Текст книги "Ледяные крылья (СИ)"
Автор книги: Egord
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Тиморис!
– Да я про поднос! Бери уже, а то я не железный, слюнями подавлюсь.
Эгорд осторожно заносит гору вкусностей в комнату, Наяда улыбается, но затем уголки губ чуть ниже, взгляд погружается в себя. Эгорд понимает: смотреть приятно, но есть и пить совсем не хочется, страшные воспоминания утягивают девушку в пучину памяти. Поднос опускается на кровать, Наяда робко отодвигается. Воин-маг садится с другой стороны, отрезает дальнейший путь отступления, девичьи плечи укрывает рука.
– Любимая, надо поесть. Знаю, не хочется, но тело твое ослаблено.
– Но правда не хочу...
– Так кажется. Тело все еще думает, что оно в опасности, в плену, и замыкается в себе, шлет ложное чувство, чтобы не мучилась. Но все уже позади.
– Не знаю...
– Милая, хотя бы выпей воды. Чтобы я не беспокоился.
– Хорошо.
Хрустальная пробка со звоном выпрыгивает из горлышка графина, Эгорд наливает воду в бокал, Наяда делает глоток за глотком медленно, но стеклянный пузырь опустошается до дна, девушка отставляет, по вздоху Эгорд чувствует, что Наяде приятно.
– Вот, заешь.
Подносит к губам девушки ломтик жареной рыбы с кусочком золотистой корочки, тот нерешительно исчезает, впрочем, нерешительность постепенно сменяется вдумчивостью. Эгорд подносит второй, Наяда жует чуть быстрее, внимание направлено на вкус целиком. Третий кусочек отщипывает сама. Четвертый, пятый... Вскоре девушка уплетает за обе щеки, чмоканье, глотание и хруст не утихают ни на миг, глазки разбегаются, Наяда пытается есть и пить все сразу, не видит ничего, кроме подноса, даже если рядом окажется совет старших жрецов, не заметит, такому аппетиту позавидует волчонок.
Эгорд наблюдает с умилением, дыхание замерло, боится нарушить чудесную картину...
Наяда поворачивает глаза к нему.
– Эгорд, а почему не ешь ты?
– Все тебе.
Девушка от съестного изобилия отстраняется.
– Тогда не буду...
Эгорд отрывает кусочек рыбы, кладет в рот, челюсти двигаются, Наяда с детской улыбкой кивает, возвращается к пиршеству с двойным энтузиазмом, Эгорд любуется, то и дело что-нибудь пощипывает, покусывает, попивает...
В какой-то момент обнаруживается, что есть и пить больше нечего.
– Уф, наелась! – выдыхает Наяда. – Спасибо, что помог, одна бы не осилила...
Эгорд гладит ее по волосам, смеется.
– Осилила бы. Вон как наворачивала, ни крошки не осталось.
– Но две трети съел ты!
– Серьезно?
– Да! Ох, Эгорд, я бродила по пещерам в темноте, потом угодила не понятно куда, даже не помню ни капельки, была там не помню сколько, подозреваю, долго... но и то проголодалась меньше! Что же тебя так измотало, родной?
– Светлая магия, – вздыхает Эгорд. – И правда, все время отдаю ей, питаюсь первым, что под руку подвернется, как правило, зельями...
Эгорд, как и обещал, начинает рассказ. Хотел сразу о событиях на острове, но при мысли, что надо рассказать о гибели жителей от руки «сестры» Эгорда, о том, что отец Наяды был превращен магами в чудовище, а потом убит все той же «сестрой»…
Воин-маг начал издалека. Рассказал о довоенном времени, как жил в Старге, занимался алхимией, делал прекраснейшие ледовые скульптуры, которыми Старг славился, рассказал о лучшем друге Виторе и его жене Милите, которая называла Эгорда старшим братом... Но началась война с демонами, Витор погиб в бою с их лидером – демоном Зарахом, а Милита ради мести убила себя и превратилась в нежить. Эгорд тоже поклялся отомстить за Витора, сквозь полчища демонов, расчищая путь льдом и мечом, шел за головой Зараха.
Но сколько бы Эгорд ни оттягивал, а к тому, что случилось на острове, рассказ все равно подползает.
– Так, значит, – говорит Наяда с нерешительностью, что переходит в ужас, – костяной дракон, что убивал моих соплеменников и загнал меня в пещеру... твой?
– Он доставил нас троих на остров, но подчинялся только Милите.
– Но... за что, Эгорд?!
У воина-мага в груди дрожь, сейчас Наяда либо поймет, либо возненавидит.
– Расскажу по порядку...
И Эгорд рассказывает. Часть событий Наяде известна, сама свидетель и участник, это задачу упрощает. А дальше… Плен в крепости магов. Побег. Сожжение общины. Битва с саффлами и архимагом. После того, как Милита сожгла селение, их с Эгордом пути разошлись. Нельзя было не рассказать и о вожде саффлов по имени Удараг. И о том, кем он был до трансформации.
Пока Эгорд говорил, из глаз Наяды выкатывались слезы, с каждой каплей воин-маг вздрагивал, словно это не капля, а огромный валун несся по склону горы: пронесется мимо или раздавит?
Но от последних слов девушка вскинула голову, глаза открыты широко, смотрят на Эгорда, блеск на влажных пленках колышется.
– Что?
Эгорд стискивает зубы, вдох судорожный. Слишком много потрясений за один раз для такой хрупкой девочки. Больно от необходимости причинять боль Наяде, но откладывать на потом нельзя.
– Папа жив?! – почти кричит Наяда.
Эгорд извлекает из торбы флакон.
– Выпей это.
– Эгорд, ответь!
– Отвечу, когда выпьешь.
Наяда голову опускает, веки тоже, в тени волос сверкают две белые падающие звездочки.
Через минуту после опустошения флакона девушка успокаивается.
А Эгорду приходится поведать, что Удараг и другие саффлы отправились с ним в логово Зараха. Они встретили Милиту, заключили с ней перемирие, но позже, когда Зарах сбежал, она сошла с ума, начала всех убивать, и пришлось отправить ее на покой. Но Удараг эту битву не пережил.
Наяда уронила лицо в ладони.
– Папа!
Эгорд обнимает, комочек тепла вздрагивает, но рыдание недолгое: зелье еще действует. Воин-маг отвлекает девушку последней частью истории, где отправился в царство демонов, провел несколько месяцев в тюрьме вместе с младшей богиней Леарит… А когда все закончилось, он, Тиморис, Леарит, Клесса и Камалия перебрались на остров, чтобы создать в крепости школу магии. Светлый Орден благословил, снабдил ресурсами, а старший жрец Халлиг даже остался на острове помогать.
– Он тебя и нашел в той пещере с кристаллами, – заканчивает Эгорд. – Парила в воздухе под действием каких-то чар. Я отнес тебя сюда, чары со временем рассеялись.
Молчание...
Эгорд дышит, уткнувшись носом в волосы Наяды.
– Пока говорил, слушал себя, и с каждой минутой верилось меньше и меньше. Рассказ похож на выдумку, легенду, трактирную байку, только не на правду. О боги, если бы я не был в центре этого безумия, сам бы не поверил, обсмеял бы рассказчика или развернулся бы, ушел, не желая слушать бред. А теперь остается лишь удивляться, что это произошло со мной... С нами. Прости, любимая. Обрушивать на тебя столько всего сразу жестоко. Не знаю, как вынесешь, поверишь ли, осознаешь, но обещал рассказать все. Вот и рассказал.
– Ты говорил про богиню...
– Да. Леарит. Ее зовут Леарит.
– Она тоже здесь?
– Да.
– Настоящая богиня?
Эгорд усмехнулся.
– Хоть и младшая, но самая настоящая.
Перед внутренним взором вспыхивает образ Леарит. Даже при мысли о богине наполняет восхищение, а уж когда видит воочию, старается и вовсе не дышать, дабы слышать, как шелестит исходящая из Леарит светлая энергия, как текут вдоль тела полужидкие серебристые доспехи. Сотканные из чистейшего нежного света крылья и волосы, играющие радужными переливами бриллианты в глазах...
Что-то вынуждает прекрасный образ померкнуть, Эгорд запрещает думать о Леарит слишком долго, теперь есть Наяда, нужно думать о ней...
– Если человек и может говорить неправду, – шепчет Наяда, – то богиня не может...
– Хочешь, позову ее?
– Нет.
Наяда поднимает лицо, Эгорд снова пытается внять каждую его черточку, собрать воедино, но портрет из памяти ускользает. Это лицо можно помнить, только пока на него смотришь. Лишь темная глубина глаз помнится всегда.
– Я верю, Эгорд.
Наяда улыбается, ее окружает растерянность.
– И впрямь много всего, но я верю. И попытаюсь принять. Я люблю тебя.
Они обнимаются.
– Я тебя тоже, родная.
В дверь стучат.
Эгорд объятия осторожно разрывает, выходит, это снова Тиморис. На сей раз встревоженный.
– В чем дело? – спрашивает Эгорд.
– У нас гости. Незваные и, подозреваю, с лихими намерениями. Целый корабль.
– Что?
– Все, завязывай щупать красотку, идем. Увидишь сам. Халлиг уже знает, опять пришлось отвлечь беднягу от той любопытной дверки в подземелье. Дожидается нас.
– А Леарит?
– Как обычно, в зале на пятом этаже. Боги вмешиваться ей запрещают. Придется отдуваться нам, троим.
Эгорд вздыхает устало.
– Как много всего и сразу...
Тиморис усмехнулся.
– Такова доля героя. Спасая мир, привлек к себе внимание этого самого мира, теперь не отцепится.
– Ладно, обожди минутку, великий мудрец...
Эгорд возвращается в комнату, прикрывает дверь. Наяда, обнимая колени, смотрит искренними глазами, в них робкая мольба не покидать, побыть рядом еще чуть-чуть.
– Любимая...
Эгорд опускается перед ней на колени, стальные перчатки заключают в объятия нежные и белые, словно очищенные от коры ветви, пальцы.
– Я должен идти.
Наяда готова заплакать.
– Это не ждет?
– Всей душой желаю, чтобы ждало, но нет. На острове много проблем, кто-то должен их решать, иначе сами постучат в дверь.
Дверь потряхивает от настойчивого стука.
– Вот и они, – говорит Эгорд.
– Конечно, любимый, иди. Не буду бояться, буду ждать... Только прошу, возвращайся!
– Обещаю, что вернусь, родная!
Поцелуй оборвался новой серией стука.
Эгорд укладывает Наяду на кровать.
– Тебе нужен отдых.
Вскидывает руки, их окутывает желтое сияние, передается Наяде, постель с девушкой затуманило облаком света, оно постепенно становится густым, но ясным и прозрачным, как свежий мед, Наяда словно внутри еще не застывшего желе, золотые потоки тысячами нитей танцуют вокруг изящной фигурки. Протяжный низкий звук, похож на замедленное бульканье. Наяда в капле свете выглядит спокойной, ресницы опускаются и поднимаются неспешно, словно краешки зонтиков у медуз.
– Исцеляющие чары, – объясняет Эгорд ласково. – Будут питать тело, успокаивать, залечивать мелкие болезни, которые даже не чувствуешь.
Наяда с улыбкой кивнула.
Эгорд разворачивается, сапоги стараются не греметь, ладонь опускается на дверь.
На пороге Эгорд задержался. Желание обернуться, взглянуть напоследок берет верх, Наяда смотрит на него так же безмятежно.
– Люблю тебя, Наяда.
Порывается выйти, но слышит:
– Жемина.
Замирает.
Лицо поворачивается к девушке.
– Что?
– Мое имя Жемина. Я тоже тебя люблю, Эгорд. Возвращайся.
Уголок губ Эгорда медленно поднимается...
– Жемина, – шепчет тягуче, будто пробует на вкус.
Чуть ли не каждая третья крестьянская семья называет дочку Жеминой. Есть легенда, что однажды какой-то богатый и могущественный человек взял в жены простую крестьянскую девушку с таким именем, с тех пор селения заполнились Жеминами, родители по сей день надеются, что так уготавливают дочерям необычную судьбу.
Эгорд кивнул.
Дверь за ним закрывается с мягким стуком. На миг показалось, будто с ним оборвалось нечто крайне важное. Оборвалось безвозвратно.
– Наконец-то! – ворчит Тиморис. – Думал, будешь прощаться до ночи, делать наследника, завещать бедняжке носить на могилу цветочки...
– Не зуди.
– Ой, какие нежные! Ничего, скоро начешут так, что мой зуд покажется ласками королевской наложницы.
Воины шагают по треугольному коридору, Эгорд скользит взглядом по золотистым треугольникам плит. Строгие линии крепости с каждым днем нравятся больше, есть в них что-то... целеустремленное. Даже огни факелов, хоть и рваные, пляшущие, но похожи на треугольники. Обычные квадратные коридоры и плиты с четырьмя углами внушали бы обыденность, а острые формы напоминают, что Эгорд поселился здесь с четкой целью, не тратить время впустую, быть в деле.
Спускаются по лестнице, в другом коридоре встречает Халлиг.
– Ну как? – спросил Эгорд.
Жрец взбудоражен.
– Крайне любопытно! Дверь в подземелье запечатана интересными заклинаниями, не видел ничего подобного. Считалось, что заклинания Темного Ордена давным-давно известны и собраны в одной книге, но эти ловушки – нечто уникальное, можно сказать, что...
– Мы про корабль, – перебил Тиморис.
– А-а-а, ну... ничего особенного. Обычные пираты. Сходят на берег, осматриваются. Ведут себя осторожно, но уже начали наглеть. Да вот, взгляните сами.
Следующий коридор пронизан треугольными окнами, напоминают бойницы.
Хорошо виден размотанный по склону язык тропы, черные пятна на месте сгоревшего селения, просторная равнина с холмами и берег. В него, как гарпун в брюхо кита, вонзен протяжный корабль с черными парусами, тоже треугольными.
И эти целеустремленные.
Цель у них – грабить.
====== ЧАСТЬ 2. Глава 12 ======
Эгорд, Халлиг и Тиморис спускаются с горы по тропе, обувь оставляет позади протяжный пылевой шлейф, его живые клубы золотит свет солнца.
Дневная звезда то прячется, то появляется из-за быстро плывущих облаков, ватную вереницу несет сильный ветер. Колышет волосы, щекочет лоб, Эгорд дышит соленой свежестью, под доспехами играют мурашки. Ветер треплет пучки блеклой травы, иногда удается заметить летающие черные пылинки – пепел сгоревшего селения. Значительную часть вымыло дождями, унесло тем же ветром, другая часть стала землей, заросла травой, но зримые напоминания о трагедии все же остались.
Вдалеке черный силуэт пиратского корабля, отсюда похож на обгоревшую щепку.
– Обыкновенные пираты, подумаешь, – успокаивает себя Тиморис. – Сделаем с закрытыми глазами!
Впрочем, не так уж встревожен, в самом деле уверен, что бой будет легким.
– Недооценивая врага, повышаешь его шансы на успех, – предупреждает Халлиг.
– Учись, друг, – советует Эгорд.
Тиморис отмахнулся.
– Да ладно, – протягивает с широкой улыбкой, – орду демонов перебили, а здесь какая-то вшивая кучка.
– Так то демоны, – говорит Эгорд. – А это люди.
– И в чем разница?
– Сейчас поглядим. Но помни, демоны когда-то были людьми...
– И что?
– Просто не теряй бдительность, храбрый воин, – мягко вмешивается Халлиг.
Тиморис ухмыляется.
Склон сменяется низкими холмами, равниной, трава высокая, злаковые кисти скользят по доспехам, шуршат, поле изгибается волнами, свет и тени на его поверхности переливаются в такт завыванию ветра.
С каждым шагом корабль увеличивается, все более и более грозный. Похожее на клинок судно из черно-серого дерева, оттенок заставляет трепетать, в то же время внушает мнимое ощущение ветхости, хотя разумом Эгорд понимает: корабль крепок не меньше, чем скалы. Черные треугольники парусов напоминают гребень древнего чудовища, мачты и реи словно ожидающие жертв виселицы, флаги развеваются длинными гибкими языками тьмы, по бокам густые щетины весел.
Троица движение замедляет...
На носу у края палубы гордо возвышается, судя по всему, капитан. Руки сложены на груди, одна нога согнута, повернута коленом в сторону, сапог упирается в перила борта, из-за спины торчат длинные рукояти сабель, доспехи наполовину задрапированы в черные ткани, нижняя часть лица скрыта такого же цвета маской, на голове тюрбан.
Под тенью паруса на середине корабля – силуэт в сером плаще, тело под прямыми складками, не разглядеть ни рук, ни ног, незнакомец по форме как свеча, а там, где у свечи должно быть пламя, торчит острие капюшона, из него смотрит темное пятно...
И наконец – третья фигура, самая загадочная, притягивает взор. Тоже в плаще, но ярко-красном, как магма. Высится над парусом – на узенькой рее как на твердой надежной земле, равновесие непоколебимо, даже ветер, выгибающий длинные – раза в полтора длиннее хозяина – полы плаща, не может пошатнуть неизвестного. Наверное, так бы выглядела красная летучая мышь на ветке, решившая отдохнуть не вверх ногами, а по-птичьи, головой к небу. Кстати, голова тоже под капюшоном, из его тьмы горят кровавым огнем острые глаза, их жуткий свет виден даже на таком расстоянии.
На корабле – только эти трое: капитан в маске и тюрбане, серый плащ и красный плащ. Смотрят в сторону крепости, давно заметили идущих от нее людей. Сам же корабль словно вымер...
Зато от берега по-хозяйски разбредается горстка пиратов. Четверо вдоль водяной кромки: парочка влево, парочка вправо, – а вглубь острова, навстречу Эгорду, еще трое. И, похоже, в отличие от наблюдателей с корабля, их не очень-то заботит, что творится вокруг, все еще не замечают Эгорда и его спутников, переговариваются, хохочут, будто высадились не на чужую незнакомую территорию, а в порту с трактирами и шлюхами. Кажется, пьяны до зеленых бесов.
Видок еще тот... Словно крыс превратили в людей, нарядили в какие-то обноски из старых сундуков, вооружили первым, что под руку подвернулось, и пустили на все четыре. Такой вид больше подходит не пиратам, а рабам-гребцам.
Тиморис осматривает на себе драгоценные артефакты, ими снабдил Эгорд, а Эгорда, в свою очередь, снабдил Светлый Орден, ящики с магическими вещами заполняют несколько складских помещений крепости.
– Эгорд, – говорит Тиморис, разглядывая один из амулетов на шее, – а эти причиндалы действительно могут уберечь от стрел, копий и тому подобного? Что-то сомнительно...
– Для того их и делали.
Эгорд тоже увешан браслетами, амулетами, другой красотой. Не только украшают, но и несут полезные свойства, как Око Асимиры. И свойства эти вот-вот пригодятся.
– Что-то больно много, – жалуется Тиморис. – Бренчат как бубенцы на корове! Зачем столько? Будут мешать махаться...
– Защитные артефакты недолговечны, – объясняет Халлиг, – могут выдержать пару-тройку ударов, а то и вовсе один. Кроме того, на каждый тип урона своя магическая защита, на всякий случай артефактами надо запасаться впрок.
– Все равно как-то слишком, – ворчит Тиморис, – надо бы...
Договорить Тиморис не успел, в грудь прилетело метательное копье, но вместо того чтобы пронзить, выпустить кровавый фонтан, копье исчезло, амулет, который Тиморис теребил и буравил недовольным взглядом, разлетелся на кусочки со стеклянным звоном и белыми искрами, Тиморис подпрыгнул как заяц.
Бредущая навстречу пиратская тройка наконец заметила хозяев острова, один даже метнул копье, но теперь пиратов осталось двое, а метатель свалился в траву, из трупа торчит его же копье.
– Надо бы слушать старших, – заканчивает за Тимориса Эгорд.
– Амулет зеркальной защиты, – объясняет Халлиг. – Вещь отличная, но зеркальная защита требует много энергии, больше одного удара артефакт не выдерживает.
– Ямор дери! – срывается Тиморис на хриплый визг. – Халлиг, дай еще мешок этих погремушек!
Пираты перепугались, инцидент заметили и те четверо, что разошлись вдоль берега. Разведчики тут же пустились в бегство на корабль, от их неспешности не осталось и намека, удирают чуть ли не на четвереньках, как дрессированные псы по команде. Лихо запрыгивают на судно, исчезают, словно за бортом не палуба, а яма.
Теперь из врагов присутствуют лишь трое: капитан, серый и красный плащи. В тех же позах, невозмутимы точно статуи. Наблюдают...
Эгорд, Халлиг и Тиморис останавливаются где-то в полусотне шагов от корабля. Две троицы смотрят друг на друга безмолвно, внешне спокойны, но ладонь Эгорда лежит на рукояти меча, Халлиг сжимает посох обеими кистями, а пальцы Тимориса дергаются от желания выхватить сабли.
Океан дышит ветром...
Наконец, фигура в красном плаще на рее оживает, магматический взгляд опускается вниз, голова медленно кивает силуэту в сером плаще. Капюшон того поворачивается в сторону, сгусток тьмы кивает капитану. Капитан смотрит на силуэт в сером, кивает в ответ.
Возвращает взгляд на Эгорда.
Рука делает широкий резкий мах сверху вниз.
С корабля на берег с дикими воплями высыпается лавина пиратов! Десяток за десятком, легко одетые гребцы с плохим оружием, хорошо снаряженные разбойники. Все темные, как судно, злые, кричащие, глаза выпучены и заточены, в них горит жажда убивать, разорять, отнимать, сверкает волна кривых клинков, орда льется и льется как масло из пробитой бочки, толпой уже затоплен берег, не меньше сотни головорезов текут к трем защитникам острова, окружают плотным кольцом.
Над полем гуляют тучи взбитой ногами пыли. Пираты теснятся как рыбины в сети, толкаются, выжженная солнцем кожа блестит, не менее ярко отсвечивает сталь доспехов, сабель, гарпунов, крючьев, кинжалов. Полуголые гребцы задорно потряхивают дубинами, лодочными веслами, цепями, ржавыми клинками, рожи затемнены бородами и щетинами, изуродованы шрамами, многие черепа повязаны черными платками, уши в золотых и серебряных серьгах, всюду жадные беззубые улыбки.
Пираты улюлюкают, издают мерзкие протяжные звуки, будто облизываются, перезвон клинков, покачиваются густой массой, как трава. Эти гиены в полной уверенности, что как только накинутся на трех людишек всей толпой, изрубят за пару мгновений. Потому не торопятся. Предвкушают, получают удовольствие...
Эгорд и его друзья стоят треугольником, плечи иногда соприкасаются, все трое хранят спокойствие, Эгорд переводит холодный взгляд с пирата на пирата.
Из толпы кричат:
– Попались, ребятки!
– Не ваш сегодня денек.
– Удача повернулась к вам задницей!
– А к нам сиськами, ха-ха!
– Нехилый у вас домишко, мы там пороемся от души!
– Добро ваше не пропадет, не беспокойтесь.
– Еще и вас переживет!
Боевой гнев пиратов постепенно переходит в расслабленное веселье, падальщики ведут себя так, словно победили, возвышаются над трупами, ленятся взять добычу. Эгорда окружает хохот, издевательские возгласы, пираты кривляются, чешут пузо и пах, некоторые даже позевывают, оглядывают остров как хозяева.
– У вас, наверное, и женушки имеются!
– Мы им горевать не дадим, быстро утешим, ха-ха!
– Неделю будем утешать без продыху, честное слово!
Эгорд обеими руками делает жест, будто приподнимает нечто широкое и тяжелое. Земля начинает подрагивать, вокруг разбойников вырастает толстая стена бело-голубого льда, воздух внутри ледяной крепости мгновенно холодеет, трава покрывается инеем, а стена продолжает расти, пираты затравленно пригибаются, суетятся в панике.
– Что за бесовщина?!
– Он маг!
– Их всего трое, мать вашу!
– Нам конец...
Сотня голов запрокинута к ледяным кольям, что венчают стену, а та все растет и растет, чайки с криками разлетаются, гигантский колодец льда погружает людей в густой синеватый сумрак.
Эгорд руки опускает, правая сжимает рукоять меча, клинок лязгает, пронзает полумрак ослепительным бликом.
Воин-маг делает выпад, стальное жало меча обрастает льдом, к концу выпада ледяное копье с клинка срывается, пронзает грудь пирата-арбалетчика, тот с воплем отлетает назад, сшибает еще одного. Тиморис выхватил сабли, блестящие острые дуги описали вихрь в сторону пиратской гущи, на инеевый ковер упали отрубленные головы, снег заливает багровое. Халлиг вскинул посох, набалдашник выстрелил белым лучом, внушительных размеров пират вспыхнул солнечным силуэтом, теперь это облако пепла, в ноздри Эгорда бьют запахи крови и паленого мяса.
Три гордые фигуры возвышаются посреди темной массы согнувшихся в страхе звероподобных людишек.
Лишь сейчас до пиратов дошло, что их убивают как свиней на бойне. Инстинкт загнанных крыс, морды меняют испуг на злость, пираты с криками бросаются в атаку.
Клинки скрещиваются.
Эгорд кружит между врагами, уклоняется от ударов, возникает там, где не ждут, меч рубит, режет и колет быстрее пиратского оружия, все ситуации, все вражеские приемы давно знакомы, повторяются уже который раз, ничего нового, потому предсказуемы, не несут особой угрозы.
Тиморис тоже это ощущает, сабли порхают как крылья стрекозы, оставляют противников в недоумении, бессильном гневе, со смертельными ранами, пираты после встречи с ними оседают, падают ничком или навзничь, а то и вовсе разваливаются на части. Тиморис обращается с холодным оружием даже лучше Эгорда, ведь не маг, потому рассчитывать приходится только на силу, ловкость и смекалку, Тиморис вынужден владеть телом мастерски, иначе бы до сегодняшнего дня не дожил.
От Халлига то и дело разлетаются лучи слепящего света, пираты один за другим вспыхивают, рассыпаются в пепел. Но старший жрец хорош и в ближнем бою, сильные руки раскручивают посох над головой, белая жердь сбивает с ног, отбрасывает порой до трех бандитов сразу, а те сбивают других. Кроме того, жрец наложил на себя и друзей световые щиты, так что стрелы, болты, дротики, прочие коварства сгорают в сияющем жаре прежде, чем успевают достигнуть цели. В сумраке ледяной крепости сферы испускают тысячи лучиков, троица похожа на золотых ежей.
Среди пиратов попадаются бойцы умелые, чувствуется опыт, но на этот случай есть защитные артефакты, всегда на страже, пропущенные удары принимают на себя, а то и возвращают атакующим. К тому же, у Эгорда верный друг – лед, его снаряды вспарывают врагов на расстоянии, превращают в лед их самих, из земли время от времени бьют ледяные сталагмиты.
Ярость пиратов гаснет, когда осознают, что их осталась горстка, возвращается страх, разбойники панически озираются, но те, кто еще несколько минут назад кичились вместе с ними мощью и лихостью, лежат тяжелым кровавым ковром, всюду торчат багровые обрубки, кочки из плоти, костей и стали напоминают вязкое болото. Выжившие хотят убежать, но вокруг темная ледяная тюрьма.
Эгорд ловит момент, когда все они, числом восемь, топчутся на месте, не зная, что делать, и поднимает левую руку, пальцы похожи на тянущиеся вверх шипы. Одновременно с этим из земли под пиратами вылезают прозрачные волнистые щупальца льда, оплетают ноги.
Через короткое время ледяную крепость украшают восемь статуй водяного стекла...
Кисть Халлига выпустила восемь тоненьких белых лучей, каждый вонзился в свою статую, те бурно стекают горячей водой на землю, затопляют дно крепости, кровоточащие тела окашивают воду в красный, воздух наполняется подушками белесого пара.
Эгорд, Тиморис и Халлиг стоят в опускающейся тиши без движений...
Наконец, меч воина-мага взмахивает, избавляясь от кровавой росы, звонко ныряет в ножны, Эгорд поднимает руки.
Большой и средний пальцы обеих прищелкнули.
Стены ледяной крепости надрываются трещинами, белая паутина мгновенно расползается по всей поверхности льда, хруст такой, что Тиморис стискивает зубы, втягивает голову в плечи. Земля снова дрожит, труп, на котором стоит Халлиг, тонет в обагренной воде, жрец перепрыгивает на более высокую мясную кочку в доспехе, не замочить полы одеяния.
Стены осыпаются белыми крошками, похожими на туман.
Эгорд делает шаг вперед, руки резко в стороны, будто что-то раздвигают.
Ледяная крепость с нарастающим гулом обрушивается, похоже на то, как раскрывается чаша цветка, глыбы в едином падении сотрясают землю, по бело-голубым руинам расползаются круговые волны ледяной пыли. Та чуть рассеивается, Эгорд вновь видит черный корабль.
Незнакомцы в сером и красном плащах там же – под парусом и над ним. В тех же невозмутимых позах. Под красным капюшоном горят, как разломы с магмой на дне, глаза.
Но капитана нет.
Куда исчез? Среди пиратов, кажется, не было...
В любом случае, надо разобраться с этими двумя.
– Тиморис, жди на берегу, – говорит Эгорд.
– С какой стати?! – возмущается тот. – Что, саблями машу плохо?
– Превосходно. Но кожей чувствую, эти двое – могущественные маги. У сабель против них шансов мало.
– Думаю, Эгорд прав, – вмешивается Халлиг осторожно.
– Да вы сговорились! – обижается Тиморис. – Вот же демократия, Ямор ее! Два мага против одного рубаки. Теперь в любом споре буду задавлен числом. О боги, пошлите мне такого же рубаку, как я! Желательно девушку...
– Подождешь на берегу? – просит Эгорд.
– Ладно, Ямор с вами... Идите, веселитесь...
Эгорд и Халлиг неспешной, но твердой поступью шагают вперед, под сапогами хрустит лед, его хаотично наваленные ступени приподнимают над полем, выводят к песчаному лезвию берега, на ледяном гребне Эгорд и Халлиг останавливаются, возвышение из блестящих глыб почти сравняло их с палубой и загадочным типом в сером плаще. Он и незнакомец в красном следят за островитянами.
Воин-маг и жрец косо переглядываются, кивают.
Обоих мгновенно окутывают световые щиты, розовое сияние телекинеза устремляет на корабль со скоростью конного галопа, в полете Эгорд выхватывает меч, посох Халлига наливается испепеляющим светом.
Но прежде чем ноги успели коснуться палубы, личность в сером развернулась, плащ извился в бегстве как хвост ящерицы, неизвестный прыгнул за борт.
Из воды с шипучим фонтанным взрывом выныривает наискось нечто огромное, стрелообразное, объято хлопьями яркого фиолетового свечения. Беглец приземляется на него, громадный снаряд расправляет крылья, длинный хвост рассекает воздух как хлыст, лицо Эгорда расстреливают жгучие капли…
Костяная виверна.
Подушки фиолетового света перемешиваются вокруг белых костей, виверна по форме как дракон, но тоньше, изящнее, без плоти эти качества удвоены. Фаланги крыльев невероятно протяжные, тонкие, как два веера, сотни плоских позвонков хвоста позволяют извиваться с грацией шелковой ленты, череп вытянутый, что-то среднее между крокодилом и птицей, и все это дышит сияющим фиолетом, в мешке ребер сияние густое до белоснежности.
Виверна испускает замогильный рев, неизвестный в сером плаще улетает на мертвом летуне к горизонту. Над ним в ту же сторону улетает фигура в красном плаще: из складок торчат изящные кожаные крылья, выгибается хвост, все это тоже красное, даже ярче одежды.
Некромант и демон.
Эгорд и Халлиг наблюдают за уменьшающимися силуэтами. Меч возвращается в ножны медленно, словно Эгорд ждет, что демон и некромант все-таки вернутся, вступят в битву, но нет. Улетают. Халлиг тоже в замешательстве, свет посоха гаснет постепенно, будто с неохотой. Солнечные щиты меркнут, истончаются до тонкой пленки, но все же остаются, мало ли что...
– Некромант и демон, – говорит Халлиг.
– Да...
– Некроманты никогда не имели дел с демонами, хоть те и пытались склонить их на свою сторону. Даже во время нашествия Зараха, когда превосходство демонов было очевидно, некроманты присоединиться и урвать кусок пирога не пожелали. Враждуют с этим миром так же, как и демоны, но у них своя вражда. Демоны для них – такие же враждебные твари, как и люди. Некроманты жаждут править миром одни или не править вовсе. Союз с кем бы то ни было не устраивает.
– Теперь, как видишь, устраивает.
– Вижу... Если так, дело плохо. Быть может, неожиданная победа над демонами показала некромантам, что людей не покорить без помощи, и теперь их стратегия изменилась?
– Не исключено... Но почему решили начать именно с нас?
– Ты и твои друзья переломили ход войны в пользу людей. И сейчас, на этом острове, ты пытаешься создать еще одно сердце светлых сил. Мир давно обратил на вас внимание, следит пристально. И будет следить, пока не перестанете быть влиятельной силой. Такова участь могущественных героев. Будь готов, Эгорд, это нападение – лишь начало.
