Текст книги "Зеркала (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
15
…меняя зла коней на переправе, мы не меняем жизни общих правил: как не боимся боли мы своей, но за других страшимся мы сильней!
Иля
Капюшон ей натянули вперёд, на лицо, до предела. Если внезапно появятся идущие навстречу, повязку на глазах не разглядят. Хотя идти, понимала Кира, недолго. Наверняка опять нашли квартиру на первом или на втором этаже какого-нибудь жилого дома, возле которого ближе к обеду народу мало ходит.
Машина начала притормаживать.
– Рот откроешь – получишь, – монотонно предупредил светловолосый.
Хотела огрызнуться: хуже того, что она получит в комнате с зеркалом, всё равно не будет, – но промолчала. И потому, что смысла нет огрызаться, и потому что нижнюю часть лица от напряжения как парализовало. Ещё в поездке Кира пыталась расслабить челюсть, как пыталась расправить плечи и опустить их, и всё было зря…
Хлопнула дверца. Другая. Стало холодно справа.
– Вылезай, – всё так же монотонно сказал светловолосый.
Кира вышла из машины и неуверенно встала, ожидая, когда её поведут за руку. Она даже чуть встряхнула рукавом, освобождая ладонь и прислушиваясь к шуму рядом. Но её рукой побрезговали. Взяли за рукав и повели, командуя:
– Переходим дорогу перед домом. Два шага – ступенька. Теперь иди спокойно. Так. Теперь высокая ступенька. Стой, открою дверь.
Перед подъездной дверью, которой она не видела, её начало трясти. Ещё пара минут – и она окажется… Кира с трудом удержалась на подгибающихся ногах. Рукав её куртки отпустили, и несколько секунд она раздумывала, не сбросить ли с глаз повязку и не драпануть ли в сторону, да ещё с криками о помощи. Но, привычно вслушиваясь в пространство, она чувствовала, что трое окружили её тесно. И, сделай она хоть намёк на постороннее движение, не предусмотренное ими, они решительно вернут её на место. А потом… Кто знает… Она всегда боялась, что после посещения комнаты с зеркалами, когда она, Кира, на некоторое время не понадобится хозяину, светловолосый может сорвать на ней свою злость. Особенно сильно она чуяла его раздражение в последнее время. Отчего и старалась не слишком явно демонстрировать, как ей не хочется, чтобы ею помыкали.
Вяло пропел домофон. Киру толкнули в спину.
– Порог.
Когда она переступила через порог, её снова взяли за рукав куртки и повели дальше. Небольшая лестница – шагов в шесть. Шагов восемь – площадка. Две стандартные лестницы на второй этаж. Снова ждали, пока кто-то из троих открывал дверь.
Кире всё хотелось прижать руку к сердцу. Оно колотилось так, что грудь болела от бешеного биенья.
Вошли. За спиной закрылась дверь. Судя по звукам, помещение маленькое – возможно, прихожая «хрущёвки». Сильно прокуренная и воняет давно не стиранным бельём. Пол под ногами, кажется, деревянный, скрипит. Совсем близко пахнет холодной выделанной кожей – наверное, куртками её похитителей.
Что сейчас делает Леонтий? Сообщил ли он Тиму, что её увезли? Что они будут теперь делать? Будут ли искать её?.. А смысл? Всё равно поздно…
Странно, что сегодня все трое её мучителей молчаливы. Не зубоскалят. Особенно тот, новенький. Кира всё ждала, когда он начнёт издеваться над нею. Уже сообразила, каков его характер: покуражиться над слабым – для него сплошь удовольствие. Но ещё и деловой. Лишнего делать не будет.
Капюшон с неё не сняли – резко сдёрнули. Потом довольно грубо, дёрнув попавшие в повязку волосы, сняли повязку, хотя её уж и сама снять бы могла. Заморгала, чтобы привести зрение в порядок. Да, и прихожая тесная, и стоят тесно, будто до сих пор опасаются, что она сбежит, хоть она уже и слышала, как дверь закрылась на прищёлкнувший замок. И, наконец, с неё стянули куртку – как ни странно, довольно осторожно сняв с рук: возможно, из-за того что рукава джемпера задрались во время работы со снегом, и перевязанные руки оказались на виду у всех.
– Квартира однокомнатная, – известил её светловолосый, обернувшись наконец. – Вот вопрос. – Он протянул бумагу. – Не тяни. – И посторонился.
С привычным угрюмством подумав: «Тебя бы так!», девушка шагнула между посторонившимися мужчинами. И остановилась перед дверью в комнату. Развернула листок, прочитала вопрос, запомнила и взглянула на дверь. Сейчас они откроют её – и надо успеть взглянуть в глаза отражению. И надо успеть вскинуть руки к лицу, защищая его. С прошлого раза ни царапина на лице, ни порезы на руках не зажили. Промелькнуло с надеждой: «А может, с бинтами на руках будет легче? Они ведь до сих пор здесь плотно… Может…» Снова затряслась подступающих слёз и ужаса.
– Иди! – нетерпеливо подстегнул голос светловолосого.
Дверь с волнистым стеклом в верхней части будто постепенно наезжала на неё. Кира вздохнула, чтобы успокоить дыхание.
– Вы меня напугали, когда схватили там. Могу неправильно запомнить вопрос, – хриплым голосом сказала она и откашлялась. Уже чисто выговорила: – Дайте немного времени прийти в себя.
И затаилась: не раздастся ли голос того, новенького? Не заорёт ли на неё?
– Минута, – равнодушно сказал светловолосый. – Только если затянешь – потом ещё страшней будет.
Она аж вспыхнула: «Если всё понимаешь, какого чёрта меня туда вталкиваешь?!» И понурилась, вспомнив визит к банкиру. Ну да… Такие деньжища за неё…
Но подняла голову. «Тим… Помоги…» Увидела прищуренные голубые глаза, глядящие свысока на неё. Увидела и так тонкогубый рот, ещё и надменно сжатый. «Зато я потом вернусь к нему! – подумала она жалко. И снова мельком: – Так не тяни – и в самом деле. Чем быстрей войдёшь, тем быстрей рядом с Тимом окажешься…»
Она попыталась глубоко вздохнуть, а вместо этого прерывисто всхлипнула, снова посмотрела на лист с вопросом, на ненавистный почерк.
И неожиданно замерла. О чём спросил её Тим недавно? Он спросил: «Ты когда-нибудь спрашивала о себе?» Она-то решила, что он спрашивает вообще про желания. А Тим спросил конкретно! Он интересовался, спрашивала ли она у зазеркальной твари, что нужно сделать, чтобы избавиться от зеркальной опасности!
Кира задышала ещё чаще, хотя минуту назад казалось, что такого просто не может быть! Какой вопрос держать в памяти, чтобы получить на него ответ?! О чём сейчас, переступая порог навстречу кровавому кошмару, она должна думать: о вопросе про биржу или о вопросе собственного избавления?! Ведь возвращаться без чужого ответа тоже страшно! Её снова втолкнут в комнату, к зеркалу!
Говорят, сбывается сокровенное! Как бы человек ни предполагал, что главное – то, о чём он думает, судьба выберет сама – главное в его душе… Потому что главное – не то, что человек предполагает сознательно. Главное прячется в глубине души… Значит, и ответ будет на вопрос, отобранный зазеркальной тварью, – и сделать с этим ничего нельзя! Плевать на личный выбор! Пусть выбирает тварь!
И Кира распахнула дверь в комнату, готовая немедленно закрыть руками лицо.
Где… зеркало?..
Внезапно в помещении стало сумеречно, как вечером, будто кто-то резко запахнул шторы в комнате. Вкруговую мягко скользнули везде от мебели бархатно заволакивающие тени. А свет из прихожей как-то жалко смяк и убрался к порогу.
Кира было попятилась от двери, но…
Чёрный прямоугольник – это зеркало? Почему же оно…
«Войди!»
Скрипучий голос властно ударил по ушам, отозвался эхом в качнувшемся вокруг неё пространстве и заставил выполнить приказ.
Кира не дыша шагнула в комнату. Треснула о косяк посланная кем-то назад дверь, заглушив голоса встревоженно заговоривших было мужчин. Но то, что Кира всегда знала подсознательно, произошло на самом деле: войти следом они побоялись.
Мебели в комнате она не замечала, словно та превратилась в ненужные декорации. Притягивал взгляд только чёрный прямоугольник, поставленный на высокий комод.
Зеркало, сиявшее перед нею чёрным стеклом, шевельнулось заметной, еле обозначенной волной, словно оно состояло уже не из стекла. Словно рама каким-то непостижимым образом вертикально удерживала застывшую тяжёлую жидкость. От страха бессмысленно глядя в жидкую тьму, Кира от появления этой волны вздрогнула так, будто её ударили. Из внутренней зеркальной темноты мягко вылезли тощие, высохшие руки, которые взялись костлявыми пальцами за края простенькой рамы. Затем в середине прямоугольника высветилось что-то странное – круглые голубовато-чёрные глаза без каких-либо следов лица, как на одних инстинктах поняла Кира. Те самые глаза, которые она всегда видела, прежде чем её начинало сечь до крови.
Потом она поняла, что дышит будто мелкими вздрагиваниями, а не вдохами-выдохами. Что дожидается привычного удара по лицу. Удара, который больно рассечёт кожу. Удара, после которого кожа станет горячей на месте пореза… Но…
Когда глаза зазеркальной твари обрели форму, а костлявые пальцы крепко вцепились в края зеркала, девушка снова услышала скрипучий шёпот. Выслушала, запоминая слова, но не их значение.
Чёрно-голубые глаза медленно растаяли в глубокой тьме.
Затем медленно разжались тощие пальцы и тоже утянулись в зазеркалье, в плотную чёрную жидкость, которая качнулась – и замерла.
В комнате постепенно посветлело. Когда волна света дошла до комода, Кира с безмерным удивлением увидела в стекле себя – ошеломлённую сероглазую девушку, с бледным лицом, со взлохмаченными волосами, которые она машинально принялась приглаживать, а потом, когда поняла, что делает, опустила руки и сглотнула.
И лезвия, секущие по лицу, на этот раз не появились.
Пытка отменяется. На сей раз. Но навсегда ли?..
И… Что это было? Ответ на её собственный вопрос? Или зазеркальная тварь и в самом деле решила по-своему?
Кажется, ситуация в комнате обладала ещё одной особенностью, кроме странностей уходящего и возвращающегося света. Когда Кира сумела отвернуться от зеркала, словно загипнотизировавшего её (отвернёшься, а оно вдруг всё-таки ударит?), она услышала: как будто некий хулиган медленно и с каким-то садистским наслаждением поворачивает по нарастающей переключатель звука. Или словно она сама на время оглохла, а теперь слышимость возвращается. Стоя в двух шагах от двери в комнату, Кира испуганно смотрела, как та сотрясается под мощными ударами, а уж обеспокоенного крика ничто заглушить не смогло:
– Кира, открой! Чем ты заперла эту дверь?! Открой, говорят!
Ничего не понимая, девушка схватилась за круглую дверную ручку и легко открыла мужчинам. Двое, обычно привозившие её, оцепенели с поднятыми кулаками. У самой входной двери в квартиру жался третий, перепуганный новенький. Почему-то её взгляд прикипел к нему. И почему-то стало кристально ясно: он перепуган на самом деле. Боится, что насильно привезённая девушка погибла, а он ввязался в «мокрое» дело. Видел же кровь на ней в прошлый раз…
– Я не закрывала, – быстро сказала Кира. – Честно!
Больше всего сейчас она боялась, как бы они в запале не ударили её. Но даже светловолосый, завидя её, выдохнул с облегчением.
– Что случилось? – резко спросил он. – Ты цела?
«Заботливый какой!» – с сарказмом подумала Кира, но ответила спокойно:
– Цела.
Спустя секунды, пока они сами приходили в себя и осторожно заглядывали в комнату – наверное, убедиться, что зеркало на месте, светловолосый кивнул:
– Ответ?
– Мне не ответили, – не сразу ответила девушка. И почти без паузы объяснила: – Больше мне информацию давать не будут. Тот, кто давал, сказал, что будет отвечать на вопрос непосредственно спрашивающему. Если Анатолий Ильич этого хочет, я помогу ему связаться с информатором зазеркалья.
После недолгого молчания светловолосый заставил Киру всё повторить, как будто надеялся, что она наврала и теперь ошибётся, пересказывая. После чего смерил девушку пристальным взглядом с ног до головы, будто убеждаясь, что порезов на ней нет, а потому нет смысла снова заталкивать её в комнату с зеркалом, и ушёл в кухню, где и закрылся. Кажется, он решил дозвониться до хозяина. А Кира спокойно вошла в комнату с зеркалом и села на низкий, продавленный диван.
«Наверное, очень старый», – подумалось. Кира поймала себя на мысли: снова войти в эту комнату – она вошла легко, но глаз на зеркало поднять не может. Хочется думать о всяких глупостях, как про этот старенький диван, про то, как она вернётся. В общем, думать о чём угодно, но старательно обходя одну тему…
– Кира! – позвал светловолосый.
Она поднялась и зажато подошла к нему, сидящему за кухонным столом. Он держал трубку мобильного так, что девушка поняла: включена.
– А ты? Ты будешь продолжать гадать на себя?
– Платой за ответ всегда была кровь. Сейчас у меня её не взяли. – Она неуверенно пожала плечами. – Скорее всего, ответ – нет.
Светловолосый снова подозрительно оглядел её и кивком отослал из кухни.
Кира вернулась в комнату. Снова села и, ссутулившись, попыталась привести мысли в более или менее что-то организованное. Первое, что хотелось бы узнать: теперь опасности совсем нет? Вот она сидит рядом с опасным недавно для неё предметом, и с нею ничего не происходит. Значит ли, что теперь и зеркало будет для неё обычным предметом, и подсказок от него, узнавая о будущем, она получать не будет? А если её нынешний хозяин, из-за которого её заставляют гадать, не захочет получать информацию от зеркала? Вернётся ли её особенность?
Нет, лучше об этом не думать. В последние полгода Кира каждый день молилась о том, чтобы умение получать ответ на вопрос, глядя в зеркало, исчезло. И сейчас девушка понимала, что отсутствие этого умения – счастье… Нет, пожалуйста, пусть его не будет!..
Кира не заметила, как, оставленная в одиночестве, она постепенно, несмотря на беспокойные мысли, задремала, приткнувшись к диванному валику, на который положила плоскую подушку… Снилось что-то мимолётное, убегающее тенями и человеческими фигурами, плохо различимыми. А потом прямо во сне вспомнилось, что она дремлет в комнате с зеркалом. Сильно вздрогнула и проснулась.
Вовремя. Если уж сейчас чуть не подпрыгнула, проснувшаяся, на звонок домофона, то наверняка испугалась бы, услышь его во сне. Немного подумала и решила, что приехал тот самый Анатолий Ильич. Встала к двери из комнаты. На неё оглянулись, но не прогнали, как она боялась.
И впрямь явился Анатолий Ильич. Мельком глянул на Киру и быстро ушёл в кухню, куда его позвал светловолосый. Задержав тяжёлый вздох Кира вернулась в комнату и села, покорно ожидая вопросов. И опять оказалась права. Директор, бывший её работодатель, медленно вошёл в комнату, взглянул на зеркало и, не садясь, велел:
– Рассказывай. Что… – Он всё-таки споткнулся. – Что хочет то, что в зеркале?
– Крови, – ответила Кира, вынужденно исподлобья глядя на него.
Анатолий Ильич поморщился, и она усмехнулась. Не каждому понравится такая альтернатива: не чужая, а собственная кровь в обмен на драгоценнейшую информацию. И не просто кровь. А с личной физической болью. Удобней расплачиваться тем, что не имеет никакого отношения к собственному комфорту.
Подождав, не скажет ли она ещё чего, Анатолий Ильич подошёл к двери в комнату и плотно закрыл её. После чего взял стул и поднёс его к дивану.
– Итак, слушаю. Что надо для этого?
– Порез на пальце. Свежий, – бесстрастно сказала Кира. Кажется, он перешагнул свой порог жадности и хапужества: он готов платить за легкодоступное, на первый взгляд, богатство собственной кровью. Но надолго ли его хватит? Может, всё будет до первой боли? – Вы подходите вон к тому зеркалу и оставляете на нём немного крови. А потом спрашиваете о том, что хотите узнать.
– Так легко? – фыркнул он. Кажется, он хотел обернуться на зеркало, когда она кивнула на комод. С трудом заставил себя сидеть спокойно. – Почему же любой этого не сделает? Ну, почему…
– Я поняла, – непочтительно перебила она. – Нет, это сделать может не каждый. Тот, зазеркальный, сказал, что я могу передать вам свою особенность.
– Ты с ним говорила? – На этот раз он сразу оглянулся.
– Нет, это он говорил со мной. Я только запоминала.
– А что будет, если я откажусь?
Кира пожала плечами.
– У меня уже нет возможности узнавать ответы. Вы же видите – я сижу в комнате с зеркалом, и со мной ничего не происходит. Мне кажется, эта особенность просто пропадёт – и всё. Её не будет ни у вас, ни у меня.
– Он постоянно будет требовать от меня крови?
– Этого он не сказал. Но вполне возможно.
Он сидел и смотрел на неё. Но не в лицо. Когда она попробовала проследить направление его взгляда, сообразила, что он смотрит на её перевязанные бинтами руки. Поэтому она могла следить за его лицом, хотя и не хотела. Но её заворожило странное движение эмоций, которые она считывала с него легко. Он хотел – и панически боялся. И колебания этих эмоций сменялись на его лице так быстро, что становилось страшно. Кира впервые видела настолько сильные чувства, а ещё впервые видела, как быстро сменяют друг друга жадность и страх. И взгляд, который он так и не отрывал от её рук, был страшен и легко же считывался: богатство – вот оно! Но сделать шаг – так больно…
Уловив движение в пространстве, Кира покосилась в сторону.
Светловолосый открыл-таки двери и, не заходя в комнату, смотрел на директора. Он… слышал, что сказала она? Какое-то странное облегчение чуть скривило его лицо. Выбирать – не ему, поняла девушка. Вот что значит его облегчение. Он только исполнитель и сейчас несказанно рад этому. Но есть и кое-что другое: он уловил, какие именно чувства борются в хозяине. И теперь смотрит на него брезгливо. «Как будто сам не такой», – угрюмо подумала Кира.
Не сводя глаз с её рук, Анатолий Ильич охрипло и тяжело сказал:
– Дверь – закрой.
Светловолосый чуть оскалился в ухмылке и вышел.
– С чего начнём? – спросил директор, уже подняв глаза.
– Надо подойти к зеркалу.
Она поднялась. Помешкав немного, встал и Анатолий Ильич. К зеркалу она подошла первой. Он встал позади, словно боялся, что зазеркальный выскочит немедленно.
– А… написать вопрос?
– Вам – не надо. Вы же его помните.
– А чем палец…
– У меня есть булавка, – сказала Кира, недоверчиво следя за Анатолием Ильичом по отражению. Только сейчас она поняла, на что он решился.
– Дай.
Она расстегнула булавку, привычно висящую на груди вместо брошки – с тех пор как начала вязать. Вместо того чтобы взять, он ткнулся пальцами в булавку и чуть не выронил её. Обернувшись, Кира отчётливо увидела крупную дрожь его пальцев.
– То есть я сейчас уколю палец, потом приложу его к зеркалу – и буду знать всё, что мне нужно?
– Не всё. Ответ на конкретный вопрос, – напомнила Кира, уже с жалостью глядя, как дрожат его слегка вислые губы. Как ни странно, ненависти она уже к нему не чувствовала. И сочувствия тоже. Жалость… Не более. Как пожалела бы букашку, переползающую пешеходную дорожку, которую активно используют люди.
Девушка встала немного в сторону от зеркала и теперь смотрела, как ходят ходуном его руки, а он всё никак не попадёт иглой булавки в палец. Наконец кончик булавки упёрся в кожу. Но протыкать её Анатолий Ильич всё ещё не решался. Он часто дышал, глядя на палец, и часто же сглатывал.
Кира дёрнулась. По зеркальной поверхности, в которой отражались два человека, обстановка комнаты и часть окна, прошла прозрачная рябь… Кажется, пока здесь, в реальном для неё мире, сомневаются, там, в зазеркалье, – нетерпеливо ждут.
Резкое короткое движение – и Анатолий Ильич зашипел от боли. Не глядя отдал булавку и некоторое время смотрел, как появляется тёмно-красная выпуклая капля на кончике указательного пальца. Когда она переполнилась и дрогнула потечь вниз, Кира заметила, что мужчина сделал машинальное движение слизнуть её, но вовремя опомнился и посмотрел на зеркало.
Кира похолодела: видит ли он, как она, что зеркало быстро и нервно покрывается мелкими волнами?
Мужчина, не замечая упавшей капли, посмотрел себе, отражённому, в глаза и осторожно ткнул пальцем в стекло. И – закричал! Теперь Кира видела всё – и это парализовало её на мгновения. Она видела, как всё происходит! Выметнувшиеся из зеркала тощие сучья-руки мгновенно вымахнули перед лицом мужчины и принялись резать его лицо удлинившимися когтями. Придя в себя от вскрика, Кира вцепилась в руки мужчины и быстро развернула его спиной к зеркалу, ненамеренно, но защищая его от жадных когтей. А потом потащила его из комнаты:
– Быстро за мной! Быстро!!
Она буквально выволокла плачущего и стонущего от боли мужчину в прихожую, где его подхватили другие мужские руки. Так что она успела обернуться у порога и застыть: в прозрачно чёрном полотне зеркала коготь, с которого едва не капала кровь, застыл на мгновения, а потом появился длинный оранжевый язык, который смачно и с долгим наслаждением слизывал кровь с этого когтя… Руки, показалось, сами захлопнули, дверь в комнату.
Проходя мимо настенной вешалки, она стянула с неё свою куртку и, не оборачиваясь, вышла. Хотя вздрогнула раз, боясь, что вот-вот крикнут вслед, вот-вот остановят… Никто не взглянул на неё, никто не остановил. Все были заняты мужчиной, стонущим и рычащим одновременно…
Она спустилась по лестнице и нажала кнопку домофона. Подъездная дверь открылась, выпустив её на долгожданную свободу. Куда теперь? Домой? Денег на проезд нет. Мобильного нет. Ничего. Теперь есть свобода. И она может идти пешком хоть целый день. Свобода, купленная кровью другого… Кажется, свобода… Почему же сердце ноет?
– Кира!
От этого зова она чуть не поскользнулась на ледяном покрытии крыльца. И, забыв о недавнем опасении, что не всё ещё закончилось, рванула бежать к быстро идущему ей навстречу Тиму.
