Текст книги "История государства киданей"
Автор книги: Е Лун-ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Е Лун-ли
История государства киданей
(Цидань го чжи)
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА КИДАНЕЙ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
КОЧЕВНИКИ И КИТАЙ В ДРЕВНОСТИ
История Китая с древнейших времен тесно связана с историей окружавших его народов.
Как свидетельствуют данные археологии, памятники эпиграфики, сочинения древних историков и философов, а также многочисленные исторические предания, три-четыре тысячи лет назад предки современных китайцев занимали довольно узкую полосу в долине среднего течения Хуанхэ. Аллювиальные отложения богатой илом Хуанхэ, скапливавшиеся вследствие периодически повторяющихся разливов, создали здесь плодородные поймы. Мягкий и более влажный по сравнений с современным климат в соединении с тучными почвами благоприятствовал раннему развитию земледелия и оседлого образа жизни в этом районе.-В результате к середине II тысячелетия до н. э. в средней части долины Хуанхэ сложился прочный оседло-земледельческий центр, экономической основой которого являлось пашенное земледелие, сменившее мотыжное земледелие, существовавшее в период неолита.
Вокруг этого центра обитали многочисленные племена, с которыми, судя по сохранившимся данным, китайцам приходилось вести непрерывную, ожесточенную борьбу. На востоке и юге успех неизменно сопутствовал китайцам, что ясно видно из их быстрого продвижения в этих направлениях. Иное положение сложилось на севере, занятом племенами, жившими главным образом на территории нынешней Монгольской Народной Республики.
Источники наполнены бесчисленными сообщениями о военных столкновениях с этими народами, происходивших в самом начале истории Китая. Так, свидетельству Сыма Цяня, легендарный император Хуан-ди, со времени которого великий историк начинает историю своей страны, вступив на престол, прежде всего «на севере прогнал [племя] сюньюев»[1]1
ШЦ, гл. 1, л. 46.
[Закрыть]. Нельзя целиком и полностью полагаться на достоверность этого сообщения, так как оно относится к мифическому периоду. Допустимо предположить, что в глубине веков на севере от китайцев жили какие-то другие, непохожие на них народы, с которыми приходилось сталкиваться их далеким предкам.
Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на гадательных костях, составленных в XIV —XII вв. до н. э. В тексте надписей встречается около двух десятков племенных названий, часть которых остается непрочитанной. Не удается пока определить и район расселения всех племен, но известно, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие земли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — район Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали в северной части провинции Шэньси[2]2
ГДШ, с. 29, 35.
[Закрыть].
Самыми многочисленными из этих племен, по-видимому, были гуйфаны. Согласно «Книге перемен» (И-цзин), иньскому правителю У-дину потребовалось три года, чтобы одержать над ними победу[3]3
ШСЦ, т. 2, с. 339.
[Закрыть], а чжоуский правитель Кан-ван захватил только в одном сражении с гуйфанами более 13 тыс. пленных[4]4
ГЦЛ, т. 2, гл. 13, с. 586, 587.
[Закрыть].
По приблизительным подсчетам, иньские правители провели против племени туфан четыре, а против племени куфан двадцать шесть походов[5]5
ГДШ, с. 457.
[Закрыть].
Данные исторических сочинений и источников, описывающих середину I тысячелетия до н. э., говорят, что по образу жизни, хозяйственной деятельности, языку и обычаям народы, жившие на севере, резко отличались от китайцев.
В 569 г. до н. э. сановник Вэй Цзян, советуя цзиньскому правителю Дао-гуну заключить-мир с жунами и дисцами (жуны и дисцы —общее название племен, живших на западе и севере от Китая), привел пять доводов в пользу этого шага. Вэй Цзян говорил, в частности: «Жуны и ди живут на траве, они ценят богатство и с пренебрежением относятся к земле, поэтому землю можно будет покупать»[6]6
ШСЦ, т. 29, гл. 29, с. 1193.
[Закрыть].
Раннеханьский комментатор Фу Цянь разъясняет слова «живут на траве» трафаретной формулой, прилагавшейся китайскими историками ко всем кочевым народам: «Дисцы жили не имея постоянного местожительства, переходя с места на место в поисках воды и травы»[7]7
Там же.
[Закрыть]. Слово «богатство», употребленное в данном тексте, встречается еще в одном из древнейших памятников китайской письменности, Шан-шу[8]8
ШСЦ, т. 4, гл. Хун-фань, с. 411.
[Закрыть], и, по мнению Кун Ин-да (574 —648), употреблено там в собирательном смысле, означая «золото, яшму, полотно и шелк». Почти аналогичное толкование предлагает Бань Гу (32 —92): «Полотно и шелк, которые можно носить как одежду, а также металл, деньги, панцири черепах и раковины»[9]9
ХШ. гл. 24а, л. 1а.
[Закрыть].
Это позволяет говорить, что в VI в. до и. э. северные соседи Китая уже были типичными кочевниками-скотоводами, но, поскольку кочевое скотоводство нигде и никогда не удовлетворяло всех потребностей кочевника, они были заинтересованы в получении из земледельческого Китая необходимых для них изделий, не производившихся в степи, таких, как полотно и шелк.
Сложение и одновременное существование двух различных хозяйственных укладов – факт огромной важности. Это значительно облегчает изучение взаимоотношений Китая с его соседями, ведшими кочевой образ жизни.
Известно, что кочевой образ жизни может возникнуть лишь при наличии соответствующих географических и биологических факторов. Для него необходимы обширные пространства малоплодородной, засушливой земли, скупо одаренные природой, и определенные виды прирученных копытных животных, живущих стадами, т. е. условия, характерные для земель, лежащих к северу от Китая.
Китайские средневековые историки понимали влияние географической среды на размещение и развитие различных отраслей производства. Например, авторы Ляо-ши пишут: «Поскольку природные условия местности и климат во вселенной различаются по степени благоприятности, живущие в различных местах люди действуют как им удобно. Правители-же управляют людьми, сообразуясь с тремя силами природы. К югу от Великой стены выпадают сильные дожди и стоит сильная жара. Живущие здесь люди пашут землю и сеют хлеб, чтобы питаться; разводят тутовые деревья и коноплю, чтобы одеваться; строят дворцы и дома, чтобы жить; возводят города, окруженные внутренними и внешними стенами, чтобы управлять.
В Великой пустыне стоят сильные морозы и дуют сильные ветры. [Население пасет здесь скот, занимается охотой и рыболовством, чтобы питаться; добывает кожи и шерсть, чтобы одеваться; переезжает с места на место в соответствии с сезонами года, причем повозка и спина лошади служат для него домом. Вот как климатические и природные условия отделили юг от севера»[10]10
ЛШ, гл. 3, л. 1а.
[Закрыть].
Как видим, авторы Ляо-ши говорят о влиянии природной среды на развитие общества, отмечая, что человечеству в зависимости от его размещения на земном шаре «отпущено» неодинаковое количество света, тепла, воды, осадков, растительности и т. д. Поэтому более или менее благоприятные условия природной среды по-разному влияют на особенности жизни, или, как говорят китайские авторы, «живущие в различных местах люди действуют как им удобно».
Огромное влияние географической среды на жизнь человека иллюстрируется на двух примерах. В Китае, где природа отпустила человеку много тепла и осадков, население добывает продукты питания, занимаясь земледелием; одевается в ткани, для чего разводит тутовые деревья и коноплю; живет оседло в домах; правители, чтобы осуществлять управление, строят города, окруженные внешними и внутренними стенами.
Иное положение на севере, в Великой пустыне, т. е. в пустыне Гоби. Сильные морозы и ветры, отсутствие удобных земель не дают возможности заниматься земледелием. Поэтому в отличие от земледельческого Китая население питается здесь продуктами скотоводства, охоты и рыболовства, в качестве одежды использует не ткани, а шкуры-и шерсть животных. Занятие скотоводством заставляет в поисках удобных пастбищ все время кочевать с места на место, а частые перекочевки не позволяют строить жилищ, и домом для кочевников служат «повозка и спина лошади».
По-разному осуществляется и управление кочевым и оседлым народами, так как правители должны считаться «с тремя силами природы». Под тремя силами природы имеются в виду небо, ниспосылающее тепло и влагу, земля, создающая условия для занятия производством, и человек, занимающийся различными видами хозяйственной деятельности, которые зависят от условий, созданных небом и землей.
Однако, если географическая среда оказала несомненное влияние на разлитая в размещении и развитии производства, она не могла помешать установлению и развитию отношений между кочевой степью и оседлым обществом, которые в основном складываются повсюду в одних и тех же формах. Соседство двух хозяйственных, глубоко различных укладов делало необходимым сосуществование оседлого земледельца и кочевника-скотовода. Для земледельца, который хотя и мог обойтись без продуктов кочевого скотоводства, было экономически выгодно получать эти продукты от кочевника. Со своей стороны, кочевник не мот жить без продуктов оседлого земледелия" т. е. без растительной пищи, а также без предметов ремесла.
Несомненно, каждая сторона могла получать нужное ей путем обычного торгового обмена, который действительно имел место. Однако подобные мирные отношения, как правило, никогда не бывали длительными. Либо они нарушались кочевниками, находившими более выгодным добывать необходимое для жизни не торговлей, а силой, т. е. набегами и грабежами, либо, наоборот, против кочевников выступал Китай, стремившийся обезопасить себя от нападений кочевников и установить над ними свое господство.
Таким образом, экономические причины, лежавшие в основе отношений между кочевниками и Китаем, вызывали почти непрерывную, ожесточенную борьбу, длившуюся веками. Невозможно не замечать этой борьбы, не видеть огромной роли, которую играли кочевники в китайской истории, в создании и развитии китайского государства.
Способствуя развитию различных отраслей хозяйства, географическая среда в то же время обусловила и длительность борьбы между кочевниками и Китаем. Житель Китайской равнины, попав в степи, лишался возможности заниматься привычным трудом. В результате Китай не мог прочно занять и заселить эти земли, как это делалось на востоке и юге, где китайская колонизация проходила очень быстро. Приходилось думать лишь о тактике борьбы, о том, как лучше обезопасить себя от слишком беспокойных соседей. Методы борьбы не были постоянны, они менялись при различных династиях, но ни одна из них не могла добиться успеха, что ясно видно из доклада Янь Ю, представленного Ван Ману.
Ван Ман, создатель династии Синь и император Китая с 9 по 23 г. н. э. начал решительную борьбу с сюнну. Для этого он стал концентрировать на границах войска, чтобы, собрав триста тысяч воинов и обеспечив их продовольствием на триста дней, занять земли сюнну, разделить их на пятнадцать частей и поставить во главе каждой части самостоятельного предводителя —шаньюя. Военачальник Ван Мана, Янь Ю, предостерегая от подооных действий, сказал: «Я слышал, что сюнну причиняли вред уже с давних пор, но я не слышал, чтобы во времена глубокой древности против них непременно ходили в походы. В более позднее время три династии – Чжоу, Цинь и Хань – ходили против них войной, но ни одна из них не смогла выработать лучшего плана. Династия Чжоу имела средний, династия Хань – худший, а династия Цинь вообще не имела плана»[11]11
ХШ, гл. 946, л. 24а.
[Закрыть].
Таким образом, по мнению военачальника, за всю историю Китая, вплоть до Ван Мана, лучший метод борьбы с кочевниками существовал лишь в глубокой древности, и, хотя Янь Ю говорит только, что в эту эпоху против сюнну, не ходили в поход, нетрудно догадаться, что в основе его оценки лежала конфуцианская концепция укрепления государства и подчинения других народов путем совершенствования собственных добродетелей и морального воздействия на окружающих.
Именно так поступал легендарный император Яо, который «сумел проявить добродетели, ведущие людей к повиновению, и с их помощью сблизил все девять поколений (девять колен родства от прапрадеда до праправнука. —В. Т.). Когда среди девяти поколений установилось согласие, он навел порядок среди простого народа и просветил его. Когда простой народ просветился, он объединил и привел к согласию десять тысяч владений»[12]12
ШЦ, гл. 1, л. 10 б, На.
[Закрыть]
Наиболее отчетливо эта концепция отражена в Ли-цзи:«В древности тот, кто хотел распространить свои светлые добродетели на всю Поднебесную, приводил сначала в порядок свое владение; тот, кто хотел привести в порядок свое владение-приводил сначала в порядок свою семью; тот, кто хотел привести в порядок свою семью, совершенствовал сначала себя»[13]13
ШСЦ, т. 26, гл. 60, с. 2343.
[Закрыть].
Все остальные методы борьбы Янь Ю оценивает лишь в зависимости от того, насколько они подходят к изложенной концепции. Так, про династию Чжоу он говорит: «Когда во времена чжоуского Сюань-вана сяньюни вторглись [в Срединное государство] и дошли до Цзиньяна, военачальникам было приказано выступить против них, причем, дойдя до границы, войска возвратились обратно. Сюань-ван смотрел на вторжения жунов и дисцев как на укусы комара или овода и только отгонял [кочевников]. Поэтому Поднебесная назвала его мудрым, и эти действия являются средним планом»[14]14
XIII, гл. 94б, л. 24а.
[Закрыть]
При ханьском императоре У-ди Китай перешел к активным наступательным действиям. Китайские войска под командованием Вэй Цина и Хо Цюй-бина несколько раз глубоко вторгались в сюннуские земли и, несмотря на тяжелые потери, одерживали победы. Однако затем войска отводились обратно, бежавшие сюнну возвращались на покинутые кочевья, постепенно оправлялись от нанесенного удара и снова начинали набеги. Цель У-ди —подчинить сюнну — не была достигнута, несмотря на длительную и тяжелую борьбу, которая с небольшими перерывами происходила на протяжении всего его правления.
Именно поэтому Янь Ю и говорил: «Ханьский император У-ди назначил военачальников и обучил воинов, которые с небольшими обозами и малым количеством провианта глубоко вторглись т земли сюнну, поставив там далекие гарнизоны, и, хотя были одержаны победы и захвачена добыча, хусцы немедленно стали мстить за это. Более тридцати лет продолжались бедствия, связанные с затянувшейся войной. Срединное государство устало и истощилось, но и сюнну также приобрели печальный опыт. Поэтому Поднебесная назвала императора воинственным, а его действия являются худшим планом»[15]15
XIII, гл. 94б, л. 24а, 246.
[Закрыть].
Наиболее резкой критике китайских сановников подвергаются действия циньского императора Ши-хуана, который, избрав оборонительную тактику, решил защитить страну от набегов кочевников, воздвигнув вдоль границы Великую стену, протянувшуюся на четыре тысячи километров от Линьтао (уезд Миньсянь в Ганьсу) на западе до округа Ляодун на востоке. Однако столь грандиозное сооружение, оказалось бесполезным, и, если верить многочисленным свидетельствам, создание его послужило одной из причин гибели династии Цинь. Действительно, постройка стены явилась лишь частью задуманного дела, для ее обороны на всем протяжении требовалось огромное количество воинов, а содержание их оказалось непосильной задачей для страны, о чем не подумал Ши-хуан.
Янь Ю отмечает: «Циньский император Ши-хуан, не будучи в состоянии стерпеть мелкие поношения и-с пренебрежением относившийся к силам народа, стал строить Великую стену, которая тянулась на десять тысяч ли, причем непрерывная вереница перевозившихся грузов начиналась от берега моря. Однако, когда было закончено создание сильно укрепленной границы, Срединное государство истощилось, в результате чего династия погибла, а это показывает, что у нее не было никакого плана»[16]16
ХШ, гл. 94б, л. 246.
[Закрыть].
Таким образом, ни оборонительная, ни наступательная тактика не приносила Китаю успеха, географическая среда надежно защищала кочевников, и они непрерывно, на протяжении столетий, сменяя друг друга, тревожили Китай. Вначале это были сюнну, затем ухуани и сяньбийцы, далее жоужуани. и туцзюэсцы, кидане, монголы и целый ряд других, более мелких народов.
Среди многочисленных северных народов, с которыми Китаю пришлось вести борьбу на всем протяжении средневековой истории, особое место занимают кидане. Этот народ как бы открыл новую страницу в отношениях между Китаем и кочевой степью. Дело в том, что до киданей все вожди враждовавших с Китаем племен либо признавали превосходство китайского императора, либо считали себя равными ему. Киданьский же император Тай-цзун в результате военных побед сам возвел на китайский престол угодного ему императора, который официально признал его отцом, а себя сыном, что выражает, по китайским понятиям, отношения подданного к государю. Другими словами, впервые в своей истории Китай признал чужеземное господство.
Кроме того, если раньше в результате военных поражений Китай соглашался платить унизительную для себя дань, называя последнюю подарками, то возведенный киданями император помимо ежегодного предоставления подарков уступил кочевникам шестнадцать китайских областей. Совершенно прав В. П. Васильев, указавший: «Это событие имело решительное влияние на дальнейшие происшествия. Допущение инородцев не грабить, а уже властвовать над китайскими городами было пятном,-которое стремились смыть все китайские государи. Из-за этого они воевали с киданями, вступили в союз с маньчжурами (т. е. нюйчжэнями. —В. Т.) и против них с монголами, и все это для того, чтобы отдать последним весь Китай. Со своей стороны, обладание китайскими землями должно было произвести великий переворот и между обитателями Монголии; они научились владеть китайскими землями и увидели, что можно этот первый опыт повторить и в более обширных размерах»[17]17
ИДВЧСА, с. 17.
[Закрыть].
В результате приобретения китайских земель под властью киданей оказалось значительное количество оседлого населения. Управлять оседлым населением методами, применявшимися в отношении кочевников, нельзя. Необходимо было найти другие формы, что и сделали кидане. Накопленный ими опыт борьбы с Китаем и выработанные методы управления оседлым населением широко использовались более поздними завоевателями. Не случайно киданец Елюй Чу-цай служил советником у монголов, а маньчжуры перед нападением на Китай перевели на свой язык историю династий Ляо, Цзинь и Юань[18]18
ДЦШЦШЛ, гл. 3, л. 226.
[Закрыть].
ПРОИСХОЖДЕНИЕ КИДАНЕЙ
Наиболее ранние сведения о киданях содержатся в династийной истории Вэй-шу («История династии Северная Вэй»), написанной в 551 —554 гг. Здесь, в сотой главе, наряду с записями о владениях Гаоцзюйли, Боцзи и др., приводятся также сведения о киданях, являющиеся первым китайским письменным свидетельством, относящимся к их истории. Данные о киданях, приводимые в Вэй-шу, отличаются большой краткостью, ограничиваются главным образом их взаимоотношениями с Китаем и ничего не говорят об их происхождении.
Изложение сведение о киданях начинается в Вэй-шу записью: «Владение киданей находится к востоку от кумоси, с которыми они одного корня, но разной ветви. Как те, так и другие бежали в местность между Сун и Мо. В эру правления Дэн-го (386-395. —В. Т.) императорские войска нанесли им сильное поражение, после чего они разбежались в разные стороны и отделились от кумоси»[19]19
ВШ, гл. 100, л. 15а.
[Закрыть].
Из приведенного отрывка видно, что автор Вэй-шу только устанавливает общность киданей с кумоси, которые начиная с династии Суй называются в китайской истории просто си. эта общность происхождения подтверждается более поздними источниками. В частности, Ляо-ши отмечает наличие у киданей и сисцев общего языка, а язык, несомненно, одиниз наиболее показательных этнических признаков. Например, в жизнеописании Елюй Хэлу указывается: «Когда император Тай-цзу занимал должность илицзиня племени Ила, он выступил в поход против племени си. Вождь племени си Шули укрылся в неприступном месте, на которое Тай-цзу напал, но не смог взять. Тогда он приказал Хэлу взять древко стрелы и отправиться к сисцам с предложением сдаться. Когда Хэлу пришел в лагерь сисцев, его схватили, но он сказал: "Кидане и сисцы понимают язык друг друга и фактически составляют одно государство..."»[20]20
ЛШ, гл. 73, л. 16.
[Закрыть].
Однако несомненная этническая близость киданей и кумоси еще ничего не говорит о происхождении киданей, и, таким образом, приходится констатировать, что в наиболее раннем китайском источнике, содержащем сведения о киданях, нет указаний на их происхождение.
Ничего не говорят о происхождении киданей и другие, более поздние по сравнению с Вэй-шу династийные истории. К этим историям относятся: Суй-шу («История династии Суй»), Бэй-ши («История Северных династий») и Цзю Тан-шу («Старая история династии Тан»). Первые два источника, по существу, повторяют данные Вэй-шу, внося в них лишь небольшие уточнения:
«Предки киданей одного корня, но разной ветви с кумоси. Как те, так и другие были разбиты родом Мужун и бежали в местность между Сун и Мо»[21]21
СШ, гл. 84, л. 196.
[Закрыть].
«Владение киданей находится к востоку от кумоси, с которыми они одного корня, но разной ветви. Как те, так и другие были разбиты Мужун Хуаном и бежали в местностимежду Сун и Мо»[22]22
БШ, гл. 94, л. 19а.
[Закрыть].
Что касается последнего источника – Цзю Тан-шу, то в нем вообще ничего не говорится о происхождении киданей, а только сообщаются данные о месте их расселения:
«Кидане живут к югу от реки Хуаншуй и к северу от Хэлуна, на землях, принадлежавших в древности сяньбий-цам. Их владение расположено на расстоянии пяти тысяч трехсот ли к северо-востоку от столицы. На востоке оно граничит с Гаоли, на западе – с владением сисцев, на юге доходит до области Инчжоу, на севере —до земель шивэйцев»[23]23
Цзю ТШ, гл. 1996, л. 5а.
[Закрыть].
Не следует удивляться, что наиболее ранние китайские источники содержат весьма скудные сведения по истории киданей и ничего не сообщают об их происхождении. Небольшой и слабый кочевой народ, окруженный враждебными ему сильными соседями (сначала жоужуани и гаоцзюйлисцы, затем туцзюэ и уйгуры), не представлял угрозы для Китая, а поэтому не привлекал внимания китайских историков. Их не могло интересовать, где бродили со своими стадами отдельные киданьские кочевья, какие войны вели они между собой, кто были их вожди. Они лишь добросовестно отмечали то, что относилось к области взаимоотношений между Китаем и киданями, и оставляли в стороне все, что касалось истории самих киданей.
После падения династии Тан положение киданей резко изменилось. Начавшаяся феодальная междоусобица в Китае и распад уйгурского ханства, от которого кидани находились в зависимости, создали благоприятные условия для их усиления, и они начинают играть все большую роль в жизни Китая. В связи с этим в китайских источниках начинают появляться все более подробные сведения о киданях и делаются попытки объяснить их происхождение. Первым такую попытку предпринял Сюэ Цзюй-чжэн, автор сочинения Цзю Удай-ши («Старая история Пяти династий»), написанного в 974 г. По его снидетельству, «кидане являются ветвью древних сюнну. Из поколения в поколение они жили среди болот реки Ляохэ, яа южном берегу реки Хуаншуй. К югу от них, на расстоянии тысячи ста ли, находилась застава Юйгуань, а к югу от заставы Юйгуань, на расстоянии семисот ли, находился главный город области – Ючжоу. Это, собственно говоря, были старые земли сяньбийцев»[24]24
Цзю УШ, гл. 137, л. 1з.
[Закрыть].
Вряд ли можно безоговорочно согласиться с-мнением Сюэ Цзюй-чжэна, если принять во внимание, что первые достоверные сведения о киданях Вэй-шу относит к эре правления Дэн-го, т. е. к концу IV в., а Цзю Удай-ши была написана в конце Х в. Другими словами, Сюэ Цзюй-чжэн попытался объяснить происхождение киданей почти через шесть веков после первого достоверного упоминания о них.
По-видимому, поскольку точка зрения Сюэ Цзюй-чжэна не имела под собой достаточных оснований, в Синь Тан-шу («Новая история династии Тан»), написанной Оуян Сю в 1061 г., дается другое объяснение происхождения киданей:
«Кидане, собственно говоря, являются ветвью дунху. Их предки, разбитые сюнну, укрылись в горах Сяньби. При династии Вэй, в эру правления Цин-лун (233 —237 гг. —В. Г.), ихвождь Бинэн стал понемногу своевольничать и был убит Ван Сюном, правителем области Ючжоу. После этого народ ослабел и бежал в местность к югу от реки Хуаншуй и к северу от Хуанлуна. При династии Северная Вэй сам назвал себя цидань»[25]25
Синь ТШ, гл. 219, л. 1а.
[Закрыть].
Итак, к середине XI в. среди китайских историков установились две точки зрения на происхождение киданей: первая, восходящая к Сюэ Цзюй-чжэну, связывала киданей с сюнну, а вторая, более поздняя, – с дунху. Необходимо заметить, что обе они, скорее всего, носят чисто умозрительный характер и основаны на различном-понимании источников. Ход рассуждений представителей обеих точек зрений можно проследить.
Как уже говорилось, наиболее ранние сведения о киданях содержатся в династийной истории Вэй-шу, в которой отмечается, что кидане одного корня, но разной ветви с кумоси. Отсюда, если установить происхождение кумоси, удалось бы установить и происхождение киданей.
О происхождении кумоси в Вэй-шу сообщается: «Предки владения кумоси принадлежали к отдельной ветви восточных юйвэнь. В прошлом они были разбиты Мужун Юаньчжэном, после чего оставшиеся кочевья бежали и укрылись в местности между Сун и Мо»[26]26
ВШ, гл. 100, л. 14а.
[Закрыть]. Возникает следующий естественный вопрос: «Кто же были восточные юйвэнь?»
Ответ на него можно найти в Вэй-шу: «Юйвэнь Мохуай из сюнну происходил из застойных земель в Ляодуне. Его предки были дальними родственниками южного шаньюя. Из поколения в поколение они являлись правителями восточных, земель. Их язык сильно отличался ог сяньбийского»[27]27
ВШ, гл. 103, л. 22а.
[Закрыть]. В жизнеописании Юйвэнь Чжун-чжи говорится: «Его предки были дальними родственниками южного шаньюя и из поколения в поколение владели восточными землями»[28]28
ВШ, гл. 81, л. 6а.
[Закрыть]. То же самое повторяется и в жизнеописании Юйвэнь. Фу: «Его предки были дальними родственниками южного шаньюя и из поколения в поколение владели восточными землями»[29]29
ВШ, гл. 44, л. 176.
[Закрыть].
Как видим, автор Вэй-шу связывает юйвэней с сюнну, точнее, с их южной ветвью, образовавшейся в 48 г. н. э., после разделения сюнну на южных и северных.
На основании свидетельств, устанавливающих наличие этнических связей между юйвэнь и сюнну, Сюэ Цзюй-чжэн и сделал логический вывод, что кумоси, а следовательно, и родственные им кидане также связаны с сюнну общностью происхождения.
Однако все осложняется тем, что автор Вэй-шу употребил в отношении кумоси выражение «отдельная ветвь», которое допускает еще и другое толкование. Дело в том, что, согласно Хоу Хань-шу, в 166 г. сяньбийский вождь Таньшихуай разделил принадлежавшие ему земли на три части: среднюю, восточную и западную[30]30
Хоу ХШ, гл. 90, л. 15а.
[Закрыть]. Восточная часть сяньбийских земель, простиравшаяся на восток от округа Юбэйпин[31]31
Занимал территорию современных уездов Фынжун, Цзуньхуа и Цзи в пров. Хэбэй и уездов Чэндэ, Линьюань и Пинцюань в автономном районе Внутренняя Монголия.
[Закрыть] до р. Ляохэ, находилась под управлением рода юйвэнь. Получается, что родственный сюнну род юйвэнь управлял чуждыми ему сяньбийцами, которые единодушно относятся китайскими историками к этнической группе дунху. Эта мысль совершенно четко проводится в Синь Тан-шу. «Род юйвэнь происходит от потомков сюннуского южного шаньюя. Среди них был Гэуту, сделавшийся правителем сяньбийцев, и этот пост наследовался [в его роду] из поколения в поколение»[32]32
Синь ТШ, гл. 716, л. 48а.
[Закрыть].
Таким образом, в данном случае выражение «отдельная ветвь» следует понимать, и том смысле, что кумоси, а следовательно, и кидани входили и число сяньбийских кочевий, которыми управлял род юйвэнь. Они не былн связаны с родом юйвэнь общностью происхождения, а только входили в состав его владения как самостоятельная этннческая группа, которую автор Вэй-шу поэтому и назвал «отдельной ветвью восточных юйвэней».
История не сохранила, к сожалению, данных, входили ли кидани и кумоси в число сяньбийских кочевий, управлявшихся родом юйвэнь,, но допустить такое предположение вполне возможно, поскольку именно восточная часть сяньбийских земель являлись. основным местом расселения как киданей, тик и кумоси. По-видимому, рассуждая подобным образом, Оуян Сю и сделал вывод, связывающий происхождение киданей с этнической групппой дунху.
Интересно, что и более позднем памятнике Синь Удай-им, — написанном тем же Оуян Сю в 1070 г., он подходит квопросу о происхождении киданей более осторожно: «Название цидань появилось в Срединном государстве начиная с Поздней династии Вэй. Некоторые говорят, что они одного корня, но разной ветви с кумоси. Место, где они жили, называлось Сяологэ моли. Моли означает «река». Это место находилось к югу от реки Хуаишуй и к северу от Хуан-луна. Поскольку кидане занимали древние земли сяньбийцев, их также считают потомками сяньбийцев»[33]33
Синь УШ, гл. 72, л. 16.
[Закрыть].
На этот раз Оуян Сю, будучи не в состоянии решить вопрос о происхождении киданей на основе имевшихся источников однозначно, счел за лучшее привести две точки зрения. Одна из них, согласно которой кидане «одного, корня, но разной ветви с кумоси», уже была, высказана автором Вэй-шу. Вторая связывает киданей с сяньбийцами, исходя только из того, что кидане занимали древние сяньбийские земли. Примечательно, что Оуян Сю вообще не связывает происхождение киданей ни с сюнну, как это сделано в Цзю Удай-ши, ни с дунху, о чем он сам говорил в Синь Тан-шу, а прибегает к таким осторожным формулировкам, как «некоторые говорят» или «их также считают».
Точно в таком же положении находился и Е Лун-ли, автор «Истории государства киданей», первого китайского сочинения, полностью посвященного истории чужеземного народа. Несмотря на значительное количество использованных источников, он не смог объяснить происхождение киданей. Его сочинение начинается свидетельством: «Начало киданей не записано на бамбуковых табличках китайской истории. Далекие предки киданей на заре своей жизни, когда они не вышли еще из дикого состояния, тем более не имели записей, которые могли бы послужить для исследований, а поэтому время их появления невозможно узнать [точно] и изложить в подробностях»[34]34
ЦГЧ, введение, л. 1а.
[Закрыть].
Е Лун-ли определенно говорит об отсутствии источников, в которых можно было бы найти удовлетворительный ответ на вопрос о происхождении киданей. Не имея никаких данных, относящихся к их ранней истории, он оказался вынужденным ограничиться лишь следующей лаконичной записью:
«При династии Хань [кидане] были разбиты сюнну и укрылись в горах Сяньби. При династии Вэй, в эру правления Цин-лун, их вождь был убит Ван Сюном, после чего люди самовольно бежали на земли к югу от реки Хуаншуй и ксеверу от Хуанлуна. При династии Северная Вэй сами назвали себя цидань»[35]35
ЦГЧ, гл. 23, л. 16.
[Закрыть].
Эта запись полностью воспроизводит свидетельство Синь Тан-шу и отличается только тем, что Е Лун-ли выбросил фразу «кидане, собственно говоря, являются ветвью дунху». Нетрудно понять причины, заставившие Е Лун-ли отказаться от подобного утверждения. Его указание, что кидане назвали себя этим именем только при династии Вэй, ясно. показывает, что из наиболее ранних источников в его распоряжении имелась лишь Вэй-шу, и которой, как мы уже знаем, не содержится никаких сведений о происхождении киданей. Именно в связи с этим Е Лун ли и констатирует, что «начало киданей не записано на бамбуковых табличках китайской истории».
