Текст книги "Хранители крови (СИ)"
Автор книги: Элиссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Пойдем, – Гарри сжал пальцы у нее на запястье, потянул за собой. – Нужно вернуться в комнату и поставить защиту. До утра не выходить. Вспомнить все заклятия, какие знаем. Где у тебя гвоздь? Для чего‑то он все‑таки нужен, раз Моуди велел взять его с собой. Распотрошим Кодекс, сожжем к чертовой матери в камине – будем выдергивать страничку за страничкой, пока не выпытаем все, что нужно.
Гарри говорил и говорил, таща Луну за собой к оставшейся открытой двери их комнаты. Главное – не молчать. Говорить. Все равно о чем. Лишь бы слышать звучание голоса в леденящей, мертвой тишине коридора. Лишь бы помнить о том, что у него все еще есть голос и что раз этот голос звучит, значит, ты жив.
Каждый волосок на теле встал дыбом от холода, страха, шока. Гарри бездумно бормотал ничего не значащие слова, создавая иллюзию раздумий, рассуждений, выводов.
– … мы поищем его утром, когда рассветет… Ему некуда скрыться. Я видел тайные коридоры, я знаю, как туда пробраться. Просто нужно немного подождать. Совсем чуть–чуть, несколько часов. Сейчас позовем Кричера, и он принесет молока с печеньем…
Мысль о еде как‑то резко ударила в голову, от желудка к горлу прокатился спазм тошноты. Гарри резко выпрямился, выпуская запястье девушки, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Еще ничья смерть не оглушала его, не шокировала так сильно, а он видел достаточно смертей. Много, но таких – никогда.
Луна заговорила с ним почти час спустя. Он не следил за временем, но на возведение волшебной защиты не могло уйти меньше. Гарри запечатал даже окна и камин, позволяя магии полностью овладеть собой, выключившись из реальности, запрещая себе думать. Волшебство пропитывало каждую клеточку его тела, едва ли когда‑нибудь еще он ощущал его так же остро: как оно течет по венам в потоках крови, как струится по повлажневшей от напряжения голой коже, как уплотняется и концентрируется на кончике волшебной палочки.
– Мне всегда кажется, – едва слышно произнесла Луна, – что они могут встать.
Гарри повернулся к ней, будто только сейчас заметил. Она сидела на краешке кровати, покачиваясь взад–вперед, обхватив себя руками и глядя в одну точку. Из одежды на ней по–прежнему была лишь наспех высушенная заклинанием мятая блузка, собранная на бедрах складками, едва–едва прикрывающая пах.
– Кто? – спросил Гарри. Он и сам не подумал о том, чтобы одеться, но на нем, по крайней мере, были брюки.
– Покойники, – Луна подняла на него отрешенный взгляд. – Мне иногда снится, что кто‑то умирает, и я всегда боюсь, что он… или она встанет. И они встают. Только уже не они, наверное, не эти люди, а всего лишь их трупы.
– Перестань, – не выдержал Гарри.
Шагнул к ней, протягивая руки, забыв, что в одной из них по–прежнему находится дышащая волшебством палочка. Луна обняла его, уткнулась лицом в голый живот, ее плечи мелко задрожали, и Гарри с удивлением и испугом понял, что она плачет. Растерянно погладил ее по белокурой голове, неосознанно зарываясь пальцами в спутанные волосы и лаская. Что делать с плачущей девушкой, тем более если эта девушка – Луна? Откуда же он знал? Дайте ему Волан‑де–Морта или, скажем, десяток дементоров, и он бы не колебался ни секунды. А она… Существо из параллельного мира! От ее слез на животе было щекотно и мокро, и, наверное, лучше было отстранить ее… как‑нибудь поосторожнее.
– Луни…
Дурацкое школьное прозвище! Унизительное и издевательское, но, Господи, в его устах оно звучало совсем иначе! Просто щемящее–нежным уменьшительным от имени.
– Ты уже закончил? – спросила Луна, смаргивая слезы. – С защитой?
– Я… да… наверное.
– Тогда мы можем лечь спать.
– Спать? – тупо переспросил Гарри. Последнее, что он мог сейчас сделать, это уснуть!
– Конечно. В жизни, в отличие от снов, покойники никогда не встают, верно?
– И ты сможешь? Уснуть после всего… после того…
– Смогу, – серьезно сказала Луна. – Если ты будешь рядом.
– Ну, мне отсюда деться некуда, – он попытался отшутиться.
– Совсем рядом, – она опустила руку на кровать рядом с собой.
– Ладно.
– Можешь не раздеваться, – снова серьезно. – Просто ложись и не убирай палочку.
– Хорошо. Только у меня грязные ноги.
– Ерунда. У меня тоже.
* * *
Гарри с трудом разлепил отяжелевшие веки и повернул голову набок, утыкаясь подбородком в макушку Луны. Поза была неудобной, руки–ноги затекли и болели ушибленные накануне ребра, а в голову словно накачали воды, но он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить мирно посапывающую девушку. Она устроилась у него под боком, склонив голову на плечо. Расслабленная ладонь лежала у него на груди, и пальцы изредка подрагивали. Гарри уже измучился, но выпускать ее из объятий не хотелось. Живая, теплая, сонная, нежная… он прижимал ее к себе, пока руки не онемели, а потом просто лежал, слушая, как пульсирует на ее прозрачном запястье жилка, и вдыхал ее запах.
Спать хотелось неимоверно, но сердце билось в груди неровно, скачками, и паника накатывала в такт тревожным мыслям противными, горячими волнами где‑то в районе солнечного сплетения.
Когда в дверь постучали, сердце ухнуло в живот.
Гарри дернулся, отчего Луна тут же проснулась, вскинула голову, надавив ладонью на его грудь, и приподнялась на локте.
– Поттер! Открой!
Кулак настойчиво забарабанил в дверь, и та задрожала. Пространство перед ней подернулось дымкой, по нему пробежала легкая серебристая рябь.
– Эй, вы там живы? Откройте, это я! Годрик тебе в рыло… ПОЖАЛУЙСТА, Поттер!!!
Голос у Малфоя хрипел и срывался, а за приказным тоном крылась самая настоящая истерика.
– Гарри, – прошептала Луна, удерживая парня за локоть. – Это ловушка.
На мгновение Гарри подумал о том же: Малфой пытался выманить их из комнаты, чтобы расправиться, как расправился с Забини. Но… он не смог убить тогда, когда на него давили Люциус и сам Волан‑де–Морт, так неужели с легкостью сделал это теперь?
– Не думаю, – Гарри осторожно высвободил руку из цепких пальцев Луны. – Ты что‑нибудь чувствуешь?
Луна машинально дотронулась до шеи.
– Нет.
– Значит, он один.
– Он хочет, чтобы ты снял защиту.
– Поттер! Нам нужно поговорить, срочно! – выкрикнул Малфой.
– Гарри, мне это не нравится, – в отчаянии прошептала Луна.
– Малфой не убивал Забини…
– Я знаю, не в этом дело. Я просто не могу объяснить.
– Все нормально, Луна. Мы все равно собирались отправляться на его поиски, помнишь? Так даже лучше, что он явился сам, – Гарри повернулся к двери, доставая палочку. – Прикрой меня на всякий случай, ладно?
Прикрывать не пришлось.
Лишь только пелена защитных заклинаний рассеялась – на это ушло минут двадцать, и ушло бы гораздо меньше, если бы Малфой не прыгал под дверью, не скулил и не рвался внутрь, – как дверь распахнулась. Драко ворвался в комнату, захлопнул за собой дверь и, привалившись к ней спиной, сполз на пол. Лицо у него было бледное, как пергамент, и такое же желтоватое. Серые глаза болезненно блестели, веки покраснели и опухли. Вцепившись руками себе в волосы, сотрясаясь всем телом, Малфой тихо, бесприютно завыл.
Гарри таращился на него в немом ошеломлении.
Луна медленно засунула волшебную палочку себе за правое ухо и принялась застегивать пуговички на блузке.
– Я не могу, – всхлипнул Малфой. – У меня не получится… никогда ничего не получалось… я не хочу… понимаешь? – Он поднял воспаленные глаза на Гарри. Тот наконец обрел голос.
– Что произошло с Блейзом?
Малфой сжался, словно Гарри замахнулся на него кулаком или ногой в тяжелом ботинке.
– Я не знаю, – шепнул он.
– Врешь!
Поттер сам не понял, как оказался рядом, как схватил слизеринца за руки и с силой оторвал от пола, вздернул вверх, толкнул к стене. Палочка снова очутилась в его руке. Острый кончик больно кольнул Малфоя в шею, и тот весь съежился от страха и захныкал:
– Нет, нет, нет…
– Сейчас ты расскажешь все, что тебе известно, Малфой, – прошипел Гарри. – О долге, о кодексе, о хранителях и обрядах сохранения крови. И не вздумай упрямиться или лгать – Круциатус быстро вставит мозги на место. Ясно?
Малфой не ответил. Его загнанное дыхание ударялось Гарри в лицо.
– Я спрашиваю, тебе все ясно? – повторил Поттер.
– Да, – выдохнул слизеринец.
– Хорошо, – Гарри отступил на шаг. – Сядь на кровать. Вот так. Думаю, ты понимаешь, что я не шучу. После того, что я увидел в вашей комнате, мне больше не до шуток, Малфой.
– Ты видел? – еле слышно.
– У Блейза порваны вены на запястьях, – Гарри изо всех сил старался говорить спокойно, но осипший, непослушный голос выдавал его нервозность. – И сонная артерия. Крови столько, что в ней можно утонуть. Ты знаешь, кто это сделал, Малфой. Ты с самого начала знал!
– Нет, – слизеринец замотал головой, точно заведенный, – нет…
– Предупреждаю в последний раз, – Гарри решительно направил на него волшебную палочку. – Говори начистоту. Я ведь все равно докопаюсь до правды.
– Я ничего не знал! – истерично выкрикнул Малфой. – Я очнулся ночью, а он… он уже… он лежал на полу и хрипел. Я испугался… Годрик тебе в зад, Поттер, я вообще ничего не помню со вчерашнего дня! Только бред: какие‑то тени, голоса и боль… и еще пульс – бешеный, как будто вот–вот порвет вены.
Он обхватил себя руками и закачался из стороны в сторону, в глазах – тоска.
– Я вскочил с кровати, нога тут же поехала… Там весь пол был залит, и я грохнулся в лужу, – с этими словами Малфой вдруг распахнул мантию на груди: в серые штаны и рубашку въелись бордовые пятна крови.
– Думал, вывернет тут же, не сходя с места.
– Поэтому вскочил и побежал в туалет? – скептически качая головой, осведомился Гарри. – Чистоплюй хренов. Тебе кто‑нибудь говорил, что ты не умеешь врать?
– Я не вру!
– Если бы ты не врал, я бы поверил. Может, ты и испугался вначале, когда увидел Забини, но уж потом‑то наверняка оклемался. И быстро смекнул, что раз тебя никто не держит, можно заняться своим "долгом". Так?
Малфой стиснул зубы, насупился и уставился на Гарри.
– Одного не пойму: зачем ты вернулся? Что тебе нужно от нас? – встревоженный взгляд на Луну.
– Знаешь, чем мы так похожи, Поттер? Ты и я, – неожиданно сказал Малфой. – Нас обоих не спросили. Никто не задал нам вопроса, хотим ли мы быть теми, кто мы есть, и согласны ли платить за это.
– Что? – Гарри удивленно моргнул, не готовый к перемене темы.
– Мой отец всего лишь обеспечил себе тыл, Поттер. Я был чертовым младенцем нескольких дней от роду, когда он приказал провести обряд.
– Сохранения крови?
– И как ты догадался, – едко выплюнул Малфой, но тут же осекся. Снова обхватил себя руками: пальцы впились в плечи с такой силой, что костяшки и ногти на них побелели. – Темный Лорд тогда набирал силу, и отцу нужна была уверенность, что он навсегда останется фаворитом, что даже дементоры Азкабана не помешают ему вернуться в случае, если в Министерстве узнают о его связи с Темным Лордом.
– Значит, Моуди был прав, – констатировал Гарри. – Ты собирался помочь Люциусу сбежать.
– Браво, Поттер. Ты такой же узколобый, как Уизли, – с оттенком брезгливости в голосе сказал Малфой. – Как, по–твоему, я могу помочь отцу бежать? Отправиться в Азкабан и взять его штурмом? Или ты решил, будто у меня здесь план тюрьмы припрятан: какие‑нибудь тайные ходы под морским дном? И лопата с ведром?
Ну, вообще‑то, на подобную возможность намекал Моуди. Хотя Малфою об этом говорить было незачем.
– Ты только что сам заявил, что Люциус оставил себе путь для отступления! – Гарри начал злиться.
– Но не буквальный же!
– Тогда какой?
– По его приказу провели обряд, на котором он выступил главным жрецом. Многие мужчины в нашем роду, наследники, подвергаются с рождения различным обрядам – они, в основном, церемониальные. Так, дань традициям. Но в Кодексе есть пунктик, датированный семнадцатым веком. В нем говорится, что в случае войны, гонений, серьезной угрозы со стороны магглов или прочих существ низшего порядка… великанов, кентавров… там много примеров, так вот в случае серьезной опасности может быть проведен обряд по сохранению крови.
– Черная магия? – спросил Гарри.
– Нет, Поттер! Белая и пушистая. Конечно, черная магия!
– Дальше.
– Тот, кто производит обряд, в дальнейшем получает власть над… над силами… могущественными силами, – Малфой затравленно отвел глаза. – Над существами, которых называют хранители.
– Что за существа? – Гарри напрягся. Неужели перед ним наконец раскроется тайна чудовища, блуждающего во мраке этого дома?
– Я не знаю. Демоны, призраки, полубоги. Не знаю.
– Тварь, которая убила Нотса, Брустера и Блейза? Она и есть хранитель?
– Н–наверное, – запинаясь, выдавил Малфой.
Что‑то не складывалось. Гарри усиленно пытался вникнуть в рассказ, но почему‑то ничего не мог понять.
– Люциус провел над тобой обряд и получил власть над демоном, – сказал он тупо. – Так вот почему ты стал такой бездушной скотиной: он продал твою душу!
– Ничего он не продавал! – рявкнул Малфой. – Он сказал, мне будет принадлежать честь сохранить наш род! Я должен выпустить хранителя на волю, и он… он… вытащит отца из Азкабана. И маму. А потом…
– Разнесет все к чертовой матери, – мрачно заключил Гарри. – И папочка Малфой станет вторым Темным Лордом. Так?
– Не знаю! – взвизгнул Малфой.
– Да что ж ты заладил: не знаю, не знаю. Ты хоть что‑нибудь знаешь?!
– Я не хочу умирать, – завопил Малфой и вдруг разрыдался. Прижал к лицу трясущиеся руки, размазывая по щекам мутные слезы. Раскатисто шмыгнул простуженным носом. Жалкий, униженный и, кажется, обезумевший.
Гарри отлично понимал всю глубину его ужаса: тварь не знала пощады.
– Но ты можешь не выпускать хранителя? – неуверенно спросил он, инстинктивно чувствуя какой‑то подвох. – Или как?
Малфой оторвал от зареванного лица мокрые ладони: на впалых щеках остались разводы грязи.
– Обряд, который провел отец, – выдавил он, давясь слезами. – Отравленная кровь. Чтобы у меня не осталось выбора.
– Так вот откуда у тебя в крови эта зараза, – осенило Гарри.
– Что? Как ты дога…
– Блейз сделал анализ.
– Так это он изрезал мне руки?
– У тебя был приступ, и он…
– Это не приступ, Поттер, это было последнее предупреждение. Либо я выполняю то, что должен, либо яд убивает меня. Долго, мучительно, может, даже в течение нескольких суток… иногда возвращая в сознание… это пытка, Поттер! А я не хочу умирать.
– А если попробовать изгнать хранителя? Провести обратный обряд?
– И как ты себе это представляешь?
– Если тебе известно название яда, можно найти о нем информацию и узнать, что является противоядием?
– А ты думаешь, я не искал? Еще в Хогвартсе Снейп дал мне список книг, в которых можно найти описания редких ядов. Я перерыл все свои вещи, но так и не нашел его.
– Это когда я подсмотрел, как ты рвешь учебник по уходу за магическими существами? – догадался Гарри.
– Да. Либо я потерял список, либо домовики его попросту выкрали по приказу отца.
– Поэтому ты отправился ночью в библиотеку на втором этаже?
– А ты умнее, чем я думал, – буркнул Малфой.
– И взял книгу по ядам.
– Несколько книг, Поттер! Но ни в одной не оказалось даже упоминания о том, как нейтрализовать этот яд!
– А я одного не пойму, – вдруг подала голос Луна. – Хранитель еще не освобожден, но уже убивает. Как такое возможно?
– А никто не говорил, что он должен сидеть смирно! – огрызнулся Малфой. – Отец сам призвал его восемнадцать лет назад после моего рождения, проведя обряд. С тех пор он сторожит поместье, как цепной пес. Но сейчас, когда он почуял кровь и понял, что пришло время… он будет убивать и дальше, будет становиться сильнее и однажды все равно вырвется на волю независимо оттого, отпущу я его или нет. Только это будет уже неподвластное никому чудовище! Теперь ты понимаешь, Поттер? Понимаешь, почему я должен?..
Гарри понимал. Но в голове назойливой мухой вертелась лишь одна мысль: а знал ли об этом Моуди? Не этим ли был продиктован его неослабевающий, прямо‑таки параноидальный интерес к поместью Малфой? Не потому ли он запечатал поместье год назад, что боялся, как бы тварь не вырвалась на свободу? Но тогда… зачем отправил сюда вчерашних школьников? Зачем позволил Малфою вернуться в дом?
Не складывалось, не вязалось.
Гарри опустил голову и потер пальцами шрам. Ему нужно было время, чтобы подумать. Хоть немного времени! Если бы только удалось связаться с Моуди или кем‑нибудь еще из аврората! Предупредить, позвать на помощь… Гарри был уверен: министерские специалисты по чарам раскрутили бы клубок черного заклятия и нашли способ, как спровадить тварь туда, откуда она, скорее всего, и вылезла: обратно в ад. Но у него не было ни единой лазейки!
– У меня нет выбора, – бормотал Малфой, раздражая все сильнее и сильнее. – Нет выбора. Он все предусмотрел, и мне не остается ничего другого…
– Ты можешь замолчать? – не выдержал Гарри, сжимая кулаки.
– Нет выбора, – повторил Малфой. Глаза у него странно остекленели, лицо превратилось в жуткую белую маску, и прежде, чем Гарри успел понять, что происходит, он выхватил из мантии волшебную палочку.
– Империо!
Заклятие ударило в грудь и растеклось по телу вязкой, липкой, горячей отравой. Гарри на миг утратил способность двигаться. Увидел, как вскакивает с кровати Луна, как Малфой разворачивается и бьет ее наотмашь по лицу. Голова у девушки мотнулась, она повалилась обратно на кровать и больше не двигалась.
Глава 9
Сознание то ускользало, то возвращалось.
В редкие минуты просветления Гарри понимал, что идет куда‑то. Чувствовал ледяную поверхность каменного пола под голыми ступнями, пронизывающий холод, сырость и отвратительную вонь плесени и гнили. Мимо проплывали серые стены подземелья, слабо освещенные огоньком волшебной палочки: каменная кладка, ниши, из которых сквозило мраком, решетки и проемы, уводящие в другие коридоры. Мускулы сокращались помимо воли, хотя Гарри понимал, что не хочет идти, приказывал себе остановиться, сжимал челюсти до зубовного скрежета, силясь вырваться из‑под контроля заклятия. От титанических усилий на лбу вздулись вены – как пиявки, кривые, – и пот выступил крупными каплями на спине и подмышками. Ноги упрямо продолжали свои движения, баланс сохранялся – Гарри не мог заставить себя даже упасть или переступить подвернувшийся под ступню камешек!
Малфой шествовал следом за ним. Гарри слышал его легкую поступь и шелест мантии. Почему‑то ему казалось, он знает цель своего похода. Малфой вел его в глубину подземелья – туда, куда выводил узкий и тесный лабиринт из кабинета.
Когда впереди показалась стена с надписями, сзади раздался властный голос:
– Стой!
Куда делись истеричные интонации, слезы и сопли?
– Стою, – буркнул Гарри и сам изумился: он мог разговаривать без приказа!
Малфой обошел его кругом и остановился, склонив голову набок. Он был выше всего чуть–чуть, но Гарри в тот момент почувствовал себя коротышкой.
– Не нужно ничего из себя строить, Поттер, – произнес Драко, разглядывая его лицо с каким‑то неуемным вниманием, даже с жадностью. – Веди себя хорошо, и все очень быстро закончится.
Гарри гневно сверкнул глазами, открыл рот… и не смог выдавить ни звука.
– Я же говорю, веди себя хорошо, – вкрадчиво произнес Малфой.
Он отвернулся к стене, осторожно провел палочкой Блейза по витиеватому узору – прямо по выдолбленным в камне канавкам рун – и тихонько прошептал:
– Прах к праху.
Что‑то зарокотало глубоко под землей, стена дрогнула и поползла в сторону, открывая узкий, высокий проход.
– Входи.
Гарри переступил через порог. Вернее, никакого порога не было, он просто шагнул из холодного, прогорклого мрака коридора в душную, пропитанную резкой, одуряющей смесью запахов комнату. Круглая, будто выдолбленная в цельном куске розового мрамора, с высоким сводчатым потолком и проблесками кривых драгоценных прожилок в стенах. Тонкие белые свечи были расставлены по окружности. Из погашенных лампадок изящными струйками поднимались цветные испарения – Гарри в смятении ощутил, как низ живота наливается тяжелым, горячим возбуждением, а сознание заволакивает туманом образов, отбывками мыслей – пошлых, невыносимо развратных и… желанных.
– Поттер! – на голову словно опрокинули ушат ледяной воды. – Эй, да у тебя стоит, Поттер?
Малфой снова оказался перед ним. Серые глаза удивленно и насмешливо заблестели, губы разъехались в кривой улыбке.
– Что, никогда не вдыхал восточные смеси? Никакого иммунитета против афродизиаков? Совсем–совсем? Отвечай!
– Нет! – рявкнул Гарри, побагровев от унижения и досады.
– Ну, – Малфой, похоже, растерялся. – Ничего, привыкнешь. Придется с тобой разговаривать… что ж у тебя все не как у людей‑то, а?
Гарри напряженно следил за его перемещениями. Кровь вновь прилила к низу живота, доставляя массу неудобств, сознание начало заволакивать, и в какой‑то момент Гарри вдруг поймал себя на том, что находит слизеринца привлекательным.
– Смотри сюда, Поттер! – велел Малфой, обернувшись. Наткнулся на пристальный взгляд зеленых глаз. Оторопело моргнул. – Твою мать… Не нужно так на меня таращиться! Ты слышишь?!
Гарри дернул головой: наваждение рассыпалось.
– Слушай сюда, придурок, – Малфой схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. – Я тебе не позволю все испоганить! Не обращай на это внимания, понял? Это приказ. Здесь ничего нет, ты ничего не чувствуешь, ясно?
Гарри с усилием кивнул. Но стоило только Малфою отвернуться, как мерцающая перламутровая каша вновь просочилась сквозь все барьеры самовнушения и приказов. Гарри почувствовал, как его затягивает странная, ни на что не похожая пучина удовольствия. Ноги подгибались, но Империус надежно удерживал его в стоячем положении.
– Ложись.
Только теперь он заметил посреди помещения вытянутую прямоугольную плиту из черного камня. Невысокую, гладкую, с острыми гранями и углами. Огоньки свечей танцевали на ее глянцевой поверхности, и отражения вьющихся разноцветных дымков создавали причудливый движущийся узор.
Не имея ни сил, ни желания (неужели Малфой сломил его волю?! Так просто?!) сопротивляться, Гарри послушно опустился на плиту, ощупывая потными ладонями идеальную гладкость и прохладу поверхности. Малфой уже держал в ладонях какую‑то чашу. Поставил ее рядом с Гарри, встретился с ним взглядом… с голодными, горящими глазами… И в смятении отшатнулся.
– Закрой… глаза, – запинаясь, выдавил он. – Не смей открывать… не смей на меня смотреть… Мерлин, нужно было поискать противоядие! Почему на тебя не действуют приказы, а? Я же велел тебе ничего не чувствовать.
– Может, плохо велел? – огрызнулся Гарри. Темнота перед закрытыми глазами расцветала красочными пятнами, и они тоже приносили наслаждение – не такое сочное, как от созерцания ходящего вокруг человека, но все же. К тому же, Гарри слышал его шаги. Чувственность обострилась, отточенная десятками благовоний, отравляющих разум, и теперь каждое движение слизеринца вылеплялось в сознании Гарри отчетливым ощущением. Вот он наклоняется над составленными в кучку предметами, обхватывает один пальцами. Кольцо на пальце – фамильный перстень, надо думать, с которым Малфой не расставался в течение всех школьных лет, – звонко бьется о стеклянный бок сосуда. Вот выпрямляется, отбрасывая со лба волосы привычным движением. Вот открывает рот, готовясь произнести что‑то… и Гарри почти видит, почти физически чувствует, как размыкаются розовые губы… и почти стонет…
– Заткнись! – взвизгнул Малфой.
Видимо, из его горла все‑таки вырвалось что‑то, похожее на стон. Сдавленное и жалкое.
– Ты молча лежишь и не шевелишься, Поттер, пока я не закончу обряд.
Шелест мантии – Малфой стянул ее с плеч.
– Потом тебе будет уже все равно, но сейчас ты делаешь то, что тебе велено, иначе… иначе… я убью тебя и притащу сюда Лавгуд! Мне, в общем‑то, плевать, чью кровь пускать, понял? Скажи, что понял!
– Я понял, – прохрипел Гарри.
Мысли о Луне на время выдавили из сознания розовую кашу, в груди материализовался холодный сгусток паники, отвращения, омерзения к самому себе, к собственной слабости, к унизительным реакциям на примитивные, но чертовски мощные раздражители. Луна, Луна, Луна, – билось от виска к виску, и вспыхнула в памяти картина: мотнувшаяся от удара голова, разбитые в кровь губы.
Злость застелила разум багровым туманом, и Гарри шумно втянул ноздрями воздух… и ощутил, как вся его злость скапливается внизу живота – острая, невыносимая.
Он конвульсивно задергался. Мозг плавился, в него словно впивались огненные иглы, его разрывало на части: стальные кольца Империуса, сковывающие конечности и пережимающие горло, затрещали под огненной лавой рвущихся наружу инстинктов, куда более древних, необузданных и сильных, чем любое заклятие. Беззвучно раскрытый рот, попытка глотнуть воздуха, синие вены, вздувшиеся под кожей и тугими канатами перетянувшие руки, шею, лицо…
– Поттер! – послышался испуганный, растерянный возглас. – Что с тобой?
Он не мог ответить. Ему казалось, череп вот–вот треснет, казалось, уже слышится хруст расходящихся костей. Казалось, он снова стал младенцем и протискивается сквозь таз матери, и его тащит вперед, и ломает, и выворачивает. И само это место – ведь он знал, что это, знал, где находится, потому что всего несколько часов назад был здесь, в этой влажной, тесной глубине, пусть не материнской, но женской, – само это место доводило до помешательства. Вожделение было невыносимо, но он не мог, не имел права отпустить его.
– Дыши, Поттер! – выкрикнули над ухом. – Я приказываю?! Дыши! Да что с тобой, в конце концов?!
Гарри замотал головой, чувствуя, как Империус поддается, трещит, словно прочные нитки на только что сшитом костюме.
– Можешь двигаться, можешь говорить! – завизжал Драко. – Открой глаза!
Гарри застонал, выгнулся облегченно, освобожденно, жадно втянул открытым ртом воздух.
– Убери это, – выдохнул он, тыча пальцем в дымящие лампады.
– С ума сошел? – Малфой стоял над ним, схватившись за голову, насмерть напуганный и белый, как лист бумаги.
– Выпусти… – Гарри перекатился к краю плиты.
– Лежать! – взвизгнул Малфой. Его колотил такой озноб, что впору было завибрировать стенам.
Гарри откинулся обратно на спину, лопатки больно ударились о твердую поверхность.
– Я не могу погасить лампы, Поттер, – затараторил Малфой, будто задавшись целью втиснуть в минуту тысячу слов. – Это одно из условий, очень важное условие, это атмосфера, в которой проходят черномагические ритуалы. Разбуженная сексуальная энергия – без нее ничего не выйдет. Я не виноват, что у тебя нет иммунитета. Мне никто не говорил, что жертву обрядов должно так трясти, иначе я дал бы тебе противоядие.
– Так без разбуженной энергии ведь ничего не выйдет, какое противоядие? – промурлыкал Гарри, приподнимая голову. Или уже не Гарри? Разрази его Слизерин, если Драко когда‑нибудь видел на лице гриффиндорца такую ядерную смесь похоти и злости. Малфой попятился.
– Ты не искал никаких книг о ядах, – проговорил Гарри. – Ты искал книгу с черной магией, описание обряда.
– Пять баллов Гриффиндору.
Гарри изогнулся, ладони сами, помимо воли, прижались к влажной от пота коже и поползли вверх, вниз, поглаживая, дразня. Малфой таращился, разинув рот. В книге Обрядов об этом ничего не было сказано! Ни слова о том, как усмирить разбушевавшуюся жертву, на которую даже Империус действовал через раз и не везде.
– Все это время, все эти несколько дней ты продолжал готовить обряд, – продолжил Гарри. Глаза под полупрозрачными, дрожащими веками закатились, язык беспрестанно пробегал по сухим губам и ласкал, и облизывал. Дыхание вырывалось из легких бесконтрольными толчками. Все его тело было пронизано жаркой, удушливой похотью, а от движений – провокационных, непристойных – под блестевшей кожей перекатывались рельефные комки напряженных мышц.
Малфой все пятился, пока не споткнулся о лежащую на полу книгу Обрядов. Взмахнул руками, чуть не грохнулся, но устоял, схватившись за стену. Может, стоило подождать? Ведь Поттер не набросится на него? Поттеру вполне хватит собственных… усилий? Но он видел достаточно пыток у Лорда, чтобы понимать: за первым кругом последует второй, потом третий, и бедолага Поттер отдаст концы от истощения. В другом месте в другое время над ним можно было бы посмеяться, но сейчас от него зависело слишком много! Он должен был быть вменяемым и лежать спокойно.
Бежать за противоядием?
Наколдовать наручники и приковать к стене?
От последней мысли вниз по позвоночнику устремилось странное покалывание. Поттер громко, с наслаждением застонал, и Драко испуганно вскинул глаза. Так и есть: добрался до ширинки. Расстегнуть не успел, но ладонь уже накрыла внушительный бугор на штанах.
– Прекрати, – выдохнул Малфой.
Резко, решительно наклонился, подхватывая толстенный фолиант в истертом до катышков кожаном переплете. Воодушевленный тем, что рука Гарри замерла, шагнул к плите и шлепнул фолиант рядом с жертвой.
– Слушай меня внимательно.
Гарри сморгнул пелену, заволакивающую лицо возвышавшегося над ним человека.
– Я хочу, чтобы ты делал это очень тихо и очень медленно, Поттер, – с усилием выдавил Малфой. – Раз уж по–другому не получается, будем делать так, как получается. Может, ты даже умрешь счастливым.
– Не в онанизме счастье, Малфой, – хрипло отозвался Гарри.
– То‑то я и гляжу, – Драко не сдержал нервной ухмылки. – Все, хватит болтовни. Занимайся своим делом и не отвлекай меня, понял?
Гарри в изнеможении перекатил голову и уткнулся затуманенным взглядом в противоположную сторону: на тонкие струйки дыма, поднимающиеся под темный каменный свод комнаты. Низ живота горел адским пламенем, желание уже граничило с болью, и, кажется, хватило бы одного прикосновения. Очень тихо, очень медленно… Он не знал, как сделать это медленно. Из горла рвался отчаянный стон, пальцы тряслись, расстегивая пряжку ремня. И был еще Малфой. И был обряд. И был Империус. Тошнотворная смесь унижения, страха, вожделения, безысходности и омерзения. Как тягучий, липкий клейстер, в который с завидным постоянством превращались его зачетные зелья в Хогвартсе.
Тихо и медленно, тихо и медленно. Слова качались в воспаленном мозгу, как маятник настенных часов, вспарывая розовый туман, замыкаясь в окружность: ни начала, ни конца. Тихо и медленно, тихо и медленно.
– Отлично, – констатировал ненавистный голос где‑то на задворках сознания, – ты делаешь успехи, Поттер.
Разорвать круг, вырваться, сломать стальные оковы Империуса.
Он резко втянул сквозь зубы терпкий, раскаленный воздух, коснулся себя под расстегнутой ширинкой брюк, размазывая вязкую влагу, обхватил ладонью. Перед глазами вспыхнуло лицо Луны, и он увидел, как девушка кружится на мокрой траве, как разлетаются за спиной намокшие волосы, точно крылья, а на голых щиколотках собираются капельки дождя и налипшие травинки. И выгнулся дугой, оглушенный чудовищным внутренним взрывом. Наслаждение лишило рассудка, завертело в каком‑то сумасшедшем фантасмагорическом хороводе, и на целую вечность показалось, будто он разлетается на тысячу осколков… тихо и медленно… Измученного конвульсиями, выжатого досуха, его вышвырнуло обратно в реальность.
