Текст книги "Беззвёздная дорога (СИ)"
Автор книги: emilyenrose
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Наконец, он больше уже не мог говорить. Маэдрос наклонился, поставив локоть на своё колено, опершись головой на сжатый кулак и поглядел на него.
– Спасибо тебе! – сказал он. – Спасибо тебе! – Он запнулся. – Мои братья…
Фингон знал, что он спросит.
– Пятеро всё ещё в Мандосе, – сказал он. – А Маглор всё ещё бродит в изгнании.
– Но не здесь же, – сказал Маэдрос. Вид его и голос были печальны, но Фингон подумал, что он тоже почувствовал какое-то облегчение. – Изгнанник в Средиземье… ах, и это, наверное, всё тоже из-за меня! Но всё-таки не здесь.
– Даже ты не обязательно должен был здесь оказаться, Маэдрос, – сказал Фингон. – Призыв Мандоса…
– Не обязательно напоминать мне, что я идиот, – сказал Маэдрос резко. Он закрыл глаза. Через какое-то мгновение он сказал жалобным голосом: – И ты здесь – ты! Только не считай меня неблагодарным. Но всё-таки… я довёл тебя до такого!
– Маэдрос… – сказал Фингон, потому что в этом почувствовал жалость к себе. Нет, Маэдрос не заставлял Фингона прийти сюда искать его. Никто не заставлял.
Но Маэдрос ничего не сказал. Его глаза по-прежнему были закрыты, и лоб покоился на сжатом кулаке; он не говорил ни слова. Фингон снова взглянул на провал, но ничего не изменилось. Конечно же, нет – почему бы? Верёвки не было, а другой у него не будет.
Он снова взглянул на Маэдроса. Как же ужасно он изменился – и в то же время как всё это было знакомо. Нет, он совсем не мог сказать, что какой-то безумный, жестокий чужак принял имя и облик того, кого любил Фингон, и совершил столько жутких преступлений. Фингон подумал, что он сам почти убедил себя, что это действительно так – давным-давно, когда он впервые услышал рассказы об этом. Но нет: он любил именно Маэдроса – и это был тот самый Маэдрос, который пал. Это был тот самый Маэдрос, который предал его в Альквалондэ, тот, что приветствовал его на скалах Химринга, целовал его руку на зелёной долине Ард-гален, достал в Дориате из ножен тот меч, что Фингон дал ему. Тот самый Маэдрос, что выбрал путь на Сирион, – в этом не было сомнений после всего, что видел Фингон, зная всё, что он знал о своих кузенах: ему не нужны были эти видения в Пустоте, чтобы понять, что ни Амрас, ни Маглор не выбирали этот злой путь. Именно Маэдрос заставил Маглора продолжать тогда, когда он скорее хотел бы уступить, – и это Маэдрос выбрал пропасть, выбрал пламя и тень, пытаясь, наконец, стать хозяином своего собственного наказания.
И всё-таки это был тот Маэдрос, которого Фингон любил. Он научил Элронда и Элроса владеть мечом, потому что он любил их и боялся, что это понадобится им. Чужак так бы тоже не сделал.
Ему тяжко было знать всё это. Но Фингон был рад, что знает. Да, думал он, рад – глядя на знакомое, измождённое лицо Маэдроса, на натянутые линии боли, которые очертили его лоб и уста. Он был рад, что знает, а это значило, что он рад быть здесь. Он ничего не сказал. У них будет ещё целая вечность – которую они могут провести, беседуя друг с другом. Сейчас Фингон готов был довольствоваться лишь взглядом.
Он посмотрел.
И наконец, он нахмурился.
– Маэдрос, – сказал он, – что ты там держишь?
Маэдрос не стал открывать глаз.
– К тебе это не имеет никакого отношения, – сказал он.
Фингон всё смотрел на него. Он не мог не нахмуриться. Хотя Маэдрос сидел тихо, выражение его лица поминутно менялось, и каждый раз морщины боли становились всё глубже. Его кулак сжимался и разжимался, костяшки пальцев снова и снова белели, и эти мелкие движения сопровождались болью на его лице.
– Тебе от этого больно, – сказал Фингон. – Тебе от этого было больно всё время?
– Не надо об этом, – сказал Маэдрос.
– Маэдрос, что это такое? – сказал Фингон. Он ведь был уверен, что это невозможно, но…
– Это действительно Сильмарилл?
Маэдрос коротко, горько рассмеялся – ха!
– Тогда что же это?
– Это не имеет с тобой ничего общего, Фингон, я же сказал, – ответил Маэдрос. – Оставь это. Оставь меня.
Но всё-таки лицо его было исчерчено всё углублявшимися линиями боли.
– Не оставлю, – сказал Фингон. – По крайней мере, покажи мне!
Маэдрос лишь прижал сжатый кулак к груди, и всем телом скорчился ещё больше вокруг него. Это была почти та же самая поза, в которой Фингон нашёл его, когда он был весь покрыт паутиной. Фингон потянулся и Маэдрос отдёрнулся. Фингон не отступил. Он не мог видеть, как Маэдрос так поступает с собой. Он положил руку на сжатый кулак Маэдроса: он хотел осторожно отжать его пальцы. Маэдрос отдёрнулся и яростно посмотрел на него: он занёс руку будто для удара. Фингон изумлённо воззрился на него. Словно из ниоткуда, в глазах Маэдроса вспыхнуло алое пламя.
Маэдрос застыл, когда глаза их встретились. Тут же у него будто всё рухнуло внутри.
– Прости меня, прости меня! – жалобно сказал он. Затем он заморгал, как будто снова ужаленный какой-то невидимой болью.
– Маэдрос, – сказал Фингон, – что же это такое? – Маэдрос сейчас выглядел только несчастным. – Ладно, неважно, – тут же решил Фингон. – Мне всё равно. Только выброси это!
– Я не могу, – сказал Маэдрос.
– Можешь. Конечно, можешь!
– Фингон, я не могу.
– Даже здесь, в Пустоте? – сказал Фингон. – Да какая разница? Где же выбросить что-нибудь, как не здесь?
– Это последнее, что у меня осталось, – сказал Маэдрос. – Это моё. – Огонь в нём замерцал на мгновение, и затем, казалось, разгорелся сильнее. Он стал снова больше похож на прежнего себя, но сейчас смотреть на это было нелегко.
– Оно причиняет тебе боль, – сказал Фингон.
– Но всё-таки оно моё.
– Маэдрос, пожалуйста!
– Нет, – сказал Маэдрос. Он выглядел мрачным. – Прости, Фингон! Но нет.
Фингон снова потянулся, и на этот раз Маэдрос не отшатнулся, не отодвинулся. Фингон мог чувствовать, как в нём нарастает, звеня, напряжение, когда Фингон сжал свои руки вокруг кулака Маэдроса с побелевшими костяшками пальцев. Выражение его лица было очень холодным. Если бы Фингон попытался действовать силой, они, может быть, действительно бы подрались – подумал он. Он не хотел заставлять Маэдроса делать что бы то ни было. Его руки продолжали лежать на его руке; он наклонил голову, положил её на них; потом он поднёс кулак Маэдроса к своим губам и поцеловал костяшки его пальцев.
– Не хочешь – не надо, – сказал он. – Но я хотел бы, чтобы ты это сделал. Мне тяжело видеть, что тебе больно.
– Я же не могу! – сказал Маэдрос снова, но теперь его голос звучал не мрачно, а беспомощно, и когда Фингон поднял глаза, выражение лица Маэдроса тоже стало беспомощным.
Некоторое время они глядели друг на друга. Наконец, Фингон сказал:
– А ты пробовал?
Маэдрос покачал головой. Казалось, он сейчас вот-вот снова заплачет.
Фингону тоже хотелось плакать. Он снова наклонил голову над рукой Маэдроса и второй раз поцеловал его побелевшие костяшки пальцев, и сказал:
– Тебе приходится нести достаточно горя и стыда и без того, чтобы заставлять себя переживать ещё больше боли – да ещё и в таком месте. Я хотел бы, чтобы ты отбросил это. Я знаю, какой ты упрямый – но я бы умолял тебя, если бы только думал, что ты меня послушаешь!
– Фингон… – сказал Маэдрос сдавленным голосом.
Фингон тогда мог бы действительно оставить его в покое. Конечно, достаточно было и того, что Маэдросу уже больно. Не было нужды доводить его до слёз из-за того, что он не мог или не хотел изменить. Но когда он нагнулся, склонив голову, прижимаясь к сжатой руке Маэдроса, ему показалось, что он слышит, как что-то говорит с ним. Может быть, это был лишь голос его собственного сердца. Но оно, казалось, говорило: попроси!
Фингон поднял глаза и его глаза встретились с глазами Маэдроса, – и он от всего сердца сказал:
– Пожалуйста!
Маэдрос выдернул свою руку из рук Фингона. На его щеках были слёзы, но, когда он заговорил, в голосе его не было горя. В нём ничего не было, кроме гнева.
– Ну ладно! Ладно! – яростно сказал он. – Если это для тебя так много значит!
Но всё-таки ещё мгновение он колебался. Затем лицо его перекосилось, и он протянул свою руку над пропастью. Ему даже не нужно было двигаться, чтобы сделать это. Они были так близко к краю. Маэдрос ждал ещё мгновение; его лицо кривилось. Затем он разжал кулак. Фингон увидел последний из его шрамов, бледный и жуткий: ожоги на руке от священного света Сильмариллов. Посредине лежало что-то маленькое и чёрненькое. Маленький паучок – подумал Фингон. Но нет, это был острый кусочек умершего камня – нет, разбитый осколок чёрного стекла, совсем, как та стена, что окружала его тюрьму.
Затем со вздохом, будто делая над собой страшное усилие, Маэдрос перевернул руку, и оно – что бы это ни было – упало во тьму. Фингон тогда увидел, что это был разбитый осколок алмаза – нет, крошечное искристое пламя… нет, ни то, и ни другое. Прямо перед тем, как навеки исчезнуть в пропасти, оно, казалось, засверкало бледным светом. Это как будто бы была жемчужина…
Чем бы это ни было, оно исчезло. Маэдрос сжал свою открытую ладонь один раз, другой. На лице его было какое-то жуткое выражение. Казалось, ему не менее больно, чем раньше. И когда Фингон посмотрел на него, что-то словно погасло и сжалось в нём. Он выглядел седым и печальным; изувеченным и старым. Он был пламенем – а теперь он стал пеплом.
– Ну вот, – сказал он. – Его больше нет. Ты счастлив?
– Конечно же нет! – сказал Фингон.
Но, по крайней мере, теперь он смог сделать то, что до сих пор он сделать ему было нельзя. Он потянулся и взял Маэдроса за руку. Шрам от Сильмарилла был старым и поблескивал. Фингон прижал свою ладонь к его ладони, их пальцы переплелись, и тут же он привлёк Маэдроса к себе.
Наконец-то это были настоящие объятья – руки его обвились вокруг тощего тела Маэдроса, и он спрятал своё лицо в его волосы, свалявшиеся, грязные, перенизанные паутиной, они дурно пахли – но это был он, это был он. Лишь через несколько мгновений руки Маэдроса, в свою очередь, обвили его, и он прижал своё лицо к плечу Фингона, и запустил руку в его волосы. Он пропустил косы Фингона по всей длине через свою ладонь – он так часто делал это раньше. Потом он запустил пальцы в волосы Фингона и притянул его ещё ближе, так что никакого промежутка между ними уже не было. Фингон зажмурил глаза: сейчас он просто чувствовал.
– Это ты, – сказал он, – это ты.
– Это я, – согласился Маэдрос – хотя в голосе его не было полной уверенности.
Они просидели так долгое время. Наконец, Маэдрос слегка засмеялся; теперь он уже не сжимал волосы Фингона, а поглаживал их. Самому Фингону совсем не хотелось трогаться с места. Конечно, и идти-то было особо некуда. Кажется, здесь было самое лучшее место, которое он только мог бы найти в Пустоте. Маэдрос осторожно гладил его волосы, коснулся затылка, в какой-то момент задел арфу, все струны которой обиженно зазвенели.
– Прости, – прошептал он, но Фингон ещё теснее прижал его и ничего-ничего не сказал.
Тогда Маэдрос отодвинулся от него. Фингон поднял на него глаза, готовый запротестовать. Маэдрос спросил:
– Ты это слышал?
– Что слышал? – сказал Фингон.
Но теперь он действительно услышал. Где-то, далеко-далеко, раздался стремительный звук. Сначала он был лишь чуть громче шёпота, но потом быстро стал громче, и громче, пока не превратился в рёв. В этом рёве слышалось ворчание, и стон, и глубокое, гулкое эхо, и он всё становился громче – Фингон вскочил на ноги и взял свой звёздный фиал – и громче, и громче, но он всё ещё не видел, откуда же он идёт. Маэдрос тоже встал. Они оглянулись, посмотрели друг на друга, а стремительный звук нарастал и нарастал, и потом, когда Фингон наконец, услышал последнюю ноту великого хора звуков – плеск – они оба немедленно посмотрели в провал.
Далеко, внизу, во тьме, вздымалась белая пена.
Или, по крайней мере, она была далеко, когда они впервые заметили её. Однако вода поднималась так быстро, что через несколько секунд она была лишь в нескольких ярдах от них, а затем первые пенящиеся волны вылились за край провала и омыли их ноги. Маэдрос, босой, вскрикнул от холода. Фингон внезапно вспомнил о сгнившей лодке, которую он видел на другом берегу. Это была совсем не пропасть. Это была река!
Они с Маэдросом обменялись потрясёнными взглядами. Новые и новые волны обрушились на скалистый край пропасти. Река ещё не кончила подниматься. На самом деле, хотя пропасть уже закрылась, волны становились всё больше и больше – и вода всё продолжала реветь и бурлить, и яростные, окутанные пеной водовороты начали крутиться на ней там, где течение было сильнее всего. Волна омыла скалистые выступы на краю и плеснула Фингону до коленей. Сломанный ствол иссохшего дерева, наконец, сломался под её напором – ровно надвое. Волны быстро и радостно унесли свою добычу, и водовороты схватили бревно и начали бешено крутить его. Затем ещё одна могучая волна плеснула через край. Когда она обрушилась наземь, Фингон почувствовал брызги у себя на лице. Отходя назад, волны начали рвать на части дорогу из паутины, а потоп всё продолжал подниматься.
– Вода идёт сюда! – сказал Маэдрос.
– Бежим! – сказал Фингон.
Комментарий к Глава 7
Элронд Передэл (Elrond Peredhel) = Элронд Полуэльф
Ещё раз поблагодарю ilman lintu за быструю, совершенно самоотверженную и очень старательную вычитку :)
========== Глава 8 ==========
Вместе они побежали чуть-чуть впереди потопа. Они неслись по серой дороге, а пенящаяся вода крутилась у их ног. Фингон оглянулся и увидел огромную волну, которая катилась за ними через мрак, как тёмная стена. Если она упадёт на них, их снесёт водой. Куда бежать? – выбора не было. Он вспрыгнул на один из нижних склонов чёрных гор; Маэдрос следовал за ним. Тёмная волна бросилась на уродливый склон могучим облаком белой пены, и они на мгновение остановились, зачарованные её величием.
Затем Фингон увидел, что за нею катится другая стена воды, ещё выше. У них не было времени стоять и пялиться.
– Сюда! – сказал он, и им удалось уйти от волны как раз перед тем, как она тоже разбилась о скалу, ревя, рокоча и расстилая полотнища белой пены, и снова Фингон почувствовал у себя на лице брызги. Он мог ощутить и их вкус – слабый намёк на соль. Море, подумал он – море!
Когда вторая волна отступила, она отступила недалеко. Серую дорогу уже затопило. Тёмная вода с кромкой белоснежной пены жадно грызла подножия Тангородрима. Она вливалась во врата Ангбанда, и у ворот возникали яростные, крутящиеся водовороты.
– Море! – сказал Маэдрос, останавливаясь и снова глядя на воду.
Фингон взял его за руку и потащил вверх по склону горы. Маэдрос спотыкался, поспевая за ним. Он всё время оборачивался и смотрел.
– Я знаю! – наконец, сказал Фингон. – И оно чудесно, но я не хотел бы в нём утонуть!
Маэдрос удивлённо рассмеялся.
– Наверно, нет! – сказал он.
Они быстро карабкались вверх, покуда не добрались до железного прута, который проходил по верху ворот; но и ворот теперь уже не было. Маленькие волны разбивались о двойной ряд кольев, увенчивавших ворота. Фингон испугался, как бы Маэдрос не потерял равновесие, но тот бежал по ненадёжному пути так же легко, как сам Фингон: наверное, где-то между краем пропасти и этим местом к нему вернулась часть прежней силы. Они шли дальше, вверх, на гору. А гора уменьшалась с каждым мгновением. Вода постепенно поглощала Тангородрим, и Фингону с Маэдросом с трудом удавалось обгонять её. Дорога была так же опасна, как и два предыдущих раза, когда Фингон взбирался по ней. «Ладно, третий раз – алмаз!» – мелькнула безумная мысль у него в голове. Маэдросу с одной рукой, конечно, было ещё труднее: он уже не отказывался от помощи, когда Фингон предлагал её. Один раз Фингону пришлось подтягиваться на крутой отрог горы, пока Маэдрос ждал, а вода уже была ему выше колен; только взобравшись, он смог обернуться, и поднять к себе Маэдроса.
Они шли всё выше и выше, пока не добрались до плоского, усыпанного щебнем, участка под скалой – там, где висели адамантовые цепи. Здесь Фингон остановился. Насколько он знал, дороги дальше уже не было, а вода уже дошла ему до щиколоток.
– Сюда! – сказал Маэдрос, и он потянул Фингона вверх, на то, что с площадки казалось разваливающейся грудой камней. Действительно, это и была груда камней, но с её верхушки было легко перепрыгнуть на ещё одну груду, повыше, а оттуда – на вершину скалы, которая свисала под безумным углом со склона главной горы, и если пробежать по ней до конца и перепрыгнуть – и не побояться острых камней там, где прыгаешь, то оттуда вела дорога на такую же скалу на следующей горе над ними. Приземление оказалось не таким страшным, как могло бы быть – скала уже была наполовину под водой. Фингон прыгнул первым и поймал Маэдроса, когда тот последовал за ним. Вместе они пошли по воде и с плеском перебрались обратно на склон.
Здесь наверх вела ещё одна зловещая тропа. Теперь Маэдрос вёл его, а Фингон следовал за ним.
– У меня было очень много времени, – крикнул Маэдрос через плечо, – чтобы хорошенько рассмотреть, что тут, наверху! – Ему приходилось говорить громко, чтобы Фингон услышал его сквозь шум волн. Фингон оглянулся на центральный пик. Они уже взобрались достаточно высоко, чтобы оказаться на том же уровне, что адамантовые оковы. Маэдрос мог бы видеть эту тропу отсюда. Но, кажется, он относился к этому вполне жизнерадостно – и теперь тропинка их спасла.
Наконец, карабкаться стало уже некуда. Они добрались до вершины – хотя теперь это уже была не вершина. От Тангородрима не осталось ничего – лишь три низеньких, чёрных острова в широком тёмном океане. Центральный всё ещё был самым высоким. Это была зловещего вида скала, но пока Фингон и Маэдрос смотрели, последняя огромная волна разбилась об него, и вся чёрная вершина среднего пика рухнула, и её поглотила пена. На её месте ничего не осталось.
Маэдрос улыбался. Он сказал:
– Всегда жалел, что не видел, как она рухнула!
– Ну теперь увидел, – сказал Фингон и тоже улыбнулся.
Вода перестала подниматься. Могучих валов уже не было. Теперь маленькие волны мягко разбивались о чёрный камень. Фингон сел и смотрел на них, и Маэдрос сел рядом с ним. На чёрном острове как раз хватало места для них двоих. Не было видно ничего, кроме двойной тьмы: чёрный бессветный океан, а над ним – вечная ночь. Тем не менее, Фингон улыбался. Конечно, здесь было темно – но эта тьма была лучше, чем та, что была раньше. Теперь у них было море – и одним своим существованием море создавало небосвод. Это был чёрный и беззвёздный небосвод – но любое небо было лучше, чем никакого. Он прислонился к тощему плечу Маэдроса.
Маэдрос обвил его рукой.
– Ну ладно, – сказал он через мгновение, – я рад, что ты тут.
– Я тоже, – сказал Фингон.
– Хотя я этого и не заслуживаю, – сказал Маэдрос. Теперь в его голосе не было жалости к себе. Он просто отметил факт.
– Так и Тургон сказал, – ответил Фингон. – Но всё-таки всё равно это тут не при чём, скажу я тебе. – -
– И с твоей стороны было очень глупо сюда приходить.
– Да, и Ирмо тоже так сказал!
– Мудрейший из твоих братьев и Повелитель Снов! Фингон, неужели ты никогда не слушаешь мудрых советов?
– Ну может быть, когда-нибудь, – сказал Фингон. Он неохотно отодвинулся от Маэдроса, чтобы погрузить руки в воду. Она была холодной, но не ледяной – может быть, холодной, как родник в Хитлуме. Фингон брызнул немного воды себе на лицо, и это сразу его приободрило. Тогда он вспомнил, что всё ещё весь в паутине после того, как они так уныло пробирались через врата Ангбанда. Он зачерпнул ещё несколько раз воды и смыл всё самое неприятное. В холодной воде липкий шёлк паутины быстро растворялся. Фингон провёл мокрыми руками по волосам, ещё и ещё сдирая паучьи нити, смывая их в тёмное море. Теперь ему стало гораздо лучше. Наконец, он обернулся к Маэдросу, который молча следил за ним, и приподнял брови.
– Ты жутко выглядишь, – сказал он. – И от тебя пахнет.
Маэдрос дёрнулся. Затем он рассмеялся и сказал:
– Ну спасибо большое!
Но всё-таки он подошёл, встал на колени рядом с Фингоном и стал смывать самые противные куски паутины, что всё ещё были на нём. Фингон помогал ему как мог. Самое худшее были его волосы: они совсем свалялись и все были забиты паутиной, и даже когда паутину отрывали, оставались дурно пахнущие, свалявшиеся колтуны. Через какой-то момент Фингон достал звёздный фиал. Маэдрос отшатнулся от света, но затем обернулся, посмотрел и сказал не без удивления:
– Это не так уж плохо!
После он снова некоторое время смотрел; потом заморгал и скосил глаза, и снова отвернулся. Но он продолжал украдкой посматривать на белый огонёк.
Между тем Фингон попытался воспользоваться светом, при которым всё было лучше видно, чтобы распутать некоторые пряди в волосах Маэдроса. Но это было безнадёжно – Маэдрос моргал и ворчал, когда он тянул за них. Прошло какое-то время, прежде чем Фингон понял, что не все бесцветные пряди – это паутина. Волосы Маэдроса частично поседели. Фингону было очень жаль тот медный, яркий цвет, который он помнил. Но седые волосы были не так уж плохи. Они серебряные – подумал он. Как у Фродо Кольценосца.
– Ну хватит! – сказал, наконец, Маэдрос. – По-моему, ты уже сделал столько, сколько можно. – Сейчас он действительно выглядел получше, да и пах – тоже. Фингон снова сел рядом с ним. Он поставил звёздный фиал между ними.
– А это что такое? – сказал Маэдрос. – Похоже на…
Он осёкся.
– Его Галадриэль сделала, – сказал Фингон. – Чтобы он стал светом в тёмных местах. Это свет Эарендила – я хочу сказать, звезды.
– Значит, всё-таки в нём есть что-то от моего отца, – сказал Маэдрос. – Темнее места не найти!
Он посмотрел туда, за чёрное море. Фингон тоже смотрел. Там ничего не было.
– Пути обратно нет, – сказал Маэдрос.
– Нет; но по мне так это лучше, чем пропасть, – сказал Фингон. – Я-то безусловно предпочту это Ангбанду с его паучьей королевой.
– Море! Откуда же оно взялось? – сказал Маэдрос и удивлённо потряс головой; потом снова взял Фингона за руку. Фингон крепко сжал её. Он взял в другую руку звёздный фиал и поднял его: хотел попробовать, не удастся ли заметить то самое сломанное дерево. Сейчас он чувствовал к нему какую-то привязанность, и ему хотелось знать, что с ним сталось.
Никакого плавучего дерева там не было. Но тут Маэдрос вскрикнул. Там, где свет звёздного стекла падал на тёмную воду, он освещал тропу, – тропу, которая, казалось, не состояла ни из чего, кроме бледного огня. Она была подобна следу, которое оставляет за собой Солнце, опускаясь за западные волны за берегами Средиземья – такая же дорожка, но не столь буйного цвета.
– Это не дорога, – сказал Маэдрос. – Она не может быть дорогой. Отсюда дороги нет. Мы же на горе!
– Мы на острове, – сказал Фингон. Он встал. Глубоко вздохнул. Очень может быть, что сейчас ему будет очень холодно и мокро.
Он встал на дорогу света – и она удержала его.
Фингон рассмеялся, и повернулся к Маэдросу.
– Пошли! – сказал он.
– Обратно дороги нет, – сказал Маэдрос, но всё-таки встал.
Фингон протянул ему руку.
– Нет, – сказал он, – но может быть, есть дорога вперёд!
***
Они пошли по дороге света. Она казалась очень опасной. Они не могли видеть дальше ничего, кроме пятна света, освещённого звёздным фиалом – а это было совсем немного, и их тропа бледнела и исчезала у них за спиной, когда они шли дальше. Но Фингон держал Маэдроса за руку, и держал, подняв, фиал, и у него была надежда.
У них было море, и небо, и свет во тьме; и если уж ему надо было идти через Пустоту, гораздо лучше было идти не одному. Никто из них много не говорил. Глубокая вода омывала сапоги Фингона и обнажённые ступни Маэдроса. Пауков не было. Фингон представил себе паучью королеву, которая прячется там, в своём логове с шестью стрелами в глазу – и понадеялся, что она утонула.
– Может, здесь всё-таки есть драконы, – сказал Маэдрос, как будто отвечая на его мысль.
– Не думаю, что огненный змий может плавать, – сказал Фингон.
– Некоторые умеют летать! – сказал Маэдрос, но тон его был гораздо менее мрачен, чем слова.
Наконец, дорога света как будто бы кончилась. Она никуда не привела. Они стояли на крошечном пятачке светлой воды – всё ещё посреди тьмы. Однако звёздный фиал больше ничего не осветил.
– И что ж теперь? – сказал Маэдрос. – Я же тебе говорил! Нам лучше пойти обратно.
– Нет, – сказал Фингон. Он передал фиал Маэдросу. – Подержи-ка!
Маэдрос что-то удивлённо пробормотал и чуть не выронил сосуд. Вид у него был такой, словно он ждал, что стекло обожжёт его. Но оно не жгло – Фингон и не думал, что оно будет жечь. Маэдрос поднял свет повыше. Фингон огляделся, и потом осторожно шагнул вперёд.
– Фингон! – воскликнул Маэдрос в тревоге.
– Оно твёрдое! – сказал Фингон. Чёрная вода была лишь тонкой плёнкой на чём-то широком и тёмном под нею. – Мы можем здесь пройти.
Они прошли вперёд чуть дальше, и Маэдрос тревожно вскрикнул: он действительно уронил фиал в неглубокую воду под их ногами, пытаясь оттащить Фингона от края скалы, которую он не видел. Упавший фиал осветил колышущееся озерцо света. Вода медленно качалась над краем, разрастаясь удивительным, тонким занавесом воды, который непрерывно вливался во тьму – водопад, который тянулся так далеко, как только Фингон мог видеть в обе стороны. Он обернулся на океан, поглотивший узилище Маэдроса. Он не стал мельче. Может быть, и ещё больше воды вздымалось там из бездны. Тогда он понял, где они оказались.
– Мы же стоим на стене! – сказал он. Он думал, что она шла вверх без конца; она выглядела так, как будто шла вверх без конца. Но нет. Они стояли на вершине стены. Он снова заглянул через край – хотя Маэдрос нервно позвал его по имени. Может быть, близнецы там, внизу? Их было не видать, и пути вниз не было. Но там, далеко-далеко внизу, он мог разглядеть тоненькую серую ленточку. Это была та самая дорога из паутины, что казалась такой широкой и прямой, когда он подошёл к вратам.
– Подойди, посмотри! – сказал Фингон.
– Я бы не хотел, – сказал Маэдрос.
– Нет, ты посмотри! – сказал Фингон.
Маэдрос подошёл и встал рядом с ним – и увидел то, что видел он. Серая дорога растворялась по мере того, как на неё лился водопад. Когда они смотрели, как она исчезает, они услышали громкий, стонущий звук, как будто камень и металл стонали под чудовищным напором. Потом, далеко под ними, врата разломались, и пенящаяся река вылилась через них во тьму. Фингон представил себе, как океан за их спинами всё разливается и разливается, смывая всю дорогу из паутины с начала до конца, всю дорогу – и всё, что лежало вдоль неё. Всё, доброе и злое, все прекрасные и отвратительные воспоминания, всё, всё, вплоть до призрака Валинора неомрачённого – пусть всё это утонет, утонет, как Белерианд и ляжет омытым под это тёмное море.
Фингону подумалось, что и врата из слоновой кости тоже могут затонуть.
Ладно, он и так не особо надеялся до них добраться.
– Надеюсь, близнецам удалось убежать отсюда, – сказал он, глядя, как тёмные воды, клубясь, выливаются из ворот.
– Ты всё-таки встретил их, – сказал Маэдрос.
Фингон посмотрел на него. Он выглядел очень несчастным.
– Я не был уверен, что ты меня слышал, когда я говорил с паучьей королевой, – сказал он.
– Тебя? Нет, – сказал Маэдрос. – Но её я слышал. – Он скорчился на краю и подобрал звёздный фиал; он безнадёжно смотрел в водный мрак внизу. – Я так и не смог их найти! – сказал он.
– Я уверен, что они спаслись, – сказал Фингон. – Конечно, спаслись. Конечно, они должны были уйти. Зачем было стоять тут и охранять тюрьму, раз она теперь пуста? Но в сердце его был страх. Ведь они были всего лишь детьми.
– Ладно, стоя здесь, мы ничего не сможем сделать, – вот и всё, что он смог сказать. – Может быть, если мы пойдём дальше, то найдём спуск. Потом можем поискать их вместе.
Радости Маэдросу это не прибавило. Но он отдал фиал обратно Фингону и согласился пойти с ним по верху стены. Они не могли знать, в каком направлении идти. Фингон просто предположил – и пошёл направо. Они шли рядом по этой тёмной высоте, слыша, как водопад льётся вниз, и как маленькие волны омывают их ноги по пути.
Они шли уже какое-то время, как Маэдрос сказал:
– Посмотри-ка туда!
Он подошёл и присел у края. Фингон поднёс туда свет, и увидел, что занавес водопада тут разорван узкой, скользкой лестницей, которая как-то неуверенно извивалась туда-сюда по отвесной поверхности стены. Тропинка эта казалась очень опасной, и Фингон не видел, что там, внизу. Но Маэдрос умоляюще глянул на него; и конечно, они вряд ли могли рассчитывать найти спуск получше. Фингон не сомневался – они должны поискать близнецов. Он ещё, в последний раз, поднял звёздный фиал, оглянувшись на океан у них за спиной.
Тут что-то привлекло его внимание.
– Что там такое? – сказал он.
Там, впереди, во тьме, был какой-то странный, туманный образ. Фингон заметил, где находилась узкая лестница, и потянул за собой Маэдроса, чтобы посмотреть, что там. Только подойдя очень близко, он смог понять, что же это. Сначала ему подумалось, что это дерево или столб – но это не было ни то, ни другое. Два длинных черных копья были воткнуты рядом в илистый холмик и оставлены. В грязи были следы ног – маленькие и свежие следы.
– Это их копья, – сказал он. – Они в темноте поднялись по лестнице. Они тут были!
– Мы пойдём за ними, – сказал Маэдрос.
Фингон кивнул. Но перед тем, как они пошли, он какое-то мгновение постоял перед двумя чёрными копьями, а потом, не думая, снял с плеча свой боевой лук и пустой колчан. Он оставил их лежать там, среди ила, у наконечников копий. Они больше не пригодятся ему – и они казались подобающей данью этому тёмному памятнику.
– Пойдём же! – сказал Маэдрос и в первый раз, когда они шли, уже Фингону пришлось торопиться, чтобы идти рядом с ним.
Кажется, они уже больше не были на стене. Под ногами было всё больше ила, хотя маленьких следов больше не было. Океан и водопад исчезли из виду, и они уже не шли по мелкой воде, но Фингон всё ещё слышал, как справа от него бьются волны. Близнецов они не увидели, но Маэдрос упорно шёл вперёд, постоянно озираясь.
– Куда бы они могли пойти, если не сюда? – сказал он. Потом засомневался: – Если только в темноте мы не прошли мимо них!
– Они бы увидели звёздный свет, – сказал Фингон. – Я думаю, они бы пошли к нему.
– Элуред! Элурин! – позвал Маэдрос. Но никто ему не ответил.
– Они не знают своих имён!.. – сказал Фингон.
У Маэдроса на мгновение стал несчастный вид. Потом он снова сказал:
– Но они же должны были пойти сюда!
Они снова пошли по илистой тропе. Фингон высоко держал свет. Хотя он казался таким крошечным в этой огромной тьме, но всё-таки это было гораздо лучше, чем ничего. Может быть, это могло бы привлечь к ним злых тварей, но он уже не слышал стрёкота пауков с тех пор, как в тронном зале их королева бежала перед ним.
