Текст книги "Смерть в Раю (СИ)"

Автор книги: Elair

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Бергот никогда не хотел Дика, но испытывал к нему привязанность сродни родственной. Это было немного больше, чем дружба, и намного меньше, чем любовь. Наверное, шесть лет совместной работы и одиночество Лазара сыграли в этом решающую роль, но менять ничего не хотелось. Было чуточку жаль, что Морис через пару лет уйдёт на пенсию и, хотя его тёмных волос не коснулась ещё седина, он бросит службу полицейского, займётся своим любимым садиком и, отправив обоих детей учиться в колледж, будет ждать, когда они окончательно повзрослеют и подарят ему внуков.

– Ты отличный полицейский, Лазар, и парень – что надо. Нашёл бы себе девчонку. Попытался хотя бы…

– Ну-у, началось, – протянул Бергот, поднимаясь с кресла. – Сразу видно, некого было тебе месяц воспитывать. Ладно, пошли в бар. Если напоишь меня кофе, я обещаю, что подумаю над этим.

– Напою. – Дик слез со стола, и вдруг, словно опомнившись, выставил указательный палец перед носом Бергота. – Это же не свидание?

Лазар рассмеялся и, убрав руку Мориса от своего лица, шутливо хлопнул его по плечу.

– Конечно – нет. Нужен ты мне. Я просто хочу кофе.

***

Ознакомившись с материалами дела в тот же день, Лазар в полной мере осознал, как сильно он влип. Старичка Оби хотелось посылать к чертям бесконечное множество раз. Дело Рауля Астайле оказалось не просто запутанным – оно было безнадёжным. У следствия не имелось ни одного подозреваемого, не говоря уже об орудии убийства, отпечатках пальцев и каких либо уликах вообще. Всё, за что можно было зацепиться – это заключение судебно-медицинской экспертизы, установившей, что в крови Астайле присутствовал миотичный яд мелликтин. Доза его была не смертельна, и это означало, что убийца намеренно обездвижил свою жертву, прежде чем покончить с ней. Какой ужас, должно быть, испытывает человек, не способный даже позвать на помощь, глядя в глаза своей смерти, понимая, что жить осталось пару минут. Представив себя на месте Астайле, Бергот подумал, что на такое способен либо маньяк, либо псих, затаивший большую обиду. Месть? Почему бы нет? Теперь осталось выяснить, сколько у убитого было врагов, и чем они все занимались. Человек без врага – что дерево без корней. Даже у Христа таковых было в избытке, а у проституток и того больше.

Ближе к ночи Лазар приехал домой; просмотрел счета за электроэнергию и воду, оплатил их через интернет, сделал переадресацию с домашнего телефона на мобильный. Потом он собрал кое-какие вещи, предметы личной гигиены и закинул в спортивную сумку. Спать Лазар лёг совершенно вымотанным и без единой мысли об убийстве Астайле, но едва проснувшись, он вскочил с постели, по привычке сделал зарядку, а после завтрака и душа поехал в Голубой Рай.

Моргана он застал глотающим сердечные настойки и в полном упадке сил – похоже, утратив одного из своих мальчиков, тот сильно загоревал. Но Бергот даже не представлял, что Рауль Астайле значил для Билли.

– Ах, Рауль! Он был лучшим из лучших, – причитал Морган, нервозно перекладывая бумаги из небольшой стопки на угол полированного офисного стола – делал он это с хирургической точностью, но в смысл документов не вникал. Им владела траурная рассеянность. – Какое несчастье. Боже мой. Боже мой.

– Скажите, Билли, у Астайле были враги? Возможно кто-то из клиентов или из работников Голубого Рая? – сухо поинтересовался Лазар.

Морган посмотрел на него с долей упрёка и, поразмыслив минуту, ответил:

– Вы, господин Бергот, даже не представляете, каким прекрасным человеком был Рауль. Его все любили. Он всем помогал, поддерживал, он был душой компании.

– Что на счёт конкуренции? В любом коллективе должна присутствовать здоровая конкуренция, а в таком, как ваш тем более. Может Астайле переманил у кого-то клиента? Или разбил любимое зеркальце?

– Не шутите такими вещами, – осторожно возмутился Морган, оставив наконец бумаги в покое и снова потянулся за пузырьком с сердечными каплями. – У Рауля было и так слишком много клиентов. Он был божественно красив! Он был мастером своего дела! Такие встречаются – один на миллион.

– Даже так? – Лазар сдержано улыбнулся, сделал пометку в маленьком блокноте, что лежал на его коленях, но заметив, как внимательно за ним из кресла напротив, следит хозяин притона, положил ногу на ногу, тем самым усложнив последнему задачу. В принципе, Морган всё равно не смог бы ничего прочитать, тем более что читать было нечего – Бергот нарисовал на листе в крупную клетку забавную рожицу с одним глазом и припущенной на правую половину лица чёлкой. Она кого-то ему напоминала, но сейчас его волновало иное: стало почти стыдно за ту пассивную безалаберность, с которой он относился к делу. Сдался заранее? Вот уж дудки!

Лазар раздражённо убрал блокнот в задний карман джинсов и коротко вздохнул.

– Ну, хорошо, – согласился он показательно просто и отметил про себя, что напряжённый взгляд Моргана смягчился. – Вы говорите, что Астайле был уникален.

– Это так.

– Допустим. Чем он занимался помимо проституции?

Билли Морган побледнел и как-то сконфузился от прямоты вопроса – он не знал ответа, и интуиция подсказывала Берготу, что отношения этих двух людей – начальника и подчинённого, хозяина и вещи, – никогда не выходили за рамки деловых. Зачем же тогда такое слепое обожание? Зачем эти сердечные капли и траурные бархатные шторы на окнах скромного маленького кабинета?

– Вы его любили, – усмехнулся Лазар и понял, что попал в цель.

Морган дрожащими руками налил в стакан воды из стеклянного узкогорлого графина, внимательно отсчитал взглядом тринадцать капель сердечного средства, и когда те окрасили воду в бледно-коньячный цвет, залпом опрокинул в рот своё спасение от стресса. Он долго морщился и кряхтел, виновато прятал взгляд. Ему трудно давались слова, голос стал тише:

– Когда я начинал, мне было всего четырнадцать, господин Бергот. Я был наивен и не знал, как опасен мир мальчиков по вызову. На моём теле много шрамов от побоев, которые оставляли разные психи и пьяницы, но в моём сердце их куда больше. Мои мальчики как дети мне. Я их всех люблю, и вот это всё, – Морган обвёл кабинет грустным неторопливым взглядом, но словно зрел на целый мир, показывая никчёмному полицейскому, как он важен для него, как дорог, – это всё я создал для них лишь затем, чтобы защитить от людской жестокости. Их всего двадцать пять – моих мальчиков… Нет, – Билли совсем сник и Лазар заопасался не только за его разбитое больное сердце, но и за рассудок, – их теперь шесть. Рауль погиб – и многие испугались. Я отпустил их потому, что я оказался не способен защитить даже одного. Всё, что вы видите, это – моя иллюзия, в которую я верил. Я сам прошёл через ад, я выбрался из него и мечтал помочь сделать это другим. Пусть немногим. Пусть одному Астайле.

Лазар заставлял себя слушать сосредоточено, запоминая каждое слово. Его мозг заработал чётко и безупречно как швейцарские дорогие часы. Мелочь за мелочью, деталь за деталью в его голове складывались странные несуществующие образы безнадёжно влюбленного и далеко немолодого человека – его слепое обожание и восхищение… проституткой. От такого финала из фантазии Бергота смыло весь романтизм. А ещё хуже оказалось то, что Билли не походил на убийцу. Разумеется, в системе подозреваемых это было лишь первичной расстановкой действующих лиц.

– Я могу осмотреть его комнату?– Лазар поднялся с места раньше Моргана и, получив положительный ответ, вместе с хозяином притона отправился туда, где уникальный Рауль Астайле встретил свою смерть.

Комната сильно напоминала ту, в которой Бергот провёл ночь со Стайлером, лишь с разницей, что теперь она была залита солнечным ярким светом, делавшим всё вокруг добрым и безобидным. Но снова в груди полицейского неприятно засвербело от воспоминаний: красивые, чётко очерченные губы, целующие его, мягкие, пахнущие мятой и яблоком.

Лазар осмотрелся: кровать стояла у окна – на ней не лежало матраца и подушек, только новое сатиновое кремовое покрывало, поверх голого жёлтого дерева; дальше – простой комод с тремя ящиками, сиротливо забившийся в затенённый угол; овальный стол был покрыт клеёнчатой белой скатертью – за ним вдоль стены вряд стояли три стула. Справа тёмным пятном в стене зиял вход в ванную комнату. Большую часть Рауля Астайле нашли у дверей – вероятно, пока он ещё был жив, он пытался выбраться в коридор. Кричать к тому моменту он уже не мог. Убийца какое-то время наслаждался этой игрой в «кошки-мышки», но дотянуться до ручки, чтобы открыть дверь Астайле не позволил и нанёс острым ножом удар в плечо. Потом ещё раз. Потом прошёлся острым лезвием по лицу крест-накрест и только после этого трижды ударил в грудь жертвы. Труп разделывал он, обложив тело одеялом, видимо затем, чтобы кровь не сильно растекалась вокруг. Этим же одеялом перед уходом убийца вымазал стены, кровать и внутреннюю часть дверей.

Оставив печального Моргана за порогом комнаты, Лазар прошёлся до окна, взглянул на маленький сад, редко засаженный тополями – сквозь их голые, дремлющие зимним сном ветки, проглядывалась дорога, и шум от автомобилей доносился сюда приглушённо. Несмотря на то, что комната Астайле находилась всего лишь на втором этаже, забраться в неё через окно по отвесной стене довольно непросто – это осложняло Берготу задачу и сужало ореол обитания преступника. Дело обстоит гораздо хуже, если убийца вошёл через дверь, вышел через неё же и при этом остался никем незамеченным. Убийство было спланировано очень тщательно: преступник знал, когда Астайле находился один, знал, как остаться неприметным, пройдя сквозь толпу хастлеров и клиентов, ускользнув от внимательного взгляда Билли Моргана. Неужели всё-таки кто-то из своих? Лазар уже был уверен в этом на девяносто девять и девять десятых процента.

– Скажите, Билли, Рауль работал в день своей смерти? – Бергот кинул беглый взгляд на остатки обоев на стенах, где ещё местами проступали бурые небольшие пятна, и обратил всё внимание на хозяина Голубого Рая.

– Нет, – уже заучено ответил тот, – у него был выходной. Зачем вы спрашиваете это всё заново? Я уже тысячу раз говорил вашим полицейским, что и как было.

– Иногда тысяча первый оказывается самым верным, – философски улыбнулся Лазар.

Морган покорно кивнул. Он старался больше поглядывать в коридор словно атмосфера комнаты тяготила его, грозя уничтожить остатки и без того расшатанных нервов.

Пройдя в ванную и внимательным взглядом осматривая кафель на полу, Лазар продолжал сухо задавать вопросы:

– Кажется, это была пятница, так?

– Да. Рауль всегда брал дополнительный выходной в пятницу.

– Почему? Если мне не изменяет память, вы закрыты только по четвергам и каждую последнюю трёхдневку в конце месяца. – Бергот не часто посещал Голубой Рай, но расписание он запомнил ещё в вечер своего первого посещения. Тогда выбор мальчиков был менее богатым, чем месяц назад, когда он увидел Оржа, и в тот – первый раз, из имевшегося десятка Бергот остановил свой взгляд на рыжем худосочном пареньке, который оказался не слишком умелым в сексе и, вероятно, поэтому долго здесь не задержался. Притон Билли в городе имел репутацию элитного, и что бы там не говорил Морган в приступе альтруистического настроения, хастлеров для своего заведения он отбирал строго и тщательно.

– Да, – Билли подтвердил слова Лазара и тяжело вздохнул – как человек, который сильно устал от пустых бесплодных разговоров. Весь последний месяц Морган разговаривал с полицейскими, рассказывал им такое, что никогда и никому не поведал бы в здравом рассудке, и всё равно ничего не изменилось: убийцу до сих пор не нашли, мальчики боялись работать, репутация Голубого Рая пошла прахом. К тому же Билли был вынужден раскрыть полиции своеобразную «коммерческую тайну» – имена постоянных клиентов Голубого Рая, среди которых водились учёные, чиновники, политики – словом, не последние люди.

– Я уже говорил вам, господин Бергот, что Рауль был на особом положении. Он сам просил отпускать его в пятницу по важным делам.

– Каким именно?

– Я не знаю. Он никогда не говорил мне о своих планах, да я и не особо интересовался, – Морган сказал это с напором и Лазар живо представил себе молодого парня с изуродованным лицом трупа, который сидя в кресле перед хозяином Голубого Рая мягко говорит: «Это моя тайна. А тайны существуют для того, чтобы их таили ото всех, Билли», – и его имя он произносит почему-то насмешливо, ласково.

– Значит, у Астайле врагов не было, – словно заучивая эту истину, повторил Бергот и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Ничего странного и подозрительного он не обнаружил, впрочем, и не особо надеялся – место преступления давно убрали, отмыли и даже унесли все мелкие вещи. Так, например, на фото, рядом с изуродованным телом, Лазар заметил уголок старой книги в коричневом переплёте – она лежала кверху оборотной стороной, а потому названия он не знал – её не было среди изъятых вещей. Фальк вообще славился бестолковостью по части сбора улик, и Лазар дивился, как того до сих пор не выперли из полиции. Не иначе из-за влиятельных родственников, которые имели рычаги воздействия на Оберфота. Бедный старичок Оби – в его жизни тоже были люди, которые без труда могли поставить его в безвыходное положение. Эта мысль в последнее время наполняла Бергота мстительной радостью.

– Скажите мне вот ещё что, Билли, – Лазар двинулся по коридору к лестнице, ведущей вниз – мимо конусных мутных бра в стенах, ступая по мягкому бордово-серому ковру. Морган следовал за ним уже с привычной покорностью, устало глядя в широкую спину и на крупную вязку белого тёплого свитера. Бергот знал, что мучает его этим дознанием, но он не имел права на сочувствие и потому продолжал задавать вопросы: – Если у Астайле не было врагов, а вы утверждаете именно это, то тогда у него должны быть друзья. Близкие. Родственники.

– Видите ли, господин Бергот, – виновато отозвался Морган, – Рауль был очень недоверчивым человеком и редко подпускал к себе кого-либо настолько близко.

– Теперь понятно, почему его все любили. – Невольно улыбнулся Лазар и остановился у лестницы. – Но весьма противоречиво звучит, не находите?

Хозяин Голубого Рая растеряно развёл руками.

– Я знаю только одного человека, кто вам об этом расскажет больше.

Лазар вопросительно приподнял брови и посмотрел на собеседника с долей интереса, и интуитивно он был почти уверен, что услышит…

– Орж Стайлер. Они с Раулем очень много свободного времени проводили вместе. Что же касается родственников, господин Бергот, то знайте, у хастлеров их нет. Я, конечно, выражаюсь фигурально. У проституток нет семей, нет родителей, с которыми они могли бы встретить Рождество, нет возлюбленных. Всё это им приносит только лишние заботы и боль. Их семья – это люди, с которыми они стоят на панели и у нас не принято проявлять привязанность открыто – это считается дурным тоном.

– Понятно, – сдержано кивнул Лазар, подумав, что Морган, пожалуй, слишком утрирует. У него была натура слегка предрасположенная к шекспировским трагедиям. Впрочем, это можно понять: Билли потерял Астайле, его бизнес летел в тартарары, его измучили расспросы, журналисты и угрозы влиятельных клиентов, испугавшихся за свою репутацию. Лазар приходил к мысли, что всё это – финальный акт в истории Голубого Рая. Скоро это заведение канет в Лету, и значит, у Бергота не так много времени, чтобы разобраться во всём. Пара недель. Может, пара-тройка месяцев.

– Билли, у меня к вам будет две небольшие просьбы, – сказал Бергот, положив руку на перила лестницы и с интересом наблюдая за выражением, что застыло на лице Моргана – оно почему-то забавляло своей растерянностью и настороженностью. – Первая: мне необходимо переговорить с Оржем Стайлером. Это возможно?

Морган кивнул.

– Я дам вам его адрес.

– Разве он не здесь? – изумился Лазар, заглядывая за спину Билли – в желтоватый полумрак длинного коридора. – Если мне не изменяет память, его комната напротив комнаты Астайле.

– В-вы, – выдохнул Морган потрясённо и его покрасневшие глаза исполнились благоговейным страхом. Он на миг обернулся и тоже посмотрел в коридор, словно сам забыл, где комната Стайлера. – У вас потрясающая память, – сказал он, в конце концов, на что в ответ Лазар только пожал плечами.

– Издержки профессии, знаете ли. Иногда не очень приятные, – и он снова вспомнил запах ванили и зелёные глаза, а ещё – умелые руки, податливое горячее нутро и часть квартальной премии, что выложил за всё это. – Некоторые вещи я предпочёл бы забыть.

– Понимаю, – согласился Морган, хотя совершенно не понимал. Он устал. Очень. Его единственным желанием было – запереться в маленьком кабинете, сызнова предавшись своему горю.

– Так что на счёт Стайлера? И кстати, сегодня понедельник, вроде бы. У вас, конечно немного клиентов осталось после всей этой истории, но вы по-прежнему открыты.

– Ох, господин Бергот, – стал оправдываться Билли, – Орж очень сильно переживал смерть Рауля, поэтому я не слишком наседаю на него в последний месяц. Он стал совсем плохо работать. Нервные срывы, депрессии… Я дал ему отпуск. Если хотите, то подождите до следующего вторника – он выйдет на работу.

– Лучше дайте мне его адрес, Билли. Боюсь, я ценю своё время дороже, чем его покой.

И снова Морган покорно кивнул, отводя глаза. Когда они уже спустились в холл – непривычно тихий в дневное время, исполненный обманчивого благочестия и столь же обманчивого спокойствия ало-золотых тонов, Билли вкрадчиво поинтересовался о сути второй просьбы. Казалось, что Лазар уже напрочь забыл о ней.

– Билли, вы не будете возражать, если я поселюсь в вашем заведении ненадолго? – сказал он, и Морган удивлённо заморгал глазами, точно только что проснулся и узрел перед собой восьмое чудо света. Хозяин Голубого Рая был на голову ниже Бергота, изумление на его пухлом лице выглядело столь забавно, что Лазар расплылся в лучистой улыбке и поспешил объясниться: – Дело в том, – сказал он со всем приличествующим тоном, который мог позволить себе представитель закона, – что я несколько ограничен во времени, отведённом на расследование, а мне бы хотелось больше узнать об Астайле, понять, чем он жил, как думал, что любил и к чему стремился. Кроме того, – Бергот обернулся, скользнув взглядом по залу останавливаясь на арке, увешанной бамбуковыми шторами – за ними проглядывалось помещение бара, в котором сейчас о чём-то вполголоса разговаривали двое молодых мужчин и одна женщина, – мне бы хотелось познакомиться с работниками вашего заведения...

«…и узнать о них то же самое», – хотел добавить он, но промолчал.

– Да мне не жалко, – залепетал Билли, явно шокированный таким поворотом дела, – только…

– У вас же куча свободных комнат, ведь так?

Морган попал в положение почти безвыходное и опять покорно закивал – Бергот подумал, что скоро у хозяина притона это войдёт в привычку. Конечно же, тот мог сослаться на то, что правила запрещают гостям жить в особняке, что это смутит хастлеров и прочее, но видимо, у Моргана не хватило на это моральных сил. Он и вправду выглядел уставшим.

– Большое вам спасибо, Билли, – искренней благодарности в словах Бергота не звучало – они просто стали подтверждением сделки.

Лазар попросил поселить его на втором этаже – в комнате, соседствующей с комнатой Стайлера. Ему снова пришлось побороться с поднадоевшими воспоминаниями, которые, к неприятному открытию Бергота, начинали мешать делу. Однако комната оправдала все его ожидания – в своём предназначении она, конечно, была похожа на все остальные и приспособлена для любовных утех, но вполне пригодна для жизни. Большая мягкая кровать к огорчению полицейского безбожно скрипела, а стояла почти посередине – резной спинкой прислонившись к стене и упираясь в подвесной потолок четырьмя резными колонами. Между ней и окном вольготно разместилась прикроватная тумбочка с настольной лампой-абажуром, пепельницей и журналом Квир – потрепанным и явно перечитанным не один раз. Стол порадовал Лазара тем, что оказался письменным и вполне удобным для работы – при желании на нём можно было приспособить ноутбук и стопку отчётов для старичка Оби. Сине-зелёный тон обоев так же располагал к работе. Остальная мебель была обыденно-практичной: стулья, кресло, комод.

После того, как Лазар разложил немногочисленные вещи и более или менее освоился в новом доме, он спустился в бар, чтобы в одиночестве выпить чашечку кофе. Бармен – плечистый, рыжий и своим длинным носом напоминающий Берготу лису – устроился работать в Голубой Рай пару недель назад, а потому не представлял никакой информационной ценности.

Лазар сидел за одним из пяти столиков в баре, напоминающих жёлто-масленые грибы с плоской овальной шляпкой, но полукруглые диванчики здесь оказались очень мягкими и удобными. Время близилось к трём часам дня, Морган ещё не дал ему адрес Оржа, в притоне было пустынно и тихо, как в похоронном бюро, а потому Лазар откровенно скучал. Бармен ёжился под его цепким внимательным взглядом и недовольно натирал белым полотенцем стаканы, делая вид, что он здесь один.

Сначала Бергот услышал приближающийся стук каблучков, потом лёгкую деревянную россыпь бамбуковых занавесок – в бар вошла та самая женщина, которую он видел утром в компании двух мужчин. Она приветливо улыбнулась бармену, назвала его по имени – оно оказалось весьма забавным и очень соответствовало внешности мужчины. Фокс.

Лазар сдержано хихикнул так, чтобы его никто не услышал и сделал ещё один маленький глоток кофе. Кажется, бармен всё-таки заметил это, но всё равно немного оживился, видимо, понимая, что теперь не только он будет удостоен пристального внимания высокого, хорошо сложённого шатена, нагло насмехающегося над его именем.

Женщина осмотрелась, подошла к полицейскому с той же приветливой улыбкой на ровных губах. Она была красивой – насколько вообще бывают красивы крашеные блондинки. Бергот ни чёрта не понимал в женской красоте отчасти потому, что она его не возбуждала, но эта женщина сразу вызвала в нём необъяснимую симпатию. Она держалась прямо, одевалась со вкусом, но не вычурно, следила за руками и за лицом, использовала минимум косметики и максимум женского обаяния. Её стройную фигурку не могло скрыть даже простое чёрное короткое платье и белоснежная тонкая шерстяная кофточка с широким воротом-капюшоном, что обнимал хрупкие плечи.

Взглянув в её карие улыбающиеся смелые глаза, Лазар подумал, что эта хрупкость весьма обманчива.

– Господин Бергот? Рада с вами познакомиться, – она протянула ему руку с тонким запястьем в обрамлении лёгкой золотой змейки браслета, и Бергот вежливо поднялся с места, принял это рукопожатие, а заодно так же приветливо улыбнулся. – Я Сьюзи Крам, я занимаюсь бухгалтерией Голубого Рая.

– Очень приятно, Сьюзи, – Лазар жестом пригласил её присесть рядом, и она с охотой приняла это приглашение. – Я могу угостить вас кофе? – торопливо поинтересовался он.

Она смущённо улыбнулась – по мнению Лазара совершенно очаровательно улыбнулась. Ему впервые в жизни нравилось смотреть на женщину, что его несколько озадачило. Тем не менее, кофе он ей заказал скорее по собственной инициативе, чем по её молчаливому согласию.

– Билли сказал, что у нас появился новый полицейский, который непременно найдёт убийцу Астайле. Простите, я не удержалась от любопытства. Не сочтите за наглость.

– Если бы мне такое сказали, я бы тоже не удержался от любопытства, – с шутливой иронией подметил Лазар.

Сьюзи серьёзно посмотрела на него.

– Вы не уверены, что найдёте этого мерзавца, который сделал такое с человеком?

– Найду, – Бергот улыбнулся мягко, но с порядочной долей наглости, разглядывая на миловидном лице Крам тень замешательства. – Во всяком случае, приложу все силы, чтобы убийца сидел в тюрьме. У вас в этом деле личный интерес?

– Что вы, скорее – общественный, – Сьюзи тихо засмеялась, слегка перемешивая кофе чайной ложечкой – такой же белой, как фарфоровое блюдце и чашка на столе. Тонкие пальцы с французским маникюром справлялись с этой задачей на удивление аристократично. – Я мало знала Рауля, но, согласитесь, всё произошедшее так чудовищно. В голове не укладывается.

Улыбка Сьюзи померкла и какое-то время они с Лазаром пили кофе молча, отдавая дань памяти безвременно погибшему человеку.

– Я могу задать вам пару вопросов? – в конце концов, нарушив молчание, поинтересовался Бергот, не помнивший, когда в последний раз был таким тактичным.

– Конечно. – Крам кивнула.

– Скажите, в последнее время Астайле не говорил ничего подозрительного? И какие отношения были у него с Билли Морганом?

Сьюзи немного задумалась, потом отодвинула от себя пустую чашку и, сцепив руки на коленях, сказала:

– Подозрительного? Нет. Вряд ли. Что же до Билли, он в Рауле души не чаял. Астайле было позволено больше, чем всем остальным мальчикам. Билли мог простить ему явку на работу в пьяном виде, прогулы, вечеринку, которую Рауль мог устроить за два часа до открытия и споить при этом добрую половину коллектива.

– Да это форменный саботаж. Неужели всё так плохо? – картинно удивился Лазар.

– Почему? – спросила Крам, лукаво поглядывая на него. – Это всем нравилось, да и не так часто Астайле устраивал подобные развлечения. Пару раз в год. Просто другие могли лишиться работы из-за этого, а он нет. Он был весёлый, озорной, совсем не сидел на месте.

– Особенный, – усмехнулся Лазар, и Сьюзи согласно кивнула.

– Уникальный, как любит говорить Билли.

– Вы сказали, что мало знали Астайле, а вот господин Морган утверждает, что Рауля любили все без исключения. Глядя на вас, я в этом сомневаюсь. Я реалист, Сьюзи, и не очень представляю, как можно любить человека, практически его не зная. Может быть, поможете мне в этом разобраться?

– Билли преувеличивает, – снисходительно улыбнулась она, глядя в глаза Лазара так же смело, как в начале их встречи, – но только немного. Рауля скорее обожали именно за его умение держать дистанцию. Он никогда не отягощал других своими проблемами, да я, честно признаться, сомневаюсь, что они у него были. Вы когда-нибудь видели человека, полностью довольного своей жизнью, господин Бергот?

– Нет, – с усмешкой признался Лазар, пытаясь попутно припомнить: попадались ли ему когда-либо такие феноменальные люди. Увы, если в человеческом сообществе и существовали подобные индивидуумы, то они очень старались не попадаться на глаза полицейским. Стражам закона люди приносили свои беды, претензии, зависть, ненависть и прочие негативные эмоции – всё это водилось в полиции в таком богатом ассортименте, что порой Лазар начинал искренне верить: мир состоит только из зла и порока.

– Ах да, вы же полицейский, – сочувственно вздохнула Крам, поглядывая, как Лазар задумчиво постукивает подушечками пальцев по гладкой поверхности пустой кофейной чашечки.

Заметив это, Бергот остановился, и его усмешка плавно переросла в улыбку.

– Вы прямо мои мысли читаете, Сьюзи.

– Всегда к вашим услугам, – шутливо парировала она, и они засмеялись.

К ним подошёл Фокс и с молчаливого согласия Крам забрал кофейные чашки, смерил Лазара недоверчивым взглядом, после чего удалился на кухню.

Сьюзи посмотрела на старые напольные часы, что стояли в углу под невозмутимой тенью высокой искусственной мангровой пальмы, а потом словно вспомнив о чём-то важном, торопливо поднялась с места.

– Мне уже пора, господин Бергот. Прошу прощения, но мы откроемся через несколько минут. Я обычно не спускаюсь на первый этаж, пока мальчики работают. Билли не любит, когда остальной персонал Голубого Рая путается у них под ногами. Разумеется, на охранника и бармена это не распространяется.

– Я учту. Благодарю вас. – Только сейчас Лазар заметил, что они проговорили больше получаса и неожиданно вспомнил про адрес Оржа, что ему пообещал дать Морган. – Спасибо за компанию, Сьюзи, – сказал он, тоже поднимаясь и осторожно пожимая её хрупкую ладонь, – вы мне очень помогли.

– Спасибо вам за кофе и за приятное общество, господин Бергот.

– Для вас – просто Лазар.

Сьюзи улыбнулась, и казалось, что она вполне довольна этим обстоятельством.

– Ещё увидимся, – мягко сказала она, отпуская его сильную ладонь с каким-то стеснительным томлением.

– Конечно.

Уверено цокая каблучками по ровной глади паркета, Крам ушла. Впрочем, Лазар тоже не задержался в баре. «Что ж, – справедливо рассудил он, – если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе», – и направился в кабинет Моргана.

Уже через час Бергот уверено вёл по дороге свой серебристый Шевроле Лачетти, приобретённый им в позапрошлом году – в салоне автомобиля звучала классическая музыка. Шопен. Бетховен. По правде, Лазар не слишком любил классику – слушал её, чтоб абстрагироваться от ненужных мыслей и чувств. Ему помогало. Сейчас ему это было необходимо затем, чтобы говорить с Оржем Стайлером о деле и не вспоминать их единственную замечательную ночь, ни за что не вспоминать. Он свернул на узкую улочку – такую узкую, что пришлось поставить машину на тротуар, чтобы не загородить проезд для других автомобилей.

Фасад дома, в котором жил хастлер, был выложен белой лепниной, придававшей ему какого-то еле уловимого воздушного очарования барокко, но к третьему этажу стены уже были серыми и гладкими, снабжёнными простыми прямоугольниками окон, и тянулись такими до самой остроконечной крыши.

Лазар вошёл под арку, ведущую во внутренний двор, а оттуда – во второй подъезд.

Квартира Оржа располагалась на третьем этаже.

Остановившись у дверей и вдохнув полной грудью протравленный валерианой воздух лестничной клетки, Лазар настойчиво позвонил в дверь. Он напряжённо ждал, когда с той стороны деревянной массивной преграды послышится едва различимый звук шагов, а потом короткий щелчок замка, но гнетущая тишина не нарушилась ничем. Бергот позвонил ещё настойчивее. А потом ещё – и делал это до тех пор, пока не понял, что Стайлера нет дома. Для уверенности он собирался позвонить ещё разок, но видимо упустил тот момент, когда настойчивость незнакомцев в глазах соседей перерастает в наглое хулиганство.

За спиной Лазара что-то щёлкнуло. Обернувшись через плечо, в дверном узком проёме величиной с бойницу, он увидел недовольное лицо весьма пожилой женщины. Волосы её оказались седы словно снег – совершенно невозможно было понять, какого цвета они от природы. С худого пожелтевшего от времени лица на Бергота внимательно смотрела пара выцветших колких серых глаз.

– Хозяев дома нет, – строго прошипела старушка, запахивая крепче махровый халат на груди. Руки у неё дрожали и напоминали Лазару сухие ветки – болезни и старость сделали суставы на пальцах этой женщины крупными и бугристыми, кожу окрасили в неприятный серый цвет, и казалось, что даже в узлах вен под ней в принципе не может быть живой крови.