Текст книги "Хранители крови (СИ)"
Автор книги: Элиссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 6
– Гарри, Гарри, проснись…
Голова мечется по подушке, волосы слиплись от пота, глаза под веками дергаются, вращаются, а с губ срываются хриплые, отрывистые стоны.
… Он хватает протянутую ладонь, и та хрустит под его пальцами. Он чувствует движение сломанных косточек там, под опухшей, посиневшей от внутреннего кровоизлияния кожей. От неожиданности, от испуга разжимает пальцы – и человек падает назад, в распахнутую пасть огненного чудовища. Белые волосы обгорают мгновенно, мантия вспыхивает, а под ней сломанные ребра. "Их методы… гуманные методы…" – шепчет чей‑то голос: "Я больше не хочу в ад".
– Гарри! – его настойчиво потрясли за плечо.
Он подскочил на постели, мокрый от испарины, хватая ртом тяжелый, раскаленный воздух, впиваясь ногтями в ладони и оставляя на коже полумесяцы порезов. Луна чуть отстранилась – пелена сна спала, и он разглядел очертания ее плеч сквозь темноту. В окно пробивался жуткий, какой‑то кровавый свет оранжевого месяца, угли в камине почти потухли.
– Тебе нужно с этим что‑то делать, – тихо заметила Луна, коснувшись его щеки, стирая остывающий пот кончиками пальцев. Гарри дернул головой, стремясь избавиться от боли в шее, и Луна уронила руку на колени.
– Отправить тебя в отдельную комнату, – выдохнул Гарри, запустив пальцы в спутанные волосы.
– Это не главное.
– Ты сама сказала, что с остальным ничего не поделаешь.
– Что тебе снится?
Гарри решил, что ослышался. Времени – он, сощурившись, скосил глаза на камин – немного за полночь: угли еще не успели окончательно угаснуть. Луна должна скрипеть зубами от досады и проклинать его с его кошмарами, а не выпытывать, отчего ему плохо спится!
– Малфой, – выдохнул Гарри и сам усмехнулся, до того нелепо это прозвучало. Малфой – его главный ночной кошмар, подумать только!
– Мы искали предпоследний крестраж в Выручай–комнате, и Малфой с Крэбом и Гойлом попытался меня схватить, чтобы выслужиться перед Волан‑де–Мортом.
– Ты рассказывал.
– Правда?
– После финальной битвы.
– Я плохо помню, что было после финальной битвы. Но во сне Малфой погибает в огне. Я не могу поймать его руку, у него влажные пальцы, ладонь выскальзывает, и мы… я сам не успеваю вырваться из комнаты.
Гарри умолк. Облаченный в слова, сон уже не казался ему таким жутким.
– Тебе снится смерть, – призрачным голосом произнесла Луна.
– Да. Но ведь я вытащил его тогда?
– Я думаю, все дело в чувстве вины. Ты винишь себя в том, что не смог спасти друзей, и даже спасенные тобой жизни не компенсируют потерь. Тем более жизни врагов. Тебе кажется несправедливым, что остались живы те, кто, по–твоему, заслуживал смерти, а друзья умерли. Ты был бы не прочь обменять живых на мертвых, хотя признаться себе в этом тяжело. И ты злишься на себя за это желание…
– Но это… – пробормотал Гарри, чувствуя себя сбитым с толку и беспомощным. – Это же глупо.
– …и наказываешь себя во сне, – тихий, вкрадчивый голосок Луны звучал потусторонне. На какое‑то мгновение Гарри показалось, с ним разговаривает собственное подсознание. Луна помолчала. Улыбается, понял Гарри. Она всегда улыбалась, замолкая, погружаясь в свои мысли, и взгляд у нее при этом затуманивался, расфокусировался, становился совершенно нездешним.
– Я думаю, ты принял на себя слишком много, Гарри. Отгородился от друзей, предложивших помощь и поддержку, чтобы в одиночестве биться с врагом. И ответственность за чужую гибель тоже пытаешься взвалить на свои плечи, а потом обижаешься, что никто не понимает, как это тяжело и как она давит. Вот это уже действительно глупо.
Гарри нервно заерзал на постели. Голос звучал близко–близко, и он ощущал ауру странного, мучительного напряжения, исходящую от сидящей рядом девушки.
– Но ведь… Луни! Это действительно так! Я один… Это я виноват… Если бы я был чуть сообразительнее, если бы не погряз в собственных…
– Если бы да кабы, – пропела Луна почти весело. – Ты забываешь одну вещь. Ты – не мессия. Ты Гарри, только Гарри.
Воспоминание вдруг расцветило темноту перед глазами яркими кляксами.
Ему одиннадцать. Пустынный островок посреди моря, ночь, шторм. Дом, насквозь просвечиваемый молниями через щели в оконных рамах. С потолка, уныло покачиваясь, на проводке свисает одинокая лампочка. На скрипучей кровати, с которой минутой раньше вскочил перепуганный Дадли, восседает здоровяк в нелепой потрепанной одежде и с бородищей до пояса. Розовый зонтик в его ручище выстреливает в камин, и загорается пламя, а потом письмо, рассказ о Хогвартсе… "Ты волшебник, Гарри"… "Я волшебник? Нет, наверное, вы ошиблись, я не волшебник. Я просто не могу им быть. Я же Гарри. Только Гарри".
Куда же делся этот "только Гарри" за прошедшие годы? Что от него осталось, и осталось ли вообще что‑нибудь? Неужели именно его видела в нем Луна: испуганного мальчика, задерганного подростка, на которого взвалили слишком много? Неужели ей удалось разглядеть в нем это сквозь толщу наслоенных чужих ожиданий, клеветы, пророчества и клейма Того–Кто–Выжил?
– Ты просто разучился быть им, – добавила Луна. Ее теплая ладонь на ощупь отыскала его руку и чуть сжала пальцы. – От тебя зависело многое, Гарри. Но не все. Люди сами делали выбор.
– Не было у них никакого выбора.
– Выбор есть всегда. Хорошие люди отличаются от плохих как раз тем, что гибельные варианты событий даже не признают за варианты. Принимают назначенную цену, искренне веря, будто у них не было выбора. Ты хороший, Гарри, и не надо стремиться быть идеальным.
Она погладила тыльную сторону его ладони осторожно, едва касаясь. Большой палец соскользнул на запястье, нечаянно, а может, специально ловя пульс. Гарри затаил дыхание. Эта ласка в темноте, такая неожиданная, такая простодушная, заставила его сердце забиться быстрее, и он вдруг понял, что Луна чувствует это: учащенную пульсацию крови в венах на его запястье, лихорадочный жар, растекшийся по чуть влажной со сна коже. Чувствует и может неправильно истолковать… или как раз правильно? Гарри был в смятении. Близость Луны вдруг перестала казаться невинной, ее робкие прикосновения окрасились недвусмысленным оттенком влечения. И Гарри не понимал, было ли это внезапно пробудившееся желание взаимным, отдавала ли Луна себе отчет в том, что делала, вкладывала ли она в это тот же смысл, испытывала ли те же ощущения, что и он, или у него просто помутилось сознание. Ведь у него была Джинни. Пусть далеко, пусть они виделись раз в несколько месяцев, пусть подчас не все было гладко, но у него уже была девушка, которую он любил. Правда?
А что же тогда было это?
– Эй, – шепнула Луна встревоженно. – В чем дело? Ты перестал дышать.
– Я… э–э–э… – ничего умнее в голову не пришло.
– Ясно. Гоняешь мыслешмыга, – Луна встала и потянулась. Гарри услышал, как хрустнули суставы.
– Кого? – тупо переспросил Гарри, сжимая в кулак руку, которую она держала секунду назад. Господи, о чем он сейчас думал, это же Луни! Темнота, будь она неладна.
– Нужно выспаться, – не ответив на вопрос, продолжила Луна. – Брустер что‑то говорил о подземельях. Завтра будет тяжелый день.
Зашуршало одеяло. В проникающем сквозь окно туманно–кровавом мареве девичья фигурка казалась нереальной. Гарри улегся, натянув одеяло до самого подбородка, и закрыл глаза. Перед мысленным взором выткалась задорная курносая девчонка с копной огненно–рыжих волос. Только лицо у нее почему‑то расплылось, приобретая совсем нехарактерную мечтательность, а волосы выцвели, рассыпались по плечам и спине множеством неопрятных пепельных завитушек.
Проваливаясь в сон, Гарри чувствовал, как горячо пульсирует жилка на запястье.
* * *
– Доброе утро, – Луна сидела на кровати, флегматично расчесывая спутанные волосы. Расческа то и дело застревала, зубцы отскакивали от свалявшихся локонов, слышался треск рвущихся волос. Из‑под одеяла выглядывала голая ступня – Гарри поймал себя на том, что уже не первую минуту наблюдает за тем, как пальчики отсчитывают странный ритм: наверное, Луна напевала что‑то про себя.
– Доброе, – Гарри потянулся и широко зевнул.
Луна продолжила свои варварские действия.
– Я уже думала, придется тебя будить. Времени почти девять.
Гарри нахмурился, надевая очки. Он не чувствовал себя отдохнувшим, хотя проспал всю ночь без кошмаров… или с кошмарами? Смутно помнил, что снилось что‑то неприятное. Оно вкралось в сон вместе с ощущением пульсации в запястье, потом на внутренней стороне локтя, на шее. Оно не вызывало видений, от него просто было тошно. Гарри потер лоб, раздумывая, что все это значит, хорошо это или плохо.
Луна тем временем уже вылезла из постели и начала одеваться.
– Слушай… – заговорил Гарри и замолчал. Луна уставилась на него вопросительно.
Буммм.
– Поттер! – долетело из‑за двери. – Лавгуд! Открывайте!
Буммм.
– Блейз? – Гарри поспешно выбрался из кровати и, как был в полосатых пижамных штанах и футболке, снял защитные заклинания с двери. Замерцала серебристая пыль, воздух подернулся дымкой. Из центра – от самой двери – разошлось несколько мутных кругов, точно волны по воде – от мелкого камешка. Все еще держа в руке палочку, Гарри распахнул дверь.
Блейз стоял, опершись о косяк. На Гарри он не смотрел, его настороженный, цепкий взгляд блуждал по темному коридору.
– Слава Мерлину, – произнес Забини, протискиваясь мимо Гарри в комнату. – Вы все еще здесь, – короткий взгляд на озадаченную Луну. – Малфой исчез.
– Опять? – вырвалось у Гарри.
– Брустер не отпирает, – добавил Блейз, точно одной скверной новости было мало. – Я стучал, он не отзывается.
– Может, еще спит, – пробормотал Поттер растерянно.
– Ты сам в это веришь?
– Нет.
Он действительно хотел верить, но не получалось.
– И на сладкое, – буркнул Блейз. – Моя палочка тоже испарилась.
– Вот зараза! – выдохнул Гарри, хватая со спинки кровати штаны. Натянул их прямо поверх пижамных. – Это Малфой!
Разыграл, надавил на жалость, одурачил, как последнего болвана. Одна слезливая история – и он повелся, развесил уши, распустил сопли бахромой. Браво, Малфой!
– Я же знал, я догадывался, – Гарри метался по комнате, не находя себе места. Злость бурлила в крови, отравляя мозг, мешая соображать. – Это он убил Нотса, воспользовавшись палочкой Луны, а потом подбросил палочку назад, подстроил все так, будто она ее просто потеряла. Теперь он украл твою.
– Я положил ее под подушку, – сказал Блейз. – Вечером наложил защитные чары и лег спать. А утром – ни чар, ни палочки, ни Малфоя.
– А Брустер? Его защита действует?
– А как, по–твоему, я мог это выяснить без палочки?
– Ладно, – Гарри остановился, переводя дух, стараясь успокоиться. – Идем к Брустеру. Если не откроет, обследуем дом. Хотя стойте.
Его взгляд упал на рюкзак, лежащий возле стола. Он медленно присел на корточки, не вполне уверенный, стоит ли показывать Блейзу и Луне его содержимое. Моуди отдал ауроскоп ему лично, причем с глазу на глаз, и Гарри воспринял задание как персональное, более того – секретное. Но ведь ситуация изменилась? Теперь он может… нет, должен воспользоваться ауроскопом.
Осторожно, даже с опаской, Гарри разгреб кучи чистых носков, пергаментов, перьев и прочих мелочей. Прибор лежал на самом дне рюкзака – тусклый стеклянный круг в металлическом обруче. Гарри вынул его и водрузил на столик. Никак не мог отделаться от смутного чувства благоговения и трепета, когда дело касалось странных волшебных вещиц, изобретенных не менее странными волшебниками.
– Драко Малфой, – выдохнул Гарри, пристально вглядываясь в белесую муть, заключенную в стекле.
Круг дрогнул и пришел в движение. Медленно, невыносимо медленно в самом его центре расцвела чернильная клякса, жуткая, как надвигающаяся грозовая туча, непроницаемая, давящая. Страх, догадался Гарри. Знание пришло к нему само, из ниоткуда. Драко Малфой чего‑то боялся, и не просто боялся, а испытывал панический, животный ужас. Глядя в ауроскоп, Гарри сам почти физически ощущал, как давит на плечи исполинская тяжесть, как путаются и мутнеют мысли, когда их заволакивает багровым туманом страха. И не видно выхода, и нет спасения.
– Что это? – прошептал рядом голосок Луны.
Гарри вздрогнул – девушка присела на краешек кровати и теперь неотрывно смотрела в глубину ауроскопа. В ее глазах отражались два чернильных пятна.
– Страх, – отозвался Гарри. – Малфой чего‑то боится. Или кого‑то.
– Нас? Того, что мы можем помешать ему что‑то совершить?
– Воз… – Гарри запнулся. Нет. Невозможно. У Малфоя есть палочка, он знает свой дом лучше каждого из них, в доме он защищен. Он спрячется так, что найти его будет непросто, тем более что Брустер и Нотс не успели обезвредить все родовые ловушки. Если Малфой кого‑то и боится, то не их.
– Не думаю, – сказал Гарри, неприязненно глядя на ауроскоп.
– Тогда тварь, – предположила Луна. – Она снова приходила сегодня ночью.
– Ты почувствовала? – Гарри показалось, на затылке зашевелились волосы.
– А ты разве нет? – Луна протянула руку, сомкнула пальцы у него на запястье. – Вот здесь, – коснулась внутренней стороны локтя, – здесь и здесь, – пальцы остановились на шее, в том месте, где пульсировала сонная артерия. – Оно всегда ощущается как сильные толчки крови в венах.
– Что – оно? – мрачно уточнил Блейз. – Я так понимаю, вам что‑то известно? О чем речь?
– Это… чудовище. Существо, – объяснил Гарри. Голос предательски дрогнул. Он повидал много тварей и в зверином, и в человеческом обличье – а люди подчас опаснее животных! Но еще никогда не испытывал такого всеобъемлющего ужаса. – Оно выходит по ночам и… просто находится рядом.
– Его можно увидеть, как сгусток черноты, оно темнее самой темноты. Или как черный дым, – добавила Луна совсем тихо.
– Какой‑то дух? Призрак? – не понял Блейз.
– Когда увидим, узнаем, – раздраженно сказал Гарри, поднимаясь с колен. – А пока надо достучаться до Брустера. Идемте.
В коридоре было холодно. Окно за поворотом так и осталось разбитым: Брустер запретил к нему приближаться, да никто особо и не рвался. Сырой утренний ветер гулял по коридору, пламя горящих на напольных подставках свечей колебалось. Освещая путь палочкой, Гарри добрался до двери в смежную комнату.
– Брустер! – позвал он и стукнул в дверь кулаком. – Аврор Брустер, вы здесь?
Ответом было молчание. От холодного ветра по коже поползли мурашки.
– Аврор Брустер!
– Это я уже пробовал, Поттер, – заметил Блейз, – с нулевым результатом. Проверь лучше на заклятия.
Гарри отступил на шаг, неуверенно потоптался на месте, прицеливаясь палочкой. Заклинание сорвалось с губ, и белый луч ударил в дверь, разлетелся брызгами света. В лицо дохнуло жаром, все разом зажмурились и отвернулись, прикрывая лица. Когда Гарри рискнул открыть глаза, пространство все еще мерцало и переливалось, очерчивая ровный магический контур, заключающий в себя дверь и часть стены.
– Ничего себе, – пробормотал Блейз, щурясь. – Вот это силища.
– Извини, – Гарри по привычке потер лоб, – я не думал, что так получится.
– Тебе только Упивающихся мочить, Поттер. Одним ударом пол армии скосишь. Как еще стена цела осталась.
– Стена‑то цела, а вот защите хоть бы хны, – буркнул Гарри. – Брустер окопался по всем правилам. Может, он просто поставил звукоизоляционный барьер? Потому и не слышит?
– И не чувствует, как ты его стены таранишь, да?
– Я думаю, нам нужно найти Драко, – произнесла Луна, оглядываясь.
– Отличная идея, Лавгуд, – хмыкнул Блейз. – И с чего начнем?
– С кабинетов, библиотеки и подвалов, – уверенно. – Оставим здесь сигнализационные метки и отправимся на поиски.
– Метки? – Блейз поднял бровь.
– Вот такие, – Луна легонько взмахнула палочкой, что‑то шепнула – и поперек коридора протянулась тоненькая золотистая ниточка. Секундой позже она погасла. – Теперь, если Драко или аврор Брустер ее заденут, мы сразу узнаем, – удовлетворенно сказала Луна и мечтательно улыбнулась.
– Где ты этому научилась? – Гарри все еще смотрел туда, где несколько секунд назад мерцала магическая нить. Приближаться и пробовать ее в действии не хотелось, он почему‑то был уверен, что подача сигнала – не единственное, на что способна эта безумно красивая штучка.
– В горах, – охотно отозвалась Луна. – Мы с папой охотились на горных гномов, знаешь. Очень шустрые существа, за ними не так‑то просто уследить.
Гарри вспомнились гномы в саду семейства Уизли. Безобразные маленькие человечки, которых Рон с близнецами с отвращением отправляли в полет через ограду. Интересно, Луна с отцом так же поступала с горными гномами? Гарри чуть не захихикал, представив Луну, раскручивающую над головой верещащий комок в пыльных тряпках и с бородищей до земли.
– Брустер еще не убрал ловушки из кабинетов и библиотеки, – сказал он, чтобы отвлечься от игры воображения.
Они направились по коридору к лестнице.
– Мы только заглянем и сразу назад, – предложила Луна.
У подножия лестницы остановились. Лестница упиралась в распахнутые двери гостиной. Гарри заглянул туда: пусто, шторы задернуты, и на них цветные блики от витражей. Направо вел еще один короткий коридорчик, а из него – несколько дверей, перегороженных ярко–желтой магической ленточкой.
– Лучше разделиться, – заметил Гарри. – Вы идите в библиотеку, а я осмотрю кабинеты. Их тут… – он быстро пересчитал, – четыре. Луна, помнишь обнаруживающие чары?
Девушка с улыбкой кивнула. Ее лицо – светлое, не замутненное ни единой мыслью – чуть было не заставило его передумать. Она справится. Гарри отвернулся, убирая ленточку. В конце концов, в Министерстве магии она дралась наравне со всеми. Она хорошо подготовлена к любым неожиданностям. И вовсе он за нее не переживает – что ему, переживать больше не о чем?
Гарри подождал, пока Луна и Блейз скроются за дверьми библиотеки. Несколько долгих мгновений стоял, прислушиваясь и борясь с желанием войти следом. Ему было бы спокойнее, если бы все они держались вместе, но… это всего лишь несколько комнат! Ты превращаешься в параноика, Поттер. Аластор Моуди – вот твое недалекое будущее. И далекое тоже. Это твое неизбежное и вечное будущее, Поттер.
Исполненный мрачной решимости, Гарри повернул ручку и шагнул в первый из кабинетов.
Пронзительная тишина. Тяжелый, спертый воздух. Серый утренний свет, пробивающийся сквозь высокое арочное окно, закованное в решетку с неизменными витражами: танцующая ведьма в длинном платье с летящими юбками и светлыми, почти белыми волосами, развевающимися за спиной; запрокинутое, смеющееся лицо, вскинутые навстречу небу руки. Странная немая картина – сказочная, волшебная. Гарри невольно залюбовался, очарованный и растерянный. Наверное, так выглядела Нарцисса в юности: невесомая, счастливая, окрыленная. Наверное, так же выглядела бы и Луна… попади она в эти удивительные витражи.
Крупные капли дождя вдруг забарабанили в стекло. Все быстрее. Ведьма прекратила кружиться и оглянулась, как будто могла видеть дождь. Капли поползли по окну, и каждое цветное стеклышко словно потекло, вытянулось: это намокли роскошные светлые пряди волос и обвисли шикарные юбки платья. Ведьма обхватила себя руками, подошла к раме и оперлась об нее плечом, опустив голову.
Гарри встряхнулся. Черт возьми, что за наваждение! Еще одна малфоевская ловушка? Пока непрошенный гость таращится на витражи, его можно и того… авадой… легко! Гарри вздрогнул, вскинул палочку, злясь на себя за неосторожность. Болван, как и было сказано.
Впрочем, на его счастье кабинет оказался пуст. Если кто‑то в него и входил, то следов не оставил.
Гарри вышел в коридор, мысленно клянясь больше не глядеть на окна.
А глядеть и не пришлось. В следующей комнате окна оказались плотно зашторены. То, что внутри кто‑то есть, Гарри не увидел – почувствовал. Его слух уловил отголосок ускользающего звука: шороха ткани, шелеста пергамента, тяжелого дыхания – и все замерло, кануло в гробовую тишину.
– Малфой! – требовательно позвал Гарри. – Я знаю, что ты здесь.
Если бы не жуткое нагромождение мебели: какие‑то комоды, сейфы, серванты, – Гарри увидел бы его сразу.
– Стой, где стоишь, Поттер! – раздался из темной глубины резкий голос, потом вдруг хлюпанье носом. – Дважды не повторяю.
Гарри замер, лихорадочно обшаривая взглядом ближайшую мебель.
– Что ты сделал с Брустером? – спросил он и осторожно шагнул к краю комода. Если тихонько выглянуть…
– Ничего я с ним не делал… Ступефай!
Луч заклятия промчался мимо, едва не опалив волосы на виске, и Гарри шарахнулся назад, вжался спиной в комод. Луч врезался в стену и угас.
– Я предупреждал! – истерично выкрикнул Малфой и снова шмыгнул. – Лучше сгинь отсюда, Поттер, пока цел.
– Чего ты добиваешься? Хочешь нас всех перебить? Ты чокнулся, Малфой?
– Я мог бы чокнуться в министерских казематах, – огрызнулся Драко. Гарри слышал, как он возится: что‑то двигает, чем‑то гремит. – Но я все еще в здравом уме. И я никого не убивал, мне до вас нет дела, понял?
– Нотс мертв, Брустер в своей комнате и не отвечает…
– Ну, а я здесь причем?
– Ты украл палочку! – Гарри начал терять терпение. – Сначала у Луны, потом у Блейза.
– Не украл, а позаимствовал, – Драко нервно хихикнул и как‑то совсем не аристократично подавился соплями. – Подумаешь, палочка. Это не доказательство.
– Мне достаточно. Брось палочку и выходи! Если выйдешь сам, я ничего тебе не сделаю.
– Вранье. У тебя который день руки чешутся меня прикончить.
– Чего? – удивился Гарри.
– Слушай, Поттер. Малфои дважды не повторяют. Сейчас ты развернешься и выйдешь отсюда тихо, мирно и без резких движений.
– Все, я понял, – Гарри осенило. – У тебя простудная лихорадка!
– Ме–е–ерлин, Поттер, оставь меня в покое. Добром прошу, уйди.
– И не подумаю. До тех пор, пока не расскажешь, зачем убил Нотса и что сделал с Брустером.
– Да сколько ж раз тебе говорить, не убивал я никого!
– Тогда кто? – не унимался Гарри. Звуки, долетающие из‑за мебельных баррикад, ему активно не нравились: что‑то постоянно падало, шелестело, хлопало и трещало. Не говоря уже о сопении и хлюпанье простуженным носом. Гарри крошечными шажками подкрался к самому углу комода и замер, собираясь духом.
– Я не знаю, Поттер. Ни единого предположения.
– И ты думаешь, я поверю?
– Придется, – фыркнул Малфой. Что‑то грохнуло. – Потому что, пока ты за мной бегаешь, тварь разгуливает на свободе и никто не помешает ей…
– Тварь? – перебил Гарри и передумал высовываться из‑за угла.
Кажется, Малфой напрягся. Шорохи на несколько мгновений прекратились.
– Я образно выразился.
– Что за тварь? Ты ведь знаешь, да? Это ты выпустил ее? И натравил на авроров?
– Поттер, – устало. – Ну скажи мне, откуда в твоей голове берутся такие чудовищные идеи? Мне иногда кажется, ты специально где‑то учился. Может, у своих магглов?
– Я пытаюсь разобраться, – огрызнулся Гарри. – Мог бы посодействовать, если твоя хата и впрвду с краю.
– Посодействовать? Тебе? И что мне за это будет? Еще одно слушание в Министерстве?
Бабах!
– Слушай, ты чем там занят, а? Стены разбираешь? Подкоп роешь?
– Не твоего ума дело.
– Я ведь не уйду, Драко. И не рассчитывай. А оглушающим не промахиваюсь.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю.
– А знаешь, Поттер… – начал было Драко. Его голос – спокойный, без надлома и ненависти, чуточку гнусавый от простуды и хрипловатый – прозвучал вкрадчиво и как‑то… интимно. Шорохи стихли, что‑то тихонько щелкнуло, но Гарри не обратил на это внимания. Он был слишком удивлен этим непривычно естественным, неманерным голосом.
– Если бы ты тогда, на первом курсе, пожал мне руку, все могло быть иначе. Ты никогда об этом не задумывался?
В первый миг Гарри не понял.
– Иначе? – переспросил он.
– Ну, не знаю, как для тебя, а для меня точно иначе. Не так страшно, – произнес Малфой совсем тихо, Гарри едва разобрал его шепот. – Тебе бывает страшно, Поттер? Долбанный Мальчик–Которому–Хоть–Бы–Что. Вечный стяг над аврорской армией. Они могли бы сделать твою четырехглазую физиономию эмблемой Министерства. Очки и шрам! А? Какая экспрессия.
– Мал… Драко, – выдавил Гарри через силу. – Луна умеет готовить перечное зелье…
– Ну что тебе стоило, а, Поттер?
– Я не понимаю.
– Да уж, – Малфой усмехнулся. – Где тебе понять. Ты ведь дальше своего носа не видишь. Привык идти по головам.
– Так объясни! – не выдержал Гарри. Подумать только, он стоял тут и пытался вникнуть в температурный бред Малфоя вместо того, чтобы просто скрутить его по рукам и ногам и доставить в комнату наверху.
– Ладно, – Малфой хлюпнул носом. – Это уже не важно. Я просто думаю сейчас… Знаешь, Поттер, я должен сделать одну вещь, и это… это так тяжело… и страшно… ха–ха–ха, – с расстановкой произнес он. – Цени красоту момента, Драко Малфой признается, что ему страшно. Слышал бы меня отец.
– Всем бывает страшно, – тупо сказал Гарри. – А в том, что ты трус, никто и не сомневался, тут и скрывать нечего.
– Заткнись. Я тебе душу изливаю, урод, – Малфой помолчал. – Когда тебе бывало страшно, ты бежал к рыжему нищеброду. Или к грязнокровке, верно, Поттер? А то и к Дамблдору. А мне бежать было не к кому, и до сих пор не к кому. И если уж я начал жалеть, что ты не протянул мне руку восемь лет назад, это что‑нибудь да значит. Ведь тогда я бы мог с тобой поговорить, и ты бы понял, и мне было бы уже не так страшно… правильно, Поттер?
– Чего ты боишься? – вопрос прозвучал фальшиво, но, черт подери, Гарри не мог и не желал проникаться участием к Малфою! Ни участием, ни жалостью – ничем другим.
– Тебе действительно интересно?
Что это? Надежда в голосе? Или простое любопытство? Очень захотелось сказать: "Ты не оставляешь мне выбора", – но Гарри проглотил язвительную реплику.
– Действительно.
– Долга, наверное, – видимо, Малфой и впрямь крепко задумался. Его возня стихла. Гарри решил, что глупо упускать шанс, и, прижимаясь спиной к комоду, подкрался к самому углу.
– Какого долга? – участливо спросил он. Если бы знать, куда Малфой сейчас смотрит!
– У чистокровных волшебников существуют кодексы, Поттер. Ты этого, конечно, не знаешь, тебе и не положено. В основном негласные, но иногда в самых древних и сильных семьях встречаются кодексы, прописывающие обязательные магические контракты. Когда рождается ребенок, над ним совершаются обряды…
– По удалению мозга? – не вытерпел Гарри.
– По сохранению чистоты крови! – голос у Малфоя зазвенел.
– Кастрация? – Гарри сам удивился своей сообразительности.
– Не путай с собой, – огрызнулся Малфой. – Я не сказал прерывание рода, придурок! Я сказал, сохранение чистоты крови. Или для тебя нет разницы?
– Ладно, я понял. Так что за обряды?
– Что бы ни произошло, род не должен прерваться, – уже спокойнее объяснил Малфой и повторил медленно и вкрадчиво: – Что бы ни произошло.
Гарри показалось, он начинает что‑то понимать. Очень смутно, интуитивно. Догадка проскользнула в сознание скользкой, юркой змейкой – поймать бы за хвост и вытянуть наружу. Мозг заработал на полную катушку. "Что бы ни произошло" – это, конечно, заточение Люциуса и Нарциссы в Азкабан, и теперь Драко нужно во что бы то ни стало вытащить их оттуда, иначе… Иначе что?
– Для этого, – продолжил Малфой, – задействуются древние силы. Особая магия. Особые метки, отмечающие чистокровных волшебников и не позволяющие рождаться детям от грязнокровок и магглов. Особые хранители, следящие за выполнением положений кодекса.
– То есть, на тебе тоже есть метка? И кто‑то контролирует твои действия? – не понял Гарри. – Так это еще хуже, чем коровы на ферме, Малфой! Меченый, подконтрольный – в чем привилегии чистокровных, если не дают жить, как хочется?
– Никакой я не меченый! – зарычал Драко. Из‑за заложенного носа рык получился гнусавым и неубедительным. – Есть долг, который я должен исполнить! И есть хранители, которые… которые… в случае неисполнения… – его голос сорвался. Малфой тяжело дышал.
– Что? – подтолкнул Гарри. – Они убьют тебя? Или оскопят?
– Пошел ты, – буркнул слизеринец.
Снова что‑то грохнуло, затрещало. После минутного затишья звуки резанули по ушам и на мгновение оглушили. Видимо, Малфой разозлился и принялся за свою деятельность с удвоенной силой и раздражением.
Вот тут и настала пора действовать.
Гарри резко высунулся из‑за угла комода, вскидывая руку и, не целясь, взмахнул волшебной палочкой:
– Экспеллиармус!
Он успел увидеть нагромождение книжных шкафов, отодвинутых от дальней стены кабинета, рассыпанные по полу книги и пергаменты, ящики, обрывки сорванных со стен обоев, развороченную стену и камни – много–много серых булыжников на полу. Заклятие ударило прямиком в черный проем в стене, брызнула каменная крошка, и пыль клубами взметнулась с пола. Застигнутый врасплох Малфой не успел пригнуться, Гарри просто позорно промазал. И тут же обругал себя последними словами. Уже отшатываясь назад, в укрытие комода, заметил, как Малфой развернулся и вскинул палочку.
– Бомбарда! – взвизгнул он.
Доли секунды, за которые заклятие преодолело расстояние, растянулись для Гарри на целую вечность. В голове пронеслись мысли, что шокированный его выпадом Малфой рубанул с плеча первым пришедшим в голову заклятием. Что это заклятие, примененное не по назначению, разнесет сейчас в щепки не только комод, но и половину кабинета. Что Луна и Блейз теперь уже наверняка услышат грохот и примчатся на выручку, а Гарри отчаянно не хочется втягивать в это девушку.
Потом был взрыв: белый луч ударил в комод, отшвырнул его прямо на Гарри, и тот повалился на пол, закрывая голову руками и зажмурившись. Что‑то со всей силы ударилось в плечо, в бок, острый угол оторванной дверцы врезался под ребра, и у парня перед глазами потемнело от боли. Посыпались доски, щепки, разлетевшиеся вдребезги стекла – это разбились дверцы стоящего рядом серванта.
Гарри лежал без движения, задыхаясь от обжигающей боли в ребрах и легких. На глаза навернулись слезы. Когда грохот утих, он чуть приподнял голову, сердито моргая, злясь на самого себя и боль, не дающую шевельнуться. Мантия Малфоя взметнулась в пыльном воздухе, и в следующее мгновение слизеринец нырнул в проем в стене.
– О, не–е–ет, – завыл Гарри.
Хватая ртом воздух, заставил себя разогнуться и подняться на ноги. При желании боль можно не замечать. Он подумает о ней, когда будет время, а пока главное – догнать гаденыша, обезоружить и… и… Гарри не знал, что с ним сотворит. Злость кипела в крови, толкая сначала действовать, а уж потом рассуждать.
Пролом в стене вывел в жуткий темный коридор. Потолок нависал над самой головой, и Гарри пришлось согнуться, чтобы не задевать его макушкой. Стены находились настолько близко друг к другу и были такими неровными, с острыми выступами, что Гарри порвал водолазку на плечах, пока пытался выровнять равновесие.
– Люмос!
Свет натолкнулся на тупик. Но ведь Малфой куда‑то делся? Не испарился же?
