Текст книги "Зеркала (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– И что? Как ты выбрался?
– Смешно сказать, но не помню, – усмехнулся Тим. – Очухался, только когда оказался за банькой нашей. Помню, сидел на старой иве – взобрался на неё, а там наше с Лёнькой гнездо было – ну, доски всякие прибитые. Летом больно хорошо от дядяньки прятаться. Вот туда и залез. Темно уже было. И всё у меня ладонь чесалась, чуть выше запястья. Вот это я хорошо запомнил – что чесалась. Я всё чуть не до крови расчёсывал, а потом начал, видимо, сознавать, что делаю, вот уж испугался: а вдруг меня укусили, а я укус расчёсываю?
И он снова замолчал. Кира как раз отложила одну спицу и приготовилась вытаскивать вторую, оставляя узелок и кончик нити. Машинально подумала, не в память ли о том страшном происшествии из детства он себе татуировку сделал со змеёй. И подтолкнула, желая узнать историю дальше:
– И ты стал после этого ходить в лес через этот овраг?
– Не только ходить, – качнул головой Тим. – Я там ещё и прятался. От дядяньки, когда он пил по-чёрному.
– А укус? – От сладкой жути Кира даже почувствовала, как живот напрягся. – Тот укус, который показался? Его не было?
– Был. Именно там, как мне и думалось. Выше запястья. Но никаких неприятных ощущений. Как будто вовсе никто не кусал.
– А как же ты там прятался, если там змеи были?
– Не трогали.
Ответ был лаконичным. Кажется, Тиму надоело говорить об овраге. Или говорить о нём с Кирой. Девушка мысленно пожала плечами. Нет – так нет.
– Давай!
Он выхватил шарф из её рук и немедленно укутал им шею. После чего положил спящего котёнка в кресло, сбоку от себя, и встал.
– Хм… Неплохо. Ну что? Идёшь к телефону?
– Иду, но…
Только когда этот нахал открыл дверь, она решилась и вскочила с кровати.
– Тим, подожди! – А когда он с удивлением обернулся, Кира, чуть не заикаясь, выпалила заготовленную фразу: – Я твоя невеста! Пусть это всего лишь шарф, но…
Выпалила и тут же пожалела о том, что сказала. И тут же мысленно взмолилась: «Сделай так, чтобы я не пожалела о том, что сказала!»
Немигающие голубые глаза чуть дрогнули и, как ей почудилось, потеплели. Теперь Тим развернулся к ней всем телом, и его тёмные брови слегка приподнялись.
– Так ты вязала не просто так, на шару? Для меня?
Говорить она не могла, только кивнула.
Тогда он шагнул к ней. Кире ещё показалось, что он идёт каким-то охотничьим шагом – мягко, бесшумно, чтобы дичь не спугнуть. Мгновенно в мыслях – птичка! Он однажды назвал её птичкой. Испуганной. Боится, как сейчас не напугать?
Замер так близко, что ей, насторожённой, показалось – она слышит, как он дышит. А потом она уже не слышала, а чувствовала его дыхание на своих губах, мягкое и тёплое. Чувствовала его горячую ладонь на своей спине. Голубые глаза не отпускали её взгляда, но на этот раз было не страшно, и она, едва он прикоснулся к её губам, будто взлетела, а потом, когда ласковое прикосновение превратилось во властное, забирающее, она забыла обо всех сомнениях. Это было правильно! Она сделала для него – он принял дар, и, о Господи, как принял!.. Между поцелуями он что-то шептал ей, оглаживая её лицо, – получалось, что говорил прямо в рот, и она ловила языком и губами его нежные, шелестящие слова, а с ними его суховатые губы и наслаждалась их вкусом – терпким и пряным, кружащим голову…
А потом они устали, и выяснилось, что оба лежат на её кровати, причём Кира – головой на его руке. Девушка так изумилась, что повернула голову сказать хоть что-нибудь возмущённое или протестующее, но улыбнулась сама, глядя на его улыбку. Да и говорить не хотелось: поцелуй расслабил её так, что хотелось просто лежать, плотно прижимаясь к горячему телу Тима. И не потому прижимаясь, что деваться некуда – кровать односпальная, а потому что хорошо так легли, уютно…
– А потом ты свяжешь носки, – всё так же улыбаясь, сказал Тим. – Ты умеешь вязать носки? Или только вот такие шарфы?
– Умею, – отозвалась Кира. – Что ещё хотел бы мой повелитель? Рукавицы?
– Рукавицы, – согласился Тим. – За день по штуке будешь успевать, будем каждый день играть в жениха и невесту. А как кончится пряжа… Или я обвязан буду… – Он сопнул, усмехаясь. – Придумаем ещё что-нибудь – поинтересней.
Он встал и вышел.
А Кира, озадаченная, осталась. Села на кровати, обдёргивая на себе одежду. «Придумаем ещё что-нибудь поинтересней»? Что может быть интересней игры в «тили-тесто – жених и невеста»? Разве что… Но можно ли считать загадочную недоговорённость Тима прелюдией к предложению руки и сердца?
Задумчиво проверяя, всё ли в переноске Шустика на месте, а потом с корзиной в руках спускаясь на первый этаж, Кира решила: дождёмся! Дождёмся того более интересного, что предложит Тим, когда закончатся носки и рукавицы! И заглянула в корзину: успеет ли она связать уже сегодня один носок? Обычно она вяжет быстро. А вот интересно, знает ли Тим о том, что вещь, связанная её руками и надетая им, приблизит его самого к ней быстрей, чем традиционные ухаживания? Так говорится во всех колдовских книжках, которые Кира прочитала в поисках, как избавиться от «зеркального дара».
В кабинете ни подумать, ни помечтать не удалось.
Телефон буквально разрывался, звоня непрестанно. Создавалось впечатление, что, оборвись один звонок, на смену ему немедленно требовательно взрывался следующий. Даже Шустик в корзине завозился, и Кира быстро схватила телефонную трубку, как только она оказалась в досягаемости.
– Да? Секретарь Тимофея Алексевича!
– Тимыча давай! – возмущённо сказал юношеский голос.
– Не дам! – на счастливой волне хулиганского настроения отозвалась Кира и добавила про себя: «Он мой – ясно?»
– А где он?
– Дома его нет.
– Тогда передайте, чтобы он позвонил Роганину! Скажи, что Роганин ругается! – сердито же продолжил юноша. – Так нельзя: взять – и сорвать вечеринку!
– Записываю: нельзя срывать вечеринку, – сладким голосом повторила Кира, с трудом удерживаясь от смеха – таким обиженным был голос незнакомого юного, но очень серьёзного Роганина. Кажется, смешинку в её голосе Роганин всё-таки услышал. Уже чуть насторожённо он спросил:
– Ты, говоришь, кто?
– Секретарь Тимофея Алексеевича, – стараясь не улыбаться, сказала Кира.
– А звать как?
– Кира Андреевна.
– Кира Андреевна, пусть Тимыч позвонит Роганину, – тоже строго повторил юноша и строго же попрощался: – До свидания, Кира Андреевна!
– До свидания, Роганин, – нежно сказала Кира в замолчавшую трубку и засмеялась в голос: ишь, какие они тут!..
Не успела положить, как телефон зазвенел снова. На этот раз попросили позвать Тимофея Алексеевича и срочно: в одном из коттеджей прорвало трубу. Кира пообещала немедленно найти Тима и записала адрес. Пока телефон надрывался далее, она дозвонилась по мобильному до Тима и доложила про трубу и дала адрес. Затем снова схватила трубку – на этот раз звонила какая-то девушка с требованием обещанной вечеринки и тоже возмущалась.
– Тимыч всегда выполнял свои обещания! Почему он сейчас не хочет сделать того, что наобещал?! Передайте ему, что мы очень ждём! Новый год скоро же!
– Передам, – успокоила её Кира, положила трубку и тут же слегка приподняла её: по домашнему опыту помнила, что не до конца положенная трубка не даёт звонить с другой стороны и сама не пикает.
Новый год. Роскошный праздник снега, ароматной ёлочной хвои, сочно сладких апельсинов!.. Весёлой суеты, сверкающих огней и смеха!.. Кира слабо улыбнулась. Прошлый Новый год она встретила в квартире семьи. Это было, конечно, здорово…
И чуть не подскочила от нового звонка. Пока думала о Новом годе, рука непроизвольно опустилась – и трубка нажала на рычажки.
– Секретарь Тимофея Алексеевича! Слушаю вас!
– Кира, скажи – Ти-им, – почти шёпотом сказали с той стороны.
Она заулыбалась, не в силах совладать с собственными губами.
– Ти-им, – низким голосом, удивившим её саму, выдохнула она в трубку.
– Ещё раз таким голосом скажешь, придётся вернуться, – уже обыденно сказал Тим.
– Зачем? – шаловливо спросила девушка. И добавила наивно: – Что-то забыл дома?
– Кира-а… – лениво протянул Тим. – Не заигрывайся. Как бы не пожалеть потом.
– Что ты такого мне можешь сделать, о чём бы я потом пожалела? – задумчиво проговорила она. – Не представляю. Мне кажется… Впрочем, это мне только кажется. Мне… повторить? Имя?
– Не надо, – ухмыляясь, сказал Тим. – Я уже слышал. И всё понял.
– Что? – изумилась Кира. – Что ты мог понять?
– Болтушка, – сказал совершенно довольный Тим и отключился.
А потом снова начались звонки, и теперь Кира здорово пожалела, что нельзя посидеть в тишине и помечтать о словах Тима. Но в перерыве между звонками Кира успела испытать изумительное впечатление, вспомнив о шарфике на шее Тима. Тим же ушёл, не снимая. «Моими руками, – покусывая губы, думала она. – На его коже… Это так… здорово!»
Был маленький перерыв, во время которого она встала, выключила свет и подошла к окну. Там, на улице, лениво падал лохматый от тяжести снег. Фонари – кабинет окнами выходил на двор – светили мягкими жёлтыми огнями. Кира ещё мельком порадовалась, что лампы в фонарях не белые, не холодные… Новый год. Как он близок… И как впервые непредсказуем. Что ждёт её впереди? Странно, что, задаваясь таким вопросом, Кира впервые же не подумала о привычном: подойти бы к зеркалу, чтобы узнать будущее. И не из страха перед убийственными для неё зеркалами, а потому, что хочется тайны и помечтать.
14
Под конец «рабочего дня» Кира перестала улыбаться после тех звонков, в которых обиженно упрекали Тима за обещанную, но сорванную вечеринку. Дошло до неё, кто виноват. И, хотя в кабинете поздним вечером сидели все, кроме тёти Сони, которая объявила, что ей пора баиньки, и беседа вроде шла оживлённо, она, по выражению Леонтия, «скуксилась» и, скомканно попрощавшись с братьями и забрав корзину с котёнком и вязанием, которое скрашивало дежурство при телефоне, ушла спать.
… Леонтий вынул носовой платок и старательно высморкался.
По этой его старательности Тим понял, что старший брат собирается провести с ним деликатную, а то и душеспасительную беседу. И оказался прав.
– Тимыч, – сиплым от спрятанного волнения: о высоких материях говорит! – обратился к нему Леонтий. – Ты чего девулю-то мандражишь, а? Чё её в постель не затащишь? Сколько можно зазря её парить?
Опустив глаза, Тим подавил улыбку и ответил серьёзно:
– Понимаешь, Лёнь, здесь палка о двух концах. Если я сделаю это, потом буду думать: не потому ли она со мной, что оказалась в тяжёлом положении? Или как вариант: а если она будет думать, что я воспользовался тем же её положением?
Леонтий чернейшим матом, но задумчиво высказал, что думать бы много не надо. От этого все беды. А более удобоваримым языком посоветовал:
– Ты ж мужик, так возьми всё на себя!
– Взял, – уже серьёзно ответил Тим. – Время только нужно, чтобы всё сделать.
Потом Леонтий посидел, подумал и спросил:
– Кстати… Ты – как? Разрешишь ей помогать мне? Мается девка-то – я ж вижу. Так хоть поработает – думу свою думать не будет про эти х… зеркала. Много не наработает, конечно, но усталость почует – и то хорошо.
– Я ей не хозяин, – усмехнулся Тим. – Вызвалась помочь – путь работает.
Леонтий хотел что-то ещё сказать, подвигал бровями, но промолчал и ушёл спать.
Через полчаса, когда в доме всё затихло, Тим бесшумно поднялся на второй этаж и встал у двери в комнату Киры. На этот раз стоять пришлось дольше, чем в прошлый. Он отчётливо слышал, как шелестела постель, когда девушка ворочалась с боку на бок. Один раз она встала – и Тим шагнул в сторону от двери. Но, сообразив, что она вряд ли выйдет, снова приник к углу между косяком и дверью. Вскоре снизу, по ногам Тима, пошла холодная волна. Кажется, Кире не хватает воздуха? Решила подышать перед сном?
Холодок перестал просачиваться в узкую щель под дверью. Снова едва слышное шуршание. И тишина. Тим выждал немного и подтолкнул дверь. Та открылась беззвучно – петли он на всякий случай смазал ещё днём. Мягко ступая, он, словно бесплотный дух в пространстве, наполненном голубым лунным светом и блёкло-синими, почти чёрными тенями, приблизился к кровати. Первым делом проверил, есть ли котёнок рядом с Кирой, которая уже спала и довольно крепко. Тот посапывал на подушке, привалившись к щеке девушки, и Тим кивнул то ли себе, то ли Шустику.
Снова, как в прошлую ночь, он принёс из соседней комнаты зеркальную дверь шкафа. Снова устроил её так, чтобы покрывало могло легко упасть, а в зеркале – отразиться кровать с девушкой. Потом осторожно снял край покрывала с верхнего угла дверцы, чтобы оно легче сползало.
На этот раз было одно маленькое изменение в ситуации: Тим не отошёл к двери, а встал рядом с зеркалом, чуть сбоку. И стал терпеливо ждать.
Тварь, прячущаяся в зеркале, ожила быстро. Кажется, она среагировала на покачивание, которое восприняла как будущее освобождение зеркала от покрывала. Снова из стекла выполз кривой и тощий, как сучок, палец, который осторожно принялся сдвигать верхний край покрывала ниже.
За появляющимися отражениями Тим следил, стоя сбоку от зеркала. Окно. Подоконник. Верх кроватной спинки.
Шагнул встать перед зеркалом.
Отражения мужчины в зеркале не появилось.
Движение чёрного сучка замерло… Несколько секунд пролетели незаметно. Сучок пропал. Зато над краем покрывала снова всплыли те же чёрно-голубые глаза, которые даже не повернулись взглянуть на кровать со спящей девушкой, а сразу уставились в глаза Тима. Тот смотрел спокойно – и немигающе, сощурившись. Зазеркальная тварь тоже смотрела, ни разу не сморгнув… Долго ли продолжалась бы эта игра в страшноватые гляделки-противостояние, неизвестно, только в один момент голубые глаза Тима полыхнули призрачно-зелёным. Без единого звука шевельнулись тонкие губы на спокойно-бесстрастном лице: «Моё». И снова неподвижность с обеих сторон. Чёрно-голубые глаза зазеркальной твари всматривались в голубые глаза человека, который легко выдерживал гнетущий взгляд с той стороны.
Глаза зазеркальной твари потухли. Остался только рисунок их очертаний.
Тим кивнул.
Сначала с поверхности зеркала исчезли чёрно-голубые глаза. Потом пропало отражение, словно зеркало поставили в неосвещённую комнату без окон… Тим поправил верхний край покрывала на зеркале, а потом легко поднял дверцу и вынес её из комнаты.
Вернулся. Сел в кресло, ближайшее к кровати. Долго смотрел на девушку, во сне машинально выпроставшую руку из-под одеяла, чтобы придержать на месте съезжающего с подушки котёнка. Время от времени закрывал глаза и дремал, чтобы резко открыть их на малейший шорох в комнате… Под утро ушёл.
… Слетая с лестницы, Кира уже привычно распределяла собственные дела: сначала в кухню – тётя Соня наверняка уже готовит завтрак, поэтому старушке надо оставить Шустика, чтоб не орал без хозяйки (фыркнула на себя – тоже мне, хозяйка!); потом одеться на улицу и напомнить Леонтию, что обещал взять с собой на расчистку улицы, а ещё спросить, где взять лопату; потом, а ещё лучше – если получится – прямо сейчас, поговорить с Тимом насчёт отменённой вечеринки. И уже внизу, торопливо шагая к дверям столовой комнаты, улыбнулась: пока вчера Тима не было в кабинете, один носок она успела связать. Попробовать дарить по одному? Сама же и рассмеялась, представив себе удивлённое лицо Тима, но с насмешливыми, всё понимающими глазами.
– Девуля, куда это ты намылилась? – крикнул Леонтий из холла, уже одетый, в рабочем тулупчике.
– Доброго утра, Леонтий! – отозвалась Кира. – Подожди меня! Сейчас Шустика тёте Соне оставлю и приду! У тебя для меня лопата есть?
– Есть! – успокаивающе сказал Леонтий. – Как не быть. Иди-иди, я пока зеркала в машине закрою. Выходь сразу на улицу – там буду ждать.
Немного разочарованная, что не нашла первым Тима, девушка добежала до старушки и напомнила, чтобы та не забыла приглядеть за зверёнышем. Потом помчалась наверх, успокоив себя, что с Тимом ещё успеет поговорить. Волчью шубку сообразила не надевать – жарко же будет! Надела свою же куртку и снова, по впечатлению, ссыпалась в лестницы. А в холле – Тим. Судя по высокому чехлу, который он задумчиво застёгивает, собирается на охоту?
– Привет! – радостно сказала Кира. – А я с Леонтием на работу!
– Привет, – спокойно откликнулся Тим. – На завтрак не опоздайте.
– Ага.
Кира проскочила мимо него, сосредоточенно размышляя: надо ли серьёзно расстраиваться, что не сумела, как хотела, прямо сейчас поговорить с хозяином дома о вечеринке? Или, наоборот, хорошо, что можно поговорить потом – не в спешке. О… Кира, выбегая на улицу, внезапно сообразила, что за завтраком будет лучше говорить о том, о чём ей прожужжали все уши за вчерашнее телефонное дежурство. Тогда же, кстати, она узнает отношения всех других жильцов дома к этим вечеринкам. Тёти Сони-то мнение она уже знает, но что скажут братья?
Ощущая себя бегущей чуть не на праздник – в раннее утро, когда на улице светло лишь потому, что везде горят фонари, создавая мелкие, но праздничные переливы разноцветья на пушистой поверхности сугробов, Кира добежала до машины Леонтия, уже заведённой – вокруг неё клубились густые облака пара.
– Можно? – спросила она.
– Лезь! – довольно сказал Леонтий.
По заснеженному зимнему посёлку, ещё спящему в это время, ехать интересно. Если рядом с домом улицы почти идеально расчищены – здесь прошли трактора и грузовики, а снега в последние дни маловато выпало, так – слегка припорошило, то уже в переулке, куда свернул Леонтий, машина пошла между такими снегами, что Кире казалось: распахни она дверцу, протяни руку – и коснётся высящегося вровень с машиной сугроба… А поскольку посёлок, поскольку раннее утро, то вокруг тишина. Что особенно поразило, когда водитель остановил машину и Кира вышла. Даже приглушённо работавший мотор давал возможность ощутить глубочайшую тишь, словно оглохшую из-за высоких сугробов.
– Кира, ты что встала? – спросил Леонтий. – Не бойсь, это местечко хоть и глухое, да тихое. Сюда волки не ходят – Тимыч всех попугал с этой стороны.
– А раньше были? – Кира затаила дыхание: ух ты – волки!
– Были, конечно. Тимыч брал лицензию на отстрел один год – всех отогнал.
– А что здесь за место?
– Почти самый край посёлка. Вон, видишь? Забор. И ворота.
– Здесь тоже ворота? – удивилась девушка.
– А как же? Днём работаю – сюда кружной дорогой от посёлка трактор ходит, а потом и грузовик – снег отвезти. Ты ж не думаешь, что я смогу всё это ручками убрать?.. Вот то-то. Я только дорогу для машины прочищаю, а там – машинами всё и уберут. Ну… Если, конечно, зима такая, как сейчас. Если пожиже будет, и сам справлюсь. Ну, что? Взялись, девуля?
– Взялись, Леонтий, – ответила Кира, лихо сдвигая вязаную шапочку на затылок.
Лопаты, оказывается, Леонтий прятал прямо в сугробе.
– Здесь, чать, не город – воровать некому, – ворчал он, добывая инструмент для работы. – В каждом доме не то что лопаты – свои трактора есть, миньки.
– Не поняла – миньки? – удивилась девушка.
– Мини, – поправился Леонтий. – Такие машинки хорошие! У них только инструмент смени на носу – для косилок тоже хороши. У Тимыча такие тоже есть. Хочешь поглядеть? Всё покажу.
Болтая и подсказывая, что именно надо очищать от снега, Леонтий быстро и ровно шёл чуть впереди Киры, работая движком – как он назвал широченную лопату с двумя ручками. А девушка поспешно очищала пространство по краям. Снег здесь был лёгкий, нетронутый и не лежалый. Работа спорилась. Правда, с непривычки Кира быстро устала, хотя основная, тяжёлая работа легла на плечи Леонтия. Но помечтать о перерыве не успела: Леонтий остановился, глянул на вытащенный мобильник и объявил:
– Всё на сегодня! Лопату в сугроб – и марш в машину!
Ощущение праздника не пропадало. Мало того что наработалась, так ещё и втихомолку посмеялась над Леонтием, который с удовольствием командовал ею. А уж какой аппетит был, когда добралась до стола с завтраком! Аж тётя Соня поумилялась!
Предупреждавший не опаздывать на завтрак Тим опоздал сам. Правда, никто его в этом не упрекнул. Мало ли где побывал хозяин дома, пока добрался до столовой комнаты!
Но когда все поели и приступили к сладкому, Кира сочла, что можно всё-таки порасспрашивать о том, что её тревожило:
– Тим, мне бы не хотелось, чтобы привычки в вашем доме менялись из-за меня. Ты обещал вечеринку ребятам. Так устрой её. Я отсижусь в комнате, для меня это нормально, хорошо. Просто столько звонков – и все об этом.
– А ты, Кирочка, можешь и со мной посидеть, – подхватила тётя Соня. – Я телевизор буду смотреть, ты – вязать. Так и вечер пройдёт.
– Согласна и на это, – сказала девушка, просительно вглядываясь в задумавшегося хозяина дома. – Тим, что скажешь? Пожалуйста, сделай ребятам вечеринку! Они перестанут звонить, если выполнишь обещание. Ну а потом сможешь назначить другую дату – когда тебе будет удобно.
– Ещё чего… – тихонько проворчала старушка. – Ещё им одну. Беспокойства не оберёшься с этими крикунами…
Тим усмехнулся.
– Все высказались? Леонтий, ты что думаешь?
– Можно было бы, – с каким-то сомнением сказал старший брат. – Только вот… Смотрел я прогнозы – там что-то намечается, типа, снегопадов. Совместить сможем?
– Ты где глядел? – спросил Тим. – Надо смотреть по нескольким источникам. Я тоже посмотрю, а потом уж от ситуации плясать будем.
– А что вы для организации таких вечеров делаете? – задумчиво спросила Кира. – Может, я чем-то могу помочь?
– Ты ж не собираешься появляться среди людей, – напомнил Тим.
– И что? Вечеринка-то – событие дома. Почему бы не помочь? Могу хоть на столы что-то приготовить, помещение как-то украсить…
– А это уж, Кирочка, я тебе подскажу, – оживилась тётя Соня. – Если ты мне поможешь, то и я спокойно буду готовиться.
– Всё, – сказал Тим. – Итожим: вечер будет, но дату уточняем.
– Если я сегодня на телефоне буду сидеть, можно будет так объявлять всем спрашивающим? – обрадовалась Кира.
– Конечно.
Сразу после завтрака Тим исчез – по своим делам, сказал Леонтий. А Кира даже обрадовалась: можно снова напроситься на поездку с Леонтием и познакомиться с местом расчистки при дневном свете! Интересно же посмотреть на часть посёлка, прилегающую к лесу, откуда раньше выходили волки!
Леонтий согласился сразу. Только слегка подшутил, как она потом не сможет в руках и ложки удержать. Но Кира фыркнула на это и побежала одеваться.
Только в машине поделилась с Леонтием небольшим опасением:
– Леонтий, а там не будет каких-нибудь других машин?
– Да не-е… Место глухое, машины редко бывают. Но чистить надо. Боишься, как бы не увидели тебя за таким делом? – спокойно спросил Леонтий.
Хотя он скрыл своё недовольство, что она, возможно, считает его работу второсортной, Кира сразу уловила на себе чуть недобрый взгляд его небольших глаз.
– Леонтий, кто о чём… – теперь уже усмехнулась она. – Я, единственно, боюсь, что у тех машин зеркала не будут закрыты. Пуганая ворона и куста боится… Может, и не отражусь в них, но всё равно страшновато. Мало ли…
– Понял, – расслабился тот. – Если что и будет – спрячем тебя, не боись.
– Спасибо.
… Так прошло целых три счастливых дня – по меркам Киры. Несмотря на то что мышцы взвыли уже на второй день, девушка продолжала ходить с Леонтием на его участок «махать» лопатой. Правда, в дневные часы он ставил машину чуть дальше от своего участка, за углом одного из коттеджей, чтобы подъезжающие за собранным снегом трактор и грузовик не пугали Киру боковыми зеркальцами. Завидев въезжающие на территорию Леонтьева участка машины, Кира втыкала лопату в указанный сугроб и бежала прятаться в его машину. Но даже мысль о том, что она похожа на пугливую дикарку, не снижала настроения.
После обеда она помогала тёте Соне с посудой и уборкой, а потом её гнали спать – вместе с Шустиком, который тоже, на удивление, быстро привык к расписанию дома. А уж после полуденного сна Кира шла в кабинет Тима и садилась за стол с телефоном. Она успела связать себе повязку на голову, чтобы, случись звонок, с которым надо будет долго разбираться, сунуть под повязку телефонную трубку и продолжить вязание. Когда перерывы оказывались достаточно большими, она дразнила Шустика верёвочкой. А вечером… Вечера, особенно после ужина, были полны предвкушения и очарования волнующим событием – дарением Тиму связанных вещей. А ночи… Она стала спать как-то очень спокойно. Больше не видела во сне зеркал. Не боялась, что они появятся, хотя раньше она ложилась спать с подспудной тревогой: а вдруг эти зеркала не просто приснятся? Вдруг из них выскочит тот, кто режет ей лицо и руки?
О зеркалах с нею никогда и никто за эти три дня не говорил. Впрочем, нет. Однажды Тим, воспользовавшись тем, что в кабинете никого не было, спросил:
– А ты когда-нибудь спрашивала зеркало о себе?
– Конечно, – удивилась Кира, вспоминая: она же рассказывала ему! Именно с этого всё началось!
Тим как-то хмыкнул странно, но больше о зеркалах не заговаривал.
Теперь она знала, что просто ложится спать. И думала чаще о том, что спокойный сон – это последствия работы на свежем воздухе, это последствия оживлённых бесед по вечерам с домашними Тима. Последствия их «тайных» встреч, когда она дарит ему вязаную мелочь…
… До обеда оставалось совсем немного.
– Ещё минут двадцать, – медлительно сказал Леонтий, убирая в карман мобильный.
Трактор и грузовик уехали с полными кузовами снега. Леонтий и Кира подчищали за ними остатки, собирая их в плотные кучи. Кира потрясла рукой, радостно улыбаясь потихоньку падающему снегу и шаловливо ловя снежинки языком. Здесь не город – здесь можно! А небо-то какое – синее! Низкое, но синее – даже пусть в просветах среди собирающихся серых туч!
– Рукавиц так и не надела, – недовольно выговорил ей Леонтий. – Смотри – задубеют руки-то!
– В варежках жарко, – пожаловалась Кира, всё ещё улыбаясь.
– А намозолишь? – продолжал бурчать Леонтий.
– Смажу, – пообещала Кира. – У меня крем есть. А если что – тётя Соня масла одолжит. Мы с ней вчера посмотрели в Интернете один рецепт для сухой кожи.
– Бабы – они такие, бабы, – пробормотал Леонтий и велел: – Иди-ка ты лучше, девуля, ворота закрой, а пока закрываешь, я тут закончу, и поедем домой.
Ворота посёлка в этой части закрывались легко – на огромный внутренний замок, огромный ключ от которого Леонтий всегда возил с собой. По расчищенной дороге Кира легко зашагала к воротам. Здесь и в самом деле редко бывали машины, чего поначалу она опасалась. Слышно иной раз было, как гудели и «раскочегаривались», по словам Леонтия, легковушки где-то вдалеке. Поэтому она перестала бояться машин – да и Леонтьева-то машина, куда можно спрятаться, всегда рядом…
Поэтому она сразу не поняла, что происходит.
Чёрная машина влетела в ворота, словно собираясь сбить девушку. Чуть свернула почти в последний момент.
Отпрыгнув в сугроб с дороги, куда уронила ключ от ворот, Кира ещё оглянулась на Леонтия, злобно выматерившегося. Точней – она ещё только оборачивалась на его голос.
Визжащая – тормозя на ледянке, оставленной колёсами трактора, чёрная машина резко остановилась рядом, остро опахнула девушку гарью с мелкой снежной крошкой. Деловито застучали дверцы. Киру, покорно зажмурившуюся, так сильно дёрнули за руку, что едва не вывихнули её. Она вскрикнула от боли. А дальше… Она и на ногах бы не удержалась – с закрытыми глазами. Только обращались с нею как с куклой: чуть не сбили с ног, схватив на руки, и, словно вещь почти забросили на заднее сиденье машины. Всё тихо, без слов – слышно было только учащённое дыхание сильных мужчин, которые очень спешат. А потом снова – быстрый перестук дверец.
Потом ей показалось – она слышит торопливый бег по дороге к машине. Хлопнула дверца – оборвала звук. И Кира, всё ещё уткнувшись в ладони, чуть не плача, взмолилась: «Леонтий! Пожалуйста! Не беги! Не догоняй меня! Их больше!»
– Гони!
Голос светловолосого она узнала сразу.
По именам она не знала никого, но его голос узнавала всегда и везде.
Всё так же визжа на ледяном, на накатанном, их машина всё-таки развернулась. Слушая гудение, которое подсказывало, как быстро нарастает скорость, Кира, не опуская ладоней от зажмуренных глаз, обмякла на сиденье: не добежал – и слава Богу… И лишь спустя время она снова напряглась. То, что ожидало впереди, ей, привыкшей к счастью безопасности, теперь было страшным как никогда…
… Обозлённый до отчаяния, продолжая от бессилия материться сквозь зубы, Леонтий подобрал ключ и, уже с трудом таща враз отяжелевшие ноги, подошёл к воротам. Машина превратилась в еле узнаваемую смутно-тёмную фигурку, удирающую по хорошей дороге к городу.
От резкого звона мобильного в кармане Леонтий едва не подпрыгнул.
– Тимыч!.. – тоскливо было заговорил он, но его мгновенно перебили.
– Быстро закрой ворота и беги к машине! Я здесь и всё видел!
Леонтий, нисколько не сомневаясь, выполнил всё, сказанное повелительным тоном, и помчался назад, к машине. Там и в самом деле сидел Тим.
– Быстро домой! Там пересядем в мою машину и поедем в город.
– Викторычу говорить не будем? – встревоженно спросил Леонтий.
– Зачем он нам? В этой ситуации – только помеха.
– А как же мы их найдём?
– Искать не надо, – тоже сквозь зубы проговорил Тим, прищурившись на летящую под колёса дорогу. – Нам покажут, куда её повезли. Сейчас главное – взять мою машину.
… Через полтора часа они сидели в машине Тима у какого-то солидного здания. Леонтий, тревожно посматривавший по сторонам, не выдержал:
– Ты уверен, Тимыч, что они сюда её привезут?
– Нет, Лёня, – спокойно сказал Тим. – Сюда они её вряд ли привезут. А вот машина одна отсюда к ней точно поедет. Та-ак… Кажется, начинается. Видишь вот этого? Он нас к ней сейчас и приведёт.
Приглядевшись к человеку, указанному младшим братом, к какому-то растрёпе, который на ходу застёгивал пуговицы длинного кожаного плаща, торопясь к машине на стоянке, Леонтий хищно насупился и мысленно решил: будет возможность, морду он этому гопнику точно разукрасит.
