Текст книги "Блокнот (СИ)"
Автор книги: Drugogomira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Она не может тут оставаться. Не может, не желает, ей хочется бежать. Ей есть, куда, есть! Она врет себе, врет Юре. Врет Роме – человеку, впустившему ее в свою жизнь. Смотреть ему в глаза – самая изощренная пытка, которую для нее могли придумать. Она держит при себе заложника в его лице! Она не любит его, никогда не любила и не сможет полюбить. Она скажет, сегодня же. Будет больно сейчас, но она спасёт его время. Избавит его и себя от ещё больших мучений, ведь чем дальше это заходит, тем хуже. Все уже зашло непростительно далеко, куда она смотрела, чем думала? Надо разрывать, пока он там не нафантазировал себе Бог весть знает что, пока не запланировал счастливую совместную старость со стаканом воды... Судя по всему, он уже где-то на полпути. Сможет ли она работать с ним плечом к плечу после? Да. Хочет ли? Нет. Нет! Нет!!!
Просто поцелуй. Нет, она передумала! Она не желает его видеть, знать, пересекаться с ним в кабинете, в лобби, в коридорах, на тропинках. Слышать этот голос, видеть глаза, чувствовать запах. Хранить на пальцах память о прохладной коже, хранить внутри обжигающие ощущения от касания губ шеи в месте, где можно почувствовать, как предательски рвётся сердце. Вспоминать, чёрт возьми! Позволять ему себя терзать! Позволять считывать свою боль. Позволять ему себя жалеть. Ей не нужно его сочувствие! «Больно смотреть»!? Не смотри! Она его от этого удовольствия избавит.
С глаз долой – из сердца вон.
«Все ждала, когда кончишься?
Дождалась».
Заблокировать.
04:33 Кому: Юля: Как Калининград?
04:35 Кому: Папа: Папа, мне нужно тебя увидеть!
06:50 Кому: Рома: Проведи сегодня, пожалуйста, планерку без меня. Срочные дела в Москве.
– Юрец! Срочно ко мне! – крик Льва Глебовича в телефонную трубку в 7 утра не будит его, нет. Он уже два часа как не спит, проснулся от дурного сна и сердце не на месте. Он то и дело смотрит на часы, прикидывая, в какое время вообще уместно к ней пойти. Нужно поговорить. Он не это имел ввиду! Он уже готов ко всему: и к тому, что ему дверь Чижов откроет, и к тому, что не откроют вовсе. Еще один такой день он не вынесет. И часа не вынесет.
06:50: Кому: Ксения: Как насчет кофе перед планеркой?
06:51
06:53
06:53
06:55
06:56
06:57
06:57
Не доставлено.
07:05. Не доставлено. Она же вообще не выключает телефон… Может, она у Льва? Что там могло случиться в 7 утра? Крик вполне здорового человека. Очень бодрый для этого времени суток.
– Лев Глебович!? – Юра ворвался в номер и тут же столкнулся с гневным взглядом Федотова, опершегося на спинку дивана и сверлящего глазами дверь, в которую врач влетел. На секунду показалось, что владелец сейчас его просто испепелит на месте. Он был один.
– Значит так! Что хочешь делай, но что бы ВОТ ЭТО, – Лев швырнул в него белый лист бумаги, – она забрала! – «Что это?»– Где хочешь ищи, мне плевать! Чтобы не позже, чем через неделю стояла здесь, на этом самом месте, со своим грёбаным планшетом! И слушала мои указания! Ясно!?!? – «Ясно» он рявкнул так, что казалось, стоящая на журнальном столике ваза из тонкого прозрачного стекла сейчас разлетится вдребезги.
Юра не слышал. Звук выключили в момент, когда он увидел в полёте этот лист. Он летел, летел и опускался, словно в замедленной съемке. И теперь валялся на полу, прямо под его ногами. Чтобы прочитать, что там написано, поднимать не надо. «Прошу уволить по собственному желанию с 24 декабря 2019 года, без отработки, по состоянию здоровья. 24.12.2019, Завгородняя К.Б.» Подпись.
«Уволить!?»
– Дай что-нибудь от нервов, – внезапно тихо произнес Лев, плюхнулся в кресло и поправил халат. – И сам давай тоже. Я тебе когда сказал отбивать, я не такой исход имел ввиду! Юрец, ты что натворил!?
Врач что-то невнятное ответил. Что-то достал. Что-то накапал ему. Заявление так и валялось на полу, он не мог оторвать от него взгляд. Здесь, в этой комнате, сейчас был он и это белое пятно на паркете. И какой-то шум на фоне.
– … прием! – Федотов выразительно смотрел на врача. – Говорю, разбудила в 6 утра. Убить был готов! Она мне это заявление сует, я даже не сразу сообразил. Начала сначала что-то про здоровье лепетать, уверять, что Чижов прекрасно ее, значит, заменит, потом как давай реветь. Юрец, ты меня слушаешь вообще? – Лев помолчал, дожидаясь проблеска осознания в его ошалевшем взгляде. – Короче, полчаса потратил, а мог бы спать! Сказал, чтобы валила с глаз моих долой в срочный отпуск и через неделю возвращалась. Пообещал, что подпишу, если не передумает. Я ж не зверь какой… Юрец!? Я это не подпишу, ты понял? Каких дров вы там наломали, я не знаю и знать не хочу. Ну? Что молчишь? Устроили мне тут «Доброе утро»!
– Лев Глебович.., она Вам… ничего больше не говорила?
– Нет! Зама ее пойди спроси! – он снова начал заводиться. – А здесь ее можешь не искать. Минут 20 назад такси отъехало, из окна видел.
07:27 Не доставлено.
«Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом.
Я никак не слабачок, но тут такие перестрелки.
Я молчу, белеет парус одиноко. Дурачок, он ничего не понимает:
Корабли имеют сердце и возможность выбирать,
И, погибая, улыбаться»
09:30 Кому: Ксюха: Привет, подруга! Тебе чего не спится в такую рань? Бурная ночка?
09:35 Кому: Юля: Юлька… Я соскучилась. Хочу к тебе. Дай адрес.
09:38 Кому: Ксюха: Завгородняя, ты сбрендила? Я, конечно, тоже соскучилась, но я как бы в Калининграде, ты как бы в Днище. Потерпи, 5 дней осталось, привезу тебе новогодний подарок под елочку.
09:38 Кому: Юля: Я в аэропорту.
09:40 Кому: Ксюха: Зеленоградск, Приморское шоссе, 551/2
Несколько часов – и тут ее не будет. Несколько часов – и она будет птицей в облаках. Несколько часов, и начнется другая жизнь. А с нового года начнется совсем новая. Нет, в отель она не вернется. С папой уже утром объяснилась, разревелась ему в плечо. Лев пока не отпустил, она позже позвонит, скажет, что не передумала, все дела передаст удаленно. Там и передавать нечего, Рома в курсе всего. Юлька… Юлька точно поймёт. Жечь!
10:30 утра. Планерка закончилась. Вдох.
– Алло. Это я. Да… Нет, уже не в Москве… Неважно, где, в аэропорту. Я не вернусь. Прости меня. Выслушай меня, пожалуйста! Я… Я тебя не люблю… Я не чувствую ничего, только вину… Нет, выслушай! Прости, что сбежала и не говорю это сейчас в глаза… Поступила как трусиха… Рома, ничего не изменится. Я не могу тебе больше врать… Неважно!!! Отель на тебе, заявление у Льва… Нет!!! Нет у меня больше сил! …Нет, мы не сможем работать вместе, как прежде! Нет! …Дело не в этом! Я не желаю туда возвращаться! …Да причем тут врач!?!? …Без работы не останусь, не волнуйся! …Рома, ты меня слышишь!? Я не люблю тебя и не смогу полюбить. Прости... Пожалуйста, не звони мне, если у тебя хоть капля самоуважения есть! Я не возьму трубку.
«Прости»
Выдох.
Теперь – не трогать телефон.
«Жаль, но я никак не научусь остановиться.
Разгоняюсь-загоняюсь, как отпущенная птица.
Хорошо, я буду сдержанной и взрослой. Снег пошел – и значит что-то поменялось.
Я люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю…»
Разблокировать?
Нет.
07:45
07:47
07:48
07:51
07:54
07:59…
Он ей телефон оборвал. Длинный, а затем короткие гудки. 30 исходящих вызовов. Если она внезапно возьмет трубку, он будет кричать. Но похоже, она не возьмет.
Эта планерка была мучением. В ее кресле – Чижов. Спокоен, хотя начал собрание с удивленного «Ксения Борисовна вынуждена была уехать по делам, сегодня планерку проведу я». То ли настолько хорошо владеет собой, то ли еще не знает ничего. Невозможно смотреть на эту равнодушную физиономию.
– Роман Евгеньевич, а где все-таки Ксения Борисовна? – Юра произносит это против своей воли, он не хочет к нему обращаться, но ему нужны хоть какие-то ниточки.
– А Вы с какой целью интересуетесь, Юрий Сергеевич? – Чижов тут же ощетинивается, напрягается, сканирует врача взглядом.
– Я сегодня должен был с ней согласовать вопрос о нехватке медикаментов, она не предупреждала, что ее не будет, – какая интересная все же картина на противоположной стене. Он каждый раз видит в ней что-то новое.
– Насколько мне известно, она в Москве. Когда вернется – надо уточнить у нее.
«Ну давай. Попробуй уточнить»
– Как уточните, дайте знать. Вопрос срочный.
– Не делайте вид, что сами не можете это сделать, Юрий Сергеевич! – зам начинает потихоньку заводиться.
– Вы знаете, Роман Евгеньевич, я бы рад. Не могу. Трубку не берет, – он уставился на Чижова прямым холодным взглядом и, не сводя с зама глаз, продолжил: – Кстати, Валентина Ивановна, а Борис Леонидович где?
– Мммм… Ему что-то не здоровится с утра, Юрий Сергеевич. Просил передать, что его не будет. Вы уж к нему зайдите, если не затруднит.., – Валентина опустила глаза. Борису Леонидовичу и правда не здоровится. Он хряпнул бутылку наливки еще до восьми утра. Господи, как же она устала бороться с этим его алкоголизмом!
– В общем, разберемся, Юрий Сергеевич. Вернется, я передам, чтобы связалась с Вами.
«Если вернется»
– Будьте так добры.., – даже стало немного его жаль. Бедный Роман Евгеньевич, Вам всё это, значит, только предстоит.
09:30
09:31
09:32…
Значит, решила жечь мосты. Он никогда не доверял своей интуиции. Обычно она его подводила. Буквально пару раз за всю жизнь помогла. Вчера Юра не хотел ее слушать, ему страшно было ее слушать, он отмахивался от этого ощущения надвигающейся катастрофы, проявившегося к вечеру и сопровождавшего его затем всю ночь, даже во сне. Сегодня утром проснулся с чувством, что пока он спал, она пришла. Вчера он еле справился с эмоциями, с этой своей злостью вперемешку с отчаянием. «Прекрасно все, да!? В порядке ты, говоришь!? Да хватит убиваться! Хватит изводить себя! Неужели всё у тебя там настолько серьезно, что ночи и дня не хватило, чтобы в себе разобраться!?». Он ощутил, что в ее сердце проигрывает бой. То, что казалось очевидным ему, не было очевидно ей. Во что хотел верить он, судя по всему, не верила она. Спустя сутки ей все ещё не очевидно, она не верит... Он отправил это сообщение прежде, чем успел подумать. Как тогда, с Мариной. Швырнул телефон в кресло, упал на кровать, врубил музыку в наушниках. Строчки били, плыли, окутывали сознание... I don’t wanna live for nothing, Just wanna be something. I never knew we’d be more than friends…. I’m at the bottom, come let me up. Can you hear me now?*... На Repeat… Проснулся в 5, наушники валяются на кровати, из них все ещё что-то тяжелое доносится. Телефон… Пусто. Может, хоть сегодня ей удалось поспать? Так. Еще раз. Вот он пытается как-то начать разговор, пытается не стартовать с претензий, с обвинений. «Все прекрасно». Очень хорошо! Рад за тебя! Тут его корявые извинения. «Я в порядке. Плохо спала прошлой ночью». В этой точке ему окончательно рвёт крышу. В порядке! Спала плохо! Ест себя поедом, не может определиться! Вот этот его неконтролируемый выброс безысходной злости, этот выстрел в попытке попасть в цель, увидеть реакцию, в которой он так нуждается, понять, в конце концов, что там в ней происходит! Она продолжает стоять. «Спокойной ночи».
Значит, все же попал. Катастрофа предстала белым листом бумаги с ее подписью, опускающимся на темно-серый паркет под его ноги. Катастрофа, которая смела его, но пока не тронула зама, уверенного, что его управляющей просто понадобилось отъехать по делам. Просто. «Просто поцелуй. Нет, ты не просто идиот, ты…», – подходящих слов не находится, все они какие-то излишне щадящие.
– Юрий Сергеевич, у Вас ко мне какие-то вопросы? – Чижову стало неуютно под взглядом врача. Роман впервые видел в них что-то, помимо привычной ему холодности и сарказма. Нечто, от чего в нем нарастала тревога, от чего в комнате внезапно стало невыносимо душно.
– Все свои вопросы я уже задал, Роман Евгеньевич. Я могу идти, если у Вас, в свою очередь, ко мне вопросов нет? А то аншлаг второй день под дверью.
– Идите, – он был рад избавить себя от этого взгляда.
Куда идти? Нет у него никакого аншлага. Персонал в курсе, что врач принимает с 11 утра. У Льва он уже был. У нее в номере был сразу после того, как выскочил ото Льва. Дверь открыта, горничная стоит в растерянности, размышляя о том, готовиться ли к уборке, комната абсолютно пустая, она забрала с собой всё. Не оставила никаких следов своего присутствия. Она знает, что не вернется.
«Она не вернется».
Совместного кофе больше не будет.
Не будет разговоров.
Не будет общей музыки, смеха, её этого «Да ну тебя, Юра!», понимающего молчания, понятных им двоим шуток, серьезного взгляда, забавных рожиц, шахматных баталий, прогулок, дач и клубов.
Не будет дружеского плеча.
Запаха от кожи и волос, случайных и не случайных касаний.
Он больше не будет тонуть в ее глазах. Не обнимет...
Не ощутит, как из-под ног исчезает земля...
«Она не вернется. Всё кончено»
Вкус винограда. Щемящее чувство внутри. Ощущение потери. Такое... знакомое... Он снова один на один с собой, со своей виной, ощущением безысходности, обреченности. Стоит, гнется под ними, но в этот раз не готов позволить им себя раздавить. Он не желает, отказывается мириться с мыслью о том, что это – конец.
«Когда ты скрываешься в вспышке молнии, В самом сердце грозы,
Нужно хранить твердую веру»
Кажется, когда они подписывали пакт о дружбе, когда начинались эти отношения, он спрашивал себя, зачем в это ввязался. Предупреди его кто тогда, что кончится все так и надо бы еще раз хорошенько все взвесить, он бы ни за что не передумал.
Оно стоило того, чтобы стоять сейчас в этой комнате и ощущать на своей шкуре жизнь во всей ее полноте.
Оно совершенно точно стоит того, чтобы побороться.
Калининград встречает зимним солнцем и ветром с Куршского залива. Аэропорт «Храброво» маленький, не чета московским. Вокруг улыбчивые лица. Сразу чувствуется, жизнь здесь течет совсем иначе – размереннее, спокойнее. Ровно то, что ей нужно. Отсюда до самого города дальше, чем до Зеленоградска, где осела Юля. Зеленоградск совсем близко, рукой подать. Возьмет такси. Будет смотреть в окно, впитывать в себя пейзажи. Не думать.
В замкнутом пространстве самолета она не справилась с этой задачей.
Пыталась слушать музыку. Тут и там одни ассоциации. Половину плейлиста ей накидал он за эти полгода. «Кино» – перемотать. «Океан Эльзы» – перемотать. Haelos – нет, только не Haelos. Фаррант – нет-нет-нет!!! Под Земфиру вообще хочется открыть аварийный люк и выйти в никуда.
Смотреть в иллюминатор. Там облака плывут, объемные, большие. Бывает, войдет самолет в облако – начинает потряхивать. Иногда видно далекую землю. Стараешься отключиться – нет, мысли тут как тут, атакуют, бьют.
Скачанную сто лет назад книгу почитать? Строчки плывут, она смотрит на них и не может понять ни слова, не говоря уже о том, чтобы связать их между собой в осмысленный текст. Когда же посадка? Это невозможно! Два часа ада.
Уткнулась лбом в мягкую стеночку и провела так весь полет.
Таксист молчал – он, было, попытался начать разговор, но заметив, что пассажирка не в настроении болтать, притих. Она смотрела в окно, он поглядывал на нее в зеркало заднего вида. Молодая девушка, уткнулась лбом в стекло, взгляд отрешенный, обняла себя руками. Поза закрытая. Плохо ей, без слов все ясно. Явно не видит всей этой красоты вокруг. Потянулась пальцами к кулону на шее и отдернула руку. Странный жест, словно обожглась. Открыл рот, чтобы обратить её внимание на ветряки, и закрыл. Она прикрыла глаза, черты лица изменились: чётче проступили скулы, сведенные брови, залегшая между ними складка, прикушенная губа, зажмурилась. «Бедная девочка. Ничего. Все пройдет, и это тоже. Всё будет хорошо. Только дату не уточняй. Балтика тебя подлечит». Он не знал, как поступить: хотелось сказать ей хоть что-то ободряющее. А смысл? Вторгнется в ее пространство…
– Всё наладится… Вот увидите, – произнес мужчина глухо. – Извините, что влезаю. Вы мне дочь мою напоминаете.
Она вернулась в реальность и перевела глаза на таксиста: взгляды встретились в зеркале заднего вида.
– Спасибо..., – еле слышно, одними губами. И даже улыбка. С горьким послевкусием.
– Ну что Вы… Мы приехали, – он обвел глазами домик: очередная маленькая гостиница, каких тут много. Первая линия, холодная Балтика вот она – руку протяни. «Замерзнет здесь», – подумалось мужчине. На веранду выскочила какая-то рыжая девушка. «Подруга, наверное. Или сестра. Ну хоть кто-то тут у неё есть. Слава Богу…».
Юлька, ёжась и кутаясь в зимнее пальто, притопывала ногами, сгорая от нетерпения и дурных предчувствий. Что-то ведь точно случилось! Чтобы Ксюха ни с того ни с сего побросала все, еще и в такой ответственный для отеля период – да ни в жизни. Скорее небо на землю упадет. Что-то случилось. Она еще тогда, по сообщению поняла. «Я в аэропорту». Таксист открыл багажник и достал наружу два чемодана. «Два чемодана? Два!? Она что? Почему!? Эй, подруга, ну-ка взгляни на меня! Глаза подними! Твою мыыыышь….».
Все, что ей оставалось – раскрыть руки и заключить ее в свои объятья. Унять свое любопытство и ждать, когда она сама захочет рассказать. Напоить чаем, накормить свежеиспеченными плюшками. Сказать, что ни о чем не будет спрашивать, и отправить спать в соседний номер, удачно пустующий. Впрочем, почему удачно? Зимой гостиницы тут стоят полупустые, проблем с заселением внезапных гостей нет.
Она Юльке благодарна. Потому что до сих пор не готова. Эти объятья были ей нужны. Она обязательно все расскажет, ей нужно выговориться, выплеснуть это все на ее бедную рыжую голову, побыть с ней рядом, услышать слова поддержки и утешения. «Прости, Юль, мне не к кому больше идти». Но – не сейчас. Сейчас нет.
– Приходи, как соберешься, – только и сказала. Сегодня Юля будет ее караульным.
Ксюша кивнула, закрыла за подругой дверь. Тут довольно уютно, чистенько, лаконичный интерьер, довольно свежий ремонт. Все, как она любит. Большего и не надо. Она хотела спрятаться под это толстое теплое одеяло и действительно попробовать поспать. Сон должен помочь, хотя бы ненадолго избавить ее от этих назойливых тяжелых мыслей. Но вдруг заметила за плотными шторами балкон. Смотрит прямо на море!
Вышла. Села в кресло, достала телефон.
15:30 Кому: Папа: Пап, я на месте. Не волнуйся, у меня все хорошо! Я с Юлей.
Разблокировать?
«Нет!!!»
…
«Может, все же разблокировать?»
Ксюша встает, возвращается в комнату, открывает чемодан, открывает отсек для белья, открывает косметичку, кладет туда телефон и закрывает все в обратном порядке. Чемодан – в шкаф. Так-то лучше… А теперь назад, на балкон. Там хорошо… Там море... В нем отражается голубое небо, придавая воде насыщенный, глубокий синий цвет. Волны тихо накатывают на берег и отступают, оставляя на песке темные следы и пену. Море шумит… Этот шум ее успокаивает, убаюкивает. Ксюша долго смотрит на воду, слушает ее шепот, следит взглядом за полетом чаек… Белые пятна на голубом. Взмывающие и пикирующие. Они кричат.
«...незаметной, невидной, неслышной, никем не опознанной»
В памяти одна другую сменяют картинки – яркие и потускневшие. В памяти всплывают фразы, диалоги – она помнит каждый от их начала и до точки. Тело отзывается на воспоминания дрожью: память хранит ощущения от касаний, от взглядов, их смеха. В памяти – всё. Память не сотрешь…
«Интересно, он видел Балтийское море?
Что бы он сказал?»
Завгородняя, иди спать.
Она надеется лишь на то, что ей снова не приснится золотистый конверт. Она не желает вообще никаких снов. Забыться.
Разговор с Борисом Леонидовичем вышел бессмысленный. Можно сказать, и разговора то не было. Главный инженер встретил его в стельку пьяным. В 10:30 утра! Увидев на пороге врача, он сначала отшатнулся, а затем попытался ухватить его за грудки. Пусть он плохо соображал, но отцовское сердце подсказывало, что сейчас прямо перед ним стоит виновник всех его бед на настоящий момент. Права была Валя! Дочь, конечно, ничего ему не сказала, но он что, слепой, что ли? Не слепой и совсем не дурак! Сам явился!
Юра поднял обе руки ладонями вверх.
– Борис Леонидович, давайте успокоимся. Оба. Я Вам не враг. Я в том же положении, что и Вы… Мне нужна Ваша помощь.
Мужчина смотрел сквозь него невидящим взглядом. «В том же положении он, поглядите на него! Да что ты вообще понимаешь!? Вот будет у тебя собственный ребенок, тогда поговорим!». Вслух же дядя Боря произнес лишь:
– Ммммм… ч-что Вам… тут надо? – язык его не слушался. Пить пора завязывать.
«Да, это будет непросто»
– Борис Леонидович, может быть, Ксения говорила Вам, куда поехала? Она не отвечает на звонки. Я… Я перед ней виноват, – он старался не отводить взгляд, хотя видел, что на той стороне приема нет. Инженер, кажется, его совсем не слышал.
«Ах ты ж, посмотрите-ка на него! Вовремя опомнился! Поздно!». Вспомнился промокший рукав рубашки, ее трясущиеся плечи. «Шел бы ты отсюда, парень!».
– Мммм… Нет, Юр-… Юрий Сергеевич… Н-не говорила, – взгляд все такой же стеклянный, – С-сказала, что ей п-предложили место…
– Понятно. Спасибо, Борис Леонидович… Может быть, Вам помощь нужна? Вы в плохом состоянии. Зайдите в медкабинет, я Вам капельницу поставлю. Или лучше я сам к Вам минут через 10 зайду. Принесу таблетки, – её отцу сейчас определенно нужно помочь. Своими руками приближает себя к могиле… На 10:45 утра мы имеем одну сбежавшую управляющую, одно заявление об увольнении, двоих убитых – отца и его самого, третий – на подходе, одного злого владельца в предынфарктном состоянии и ни одной зацепки.
«Уйди с глаз моих долой! Чтоб я больше тебя тут не видел!».
– Премного… благодарен, н-не надо. И… Оставьте мою дочь в покое, – последнюю фразу мужчина произнес внезапно четко, ровно, с хорошо ощутимой угрозой в голосе.
Юра вздрогнул.
«Извините, Борис Леонидович, но – нет»
– Я все же занесу Вам таблетки. Всего доброго.
Борис Леонидович махнул рукой куда-то в пустоту – жест от безнадежности, жест отчаяния. За закрывшейся дверью послышались какие-то шорохи, возня. Врач прислушался. Нет, подозрительных звуков вроде звука упавшего тела он не слышит. Таблетки надо занести.
Что теперь? К кому идти? Здесь никого больше не осталось. Подруга ее в отпуске, Ксения говорила несколько дней назад. Остается ждать Юлиного возвращения и продолжать слушать длинный и короткие гудки в трубке. Да он тут и дня не выдержит в этом ожидании!
10:52
10:52
10:53
10:53
10:53…
«Вы что, все издеваетесь?»
Юра ускорился, он опаздывал. К 11 утра у него точно уже толпа под дверью. Сам же объявил об этом аттракционе неслыханной щедрости. Кто бы мог подумать! Вспомнилось, как он негодовал, когда Лев Глебович предложил ему время от времени оказывать консультации топ-менеджерам и при острой необходимости – их подчиненным. Совсем не об этом они договаривались! Сейчас же он самолично собрал весь отель перед дверью своего кабинета – лишь бы как-то отвлечься. Вчера врач был рад такому решению, оно помогло пережить день. Сегодня он его заложник. Отказать им сегодня в приеме – все равно что расписаться в том, что ты способен только языком чесать. Так поступить он не может, люди ждут. А мысли все совершенно о другом. Где ее искать? Какими тропинками к ней выйти? Захочет ли она вообще его слушать, если каким-то чудом ему удастся ее найти? Чем больше времени проходит, тем призрачней надежда, тем меньше шансов. Она просто перегорит, как лампочка. Если уже не перегорела. А он тратит драгоценное время на то, что не имеет никакого значения.
Очередной дозвон. Длинный и сразу короткие. Словно мешком по голове огрело осознание. Кажется, он в чёрном списке. Она его номер заблокировала. Вычеркнула из своей жизни. Оборвала все концы. «Она действительно не вернется. Действительно…».
11:34
11:48
12:02
12:25
12:30
13:31
13:40
13:59
14:10
14:28
14:43
15:05
15:40…
Он еле доработал до обеденного перерыва. Выгнал из кабинета подопечного Бориса Леонидовича и рванул в прачечную. Пусть там нет Юлии, но Валентину он сегодня видел на планерке своими глазами. Женщина и правда была там.
– Валентина Ивановна, можно отвлечь Вас на минуточку? – голос предательски дрожал. House-keeping менеджер подняла на него глаза. В них читалось удивление, изумление…
– Да, конечно, Юрий Сергеевич, чем могу быть полезна?
– Валентина Ивановна, мне нужен номер Юлии Комиссаровой, Вашей сотрудницы. Мне он необходим. Вопрос жизни и смерти.
«Зачем ему номер? Неужто Комиссарова понравилась? А Марина эта? Бедная Ксения…»
– Извините, Юрий Сергеевич, я не имею право разглашать личные данные сотрудников без их ведома, – Валентине стало настолько жаль управляющую… Чисто по-женски хотелось взять ее сторону.
«Без шансов…»
– Валентина Ивановна, я Вас прошу отступиться от правил и помочь по-человечески, – он, насколько был вообще в состоянии сейчас это сделать, оценил обстановку – ушей нет. – Ксения Борисовна уволилась сегодня рано утром. Концы в воду. Никто ничего не знает. Никаких зацепок. Она никому ничего не сказала, даже родному отцу. Чижов, как я понимаю, пока не посвящен. Лев Глебович не в курсе. Не берет трубку. Если Вы сейчас не дадите мне номер Комиссаровой, то лишите меня последней надежды.
Скепсис схлынул с лица Валентины. Оно меняло выражение.
Осознание...
Понимание...
Сожаление…
– Где ж Вы раньше то были, Юрий Сергеевич? Примерно полгода последние? – достала из кармана телефон, открыла адресную книгу, – Записывайте…
«Господи, спасибо…»
– Спасибо, Валентина Ивановна! Пусть этот разговор пока останется между нами. Знаете Вы, я, Лев Глебович, Борис Леонидович. Вероятно, скоро узнает зам. Для всех остальных она в недельном отпуске.
Она кивнула. «Бедный мальчик. Бедный Боря. Вот почему он пьет с утра. И ведь ничего ж не объяснил. Надо срочно к нему».
Сердобольная женщина.
16:23 Кому: Юлия Комиссарова: Юлия, здравствуйте, это Юрий Сергеевич, врач. Юля, Вы, случайно, не знаете, где Ксения?
«Кто же это тут у нас объявился! Случайно знаю…»
16:30 Кому: Юрий Сергеевич: Здравствуйте, Юрий Сергеевич. Нет, не знаю. Что-то случилось?
16:32 Кому: Юлия Комиссарова: Она сегодня уволилась. Не берет трубку. Мне срочно нужно ее найти. Пожалуйста, напишите, если появится какая-то информация.
«Ага, щаз! Я еще ее версию событий не слышала! Жди!»
16:36 Кому: Юрий Сергеевич: Вам, простите, с какой целью нужно срочно ее найти? Подумайте над ответом хорошо, Юрий Сергеевич…
16:45 Кому: Юлия Комиссарова: Юля, она мне нужна!
«Ооооооо… Какие признания от нашего холодного доктора… Правильный ответ. Почти»
16:47 Кому: Юрий Сергеевич: Я сообщу, если она объявится
16:48 Кому: Юлия Комиссарова: Спасибо!
16:49
16:50
16:53
17:01
17:27
17:30…
Остается только ждать.
Комментарий к Глава 19 // «Бедный мальчик» Земфира – Самолет: https://music.yandex.ru/album/2032895/track/18307373
*Bad Wolves – Hear Me Now:
Я не хочу жить напрасно. Хочу стать кем-то.
Я и не подозревал, что мы можем быть не просто друзьями.
Я на дне. Помоги мне подняться!
Ты меня слышишь?
https://music.yandex.ru/album/5464723/track/41619586
====== Глава 20 // Следующего раза не будет ======
19:57
20:03
20:13
20:18
20:22
20:24…
Под конец дня он был готов вышвырнуть телефон в окно. Какой от него толк!? Бесполезная хрень! Экран время от времени загорается – пустые уведомления от ненужных приложений. Он сейчас поудаляет их все к чертям собачьим, чтобы не бесили! Даже в настройках копаться не будет. Светящийся экран – надежда – очередное уведомление – надежда гаснет. И так по кругу, по кругу. Юлия молчит. Отправить в пустоту сообщение? Ксения его не прочтет. А если и прочтет, то через месяц, два, пять… Год? Он должен сказать, его сейчас разорвет.
20:30 Кому: Ксения: Я тебя люблю. Пожалуйста, вернись
Отправлено. Не доставлено.
Хочется пойти напиться. Да, определенно хочется. Он знает, что это не выход, что это решение не принесет с собой облегчения. Нет, даже усугубит состояние. Алкоголь так всегда действует. Если тебе хорошо, становится еще лучше. Но если плохо – станет хуже стократ. Просто надо преодолеть этот мучительный этап и добить себя до состояния забытья.
В бар.
Роман сидит за стойкой, понурив голову над полупустым стаканом. Значит, сказала. Вот и еще один убитый.
«Добро пожаловать в наш клуб… Сочувствую!»
Юра садится на расстоянии нескольких метров от зама.
– Виски.
Бармен переводит взгляд с одного на другого. Он должен сохранять равнодушное выражение лица, у него здесь свои задачи, свои обязанности, но он тоже человек, умеет сопереживать. Он много видел за время работы здесь. Видел всякие драмы. Видел, как крепла дружба Юрия Сергеевича с Ксенией Борисовной. Это при нем врач с «Огоньком» явился и прочистил управляющей мозг насчет ударных доз кофе. При нем гоняли чаи. При нем они тут утром смеялись. Все – при нем. Видел Ксению Борисовну с Романом Евгеньевичем. Слышал обрывки их разговоров, видел выражение лиц, видел, как развивались эти отношения. Какие-то больные отношения, надо сказать. Вся эта история происходила и происходит на его глазах. Управляющей сегодня он не видел ни разу.
С этими двумя происходит что-то страшное.
– Ваш виски, Юрий Сергеевич.
– Что, Юрий Сергеевич, бросила Вас Ваша подружка? – хриплый голос Чижова заставляет врача вздрогнуть. Юра поворачивает голову. Роман не пьет – продолжает рассматривать свой стакан. Интересно, который по счету?
– То же самое могу спросить и у Вас, Роман Евгеньевич. Но не буду.
Они долго молчат, каждый наедине со своими мыслями. Бармен отошел подальше и начищает бокалы.
– Я давно все понял... Насчет вас... Фактически сразу. Что бы Ксюша мне ни говорила, как бы себя ни вела.., – внезапно разорвавшее тишину признание слишком неожиданно. Виски пошел не в то горло.
«… ... ...»
– Зачем же тогда отпустили её… со мной?
– Подозрениями измучился. Это осознанный был шаг. Попытка или подтвердить свои догадки, или успокоиться уже, наконец, – Чижов передернул плечами и, помолчав немного, продолжил: – Я устал от этого всего, устал метаться, устал от ревности. Жить с этим – невозможно. Когда видишь в человеке спутника жизни, хочется быть уверенным в ответных чувствах, быть уверенным в нём. Я не был уверен… Совсем. Не знаю, что у вас там произошло, и знать не желаю… Очевидно, что-то… Значит, я не ошибся. Но… тем не менее.., – каждое слово давалось ему тяжело, каждое он буквально заставлял себя произнести. – Признаюсь, я в глубине души даже где-то рад, что все вскрылось… Хоть это и чертовски больно. Она мне сказала сегодня, что у нее нет никаких сил, что меня она не любит и не полюбит, что не может здесь оставаться… И что Вы тут ни при чем. Я так не думаю. Уверен, как раз Вы то и при чем. Со мной она наверняка могла бы продолжить работу… Но знаете, Юрий Сергеевич… Отчего-то мне не хочется Вас убить прямо тут, на месте. Странно…
