Текст книги "Lady de Montmorency (СИ)"
Автор книги: EliVibez
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Второе дыхание
Два месяца прошли, как плавное движение теней под луной: медленно, но аккуратно. Осень, со своей теплой погодой, отошла в прошлое, уступив место суровой зиме. Пока своим холодным ветерком природа напоминала о своем новом возрождении, в стенах дворца дул совсем другой ветер. Ветер интриг, страха и тягот жизни под властью короля Аурелиана.
Принц Фридрих вернулся в страну, на этот раз его визит был официальным: он прибыл для подписания трудового договора между Англией и Элдерией. Город ожил: улицы наполнились суетой, поданные надеялись, что соглашение принесет им облегчение.
Однако Мари в этом событии видела не только государственную важность, но и проблеск света в своей мрачной жизни. Чувства к Фридриху, которые она отчаянно скрывала, стали для нее спасением, приносящим теплые оттенки в серую повседневность.
Изабелла поправляла тонкое кружево на плечах своей королевы, заботливо расправляя нежные рукава, чтобы они лежали идеально. Мари стояла перед огромным зеркалом в золочёной раме, её взгляд был пустым, словно всё, что отражалось в блестящей поверхности, было ей чуждо. Пышная юбка платья из бордового атласа спускалась мягкими складками до пола, напоминая разлившиеся алые чернила.
– Все готово, Ваше Величество, – тихо произнесла фрейлина, делая шаг назад.
Это было платье глубокого бордового цвета, с изысканным кружевом на лифе, украшенным тончайшей вышивкой из красных кристаллов. Полупрозрачные шёлковые рукава оттенка граната добавляют платью воздушности и романтики. Корсет элегантно подчеркивает талию, а пышная юбка, выполненная из тяжёлой атласной ткани, спадает мягкими складками, напоминая бордовые лепестки роз.
Мари молча кивнула. На её голове сверкала корона из черненого серебра с яркими рубинами, их блеск подчёркивал контраст её бледной кожи. Корона, с её тонкими витиеватыми линиями, была символом власти, но для леди Тюдор она казалась лишь тяжёлым напоминанием о её несвободе.
На шее лежало колье – искусная работа, рубин в центре которого напоминал застывшую каплю крови, а тонкая паутина серебра обвивала его, словно тёмная тень на сердце. Серьги, украшенные длинными цепочками с теми же камнями, слегка звенели при каждом её движении. На руках красовались тонкие браслеты, выполненные в том же стиле, а пальцы украшали кольца – одно из них, подарок короля, сковывающий ее руку.
Она снова скользнула взглядом по своему отражению. Её глаза были безучастными, но где-то глубоко внутри пылала искра. Она провела рукой по вышивке на корсете, ощутив под пальцами кристаллы, будто пытаясь прочувствовать вес этого образа: королевы, жертвы и пленницы одновременно.
– Вы, как всегда, великолепны, моя королева, – тихо сказала Изабелла, зашнуровывая корсет на тонкой талии девушки потуже. – Кажется, даже звезды меркнут перед Вами.
– Звезды? – Мари усмехнулась, но в ее глазах не было радости. – А ты знаешь, что звезды сияют лишь потому, что сгорают?
– «Точное высказывание», – подумала она про себя, – «Может, и я такая же: каждый мой день – это медленное пламя, которое оставляет лишь пепел».
– Мари, – служанка посмотрела на госпожу, успокаивающе положив руку на ее обнаженное плечо, – Вы сильнее, чем думаете.
– Сильнее… – тихий девичий смех пронесся по королевским покоям, а ее голос был полон горькой иронии. – Нести корону, словно это крест – вот в чем моя сила.
– Вы все выдержите, моя королева, – взгляд служанки смягчился, а голос стал еще нежнее, – ради себя, ради людей, которые восхищаются Вами.
– Восхищаются, говоришь? – Мари присела на край кровати, бросив взгляд в пустоту. – Они видят лишь шелк и золото, Изабелла. Но разве кто-то замечает, как болят плечи под тяжестью этого золота? Или как режут запястья браслеты, которые кажутся такими прекрасными?
– Ваше Величество, иногда красота – это не маска, а броня, – девушка присела рядом, мягко улыбнувшись. – Она защищает Вас от тех, кто хочет видеть только Вашу слабость.
– Может быть… – Мари опустила взгляд на сверкающую ткань своего платья. – Но иногда мне кажется, что эта броня слишком тяжела. И однажды она станет моим капканом.
Лицемерие за маской
Зал был освещен десятками канделябров, их свет играл на золотой инкрустации стен, будто подчеркивая блеск власти и богатства Элдерии. Тишина царила в комнате, пока слуги расставляли блюда на столе, словно сцена готовилась к основному действию. Король Аурелиан II, величественный и грозный в своём парчовом мундире, восседал во главе стола. Его холодные глаза то и дело задерживались на принце Фридрихе, который казался совершенно невозмутимым.
– Ваше Высочество, – начал король, сделав глоток дорогого вина. – Генрих Ланкастер посылает Вас для переговоров. Могу ли я расценивать это как серьезность Ваших планов относительно сотрудничества?
– Верно, Ваше Величество, – Фридрих оставался собранным, слегка склонив голову в знак согласия. – Мой отец считает, что союз Элдерии и Англии принесёт выгоду обеим сторонам. В нынешнее время, когда торговля и стабильность стоят на кону, укрепление дипломатических связей становится важнейшей задачей.
– Дипломатические связи, говорите, – король сухо усмехнулся, переглянувшись с Мари. – Вы предлагаете союз, но что это даст нам, кроме обещаний? Элдерия – страна богатая. Наши запасы руды и вооружения превосходят любые нужды. Чем Англия может нас заинтересовать?
– Прежде всего, Ваше Величество, Англия предлагает защиту, – принц не дрогнул под его тяжелым взглядом. Он внимательно посмотрел на Аурилеана, будто взвешивая каждое слово. – Наша армия одна из сильнейших в Европе, и ваш северный рубеж может быть укреплен при нашей поддержке. Но, что ещё важнее, наша страна обладает доступом к новым технологиям в судоходстве и строительстве. Совместные усилия могли бы открыть новые торговые пути, которые увеличат ваши доходы.
– Это, конечно, звучит заманчиво, Фридрих… – король на мгновение задумался, но его взгляд оставался непроницательным. – Но Вы говорите о выгодах будущего, а я предпочитаю иметь гарантию в настоящем.
Фридрих сохранял спокойствие и собранность. Он слегка улыбнулся, но его взгляд оставался холодным:
– Гарантия, Ваше Величество – это не только наши слова. Англия готова предложить свою поддержку в виде поставок зерна, а также открыть английские порты для Ваших товаров на льготных условиях. Надеюсь, это станет первым шагом к доверительному сотрудничеству.
– Ваше Высочество, – В разговор вмешалась Мари, чье присутствие до этого казалось почти незаметным. – Какие еще сферы сотрудничества видит Англия? Ходят слухи, что Ваши мастера славятся своими текстильными изделиями. Возможно, развитие торговли в этой области тоже имеет смысл?
– Вы правы, Ваше Величество, – его взгляд потеплел и Фридрих переключил внимание на королеву, – Англия готова поделиться опытом в текстильной промышленности. Более того, мы можем предложить взаимный обмен мастерами для обучения новых технологий. Это поможет обеим странам улучшить свои ремёсла.
– Текстиль, прости Господи? – король резко отозвался, перебивая. – Вы считаете, что нас можно прельстить тканями, когда на кону стоят более серьезные вопросы?
– В делах международных союзов важны не только войны и порты, но и культура, – Мари выдержала взгляд мужа, стиснув челюсть. – Если Англия и Элдерия смогут найти общие точки соприкосновения в развитии ремёсел, это укрепит доверие между нашими народами.
– Очень проницательно, Ваше Величество, – сказал принц, мягко улыбнувшись той, о ком он не мог перестать думать все эти два месяца разлуки. – Иногда связи, основанные на культуре и обмене, становятся прочнейшими нитями между странами.
Король, недовольный тем, как его жена перехватила инициативу, поднял хрустальный бокал с вином, словно проводя черту под разговором. Он жестом приказал слугам подать основные блюда, превращая политический разговор в молчаливое напряжение за роскошным столом.
Трапеза давно подошла к концу и король, будучи в плохом настроении, потребовал, чтобы Мари осталась в его покоях.
– Думаешь, что способна управлять дворцом лучше меня? – сказал он, глядя на нее с ледяной яростью. – Эти новообразования, реформы… Глупая причуда!
– Я делаю все возможное, чтобы поддержать порядок и роль королевы, – тихо ответила она. – Но, если ты считаешь, что я ошибаюсь, возможно, мне стоит отойти от дел.
– Ты была слишком внимательна к принцу, Мари, – голос Аурелиана был опасно холодным. – Ты не должна забывать, с кем ты связана.
– Милорд, я не понимаю, о чём Вы говорите, – королева, не поднимая глаз, пыталась казаться невозмутимой. – Принц и я говорили исключительно о делах. Вы сами знаете, что этот визит – дело государственное, и ничего больше.
– Государственное? – ироничная усмешка тронула уголки его губ. – Думаешь, я слеп, Мари? Или, быть может, глуп?
Её дыхание сбилось, и она поняла, что её покрасневшие щеки уже выдают ее положение. В отчаянии, она встала, пытаясь скрыть внутренний разлад, и повернулась к окну, стараясь не встречаться с его взглядом.
– Вы ошибаетесь, – проговорила она дрогнувшим голосом. – Я не чувствую к нему ничего, кроме уважения как к гостю и союзнику.
– Уважение, – повторил он, подходя ближе, – это не то, что я вижу в твоих глазах. И если ты не прекратишь свою игру, я сам разберусь с тобой и этим англичанином. Мне не нужно много времени, чтобы поставить все на свои места.
Еще некоторое время он стоял здесь, глядя на свою жену, прежде чем махнуть рукой стражнику, чтобы тот открыл дверь.
– Помни свое место, – бросил он, не сводя глаз с удаляющейся фигуры девушки.
Элеонора, которая случайно оказалась поблизости, услышала часть их разговора. Её любопытство привело её к двери, за которой произошла эта ссора, и её острый ум мгновенно начал строить планы. Она понимала, что эта сцена могла быть полезной. Сплетни – оружие, которым она мастерски владела.
– Доиграешься, «королева», – она слабо улыбнулась и, тихо усмехнувшись, покинула это место.
Призрак страха
Коридоры дворца стали эпицентром незримого напряжения. Шёпоты, заполнявшие тёмные углы и пустующие залы, превращались в мощнейший инструмент разрушения. Как токсины, слухи разносились с поразительной скоростью, обволакивая умы и пробуждая подозрения. В центре этой паутины интриг стояла леди де Вильнев, чья способность манипулировать мнениями была сродни искусству. Её действия были продуманными и целенаправленными; каждая сплетня служила оружием, каждая инсинуация приближала её к цели.
Разговоры о предполагаемой связи королевы Мари Тюдор с английским принцем Фридрихом обрастали деталями, их контекст умело извращался. Элеонора щедро снабжала собеседников намёками и лживыми фразами, каждое её слово содержало в себе зерно сомнения.
– Разве Вы не замечали эти взгляды, Люсия? – шептала она своим нежным голоском, излучая притворную вежливость. – Или как принц, похоже, «случайно» оказывается рядом, когда его присутствие, простите, кажется ненужным?
Люсия, портниха королевы, которая до ужаса любит делиться слухами с придворными, едва сдерживала усмешку:
– Сканда-а-ал, – прикрывая губы руками проговорила она. Жадная до пикантных деталей девушка впитывала слова Элеоноры, как губка впитывает влагу. Каждое предположение, высказанное придворной дамой, становилось аксиомой. Её голос, едва слышный, но настойчивый, усиливал тревогу в юной сплетнице. В конце концов, даже самые лояльные придворные начали бы прислушиваться.
Мари не могла не замечать, как изменились поданные. Дамы вежливо отворачивались, слуги старались не смотреть в глаза, а король и вовсе стал холоден. Только Изабелла была открыта и искренна, справедливо и честно оценивая ситуацию:
– Ваше Величество, ситуация начинает терять контроль, – робкий голос подруги вывел Марию из ступора, когда она смотрела на себя в зеркало. – Люди, конечно, всегда найдут повод для сплетен, но… Эти слухи могут перерасти во что-то большее.
– Что я могу сделать, Белла? – королева отвела взгляд от зеркала, посмотрев в дальний угол комнаты. Ее лицо было напряженным, а руки сжаты в кулаки. – Боже, помоги мне. Я словно фарфоровый сосуд: красивый снаружи, украшенный золотом и живописными узорами, но внутри – пустота, – Мари повернулась к фрейлине, встретившись с ней взглядом. Ее некогда яркий голубой цвет глаз стал тусклым, почти серым. – И самое страшное, что как только я получу свой последний удар и хрупкий фарфор расколется – меня нельзя будет склеить снова.
– Моя королева, вы не просто сосуд, – она присела на край кровати, положив руки на колени. – Вы – кувшин, который наполняют чужими ожиданиями и страхами. Каждый день этот кувшин трещит от тяжести, но все же держится.
– Ох, Белла… – девушка вышла на балкон, глядя на вечерний ухоженный сад, покрытый белоснежным снегом. Легкий ветерок играл с темными прядями, слегка запутывая волосы. – Боюсь, увидев то самое слабое место, они намеренно его разобьют. И что же будет тогда?
– Что ж, – фрейлина медленно подошла к ней, встав рядом. – Если кувшин падет, то кто знает, на кого прольется содержимое?
– А если я пуста? Если внутри нет ничего, кроме счастливых и, наоборот, жестоких воспоминаний?
– Тогда станьте сосудом для другого, – наклонилась поближе. – Спрячьте свои чувства, как вода прячет свое течение в глубоких реках. Представьте, что вы кувшин с двумя днами. Одно из них видят все – красивое, прочное, достойное королевы. А второе – скрытое, хранящее правду.
– Как долго я смогу держать двойное дно? Оно ведь однажды треснет, – Мари повернулась к Изабелле, внимательно изучая выражение ее лица
– Пока есть надежда, ваше дно будет держаться, – легкая рука фрейлины коснулась холодного плеча королевы, будто передавая ту положительную энергию, в которой она так нуждается. – Просто никогда не забывайте: фарфор кажется хрупким, но выдерживает огонь. Вы сильнее, чем Вам кажется.
– Ты мой ангел, Изабелла, – тихо прошептала она, возвращаясь в покои. Взгляд снова метнулся к дальнему углу комнаты, к ее маленькой шкатулке.
– «Пусть это останется в прошлом», – прошептала она себе, взяв в руки коробочку и достав серебряную брошь. Этот предмет, столь дорогой ей, теперь стал источником ее страха. Он напоминал о моментах, которые она хотела сохранить, но которые могли разрушить ее жизнь.
Мари аккуратно завернула брошь в плотную ткань бордового цвета, завязав конструкцию черной лентой. Ее руки дрожали, когда она снова вернулась на балкон, словно этот акт символизировал попытку запереть свои чувства.
– «Нет», – прозвучал громкий голос в голове, заставив ее отступить.
– Изабелла, – королева молниеносно вернулась в комнату, плотно закрыв высокую дверь с выходом на балкон, – подготовь мне перо, чернила и бумагу.
Маска преданности
Тонкие пальцы держали длинное перо, изредка окуная острие в чернила. Движения ее рук на бумаге были плавными, грациозными. Только внутри Мари был ураган, шторм, буря. С каждой новой строчкой она медленно умирала.
«Фридрих,
Ты стал для меня светом в самой глубокой тьме. Но этот свет опасен. Он жжёт и ослепляет, и если я продолжу идти к нему, то сожгу всё вокруг. Я прошу тебя забыть о том, что было. Мы обречены с самого начала. Мне остаётся лишь молиться, чтобы ты нашёл счастье вдали от меня. Пусть время сотрёт следы боли, которые я оставила. Прощай.
Твоя, но только в душе,
Мария.»
Заключив письмо в конверт, Мари передала его фрейлине, избегая взгляда. Выдавать эмоции, которые отчетливо виднелись в ее глазах, сейчас было не время.
– Передай это принцу Фридриху сегодня же, – велела она, – Изабелла, проследи, чтобы он прочитал это наедине.
– Но, моя королева… – обеспокоенные глаза служанки пытались прочитать взгляд леди Тюдор, узнать ее намерения, но девушка упорно смотрела вниз.
– И верни ему это, – она протянула ту самую брошь, завернутую в красную ткань.
– Как прикажете, Ваше Величество, – Белла взяла письмо и предмет в руку, вздохнув. В конце концов, она не могла оспаривать решения королевы.
Следующий день тянулся для правительницы как бесконечный кошмар, распадаясь на фрагменты страха и отчаяния. Каждый её жест и каждое слово становились внутренним испытанием, превращая её в актрису, играющую роль, изначально предназначенную не для неё, но от исполнения которой зависела её судьба. Её улыбки, обращённые к королю, были холодны, но чётко выверены, как движения марионетки, ведомой невидимой нитью. Она ловила его взгляд, кивала в нужные моменты, звуча преданной и покорной. Когда Аурелиан взял её руку, она позволила себе тонкую улыбку, в то время как её сердце сжималось в узел боли.
– Я вынес решение относительно судьбы торговца, – король откинулся на спинку дорогого кресла в царских покоях, поедая плоды клубники.
– Я слышала, милорд, но почему смертный приговор? – взгляд Мари был напряженным, но голос спокойным, будто она согласна с ужасным решением.
Почему смертный приговор? – повторил король, его губы искривились в холодной усмешке. – Ты задаешь вопросы, которые не пристало задавать королеве, Мари. Моя власть абсолютна, и мои решения не подлежат обсуждению.
Мари на мгновение задержала взгляд на бокале вина перед собой, её тонкие пальцы сжали его ножку чуть сильнее, чем было необходимо.
– Конечно, милорд, – мягко произнесла она. – Но разве смерть одного человека не может вызвать гнев его сторонников? Возможно, наказание менее жестокое укрепило бы Вашу власть, а не подрывало её.
– Ты хочешь учить меня править? Напоминать, как лучше управлять моим королевством? – Аурелиан резко повернулся к ней, его глаза сузились.
– Нет, милорд, – её голос был едва слышен, но всё ещё оставался спокойным. – Я лишь думаю о Вашем благе. О нашем королевстве.
– Ты слишком часто думаешь о том, о чем тебе не следует думать, – король склонил голову на бок, пристально изучая её, словно пытался проникнуть за фасад её сдержанности. – Торговец нарушил закон, Мари, и его смерть станет предупреждением для всех, кто осмелится бросить вызов моей власти. Или ты сомневаешься в моей справедливости?
– Нет, милорд, – её голос был тихим, но в нём было слышно подавляемое напряжение. – Я не осмелюсь сомневаться в Вашей мудрости.
– Ступай, – король встал с дивана, взяв еще одну ягоду с тарелки. – У меня еще много неразрешенных вопросов.
Мари медленно поднялась, сделала лёгкий реверанс и вышла из комнаты, чувствуя, как напряжение внутри растёт с каждым шагом. За дверью она остановилась, закрыв глаза и глубоко вдохнув. Но даже в этом кратком мгновении уединения она знала, что должна держать всё в себе. Её борьба только начиналась.
Когда солнце опустилось за горизонт, и над дворцом воцарилась ночь, Мари вышла в зимний сад. Холодный воздух обжёг её лицо, но она не замедлила шаг. Белоснежные аллеи, освещённые лунным светом, казались зеркальными, а морозный узор на ветвях деревьев создавал иллюзию хрустальной сказки.
Её платье было соткано из роскоши и величия эпохи. Ледяная голубизна атласа переливалась в свете звезд, а серебряные нити вышивки напоминали узоры инея. Высокий воротник и длинные рукава из нежного бархата обрамляли её изящную фигуру. Тонкий мех горностая окантовывал края плаща, который она держала плотно сомкнутым, защищая себя от морозного ветра. Шлейф оставлял за собой легкие следы на свежем снегу, словно тень, не желающая отставать от своей хозяйки.
Она знала, что он здесь. Сердце билось неровно, словно в предчувствии неизбежного. Вдали, среди серебряных ветвей, Мари заметила фигуру.
Фридрих стоял у мраморной беседки, одинокий и мрачный, как зимняя ночь. Его чёрный плащ контрастировал с белизной вокруг, а выражение лица выдавало смесь гнева и отчаяния. Он обернулся, услышав её шаги, и их взгляды встретились.
– Вы знали, что я буду здесь, – произнесла она, подойдя ближе.
– Конечно, – коротко ответил принц, сдерживая эмоции. – Мы оба знаем, что одинокий вечер приведёт Вас в этот сад. Так было всегда.
– Вы прочитали мое письмо?
– Да, – ответил он, сжав кулаки. – Но Вы действительно думали, что я позволю решить это таким способом?
– Фридрих, – начала девушка, прервав его.
– Нет, Мари, – его голос был твёрдым, но в глазах скрывалась боль, которую он не мог спрятать. – Не так. Не через холодные строчки, что рассыплются, как этот снег. Я пришел, чтобы услышать правду. Из Ваших уст.
– Прошу… – тихо прошептала она, чувствуя, как холодные слёзы скатываются по её щекам, оставляя едва заметные дорожки на бледной коже. Её голос дрогнул, словно сама душа раскололась пополам.
Фридрих не ответил сразу. Его взгляд задержался на ней, словно пытаясь запомнить каждую черту её лица, каждый миг её боли. Он медленно приблизился, снежные кристаллы хрустели под его шагами.
– Мари, – наконец произнёс он, и в этом слове было всё: отчаяние, любовь, упрёк. Он поднял руку, позволив своим пальцам едва коснуться её щеки, где ещё блестели слёзы. – Почему всё должно быть так? Почему я должен терять тебя?
Фридрих сделал ещё шаг, теперь их разделяла лишь дрожащая тень ночи. Его пальцы осторожно обвели линию её подбородка, затем поднялись к её губам, словно боясь разрушить этот момент.
И прежде чем она успела ответить, он наклонился, позволяя своим губам коснуться её.
Поцелуй был робким, почти призрачным, как зимний ветер, касающийся ледяных ветвей. Он был наполнен горечью невозможного, но в то же время в нём была вся вселенная их чувств, которые они скрывали так долго. Она подняла руки, сперва нерешительно, затем сильнее, обвив его шею. Казалось, время остановилось.
Снег мягко падал вокруг, словно покрывая их невидимой пеленой, скрывая их от мира, который был слишком жесток, чтобы понять их. Этот поцелуй был первым и последним, столь же прекрасным, сколь и трагическим.
Фридрих отстранился первым, его дыхание было тяжёлым, но в глазах горела любовь. Он взял её руку, сжимая её пальцы в своих. Его голос, когда он заговорил, был едва слышным, но каждый звук резал воздух, как лезвие.
– Моя нежная Мария, – начал он, словно пробуя её имя на вкус в последний раз, – всю свою жизнь я верил, что судьба управляет нами, словно пешками на своей доске. Но ты… Ты стала для меня тем единственным, что напомнило мне о свободе. О том, каким мог бы быть мир, если бы он не был столь жесток.
Он замолчал, но его глаза говорили больше, чем слова. Казалось, он всматривается в её душу, пытаясь навсегда запечатлеть её в своей памяти.
– Я не могу больше бороться с этим. Не могу притворяться, что смогу отпустить тебя, не оставив себя навсегда сломанным, – продолжил он, его голос сорвался, но он сдержался. – И всё же я должен. Для твоей жизни, которая для меня дороже моего собственного сердца. – Фридрих провёл пальцами по её щеке, вытирая одинокие слезы. – Если бы я мог… – он на мгновение замолчал, его голос едва не сломался. – Если бы я мог, я бы украл тебя, увёз далеко отсюда, туда, где нас никто не найдёт, – принц посмотрел на неё, в его глазах горел слабый проблеск мечты, которая никогда не станет реальностью. – У нас были бы дети… такие же светлые, с твоей добротой и мудростью. Я бы научил их быть сильными, а ты – любить. Они бы росли счастливыми, вдали от этой жестокости, в мире, где нет ни корон, ни оков.
– Но все это лишь пустая надежда, Фридрих… – ее сердце сжалось, каждое его слово, словно кинжал, резало по живому. Она прижала руку к губам, чтобы не дать себе разрыдаться, но слёзы уже текли по её щекам. – Этот мир не создан для таких историй. У нас не будет ни будущего, ни детей, ни свободы… Но я бы отдала все, чтобы это стало явью.
– Знай, Мари, – сказал он, голос стал твёрже, – что даже в холоде этой реальности ты останешься для меня единственным теплом. Ты дала мне то, чего я никогда не знал. И это останется со мной до самого конца, – он взял её руку и на мгновение приложил её к своим губам, словно это был последний обет, который он мог дать.
Мария замерла, её взгляд следил за уходящим Фридрихом, пока его силуэт не растворился в морозной тьме зимнего сада. Холод сковал её пальцы, но она не замечала этого. Внутри всё уже давно охладело, обратившись в лёд.
Она сжала кулаки, пытаясь удержать дрожь, но сердце стучало так громко, что, казалось, оно вот-вот разобьётся на тысячи осколков.
– Это конец, – прошептала она, едва слышно, словно боясь, что сама тишина осудит её за это признание.
Её ноги, едва слушаясь, сделали шаг вперёд, но вдруг резко остановились, не в силах двинуться дальше. За её спиной остались не только этот сад и вечер, но и часть её души.
Теперь она вновь королева Элдерии, заключённая в золотую клетку, корона которой с каждым днём становилась всё тяжелее. Весь мир вновь увидит в ней монарха, чья улыбка казалась величественной, но никто никогда не узнает, что за этой улыбкой скрывается бездна утраты.
А он – наследный принц Англии, гордый гость, достойный почтения, чужой мужчина в её королевстве и чужой в её сердце.
Их судьбы разошлись окончательно, как две звезды, что некогда встретились на небосклоне, но были обречены плыть в разных мирах. Морозный ветер прошёлся по саду, поднимая снежный вихрь, и унес с собой последние отблески их любви.
