Текст книги "Беззвёздная дорога (СИ)"
Автор книги: emilyenrose
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Дочь Диора и Нимлот: она совсем ещё маленькая.
– А что с её братьями? – сказал Маэдрос. – Их же двое, правда? Мы можем их забрать и обменяться. – Сказал он это вполне спокойно; Фингон взглянул на него, и ему стало дурно.
– Люди Келегорма выгнали их в леса, – сказал Амрас. – Они были очень злы! Это было много часов назад.
Тогда Маэдрос внезапно замер.
– В леса! – сказал он. – Но они же ещё дети. Мы же недалеко от Аглонского перевала… если там окажется отряд орков…
Он замолчал. В этой тишине Маглор посмотрел на него и сказал:
– К северу от Дориата есть и кое-что похуже орков!
– Куда они пошли? – поспешно спросил Маэдрос. – Амрас, ты знаешь, куда они пошли?
– На север, – сказал Амрас. – Они пошли на север.
Маэдрос и Маглор обменялись взглядами, полными ужаса.
Земли к северу от Дориата! Фингон тоже был в ужасе. К северу от Дориата лежит Нан Дунгортеб, место, где живёт отродье Унголианты. Сестра Фингона Аредэль однажды едва ускользнула от них, спасая свою жизнь; и ведь она была дочерью Финголфина, яростной, отважной – и взрослой эльфийкой; в ней была вся сила духа, что подарил ей Свет, в котором она была рождена, и она скакала на коне, рождённом от лошадей Оромэ. Фингон представил себе двух весёлых мальчишек, которых он встретил на лесной дороге, которые так легкомысленно позволили ему пройти, да ещё и пожелали удачи. К северу от Дориата.
– Помоги мне! – сказал Маэдрос.
Но Амрас ответил:
– Уже слишком поздно! Прошло много часов.
А Маглор совсем ничего не сказал.
Маэдрос быстро зашагал к огромным дверям и здесь остановился. Он был на серой дороге – Фингон увидел, как она завивается и снова сужается, свиваясь петлёй. Тёмные тени двигались вокруг неё. Маэдрос оглянулся через пелчо.
– Как их зовут? – спросил он.
– Элуред, – сказал Маглор, – и Элурин!
Маэдрос кивнул и вышел один.
Фингон очень глубоко вздохнул. Тронный зал Менегрота уже начал таять, обращаясь в жадное, многоногое ничто. Вокруг них снова выросли деревья, теперь уже тяжело нагруженные паутиной. Амрас и Маглор исчезли. Никого не было видно. Где-то в незримой дали он слышал голос Маэдроса.
– Элуред! – кричал он. – Элурин!
Фингон скрипнул зубами и пошёл по дороге дальше.
Теперь чудесные леса Дориата были полны не-Света и толстые верёвки паутины превратили тропу в клетку. Снова и снова слышал Фингон голос Маэдроса, выкликавшего имена близнецов: Элуред! – разносилось меж тёмных деревьев, – Элурин! Фингон, помня, что мальчики могли видеть и слышать его, тоже стал кричать. Эхо не было. Все звуки падали в этот покрытый паутиной лес, как будто бы он уже был мёртв, и он поглощал их. Крики Маэдроса становились всё более и более отчаянными, и то тут, то там вместе с именами близнецов звучало – пожалуйста! – но никто не отвечал ему.
Тогда Фингон услышал другой звук впереди —, но это был не стрекот пауков, а тихий плач. В темноте почти ничего не было видно, но он бежал по дороге и звук становился всё ближе. Наверное, это были они. «Элуред, Элурин!» – ласково позвал Фингон.
Дорога огибала кусочек не-Света и входила в рощу; здесь, наконец, и были близнецы. Теперь, после того, как Фингон увидел их родителей, стало понятно, что сыновья очень похожи на отца, но у обоих были глаза Нимлот. Они сидели, прижавшись друг к другу под деревом, так густо увешанном паутиной, что оно склонилось и погнулось под этим весом. Один брат испуганно оглядывался, а другой рыдал у него на плече.
– Так вот вы где! – с облегчением воскликнул Фингон.
Оба с ужасом взглянули на него.
– Это ты! – сказал один из них. Его брат плакал слишком отчаянно, чтобы говорить. – Ты! Не обижай нас! – Он вскочил на ноги и потащил за собой брата, хотя мальчик едва мог держаться на ногах.
– Я вас не обижу! – воскликнул Фингон. – Уходите отсюда, тут опасно!
Но близнецы только отступали назад, в тень покрытого паутиной дерева, и в ужасе смотрели на его кинжал и лук.
– Они убили всех, – всхлипнул плакавший близнец, – они всех убили; а это наши леса!
– Я вам ничего плохого не сделаю, клянусь, – сказал Фингон. – Пожалуйста, давайте уйдём отсюда!
– Ты был тут раньше; ты искал своего друга – но ты ведь его друг, – обвиняюще сказал близнец, который не плакал. Фингон так и не знал, Элуред это или Элурин. – Разве нет? Ты ведь его друг! Как же ты можешь с ним дружить!
Фингон протянул к ним руки.
– Пожалуйста! – сказал он.
Но в тот момент где-то у него за спиной зазвучал голос. Он громко звал: Элуред, Элурин! Оба мальчика застыли и стали смотреть туда, откуда доносился звук.
– Это он! – прошептал один из них.
– Нам надо идти дальше, – сказал другой.
– Я не могу!
– А то он найдёт нас; разве ты этого хочешь? Сюда!
– Не надо! – сказал Фингон.
Но близнецы смотрели на него со страхом и отвращением, и не слушали его. Рука об руку они побежали единственным путём, которым могли войти – по серой дороге; ибо во всех других направлениях огромные комки паутины душили деревья. Фингон попытался схватить их, когда они пробегали мимо, но они уклонились и убежали.
Фингон тут же побежал за ними. Он мог видеть две их маленькие тени далеко впереди, когда они неслись по дороге. Элуред, Элурин! – всё ещё звучало у них за спиной, и Фингон подумал, что когда они слышали это, то начинали бежать быстрее; они то падали и спотыкались, то карабкались дальше, но они так и не останавливались и не могли свернуть с дороги. Пауки Нан Дунгортеб, которые выползли из своих отвратительных логовищ в те места, куда Мелиан никогда не позволяла им заходить, сделали из своих паутин туннель, который вёл только одним путём. Он обещал спасение лишь чуть-чуть впереди; он гнал близнецов на север, на север, на север – пока, наконец, они не пришли в долину; и здесь, на краю её, Фингон остановился и в ужасе смотрел в переполненную пауками тьму – мальчиков не было видно и следа.
Всё таяло вокруг него, кроме серой дороги. Деревья Дориата исчезли, исчезла и Нан Дунгортеб; однако Фингон подумал, что пауки всё ещё там, ибо их вонь никуда не исчезла. И в последний раз во тьме у него за спиной он услышал, как Маэдрос кричит – Элуред, Элурин!
Потом воцарилось молчание.
Фингон подумал, что знает, почему близнецы могут его видеть. Это были не видения: это не были призраки Пустоты. Их выгнали прочь, одних – и они встретили нечто, что не щадило невинности. Их схватило потомство Унголианты и их превратили в ничто. Их духи никогда не пришли в Мандос. Они были тут.
Он смотрел в ничто.
Что-то задало ему вопрос. Оно спрашивало очень яростно.
На сей раз ответа у Фингона не было.
***
Теперь его окутал туман. В первый раз он едва видел дорогу. Фингон едва мог разглядеть то, что было на пять футов впереди. Но он знал, что в этом зловещем тумане впереди должны быть пауки. Он чувствовал их запах.
Он стоял тихо. Он молился бы, если бы мог – но ведь Ирмо предупредил его, что никто из Валар не услышит его здесь. Может быть, ему повернуть обратно?
Может быть, ему повернуть обратно?
Туман был пронизан гнилой вонью пауков.
– Я пойду по этой дороге до конца, – спокойно сказал Фингон.
И он пошёл дальше.
Дальше должен быть Сирион. Безусловно, это будет Сирион. Фингон мрачно ждал, когда туман рассеется, но он так и не исчез. Он даже стал ещё гуще. Смотреть кругом было тяжело. Ему пришлось идти, наклонив голову и внимательно смотреть, куда он ставит ноги. Когда это случится? Какие новые ужасы покажет ему Пустота?
«Ты говоришь, что скорбел об Алквалондэ», пробормотал он, ставя одну ногу перед другой на серой дороге. «Дориат был просто безумием. Но вернуться к этому опять – после этого; после близнецов!». Он не смог даже плакать. «Маэдрос!» – сказал он. – «Может быть, я тебя совсем не знал? ..».
Ответа не было.
Когда это случится?
Туман был всё гуще и гуще. В нём дурно пахло. Внезапно что-то тяжёлое и мягкое упало со стуком на дорогу перед ногами Фингона. Фингон остановился. Это был Амрас – мёртвый Амрас, распростёртый во всё растущей луже крови. Амрас умер в Сирионе. Фингон оглянулся, но ничего не смог увидеть в тумане.
Он остановился и прислушался, напрягая слух. Ему послышалось, что он различает, где-то на самой грани слышимости, какие-то неясные крики и звуки звенящих друг об друга клинков.
Даже умерший Амрас выглядел таким несчастным! Фингон некоторое время постоял над его телом. В конце концов, его образ стал прозрачным, похожим на призрака и потом исчез – а может быть, туман забрал его, ибо он был частью тумана. Осталась только серая дорога.
Фингон пошёл дальше. Туман не рассеялся. И как же он пах!
Наконец прямо впереди он увидел что-то странное. Там была дверь. Дверь эта была не очень красивая: на самом деле она была сделана довольно плохо – грубые доски прибиты к раме, вместо ручки – ржавое железное кольцо. Но дорога вела прямо через неё. А вокруг неё не было ничего, кроме зловонной мглы.
Фингон положил руку на дверь и толкнул её. Она распахнулась, и он оказался в маленькой, простой комнате. Комната была не особо уютной. Похоже было, что построили её люди: везде были признаки типичной для них быстрой, неаккуратной работы. Но здесь не было тумана, не было пауков – и для Фингона это было самое прекрасное место, которое Фингон видел за долгое-долгое время. И здесь было окно, которое выходило в какое-то светлое место; а перед окном с книжкой сидел мальчик.
Он оглянулся, когда вошёл Фингон. У Фингона перехватило дыхание, и потом он понял свою ошибку. Это был не Диор Элухиль. Но это был кто-то, очень на него похожий: хотя он и был моложе, и худее, и не так красив. Фингона он не увидел: мальчик терпеливо смотрел в дверь. Фингон чуть дальше зашёл в комнату.
Затем у себя за спиной он услышал гневный крик: кто-то быстро шёл – нет, даже топотал – видимо, по деревянному полу. Мальчик у окна закатил глаза.
– Ну вот, – пробормотал он.
Минуту спустя в комнату ворвался другой мальчик. Он выглядел разъярённым; руки у него были сжаты в кулаки. Он подошёл прямо к столу у окна и некоторое время стоял тут в молчании. Затем он взял кинжал, который лежал рядом, скрутил свои длинные тёмные волосы вокруг кулака в узел и начал их отрезать. Первый мальчик ошарашенно уставился на него и попытался заговорить.
– Молчи! – сказал другой, продолжая резать волосы. Грубо отрезанные тёмные локоны падали на пол. Закончив, разозлённый мальчик схватил шнурок, которым были завязаны в хвост, чтобы не падали на лицо, волосы его брата – не озаботившись тем, чтобы спросить его – и использовал его для того, чтобы завязать свои волосы в воинский узел, как делали мужчины из дома Хадора.
– Вот! – прорычал он, и отбросил кинжал. – Эльфы! Я их ненавижу.
– Всех? – мягко спросил его брат. Волосы теперь падали ему на лицо. Фингон наконец узнал его. Он встречал их раньше, на Эрессеа. Это был Элронд Полуэльф – и это значило, что его брат – Элрос Тар-Миньятур, самый могущественный из всех человеческих королей. Но в этот момент он выглядел не особенно могущественным. Он выглядел очень юным. Они оба были очень юными. Фингон внимательно посмотрел на них. Близнецы не были одинаковыми, хотя оба были темноволосыми и сероглазыми. Элронд был очень похож на своего деда Диора. Однако Элрос – даже с по большей части коротко стриженными волосами, – явно принадлежал к дому Финвэ; было очевидно, что он правнук Тургона, и он был так похож на него, что Фингон не мог отвести от него глаз.
Элронд всё ещё ждал ответа на свой вопрос.
Элрос вздохнул. Он опустил плечи.
– Ну, не всех, – сказал он. – Но их я ненавижу. Турона и Турина. Я их так ненавижу!
– Я бы хотел, чтобы ты не называл их так, – сказал Элронд.
Фингон нахмурился, услышав эти имена. Он слышал их где-то раньше – но где? Потом он вспомнил. Он слышал эти имена, но на вестроне. Липучка и Вонючка; так Сэм называл Голлума.
– Кто они есть, так я их и зову, – сказал Элрос, – а они именно такие.
Он сел на стол у кресла брата, обвил свои колени руками и сердито оглянулся.
– Эльфы! – снова сказал он. – Смотрят гордо, и это их возможно, это не совсем мудро, и все эти украшения, и эти волосы, и они сидят тут с этим что мы будем делать сотни лет и ничего не делают, пока не – ах, почему бы нам не убить кого-нибудь? Может быть, убить! А может быть, лучше нам спеть милую песенку! А может быть, и то и другое одновременно! Эльфы! Я их ненавижу!
– А я и не знал, что ты так не любишь песен, – сказал Элронд. – Маглора бы это расстроило. Ты ведь лучший арфист, чем я.
– Ты же знаешь, что я люблю песни! – сказал Элрос и яростно посмотрел в никуда. Он был так похож на Тургона – подумал Фингон – но говорил совсем иначе. У Тургона не было такого бешеного характера.
– А что случилось? – сказал Элронд.
Сначала Элрос ничего не ответил. Потом он положил голову на колени и сказал потерянно:
– Там наш отец!
Элрос ничего не ответил.
– Он там; он сражается с драконами, Элронд. Мы тоже должны были бы там быть. Мы теперь уже достаточно взрослые. Я такой же хороший мечник, как любой командир нолдор.
– Это Маэдрос так сказал? – ответил Элронд. – Это сказано не зря. Он не так щедр на похвалу.
– Он ни на что не щедр, – сказал Элрос. – Он злой старый верзила. Турон! Ненавижу его ещё больше.
– Но он ведь всё-таки научил тебя владеть мечом, – сказал Элронд.
– Надеюсь, что смогу им воспользоваться против него. Пусть всё зло обратится против самого себя!
– Не надо так говорить, – сказал Элронд. – Они ведь наши родичи, и мы – не такие, как они.
– Я ещё больше его ненавижу, – сказал снова Элрос. – За исключением тех моментов, когда я больше ненавижу Турина за его лицемерие. По крайней мере, Турон не врёт.
– Я никогда не слышал, чтобы Маглор лгал, – сказал Элронд.
– Да, никому, кроме самого себя! – сказал Элрос. А Элронд ничего не ответил.
Прошла минута. Затем Элрос нахмурился.
– Мы ведь теперь уже достаточно взрослые, Элронд. Там – наш отец. Это наша страна. Мы ведь не беглецы, не чужестранцы, которые хотят начать войну. Мы здесь родились. Кто они такие, чтобы нас останавливать? Они всего лишь тюремщики. Мы должны быть с нашим отцом. Это наша война!
Элронд ничего не ответил.
– Это наша война! – снова сказал Элрос, чуть мягче, и Фингону показалось, что он вот-вот заплачет. – Ведь это только они нас тут держат.
– Разве это и не их война? – сказал Элронд.
Брат посмотрел на него.
– Я никогда не слышал, что они пришли с Запада по какой-либо другой причине, – сказал Элронд, – чем чтобы увидеть низвержение Моргота. И ведь многие из них, кого они любили, погибли – и всё от козней Моргота, в первую очередь их отец! Конечно же, это их война, и это только мы держим их тут.
Элрос, казалось, пытался что-то сказать.
– Я знаю, что ты хочешь сказать! Что они должны идти, и мы тоже должны идти; что мы должны помочь отцу, а они должны погибнуть с честью, встретившись лицом к лицу со злом, с которым они пришли встретиться.
– Это был бы лучший конец, чем тот, который встретил любой из их проклятых братьев, и лучший конец, чем они заслужили! – сказал Элрос.
– Но если они пойдут, – сказал Элронд, – я думаю, что эта война закончится поражением.
Элрос замолк.
– Поражение? Со всеми войсками с Запада, с самими Валар, и с нашим отцом – да о чём ты говоришь? Какое поражение?!
– Снова и снова оказывалось, что Клятва Феанора оборачивается на пользу Морготу, – сказал Элронд. – Ты только подумай об этом! Это цепь зла, и Повелитель Тьмы знает, как её использовать. Конечно, всё зло в конце концов служит ему.
– Их же двое, Элронд, – сказал Элрос. – Два покрытых шрамами старых эльфа не смогут случайно обеспечить поражение всем войскам Запада.
– Я не считаю, что это невозможно, – сказал Элронд, – малое может уничтожить великое. – Он взглянул на брата и затем дёрнул его за ухо. Элрос запротестовал, и Элронд показал ему несколько прядок неловко срезанных волос, которые он не смог снять. – Может быть, наша цель в этой войне одна, – сказал он, – удерживать их здесь.
– Тебе легко говорить, – мрачно сказал Элрос.
– Нет, – сказал Элронд, – на самом деле не так уж легко.
Оба мальчика некоторое время молчали. Фингон увидел какое-то движение и взглянул на дверь. Там молча стоял Маглор. Теперь в его волосах показалась белая прядка – от шрама, который он получил в Дориате. Он действительно казался старым. Его взгляд остановился на Элросе с его отрезанными волосами, и его глаза стали печальны. Фингону показалось, что в двери за ним появилась какая-то тень. Может быть, и Маэдрос был там? Это были они оба?
– Эта дурацкая клятва, – наконец сказал Элрос очень тихо. – Они должны нарушить свою клятву. Они давно должны были её нарушить.
– Наверное, они никогда не должны были её давать, но теперь уже слишком поздно, – сказал Элронд. – А нарушить её они не могут. Они призвали в свидетели Единого – никто не может их освободить.
– А я скажу, что они теперь должны её нарушить! – сказал Элрос.
– Да кто ты такой, чтобы так говорить?
– Я – дитя Илуватара, – сказал Элрос. – Этого разве недостаточно? Если им нужна весть от Единого, то любой может им её принести. Все это знают. Они должны нарушить свою клятву и принять последствия.
– Даже Вечную Тьму?
– А что, они её не заслужили?
– Пожалей их, Элрос!
– Почему? – сказал Элрос. – Они нашу мать пожалели?
Элронд на некоторое время замолк. Наконец, он сказал:
– Конечно, никто не нуждается в жалости более, чем безжалостные.
Элрос фыркнул и ничего не ответил. Фингон посмотрел в дверь. Маглор всё ещё стоял там. Он не сдвинулся с места. Стоял ли Маэдрос у него за спиной? Действительно ли там были оба?
Наконец, Элрос сказал:
– Я всё-таки думаю, что они должны нарушить свою клятву.
– Вот это действительно – тебе легко говорить, – сухо сказал Элронд.
– Я всё равно так думаю, – сказал Элрос, – или я думаю, что можно просто лечь и умереть, и нашему отцу тоже, и пусть нас сожрут драконы. Вот что я думаю. Поскольку если Всеотец таков, что хочет, чтобы такая клятва соблюдалась, то нам всем нужно бояться чего-то похуже, чем Моргот.
– Элрос! – воскликнул Элронд; он был почти так же шокирован и так же упрекал Элроса, как и Фингон про себя. Неужели его двоюродные братья воспитали мальчиков так, что они способны на такие дурные речи? Однако стоявший у двери Маглор тоже, казалось, пришёл в ужас.
Элрос рассмеялся, и если ему и было стыдно, то совсем немного.
– В конце концов, я дитя Людей, – сказал он.
– С тобой просто невозможно разговаривать, – сурово сказал Элронд; но он ещё не был Элрондом Мудрым, который прожил две Эпохи этого мира, и суровость его была не очень убедительна. Так что брат его только рассмеялся. Элронд вздохнул и потянулся за кинжалом.
– Если ты, то тогда и я, – сказал он. – Помоги-ка мне. Ты выглядишь ужасно.
– Не буду, – сказал Элрос. – Ведь твои волосы тебе нравятся. Оставь, как есть!
Братья начали спорить, хотя и не очень серьёзно. Маглор в дверях слегка улыбнулся – лишь тень улыбки пробежала по его губам, и она казалась такой неуместной на лице, столь привыкшем к скорби – и отвернулся. Всё-таки за спиной у него никого не было (если только Маэдрос не стоял там и уже не ушёл). Фингон внезапно подумал о своей дороге. Он был бы рад постоять тут ещё немного – ведь тут не было пауков и зловонного тумана. Добродушная ссора братьев напомнила ему о собственной семье; несмотря на внешний вид, своим здравым смыслом Элронд был больше похож на Тургона, и если у кого-то из них было что-то похожее на живой, отважный дух Элроса – это был он сам, Фингон.
Он хотел бы побыть здесь ещё. Но дорога вела дальше.
За простой маленькой комнаткой зловонный туман, казалось, рассеивался. И снова серая дорога была пуста. Фингон с ненавистью посмотрел на неё.
– Ты должен был нарушить свою клятву, – сказал он. – Любой мог бы сказать тебе об этом, а то бы ты и сам мог бы догадаться. Ты должен был нарушить свою клятву до того, как всё дошло до этого – и смириться с последствиями. Ты должен был бы предстать перед судом, которого ты заслужил. Тот, кого я любил, понял бы это.
Молчание ни о чём не спросило его. Вместо этого оно кое-что ему предложило.
Фингон обернулся. Дорога за ним была так же пуста, как и дорога перед ним; две бесцветных ленты, лежавшие в бессветной ночи. Фингон коснулся звёздного фиала, который был спрятан у него на груди. Тогда обратно? Он искал того, кого любил – но этот Маэдрос – если он вообще когда-то существовал – был утрачен до того, как он пришёл сюда. Может, это и есть те последствия, которых он заслужил? Что же это, если не справедливость?
Обратно к вратам? Вернуться одному?
Фингон сделал шаг назад – туда, откуда он пришёл. Затем другой.
Тут он остановился.
– Кто нуждается в жалости более, чем безжалостные? – спросил он тьму.
Ответа не было. Фингон повернулся и снова посмотрел вперед. Трудно было увидеть разницу. Дорога казалась одинаковой позади и впереди.
– Но как же близнецы, Маэдрос! – сказал он. Может быть, ему вернуться назад в Дориат и найти там те две потерянные души? Может быть, он, по крайней мере, может спасти их от этой участи?
– А ты бы вернулся назад, если бы мог? – сказал он.
Он вспомнил несчастный голос, который звал – Элуред, Элурин – и надеялся, что он знает ответ.
Но всё-таки он так и не мог решиться. Он мог бы стоять тут вечно.
И тут внезапно возникла вспышка того же безжалостного света, который некогда открыл перед ним во всём своём ужасе всю мерзость Тьмы. Фингон закричал и закрыл глаза. Смотреть было больно. Но он увидел призрачный отпечаток того, что было перед ним – и это было нечто худшее, чем-то, что было раньше. Теперь серая дорога шла через воронку паутины, которая сплеталась в сеть ночи во всех других направлениях – сеть, заполненная тысячами пауков, гораздо больше его самого. И через паутины огненными челюстями прорывалось нечто гораздо худшее, нечто…
Фингон заставил себя открыть глаза. Тьма была не везде. Алое пламя вспыхивало в тенях, и за ним, и над ним он увидел пару светящихся глаз – глаз дракона.
У него было время только понять, что эти глаза тоже его увидели. Затем дракон бросился на него в облаке алого огня.
Фингон бросился в сторону за мгновение до того, как огненный шар пал на дорогу, где он стоял. Серая полоса горела и трескалась с чудовищной вонью. Фингон снова вскочил на ноги. Он стоял на тёмном ничто. Дракон снова вперил в него свои золотые глаза. Лук или кинжал? Лук! Фингон положил стрелу на тетиву и выстрелил. И ещё раз, и ещё – и все они бессильно отскакивали от брони чудовища. Оно распахнуло челюсти. Внутри жило алое пламя. Фингон бросился навзничь и огненный взрыв прошёл прямо у него над головой.
Дракон наступал на него. Он отполз от удара его длинных когтей. Теперь он стоял в абсолютной темноте. Было очевидно, что лук и стрелы сейчас не помогут. Вместо них он потянулся за кинжалом и услышал где-то во тьме стрекочущий смех. Дракон выплюнул сгусток пламени и бросился вперёд через него. Фингон не мог устоять перед ним; снова он бросился в сторону. Огромное чудовище поворачивалось быстрее, чем казалось возможным Фингону, и его длинный, заострённый хвост бил, как плеть. Фингон снова отполз в сторону, но не осмелился уйти далеко. Дорога, думал он – пауки!
Дракон остановил на нём свой золотой взор.
Не бойся паутины, маленький эльф, сказал он. Пауки бегут передо мной. Всё бежит предо мной!
И с могучим рёвом он напал.
Комментарий к Глава 4
Прозвища Thuron и Thurin придуманы автором фика как эльфийские (имелся в виду скорее синдарин) эквиваленты Stinker и Slinker (Вонючка и Липучка)– прозвищ Голлума (смотри первую главу). Thuron является эквивалентом имени Sauron, Thurin (“тайный”) может быть, конечно, эквивалентом Slinker (to slink – красться, ползти, таиться). Может быть, лучше было бы перевести, как Сурон и Сурин, но это был бы уже определённо квенья :)
========== Глава 5 ==========
Фингон пригнулся под струёй пламени и нырнул между острыми когтями с кинжалом в руке. Слабые места – у драконов ведь есть слабые места. Их броня никогда не бывает совершенной. Так рассказывают во всех легендах. Турин ведь убил Глаурунга, а Эарендил – Анкалагона Чёрного; так Бард в сказаниях хоббитов убил Смауга. Где-то под брюхом этого чудовища, может быть, у него будет шанс.
Дракон жутко засмеялся – он смеялся над ним. Но я больше их всех, – сказал он. – Они были просто тенями. Я – блистательная истина. Бей куда хочешь, маленький эльф. Можешь ещё свой звёздный фиал достать, чтобы было лучше видно. Никакой твой клинок не сможет мне повредить. Он топнул своей когтистой лапой и довольно заревел, когда Фингон увидел, что его кинжал быстро затупился об его золотую чешую. Ну что, хватит с тебя? – спросило его чудище. Или попробуешь ещё?
– Я тебя не боюсь, – сказал Фингон. Дракон пытался ударить его задними лапами, когда он ползал под его брюхом. Фингон быстро выскочил из-под удара его острых золотых когтей, но дракон был быстр. Едва только он выбрался, как дракон мгновенно обернулся и выдул огненное облако, которое заставило его двигаться снова. Теперь ему пришлось смотреть в его золотые глаза.
Бесстрашный! Очень мило, да! – сказал дракон. – Но по сути разницы нет.
На этот раз напал он не так свирепо. Фингону снова пришлось уворачиваться от удара, но тут он понял, что уклонялся от ложной атаки. Тварь бросила его наземь и прижала когтями своей мощной передней лапы. Золотые глаза нависли прямо над ним. Другой передней лапой тварь аккуратно вырвала кинжал из руки Фингона и отбросила его прочь, во тьму. Фингон не слышал, чтобы он куда-нибудь упал. Он представил себе те волнующиеся бездонные глубины, которые он видел под собою, идя по некоторым участкам дороги. Фингон подумал, что кинжал уже никак не вернёшь.
Дракон обнажил зубы в ящериной улыбке и прижал кончик сверкающего золотого когтя к горлу Фингона. Тот боролся с чудовищем, прижимавшим его всем своим весом, но едва мог шевельнуться. Дракона, казалось, это забавляло – он давил на эльфа всё сильнее, пока тому не стало трудно даже вдохнуть.
Ну же, маленький эльф – я думаю, что это к лучшему, сказал он. Пауки бы убили тебя медленно.
Дракон широко раскрыл свои огромные челюсти. В глубине его глотки Фингон видел только тени. Затем в этих тенях появилась маленькая точка алого света – предвестие пламени.
Он закричал.
Кто-то во тьме воскликнул: «Эй!».
При этом крике дракон повернул голову и выплюнул пламя, которое должно было убить Фингона. Но он промахнулся, и при алом свете Фингон увидел высокую фигуру: кто-то прыгнул вперёд с ещё одним боевым кличем. Дракон оскорблённо зарычал, но его золотые глаза яростно мигали. Тот, кто бросил ему вызов, был вооружён клинком, горевшим бледным огнём, и свет этот не нравился чудищу. Оно изрыгнуло ещё больше пламени; нападавший воскликнул: Adûnat izindi batân! – и поднял свой меч. Алое пламя расступилось перед ним, как вода под килем корабля.
Фингон всё ещё был придавлен к земле под гигантским когтем. Воин прыгнул мимо чешуйчатой лапы и рассёк шкуру у основания одного из золотых когтей. Дракон, воя от боли, отступил, раненый бледно-огненным мечом. Нападавший быстро помог Фингону встать на ноги, и опять повернулся лицом к чудищу.
Вор! – вскричал дракон. Бойся меня!
Однако воин лишь засмеялся и напал.
Он был быстр и свиреп. Он метался то туда, то сюда между рубящими когтями дракона, смеясь и отбивая огромные полотнища алого огня. Он держал бледно-огненный меч в левой руке, и он был опасным мечником, хитрым, могучим, умелым – как один из командующих нолдор. Дракон не мог к нему притронуться. Монстр рычал, визжал и выплёвывал потоки огня – ни один не попал в цель. Фингон, встав на ноги, быстро наложил стрелу на тетиву. Странный воин крикнул, не оглядываясь:
– Смотри, куда стреляешь! Береги стрелы! Если можешь, бей в глаза!
Фингон ждал подходящего момента. Когда он выпустил первую стрелу, левый золотой глаз померк – в нём было пробито отверстие. Дракон яростно заревел. Воин испустил ещё один ликующий боевой клич и воспользовался своим преимуществом. Теперь дракон не мог видеть ненавистного ему меча; ему приходилось бешено крутиться, чтобы удержать его в поле зрения. А Фингон уже положил на тетиву другую стрелу. Пока воин отвлекал дракона, которому пришлось отражать вихрь быстрых ударов, второй золотой глаз тоже погас. Ослеплённый монстр заревел и стал крутить головой; ноздри его раздувались, как будто он надеялся найти своих мучителей по одному запаху. Своей огромной мордой дракон рванулся по направлению к Фингону. Ты сгоришь, прошипел он и очень широко распахнул свои челюсти. Снова Фингон увидел небольшую алую искру пробуждающегося огня.
Воин рванулся вперёд и вонзил бледно-огненный меч прямо в алеющие тени в глотке дракона.
Теперь монстр завизжал и стал биться, пронзённый клинком. Он ещё некоторое время визжал и бился. Чёрная кровь лилась из его челюстей. Бесстрашный воин навалился всей своей тяжестью на меч и перекрутил его. Дракон последний раз застрекотал и вздрогнул всем телом; потом его огромная туша обмякла.
– Ну вот! – сказал убийца дракона. Он выдернул своё оружие – без единого пятнышка – из бессильно повисших челюстей дракона и обернулся к Фингону. – Метко целишься! – сказал он.
Фингон смотрел на него в недоумении.
– Тургон? ..
Он тут же увидел, что обознался, хотя знакомые глаза искрились смехом. Во-первых, он был выше. Тургон был почти что самым высоким эльфом на всём Западе, но Фингон подумал, что этот воин мог бы и на него посмотреть свысока. Он, конечно, был больше чем на голову выше Фингона. Вдобавок к огромному росту, и плечи у него были пошире – как у людей. Воистину этот могучий мечник обладал великой телесной силой. Но в то же время его лицо действительно казалось очень знакомым – даже с лукавыми морщинками у глаз и короткими волосами, которые уже начинали седеть на висках. Волосы были всё ещё свёрнуты в воинский узел. Пострижены они были лишь чуть аккуратнее, чем он сам постриг себя когда-то кинжалом брата.
Элрос Тар-Миньятур, самый могучий из всех королей Людей, радостно улыбнулся Фингону и протянул руку для пожатия.
– Ты, наверное, мой дядя, – сказал он, – если вычесть несколько поколений. Рад с тобой познакомиться!
– Я тоже рад, – как-то механически повторил его слова Фингон, и протянул руку через морду убитого дракона – словно это была встреча давно не видевшихся родственников в гавани Эрессеа. Элрос сам начал смеяться – так абсурдно это выглядело. Фингон и сам не мог не смеяться. Потом он сказал:
– Но что ты здесь делаешь?
– Убиваю драконов, – сказал Элрос, – а что ещё? Очень рад тебе помочь!
– От души тебе благодарен, – сказал Фингон. – Я бы погиб, если бы ты мне не помог.
– Да хуже, чем погиб, – сказал Элрос. – Ну да ладно, не думай об этом! Я был только рад. Гнусная тварь – да все они такие. – Он пнул тушу дракона.
