Текст книги "Зеркала (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

На ужине они наперебой рассказывали остальным о том, что видели в лесу. Но, когда Леонтий решительно взял в руки бразды правления, повествуя в красках о следах рядом с коттеджем, Кира замолчала напрочь, перехватив короткий взгляд Тима. Ничего особенного – взгляд как взгляд, тут же переведённый на какую-то салатницу. Но, уступив рассказ Леонтию, она только сейчас увидела, что старший брат демонстрирует младшему власть над ситуацией, где она, Кира, похоже, настоящий приз. Пришлось задуматься: её излишний восторг и горячая благодарность – не подталкивают ли они Леонтия на кое-что пакостное?.. Но, приглядевшись к старшему, она опять увидела лишь лукавство. Он опять, если вспомнить его же выражение, опускал брата: пока ты там – мы тут!

А уже в своей комнате Кире пришлось задуматься над вопросом поважней: а она? Не слишком ли близко подпустила этих людей к своей душе и… к сердцу? Она быстро привыкла к старушке, тёте Соне. Она быстро нашла общий язык с Леонтием… Но…

Нужно ли ей всё это в нынешней ситуации?

А если она подставит кого-то из них?

Особенно… Тима.

Кира уже поняла, что этот загадочный и грубый тип тянет её к себе со страшной силой. Пока не сомневалась: она не влюблена. Но… Ей постоянно хочется, чтобы он на неё смотрел. Постоянно хочется, чтобы он у неё спрашивал о чём-то – хоть о какой-то мелочи. Что её раздражает, когда он за столом уткнётся в свою тарелку и молчит, не встревая в общий разговор, а ведь он хозяин дома! А ещё её раздражает, что на неё он посматривает только мельком и очень неопределённо. А ещё она заметила… Это замечание её здорово обозлило, когда она поняла, в чём дело! Она заметила, что сама начинает появляться там, где, знает, Тим вот-вот покажется! А ещё… А ещё… Она пытается угадать, будет ли ему приятно, если она передвинет хотя бы в холле мебель так, чтобы она выглядела лучше!

Отговорка, что он просто необычный тип и тем привлекает, не катит, – заключила она, признаваясь самой себе в неприятной ситуации. А что ситуация крайне неприятна, становилось с каждым днём понятней.

У тёти Сони она спросила, кому надо будет отдавать деньги за доху. Старушка всполошилась и велела помалкивать, потому как братья любят делать подарки и крепко обижаются, если подарки воспринимают неправильно. Правда, старший часто делает подарки за счёт младшего, но – какая разница?..

– Не поняла, – удивлённо сказала Кира. – А доха – чей подарок? Леонтия?

– Какое! – пренебрежительно сказала тётя Соня. – Он только увёз шкуры да назад одёжку привёз. Куда ему частнику заплатить за пошив.

Из последнего Кира сделала заключение, что пошив дохи был очень дорогой. Тим решил подарить ей доху, после того как увидел свою – на Кире? Как девушка нежится в ней? Или пожалел её, Киру, увидев в её зимнем полупальто, которое даже Леонтий, который ходит в какой-то замызганном деревенском ватнике, обозвал «пальтишкой»?

Спокойный отдых оборачивался неожиданной стороной.

Все мысли не о том, о чём надо бы.

Или она зря задумывается о причинах поступка Тима? Он привык к шальным деньгам, вот и сорит ими на что ни попадя…

Утром, до завтрака, Кира решила взять жизнь в собственные руки и прекратить придумывать. «Буду реалисткой! – хмуро сказала она себе. – Тебе приходить в себя надо и думать о будущем, а ты фиг знает чем занимаешься…»

После завтрака все разбежались: Леонтия вызвали на свой участок – чистить дорогу, убирая последствия чистки после трактора и грузовика; тётя Соня уже привычно прилегла в своей комнате, благо теперь было кому посуду помыть; Тим ушёл на охоту. Правда, предупредил, что сегодня далеко не пойдёт: вчера ему сообщили о волчьей стае недалеко от соседней деревни, а это близко к посёлку коттеджей.

Углублённая в размышления о том, что Тим за столом как-то странно взглянул на неё, Кира вошла с свою комнату. Только машинально потянула за собой дверь и попыталась перевести мысли на другое, как вздрогнула от резкого звонка.

В комнате сразу потемнело. Или это потемнело перед глазами?

Мобильный с момента переезда в дом Тима так и оставался в сумке, заброшенной в шкаф. Какое-то время назад Кира почти молилась, чтобы телефон так и остался невостребованным… А когда прошла целая неделя… Когда робко подумалось, что она правильно сделала, уехав…

Номер этого телефона знала только подруга. Только Маша. Они договорились, что звонок – это последний, крайний случай. Самый опасный. И вот подруга звонит.

Кира облизала губы, пересохшие от зачастившего дыхания, и медленно потащила отяжелевшие ноги к шкафу. Сумка лежала усталым, пригнувшимся зверем в самом тёмном углу. Девушка отдавала себе отчёт в том, что она боится даже притронуться к ней. Но резкий, как у обычного стационарного телефона, звонок мог разбудить тётю Соню. Думая об этом и в то же время прекрасно понимая, что старушка звонка не услышит, Кира заставила себя взяться за длинные ручки сумки и вынуть мобильник.

«Маша», – испуганно прочитала она надпись, которую и ожидала увидеть.

– Я… слушаю, – тяжело сказала она.

И нисколько не удивилась, когда незнакомый мужской голос деловито сказал:

– Петрова, дом сто двадцать девять. Первый подъезд, вторая квартира. Ждём два часа. Не приедешь – пускаем подругу по кругу. Адрес запомнила?

– Запомнила.

– Тогда – всё.

Всё… Всё вокруг как во кошмарном сне. Чужое и липкое. Ненастоящее.

Первая нормальная мысль: они с Машей ехали из города в посёлок сорок минут. Пока в самом городе доберёшься до конца улицы Петрова – особенно сейчас, в рабочее время до обеда, где-то с час уйдёт.

Она не поверила, что подругу пустят по кругу. Она знала, что они это сделают.

Поэтому заставила себя очнуться и начать соображать.

Быстро оделась. Сумку оставила, но взяла все деньги, что были с собой, и осторожно, чтобы не разбудить тётю Соню, вышла из дома. За прошедшую неделю Кира узнала дорогу до общих ворот посёлка и теперь надеялась упросить тамошнюю пультовую охрану вызвать ей такси.

Пробежала мимо громадной, занесённой снегом клумбы перед домом, ещё быстрей побежала по наезженной дороге с территории усадьбы. Только бы Тим не вернулся!.. Объяснять ему, что происходило и происходит, она не собиралась. Потому что навязла в зубах фраза: «Слаб человек!» А видеть таким, поддающимся искушению Тима она не хотела. Нутром чуяла: этого его преображения она точно не перенесёт.

Дорога длинная. От ворот бегом – минут двадцать. Там, откуда звонили, конечно, приврали. Знают, что напугали, и будут ждать до последнего. Она им нужна. Но, пока ждут, каково будет Маше?.. Злые слёзы горячо подступили к глазам. Подавила плач… Будь ты проклят, Тим! Какой дьявол подсказал ему вытащить её почти из петли, чтобы снова бросить в бесконечный ад?!

– Девуля?! – изумлённо окликнул её из проулка на противоположной стороне Леонтий. – Ты куда это намылилась?!

Леонтий… Он на машине.

– Леонтий! – бросилась к нему Кира. – У меня беда! Мне надо быстро в город! Ты можешь меня отвезти до города? Только до города! – будто заклиная, повторила она.

– Беги к воротам! – скомандовал Леонтий, нисколько не сомневаясь. – Я выведу машину – перехвачу тебя там! Быстро!

И они разбежались в разные стороны.

Когда на подгибающихся ногах Кира оказалась у ворот, машина с Леонтием за рулём подъезжала след в след. Объяснять охране на воротах ничего не надо было. Леонтий только высунулся из машины и помахал рукой, как ворота распахнулись.

– Ты чего опять в своей одежонке? – недовольно спросил Леонтий.

– В городе и так сойдёт, – равнодушно сказала Кира, съёжившись сидевшая рядом.

Он покосился на неё и включил печку. Вскоре её ноги оттаяли, и Кира села более свободно. Сначала она не реагировала на вопросительные взгляды Леонтия, потом поняла, что он вот-вот начнёт расспрашивать и про себя взмолилась: «Господи, не надо!»

– Куда дальше? – нарушил Леонтий молчание.

– Оставь меня у автовокзала, – попросила Кира. – Дальше я сама доберусь.

– Ещё я тебя куда-то одну отпустил! – недовольно сказал Леонтий. – Тебе, девуля, без присмотра никак нельзя. Ты слабая – сама говорила.

– Я окрепла, – буркнула девушка.

– Не спорь. Напугала ты меня! Вот и буду с тобой до упора!

– Я? Напугала?

– Ты бы видела себя! Жаль, в зеркало боишься глянуть – ты ж, как стена, белая!

Кира замолчала, лихорадочно раздумывая, что делать. Леонтий упёртый. Если он что-то решил – пойдёт до конца. Это она уже поняла в его характере.

– Леонтий, дай слово, что ты ни во что не будешь вмешиваться! Будешь делать только то, что я скажу!

– Ты что – совсем дура? – удивился теперь Леонтий. – Это ты сейчас ситуацию держишь. А если что пойдёт не так? Как это я буду делать только то, что скажешь?

– Тогда я выхожу из машины!

– Ну ладно, ладно, – нехотя заворчал Леонтий. – Скажешь – сделаю. Ну? Куда?

– На Петрова. Почти до конца улицы. Леонтий… Там ничего особенного не будет. Мне надо забрать оттуда подругу – она попросила. Не вмешивайся… Только не вмешивайся, пожалуйста.

Он снова покосился на неё, а потом уставился на дорогу, прищурив пронзительные голубые глаза так, словно в ветровое стекло машины летел снег. Но в городе снег давно был убран, дорога была чистой, и только позёмка играла по ней, завихряясь в снежные серые змейки, то и дело сдуваемые потоком воздуха от машин.

– Темнишь ты, Кира, – внезапно сказал он, не глядя на неё. – Что-то там у тебя плохое, а хочешь ты с ним в одиночку справиться.

– Хочу, – спокойно подтвердила она. – Мне нельзя вмешивать ещё кого-то. Это дело только моё. И подруга тут моя не при чём. А её вмешали. Поэтому я не хотела, чтобы ты вёз меня дальше. Ты не всегда сдержанный. И из-за меня тебе может быть плохо. Леонтий, не забудь: ты делаешь только то, что скажу тебе я.

– Посмотрим, – пробормотал Леонтий.

5

Перед выездом Леонтий заклеил внутренние зеркальца машины: по-простому приложил к ним бумагу и замотал скотчем. То же сделал с боковым зеркалом машины, правда, залепил не бумагой а тонким слоем продуктового пакетика, да ещё и при въезде в город отлепил. Чтоб гаишники не придрались – объясни он.

Приехав на место, Кира молча вынула из кармана полупальто шейный платок, который там лежал всегда на всякий случай, и завязала себе глаза. По движению машины догадалась, что Леонтий повернулся к ней.

– Там все зеркала убраны, – сказала она немного монотонно. – Но тебе нужен предлог, чтобы туда войти. Поведёшь меня, пока мне не предложат снять повязку. Леонтий. Я тебя очень прошу: выполняй всё, что тебе скажут. Там такие… подонки…

– Что… совсем беспредел? – неожиданно серьёзно спросил Леонтий.

– Если будем слушаться, всё пройдёт нормально. А главное – быстро, – напомнила Кира. – Выводи.

Она зашарила по дверце, ниже окна. Машина качнулась – и девушка замерла, прислушиваясь. Леонтий вышел. Она, высоко подняв голову, слушала, как он, скрипя снегом под ногами, обходит машину, как открывает дверцу и помогает встать. Потом пришлось пару секунд постоять, пока он прихлопывал дверцу, пока чирикал пульт от машины. Поёжилась: после тёплого, разогретого нутра машины прохладно на улице. Жёсткая горячая ладонь взяла её за руку. Она повернулась к ступеням.

– Который этаж?

– Второй.

– Три ступени, – предупредил Леонтий.

Она высоко шагнула и, напряжённо держась, медленно пошла чуть позади ведущего, крепко сжимая его руку. На крыльце сказала Леонтию номер квартиры, тот набрал на домофоне, им открыли подъездную дверь.

Леонтий быстро вошёл в роль поводыря: обо всех порогах и лестницах говорил коротко и вовремя. Она слушала его спокойный голос, полный всё того же задиристого пренебрежения, типа: «Нас голыми руками не возьмёшь!», а сама ощущала, как он, то и дело забываясь, сильно сдавливает её пальцы. Молчала. Нетрудно было предугадать, что Леонтий не выдержит того, что вскоре произойдёт. И Кира только и молилась, чтобы он остался в сознании, после того как всё закончится.

Звонок в квартиру остался невостребованным. Им открыли сразу.

Провели ощутимо тесной прихожей, ввели в помещение попросторней. Издалека был слышен говор нескольких человек и какие-то непонятные звуки, которые, когда Кира встала на месте, сразу определились как тихое всхлипывание. Маша.

– О сопровождении мы не договаривались, – сразу сказал тот же незнакомый голос в страшно прокуренном помещении.

– Это не сопровождение, – сразу ответила девушка. – Это человек, который согласился довезти меня. И потом… Я же не знаю, всё ли вы убрали здесь.

– Всё, всё, – недовольно сказал голос.

– Слышь, бык, ты что… – начал было Леонтий с претенциозными нотками, но на этот раз Кира сжала его ладонь – стиснула изо всех сил, и он замолчал.

– Снимай платок, – скомандовал неизвестный.

Кира помедлила и взялась за скрученную ткань. Большая комната. Простенькая мебель. Ещё две двери. Закрыты. В первую очередь повернулась в сторону тихого плача. Маша сидела в тёмном уголке – как всегда, и сама в тёмном. Длинное иконописное лицо трагически кривилось в плаче. Она виновато взглянула на Киру и судорожно затряслась от нового приступа, спрятав в ладони лицо. Девушка вздохнула.

– Тебе пять минут… – начал незнакомец, быстро встав перед Кирой.

– Заткнись, – негромко сказала Кира. – Сначала я сделаю то, что надо, а потом будешь командовать. Леонтий, пошли.

От неожиданности неизвестный не то что уступил, а просто растерялся. И Кира быстро подвела старшего брата Тима к Маше. Подруга сидела на диване и, подняв заплаканное лицо, вздохнула, глядя на Киру. А та подтолкнула Леонтия к дивану.

– Сиди с ней и не рыпайся. Леонтий, это Маша. Моя подруга. Если будете сидеть спокойно, я быстро сделаю всё, что надо, и мы уедем отсюда. Не встревать. Понял?

Дождавшись, пока удивлённый её неожиданным преображением Леонтий сядет на диван, всё равно вызывающе поглядывая на всех присутствующих, Кира вернулась к тем троим, которые бесстрастно ожидали её.

– Где вопрос?

Двоих, сидевших в креслах у окна, она знала по прошлым разам. Незаметные и тихие шавки сильного человека, в чьи силки она попала по дурости и из которых ей не выбраться, наверное, никогда. Третий, неизвестный, стоял перед нею сейчас и, кажется, даже проинструктированный, не пожелал упустить возможности поставить дерзкую языкастую девку на место. Благо, она и так уже почти рабыня.

– Не фиг командовать тут! – презрительно бросил он. – Закрой рот, и чтобы я тебя вообще не слышал.

Те двое, она видела, переглянулись.

– Вопрос, – холодно сказала Кира. – Не тяни.

– Я тебе что сказал, дура? Не слышала?

– Эй, ты! Чмырь! А ну-ка… – вскипел Леонтий, вскакивая с дивана.

Маша, перепуганно пискнув, вцепилась в него, в полу куртки, и чуть не встала следом. Она-то знала, на что способны эти.

Двое, сидевшие в креслах, быстро поднялись.

– Вы! – властно обратилась к ним Кира. – Если только тронете его…

– То что, шлюха? – гадостно расплылся в усмешке неизвестный.

– Я вам такое скажу – на вопрос! – не выдержала она, наконец. – Всю жизнь плакать будете! Да ещё хозяину скажу, как со мной обращаетесь!

– Отдай ей вопрос, – недовольно сказал один из двоих, обращаясь к новенькому.

Тот помедлил, видимо всё ещё пытаясь придумать, какую пакость сказать, но высокомерно сморщился и протянул Кире небольшой листочек бумаги.

Она раскрыла его и быстро прочитала несколько строк. Не убирая бумаги, сняла полупальто, оставила его на руках Леонтия и спросила:

– Где?

– Дверь слева, – сказал тот же дурак. – Как зайдёшь, увидишь.

Кажется, он ничего не знал о том, что может произойти. Поэтому дурак. Кира сглотнула, снова прочитала вопрос и пошла к двери, спрятав листочек в кармашек штанов. Перед тем как зайти, она помедлила, стараясь удержать дрожь. Двое встали рядом, по бокам. За спиной нетерпеливый голос потребовал:

– Быстрей давай!

– Откуда вы только такое дерьмо взяли? – бросила Кира тем двоим. Опустила глаза, чувствуя, что нужно бросаться как в пропасть, иначе не выдержит и не сможет, и придётся этим двоим заталкивать её в эту комнату, как было однажды.

Одним рывком открыла дверь.

Зеркало она увидела сразу. Сразу заглянула в глаза отражения. И закричала сразу, закрываясь руками, которые кто-то быстро-быстро и одновременно сжигая полосовал. Ноги отяжелели – и даже отступить сил не осталось. Всем телом мотнулась назад, когда те двое схватили её под локти, втаскивая в безопасную комнату. Чуть руки от лица не отдёрнула. Но не отдёрнула – потому что иначе исполосует её, изуродует на всю жизнь.

– Закрывай дверь!! – закричал один из двоих тому дураку.

– Что?.. Что?.. Что с нею… – сквозь раздирающую боль слышала Кира ноющий голос дурака, который мотался где-то неподалёку.

А потом он смешно крякнул и захрипел, а дверь хлопнула под аккомпанемент Леонтиевой матерщины – и почти одновременно один из двоих догадался отбросить девушку в сторону. Промелькнул Леонтий со страшным рыком. Секундой позже завизжала от ужаса Маша, а потом… Драка была страшенной. Кира, усаженная всё же на диван, сквозь кровь смотрела на происходящее и ничего не видела, кроме мелькающих теней, ничего не чувствовала, кроме горящих болью ссадин и порезов…

А потом пришлось встать (Маша, испуганная, помогла на стон сквозь зубы) и, тяжело подняв руку, сбросить с подоконника какую-то стекляшку – может, вазу. «Тихо! Чапай думать будет!» Звон разбитого стекла был таким громким, что драка прекратилась. Она затряслась от странного состояния, близкого к истерике. Дерущиеся замерли, глядя на неё. Взяла себя в руки. Успокоила дыхание.

– Леонтий, – сонно сказала она. – Иди сюда. Мне нужно стоять, а без поддержки…

Плохо различимая фигура надвинулась на неё.

Одновременно она услышала утробные звуки. Тошнило того дурака. Что ж, его точно не предупредили о некоторых особенностях гадания с зеркалами, а он решил, что она устраивает магический выпендрёж-шоу по-чёрному. Не ожидал кровушки-то…

В момент, когда Леонтий взял её за руку и она почувствовала его жёсткую, но надёжную ладонь, Кира закрыла глаза – выход из реальности начался очень медленно и почему-то очень болезненно. И нырнула она в него, как в обморок. Непривычно долгий. И выходила вяло, не сразу соображая, где она и кто рядом.

– Ручку.

Шаги к ней. Глаза тяжело открывать: горячо саднящая кровь, как её ни стирала со лба, всё ползла из царапин – вперемешку со слезами. В пальцы сунули тонкий предмет. Не отпуская руки Леонтия, Кира шагнула к подоконнику, положила ручку, вынула листочек с вопросом, снова взяла ручку и начала писать. Слишком много действий, потому что работала одной рукой. Но ладони Леонтия отпускать не хотелось. И не только потому, что он мог снова кинуться защищать её, но и потому, что с ним было спокойней, надёжней. Окровавленный листок с ответом отдала одному из двоих.

Тот быстро расправил его, прочитал и велел:

– Выметайтесь – все трое! Кира…

– Что?

– Предупреждаю. Не прячься. Кроме подружки, у тебя ещё родные есть.

– Спасибо за совет, – безразлично сказала она, почувствовав, как на угрозу дёрнулась рука мужчины в её ладони. – Леонтий, идём.

– Кира, как же ты с таким лицом выйдешь?.. – плачуще проговорила Маша.

– Возьми полотенце, – раздражённо сказал один из двоих.

– Пусть умоется, – тихо предложил второй. – Сегодня что-то сильно… Ещё кто-нибудь обратит внимание.

– Идите в ванную комнату!

– Дурак, да? – всё так же бесстрастно сказала Кира. – Там же зеркало…

В конце концов, Маша сбегала в ванную комнату, вынесла оттуда тазик с водой и полотенца. Леонтий снова хотел освободиться от хватки Киры, но та, только почувствовав его движение, немедленно сжала его ладонь так, что он послушался. Так и сидела на стуле, пока Маша отмывала ей лицо, а потом залепляла царапины на лице и бинтовала порезы на руках всем, что нашлось в аптечке квартиры, а потом ещё располосованные рукава джемпера приматывала, чтобы одеться можно было, чтобы не висели зря.

Затем отмытое лицо наполовину закрыли тем же шейным платкам и помогли Кире спуститься к машине. На этот раз она села на заднее сиденье, вместе с нею – Маша.

– Куда? – хмуро спросил Леонтий.

– Не знаю. – Кира стащила платок с глаз и устало посмотрела в окно.

– Давайте ко мне, – слабо предложила Маша, с трудом удерживаясь от слёз.

– Ты где живёшь?

– В другом районе города.

Некоторое время Леонтий размышлял, а потом повернулся к женщинам, сидевшим обнявшись. Посмотрев на них заплывающим глазом (Кира про себя слабо застонала: всё-таки влез в драку до отметины!), мужчина сказал:

– Машу – домой. И тебя – домой.

Только было Кира хотела спросить, что значит: «И тебя – домой», как Маша назвала свой адрес, и машина тронулась с места. Доехали, несмотря на пробки, быстро. Леонтий вышел проводить Машу до квартиры, а вернувшись, удивлённо сказал:

– У неё и дочка есть.

– Есть, – эхом откликнулась Кира. Без сидящей рядом Маши ей становилось холодно, хотя в машине печка грела хорошо.

Кажется, Леонтий хотел ещё что-то сказать, но промолчал. Только велел выйти из машины и пересесть к нему. До посёлка так и доехали – Кира чуть не спала, положив голову на его плечо. Он её хотел вынуть из машины, но девушка пробормотала, что сама выйдет. Опираясь на его руку, она прошла до крыльца и начала заваливаться на гладком, подметённом полу при входе.

– Держись, – сердито говорил Леонтий. – Ну! Держись! Мы ещё с тобой счас поговорить должны. Ты как? Можешь ещё говорить-то?

Ей хотелось и смеяться: он говорит – держись, а сам её тоже держит из изо всех сил. И хотелось плакать от слабости. И злиться – только последнее не очень получалось. Сил не хватало.

Они вошли – и попали.

– Леонтий, я тебе что сказал?! – разъярённо спросил Тим, быстро шагая им навстречу. – Я тебя как человека просил, а ты… Где вы были? – ровно, потому что кое-что разглядел, спросил он. – Где вы были… – уже шёпотом выговорил он, берясь за плечи Киры и всматриваясь в её лицо.

– Всё нормально…

Вот только холодней становится – хотела добавить она жалобно. Но Леонтий встряхнул её и поднял на руки.

– Отнесу её на этаж, – мрачно сказал он. – Тётю Соню бы позвать, да ведь как бы у бабульки инфаркта не было.

– Сами, – сказал над головой Киры Тим.

Она уже не видела, как братья переглянулись, но почувствовала, как её плавно понесли. По лестнице поднимались (в то и дело ускользающей реальности понимала Кира) так: впереди Леонтий с нею на руках, сзади – Тим, который быстро говорил с кем-то по мобильному телефону. Кир слышала только обрывки разговора.

– Да. Всё, что нужно для перевязки… Инъекции? Неплохо бы восстанавливающие или что там ещё бывает при потере крови… ну да – витамины какие-нибудь, глюкозу… Нет, прямо сейчас. Встречу.

Порезанные на неровные полосы, рукава джемпера, заскорузлые от засыхающей крови, пришлось срезать полностью. Потом Тим стянул с девушки остатки джемпера. Она равнодушно проследила, как вещь упала неподалёку от кровати. Потом Леонтий принялся разматывать бинты на её руках, а Тим куда-то исчез.

– Леонтий…

– Ну?

– Прости, что втравила во всё это.

– Молчи, дурёха. Тебе говорить нельзя. Сейчас врач придёт – Тимыч побежал встречать. Врач хороший, здесь живёт. Он тебя быстро на ноги поставит.

Врач, высокий темноволосый мужчина, и в самом деле оказался хороший. Он, не спрашивая лишнего, быстро обработал лицо и руки Киры, которая сидела на кровати из последних сил. Но после нескольких уколов ей стало легче. Она лучше начала осознавать, где находится и кто рядом с нею.

– Ты меня слышишь? – спросил Тим и помахал перед её лицом ладонью.

– Слышу…

– Это Дмитрий. Врач. Наш, поселковый. То есть здесь живёт. Он человек умный. Давай рассказывай. Что у тебя происходит. Покумекаем – может, придумаем, как быть.

Он сказал это так решительно. Кира вгляделась в Дмитрия. Очень спокойный – профессионально? Успел заклеить и Леонтия – тот стоял с самой настоящей бандитской мордой, украшенной двумя крестиками из лейкопластыря.

Говорить при чужом? Она даже Тиму боится говорить – не то что…

– Кира, ты меня слышишь? Расскажи нам про эту твою спектрофобию.

– Вам придётся принять на веру некоторые вещи, – прошептала она. Её усадили, уложив под спину подушки. – У меня нет спектрофобии. Мне пришлось её придумать, чтобы никто не удивлялся, что я шарахаюсь от зеркал. Я их боюсь, но это другое.

И рассказала – по необходимости коротко.

В выпускном классе она гадала с одноклассницами на Рождество. Собрались весёлой компанией у одной из самых гостеприимных. Гадали, естественно, с зеркалами. Было много шуток, смеха и затаённого дыхания, когда казалось, что всё-таки получается что-то странное. Договорились, что потом, ближе к концу января, расскажут друг другу, что сбылось, а что – нет. Вышло так, что самый интересный результат оказался у Киры. Она увидела ситуацию, которая скоро сбылась. Ничего особенного: кто о чём мечтает, тот и получает желаемое. Она познакомилась с человеком, который был немного старше. Мельком увидела его в зеркале.

Потом всё забылось. Но знакомство с этим человеком переросло в нечто большее. И Кира решила повторить гадание на зеркале. Ей хотелось знать точно, сможет ли она быть рядом с ним навсегда. Мечты… В зеркале она увидела его с другой. И первой ушла от него – без обид, без разборок. Потом были ещё попытки сделать свою жизнь и определённей, и удачней, зная наперёд некоторые, как думалось, важные моменты.

Однажды понадобилось узнать про работу. Были две вакансии. Обе неплохие. Кира немедленно прибегла к любимому средству: взяла в руки зеркало. Единственная незадача. В тот день, готовя на кухне, она порезалась. Кровь активно просачивалась сквозь пластырь и нечаянно размазалась по стеклу зеркальца. Кира взглянула в глаза отражения… И увидела на этот раз не сомнительный эпизод в тенях, а отчётливую картинку, как кадр из кинофильма. И на следующий день отнесла документы туда, куда подсказало зеркальце. Дальше по накатанной. Но. Чем больше она обращалась за советом к зеркальцу (без чего уже не мыслила жизни), тем больше происходило странного. Сначала, сразу после данной зеркальцем информации, Кира начала впадать в странное состояние, во время которого она и видела «кадры». А ещё чуть позже появилась странная боль. Как будто кто-то высовывал из зеркальца длинную иглу и ею тыкал в лицо. Постепенно боль становилась при обращении к зеркальцу такой страшной, что Кира старалась меньше использовать зеркальце, а вскоре и почти забыла о нём. Работа была неплохой и спокойной, деньги были не большие, но и не маленькие.

В предновогодний вечер народ созвали на корпоративную вечеринку. И там все, подвыпив, «выламывались», кто на что горазд. Было весело, если вспомнить, что на этой вечеринке каждый получил свою карнавальную роль. Кира сама напросилась на роль гадалки. Переодевшись в цыганку, она с юмором гадала каждому по ладони, пока не подошёл мужчина, который ей очень нравился. Они посмеялись над её гаданием, потанцевали, а потом он её тривиально напоил. Шампанское вдарило в голову. И девушка решила отблагодарить «поклонника».

Поклонник оказался одним из сегодняшних шавок, собиравших информацию для хозяев где только можно. Он передал хозяину сведения о девушке, которая гадает по-настоящему. Киру уволили. Но вместо работы в отделе она получила непостоянную работу в качестве личного частного гадальщика. Когда она поняла, во что вляпалась, она попыталась сбежать. Нашли быстро. Надавили, как сегодня, угрозой родным.

– А с зеркалами становилось всё страшней. Они уже не только кололи, но начали сечь… Как будто бритвами. Хозяин оказался очень азартным. Он играл на бирже. Я требовалась каждый день. Он вручал мне лист бумаги с вопросом, который ему важен, я смотрела в зеркало… И я не выдержала. Подруга вспомнила, что у неё хорошая знакомая есть, у которой коттедж далёкий. Маша думала, я хочу просто сбежать, а я… – Кира взглянула на спокойного и непроницаемого Тима. – С этими зеркалами… Мне показалось, им, кто там, в зеркалах, понравилась моя кровь. Им… Сначала я стала закрывать своё зеркальце. А потом… Стало понятно, что то, что было в моём зеркальце, переместилось в другие зеркала. Они всё ещё дают мне информацию. Но взамен требуют всё больше крови. Вот и всё. Хотите – верьте… Хотите – нет. Но всё – так. И я теперь не знаю, что будет дальше. А вызывают меня до сих пор очень часто…

Она промолчала ещё кое о чём. Отчего её могли бы счесть сумасшедшей.

– Девуля, что имел в виду тот крокодил, когда сказал про родных? – тяжело спросил Леонтий.

– У меня родители и младшие брат с сестрой, – вздохнула Кира.

– То есть спрятать тебя – они всё равно надавят? – задумчиво спросил Дмитрий.

– Скорее всего – да, – уже жалко сказала девушка.

– Ты знаешь имя хозяина? Фамилию? – спросил Тим, сощурившись на пол, как будто решая в уме какую-то несложную задачу.

– Знаю. Только хозяин не один. Двое. То один требует к себе, то другой.

– Без водовки такую задачу не решить, – проворчал Леонтий в сторону.

– Не будем торопиться, – сказал Дмитрий. – Для начала давайте-ка сообразим, как бы побыстрей девушку вылечить. Итак, никаких тяжёлых блюд. Побольше соков и салатов. Перевязки буду делать каждый день. Сам. И чтобы никто их не трогал.

Он ушёл, сопровождаемый Леонтием.

Кира осталась с Тимом. Он сидел чуть сбоку от кровати. И, если смотреть на него, приходилось коситься. Кира боялась даже коситься. Он, уже по одному взгляду на него стало ясно, здорово злился. Она понимала его и злилась сама, правда, не так сильно. На настоящую злость сил не хватало. Если вспомнить, что в конце рассказа она задыхаться начала от усилий… Тим неожиданно для неё поднял на неё пронзительные голубые глаза. Злющие.

– Когда ты про мобильник сказала, это ты в зеркале увидела?

– Да.

– Почему ты это увидела? Я же не давал тебе бумаги с вопросом.

– Я все вопросы всегда заранее читаю, – покорно сказала Кира. – Чтобы в уме постоянно был один и тот же вопрос. И тогда получаю ответ. То есть прокручиваю вопрос в голове. Когда я шла в ванную, ты смотрел мне в спину. Я чувствовала этот взгляд. Думала о нём. И… увидела, как ты… – Она опустила голову.

– Есть ещё один вариант, как оградить тебя от этих… твоих хозяев, – неожиданно надменно сказал Тим и встал, близко подошёл к кровати. – Кира, выходи за меня.