Текст книги "После триумфа. В бегах (СИ)"

Автор книги: Erin_creates

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

В его улыбке Гермиона видела лишь издевку. И это разозлило ее по-настоящему. А Долохов явно смаковал ту обиду, которая, она была уверена, отразилась на ее лице.

– Может, конечно, я иногда чересчур напориста и близко к сердцу принимаю многие вещи, – не желая сдаваться, продолжила она, – но… мне нечего стыдиться, потому что моя совесть чиста. Я знаю, что борюсь за то, за что действительно нужно бороться. За мир, за добро. А что насчет Вас? – гриффиндорская бесшабашность, сидящая глубоко в ней, в очередной раз дала о себе знать, как только Гермиона вспомнила о несчастных, пострадавших от рук Пожирателей, и самого Долохова. – Вы пытали и убивали невинных людей. Не только взрослых, но и детей. Совсем маленьких детей. У Вас нет права упрекать меня в чем-то. Это Вам должно быть стыдно. За все, что вы совершили.

Сказала и тут же пожалела. Но было уже поздно.

Гермиона сама не понимала, что на нее нашло. Казалось, ей просто нужно было скинуть с себя весь тот стресс, который накапливался за эти долгие месяцы странствий. Вероятно, это груз оказался слишком неподъёмным для ее хрупких плеч. Из-за Волдеморта и его приспешников она вынуждена была попрощаться с родителями, вся ее жизнь развалилась всего за пару минут. И Долохов пусть и не прямо, но тоже виноват в ее бедах.

Девушка обратила внимание, как напряглась нижняя челюсть Пожирателя, похоже, он очень сильно стиснул зубы. Конечно, она перегнула палку. Ну почему, почему так сложно было просто промолчать, просто не вступать с этим безжалостным убийцей в словесную перепалку? Теперь он точно что-то сделает с ней.

Каждый нерв в теле девушки сейчас был предельно натянут. Она готовилась рвануть прочь, как только Долохов сделает шаг к ней. Но он почему-то медлил, продолжая сверлить ее многогранным, переливающимся разными эмоциями взором. В какой-то момент его руки сжались в кулаки.

– Ты вроде куда-то собиралась, грязнокровка? – сквозь зубы проговорил Долохов, снова кивнув в сторону кустов. – Вот и иди… Пока у меня внезапно не появились интересные идеи касательно маленькой надоедливой девчонки.

Гермиона ожидала чего угодно, но только не этого. Тот, кого она считала безумцем, фанатиком и ненавистником всего немагического, просто спустил все на тормозах. Да что с ним такое? Неужели ее ценность, как заложницы, настолько велика? Верилось с трудом. Или у Долохова какие-то особые планы на нее… Или, может, особый приказ? Пугающие предположения стали роиться в голове у девушки, и Гермионе стало не по себе.

Стараясь не замечать вспыхнувший с новой силой страх, который сдавливал все внутри будто тисками, Гермиона медленно прошла мимо мужчины, скосив глаза в его сторону, и вскоре скрылась за кустарником.

***

Цепким взглядом Антонин окидывал окрестности. Все казалось таким спокойным, но он нутром чувствовал, что это просто затишье перед бурей. Тем более учитывая, как он оказался в этом месте…. Что-то заманило его сюда. Притом, это что-то очень могущественное, он абсолютно не мог противиться тому зову…

Пока они шли в поисках места для привала, Антонин то тут, то там замечал какое-то едва уловимое движение среди деревьев. Кто-то следил за ними. И это явно были не животные: те бы уже давно напали, скорее всего, ночью. Это было что-то другое. Казалось, сам лес был будто живой.

Да, они наверняка были тут не единственными разумными существами, и это поистине пугало, ведь здесь у них нет магии, а значит, защититься в критический момент (когда это нечто захочет напасть) им будет нечем.

– Я бы не советовал тебе делать этого, грязнокровка, – боковым зрением Антонин увидел, как девушка, выйдя из-за кустов, сделала несколько неуверенных шагов прочь от него.

Остановилась и замерла.

– Одна в этом проклятом лесу ты не протянешь и пары дней, – добавил Долохов, развернувшись к Гермионе. Она стояла спиной к нему, вероятно, раздумывая, что ей делать дальше. – Тут скорее всего полно… хищников. Они быстро расправятся с тобой, и косточек не оставят. Но даже если тебе повезет, и ты не встретишься с ними, ты просто заблудишься и умрешь… От голода или холода…

Но, скорее всего, от того, что заманило их в это гиблое место.

С минуту она неподвижно стояла, все еще спиной к нему, похоже, не желая расставаться с надеждой на побег. А затем она мучительно медленно развернулась и все же двинулась навстречу мужчине.

Девушка обреченно взглянула ему в глаза, когда подошла совсем близко. Долохов посмотрел на нее в ответ. Он сообразил, чего опасалась маленькая грязнокровка. Надо признать, ему самому порывы этих недоносков-егерей были омерзительны, но бросаться на помощь какой-то грязнокровке он тоже не собирался – это выглядело бы крайне подозрительно, будто бы ему не все равно…

Впрочем, ему и правда, по какой-то необъяснимой причине было не все равно… Воспоминания невольно всплыли из глубин сознания.

Отдел тайн, где он впервые увидел девчонку…

Маггловское кафе, где она сражалась свирепо, будто львица…

Такая яркая, такая страстная. Почему его так тянет к этой девчонке? С ним что-то происходит. Что-то неправильное. Которое кажется таким правильным. Черт. Может она каким-то образом сумела наложить любовное заклятье? Нет. Точно нет. Он слишком опытный маг, чтобы совсем не ощутить подобное вмешательство. С другой стороны, если вспомнить историю…. И более опытные попадались на этот крючок, если заклятье было наложено достаточно умело.

Антонин снова посмотрел на девушку, но, поймав в медовых глазах тревогу, отбросил идею с любовной магией. Этот маленький кроткий котенок, стоящий сейчас перед ним, явно не был способен на такую неоднозначную вещь, как наложение любовного дурмана. Тут должен быть особый склад характера. Эта совершеннейшая невинность не готова к таким заклятьям. Просто не сможет решиться.

Невинность… Да. Она определенно еще невинна. Поэтому так остро реагирует на слабые заигрывания этих кретинов. Пока слабые… Но Антонин прекрасно понимал, что, если они задержатся тут подольше, егеря захотят испробовать ее на вкус. Если уж она его привлекает, то этих озабоченных и подавно.

– Тебе нечего бояться, – произнес, наконец, Долохов, абсолютно не веря в собственные слова. – Ты – заложница, и чтобы план сработал, нужно чтобы ты была живой и здоровой. Никто из них не тронет тебя по-серьезному. Эти дебилы просто дразнятся. От злости.

– Злости? – девушка нахмурилась, однако тревога никуда не исчезла. – Я ничего не сделала им.

– Вы победили. А мы проиграли. Они ненавидят тебя уже за это.

Они…

– А Вы?

Долохов приоткрыл рот, намереваясь ответить, но потом его губы сжались обратно в тонкую линию. Нет, он не позволит каменной стене, которую он усиленно возводил вокруг всю свою жизнь, развалиться перед этой девчонкой. Она не должна увидеть слабину.

Твердым голосом он произнес:

– Я же говорил, грязнокровка, мне до тебя нет никакого дела. Так что хватит болтать. И давай возвращаться к остальным.

Гермиона не знала почему, но она была абсолютно уверена, что Пожиратель сейчас соврал ей. Впрочем, она пока не разгадала, какую из градаций ненависти Долохов испытывает лично к ней. Она надеялась, что ей не придется узнать об этом из его действий.

Они уже двинулись в сторону лагеря, как вдруг позади раздалось…

– Гер-ми-оооо-на!

Глаза девушки восторженно расширились. Гарри! Гарри нашел портал. Он здесь!

Ни секунды не медля, девушка крикнула:

– Гар…мфмм!

Ее возглас перерос в мычание, когда ладонь Долохова молниеносно накрыла ее рот. Мужчина прижал девушку к себе спиной и вместе с ней повернулся туда, откуда раздался крик.

– Гер-ми-оооо-на! – протяжный окрик повторился.

Нужно подать знак. Хоть как-то. Возможно, это ее последняя надежда.

Гриффиндорка отчаянно старалась высвободиться из стальной хватки Пожирателя, но притихла, когда услышала над ухом приглушенный голос Долохова.

– Не будь дурой, грязнокровка. Прислушайся. По-твоему, это похоже на крик Поттера?

Что, черт подери, он несет? Кто еще это может быть?

– Гер-ми-оооо-на!

Что-то не так…

На этот раз Гермиона сконцентрировала все свое внимание на крике. Тембр, высота, сила голоса… Вроде похоже на Гарри… И все же… Поначалу она этого не заметила, однако, сейчас она явственно уловила какую-то неестественность в этом крике… Гермиона боялась себе в этом признаться, но, честно говоря, это звучало не как крик человека, а, возможно, как передразнивание человеческого языка какой-то птицей. Была и еще одна странность: если первые слоги хоть и были слишком растянуты, звучали более-менее натурально, то последний был скорее каким-то шипящим выдохом.

Ее мозг стал хаотично предлагать варианты решения этой головоломки, и каждый новый ответ был страшнее предыдущего. Девушка непроизвольно сильнее прижалась спиной к Долохову, цепляясь за него, как за единственный якорь, удерживающий ее на острове адекватности в этом становящимся все более сюрреалистичным мире.

А потом там, в гуще леса, куда не смогли пробиться лучи рассветного солнца, раздался жуткий звук, напоминающий хруст. Казалось, будто кто-то ломает крупные сухие ветки, неторопливо и очень громко. У Гермионы по спине пробежал холодок. Затем едва заметная тень мелькнула далеко среди деревьев, но из-за густых веток, переплетающихся между собой будто спутанный кошкой клубок ниток, сложно было наверняка сказать, было ли это что-то живое, или просто игра света. Сначала она даже подумала, что ей показалось, но тут она снова услышала сверху голос Долохова:

– Ну что, грязнокровка, все еще хочешь побежать на зов?

Потихоньку, вероятно, опасаясь, что она снова попытается закричать, Долохов все же убрал ладонь с ее рта, и Гермиона тихо проговорила:

– Звучит почти как Гарри. Но это не он… И он зовет меня по имени. Выходит, это кто-то… знакомый?

Не утверждение, а вопрос. Будто он знал ответ.

– Угу… Какой-то странный знакомый, зачем-то имитирующий голос Поттера. Есть идеи, на кой драккл ему это надо? – не получив ответа, он, сам не понимая зачем, добавил: – И еще эти звуки…

Выходит, ей не померещилось… Гермиона продолжала молчать, но Долохов даже не сомневался, что она разделяет его догадку – нечто хочет заманить их в самую глушь.

– Что же нам делать? – спросила девушка.

– Вернуться к остальным, – уверенно сказал Пожиратель. – Нас явно хотя разделить, а значит, пока мы вместе, мы в безопасности. Более-менее…

***

– Свернули что ли не там? Должны были давно выйти к порталу, – егерь с растрепанными волосами удивленно оглядывался вокруг.

После этих слов Скабиор остановился и, опустившись на корточки, посмотрел на разбросанные на тропе ветки, которые деревья обронили, вероятно, из-за сильного ветра. Взяв в руки одну из веток, которая была сломана пополам, он осмотрел ее, а потом проследил взглядом на пару метров вперед.

– Мы уже проходили здесь, – произнес он, поднявшись на ноги. – Тут всюду наши следы.

– Как это? – крупный егерь непонимающе уставился на Скабиора. – Да не… Я б заметил, если б мы по кругу ходили.

– Тут какое-то проклятье, да? – егерь с боевой раскраской посмотрел на вожака, игнорируя слова громилы.

Скабиор не ответил, продолжая осматриваться.

– Идем туда, – произнес он, наконец, и с явно деланной уверенностью шагнул вправо.

***

Была ли это очередная попытка разделить их? Или идея в том, чтобы заставить их свернуть с тропы?

Теперь Гермиона стала различать знакомые деревья, которые уже встречались на их пути, и не единожды. Она узнала те два маленьких пенька, покрытых мхом, и ту россыпь белых цветов черемши, застилающих небольшую полянку, сейчас залитую солнечными лучами. У гриффиндорки не осталось сомнений, что лес проклят. Но особо пугающим было то, что все эти деревья, пеньки и цветы постоянно появлялись в разных местах, то справа, то слева от них, то дальше, то ближе к тропе, хотя они все время шли только вперед, никуда не сворачивая. Складывалось такое ощущение, что вся природа вокруг обладала собственным разумом и гуляла по местности вместе с ними, как бы сопровождая.

А еще время здесь текло как-то иначе. Выйдя с рассветом, они блуждали здесь никак не больше четырех часов, а значит сейчас должен был быть разгар дня, но…

– Смеркается, – тихо, скорее для себя проговорил егерь с боевой раскраской вокруг глаз, когда путники в очередной раз остановились, чтобы осмотреться.

– Как это, мантикора меня раздери, может быть? – в голосе худого егеря, которого Гермиона запомнила, как Скрэтча, улавливалось нарастающее волнение. – Мы ж ходим тут не так давно.

– А это надо у него спросить, – пробасил крупный егерь, повернувшись к Долохову.

Тот, правда, не обратил на него и капли внимания. Хотя Гермиона смогла заметить, как радужки глаз Пожирателя Смерти на пару секунд опасно блеснули, переливаясь словно лед на солнце. Такой же блеск она видела в них, когда имела несчастье схлестнуться с Долоховым в дуэли, сначала в Отделе тайн, потом в маггловском кафе. И тот холодный взгляд тогда сковывал каждый мускул ее тела внезапным и необъяснимым страхом, который до сих иногда отзывался эхом в ее кошмарах.

Гермиона не была уверена, как ей стоит реагировать на постепенно нарастающий между мужчинами конфликт. Наверное, она должна радоваться, ведь если они будут цапаться друг с другом, то это, возможно, уменьшит нездоровый интерес егерей к ее персоне. Впрочем, она не особо на это надеялась.

– Рэдж, кстати, прав, – проговорил егерь со шрамом. – Ты так и не ответил тогда, как нашел это место.

– Ответил, – бесцветно бросил Пожиратель, отвернувшись к возникшей на их пути в очередной раз поляне, усыпанной черемшой. – Но у тебя, похоже, что-то с ушами, раз ты не услышал.

Слева от Гермионы раздался смешок.

– А ты не слишком загоняешься? – подозрительно елейным голосом проговорил Скрэтч, рукой отбросив упавшую на лоб кудрявую прядь сальных волос. Он немигающим взглядом буравил Долохова, пока тот продолжал игнорировать всех присутствующих, поражая стойкостью. – Счет не в твою пользу, помнишь?

Пожиратель, не торопясь, повернулся лицом к собеседнику, тело его при этом осталось в прежнем положении. Вечерний мрак постепенно поглощал деревья, стоящие вокруг, но девушке все равно не составило труда увидеть вызов, отразившийся в карих со стальным отливом глазах Долохова.

– Хочешь проверить, можно ли перебить качество количеством? – спросил Пожиратель. Его лицо стало жестче. – Ну, рискни.

На секунду егеря замерли, вероятно, оценивая свои шансы. А потом егерь со шрамом попытался оппонировать, но получилось у него не очень.

– Слышь, это… Ты че… Эт типа угроза?

– Угроза? – спокойно переспросил Долохов, и уголки его губ устремились вверх. – Много чести… такой шантрапе.

Последние слова он произнес практически беззвучно, но, очевидно, как и Гермиона, остальные всё прекрасно расслышали, потому что и без того не особо дружелюбные егеря теперь даже не старались скрыть откровенно враждебный настрой. Крупный егерь уставился на Долохова и пробасил:

– Ты че, бессмертный что ли?

– Все, хватит! – резкий, на повышенных тонах возглас Скабиора остановил готовый перерасти в драку диалог. – Заканчивайте с этими разборками. Вы заколебали. Башка раскалывается уже от вас.

Он оттолкнулся от дерева, к которому все это время прижимался плечом, и произнес:

– Слай, пойдешь со мной на охоту. Скрэтч, Митч займитесь костром. Ночевать будем здесь. Нет смысла дальше блуждать по лесу. Лучшее место для ночлега мы все равно вряд ли успеем найти. А как выбраться из этого хренова лабиринта, подумаем уже с утра. Рэдж, привяжи девчонку к дереву, – он размотал с шеи розовый шарф, который раньше принадлежал Гермионе, и бросил крупному егерю. А тот, едва Скабиор и егерь с боевым окрасом на лице двинулись в гущу леса, болезненно схватил девушку за предплечье и потянул к краю полянки, где они остановились.

Заставив ее сесть на землю, спиной опершись о тонкое, но устремляющееся далеко ввысь дерево, егерь обмотал розовую материю вокруг уже связанных вместе запястий Гермионы и, подняв ее руки над головой, привязал их к черному стволу. Такое положение рук было крайне неудобным и уже через несколько минут девушка ощутила, что мышцы начинают затекать.

***

К тому моменту, когда пламя костра уже вовсю разгоняло темноту, охватившую лесную чащу, Скабиор и тот второй егерь еще не вернулись. Это заставляло остальных егерей нервничать. Только Долохов сидел в паре метров от них, вскинув голову вверх, к звездному небу, и не проявлял никакого видимого беспокойства.

Стараясь отвлечься от немеющих рук, Гермиона принялась рассматривать Пожирателя, который все больше удивлял ее своим поведением. Вероятно, она слишком сконцентрировалась на изучении кажущегося безмятежно задумчивым Долохова и заметила приблизившегося к ней вплотную Скрэтча лишь когда он опустился на корточки слева от нее.

– Скучаешь, ангелочек? – спросил егерь, бесцеремонно коснувшись ее щеки ладонью.

Девушка взбрыкнула, отдернув голову, что вызвало хохот мужчины и привлекло внимание остальных.

– Ух, какая строптивая кобылка, – крупный егерь подошел к Гермионе и, сев рядом с ней, положил массивную ладонь на ее правую коленку.

– Не трогайте меня! – попыталась хоть как-то защититься Гермиона.

– Расслабься, кисонька, – слащаво-приторным тоном проворковал Скрэтч. – Мы же не звери. Нам просто нужно избавиться от всего этого нервяка. И ты можешь нам в этом помочь, – егерь распахнул куртку девушки и запустил руку под ее свитер. – А если будешь покладистой, и сама удовольствие получишь.

Долохов равнодушно наблюдал за жалкими попытками грязнокровки справиться с путами, но неожиданно эта картина всколыхнула очередное неприятное воспоминание.

– Джагсон, что ты делаешь? Мы узнали все, что нужно Повелителю. Просто убей ее.

С отвращением Антонин посмотрел на связанную и перекинутую животом вниз через спинку дивана голую молодую грязнокровку, которая захлебывалась в рыданиях, пока Джагсон с каким-то сумасшедшим удовольствием насиловал девушку рукояткой черной кожаной плети, одного из его любимых орудий пыток. Долохов не понял, то ли девушка была девственницей, то ли рукоятка была слишком объемной, но там все было в крови и это выглядело… мерзко.

– Отвали, Долохов! – пролаял Джагсон. – Не нравится – не смотри.

Антонин уже хотел осадить его, но тут из соседней комнаты раздался пронзительный девичий крик…

Да они все разом охренели что ли?

Снова посмотрев на Джагсона, он поморщился, и, резко отвернувшись, направился в соседнюю комнату. Предсказуемо там его ждала не менее омерзительная картина. Без особых усилий Нотт удерживал своими мощными руками брыкающуюся изо всех сил женщину, распластанную на полу под Селвином, который остервенело вколачивался в тело несчастной. В тот момент, когда она особо сильно дернулась, сумев немного отстраниться и слезть с того «кола», на который ее посадили, Селвин влепил ей такую смачную пощечину, что женщина моментально притихла, вероятно, от шока. Получив то, чего ожидал, Селвин снова ворвался внутрь, теперь участив ритм толчков, чем вызвал еще более пронзительные крики боли.

Антонин на пару секунд прикрыл глаза. Зачем они это делают? Допустим, он может оправдать желание указать врагам Темного лорда, где их место. И возможно даже он не стал бы выступать против небольшого развлечения, хоть сам никогда не испытывал физической потребности, да и желания брать кого-то силой.

Но ведь в том, что они сейчас делают, нет никакого смысла. Святая Моргана! Иногда ему казалось, что он единственный среди Пожирателей, кому истязания врагов не доставляют совсем никакого удовольствия. Было ли это особенностью его характера или отголоском принципов, которые заложил в него отец? Но пытал он просто потому, что так надо. Это было частью его работы. На этом все. Но эти психи наслаждались муками своих жертв. Этого ему никогда не принять.

– Сам ее удержишь? – спросил Нотт, обращаясь к кряхтящему над женщиной Селвину.

– Ага, – сбивчиво отозвался тот.

Нотт встал на ноги и двинулся в темный угол, куда едва доставал свет небольшой керосиновой лампы, стоящей на тумбочке ближе к центру комнаты. Испытывая дурное предчувствие, Антонин медленно повернул голову в ту сторону, куда пошел Нотт, и, увидев, что, а точнее кто был в том углу, он ощутил, как сердце болезненно ударилось в груди.

Ведь он не собирается…? Ну, нет. Это уже переходит всякие границы. Он не будет просто стоять и смотреть на это. И в ту секунду, когда Нотт, похотливо оскалившись, склонился над забившейся в угол девочкой лет десяти, Антонин яростно выкрикнул:

– Хватит!

– Че сказал?

Словно щелчок пальцев перед носом, голос егеря с растрепанными волосами мгновенно вытянул его из мысленного омута.

Он что, произнес это вслух? Дерьмо. Как теперь выкручиваться? Но отступить, начав оправдываться – значило встать в оборонительную позицию, поставив противника в позицию силы, а это было не в характере Долохова. Как там говорят: лучшая защита – это нападение? Вот это в его стиле.

Тень упала на его лицо, а глаза блеснули недобрым огоньком. Взглянув из-под тяжелых век на поднявшихся на ноги егерей, Антонин прикинул свои шансы остаться в живых. Вот этот, с буйной грязной шевелюрой, ему не соперник: комплекции у них были схожие, но он давно наблюдал за этим недоноском, видел, как он двигается: у него сильные ноги, а вот в руках он явно слабоват. С этим «Скретчем» он справится. Тот, со шрамом, был чуть крупнее, но очень неуклюж, Антонин заметил это, когда егерь удерживал грязнокровку: он постоянно перехватывал ее в объятиях, с трудом держась на ногах, пока девчонка дико вырывалась. А вот с тем крупным точно придется повозиться. Особенно после того, как он попотеет, выводя из строя первых двух… Останутся ли у него силы вырубить третьего?

Да, это будет нелегко, но назад дороги нет.

– Я, конечно, всегда знал, что в егеря набирают тех, кто не обременен интеллектом. Что, в общем-то, логично: какого адекватного человека с мозгами заставишь сутками скакать по лесам, словно хренову охотничью собачонку? – лицо Долохова не выражало совершенно никаких эмоций, и, похоже, это поспособствовало более стремительному подъему волны гнева в стоящих напротив него мужчинах. – Но кто ж мог подумать, что на деле и органы чувств у вас срабатывают через раз.

Какое-то время три пары глаз непонимающе буравили темные глаза Пожирателя, которые были настолько глубокие, что напоминали бездонные колодцы. А потом егерь со шрамом гаркнул:

– Че?

Все произошло почти мгновенно. Наверное, этот недоумок просто сумел одним вопросом переплюнуть предел тупости, которую Антонин мог стерпеть. Глаза Долохова непроизвольно закатились, а когда вернулись в исходное положение, он, готовый к любой реакции, пренебрежительно бросил:

– Тупые вы, говорю. А еще глухие походу.

Наконец, на лицах егерей появилось осмысление, и, наверное, они бы бросились на Долохова сейчас, если бы в эту самую минуту далеко в лесной глуши не раздался надрывный, полный боли мужской крик. А за ним еще один. Потом последовала череда жутких хрустов. А затем снова крики.

– Это че, наши? – спросил егерь со шрамом, испуганно озираясь по сторонам, видимо, пытаясь разобраться, откуда именно исходит звук, потому что казалось, что отовсюду.

– Хрен их знает. Похоже на наших, – ответил Скрэтч.

– Че делать будем? Эй, Рэдж, ты куда? – брови егеря со шрамом резко поползи вверх, когда он увидел, что крупный егерь, вооружившись огромной корягой, двинулся вглубь леса. – Мы ж не знаем, че там.

– Мне похрену, че там, – пробасил Рэдж, взглянув на Митча через плечо. – Я лучше сам туда приду и наваляю тем, кто вздумал пугать нас, чем останусь сидеть тут, ожидая пока они сами за мной явятся.

Двое других егерей помедлили лишь пару секунд, смотря вслед удаляющемуся в лесную чащу Рэджу, после чего, переглянувшись, направились следом за ним. Антонин смотрел, как мужчины углублялись во мрак, а когда они совсем скрылись из виду, его взгляд упал на замершую в ужасе грязнокровку.

***

– Нет! Не надо! – в тот момент, когда он стал подходить к ней, Гермиона начала вырываться из все еще удерживающих ее пут.

Долохов… Ее личный демон. Ночной кошмар. Этот человек до чертиков пугал ее одним своим присутствием рядом. Да что там! Даже мысли и воспоминания о нем пробуждали в ней особого рода ужас. Гермиона не была уверена в причине, но хорошо помнила момент, когда страх перед этим человеком, зародившийся в ней еще после схватки в Отделе тайн, перерос в нечто иное: более объемное, основательное, пустившее корни, казалось, в каждую клеточку ее тела. Да, именно после битвы в кафе «Лучино» эта жуткая связь между ними усилилась, и возникшая в тот день странная энергетика сковала их будто невидимой нитью, на долгие месяцы поселив в ее голове образ этого Пожирателя с пронизывающим до глубины души ледяным взглядом.

И сейчас здесь только он и она. Вдвоем. Наедине. Без магии. Без возможности для нее убежать и спрятаться. С витающей в воздухе угрозой, исходящей из всех уголков этого мрачного леса.

Когда Долохов подошел к ней впритык, Гермионе не оставалось ничего другого, кроме как вжаться в дерево, к которому ее привязали. Мужчина присел перед ней на корточки и медленно окинул внимательным взором хрупкую фигурку, находящуюся в полном его распоряжении. Он хмыкнул. А ведь он и правда может сейчас сделать с ней все, что ему угодно.

Свитер был задран вверх, оголяя небольшую грудь, обтянутую белым кружевным лифчиком. Следом на глаза бросилась выпуклая дорожка шрама, оставленная его Режущим после битвы в Отделе тайн. Сначала он хотел прикоснуться к этой своеобразной метке, но едва потянулся к девушке рукой, она одними губами прошептала:

– Пожалуйста…

Его рука замерла в нескольких сантиметрах от ее дрожащего тельца. Антонин слабо вздохнул, пронзив острым взором ее наполненные слезами медовые глаза. Грязнокровка в это мгновение напомнила ему ту девчонку, которую он убил, будучи совсем пацаном, недавно присоединившимся к Пожирателям Смерти. Та несчастная не была его первой жертвой, но она стала первой девушкой, против которой он применил Аваду. А ее брат стал первым убитым им ребенком. Прошло уже столько лет, но он до сих пор помнил те бескрайние синие омуты, где отчаяние тонуло в слезах абсолютного ужаса.

Он вскинул вторую руку и, потянувшись выше, развязал шарф, сковывающий ее запястья. Освободившись, девушка вопросительно взглянула на мужчину. Антонин поднялся на ноги и проговорил:

– Вставай.

Гермиона не шелохнулась, продолжая настороженно и в то же время испуганно смотреть на мужчину снизу вверх.

– Ну… Чего расселась? – бросил Долохов с нетерпением в голосе. – Тогда, во время битвы ты была почти неустрашимой. А сейчас… тебя прямо жалко. Ты словно котенок, которому лапку прищемили.

Медовые радужки тотчас блеснули возмущением, брови сошлись к переносице, и девушка резко вскочила на ноги, похоже, совершенно позабыв об опоясывающем ее секунду назад страхе. Такая внезапная смена настроения позабавила Долохова, и он ухмыльнулся.

– Мм, какой грозный вид, – насмешливо произнес он. – Маленький боевой котенок на тропе войны.

– Не смейте так говорить со мной! – сжав руки в кулаки, выпалила Гермиона.

– Для убедительности можешь еще топнуть ножкой. Ну или лапкой… Лапонька.

Глаза Долохова ехидно сузились, и Гермиона покраснела. Его снисходительный тон заставлял ее буквально закипать от ярости, одновременно испытывая сильное смущение. Этот противоречивый набор эмоций, наверное, выплеснулся бы через край, если бы где-то вдалеке ни раздались новые крики, заставив Гермиону вздрогнуть, втянув воздух через приоткрытый рот.

Долохов тут же стал серьезным.

– Пора сваливать. Идем, – сказал он.

Морщинка между бровей девушки расправилась, а глаза озадаченно расширились.

– Куда? – спросила она.

Долохов напряженно посмотрел поверх ее головы.

– Крики раздались оттуда?

Он кивнул головой вперед, и Гермиона машинально обернулась.

– Кажется… да, – неуверенно ответила она.

– Значит, нам вон туда, – сказал Долохов, развернувшись на месте и зашагав в направлении, противоположном той части леса, где скрылись егеря.

– Н-но… Разве Вы… не собираетесь помочь… эээ… друзьям?

Мужчина остановился и, не оборачиваясь, твердо констатировал:

– У меня нет друзей, грязнокровка.

После этого Долохов неторопливо продолжил путь, пока Гермиона лишь растерянно смотрела ему вслед.

– Идешь, грязнокровка? – через пару мгновений бросил мужчина на ходу.

– Я… не… – запинаясь, пролепетала девушка.

Долохов снова остановился и шумно выдохнул. Затем он повернулся к Гермионе лицом и произнес:

– Что ты «не»? Определиться не можешь? Вариантов всего три, котенок, – один из уголков его губ поднялся вверх, на лице возникла легкая усмешка. – Ты можешь остаться тут и дождаться либо этих недоумков… Либо того, что заставило их кричать. Кто-то рано или поздно все равно придет за тобой, – Гермиона нервно сглотнула, тревога подступила к самому горлу, а Пожиратель тем временем продолжал: – Еще ты можешь испытать судьбу и попытаться найти выход в одиночку. Но это мы уже проходили, не так ли? Не питай иллюзий: одной тебе тут не выжить, – его самодовольная ухмылка стала шире. – Или ты можешь пойти со мной и получить реальную возможность выбраться из этого треклятого места.

Гермиона понимала, что Долохов специально сделал акцент на слове «реальная», и не могла это проигнорировать.

– А вы знаете, куда нужно идти? – нахмурившись, спросила девушка. – Чтобы выбраться, – уточнила она.

– В одном я уверен: если нас куда-то зовут, то нам в обратную сторону.

– Зачем Вам вообще нужно, чтобы я…?

Слова девушки растворились в очередном, раздавшемся неподалеку. Гермиона резко оглянулась. А когда она снова повернулась к Долохову, то увидела лишь его спину. Она ошиблась. Ему вовсе не нужно, чтобы она шла с ним. Он молча ушел, не дожидаясь ее решения.

Снова кто-то закричал. Девушка стала встревоженно осматриваться. Из-за эха, разносившего крики по окрестностям, было сложно точно определить, откуда они доносились. Были ли это крики егерей, и, если да, то почему они кричали? Опытные охотники вряд ли испугались бы дикого зверя. Выходит, это было что-то другое…

Гермиона глубоко вздохнула. Она вынуждена была признать правоту Долохова: одной ей не выбраться отсюда. Сделав выбор в пользу, как ей на тот момент казалось, меньшего из зол, гриффиндорка сорвалась с места и побежала за удаляющимся мужчиной. Как бы то ни было, если и есть среди ее вынужденных спутников тот, кто способен справиться с тем, что удерживает их здесь, так это самый жестокий и опасный Пожиратель Смерти.

Гермиона поравнялась с ним, и, если бы ее взгляд не был устремлен вперед, она бы наверняка заметила слабую улыбку, искривившую губы Антонина Долохова. Да, он определенно был доволен ее выбором.