Текст книги "Смерть в Раю (СИ)"

Автор книги: Elair

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– А эта женщина кто? Ваша сестра? – спросил он у Натана, не отрывая взгляда от фотографии.

– Нет, что вы, – доверчиво ответил Ливерстоун, – это моя невеста. Элис. Элис Паркер. – Натан подошёл к камину и взял в руки фотографию, потом бережно передал Лазару. – Красивая, правда?

– Да. Не то слово, – глухо отозвался Бергот. – Вы просто счастливчик.

– Это да, – Ливерстоун мечтательно вздохнул, даже не замечая, с какой жадностью впился в фотографию взгляд полицейского. – Знаете, мы поженимся в начале лета, как только Элис вернётся.

– Вернется? – переспросил Бергот и так доброжелательно улыбнулся Ливерстоуну, что совершенно расположил того на доверие. Ещё бы, не каждый день к тебе в дом приходит человек, который сообщает, что ты теперь несметно богат. Лазар оказался бы полным идиотом, если бы не воспользовался временным счастливым замешательством Ливерстоуна. Бергот быстро принял условия этой игры, намереваясь добыть больше информации для себя. Он улыбался, он был – сама любезность и беззаботность. – Вашей невесты нет в городе?

– Нет, увы. Она сейчас в Аризоне, ухаживает за матерью. К сожалению миссис Паркер больна раком и Элис пришлось уехать очень надолго, почти на год. Ей совесть не позволяет оставить мать на попечение чужих людей. Сюда привезти её пока нет возможности, увы. Вот Элис и пришлось надолго уехать, она по образованию медсестра.

– Да вы что? Правда? – Лазар рассмеялся. – У меня бабушка работала медсестра. Капризные пациенты, уколы, клизмы, ночные смены и всё такое… Ужас.

Натан с улыбкой помотал головой.

– Да нет, Элис в аптеке работает. Она очень хорошая девушка. Знаете, она даже просила меня, чтобы я помирился с братом и пригласил его на свадьбу.

– Так она знала Рауля? – спросил Бергот, уже выходя за порог.

– Нет, – ответил Натан. – Разве что с моих слов.

«Представляю, чего вы ей наговорили», – подумал Бергот отстранённо. Прощаясь, он пожелал Ливерстоуну большого человеческого счастья, потом вызвал такси и поехал в аэропорт. Вот так сюрприз ему попался – нечего сказать. Невеста Ливерстоуна – в другой стране, под вымышленным именем, перекрашенная в блондинку женщина с медицинским образованием. Головоломка сложилась в один миг. Конечно, Сьюзи – Или как её там? Элис? – ничего не стоило раздобыть мелликтин. И мотив у неё был – один другого лучше: ненависть, деньги, или всё вместе даже. Она устроилась в Голубой Рай за пару месяцев до убийства Астайле. Она тоже была в борделе в тот день. Конечно, это она убила его – сомнений нет… И в то же время, какая чудовищная жестокость владела ею! Почти безумие! Неужели она мстила за своего жениха? За что, за детские ссоры и обиды? Или всё-таки она пошла на убийство из-за денег? Нет, определённо и то, и другое. Бергота трясло от радости и азарта как потряхивает спаниеля перед охотой на уток. Он пока не знал, как привлечь Крам к ответу, но с этой минуты он перманентно будет искать доказательства её вины – привычка, ставшая уже частью его натуры. Пока Лазар ехал в такси, он сдерживался от того, чтобы позвонить Морису и рассказать ему о своей находке. Он всё-таки нашёл убийцу и не сомневался, что не ошибается! Сьюзи придётся туго – из такого не выпутаться!

Едва выйдя на тротуар и расплатившись с водителем, Лазар достал сотовый и набрал номер Дика. Сам же он поспешил к стойке регистрации, потому что, по правде говоря, опаздывал. Через час его самолет взлетит над землей, а потом снова – в такси – и мчать к Оржу! Теперь всё точно наладиться, всё будет хорошо! Удивительно удачный вечер!

Морис долго не поднимал трубку и Лазар, позвонив ему два раза, невольно начинал нервничать. Сговорились они там со Стайлером что ли? Регистрация уже прошла, а до взлёта оставалось чуть больше четверти часа. Вот тут наконец Бергот дозвонился до Дика.

– Морис, я знаю, кто убийца! – возбуждённо бросил он в трубку.

– Лазар…

– Это Сьюзи Крам, приятель! Представляешь? Я тут такое раскопал…

– Лазар, – голос Дика казался каким-то уставшим и необычно тихим. Это должно было насторожить Бергота, но радость так лезла из него наружу, что перекрывала абсолютно всё.

– Морис, ты там что, спишь что ли? Ты слышал, что я тебе только что сказал вообще?

– Лазар, – так же глухо повторили в трубке. – Орж Стайлер арестован.

У Бергота зазвенело в ушах, сердце сжалось, и пальцы моментально одеревенели, словно бы его в один миг обдало холодом, всего, с головы до пят.

– То есть? – он замер у огромного окна, глядя на взлётную полосу, освещённую прожекторами, и в то же время не видя уже ничего. – Как это?

– Помнишь твой последний отчёт, что ты отправил утром? Тот, где написал, что Стайлер и Астайле были любовниками. Так вот, старичок Оби прочёл его и выдал ордер на обыск в квартире Оржа…

– Бред! – прорычал Бергот. – Не убивал он Астайле! И отчёта я такого не от… – И тут Лазар вспомнил, как в приступе ревности швырнул ключи на стол, и как они ударились о клавиатуру включённого компьютера, и как после что-то пискнуло за спиной Лазара, пока он выскакивал в коридор. – Чё-ёрт, – Бергот обречённо прикрыл глаза, ноги его едва не подкосились и он опёрся спиной о стену, чтобы не поддаться слабости. – Это просто не может быть, Морис, – сказал он тихо, но твёрдо. – Стайлер не…

– Лазар… – мягкий тон голоса заставил Бергота вздрогнуть и ощутить, как в груди зарождается страх – именно такой, который возникает за секунду до того, как ты споткнёшься в темноте. – В квартире Оржа нашли нож. Экспертиза подтвердила, что Астайле был убит именно этим оружием, и на рукоятке чёткие отпечатки пальцев Стайлера.

Бергот некоторое время молчал, глядя перед собой невидящим взглядом и не понимая того, что сообщал ему друг, потом снова заговорил:

– Четкие говоришь, да? Он им что, лук резал, а не живого человека тыкал? Старался – нарочно оставлял, ровные и красивые, да?

– Прекрати иронизировать, прошу тебя.

– А что у нас случилось с законами физики?

– Всё, Лазар. Хватит. Всё, – сказал Дик примирительно. – Дело закрыто.

– Где Стайлер? – сорвавшимся голосом прошептал Бергот, сжимая зубы от злости и бессилия, от захлестывающей разум паники.

– Как где? В камере предварительного…

– Убери его оттуда! – закричал Лазар в трубку. – Чёрт возьми, Дик, живо убери его оттуда! Ты слышишь меня?! Ему нельзя в общаг – он и часа там не протянет, твою мать!

– Да ладно, ладно, не кипятись, Лазар…

– Я сказал, УБЕРИ ЕГО ОТТУДА! – задыхаясь, рявкнул Бергот, и люди в зале разом устремили на него испуганные напряжённые взгляды. Но Лазару было всё равно, кто и что сейчас о нём подумает. От одной мысли, что Стайлера уже изнасиловали сокамерники, становилось дурно. Ни один гей не протянет в тюрьме целым даже получаса. Сколько Орж там? Два часа? Три?

– Хорошо, – осторожно ответил Дик, и ему хотелось верить, что напарник всего лишь переутомился. – Я переведу его в одиночку. Но это только до утра… Это всё, что я могу сделать.

– Тогда сделай… Пожалуйста, Морис. Пожалуйста.

Дик повесил трубку, и длинный гудок прервавшегося разговора ещё долго звучал в ушах Бергота. Он не помнил, как возвращался домой – летел или бежал, может быть, полз. Время стало вязким и тягучим как медовая патока. Только сердце взволнованно колотилось под рёбрами и никак не хотело успокаиваться. Шум пропеллеров слышался Лазару, словно сквозь пелену, голос стюардессы, спросившей, всё ли с ним в порядке, тоже. Кажется, Бергот не ответил ей ничего, а может и ответил – не важно. Всё, чего он хотел сейчас, находилось там, на земле, в полицейском участке. Лазар не желал верить, что Стайлер убийца. И в самом деле, какой дурак будет держать нож, которым разделывали труп, дома! И самое ужасное было в этом то, что суду безразлично умственное состояние преступника – суду важно, чьи отпечатки пальцев на орудии убийства. Может быть, Лазару было так плохо сейчас оттого, что он понимал: Оржа посадят, чтобы сейчас не нашёл он на Сьюзи, Оржа посадят.

***

Едва вернувшись назад, Бергот сразу же поехал в полицейский участок. Сегодня он вёл машину нервно и превышал скорость. Из головы не шли мысли о Стайлере. Орудие убийства у него дома? Абсурд какой-то. Впрочем, любя Оржа, Лазар попросту не желал думать, что тот мог быть в сговоре с Крам. Но эта книга в его доме, что находилась в день смерти у Астайле, и эти скандалы с Раулем, ложь Стайлера. Ложь – вот что самое плохое. Она теперь стояла между ними как стена.

Бергот остановился у светофора и, пользуясь случаем, устало потёр лицо руками. Он не верил в виновность Стайлера и уже знал, кто подставил его. Всё складывалось слишком просто теперь. Крам собирается выйти замуж за брата Рауля, после чего Натан заявит свои права на наследство, а за убийство осудят Оржа. Гениальный план! Лазар сжал зубы от злости, переполнявшей сердце. Он заметил, что впереди образовалась пробка. До полицейского участка оставалось половина квартала, и добраться пешком оказалось бы проще, чем ждать. Бергот поставил машину у обочины, а потом быстро зашагал по Набережной улице, мимо красочных витрин роскошных магазинов, мимо спешащих навстречу людей, которым не было никакого дела до чужих бед и проблем… Орж.

Возле участка Бергота ожидал Дик: при виде его у Лазара сжалось сердце от нехорошего предчувствия – такого сильного, что он чуть не вскрикнул. Морис стоял на лестнице, сунув руки в карманы полицейской формы и понурым взором провожал бело-красную машину неотложки – она, мигая рыже-синими лампами, проскочила на красный свет светофора и затерялась на большом проспекте среди автомобилей. Слыша отдаленный вой сирен, Бергот отчего-то захотел кинуться следом, но ему вдруг стало очень страшно сделать даже шаг.

Дик встретил его одним горьким – «Привет» и виноватым взглядом.

– Прости, – сказал он. – Не доглядел.

Стайлер, как узнал Бергот позже, повесился на простыни в камере-одиночке, его едва успели вытащить из петли. С момента этого известия Лазар не понимал, что происходит. Кажется, Дик тряс его за плечи, что-то говорил о том, что всё будет... Хорошо? Какое тошнотворное слово. Какая нелепая уверенность в миг, когда твоя жизнь полетела к чертям, а ты стоишь, опустив руки, и ком застрял в горле точно тупой нож. И не вздохнуть. Череда теней и света тянется перед глазами, состояние оглушения не даёт очнуться и принять то, что случилось.

Когда Бергот вошёл в палату интенсивной терапии, он увидел Оржа: бледный как покойник, с синюшным широким следом поперёк шеи, он лежал и бездумно смотрел на Лазара из-под полуприкрытых век. Каждый шаг до постели отдавался в сердце Бергота ноющей болью. Его не пускали сюда врачи, но он шёл напролом и знал, что сейчас в мире не было человека, способного остановить его, не позволить увидеть Стайлера.

– Как ты, парень? – Не сводя взгляда с бледного безжизненного лица Оржа, Лазар присел на стул рядом с кроватью. Он взял Стайлера за руку, но тот не ответил и не пошевелился – он лежал точно кукла – тихо-тихо и ладони его были холодны. Бергот в слезах прижался губами к пальцам Оржа, отчаянно пытаясь отогреть их. – Зачем? Господи, зачем? – спрашивал он, не сдерживая чувств, но ему снова не ответили и тогда Бергот поднял голову, посмотрел на Стайлера с невыразимой любовью и болью, стал гладить его лицо. – Ты только выкарабкайся, слышишь. Я вытащу тебя из этого. Обещаю, что вытащу... Я люблю тебя. – Лазар прижал пальцами глаза, что щипало от слёз, и почувствовал на ресницах влагу. Тот, кто сказал, что мужчины не плачут – просто не знал их. Плачут. От настоящего горя и потерь плачут – и в этом нет ничего постыдного. Бергот позвал Оржа, но в ответ снова не услышал ни слова, только показалось, что пальцы Стайлера чуть дрогнули в руке. Лазар снова стал нежно перебирать его русые пряди у виска. Кое-как справляясь с комом в горле, он тихо заговорил, ему так хотелось опять почувствовать ожившее прикосновение холодных пальцев к своей ладони. – Ты знаешь, я совсем не умею признаваться в чувствах. Я давно должен был сказать тебе… пока не стало ещё поздно. Я очень виноват перед тобой, Орж, вёл себя как последний дурак. Мне так жаль. Ты должен выжить, слышишь? Я очень тебя прошу, выкарабкайся только…

– Он не слышит вас, – неожиданно и строго раздалось за спиной. Лазар обернулся. В дверях стоял молодой врач в белом распахнутом халате и с папкой в руках, худощавое лицо его выражало крайнее неодобрение ко всем полицейским, что вот так запросто врываются в палаты к тяжело больным, а серые глаза смотрели испытующе. – Господин Стайлер находится под воздействием транквилизаторов и сейчас спит. Покиньте палату.

– Но я…

– Я знаю, кто вы. Покиньте палату, – требовательно попросил врач.

Бергот посмотрел на Стайлера. Спит? Да, похоже на то. Лазару захотелось завыть от обиды. Не чувствуя ног, он поднялся, бережно поцеловал Оржа в лоб, а потом ушёл. Он брёл по больничным коридорам, не глядя на суетящихся вокруг людей; все они – только тени, не существующие в этом мире, но они способны ходить, говорить и улыбаться, а Стайлер нет. Пусть он даже для Бергота реальнее и важнее всех других людей – сейчас он лежит на койке, покрытой казённым бельём, без движения, с синим горлом и разбитой вдребезги жизнью. «Это моя вина, – думал Лазар с горечью. – Это моя вина».

У подъезда его ждал Морис Дик. Он встретил Бергота тревожным непонимающим взглядом. Потом они оба молча сели в машину и поехали в полицейский участок – Лазар хотел переговорить с Франком Оберфотом.

– И ты поедешь к нему в таком состоянии? – поинтересовался Дик, садясь в кресло водителя. Он пристегнулся и завёл мотор.

– Да. – Бергот поправил свой ремень безопасности и со вздохом уставился в окно.

– Ничего рассказать мне не хочешь? О том, что у тебя с этим парнем.

– Нет.

– Понятно. – Морису и правда оказалось всё понятно, судя по тому, каким сочувствующим стал его взгляд, и как после его слов Лазар устало прикрыл ладонью глаза, облокотившись на дверцу машины. Что ж, к нему сейчас лучше действительно не лезть.

Дик вёл машину быстро и уверенно – так, как только умеют полицейские и водители скорой помощи. Чтобы немного развеять напряжённую атмосферу, он рассказывал Берготу о своей жене, о том, что они хотели бы следующий Новый Год встретить в Альпах, на том самом курорте, где в ноябре отдыхал Лазар. Уж больно им понравились фотографии, не говоря уже о возможности поиграть в снежки и вдоволь покататься с горок. Бергот отвечал односложно и без энтузиазма – лишь бы разговор поддержать, что было на него совсем не похоже.

– Поехали с нами, Лазар, – предложил Морис с неловкой улыбкой. Он беспокоился о друге теперь больше, чем полчаса назад. – Отдохнёшь, развеешься. Берта и дети тебя очень любят. Мальчика своего тоже возьмёшь.

Бергот смерил Дика таким недоумённым взглядом, что тот подавился словами.

– Да ладно тебе, не смотри на меня как удав на кролика. Очухается твой паренёк. У тебя на лице написано, что между вами что-то есть. Помиритесь. Поговорите, разберетесь.

– Если его не посадят, – мрачно заметил Лазар, и его пессимистический настрой не собирался никуда пропадать. – Ни один суд не оправдает человека, если на орудии убийства есть его отпечатки пальцев. И даже если я докажу, что Сьюзи Крам подкинула ему этот проклятый нож, присяжные на это не клюнут. Стайлеру конец, Морис, и ты, и я – мы оба это знаем.

– Нет, – Дик остановил машину у полицейского участка и заглушил мотор, – прекрати. Если он не убивал Астайле, то не убивал. У тебя есть что-то на эту Крам?

– Нет. Ничего такого, что убедит судью в её виновности.

– И ты идёшь к Оберфоту? Ни с чем? Да он же тебя в клочья порвёт, приятель! – Морис изумлённо уставился на Бергота, но тот только раздражённо отмахнулся, вышел из машины и бегом поднялся по ступенькам полицейского участка.

Старичок Оби встретил его с распростертыми объятиями, разве что не расцеловал.

– Лазар! – воскликнул он, обнимая Бергота на радостях за плечи и усаживая в кресло для посетителей. – Я тобой горжусь, мой мальчик! Отличная работа! Поздравляю! Я уже сообщил наверх, что убийца пойман и выбил тебе хорошую премию. Тебе и Морису.

С каждым словом Оберфота Лазар всё больше хмурился, но тот не обращал на это никакого внимания. Все знали, что Франку плевать на всё, кроме статистики раскрываемости.

– Стайлер не виноват, – проговорил Бергот хмуро. – Он не убивал Астайле.

– Та-ак, – недовольно протянул Оберфот, усаживаясь в кресло и напуская на себя недовольный вид. Он терпеть не мог, когда лучший сыщик его отдела выдавал подобные заявления, после них у Франка, обычно, начинались неприятности с вышестоящим начальством. – Объяснись-ка.

Лазар со вздохом пожал плечами.

– У него не было мотива. Астайле оставил огромное состояние, которое получит его кровный брат и его невеста Элис Паркер. В нашем деле она проходит по фальшивым документам, как Сьюзи Крам. Я уверен, что это она убила Рауля. У неё был доступ к мелликтину и мотив. Её не было в холле борделя, пока все возились с пьяным охранником, так же как не было там Стайлера. А нож она могла подкинуть Оржу, когда отвозила его домой...

– Погоди-погоди, – раздражённо прервал Франк, спешно доставая из стола какую-то бумагу и протягивая её Берготу. – Узнаешь? Это твой отчёт?

Лазар про себя прочёл текст. Да это был тот самый злосчастный отчёт, который он не собирался отправлять никогда, но роковая случайность всё решила за него.

– Да. Мой, – тихо ответил Бергот, понимая, что проигрывает эту битву даже не старичку Оби, а жалкой бумажке, написанной собственной рукой.

– И что мне, по-твоему, делать с этим? – укорил его Франк. – Пойти начальству и сказать: «Ой, извините нас, глупых, мы тут слегка ошиблись, но вы нас премии не лишайте – мы знаем, кто настоящий преступник. Может и поймаем». У тебя есть улики против Сьюзи Крам?

– Пока нет, но…

– Разговор закончен. – Франк сердито нахмурился, достал из кармана платок и утёр им свою блестящую лысину.

– Стайлер не убивал, – после некоторого молчания ровно проговорил Бергот, сверля Франка упрямым взглядом. – У него непереносимость к крови. Назначьте медэкспертизу.

– И отпечатки пальцев на ноже тоже не его, – язвительно продолжил Оберфот. Он вздохнул, выхватил из рук Лазара бумагу и угрожающе потряс ею в воздухе. – Я даю тебе сутки, Бергот, чтобы предоставить мне серьёзные улики против Крам, потом не обессудь. И без того потакаю тебе постоянно. А это, я пока придержу. Если завтра к вечеру у меня на столе не будет улик против этой Сьюзи, я передаю дело в суд как есть – и точка. Стайлер – убийца, из ревности, зарезавший своего любовника – это мотив. В доме обнаружили нож с его отпечатками пальцев – это основная и веская улика. Так что давай – успокойся, и иди-иди, – Оберфот кивнул на дверь, – пожинай плоды славы.

– Только последний идиот станет прятать окровавленный нож у себя дома. Господин Оберфот…

– Иди – я сказал. – Франк показательно вытащил из стола какую-то папку с бумагами, напуская на себя деловой вид, и принялся их якобы читать. – До завтра до семи вечера тебе срок…

Лазар покинул кабинет начальника в угрюмом молчании. Как жаль, что есть на свете такие люди, которым неважна истина, которые пекутся только о собственном покое и благополучии. Им всегда безразлична судьба других, и они с цинизмом смеются над убогими, бедными и ложно обвинёнными в преступлении, лишь бы беда всегда обходила их самих стороной. Старичок Оби был такого сорта человеком. Лазар твёрдо решил, что послезавтра подаст в отставку. Но пока было рано сдавать последний рубеж! Бергот нашёл в своем рабочем столе фотографию Крам, подшитую к делу, на глазах изумленного Мориса оторвал её и, сказав тому, что едет в банк, помчался к выходу. Он побывал в трех банках, в которых хранились деньги Рауля Астайле, опросил девятнадцать человек, пока один из кассиров не опознал Сьюзи. «Она интересовалась счетами Астайле в конце августа», – сказал Август Мирс – пожилой, худощавый мужчина с отличной памятью и цепким взглядом. Это была победа – маленькая, ничтожная надежда, но для Лазара очень важная. Жаль, только Оржа нет рядом.

Этим холодным декабрьским вечером двадцать девятого декабря Бергот сильно напился – сделал он это дома, в гордом одиночестве, под томный баритон Эмина Агларова – его бархатный голос из динамиков компьютера пел:

You may be the only love

I had ever known

And it's got to last forever…

Things were wrong and now it's over,

Your love is gone though mine

Is still around…

Как много в этой песне звучало правдивых слов! Сколько тоски и боли в этом: «Всё пошло не так и вот итог: твоя любовь ушла, хотя моя по-прежнему со мной…» Лазар усиленно заливал свою тоску виски. «Дже́месон» со льдом решил все проблемы менее чем за полчаса. Все, кроме одной. Стоило Лазару закрыть глаза – и он тут же мысленно видел синие полосы на шее Стайлера, а воображение подкидывало картину того, как из-под ног Оржа выскальзывает табуретка. И Бергот никак не мог перестать думать о том, что чувствовал его возлюбленный в тот момент, что переживал, если жизнь для него оказалась хуже смерти. Возможно, именно предательство Лазара поставило последнюю точку в его горе, но Бергот знал, что не предавал, не подставлял, не хотел такой участи для Оржа! Просто так получилось, и рок решил за них.

В половине шестого утра у Мориса Дика, что крепко спал в своей широкой постели, зазвонил телефон, и прежде, чем он спросонья нащупал трубку на прикроватной тумбочке, Берта капризно застонала. Она перевернулась на другой бок, накрылась одеялом с головой, проворчав что-то о том, что это никогда не закончиться, а Морис просто поцеловал её в макушку. Конечно, за последние десять лет его жена пополнела, но она по-прежнему осталась его лучшим другом, и Дик любил её всей душой.

– Спи, дорогая, – сказал он, нажимая кнопку входящего на сотовом и прикладывая трубку к уху. Он старался говорить как можно тише: – Бергот, ты спятил? Пять утра.

Лазар улыбнулся тому, что оказался прав: радости и энтузиазма у людей в такое время суток в принципе не бывает.

– Вставай, приятель. Я тут узнал, что наша птичка улетает через три часа. Надо успеть перехватить её до того, как она сбежит, – немного несвязно проговорил Бергот. – Я жду тебя у подъезда. Зубы можешь не чистить. Я не чистил.

В трубке воцарилась долгая пауза, во время которой Лазар расслышал, как Дик осторожно прикрывает скрипучую дверь спальни.

– Ты что, пьян, Бергот? – спросил он в неприятном удивлении.

– Уже не так сильно, как час назад, – с гордостью сообщил Лазар, оглядывая пустынную улицу, мокрую после ночного зимнего ливня. – Но машину вести не могу. Пока до тебя добрался – два мусорных бака своротил. Так что прости, Морис, но я в тебе сейчас нуждаюсь больше, чем ты в крепком и здоровом сне.

Дику оставалось только тяжело вздохнуть. Бергот сходил с ума подобным образом крайне редко, обычно, когда у него не ладилось абсолютно всё. С ним, таким, и воевать бесполезно, и уговаривать, и доказывать что-либо. Потому Морис быстро оделся, прихватил из холодильника половину бутерброда и, сжевав его на ходу, вышел на улицу, где возле машины его ожидал Лазар, одетый в полицейскую форму, аккуратно причёсанный, побритый – и не скажешь, что пьян.

– Ты что, ордер на арест Крам получил? – всерьёз поинтересовался Дик, садясь за руль лазарова автомобиля, на что Бергот ответил, что попытается вывести Сьюзи на откровенный разговор – и это их единственный шанс спасти Стайлера от тюрьмы. Морис ничего не ответил.

Они добрались до Голубого Рая через час и вошли в пустой холл. Отсюда уже увезли половину вещей, но остался ещё диван, пара стульев и картины на стенах. Когда Лазар услышал на лестнице стук каблучков, он попросил Дика спрятаться в баре, включить диктофон и что бы не случилось дальше, не вмешиваться.

Сьюзи Крам. Она спускалась по лестнице с одной сумкой в руке – хрупкая, красивая и умная женщина, но Бергот теперь знал её слишком хорошо, чтобы поверить в эту ангельскую внешность.

– Вы уезжаете куда-то? – спросил Лазар, не сводя с женщины внимательных синих глаз.

Она повернулась и, наконец, заметила его под сводом арки – он стоял, опёршись плечом на косяк, скрестив руки на груди и многозначительно ухмылялся, поглядывая на дорожную сумку в её руках. Кроме них в зале никого не было, даже вездесущий Морган куда-то запропастился.

– Я вчера уволилась. Теперь возвращаюсь домой.

– Я знаю, – Лазар пожал плечами и вышел на свет. Полицейская форма говорила о том, что он при исполнении служебных обязанностей. Бергот присел на диван, закинул ногу на ногу, посмотрел Крам в глаза и ровно сказал: – Я знаю, что вы убили Рауля Астайле.

Сьюзи удивлённо приподняла брови, а потом нарочито ласково улыбнулась, поставила сумку на пол и иронично спросила:

– А с чего бы это мне его убивать?

– Из-за денег. Вы интересовались счетами Астайле, вы выходите замуж за его брата – теперь уже миллионера. Ваше настоящее имя Элис Паркер. Вы давали Оржу успокоительное и подмешали его же в вино охраннику в день убийства. Вы имеете медицинское образование и ранее работали в аптеке – достать меллектин вам раз плюнуть. И вы единственный человек, кто был у Оржа дома после смерти Астайле. И именно вы, Сьюзи, подложили в его шкаф орудие убийства. Разумеется, после того, как напоили Оржа снотворным, стерли с ножа свои отпечатки пальцев и вложили его в руку сонного Стайлера, – Бергот говорил о том, к каким выводам он пришёл этой ночью, а Крам спокойно и внимательно его слушала, с её лица не сходила ироничная улыбка.

– Да вы – фантазёр почище Стивена Кинга, – рассмеялась она, когда Лазар закончил говорить, и только сейчас он заметил, что взгляд Крам не изумлённо-весёлый, а расчетливо-ледяной. Такое невероятное самообладание хрупкой молодой женщины его шокировало. Её не удастся вывести на чистую воду ни обвинениями, ни угрозами. Всё, за что он мог привлечь её, это за подделку документов, и в убийстве Рауля прямых улик против Оржа Стайлера много больше, чем против Крам, а это значит только одно – Берготу не остаётся ничего, как поскорее замять эту историю и оставить Сьюзи в покое. Судя по невозмутимой улыбке, сама Крам тоже это неплохо понимала.

– Я не фантазёр, Сьюзи. В середине августа вы сказали своему жениху, что едете к больной матери. Вы раздобыли мелликтин, уже тогда задумав убийство Рауля. Натан делился с вами своей ненавистью к брату, но в вашем преступлении решающую роль сыграло не это, а деньги Астайле. Вы устроились на работу в Голубой Рай, чтобы выждать удобный момент, а попутно наблюдали за отношениями Рауля и других хастлеров. Утром вы спустились в бар и тайно подсыпали снотворного в напиток охранника, потом сказали Билли, что он пьян, и пока все занимались им, вы поднялись в комнату Рауля, где и убили его. Впоследствии вы не раз по-дружески поили Стайлера успокоительным и отвозили его домой. Как только выпала возможность, вы усыпили Оржа, потом вложили в его руку нож и спрятали у него дома, после чего ушли. Должен признать, что ваш план был бы идеален, если бы не маленькая деталь. Решив подставить Стайлера, вы не знали о его непереносимости к крови, потому что работали в Голубом Рае всего пару месяцев. За ваше преступление в тюрьму попал невиновный человек. Я понимаю, что вам нужны были деньги Астайле, но Орж не сделал вам ничего плохого.

Сьюзи ровно и спокойно слушала Бергота, всем видом выражая то, что всё сказанное – просто бред.

– Вы сможете доказать в суде, что именно я убила Рауля? – спросила она, напрочь игнорируя то, о чём Лазар только что говорил.

Бергот зло стиснул зубы, так, что желваки заходили на скулах.

– Вероятно, нет, – мягко отозвалась Крам, угадав его тайные страхи и его боль. – Я не убивала Астайле, а ваша придуманная история – только показатель вашего непрофессионализма. Признайтесь уже, Лазар, вы просто пытаетесь выгораживать своего любовника за мой счет. Не выйдет. У вас нет против меня ни-че-го, и ничего быть не может. И персонально для диктофона, который спрятан где-то здесь… я не убивала Рауля Астайле. У вас есть ордер на мой арест?

– Нет, – тихо ответил Лазар, глядя в глаза этой хладнокровной стерве.

– Что ж, тогда всего хорошего, господин Бергот, – она улыбнулась ему на прощание и, подняв сумку с пола, пошла прочь.

– Я привлеку вас за нахождение в стране по поддельным документам, – бросил ей вслед Лазар. – Вы не покинете город.

– Это всего лишь задержит меня на пару недель. – В дверях Сьюзи ещё раз обернулась, чтобы смерить Лазара насмешливым взглядом, потом села в такси и уехала.

Бергот долго смотрел на закрывшуюся за Паркер дверь, и понимание, что всё кончено, постепенно приходило к нему тупой болью в левом подреберье.

Морис подошёл к другу и положил сильную тёплую ладонь на его плечо, чтобы утешить.

– Да, не прокатил фокус.

– Да, – Лазар печально вздохнул, – не прокатил.

– Ты только не раскисай, Бергот. Ну, и чёрт с ней. Конечно, плохо, что этот мальчик, Стайлер тебе нравится, но…

– Да при чем тут это?! – закричал Лазар, вскочив на ноги. Он заметался по залу, размахивая руками, пунцовый от гнева. – Дик, личные пристрастия тут вообще не имеют значения! Пойми, не должен невинный человек сидеть в тюрьме только потому, что мы с тобой схлопочем выговор и подмочим собственную репутацию. И не важно, кто тут кому сват, брат, любовник! Я засадил в тюрьму невиновного человека, чёрт тебя дери, а ты говоришь: «ничего страшного»?!

– Возьми себя в руки, Бергот, – заявил Дик, вперившись в напарника ледяным строгим взглядом.

Лазар устало опустился на диван. Он долго просидел так, запустив пальцы в волосы и болезненно размышляя над чем-то. Ни разу за всю их совместную службу, Морис не видел его таким подавленным.

– Ты говорил, что у Оберфота должок перед тобой, так?

Бергот вопросительно взглянул на Дика и медленно выпрямился.

Напарник улыбнулся Лазару многозначительно и коварно.

– Ник Альтерри лучший адвокат в этом городе и в этой стране, приятель.

– Ну и?

– Что – ну и? Наш старичок Оби с ним на короткой ноге. Но я тебе в этом деле не помощник, так что сам разгребай своё дерьмо и говори с Оберфотом.

Лазар на радостях кинулся к Дику с объятиями и в порыве эмоций бегло прижался губами к его губам.

– Дик, я тебя обожаю, – это было последнее, что сказал Бергот. Потом он со всех ног помчался к своей машине, едва услышав в спину ироничное и доброе: «Я тебя тоже, псих чертов».

***

Ник Альтерри оказался молодым перспективным адвокатом, в дорогом твидовом новехоньком пиджаке и начищенных до блеска лакированных туфлях – на этом, помимо выдающегося ума, его достоинства заканчивались. Лучший адвокат этого города и страны был низок ростом, коренаст и слегка упитан. Семнадцатого февраля он встретился в кафе на Малахитовой улице с Лазаром и Диком, чтобы обсудить детали найма своей драгоценной персоны.