлекли растущие чуть впереди елки, выстроившиеся в ряд словно войско, преграждавшее путь противнику. Деревья были настолько пушистыми и росли так тесно друг к другу, закрывая собой все пространство, что рассмотреть хоть что-нибудь по ту сторону хвойной стены было совершенно невозможно. Через колючие ветки даже солнечный свет почти не пробивался, делая эту часть леса особенно мрачной.

Но фокус внимания Долохова был направлен совсем в другую сторону.

– Этот вяз. Я точно помню, что делал на нем пометку. В этом самом месте. – Мужчина указал на стоящее метрах в трех от них дерево. – А теперь ее нет.

– Может ты перепутал, и это просто другое дерево?

– Черта с два. Видишь, как у него растут нижние ветки – строго симметрично. И сучки на них тоже симметричны. Толщина ствола, крона, корни, выходящие из земли – все один в один, как я помню. Не бывает таких совпадений.

– То есть ты хочешь сказать, что пометки исчезли? Но это же высечка на дереве… Как..?

– Лес как-то гуще стал, ты не заметила? – сосредоточенно осматриваясь, добавил Долохов. – Еще эти драккловы елки. Ни черта через них не видно. – Теперь Пожиратель смотрел на те самые деревья, которые ранее вызвали неприятные чувства у Гермионы. – Нужно обойти их и оценить обстановку.

Им пришлось пройти около пяти метров вдоль хвойной стены, пока они наконец-то не нашли небольшой зазор, через которой не без труда, но все же пробрались. Долохов шел первым, с кинжалом наголо. Когда они уже почти вышли из елочного лабиринта, мужчина вдруг остановился.

– Что такое? – спросила Гермиона ему в спину.

Долохов отошел чуть в сторону, девушка поравнялась с ним, и они оба уставились на высокие камни, стоящие в круг посреди небольшой поляны.

– Будь готова бежать, – тихо проговорил мужчина.

Сомнений не было – именно этих камней советовал избегать Скабиор. На гладкой поверхности было выбито что-то вроде рун, тонких, как паучьи лапы. Гриффиндорка изучала руническое письмо в Хогвартсе и достаточно легко читала его, но конкретно с этими рунами она никогда раньше не сталкивалась, поэтому понять, что было написано на камнях, не смогла.

Нарастающий шорох ветвей, внезапно разомкнувший объятия мертвой тишины, заставил Гермиону вздрогнуть. Было похоже будто кто-то двигался по направлению к ним из лесной чащи. Девушка рефлекторно обхватила руку Долохова чуть выше запястья, а Пожиратель сильнее сомкнул пальцы вокруг рукоятки своего холодного оружия. Томительное ожидание продлилось недолго – уже через несколько секунд на краю поляны показались знакомые им егеря – Митч и Скрэтч.

Вот только выглядели они, как в кошмаре Гермионы – черные омуты вместо глаз, неестественно скрюченные тела и резкие движения, будто у них были судороги. Дополнением к зловещей атмосфере, которую своим присутствием вызывали егеря, стала тьма, проглотившая рассвет в одно мгновение, погрузив лес в сумерки ночи.

– Беги, – выдохнул Долохов, подтолкнув ее к противоположному краю поляны.

И она побежала. Не оглядываясь. Не смотря по сторонам. Только вперед. Неважно куда. Лишь бы подальше от камней. Главное, не сбавлять темп. Она слышала, что егеря преследуют их.

Возможно, ей бы удалось сбежать, но она сделала то, что делать было категорически нельзя, потому что это лишь замедлило ее и усилило панику – Гермиона оглянулась, чтобы проверить, где Долохов. Ужас накрыл ее как лавина – его не было позади. Его не было нигде. Зато там был один из егерей – Митч. И он почти нагнал ее. Он сейчас схватит ее, и кошмар воплотится в реальность. Расстояние между ними было уже совсем ничтожным. А ветки деревьев, как во сне, тормозили ее, цепляясь за одежду и растрепавшиеся волосы.

– Гермиона, сюда! Скорее!

Роберт появился из ниоткуда в паре шагов от нее. Он указал вытянутой рукой вправо. Там было темно, как и везде. Однако у Гермионы не было времени думать – счет шел на секунды. И она резко свернула туда, куда направил ее мальчик.

Здесь лес был пореже и бежать было легче. Гриффиндорка подумала даже, что спаслась – преследующие ее шаги стихли. Она развернулась, чтобы оценить ситуацию – она ошиблась, егерь летел прямо на нее. В отчаянии она метнулась в сторону, сжалась и зажмурилась. И вдруг послышался всплеск воды.

Гермиона распахнула глаза и только теперь заметила расстилавшееся на несколько метров вперед болото. Неудивительно, что она не сразу увидела его – поверхность была покрыта плотным ковром из мха, лишь кое-где виднелась водная гладь, которая ввиду отсутствия лунного света почти не бликовала. Гриффиндорка стояла прямо на берегу, еще чуть-чуть и девушку ждала бы та же участь, что и ее преследователя. Подошел Роберт. Он с ухмылкой наблюдал, как топь поглощает не оказывающего сопротивления егеря.

– Почему он не пытается выбраться? – спросила Гермиона.

– Своего сознания у него уже нет. Оно погибло, когда Великий даритель забрал его жизненную энергию.

– Великий даритель? Кто это?

– О, не переживай, он тебя уже ждет. Сейчас познакомитесь.

И не успела Гермиона что-либо сообразить, как сильный удар в спину заставил ее почти влететь в болото. Если бы не небольшая коряга, торчащая над поверхностью воды, гриффиндорка вероятнее всего упала бы в топь всей передней частью тела. Но она смогла удержаться за палку и теперь стояла среди тины и мха по пояс. Болото не было глубоким, и Гермиона ногами чувствовала зыбкое дно. Она попыталась двинуться к берегу, но трясина твердо удерживала ее на месте.

– Чем сильнее сопротивляешься, тем быстрее оно засасывает, – произнес Роберт то, что Гермиона и без него знала. Двинуться, предприняв попытку выбраться – было рефлексом. Она замерла.

– Но дело, конечно, твое, – продолжил Роберт. – Может и лучше, чтобы это скорее закончилось.

***

На него надвигался Митч… или Скрэтч. Хрен их разберешь, одинаково необремененные интеллектом рожи и видок, как у пришибленных попрошаек с Лютного. Однако внезапно драккл знает откуда возникла новая угроза.

Как там это описывал егерь? «Непохожее ни на что знакомое». Ага, это вообще какая-то непонятная хрень. Луна появилась из-за облаков «как раз вовремя», чтобы позволить Антонину детально разглядеть всплывшее из тени худое нечто. Скелет, обтянутый кожей. Его бледно-зеленое туловище было совершенно безволосым, зато на нем то тут, то там красовались куски мха, тины, а кое-где вперемешку, и это напомнило Долохову еще одни слова егеря – болотная гниль. А затем и запах этой самой гнили ударил в нос. У уродца были непропорционально длинные конечности, о землю он опирался такими же слишком длинными пальцами с крупными когтями. Голова существа же напротив была по размерам вполне человеческая, а еще у него были нормальные, человеческие уши и совершенно обычный нос. Черт подери, у монстра даже губы были как у человека, что толкало Долохова на жуткие предположения.

Конечно, сначала он подумал, что это существо было какой-то неизвестной доселе мутацией мантикоры, но эти мысли вмиг развеялись, когда нечто посмотрело ему прямо в глаза.

Антонин часто охотился и сталкивался лицом к лицу с хищниками много раз, но сейчас, впервые за долгие годы, он внутренне содрогнулся. Этот взгляд не был ведом инстинктами, как у любого животного. Напротив, он был абсолютно осознанным. У Долохова не осталось сомнений, что это отвратительное существо когда-то было человеком.

Первым на него кинулся егерь, который, видимо, взамен потерянной воли, получил нехилый бонус в виде сверхсилы. Антонину с трудом удавалось отбиваться от противника, пытавшегося, помимо прочего, впиться в него зубами. А потом и монстр бросился в атаку. Существо сделано прыжок, и в этот момент Долохов не придумал ничего лучше, кроме как отшвырнуть от себя ничего не соображающего егеря прямо в лапы чудовища.

Пока монстр раздирал на куски добычу, у Антонина появилось несколько драгоценных секунд – он выхватил самодельный факел, закрепленный на поясе, затем достал из кармана брюк два камешка, которые специально приберег для выбивания искр. Отточенные движения – и искра охватила берестяную паклю, обмазанную смолой со внутренней стороны. Огонь привлек внимание монстра, но, очевидно, не сильно его порадовал – существо вскочило на задние лапы, встав в полный рост, и уставилось на то, в чем явно видело угрозу.

Пожиратель несколько раз рассек факелом воздух.

– Давай, хрен собачий. Станцуем.

Монстр сделал шаг навстречу Антонину, затем еще один. Готовый вступить в схватку, Долохов покрепче обхватил факел. Несколько секунд противники оценивали друг друга взглядами. И, к своему удивлению, в глазах существа Пожиратель увидел то, что обычно видел у остальных. Страх. Антонина Долохова боялись все. И это ощущение привычной обыденности придало ему уверенности. Конечно, уродца испугал не он, а огонь в его руках, но это не имело особого значения, ведь страх делает врага уязвимым, а значит у Антонина появилось преимущество.

– Ну же, урод, так и будешь стоять? – усмехнулся Пожиратель.

Еще пара секунд, глаза существа метались от лица Долохова к факелу. А потом монстр издал свирепый рык, опустился на четвереньки и…, резко бросился прочь с поляны.

Долохов выдохнул и осмотрелся в поисках кинжала, который выронил во время схватки с егерем. Он нашел его среди невысокой травы – металл поблескивал в лунном свете. Убрав оружие в ножны, Пожиратель глянул чуть дальше, туда, где лежал разодранный существом егерь. Нужно было убедиться, что тот не представляет опасности и, если необходимо, помочь ему отойти в мир иной.

Что за нах…?

Пожиратель опешил.

Тело егеря было разорвано на куски, конечности разбросаны в разные стороны – это зрелище тоже было для Долохова вполне обыденным, вот только то, что должно было быть руками, потемнело и приобрело странную текстуру. Это напоминало… отрубленные ветки.

Однако угрозой оно не казалось, а значит нечего терять тут время. Обдумать все можно и позже.

Сначала грязнокровка… Она где-то там, один на один с егерем, преследовавшим ее. Мужчина крепче сжал факел и рванул к кромке леса.

Только бы успеть.

***

Скабиор подошел к останкам того, что раньше было Скрэтчем, и, сев на корточки, стал наблюдать, как тот пытается собраться воедино, хаотично двигая оторванными конечностями, которые уже почти одеревенели.

– Кто бы мог подумать, что нас ждет такой конец, да? Ведь все так хорошо начиналось, – Скабиор усмехнулся своей нелепой шутке.

С того самого момента, как он стал работать на того человека, было ясно, что вся его жизнь пойдет по наклонной.

***

1969 год, Бристоль, Англия

– Я говорил Уиллису, что больше не буду давать отсрочек. Но он умолял меня не лишать его семью крова. У меня самого семья, поэтому я проявил сострадание и разрешил твоему мужу выполнить для меня работенку в счет долга. Но сегодня он так и не появился. Если ему плевать на вас, почему меня должно волновать, где вы будете жить? И, кстати, этот дом покроет лишь половину долга, даже меньше. Ты должна найти остальные деньги или отработать.

Себастиан отступил от двери, к которой прижимался ухом с того момента, как дома появились незваные гости, и мама сказала ему уйти в свою комнату. Отец сбежал. Что ж, вполне ожидаемо, хотя все равно больно. Но нечего распускать нюни, теперь о маме должен заботиться он на правах единственного мужчины в семье.

Мальчик распахнул дверь и тем самым обратил на себя внимание всех присутствующих.

– Я отработаю долг отца, – заявил он.

– Себастиан, иди в свою комнату! – прикрикнула мама.

Себастиан не смотрел на нее, продолжая сверлить сосредоточенным взглядом толстяка в блестящей синей мантии и изо всех сил стараясь, чтобы лицо отражало всю серьезность его намерений, но, судя по реакции мужчины, выглядело это не совсем так, как он ожидал.

– Тебе сколько лет, малыш? Шесть? Что ты можешь?

– Я быстро учусь. И мне почти десять. В следующем году я поеду в Хогвартс.

При упоминании Школы чародейства и волшебства, глаза толстяка странно прищурились.

– В Хогвартс, говоришь? – медленно произнес он. – Там учится много богатеньких деток, которые наверняка захотят пробовать что-то классное и модное, да?

Себастиан нахмурился, не понимая, что имеет в виду мужчина.

– За год я тебя обучу, и, может, начнешь приносить пользу, – размышлял толстяк. И после добавил: – Хорошо, я согласен. Но только учти, попытаешься отлынивать – будет хреново и тебе, и мамочке твоей.

– Прошу Вас, он еще ребенок. Не надо его в это вмешивать. Я сама отработаю!

Мама кинулась толстяку в ноги, но тот лишь с презрением отступил на два шага в сторону.

– Я уже принял решение, – твердым голосом отрезал толстяк. – Не надо выводить меня из себя. Я и так проявил по отношению к вашей семейке излишнюю благосклонность. Идем, парень, познакомишься с… коллегами, – лицо мужчины скривилось в мерзкую усмешку на последнем слове.

– Нет! Я не отпущу его! – женщина попыталась удержать сына за плечи.

– Все нормально, мам, я скоро вернусь домой, – попытался успокоить маму Себастиан, аккуратно высвобождаясь из ее рук.

– Вот видишь… мам. Все нормально, – передразнил толстяк, приобнимая мальчика за плечо, почти по-отечески.

Когда они вышли из дома, мужчина повернулся к мальчику и произнес:

– Кстати, тебе нужно придумать прозвище.

– Прозвище?

– Ага. В нашем деле настоящее имя лучше не использовать. Меньше проклятий словишь. Я – Дрейк. А вот он – Скрэтч.

Себастиан исподтишка кинул быстрый взгляд на мальчика, идущего чуть впереди них, и поморщился. Его прозвище ощущалось как кусочек ореховой скорлупы, случайно попавшей на зуб из не слишком аккуратно приготовленного салата.

– Придумай что-то яркое и запоминающееся. Только не приторное. Мы все-таки на теневой стороне.

Он пока не знал, какое прозвище возьмет, но был уверен, что оно будет начинаться на букву «С» – первую букву не только его, но и имени дедушки.

В прошлом году отец подарил Себастиану на день рождения запонки – их единственную семейную реликвию, доставшуюся от дедушки после его смерти. На каждой запонке была выгравирована первая буква имени дедушки Саймона. Себастиан восхищался этим человеком, который до последнего дня потом и кровью копил средства для семьи.

Отец был другим – он не копил, он тратил, а точнее, безбожно просрал все за игрой в кости и карты. Аллен давно вынес из дома все более-менее ценные вещи, которые можно было заложить.

Все, кроме запонок. Надо отдать ему должное – как бы ни было хреново, он никогда не трогал запонки. Наверное, потому что какие-то остатки совести в нем еще оставались. Впрочем, судя по всему, сегодня он растерял и эти крохи. Просто сбежал, как трус – заложив, а затем успешно проиграв дом и бросив семью на произвол судьбы.

Но он не будет, как отец. Он отработает долги, потом начнет копить, как дедушка. А когда накопит достаточно, они с мамой уедут из этого прогнившего городка и начнут новую жизнь, с чистого листа…

***

Скабиор с трудом поднялся на ноги. Управлять телом с каждым днем ставилось все сложнее. Он вскинул левую руку, кожа на которой уже стала темнеть.

На манжете красовалась серебряная запонка с буквой «С» в ее центре. Совсем скоро эта вещица перестанет иметь для него значение. Когда его тело полностью одеревенеет, сознание его покинет, и он станет полноценной частью леса.

А пока этого не случилось, у него есть одно дело. Имеет ли оно смысл? Может и нет. Но он не простит себе, если хотя бы не попытается.

Комментарий к Глава 4. Охотники

Всем привет! Надеюсь, вы скучали. Я по вам очень! Медленно, но верно возвращаюсь в привычное русло и очень надеюсь, что таких больших перерывов делать в будущем не придется.

Расскажите, как вам глава? Что думаете о истории Скабиора (она, кстати, еще не закончена). Как вам новые подробности детства Антонина?

И, конечно, поделитесь, что думаете по поводу развития отношений Тони и Герм.

Анонс:

а в следующей главе, которая будет финальной, вас ждет всё – жесть, милота, раскрытие всех тайн и интригующая концовка.

Всех обнимаю и жду ваших комментариев!

И увидимся под новым видео, которое совсем скоро выйдет в группе ВКонтакте.

========== Глава 5. Финал. Ч1. Ритуал ==========

1498 год

Берфорд, графство Оксфордшир, Англия

Начало смеркаться, когда пастор Дэвис устало опустился в кресло у окна с кружкой свежезаваренного чая с молоком. Каменная глыба проблем рухнула на него так внезапно, он совершенно не был готов к такому, переезжая сюда из столицы.

Отдельные ночные птички уже принялись насвистывать свои рулады, расположившись на растущей у дома яблоне. Мужчина вспомнил свои первые дни в этом тихом, уютном городке, ставшем для него глотком свежего воздуха. Во всех смыслах. Окруженный казавшимися бескрайними полями с одной стороны и лесом с другой, Берфорд и правда позволял полной грудью вдыхать чистейший воздух, с пряными нотками луговых цветов. А еще здесь было так спокойно и безмятежно – только природа и мило улыбающиеся трудолюбивые жители, – что после безумия суматошного Лондона казалось ему раем. Но первое впечатление оказалось обманчивым.

Заняв место недавно отошедшего к ангелам пастора Брэдли, Джон Дэвис вскоре понял, что за добродушными улыбками прихожан скрывается все то же, что он видел в Лондоне – зависть, презрение, ненависть. Впрочем, тут этого оказалось, пожалуй, даже больше, чем в столице. Смиренно выслушивающие утренние проповеди с благочестивыми лицами, жители этого маленького городка, где почти ничего не происходило, а заезжие путники из далеких городов были редкостью, умудрялись каждый день приносить новые сплетни и нашептывали ему тайны друзей и соседей, обвиняя их во всех смертных грехах.

Но особенно миряне Берфорда любили подозревать друг друга в богомерзком занятии черной магией. И хотя убедительных доказательств этому они привести не могли, с рвением истинных защитников веры чуть ли не каждый день кто-то приходил к пастору с новыми домыслами. Жена Пола Гастингса видела, как соседка «варит ведьмовское зелье», на деле оказавшееся успокаивающей мятной настойкой. Брэд Барлоу был уверен, что жена его друга Мартина Гиблоса ведьма лишь потому, что она, будучи ровесницей его жены, выглядела лет на десять моложе ее, и «тут явно без договора с Сатаной не обошлось». Мириам Джордан не сомневалась, что дочка кузнеца ведьма, ведь она, повзрослев, стала «слишком красивой», чем возбуждала интерес у ее мужа, «богобоязненного христианина, который никогда в своей жизни не посмел бы возжелать другой женщины, кроме жены своей», и всему виной «без сомнения любовный приворот».

Когда Джон Дэвис только приехал в город, на него почти сразу обрушился этот поток взаимных обвинений, но, вопреки надеждам местных жителей, новый пастор не стал с радостью подхватывать и раскручивать до масштабов катастрофы эти наговоры, в отличие от своего предшественника, при поддержке которого горожане сожгли четырех женщин, своих соседок, обвиненных в колдовстве. Будучи безусловно глубоко верующим человеком, Джон, тем не менее, не поддерживал идей Святой инквизиции. Конечно, он верил в существование бесов и ведьм, ими ведомых, и понимал, что и с теми, и с другими нужно бороться, но методы, которыми Церковь добивались признаний в колдовстве, пастор считал совершенно бесчеловечными и, к тому же, малоэффективными в борьбе с истинными слугами Сатаны, которые, Джон был убежден, достаточно умны, чтобы скрывать свою гнилую сущность. Иными словами, в отличие от других знакомых ему церковников, пастор Дэвис не разделял уверенности, что в кострах Инквизиции горят настоящие ведьмы, больше склоняясь к предположению, что именно с подачи слуг Люцифера огонь и разгорается то тут, то там, уничтожая ни в чем неповинных людей.

Поэтому он всегда с огромной долей скептицизма относился к подозрениям горожан, которым до недавного времени действительно находилось объяснение, никак не связанное с колдовством. Но около полугода назад в Берфорде начало происходить то, что невольно заставило пастора с большей настороженностью выслушивать все слухи и новости, распространяемые в городке.

Началось все с исчезновения маленькой Люси Соммерс – дочери школьного учителя. Она ушла собирать ягоды и не вернулась домой. Ее искали несколько часов, но, кроме брошенной на опушке корзинки с земляникой, ничего не нашли. Не успели они оплакать малышку, как пропал сын мясника Брэндон. Мальчик пошел за дровами и больше его никто не видел. А вскоре как сквозь землю провалились еще двое детей – близнецы Мэри и Джордж Уилтширы.

Конечно, поначалу все подумали о диком звере, который выбрался из глухой чащи в поисках еды, и детям просто не повезло оказаться на его пути: хищник утащил добычу в свою нору, поэтому жертв найти и не смогли. Так думали и охотники, отправившиеся в лесные дебри с целью убить опасного зверя и забрать из его логова тела, чтобы похоронить их по-христиански. Охотники блуждали по лесу почти трое суток, а когда вернулись, рассказали то, что тут же стало «настоящей причиной исчезновения детей», упав на благодатную почву.

В первый день обследования леса они нашли непонятные знаки на деревьях, «явно дьявольского происхождения», а позже вышли на поляну, посреди которой в круг стояли камни, около полуметра высотой, и на них были высечены похожие символы. Ни зверя, ни тел найти не удалось, но это, казалось, уже никого не волновано. Горожане укрепились в мысли, что всему виной ведьмы, и оставалось только понять, кто же из их соседей или жителей близлежащих городов, периодически посещающих Берфорд с целью обмена и торговли, служит Сатане.

– Пожалуйста, успокойтесь, люди, – пытался тогда усмирить разбушевавшихся прихожан пастор Дэвис. Но его, казалось, никто не слушал. Миряне бросались взаимными обвинениями, стараясь перекричать друг друга.

Когда ситуация накалилась донельзя, пастор не выдержал. Он взял первое, что попалось под руку – глиняное блюдце для пожертвований – и швырнул его на пол в проход между рядами. Соприкоснувшись с камнем, утварь разлетелась на мелкие кусочки с характерным звуком. И это подействовало. Наступила тишина. Взгляд каждого из прихожан переместился от осколков блюдца к месту у алтаря, где стоял пастор.

– Посмотрите на себя. Что вы устроили в храме Божьем? И после этого вы называете себя христианами? – говорил Джон.

Кто-то смиренно опускал взор, но некоторые были слишком охвачены гневом.

– Не пытайся пристыдить нас, Джон, – поднявшись со скамьи, с вызовом бросил Майкл Питерс, негласный лидер общины. – Твое бездействие ранее – одна из причин того, что сейчас происходит. Не станешь же ты отрицать, что мы, благочестивые люди Берфорда, предупреждали тебя? Пастор Брэдли, да упокой Господь его душу, всегда прислушивался к опасениям, высказанным его паствой. И сейчас мы пожинаем плоды твоего неверия.