Текст книги "Беззвёздная дорога (СИ)"
Автор книги: emilyenrose
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
========== Глава 1 ==========
Однажды утром Тургон спустился вниз с сумкой, набитой свернутыми в свитки планами, и с лопатой на плече. Он выглядел весьма довольным собой.
– Куда ты идешь? – спросил Фингон.
– Пойдем со мной и увидишь! – предложил Тургон. – Ты бы мог нам пригодиться, по правде говоря.
– Нам? И для чего пригодиться? – спросил Фингон, хотя и зная, что уже согласен. Его серьезный, некогда царственный брат редко бывал таким легкомысленным. Древние дни изгнания в Средиземье чаще всего вспоминались Фингону как страшный давний сон, но Тургон обладал более серьёзным характером, и, хотя он не оставил бы Мандос, будь в его сердце тоска – как в сердце его сестры, и их отца, который все ещё ждал, что гордость его брата смягчится – он любил Гондолин в горах и ещё тосковал по нему.
– Копать, – сказал Тургон. – А мы – это я и Финрод, и я сказал тебе все, что ты должен был знать.
Фингон с тревогой посмотрел на его сумку с планами.
– Вряд ли на Эрессеа есть место, чтобы построить скрытый город!
– Нет. Но мы можем выкопать нору, – ответил ему брат. – Это идея Финрода. Сначала я смеялся над ним, но потом мы заговорили о планах, и сейчас мне не терпится это сделать.
– Но кто захочет жить в норе? – требовательно, спросил Фингон, удивлённо уставившись на него.
– Хоббиты! – весело ответил Тургон, вручая ему лопату.
***
Хоббиты! На какое-то краткое время они вызывали у эльфов на Тол-Эрессеа большое изумление и любопытство, но потом интерес к ним пропал. Двое из них пришли из-за моря на последнем корабле Третьей Эпохи и принесли с собой редкостное сказание – на деле последнее из Великих Сказаний. Но самих хоббитов даже с натяжкой нельзя было назвать Великими; нет, хотя эти двое для своей расы были учёными и могли именоваться Мудрыми. Им предоставили небольшой домик – на восточном берегу острова, так как именно об этом они и просили, —, а затем нолдор более-менее предоставили их самим себе. Некоторые любопытные эльфы приходили посмотреть на них, услышать о Войне Кольца из уст очевидцев, да и посмеяться над их забавной речью. У хоббитов были здесь друзья, но это были те, кого они знали ещё в Средиземье. Олорин Митрандир, который сильно любил их, был частым гостем, и некоторые из его высокого племени: Элронд Полуэльф также был очень к ним привязан, да и кузина Фингона, Галадриэль, относилась к ним с уважением. Все это Фингон знал, но никогда особо о полуросликах не задумывался. Кем были для него хоббиты или он для хоббитов?
Но конечно же Финрод с ними подружился.
– Лучше сказать хоббит, Фингон, – заговорил Тургон, когда они шли по прибрежной дороге, где солёная пена разбивалась об обломки скал справа от них, – ибо Бильбо Бэггинс не задержался здесь долго. Это Фродо Кольценосец обитает на восточном берегу уже несколько лет. У него спокойный характер, хоть в сердце его есть тень, но Финрод очень любит его.
– Разумеется, любит! – сказал Фингон. – А что, они действительно живут в норах?
– Очевидно, что именно этому они и отдают предпочтение! Хотя мы никогда не слышали об этом от Фродо – он слишком вежлив, чтобы жаловаться на гостеприимство эльфов.
– Тогда объясни мне, как ты додумался до этого? – спросил Фингон, подкидывая лопату. – Финрод после всех этих лет его так запугал, что он ему это сказал?
Они оба рассмеялись: подумать только, Финрод кого-то запугивает!
– Нет, – ответил Тургон. – У нас теперь есть ещё один источник, который всё это и выдал, но совершенно случайно. А теперь Финрод намеревается сделать хоббиту подарок – и я думаю, что он пытается подарить бедному Фродо некий дар, достойный их дружбы. Но Фродо нужно так мало, что Финрод был очень расстроен. Но он всё-таки додумался: увы, для своего племени хоббиты теперь уже слишком состарились, чтобы копать что-то самостоятельно, но даже Фродо не может отрицать, что он по-прежнему лелеет память о своей хоббичьей норе в его далеком Шире!
– Они состарились? Но я думал, ты говорил, что тут только один хоббит.
– Так и было! – сказал Тургон. – Но сейчас их двое. Думаю, тебе лучше познакомиться со вторым, ибо вас зовут одинаково! Ну почти…
***
Они пришли к невысокому холму, обращенному на восточную часть моря от берегов Тол Эрессеа, где братья нашли Финрода: рукава у него были засучены, а глаза светились удовлетворением; рядом с ним лежало множество инструментов. И рядом же стояли два пожилых хоббита – Фингон видел раньше только одного из них. Фродо Кольценосец выглядел забавно, а его розовощекий и седоволосый товарищ смущенно.
– Тургон! – воскликнул Финрод на вестроне, на котором, видимо, они должны были говорить – из-за хоббитов. – Скажи мне, что ты принес планы!
– Я принес их. А также я привел брата, чтобы он помог нам. Но для начала я познакомлю вас. Вот двое из одного теста – Фингон Доблестный и Сэмуайз Смелый!
– К вашим услугам! – произнес Фингон, несколько польщённый, надеясь, что его выговор понятен.
– И я к вашим услугам и к услугам вашего семейства! – немедленно отозвался старый хоббит. – Ах, боже мой, теперь – и для вашего брата тоже, сэр, – нет никакого смысла во всей этой суете, я уверен!
– Ну нет, Сэм, ты сам виноват. Ты сказал, что эта прекрасная страна стала бы ещё лучше, будь в ней только одна-две хороших и уютных хоббичьих норы, – засмеялся Фродо.
– Вы не можете обвинить нас в том, что мы хотим улучшить нашу страну, – серьезно сказал Тургон. – Если здесь не хватает чего-то хорошего, мы должны обязательно попытаться это построить. И вы бы должны подсказать нам, как это сделать!
Бедный Сэм был поражен и в ответ пробормотал что-то неразборчивое. Тургон и Финрод тем временем развернули свои планы и разложили их на траве, подозвав Фродо, чтобы он высказал свое мнение.
– Не смотрите на меня! – сказал Фродо, смеясь. – Я никогда прежде не строил хоббичьих нор. Но, думаю, Сэм может помочь вам.
Сэм был немного взбудоражен тем, что его мнения спросили в такой высокой компании, но он и в самом деле много знал об устройстве хоббичьих нор, так как в Шире он наблюдал за множеством таких строительных проектов. Фингон сидел на склоне и смеялся над представшей перед ним картиной: его младший брат-градостроитель и седовласый дедушка-хоббит, который едва доходил ему до бедра, корректировал и даже ругал некоторые его наброски.
Фродо подошел и Фингону и сел рядом, также смеясь. Его глаза, задержавшиеся на Сэме, выражали огромную привязанность.
– Я скучал по нему! – сказал Кольценосец. – Как будто бы Шир вырвался с корнями и ветвями, и поплыл по морю, чтобы пустить корни здесь, вокруг меня. Дорогой Сэм!
Фингон посмотрел на друга своего кузена. Фродо выглядел моложе Сэма, но было такое чувство, будто бы он старше. Его волосы были серебряными, а не белыми, и лицо, хотя и с небольшими морщинами, выглядело странно прозрачным, как будто бы он находился в этом мире лишь отчасти. Фингон увидел, что имел в виду его брат – это была тень в душе Кольценосца. Это был старый, давно заживший шрам, такой же, как шрам на его четырёхпалой правой руке: может быть, шрам его и не беспокоил, но порча, которую он нанёс, была уже навсегда. Фродо застыл под взглядом Фингона. Затем он улыбнулся.
– Я знаю, я знаю! – сказал он. – Но сделанного не воротишь, и я рад, что оно залечилось.
– Прости, если я пробудил скорбь в твоей душе, – сказал Фингон.
Фродо опять улыбнулся. Потом он сказал:
– Думаете, мы должны сказать Сэму, что ваш брат просто дразнил его, говоря о фонтанах?
Сэм действительно весьма решительно высказал Тургону всё, что он думает о том, что может и что не может быть уместным украшением для хоббичьей норы. Тургон без тени улыбки настаивал, что он никогда не строил ничего без, по крайней мере, трех дворов и фонтана, и сейчас начинать не собирается. Финрод, кажется, уже готов был упасть со смеху.
– Вот посмотрите сюда, мой мальчик! – сурово сказал Сэм, когда Тургон с каменным лицом предложить построить величественные врата (а то и парочку), как прекрасное дополнение к ширскому стилю.
Тут Финрод уже действительно упал, и, рухнув на траву, расхохотался сильнее прежнего. Фингон тоже смеялся, и плечи Фродо тряслись от беззвучного смеха.
– Полагаю, вам тоже смешно, – укоризненно взглянув на Тургона, сказал Сэм. – Мне кажется, что вы действительно просто шутили.
– Он не мальчик, Сэм! Он гораздо, гораздо старше, чем любой из нас! – сказал Фродо.
– Но всё равно ведёт себя как ребёнок, – сказал Фингон. – А старший брат должен ему это сказать – и не смотри на меня так, Тургон! Меня привели сюда, чтобы копать! Так мы копаем, или у тебя ещё остались в запасе какие-нибудь шутки?
– Мы можем делать и то, и другое, если мастер Сэмуайз одобрит эти планы, – ответил ему Финрод.
– Пожалуй, – сказал Сэм. – Но только никаких этих ваших ворот и фонтанов! Это неуместно. И убедитесь, что оставите местечко для сада, – это очень важно!
***
Вместе они копали, шутили и пели. И вскоре к ним подоспела еще помощь – другие эльфы услышали пение и пришли посмотреть, в чем дело. Решив, что это довольно веселое занятие, они стали помогать копать хоббичью нору. И чем больше приходило эльфов, тем сильнее смущались Фродо и Сэм.
К ночи изрядную часть того, что нужно было выкопать, они выкопали, и когда на небе зажглись звезды, эльфы оставили работу, чтобы перекусить и отдохнуть. Сэм и Фродо присели рядом с ними и восторженно слушали красивое пение, пока Сэм не стал клевать носом и не уснул прямо на траве. Фродо разбудил его.
– Мы слишком стары для такой постели, как эта, – сказал он с сожалением, и хоббиты ушли в домик, где они жили когда-то вместе с Бильбо.
Но эльфы еще почти всю ночь пели под звездами.
Фингон тоже пел. И только когда ночь начала отступать перед тусклой предрассветной дымкой и песни почти стихли, он пошел вниз по склону через дюны, к самому берегу моря. Он немного понаблюдал за тем, как длинные и невысокие волны, каждая на мгновение венчая себя белой кружевной пеной, разбиваются о скалы, прежде чем исчезнуть.
– Ты в порядке? – спросил кто-то позади. Это был Финрод, который пошел за ним к морю.
– Почему я должен быть не в порядке? – сказал Фингон. Кузен не ответил, но подошел к нему, также смотря на море.
Прилив всё наступал, покуда мелкие волны не стали разбиваться об их сапоги и соленый ветер не запутался в волосах.
Фингон подумал о своих воспоминаниях, похожих на мрачный, очень давний сон – хотя и не полностью мрачный – и о своём горе, которое, как шрам, залечилось, но не до конца. Кузен же молчал, не говоря о своих мыслях.
Наконец Финрод засмеялся и спросил:
– Может, оставим Тургона доделывать здесь все самостоятельно?
– Ну нет, мы должны за ним наблюдать, – ответил Фингон. – Мастер Сэмуайз не желает никаких фонтанов!
***
В конце концов, оказалось, что для постройки хоббичьей норы требуется не так уж много времени – не столько, сколько рассчитывали эльфы и даже не столько, сколько рассчитывали хоббиты; Сэм дивился тому, как быстро они работают. Когда работа стала подходить к концу, Фингон даже стал находить некоторую привлекательность в норе. Сам он по-прежнему отказался бы жить в ней, но нора, которую построили Тургон и Финрод – с её длинными комнатами в холме, круглыми окошками, выходящими на запад и восток, с высокими потолками и теплым деревянными полом – казалась очень правильной и красивой. Был и сад, разбитый на безветренной стороне и укрытый от морских бурь, которым распоряжался Сэм; посадили и ряд стойких молодых елей как защиту от ветра.
Когда всё было готово, все, кто помогал —, а к тому моменту это была половина нолдор Тол Эрессеа – пришли, чтобы помочь Фродо и Сэму перенести вещи в их новый дом, и для последующего празднества. Было двадцать второе сентября по ширскому календарю – и это был сто пятнадцатый день рождения Фродо.
Торжество длилось почти всю ночь, потому что эльфы, хоть и не празднуют свои дни рождения (в этих делах у них свои обычаи), очень любят разные праздники, и редко упускают подходящий для них повод. Пришли также большинство друзей хоббитов, и Сэм с Фродо потратили добрую часть вечера, выкуривая трубочку табака вместе с Олорином Митрандиром, которого они называли Гэндальф, и который, казалось, находил всю историю со строительством хоббичьей норы на Тол Эрессеа весьма и весьма забавной.
После танцев, Финрод достал арфу и воскликнул:
– Слушайте сказ о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы!
Все были очень рады, поскольку это был отличная история, и Финрод рассказывал её очень хорошо. Только в одном месте его прервали: Фродо остановил его в той части истории, где Сэмуайз Храбрый осмелился спасти своего хозяина из башни Кирит Унгол и сказал, что Финрод не сказал об этом всего, чего следовало бы сказать. Хоббит пересказал это вновь, более простыми словами, но очень сильно, так, что эльфы, сначала смеявшиеся над орками, которые боялись воображаемого эльфийского война с мечом и секирой, были глубоко тронуты мужеством Сэмуайза. Многие из них плакали, когда Фродо пел своим слабым голосом гимн звезд, которым Сэм воскресил в нём надежду, и так он нашёл его.
Фингон тоже плакал.
Он все ещё молча плакал, когда Финрод снова стал рассказывать историю о страшном походе в Мордор. Фродо побледнел, и Сэм взял его за руку. Финрод перевел историю к Гибельной Трещине, и конечному неожиданному шансу, что был дарован в самом конце; потом он пел о падении Голлума с его драгоценностью в вечный огонь, и разрушении Черной Башни, и об орлах, которые летели на помощь, когда Гора Рока рушилась. Король был коронован, и история закончилась, и, Финрод провозгласил звучный финальный аккорд – восхвалите их великой хвалой! Все эльфы подхватили его слова, но Фродо всё ещё молчал. Щеки Фингона были покрыты слезами. Тургон, сидящий справа, тихо позвал его по имени.
– Хорошая история, – сказал Фингон. – С хорошим концом, – он, как мог, улыбнулся.
***
Фингон, Тургон и Финрод завтракали на следующий день с хоббитами и Гэндальфом, который ещё не кончил смеяться над самим фактом существования хоббичьей норы в эльфийской стране. Это был веселый завтрак, и Фродо, и Сэм весело хлопотали, угощая гостей яйцами и тостами, сосисками и беконом, молодым картофелем и жареными грибами, свежими фруктами и овощами, и, конечно же, чаем – традиционный ширский завтрак, который Гэндальф поглощал с немалым удовольствием, а эльфы – с интересом и благодарностью.
– Это самое малое, что мы можем сделать, чтобы вам сказать – благодарствуем за вашу доброту, – сказал Сэм. – Даже наш дорогой Странник не мог бы быть добрее, я уверен, а он очень важный человек, сами знаете: он – великий король!
– За твоим столом сидят три Великих Короля, мастер Сэмуайз, и они долго трудились собственными руками, чтобы построить дом, которым вы будете пользоваться не дольше, чем для них глазом моргнуть – так что я думаю, ты можешь сказать, что они самое меньшее так же щедры, как и Арагорн, – хмыкнул Гэндальф.
Сэм смутился от его слов, однако Фродо рассмеялся.
– Нолдор всегда любили работать своими руками, – сказал Финрод. – И, кроме того, мы три короля, которые сейчас мало чем могут заняться. В то время, как наш заморский родственник помнит ваш маленький народ даже когда у него есть другие важные дела, и у него остаётся меньше времени думать обо всём остальном. Я, например, рад, что заслужил такое высокое сравнение. Не смотрите на меня так смущённо, мастер Сэмуайз! Мы, как мне кажется, можем вас заверить на ширский манер – для вас завсегда с радостью!
– Уж ты-то да, с радостью! – сказал Фингон, смеясь.
– Ну, кузен, тебя никто не заставлял копать! – сказал Финрод. Тургон тоже ткнул Фингона локтем, и пока они смеялись, удивленный Сэм воскликнул:
– Но почему наш Странник – ваш родственник?
– Он и королева Арвен оба мои внуки в какой-то степени, – сказал Тургон. – Хотя я никогда их не увижу. Они слишком дальние родственники, а Элессар ещё дальше.
Теперь Сэм не утихомирился, пока ему не изложили всё семейное древо – или по крайней мере, столько эльфийской генеалогии, сколько можно было нарисовать на обратной стороне оставшихся планов хоббичьей норы. Фродо тоже это понравилось, хотя он почти всё это уже знал: ведь хоббиты обожают генеалогии, и они кажутся им ещё более интересными, если им уже многое о них известно. Вскоре Гэндальф встал, смеясь:
– Хоббиты и эльфы больше похожи друг на друга, чем я когда-либо думал! – фыркнул он. – Сейчас вы засядете за это на несколько часов! А мне уже пора.
С фамильным древом обычно бывает связано множество историй, и хотя Сэм многие из них уже слышал раньше, а Фродо – почти все, оба умоляли рассказать им их снова. Сэм дивился тому, как они все связаны друг с другом: ибо, судя по всему, многие из Великих Сказаний не так уж часто рассказывали в Шире.
– На самом деле всё это – одна история! – сказал он.
Через некоторое время Финрод снова достал свою арфу и начал петь, и Сэм удивлённо вытаращился на него на половине «Лэ о Берене и Лютиэн» и воскликнул:
– Эй, но это же история про тебя!
– Сэм! – сказал Фродо. – Ты что, действительно этого не понимал?
– Ну… – сказал Сэм, – наверное, понимал, но опять же очень трудно старому хоббиту вроде меня всё это переварить. Ведь такие истории обычно не происходят с твоими знакомыми, даже если твои знакомые – эльфы.
– Да неужели! Как будто ты сам не герой как раз такой истории! – сказал Фродо.
– Да я же не герой, мистер Фродо, – с упрёком ответил Сэм. – Я ведь очень маленькую роль сыграл – на моём месте так каждый бы поступил, если бы оказалось, что он должен.
– Я никогда не слышал о большей отваге, – сказал Фингон.
– А он в этом деле разбирается, – заметил, улыбаясь, Финрод.
– Да, – сказал Фродо. – Вас, Сэм, ведь даже представили друг другу: Фингон Доблестный и Сэмуайз Смелый! Ему-то можно поверить насчёт геройства, если ты мне не веришь? Разве история про Спасение на скале не была всегда одной из твоих любимых? Помнишь про песню и орла! Я думаю, наверное, ты должен был про неё вспоминать где-то в башне орков на Кирит Унгол – хотя тут и крепость была поменьше, и орлы прилетели позже.
Сэм выпучил на Фингона глаза. Фингон улыбнулся.
–Может, ты и столкнулся с крепостью поменьше, – сказал он, —, но ты и сам поменьше меня. Я не думаю, что меньшей была твоя отвага. Я рад, если моя история хоть сколько-нибудь помогла тебе в таком тёмном месте. – Он замолчал. – И я рад, что всё это кончилось лучше, – сказал он.
Финрод озабоченно посмотрел на него, хотя Тургон оказался достаточно добр, чтобы отвести глаза. Выражение лица Фродо внезапно стало очень обеспокоенным.
– Но я-то думал, что у этой истории счастливый конец, – сказал Сэм. – Ты спас своего друга, и за вами прилетел орёл: так об этом нам всегда рассказывали в Шире.
– Так всё и было, – сказал Фингон. – Но было бы гораздо лучше, если бы я сделал то, о чём мой друг просил меня и убил бы его там. В конце концов с ним случилось большое горе.
– Ты не должен желать, чтобы поступок столь благородный никогда не случался бы, – мягко заметил Финрод.
– А что произошло? – спросил Сэм.
– Сэм… – сказал Фродо.
– Нет, об этом нужно рассказать, – сказал Фингон. – Всё это часть одной и той же истории.
Тургон вернулся к первому из семейных деревьев, которые они нарисовали для хоббитов и несколькими быстрыми уверенными штрихами добавил к нему то, что до сих пор пропустил: Мириэль и её потомков, и семерых сыновей Феанора. Приписал он и сына Куруфина – Келебримбора.
– Ты должен бы знать это имя, – сказал он, – ибо именно он выковал кольца, находясь под властью великого обмана. Однако эти Три кольца были прекрасны, и благодаря им было сделано множество чудесных вещей!
Затем Финрод спел им из «Нолдолантэ» – об опустошении Нарготронда и разгроме Дориата, и падении Гондолина, и о разрушениях, которые сотворили связанные Клятвой феаноринги в поисках сильмарилла Берена и Лютиэн.
Услышав рассказ о бегстве Эльвинг из Сириона, Сэм пробормотал:
– В Шире мы всегда говорим, что пришла банда злых воров, чтобы обокрасть жену Вечерней Звезды!
– Так оно и было, – ответил Финрод, – увы!
И он допел остальное вплоть до печального завершения: последние два брата из всего, чем они могли бы быть, превратились в обычных воров и убийц, обречённых клятвой, которую в конце концов они не могли исполнить, но не могли и спастись от неё. Фингон рыдал, слушая об этом, и брат его плакал вместе с ним – и глаза Финрода, когда он пел об этом, стали влажными. Лицо Фродо было исполнено торжественной печали, и Сэм, икая от рыданий, сказал:
– Что ж, они ведь могли ничего этого не делать! С самого начала! Не трудно же было!
– Трудно, – сказал печально Тургон, – но это справедливо.
– И так всё и кончилось? – сказал Сэм. – Все погибли и не вернутся, как вы, эльфы, иногда делаете, чтобы начать тушить на небе звёзды и творить тому подобные штуки?
– Нет, – сказал Финрод, – хотя если бы они вернулись, они бы, наверное, попробовали. Ведь Клятва не позволила бы им поступить иначе! Но сыновья Феанора будут ждать своего последнего приговора в Залах Мандоса до конца мира – все, кроме двоих.
– Тот бедный парень на берегу! – сказал Сэм.
– Двое? – сказал Фродо, и потом добавил, – но простите меня, я, наверное, не должен спрашивать.
– Это не секрет, – сказал Финрод. Но больше он ничего не ответил.
– Двое, – спокойно ответил Фингон. – Ибо Маглор Непрощённый, последний из Изгнанников, будет бродить по берегам Средиземья и постепенно таять, пока ничего не останется от него, кроме гласа скорби, и даже тогда не обретёт он покоя. Но Маэдрос, его брат, искал уничтожения своего тела и духа, и обрёл и то, и другое. Когда Мандос позвал его, он отказался, и первый из всех них был призван той Пустотой, которой они все поклялись. Нет его в этом мире, и он больше не вернётся. И в Пустоте есть места ещё темнее, чем та тьма, которую сотворил Моргот под горой Тангородрим! – он замолчал и взглянул на Финрода. – Неужели же я не должен был его убить, когда он попросил меня? ..
– Нет! – сказал Финрод;, но Тургон не сказал ничего.
Сэм забеспокоился ещё больше.
– Но это же неправильно, – сказал он, – это же не может быть правильно! Справедливо это или нет – и я уж этого знать не могу, простите меня, сэр, – но всё-таки ни одна история не должна так заканчиваться!
– Но она закончилась именно так, – сказал Фингон.
– Но ведь ваш друг – после всего этого – хотя он и совершил очень большое зло, всё-таки не кажется, что он уж так этого хотел; и он всё-таки был вашим другом, значит он не мог быть совсем уж плохим. Не то чтобы то, что он этого не хотел его уж совсем извиняет, конечно, – задумчиво добавил Сэм, – но я вам скажу, что у меня свои дети есть, и вот уж позор мне был бы, если бы я повязал их такой клятвой, как этот упрямый ихний батюшка! Позор как есть позор, вот что я думаю. Некоторые из них, конечно, видно натворили больше, чем другие, но ваш друг, как мне кажется, больше был в печали, чем во зле.
– Любое зло – это печаль, Сэм, – сказал Фродо.
Воцарилось молчание. Фингон посмотрел на Фродо и снова осознал – ещё сильнее чем раньше – ту рану и странную прозрачность, которые чувствовались в нём. Кольценосец замолчал, как будто бы глубоко задумавшись; он действительно по эльфийскому счёту был очень молод, – но никто из них не осмелился заговорить раньше, чем он.
– Да, любое зло – печально, – сказал он. – Ты ведь помнишь Голлума? «Липучка» и «вонючка», как ты его называл, – но и тот и другой когда-то были Смеаголом, который мог стать совсем другим; и каким же несчастным он был!
– Он действительно был липучкой и вонючкой, – сказал Сэм, – и мне всё равно, каким он там был несчастным – всё-таки он получил то, что захотел. Он бы вас убил, мистер Фродо, и вы были бы не первым.
– И я бы его убил – из-за Кольца! – сказал Фродо. – Если Голлум заслужил этого огня, Сэм, тогда в конце концов я тоже его заслужил. Я бы тоже со временем должен был стать таким как он, и ты и так, и так смог бы меня называть, и был бы совершенно прав. Какая, в конечном счёте, между нами разница? Разница между нами только в том, что у меня был мой Сэм, который меня оттащил – и если бы тебя не было, то тогда, думаю, я бы тоже бросился в Гибельную Щель за ним. Помнишь, что я тебе тогда сказал? Надежды рушатся в этом мире, спасения нет – и это правда! Это правда! – Он тихо засмеялся, однако Фингону показалось, что он мог бы и заплакать. – И ты сказал мне, что по крайней мере мы можем отойти подальше от этого опасного места!
– И что, я был неправ? – сказал Сэм. – Видишь, как мы теперь далеко от него отошли!
– Конечно же, ты был прав, – сказал Фродо. – Я не должен был отчаиваться… – Но при этом он левой рукой коснулся шрама на правой.
***
– Они – маленький народ, – сказал Тургон, когда они позже шли втроём по дороге вдоль берега, – однако на мгновение я подумал, что нахожусь в присутствии одного из Мудрых; нет, даже мудрейшего из всех.
– Таково горе смертных! – сказал Финрод.
Чуть дальше он попрощался с обоими и пошёл вниз, через каменный лабиринт к узкой полоске гальки на берегу. Она была недостаточно широкой, чтобы там можно было гулять вдвоём. Невысокие волны разбивались о берег одна за другой, и чайка то бросалась вниз, то взлетала там, над морем. У Фингона с собой не было арфы, а то он сочинил бы песню об этом мгновении – и о своём горе. Ему казалось, что старые раны исцелились. Действительно, они исцелились —, а теперь их снова разорвали.
Он посмотрел вверх: его брат пробрался вниз по скалам, к нему.
– Мы там поспорили, – сказал Тургон, – кто из нас должен вернуться к тебе. Но я решил, что прямо сейчас Финрода ты просто не вынесешь.
– Я ведь не возражаю, если мне скажут, чтобы я надеялся, – сказал Фингон.
– Да, я тоже! Но всё-таки…
– Финрод… – сказал Фингон, и им обоим всё было совершенно ясно.
Некоторое время они смотрели за тем, как чайка кружила по небу. На Востоке собирались низкие облака, обещавшие дождь, но они всё ещё были лёгкими: яркие лучи солнца пронизывали их, и на волнах играли пятна ослепительного света и тени. Вода у них под ногами была прозрачной; чуть дальше она становилось сине-зелёной, а на горизонте темнела до тёмно-синего.
– По крайней мере, мы можем отойти чуть подальше от огня! Вот так я и должен был ему сказать, – наконец, вымолвил Фингон, – если бы я там был.
– Я знаю, что ты его очень любил, – сказал Тургон. – Если бы ты там был, я думаю, что он никогда не дошёл бы и близко до такого.
– Не дошёл бы! Но ведь он был связан Клятвой! И всё-таки я бы с радостью сделал бы для него всё, что может сделать друг.
– Я это знаю! Бессчётные слёзы я пролил по тебе, брат, и ты отправился в ту битву ради него – или мне так кажется? ..
Фингон не стал этого отрицать.
– Должен ли я надеяться, – сказал он, глядя за чайкой, нырнувшей вниз. – Но на что тут можно надеяться? Я даже не знаю. – Он покачал головой. – Тогда я должен ждать? Но кто же ещё сможет помочь ему?
Воцарилась тишина, нарушавшаяся лишь шумом волн, и затем Тургон сказал:
– Если бы была какая-то дорога в Пустоту, Фингон, то я уверен, что ты пошёл бы по ней и сам притащил бы его домой.
– Конечно, я так бы и сделал! – сказал Фингон. – Но где же мне найти эту дорогу?
– Не ищи её! – сказал Тургон. – Уже слишком часто я видел, как мои братья отважно бросаются во тьму… как и моя сестра.
– Аргон ещё хуже, чем я, – сказал Фингон.
– Вы друг друга стоите, а Аредэль была хуже вас обоих, – сказал Тургон. – Я всё ещё надеюсь как-нибудь увидеть её снова! Но если ты отправишься в такое путешествие, я тебя увидеть уже не надеюсь. И Маэдрос этого не заслуживает, хотя ты и любил его так сильно.
– Не говори мне о том, кто чего заслуживает! – сказал Фингон. – Разве Фродо заслужил Сэмуайза?
– В самом конце – может быть, и нет. Но он завоевал любовь Сэма задолго до этого, – сказал Тургон. Фингон посмотрел на него исподлобья. – Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Но, Фингон…
– Я не боюсь, – сказал Фингон. – Он вздохнул. – Но где же мне найти этот путь?
Некоторое время они молчали.
– Финрод был совершенно прав, – сказал Тургон. – Не важно, что из этого вышло в конце концов, не надо желать, чтобы такое благородное дело никогда не случилось. Мне кажется, могло бы быть и хуже, если бы ты не спас его тогда. Тебя там не было, но поверь мне, мы уже чуть не дошли до ещё одного убийства родичей к тому времени, когда ты привёл его обратно.
– Я знаю, – сказал Фингон, – я помню. – на мгновение он замолчал. – Он ни слова не сказал мне после того, как второй раз попросил убить его… – сказал Фингон. – Хотя он закричал, когда почувствовал лезвие моего меча на своём запястье. Однако он ни слова не сказал, пока мы бежали оттуда, ни слова, когда Торондор опустил нас на землю, и он даже не сказал ни слова, когда я перевязывал ту рану, которую нанёс ему я. Я так боялся, что он умрёт, что я просто убил его – только более медленно и болезненно. А затем мы прибыли на берег озера, где вы все продолжали пререкаться. Мне наполовину пришлось его нести, и я подумал, что идёт он как мёртвый; и я слышал все горькие слова, которые вы говорили друг другу – ветер разносил их по воде. Никто из вас и не заметил, как мы подошли – все были слишком злы, чтобы смотреть вокруг. Тут были и сыновья Феанора с одной стороны, и ты с Аредэль, и отец с другой стороны с Финродом и Галадриэлью, и все вы смотрели так, словно сейчас убьёте друг друга…
– Мы думали, что ты, наверное, уже погиб, а они называли тебя дураком потому, что ты пошёл, – пробормотал Тургон. – …А Маэдрос, наконец, поднял голову и сказал: «Маглор, ну хоть раз в жизни ты можешь помолчать?» – припомнил Тургон. – Внезапно он расхохотался. – Да, помню! Ну и лица у них были!
Фингон тоже рассмеялся, но чуть тише.
– А какой вид был у всех вас!
– Это было благородное дело, – сказал Тургон. – Но не надо стараться его улучшить. Время таких деяний прошло; наступили времена мира. Те сказания закончились. – Он протянул Фингону руку, и Фингон взял её. – Финрод думает, что смертные приносят с собой изменчивость везде, куда они приходят, – сказал Тургон, помогая ему встать на гальке. – Он говорил об этом очень убедительно, и сегодня я сам это видел. Но не позволяй им менять тебя слишком сильно! Ты был счастлив, и ты и должен быть счастлив.
– Я знаю, – сказал Фингон. – Я знаю!
Однако весь день эта мысль крутилась в его голове – мысль о дороге, которой не было и которой не могло быть. Поздно вечером он отправился обратно по прибрежной дороге к хоббичьей норе, где во всех окнах горел свет. Два пожилых хоббита добродушно приветствовали его, и Фродо посмотрел ему в лицо и сказал:
