Текст книги "Зеркала (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
12
Он так и разговаривал всю дорогу с Дмитрием, словно не замечая, что Кира плотно прижата к нему его собственной железной рукой. А девушка, оторопев, так и промолчала бы всё время, пока ехали, не спрашивай и её о чём-нибудь иногда врач, поневоле вовлекая в разговор.
Корпус администрации, с офисами, находился отдельно от бывшего места её работы. Они прибыли вовремя, как сказал Тим. Вместе с Виталием Викторовичем вошли в вестибюль, где на вахте при пультовой охране для них уже лежали приготовленные загодя пропуска.
Роль проводника в здании взял на себя Тим. Но он так сухо говорил: «Порог. Ступени. Лифт», что Кира сначала обиделась на него: «Я не просила об этом!» Но, прислушавшись, всё же услышала в его голосе не только сухость, но и нотку жёсткой сосредоточенности. И поняла: он тоже напряжён и еле скрывает это. Сразу стало легче.
В приёмной, очень роскошной – как шёпотом прокомментировал Дмитрий, их попросили подождать. Слушая женский голос, Кира представляла себе высокую девушку, в строгом костюме. От неё (секретарь подошла к ним) пахло тонкими духами, а судя по острому стуку, ходила девушка в туфлях на высоком каблуке. А ещё причудилось, что секретарь слегка важничает, ощущая собственное превосходство перед просителями. Хотя те просителями не были.
Едва она проговорила насчёт ожидания, Тим равнодушно спросил:
– Сколько?
– Что – сколько? – строго спросила девушка.
– Сколько времени ждать? Мы пришли вовремя.
– Я объяснила, что…
– Нам назначено на одиннадцать. – Странно, но голос Тима вдруг изменился: стал каким-то монотонным и даже тягучим. – Сейчас без минуты. Как только будет ровно одиннадцать, я уйду.
– Передать это Анатолию Ильичу? – уже нерешительно спросила девушка.
Тим промолчал, и Кира услышала стукоток каблучков, мягкий шелест – сообразила: открылась-закрылась дверь, возможно, кабинета.
– Никогда не слышал, чтобы ты говорил таким голосом, Тим, – тихо сказал Дмитрий. – Ну ты даёшь… Аж мурашки по коже.
– Заходите, пожалуйста! – в отдалении торопливо запел голос девушки. – Анатолий Ильич ждёт вас.
– Виталий Викторович… – напоминающим тоном сказал Тим.
– Понял. Буду ждать здесь.
– Кира, порог.
– Спасибо.
Два шага по толстому мягкому ковру. Пахнет мебелью, мужским одеколоном, бумагами, нагретым металлом. Остановились.
– Доброе утро, господа, – сказала слегка суетливый голос. – Чем могу быть полезен? Садитесь, пожалуйста.
Но они не сели, хотя приглашения Кира испугалась. Не хотелось бы выглядеть ещё более беспомощной, как себя чувствовала уже сейчас.
В лицо Кира никогда не видела одного из тех, кто использовал её способность к предсказанию по зеркалам. Никогда, ведь даже когда она работала в его офисе, он был высшим начальством – недосягаемым для обычного клерка. Но, как она и говорила, в своих предсказаниях она волей-неволей видела его: Анатолий Ильич был человеком лет тридцати пяти, всегда каким-то растрёпанным, любителем снять пиджак в кабинете, кажется считая это демократичным, и ходить в мятой рубашке, которая то и дело вылезала из-за пояса свободных брюк.
– Я Кравцов, – монотонно сказал Тим. – Коротко. Это моя невеста – Кира. Девушка была (подчеркнул он) предсказательницей по зеркалам. Если ваши прихлебатели ещё раз попробуют её шантажировать её друзьями или родными, чтобы добыть для вас информацию, я подам на вас в суд по статье «Доведение до самоубийства».
– Но… – растерянно сказал суетливый голос.
– Мне повторить?
– Нет, но…
– Кира, сними очки.
Не совсем понимая, зачем Тим требует снять очки, девушка тем не менее подчинилась. Тишина в кабинете… Тим снова монотонно заговорил:
– Глаза не повреждены, но Кира не может смотреть в зеркала. У неё спектрофобия, появившаяся в результате вынужденного гадания. Я мог бы засучить ей рукава, чтобы вы увидели бинты на её руках, которые неоднозначно говорят об отчаянии моей невесты, но думаю, что и этого достаточно. Жду вашего ответа. Собираетесь ли вы продолжать действия, в результате которых в следующий раз мы встретимся в суде?
– Но, господа… – Спустя небольшую паузу, растерянность в голосе сменилась небольшим возмущением, да и сам голос окреп: – Мне никто ничего не говорил! Если бы я знал заранее, что девушка испытывает… э… давление со стороны и трудности… э…
– Прекрасно, – перебил его Тим. – Мы вас поняли. Неосведомлённость ваша тоже понятна. В таком случае, больше не будем задерживать вас. Вот моя визитка. Засим – откланиваемся и уходим.
Дмитрий развернул Киру, которая снова надела очки. Тим не успел взять девушку под руку, как она вдруг услышала слегка задыхающийся голос директора:
– Подождите… Вы… тот самый Кравцов?
– Что вы имеете в виду? – насмешливо откликнулся Тим.
– Но… Но… Нет, ничего. До свидания, господа.
– До свидания.
Мужчины провели Киру по приёмной, затем встали у лифта, предупредив её о том.
– Ну что? Какие впечатления? – тихо спросил Дмитрий.
– Он попытается сделать это ещё раз, – уверенно сказал Тим.
– Что? – подняла лицо к нему Кира. – Думаешь, он заставит меня ещё раз?..
– Да. Он слишком эмоционален, и потому он то, что ты говорила: слаб человек. Поэтому мы попробуем тебя припрятать так, чтобы он не сумел этого сделать.
У банкира повторилось всё то же самое, за исключением одного. Как только Тим сказал о суде, Кира услышала раздражённый низкий голос:
– А если будет встречный иск? Девушка ведь не работает? Если я натравлю на неё налоговую? За такие деньги, которые я плачу за финансовые подсказки, она могла бы и пересилить свой страх.
– Так-так, – мягко сказал Тим и отпустил руку Киры, отошёл. – Михаил Петрович, вы сейчас произнесли весьма интересную фразу.
– О налоговой? – скептически произнёс низкий голос, и Кира наконец смогла соотнести голос и невысокого плотного человека, запомнившегося по зеркальным предсказаниям. Был тот почти лыс, с аккуратной чёрной полоской оставшихся волос вокруг головы, с небольшими усами, сумрачными глазами. Очень похож на Эркюля Пуаро, каким его представляла Кира, только на Пуаро слегка жёлчного.
– Нет, Михаил Петрович, меня заинтересовало другое, – спокойно ответил Тим.
Пауза и шелест, после чего Дмитрий вдруг шепнул девушке:
– Кира, Тим сел у стола хозяина кабинета и предлагает сесть нам. Кажется, разговор на этот раз затянется. Я отведу тебя к дивану у стены. Сяду рядом.
– Спасибо, – тоже шёпотом ответила девушка, хотя они разговаривали в ощутимом молчании других двоих.
Когда они сели, Тим продолжил:
– Итак, вы сказали – за те деньги. Позвольте поинтересоваться, а сколько же вы платили за предсказания Киры? Я не налоговая. Можете довериться, – с чуть насмешливым намёком закончил Тим.
– За каждое – пятьсот тысяч, – ровно сказал Михаил Петрович.
– Что?! – вырвалось у Киры.
– Обычно окупалось, – добавил банкир спокойно, – поэтому я не протестовал. Да и надобность в предсказании была не чаще, чем раз в квартал.
– Пятьдесят тысяч, – спокойно же сказал Тим.
– Что? – теперь не понял Михаил Петрович.
– Кира получала пятьдесят тысяч за предсказание. Я видел распечатку с карточки.
Повисшая тишина подсказывала, что теперь ошеломлён Михаил Петрович.
Кира, которой пришлось здесь снять перчатки – слишком жарко для них, напряжённо вслушивалась, изумлённая и даже испуганная. Пятьсот тысяч за предсказание! Вспомнить только, что она четыре раза входила в комнату с зеркалом с вопросами от банкира… Она нервно сжала руки: да с такими деньгами она давно бы сбежала от всех, кто в последнее время заставлял её смотреть в зеркало!
– Ничего себе… – прошептал рядом не менее изумлённый Дмитрий. И тихо рассмеялся: – Кира, да ты у нас богатая невеста…
Далее Тим и Михаил Петрович начали негромко и активно обговаривать, на чью именно карточку пересылал эту сумму банкир, полагая, что пересылает предсказательнице. А Дмитрий, так и сидевший рядом, тихонько сказал, что зря они не спросили у директора холдинга, сколько пересылал он. Кира же молчала, ошеломлённая, и пока думала лишь об одном: неужели те двое, а затем трое грели руки на этих деньгах? Но как? Каким образом они это сделали?
Немного придя в себя, она снова прислушалась к разговору Тима и Михаила Петровича. Беседа, как обнаружилась, шла уже довольно миролюбивая – по интонациях разговаривающих. Но вникнуть в смысл этой беседы для Киры оказалось тяжело. Она хмурила брови, вслушивалась изо всех сил, но ничего не понимала в тех терминах, которые то и дело мелькали в речи оживлённых собеседников. Хуже того: чуть позже (Кира даже не поняла, кто именно начал) оба перешли на английский язык!
Не выдержав, Кира прошептала:
– Дмитрий, ты понимаешь, о чём они говорят?
– Кира, спасибо, – прошептал тот в ответ. – Я думал, что один здесь такой бестолковый. – И спохватился. – Извини, не хотел обидеть. Английский я знаю, но не в терминах экономики.
Она в ответ пожала его руку, с локтя которой из какого-то страха и нежелания чувствовать себя беспомощной до сих пор не убрала ладони. Но конец беседы, когда двое перешли снова на русский язык, и Дмитрий, И Кира всё же поняли. Тим и Михаил Петрович договорились о какой-то банковской операции, в которую Тим решил вложить некую сумму. Напряжённо вслушиваясь, Кира, которую Дмитрий вывел в секретарский «предбанник», поняла, что банкир самолично провожает Тима до двери, причём, судя по прорвавшимся эмоциям, он уговаривает его приезжать почаще – пообщаться по-дружески.
Когда девушку доставили в машину, где Тим снова оказался рядом, она молчала, очень озадаченная. Впрочем, вместо неё заговорил Дмитрий.
– Тим, ты так глубоко разбираешься в финансовых… – Дмитрий озадаченно замолчал, видимо, не зная, какое слово лучше использовать. – Ну, в финансовых операциях? Или как там это называется?
– Так и называется, – неохотно сказал Тим. – Разбираюсь не очень глубоко, если честно. Чаще импровизирую.
– Впечатление от вашего с этим человеком разговора было однозначным, – удивлённо сказал врач. – У меня во всяком случае. Да и у этого Михаила Петровича тоже. Мне показалось, он считает тебя финансовым гением.
Тим чуть фыркнул и ладонью на плечо слегка прислонил к себе Киру.
– Как насчёт пообедать где-нибудь?
– Не отказался бы, – признался Дмитрий. – Чувствую себя так, будто провёл операцию, которая потом будет сниться в страшном сне.
– Тогда сворачивай – за углом неплохой ресторанчик.
– Но как в ресторане буду я? – медленно спросила Кира, пальцем в перчатке проводя по верхнему краю своих очков.
– Не бойся. Здесь хорошая система кабинетов, – отозвался Тим. – Попросим убрать зеркала в одном из них.
– Ты здесь уже бывал?
– Угу.
Их и в самом деле после небольшой заминки проводили в закрытый кабинет, где Дмитрий помог Кире освободиться от повязки на глазах. Растирая кожу вокруг глаз, девушка с внезапной грустью подумала, что выглядит наверняка не самым лучшим образом: кожа, кажется, здорово сморщилась за часы, пока её стягивала повязка. А потом мрачно решила: возможно, и Тиму всё равно, как она выглядит. Так что кукситься зря?
– Чего злишься? – бесцеремонно спросил Тим, за небольшим круглым столом севший напротив.
А Дмитрий с любопытством заглянул в её глаза.
– Я не злюсь, – как можно спокойней ответила она. – Мне хочется домой. Здесь надо быть… – она подумала, – в форме, а дом хорош тем, что можно расслабиться.
– Согласен, – ухмыльнулся Тим. И добавил вредным голосом: – Насчёт – домой.
Когда она сообразила, какой смысл он вкладывает в её выраженное вслух желание: «Хочется домой», она не смогла быстро и ярко отреагировать. Слишком устала от напряжения, в котором держалась уже несколько часов. Только мельком глянула в его пронизывающие глаза и снова опустила взгляд на тарелку, заглушив вздох.
Но руки удержать не смогла. Вилка продребезжала по краю тарелки, и Кира просто опустила вилку и схватилась за бокал с соком. Успела увидеть, как Дмитрий отвёл взгляд от судорожно плещущейся в бокале жидкости, как Тим вскинул бровь на её дрожащие руки. Поднятый бокал опустила, но пальцев с его ножки не убрала. Не поднимая глаз, сказала, стараясь быть бесстрастной:
– Мне всё равно, в сущности. Домой – так домой. Но ещё лучше – забиться в какую-нибудь нору, где темно и тихо. Да, я слабая. Да, я устала. Кто попробовал с завязанными глазами пройти хотя бы с час, пусть и с помощью, тот бы меня понял.
– Кира, успокойся.
– Я спокойна, как танк. – Она опустила руки на колени, чтобы мужчины не смотрели, как трясутся пальцы.
– Что тебя тревожит? – бросил Тим.
– Твои слова. Про то, что тот, который директор, сделает попытку снова заставить меня… А этот? Банкир? Ты так здорово говорил с ним! – Кира попыталась произнести это с сарказмом. – Вы, кажется, даже подружились… Смог предложить ему что-то выгодное, не так ли? А что со мной? Уж прости, Тим, вынуждена быть эгоисткой, но мне до ужаса интересно: будет ли меня этот банкир преследовать, или как? Он же пообещал встречный иск подать, не так ли?
– Кира…
– И что мне теперь делать? Всю жизнь прятаться от зеркал, а теперь ещё и от этого… Михаила Петровича, с которым ты так любезно общался? От тех прихлебателей, как ты их назвал, которых натравит на меня…
– Кира!..
– Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? – Вздрагивая от бушующего внутри азарта, странного, подталкивающего её делать невероятные поступки, мало того – делать назло всему, девушка уставилась в суженные глаза Тима. – Знаешь? Нет? Мне хочется выйти в общий зал и… И посмотреть, долго ли я продержусь. А что? Любопытная идея… Пусти меня!!
Тим внезапно оказался рядом, резко взял её за плечи, подняв с места, и жёстко встряхнул – так, что она чуть язык не прикусила. А он всё смотрел ей в глаза, и Кира даже в поднимающейся истерике почуяла, что происходит нечто странное: она смотрит на него и не может отвести взгляда, погружаясь в податливую и пронзительную глубину голубых глаз, которая всё расширяется и расширяется, будто впитывая её в себя… Время мягко перелистнуло страницы, и девушка пришла в себя. И не поняла. Ногами до пола она не доставала, висела на обнявшем её Тиме, как маленький ребёнок, сама обхватив его за шею, подбородком на его плече. Дмитрия рядом не было.
– А где он? – прошептала Кира.
– Я попросил его выйти, – тоже шёпотом отозвался Тим.
– Стыдно-то как… Прости, Тим.
– Прощаю. Я не сообразил, что лучше не оставаться в городе.
– Обед вам испортила…
– Кира, заткнись. Проревёшься дома, ясно?
– Ясно…
Вернулся невозмутимый Дмитрий, помог ей снова надеть повязку на глаза. Киру вывели из кабинета, а потом из ресторана. На обратном пути, выдохшаяся, она спала на плече Тима, а тот не то чтобы не возражал, но ещё и поддерживал её голову на своём плече. Когда Леонтий открыл ворота во двор дома, Кира даже не стала дожидаться, когда машина встанет на месте: открыла дверцу, вывалилась ногами в снег, благо скорости-то уже пшик, и помчалась со всех ног к двери в дом, сдирая на бегу повязку, запутавшуюся в волосах.
Слава Богу, в холле тёти Сони не было!
Кира пробежала весь холл и кинулась к лестнице.
– Кира!
От Тимова оклика она вздрогнула так, что чуть не подвернула ногу, оступившись на лестнице, но не остановилась – побежала по ступенькам в комнату. Быстро хлопнула дверью, сбросила сапоги, содрала с себя шубку и одежду, быстро накинула домашние штаны и куртку и с ногами забралась на кровать. Посидев, вспомнила и накинула на себя одеяло. Стало не теплей, но уютней. Нора… С испугом Кира подумала, что превращается в истеричку… Может, начать пить успокаивающие лекарства? Попросить Дмитрия выписать что-нибудь? Посильней?
Стук в дверь. Девушку передёрнуло. Объясняться с Тимом… Держаться в напряжении и не допускать прорваться слезам… Да что ж такое…
– Кирочка! – с огромным изумлением услышала она голос тёти Сони. – Зайду?
– Да! – крикнула она.
Дверь открылась. Кира во все глаза пригляделась к пространству за спиной старушки. Нет. Никого. Только одна тётя Соня. Старушка торжествующе приподняла магазинный пакет, толстый от набитых в него мотков пряжи (высовывались поверх – разглядела девушка), и весело сказала:
– А я как услышала, что приехали, так и думаю: надо бы подняться и Кирочке отдать наши тайные покупки-то. Леонтий-то видел, как я покупала, да не думаю, что он понял, что к чему. Ну, как? Посмотришь? Или сначала отдохнёшь?
– Отдохну сначала, тётя Соня, – с облегчением сказала Кира. – Потом посмотрю, что вы там накупили.
– Ну, отдыхай. В одеяло закуталась… Я тебе сейчас тёплого молочка ещё принесу – оно, говорят, успокаивает. Да мёду туда положу ложечку – а то слышала, что в городе сейчас простуд полно. Ну, сиди давай. Сейчас принесу. А сумку-то вот сюда поставлю. – И тётя Соня нагнулась рядом со шкафом, после чего вышла, что-то хлопотливо бормоча.
Дверь она за собой закрыла, за что Кира была ей очень благодарна.
До появления старушки Кира чувствовала себя пыльной слежавшейся травой, а сейчас на неё словно пролился благодатный дождь в лице тёти Сони. Старушечья воркотня и радость при виде вернувшихся оказали на девушку странное действие. Тяжёлые, с трудом открываемые веки теперь стали лёгкими. Кире захотелось немедленно посмотреть, что же там, в сумке. Она откинула одеяло и слетела с кровати к шкафу. Поставила сумку на постель, снова залезла прислониться спиной к стене и заглянула в сумку. Вывалила покупки на покрывало и замерла. Губы постепенно раздвигались в дурацкой усмешке… Когда вернулась тётя Соня с чашкой молока, Кира уже задумчиво перебирала пряжу. Подняла голову и сказала:
– Тётя Соня, а вы знаете, что в Америке все поголовно вяжут? Ну, чтобы успокоиться… Даже мужики…
– И что – мужики? – скептически переспросила старушка. – У моей сестры в деревне чтобы мужик не вязал – такого нет. Все умеют, да не то что на двух спицах… Носки или варежки – на пяти спицах только так вяжут. А ты – успокаиваться. Ну, ладно. Мешать не буду, отдыхай, только молока попей – остынет.
Когда тётя Соня ушла, Кира повесила одежду на «плечики», запихала пряжу и спицы в шкаф, на нижнюю полку, и снова замерла на кровати. «Надо взяться за себя и прекратить психовать. Иначе…» Сердце вздрогнуло – и она машинально уставилась на дверь. Послышались шаги или нет?
Двойной стук. Пауза. Дверь открылась.
– Чё не спишь? – сказал Тим. – Пришёл проведать. Ты как?
– Нормально, – насторожённо отозвалась Кира. Помолчала и спросила в лоб: – Боишься, что ненормальная?
– Неа, – сказал он и привычно прислонился к дверному косяку. – Боялся бы нормальной. Это хорошо, что ненормальная. Мне такая нужна.
Посмотрел на неё, усмехнувшись, и вышел. Дверь закрыл плотно.
Кира успокоила зачастившее дыхание и сердито решила: «Значит, вот как? Ненормальная ему нужна? Ну, погоди, я тебе устрою тут игрушку в жениха и невесту…»
Решение было таким последовательным, что к вечеру Кира довязала шарф – первую из задуманных вещей. Торжествуя и сама ухмыляясь, заинтересованно размышляя, какой будет реакция Тима на слова: «Я невеста. Что мне полагается за подарок жениху?», она спустилась в холл перед ужином и прошла по коридору к комнате Тима. Та располагалась рядом с кабинетом. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и Кира, смеясь про себя (у-у, ещё одна жена Синей Бороды), решилась потихоньку заглянуть в неё.
Тим, стоя спиной к входной двери, переодевался. Он стоял в джинсах и спокойно распрямлял рукава рубахи, прежде чем её надеть. Но Кира, с лица которой медленно исчезала улыбка, прикипела глазами не к рубахе. Странная толстая линия на его плече внезапно преобразилась в тягучее тело огромной змеи, которая скалилась на Киру громадной пастью, еле уместившейся между лопатками Тима.
Только добежав до лестницы и переведя дух, Кира поняла, что видела тату.
13
Какое сладкое мгновение – в объятиях мужчины утешение…
…и вкус этих губ, чуть пряный, пьянящий, нежность слов, приглушённо-шелестящих, прикосновений, властно-утешающих, и поцелуев, страхи забирающих…
Иля
Шарф…
Уже медленно поднимаясь по лестнице – прятать в своей комнате связанный для Тима шарф (что-то его тату перебило всё желание дарить ему вещичку), Кира видела перед глазами рисунок змеиной головы. Сначала она поняла, почему змея напугала её. Тим, одеваясь, двигал лопатками, и Кире показалось, что змея настоящая. А ближе к двери в комнату девушка поняла, что уже слегка улыбается. Неизвестно, что за рисунок заказывал наколоть себе Тим, но глаза змеище он явно велел сделать, как у себя. Сощуренные и пронзительно-голубые – на фоне тусклого зеленовато-золотистого цвета чешуи. «Простреливающие» того, кто смотрит на змею в упор. Кира далее вспомнила, что змея не просто спустила голову с плеча Тима, но и дважды обвила его худощавое, жилистое тело.
Шарф.
Сев в кресло, однажды принесённое Тимом, да так и оставленное в её комнате, Кира вертела шарфик в руках и размышляла уже о другом. Шарф она вязала так лихорадочно, что у самой сказалось впечатление: она выпускает скопившийся адреналин. Хм… А может, она и не нервничала бы, живя у Тима? Если бы постоянно чем-то занималась, а не маялась дурью, как пару раз говаривала тётя Соня – правда, не про Киру, а про кого-то другого… Кстати, о старушке. Она ведь скоро придёт звать тех, кто опаздывает к ужину.
Девушка сунула шарф под подушку и встала.
Существуют две опасности. Зеркала и те прихлебатели, про которых Тим сказал, что они снова попробуют заставить её посмотреть в зеркала. Но из дома-то её не похитят? И посёлок защищён. Значит, пора прекратить сидеть сложа руки и ныть по поводу и без. Несколько дней назад Кира с удовольствием поработала в библиотеке, расставляя книги по-своему и отмывая полки. Теперь пора осмотреть дом заново и приглядеться, что в нём требует её внимания.
Шарф…
Она сердито взглянула на подушку. С чего мысль о нём так и лезет в её голову?! Ну связала! И что?.. Она сунула руку под подушку – и застыла, цапнув шерстяное, но так и не вытащив. До крови прикусила губу… Зеленоватая змея на теле Тима… Чтобы связать шарф потолще, Кира взяла нитку тёмно-зелёного, болотного цвета, соединила её с жёлтой. Смешала цвета, потому что думалось о тёплом цвете лета. А в середину для контраста и рисунка пустила в те же два сложения голубую нить.
Она медленно разогнулась, вытаскивая смятый шарф. Шарф цвета змеи.
Голова пустая. То есть абсолютно. Как она, Кира, догадалась… И догадалась ли… Почему она решила, что ему понравится именно этот цвет?
Вздрогнула, когда показалось – за дверью кто-то поднимается к ней. Наверное, идут звать на ужин… Кира быстро встала, сложила шарф и подошла к шкафу. Осторожно отодвинула дверцу, на которой всё ещё висело покрывало, прячущее зеркало, и положила вещь на полку. Нет, лучше в следующий раз не совать нос куда не надо. Меньше знаешь – лучше спишь. А шарф она Тиму отдаст после ужина и без всяких вопросов. Может, он и не заметит, что он того же цвета, что его татушка.
За дверью никого не оказалось, и девушка быстро спустилась в столовую, чтобы успеть, может, чем-то помочь тёте Соне. Помогать уже было нечего, и старушка велела заняться котёнком. Заниматься Шустиком было весело: пока не подошли мужчины, Кира носилась по всей столовой, дразня котёнка связанной крючком верёвочкой с «хвостиком» на конце. Она даже не заметила входящих – даже Леонтий промолчал, с усмешкой скалясь при виде того, как она играет. Оглянулась, раскрасневшись от беготни, когда почувствовала взгляд в спину: в дверях, рядом с братом, стоял Тим, который не привычно ухмылялся, а обыкновенно улыбался. Как человек, который улыбается невольно. А значит – от души.
За самим ужином Тим задумчиво молчал, насупившись над своей тарелкой, словно совсем уйдя в раздумья, не отвлекаясь даже на кабинетный телефон, слышный отсюда. На настойчивость телефона обозлился Леонтий.
– Ты б хоть его на ужин выключал, чтоб не тарахтел! – недовольно сказал он младшему брату.
– Может, я сбегаю? – предложила Кира. – Вдруг у кого-нибудь что-то срочное?
– Сиди, – спокойно сказал Тим. – Все в посёлке знают, что в это время я не подхожу. Если подойду раз, так и будет потом, что всем плевать на расписание.
– И правильно! – подхватила старушка. – Что это удумали – звонить не вовремя?
Кажется, тётя Соня хотела порассуждать об этом подробней, но Кира сообразила вставить свой вопрос в небольшую паузу:
– Тим, а откуда ты так хорошо знаешь английский? Дмитрий сказал, что даже он на таком уровне не знает языка.
Тим замер над тарелкой, будто прикидывая, как ответить, потом поднял глаза.
– В техникуме повезло: там преподаватель говорил только на английском – даже на переменах. Принципиально. Меня это задело. Ну, за живое взяло… И – пошло-поехало. Выучил.
– А экономику? Ты с этим Михаилом Петровичем так живо говорил! Прости моё любопытство. – О последнем она сказал специально легкомысленно, потому что самой казалось: устроила самый настоящий допрос. Но любопытство и впрямь заело!
– Пока разбирался с выигрышем… – Он скривил губы в ухмылке, напомнившей, что за выигрыш – дачный посёлок. – Пришлось многому обучиться. А вообще, как и сказал уже, – импровизирую.
Он снова занялся содержимым своей тарелки, а Кира, наклонившись над своей, вдруг обратила внимание, как смотрит на младшего брата Леонтий: оценивающе, будто взвешивает его слова на весах – где правда, где ложь… Девушка подвинула к себе бокал с соком. Такое впечатление, что Леонтий тоже многого не знает о брате. Интересно, правду ли сказали братья, что за полгода, с тех пор как Тим привёз старшего брата к себе, они успели подраться несколько раз?
Что-то Кира себе плохо представляла, чтобы Тим одержал верх над старшим братом. Очень уж худощав младший, а Леонтий, привычный к физической работе, выглядит солидно здоровым.
– Леонтий, возьми меня на работу завтра с утра? – внезапно попросилась она. Эту мысль она тоже обдумывала недавно, и ей понравилось: это здорово – начинать рабочий день с уборки снега, на свежем воздухе – с активного движения. Пусть она многого и не сможет, но Кире казалось, что ей должно это понравиться, да и Леонтий будет рад, что она рядом.
– Девуля! А чего спрашивать? – оживился Леонтий. – Пошли, конечно! Лопатой махать на морозце – самое то дело! Сейчас-то тебя приглашать смысла нет – сама вызвалась с телефоном помочь, а вот завтра…
После ужина (тётя Соня сказала, что сама посуду вымоет) Кира прихватила с собой Шустика и поднялась в комнату. Только с порога запустила в помещение котёнка – и тот сразу целеустремлённо направился к знакомой ему постели, только поставила сбоку от стены корзину с «приданым» малыша, как вдруг странная мысль поразила её: а если она подарит Тиму этот шарф, а он решит, что она подглядывает за ним? Ну, из-за того что татуировка и шарф в одной расцветке?
Ошарашенная неожиданной мыслью, постояла немного посреди комнаты, потом быстро подошла к шкафу. Сердитая – такая мелочь, а столько неприятностей с нею! – Кира решилась распустить шарф. Вскоре, сидя на постели, она осторожно распускала первый ряд, поглядывая на играющего с клубочком Шустика. Распускалось с трудом – нить пушистая, цеплялась. Неудивительно, что Кира опустила вязанье и снова сердито подумала: «А может, ну его? Подарю шарф своему брату, Илюшке, а Тиму свяжу другой!» Вздохнув, она дотянулась до спиц и набрала ряд снова, чтобы закрыть его.
Двойной удар в дверь – и Кира, осторожно надевавшая петли на спицу, не сразу сообразила, кто это. Потому и крикнула:
– Входите!
Дверь не распахнулась, а медленно отъехала. Тим. «Странно, – удивилась девушка. – Обычно он как раз распахивает!» И поняла: он побоялся, что за дверью будет Шустик. Аж на душе потеплело – заботливый!
– Кира, ты не посидишь в кабинете, на телефоне? – деловито спросил Тим и вдруг поднял бровь, шагнул к кровати. – Это мне? – уверенно сказал он, кивая на шарф, который она не успела спрятать.
– А… Как ты догадался? – только и сумела выговорить Кира, изумлённо таращась на него: ну и шустрый же!
– Мои любимые цвета, – не то заявил, не то объяснил Тим. – Летом в кустах посидишь за добычей – там только такой цвет и видишь. Зелень и небо. Тебе его ещё долго вязать?
– Нет, – запинаясь: неужели маленькая, но вредная проблема разрешилась? – ответила девушка. – Ряд закрою и всё.
– И всё, – уже задумчиво повторил Тим. И снова заявил: – Тогда посижу – подожду.
Он прошёл крупным шагом к креслу, подтащил его ближе к кровати. Прежде чем сесть, подобрал с ковра котёнка, который сонно покачивался, явно уставший, и посадил к себе на колени. Следя за вязанием, Тим спросил:
– А ты родилась здесь же?
– Да.
– А лес любишь?
– Люблю, но хожу мало. Одной – страшновато. А подруга моя хоть и любит, но у неё семья, дочка. Так что не походишь. Правда, сейчас возможность есть – меня Леонтий несколько раз на лыжню водил, но это же зимний лес. А ты?
– Что – я?
– Давно лес любишь? – усмехнулась она.
– С детства. У нас лес, как здесь, в посёлке, начинался сразу с огородов. – Тим вдруг замолк, словно не решаясь что-то договорить, но сказал: – Вру. Не совсем сразу. Там, на огородах, у нас был Змеиный овраг – большой такой. Сначала его надо было перейти, а потом уж лес начинался. Только со стороны оврага народ у нас не любил ходить. Дядянька наш – и тот побаивался.
– А почему? – с жадным любопытством спросила Кира: она внезапно поняла, что ей хочется побольше узнать о Тиме.
– Так змеиный же! – немного удивился Тим. – Там змей было – ногу не поставь, сразу обовьют, а то и укусят сразу. Гадюшник был страшенный.
Кира, притихнув, поняла так, что слово «гадюшник» Тим использовал в прямом смысле: именно гадюк в том овраге было много. А потом подумала и спросила:
– Я правильно понимаю, что тебя эти змеи не смущали? Что ты в лес всё равно ходил через Змеиный овраг?
Тим взглянул на неё исподлобья и будто оценивая. Погладил спящего на его коленях Шустика и задумчиво сказала:
– Наш дом был чуть дальше от оврага, а дядянькин – совсем рядом. Когда Лёньку в армию забрали, дядянька меня избил и бросил в тот овраг. Он совсем плохой был, дядянька-то. В том смысле, что напился по-страшному. Трезвым бы он не бросил меня туда, поостерёгся бы… А может… В общем, шут его знает. Только и побил он меня так, что я не помню, как он меня туда… Хорошо – лето было. Как очнулся, смотрю – по мне столько ползает (Кира сморщилась от брезгливости и ужаса – представив), что они мне встать не дают. Я сначала даже пошевелиться боялся, а потом они как-то раз – и ушли все. Я сел, посмотрел, а лежу на самом дне оврага. Темно, ни черта не видно. Думаю: если встану – точно на какую-нибудь наступлю. Время-то – вечер. Солнца со дна не видно…
Он задумался, кажется заново переживая тот момент, когда оглядывался в жутком месте и боялся встать. Кира сглотнула, вспомнив, что он ещё к тому же был избитым, и взволнованно поторопила его:
