Текст книги "Спор на жизнь (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– И какой же?

– Найдем и убьем Дракулу, заберем Анну, спасем мир, – едва подавив смешок, произнес он.

– Все это, конечно, замечательно, но хотелось бы немного конкретики, – проговорил монах, бросив полный укоризны взгляд на своего спутника.

– Карл, я охотник, а не стратег… Необходимо свернуть с дороги…

Спустя полчаса им удалось найти небольшую пещеру в одной из горных расщелин. Размерами она была не больше склепа, но, по крайней мере, могла служить надежной защитой от ветра и незваных гостей. Влажные камни густо поросли мхом, источая прелый запах, землю устилал ковер из гниющей листвы, превращающейся во влажную кашицу, когда на нее ступала нога человека. В целом, там достаточно спокойно могли разместиться три человека, но вот лошадей пришлось оставить снаружи.

– Нужно натаскать побольше веток, чтобы костер мог продержаться до утра, – проговорил Ван Хелсинг, разнуздывая свою лошадь.

– Мы здесь как в ловушке, я бы предпочел продолжить путь, – заметил Карл, бросив на товарища укоризненный взгляд.

– Сейчас нигде нельзя чувствовать себя в безопасности, но здесь мы хотя бы будем видеть, откуда придет враг. Ни ты, ни я не видим в темноте – на дороге мы превратимся в легкую добычу.

Монах, решив, что дальнейшие пререкания бесполезны, начал молча расседлывать своего коня, искоса поглядывая на Франкенштейновского монстра, устроившегося у самого входа в грот. Этот недочеловек был наголову выше самого высокого из мужчин, которых Карлу приходилось видеть, а смрад, исходивший от его тела, заставлял монаха ощущать комок тошноты, постоянно подступающий к горлу. Если сказать откровенно, то при виде этого существа, он не мог избавиться от ощущения страха и отвращения, соединившихся в его душе.

– Я ему не доверяю, он может убить нас во сне, почему ты так уверен, что это не очередная ловушка Дракулы? Может, он служит ему?

– Это существо нужно нашему врагу, они бы не отпустили его от себя. К тому же он обладает сильной волей, я чувствую это, – бросил Ван Хелсинг, пытаясь разжечь огонь.

Мокрые ветки никак не хотели загораться, выпуская из недр костра больше дыма, чем пламени, но после получасовых усилий путники все же были вознаграждены столь желанным светом и теплом. Отблески огня отбрасывали танцующие тени на каменные стены их временного пристанища, даруя светоч надежды их усталым сердцам.

– Карл, ты дежуришь первым, если почувствуешь опасность – кричи, – проговорил Ван Хелсинг, подавая ему свой арбалет.

Сложившуюся тишину нарушил хруст веток, раздавшийся за спиной монаха. Не сумев справиться с неожиданным приступом страха, он машинально нажал на курок, выпустив серебряную стрелу. Она ударилась о каменную стену грота и рикошетом отскочила прочь.

– Этот неумелый вояка прикончит нас раньше, чем кровососы, – раздался насмешливый голос чудовища, устремившего на монаха свои водянистые глаза.

– Что это было? – проигнорировав насмешливый выпад чудовища, спросил Карл.

– А ведь он прав – в следующий раз, когда решишь стрелять, не забудь открыть глаза. Это всего лишь лошади, но я советую тебе прислушиваться к их реакции, они почувствуют нежить до того, как они появятся, – проговорил Ван Хелсинг, устраиваясь на ночлег.

Солнце освещало стремительную горную речку, издали делая ее похожей на горящую змейку, расчертившую лесную зелень. Где-то вдалеке выводил свою одинокую трель соловей, очевидно, желавший привлечь внимание себе подобных. Среди этой гармонии, сопровождающейся журчанием реки, нашли временное пристанище двое молодых путников. Они стояли на прибрежных камнях, пытаясь наловить рыбы к ужину, но работа не спорилась, и они все больше отвлекались на посторонние занятия, пытаясь разбавить царившую вокруг них скуку.

– Ну что, похоже, я победил, на моем счету больший улов, – проговорил один из товарищей, горделиво вскинув голову.

– Ты называешь одну тощую рыбешку уловом? Не смеши меня, Гэбриэл.

– Но все же это больше, чем наловил ты, – с усмешкой парировал хвастун.

– Тебе просто повезло, не ставь это себе в заслугу, – проговорил темноволосый юноша, с улыбкой бросая удочку.

– Ну, может если бы ты ловил рыбу, а не глазел на девушек, стирающих белье на том берегу, твой улов был бы не так скуден.

Минуту друзья оценивали друг друга взглядами, обдумывая каждый свое, но потом тишину нарушил взрыв хохота, разнесшийся по округе, как это часто бывает с людьми, способными читать мысли друг друга без слов и ненужных жестикуляций.

– Не про нас те девицы, мой друг, – сказал Гэбриэл, все еще держась за живот.

– В такие моменты начинаешь жалеть, что ты не мусульманин и можешь иметь лишь одну жену.

– Многие считают, что мужчине достаточно одной женщины, – с улыбкой заметил Ван Хелсинг.

– И как они ошибаются…

После этого ехидного замечания друзья разразились еще одним приступом хохота.

– Пойдем, нам пора возвращаться, скоро стемнеет, не хочу, чтоб нас посчитали дезертирами.

– Скорее небеса разверзнутся, и океан затопит землю, чем ты побежишь с поля боя, – проговорил Гэбриэл, бросая на товарища взгляд, в котором горели игривые искорки.

– До битвы еще далеко, мой друг. Осторожно…

Потянувшись за упавшей в воду удочкой, Гэбриэл поскользнулся на мокрых камнях и полетел вниз, ударившись головой. Быстрое течение подхватило свою жертву и стало уносить прочь от места событий.

– Гэбриэл! Гэбриэл! – кричал юноша, пытаясь различить среди клубящихся белых барашков фигуру своего товарища. Увидев бездыханное тело, которое темные воды реки стремительно несли вниз по течению, он бросился в ледяную воду, пытаясь не удариться о каменистое дно. Вода, подобно холодным кинжалам вонзалась в тело, сводя разгоряченные мышцы, но юноша не оставлял попыток спасти своего друга.

Подплыв к потерявшему сознание, он обхватил его, пытаясь держать голову над водой, но силы постепенно оставляли тело. Сопротивляться мощному течению становилось все сложнее, и он, оставив попытки выбраться, решил довериться стремительному течению, пытаясь оттолкнуться от больших камней и тем самым приблизиться к берегу. В скором времени его усилия принесли свои плоды, и он смог нащупать дно под ногами.

«Благо горные речки в этом районе неглубоки», – подумал он, пытаясь не потерять равновесия, подгоняемый сильным течением. Еще несколько рывков – и они без чувств рухнули на каменистом берегу у подножия реки.

– Гэбриэл, очнись, – парень начал трясти своего товарища, пытаясь привести в чувства. Тот, вцепившись в юношу начал откашливаться, выплевывая проточную воду…

– Ты спас меня, – промолвил он, ухватившись за плечо своего друга.

– Пустое, брат, ты сделал бы для меня тоже самое, к тому же я всё равно хотел освежиться.

Слабый, но в тоже время радостный смех, стал ему ответом. Друзья обнялись и, поддерживая друг друга, направились к лагерю, где уже начинали искать пропавших товарищей.

Когда Ван Хелсинг проснулся, рядом мирно посапывал Карл, очевидно забывший про то, что должен был охранять спящих. В костре тлели последние угольки, свидетельствовавшие о том, что страж уснул едва ли не в тот момент, как заступил в караул. У входа все в том же положении, свернувшись в огромном плаще, сидел Франкенштейновский монстр, судя по всему спящий, хотя сложно было судить о физиологических потребностях данного создания. За все время путешествия Ван Хелсинг про себя отметил, что тварь, обладающая недюжинной силой, может вполне обходиться без еды и весьма неприхотлива в остальном. А вот лошади, столкнувшиеся с этим существом, буквально шарахались в разные стороны. Очевидно, запах мертвечины, а может, и чего похуже, отпугивал несчастных созданий. Но все же перед отъездом, ценой невероятных усилий Анне удалось отыскать несколько обученных жеребцов, способных преодолеть свой страх перед этой сущностью. Но вот, потеряв карету, дела их стали совсем плохи, потому что ни одна лошадь не подпускала его к себе. Пришлось сделать что-то наподобие саней и, пристегнув их к своим лошадям, волоком тащить огромную тушу.

Еще раз взглянув на спящего товарища, мужчина проговорил:

– Да, с такой охраной удивительно, что нас не прикончили во сне, – при этом растирая затекшие после длительного лежания на холодной земле конечности. – Пора вставать, путь предстоит долгий.

Карл лениво заворочался, но вставать не спешил, пока Гэбриэл не пнул его сапогом.

– Будить доброго человека, когда он спит – не к добру, – проговорил монах.

– Засыпать, повернувшись спиной к опасности, еще большая ошибка, – парировал Ван Хелсинг, – выдвигаемся!

Лошади, отдохнувшие после длинной дороги, явно обрадовались продолжению пути и теперь радостно несли путников по лесной тропе, с каждым шагом приближая к намеченной цели. Темные силуэты елей плыли в море белесого тумана, а вдали уже ясно проступали городские стены Будапешта.

– Ну вот, мы почти уже на месте, – мрачно проговорил Ван Хелсинг.

– Да, но как мы найдём их в таком большом городе? – недоверчиво произнес Карл.

– Они нас сами найдут, не сомневайся.

– Ван Хелсинг, я должен тебе кое-что сказать: сегодня я слышал, как ты говоришь во сне. До этого ты никогда…

– Сегодня я видел картины далекого прошлого – своего прошлого. Я думал, что память навечно сокрыла от меня эти знания, но я видел, и так явственно… Впервые за долгие годы поисков Господь приоткрыл для меня завесу тайны.

– И что же ты видел?

– Видел себя, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Во время очередного турецкого набега меня взяли в плен и отвезли в Стамбул, где продали на невольничьем рынке с молотка.

– Ты был рабом? – спросил Карл не веря своим ушам.

– Я никогда не был рабом. Меня купил какой-то юноша и сразу даровал свободу. Идти мне было некуда, и я остался при нем на правах друга. Дружба эта продлилась много лет, потому что следующий отрывок моих воспоминаний перенес меня на несколько лет вперед, где он спас меня, когда я упал в реку.

– И кто этот таинственный друг?

– Не знаю, я слышу его голос, ощущаю его присутствие, даже запах… но не могу вспомнить его лицо. Какие-то отрывочные воспоминания, расплывчатые образы, не желающие складываться в единое полотно, но, похоже, в то время я был действительно счастлив.

За этим разговором они даже не заметили, как пересекли крепостную стену, выйдя на центральную площадь города, оказавшуюся на удивление пустынной. Многие торговые лавки были закрыты, а одинокие прохожие старались поскорее укрыться за стенами своих домов. Лишь одинокий колокол разносил по безлюдным улочкам свою печальную песню. Влажный туман стелился вокруг, скрывая высокие башни и прекрасные дворцы за белесой пеленой. В этот осенний день атмосфера в городе казалась на редкость унылой, будто уходящая осень забирала с собой не только жизненную силу природы, но и радость из людских сердец.

– Ты много лет шел к разгадке тайны своего прошлого, глупо рассчитывать на то, что оно откроется тебе за один день, – проговорил Карл, ободряюще похлопав друга по спине, стараясь не замечать уныния, пронизывающего каждый уголок Будапешта.

– Но кое-что в моей голове не укладывается: он выкупил меня в обмен на медальон. Отдал самое дорогое, что у него было, чтобы спасти незнакомого человека.

– Это бескорыстный поступок, но тебя ведь волнует не это?

– У него был еще и перстень с изображением дракона, – Ван Хелсинг стянул с руки перчатку, указывая на свой безымянный палец, – этот перстень. Но как он мог оказаться у меня? Он не мог отдать мне свою семейную реликвию.

Карл, явно заинтересовавшись, потянул его руку к себе, чтобы внимательней рассмотреть золотую филигрань на кольце.

– Я, конечно, не эксперт в геральдике, но это символ средневекового рыцарского ордена, Ордена Дракона, основанного королём Венгрии Сигизмундом I для защиты своей династии от внутренних и внешних посягательств, а католической церкви – от неверных. Но куда более интересно то, что пращур Анны был одним из членов этого тайного общества. Логично предположить, что подобные регалии должны передаваться из поколения в поколение, но род Валериусов утратил это достояние вместе со смертью последнего хранителя.

– Кого?

– Неужели не догадываешься?

С одной стороны Гэбриэл понимал, о ком идет речь, но почему-то эта мысль тупой болью отдавалась в его сердце. Ему проще и желанней было поверить в любой бред, сказанный Карлом, чем признать жестокую реальность происходящего.

– Дракула был рыцарем? – с деланным удивлением спросил Ван Хелсинг.

– Я этого не говорил… доподлинно известно, что он был последним хранителем этих реликвий, но никаких грамот, свидетельствовавших о том, что он был посвящен в рыцари или был членом ложи, в семейных архивах я не нашел.

– Зачем ему спасать меня? Ты что-то путаешь…

– Я сказал тебе только то, что мне известно из документов. В этом ордене с момента основания были сотни членов именитых семейств… вполне вероятно, что этот перстень не имеет к Дракуле никакого отношения. К тому же, он умер много веков назад, не думаю, что Вы могли быть знакомы.

– А вот он, при встрече, утверждал обратное. Ты бы поверил в такие совпадения?

– За последнее время я видел столько всего, что готов уже поверить в богов на Олимпе.

– Непривычно слышать такие речи из уст монаха, – с ухмылкой проговорил Ван Хелсинг.

– Я только послушник, прошу не забывать.

– М-да… завеса тайны приоткрыта, но она рождает больше вопросов, чем ответов.

– Осторожно, – раздался крик Франкенштейновского монстра за их спиной. Ван Хелсинг машинально дернулся за пистолетом, но, увидев предостерегающий жест Алиры, замер, ожидая дальнейших действий.

Вампирша приземлилась на крышу одного из зданий и грациозно прошлась по черепице, не издав ни единого звука. Густые рыжие локоны спадали ей на грудь, обрамляя лицо. Ее мраморная кожа была настолько гладкой, что невозможно было найти ни единого изъяна, способного исказить ее черты. И если уж говорить откровенно, опустив ее нынешнюю сущность, вампиршу можно было назвать очень привлекательной женщиной: идеальная фигура, высокие скулы, прямой нос и большие глаза просто не могли не привлекать внимание противоположного пола. Горделивый стан и грация движений выдавали в ней аристократические манеры, но вот характер, судя по всему после ее перерождения, претерпел изменения. Возможно, при жизни забитая и скромная девушка, ощутив всю полноту власти и своих возможностей, стала изощренной убийцей, не просто умерщвляющей своих жертв, а доводящей их до безумия жестокими играми, которые диктовало ей воображение.

– Слишком много проблем из-за Вас. Слишком много… – прошипела вампирша, осматривая путников с ног до головы.

– Что тебе нужно? – продолжил Гэбриэл, втайне надеясь, что средь бела дня она не рискнет нападать на них в таком большом городе.

– Хозяин предлагает сделку: монстр в обмен на принцессу.

– В публичном месте, где много людей, – выпалил он, не обращая внимания на недоумевающие взгляды Карла и существа. – Передай хозяину, пусть сдерживает свои дурные… наклонности.

Алира, оскалившись в белоснежной улыбке, продолжила:

– Завтра уже Хэллоуин, и, здесь, в Будапеште состоится чудесный маскарадный бал… встретимся в полночь, – выпалила она и вспорхнула, растворяясь в белесом тумане.

Сильный болевой спазм ударил в укушенное оборотнем плечо, и Ван Хелсинг согнулся от настигшей его боли.

– С тобой все в порядке? – проговорил Карл, пытаясь поддержать друга, но в этот момент монстр оттолкнул его, вцепившись в кожаный плащ.

– Его покусали. Оборотень покусал. Теперь ты узнаешь какого быть жертвой… На тебя объявят охоту.

– Прости… – Гэбриэл выхватил из кармана стальную трубку и выстрел в монстра дротиками со снотворным зельем.

– Нам надо спрятать его, – проговорил он, бросив на Карла просящий взгляд.

– Ты предлагаешь тащить эту тушу на себе? Все вы охотники одинаковы: сначала делаете, а потом думаете. Надо было сперва привести его в укрытие, а потом усыплять, – возмущенно проговорил Карл.

– Да ты, видно, издеваешься?

– Нет, просто высказываю осуждение при виде необдуманного поступка.

– Обмен только завтра. Нам необходимо найти надежное укрытие на день подальше от любопытных глаз.

– У меня есть одно на примете. Старое кладбище. Это святая земля, вампиры сами на нее не сунутся, – сказал Карл, очевидно довольный своей идеей.

– Ну что ж, выбор у нас все равно не велик, хватай его.

– Необходимо раздобыть телегу, если мы потащим его на себе, то бесспорно привлечем много внимания.

Спустя пару часов стараний и нескольких серебряных монет, друзьям удалось выкупить у старого торговца полуразвалившуюся телегу, едва ли способную проделать путь дальше городских ворот. Поэтому путники выбрали единственное кладбище, расположенное в черте города у старой церкви, куда и привезли бездыханное тело убогого существа, чтобы в оставшееся время составить план возможного развития событий. Солнце постепенно подступало к горизонту, уступая надвигающейся темноте свои права. А вместе с темнотой пришли и опасения, которые испытывает каждый человек, зная о надвигающейся опасности.

========== Первые откровения ==========

Дракула был прав – подземная камера была способна сломить любого, даже самого сильного мужчину, готового к тяжелым жизненным испытаниям, а она была девушкой, принцессой, не знавшей голода, не испытывавшей страха заточения, не привыкшей к лишениям. Хотя условия ее жизни заметно отличались от принятой в обществе парадигмы воспитания и обучения благородных девиц, к такому ее не готовили. С каждым часом, проведенным в этой жуткой темнице ее решимость как будто растворялась, уступая место жгучему отчаянию. От высокомерной смелости, которую подпитывала гордость, не осталось и следа, а пустующее пространство заполнила безнадежность и апатия.

Сначала Анна, подобно загнанной львице, стала метаться по камере, отказываясь признать свою полную беспомощность: дюйм за дюймом она обследовала влажные стены, надеясь найти выход, которого не было. Но вскоре на смену уверенности пришла ярость, и, схватив обломок стула, девушка начала колотить в дверь, взывая о помощи. Через несколько часов злобу заменило смирение, и, услышав малейший звук, доносившийся сверху, Анна вскакивала и бросалась к двери, думая, что за ней идут, но шум исчезал в другом направлении, а девушка разочаровано опускалась на пропитавшуюся тленом солому. А потом пришла тишина, та самая, которая угнетает намного сильнее ожидания, та, что лишает тебя всего: прошлого, будущего и даже настоящего. В незримом союзе с темнотой они рождают лишь отчаяние и безысходной, забирая у человека даже ощущение времени. Вскоре Анне начало казаться, будто она слышит паука, прядущего свою паутину, и монотонное падение водных капель, скапливающихся на потолке, но страшнее всего были оглушающие удары ее собственного сердца, способные свести с ума. В этот момент она забывалась беспокойным сном, который, спустя несколько минут, возвращал ее к действительности, и все начиналось сначала.

Пережив весь этот круговорот безумия ни по одному разу, девушка не смогла подавить в себе этот поток эмоций, и громкое рыдание вырвалось из ее груди. Накопившиеся слезы хлынули по щекам, оставляя белые дорожки на покрытом грязью лице. Она бросилась на колени, прижала голову к полу и долго молилась, припоминая в уме всю свою жизнь и спрашивая себя, какое преступление совершила она в своей столь еще юной жизни, чтобы заслужить такую жестокую кару.

Голод в очередной раз напомнил о себе призывным урчанием в желудке, жажда стала нестерпимой, и Анна начала подумывать о том, как собрать влагу со стен, хотя бы для того, чтобы смочить губы. В очередной раз обыскав пол, девушка досадно сглотнула. В ее темнице не было ни одного сосуда, который мог послужить для сбора воды. Снова помянув Дракулу нелестным обращением, она бессильно сползла по стене, подтянув к себе колени. Холод становился нестерпимым, девушка уже почти не чувствовала озябших пальцев, казалось, даже кровь начинает замерзать в венах, сковывая ее движения.

В этот миг ее сердце обуяла жгучая ненависть ко всем, кто ее окружал. Она ненавидела брата за то, что оставил ее одну в этом мире, ненавидела Ван Хелсинга за то, что посмел убить единственного родного для нее человека, ненавидела Дракулу за то, что он стал причиной безумия, которое темной пеленой заволокло все вокруг и проклятием нависло над ее родом. Однако она желала увидеть кого-то из них. Она хотела, чтобы Гэбриэл, победив вампиров, подобно прекрасному принцу, освободил ее из темницы, или чтобы Дракула, сжалившись над ней, пришел и хотя бы поговорил с ней. Все что угодно, кроме этой гнетущей тишины: смерть, жизнь, только не мрачная неизвестность.

За одни сутки в этой темнице Анна прошла через все муки, какие только переживают узники, пребывая в заключении. Она начала с гордости, которую порождают надежда на спасение; потом перешла к ярости, граничащей с сумасшествием; и, наконец, упала с высоты своей гордыни, и стала умолять – еще не Господа, – но своих тюремщиков. Господь был ее последним прибежищем, но решив, что испробовала все, она стала молить его со всем усердием, на которое только была способна. Она понимала, что в горе должна в первую очередь обращаться к богу, но сделала это, лишь утратив иные надежды.

– Ах, Анна, Анна, сколько противоречивых эмоций может жить в твоем сердце, – раздался спокойный голос с противоположной стороны темницы.

Его голос наполнил ее сердце не только зарождающейся надеждой, но и воскресшей гордыней, будто не было всех этих часов сожаления и муки, поэтому девушка постаралась придать голосу большую беспристрастность и проговорила:

– Зачем ты пришел? Что тебе нужно?

– Только несколько минут назад ты больше всего на свете желала меня увидеть, поговорить со мной, а теперь гонишь прочь, ах, женщины – имя Вам непостоянство, – с оттенком иронии процитировал он.

– Не смей копаться в моей голове! Я не слышала, как ты пришел, – прошипела она, устремив свой взгляд туда, откуда доносился его голос.

– Возможно потому, что я не уходил.

Взрыв негодования, злости и обиды поразил девушку подобно молнии. Она всю жизнь старалась быть сильной и несгибаемой, подобно своему отцу, но темница сломила ее, и вся эта унизительная для нее сцена происходила на глазах у ее злейшего врага. Если бы девушка не сидела, она непременно бы потеряла равновесие и рухнула на пол.

– Я ненавижу тебя, – выпалила она, вжавшись стену.

– Ни капли в этом не сомневаюсь. Но должен сделать тебе комплимент – ты куда сильнее, чем кажешься. Признаюсь, я думал, что сейчас ты смиришься со своей участью, а ты, лежа на спине, пытаешься нападать, черпая силы в своей обиде. Мне только интересно: тебя так злит то, что эта клетка сломила твою волю, или то, что я был свидетелем тому, что здесь происходило? – с чувством превосходства проговорил он.

При этих словах девушка почувствовала укол по своему самолюбию, ее противник все знал и бесстыдно пользовался своим знанием, чтобы поиздеваться над ней.

– Видишь Анна, терпение – это добродетель, разница лишь в том, что я могу ждать вечно, но вот век человека ограничен. Еще несколько минут назад ты готова была смириться, так зачем начинать эту пытку с самого начала? Ты готова принять мои условия?

– Никогда, ты убийца! Ты убил мою семью!

– Не я пустил серебряную пулю в сердце твоему братцу.

– Ты превратил его в оборотня.

– Насколько я помню, его покусал другой оборотень. Но вот почему? Не потому ли, что вы, объявив охоту, загоняли нас, подобно дичи. Оборотни нападали на стада, но вы посчитали, что не можете пожертвовать ими, и начали войну. Как по-твоему, Анна, на что готово пойти живое существо, чтоб сохранить собственную жизнь? Львы охотятся на буйволов, подобно оборотням, но люди не ставят под сомнение их право на жизнь. Однако задайся вопросом, что станет с человеком, который решит войти в львиный прайд и нападет на вожака? Правильно, его разорвут на части. Вампиров, оборотней, львов объединяет одно – все мы хищники.

– Вы – ожившие мертвецы, проклятые богом создания. Вам нет места в этом мире.

– Кто ты такая, чтобы это решать? В своих молитвах ты твердила, что наши судьбы вершит Господь, а значит, в его власти испепелить меня силой мысли прямо сейчас, но я все же стою перед тобой. Так почему ты решила, что имеешь право вмешиваться в божьи замыслы? Многие из нас становятся убийцами не желая того – в этом наша сущность. Может ли рыба жить без воды, а растения без солнца? Вы боитесь нас, а люди всегда стараются уничтожить то, чего не в состоянии понять. Не мы начали эту войну… Ты говоришь, что мы мертвецы. А могут ли мертвецы стремиться к жизни? Могут ли они желать продолжения рода? Покоя? Совершенствования? Может ли мертвец желать почувствовать тепло женского тела? Может, Анна?

– Продолжения рода? Я заметила, ты трудишься над этим не покладая рук, удивительно, как на остальное время находится, – с презрительной усмешкой выпалила она, вспоминая склизкие коконы, подвешенные в замке Франкенштейна.

Но все же его слова оказались для нее откровением. С детства она знала лишь одно: вампиры – это зло, которое нужно уничтожить. Она никогда не пыталась понять природу этих ночных созданий, тратя все время лишь на поиск возможностей их уничтожения, но сейчас, выслушав этот монолог, мысли об их сущности стали невольно проникать в ее разум. Бесспорно, они были разумными существами, представлявшими совсем иную форму жизни, но, с другой стороны, она сама видела то, к чему может привести увеличение их популяции. Если план Дракулы по оживлению потомства удастся, все человечество окажется под угрозой, а значит, все, чему ее учили все эти годы, было истиной – вампиров нужно убить. Но смогла бы она смириться с существованием нескольких из них? Ответ на этот вопрос не казался уже столь явным.

Дракула все это время молчаливо выжидал, дожидаясь, пока ее разум сможет упорядочить весь поток мыслей, блуждающих по очаровательной головке. Проникать в ее сознание оказалось весьма приятным развлечением. Девушка была достаточно противоречивой натурой: в ней удивительным образом сочетались воинственность и миролюбие, страстность натуры и страх отказа, сила и слабость, ненависть и любовь. Однако все эти противоречия скрывались под маской горделивой сдержанности и бесстрашия, приподнять которую удавалась лишь немногим.

– Что же ты молчишь?

– Я уже все сказала, ты – убийца, предавший свою семью! – в гневе выплеснула она.

Граф, до этого времени хранивший учтивое спокойствие, буквально взорвался, услышав эти слова. В кромешной темноте запылали два синих глаза, готовые испепелить дерзкую девчонку, осмелившуюся рассуждать о том, чего она не знала, да и не могла понять.

– Предавший семью?! Да что ты знаешь об этом?! Все что я делал, делалось для моей семьи, но что я получил взамен? Это они предали меня, обрекли влачить жалкое существование. Убийца – да, предатель – никогда!

Произнося эти слова, он приблизился к ней настолько, что она могла почувствовать его дыхание на своей коже. Анна знала, что ему достаточно будет одного движения, чтобы свернуть ей шею, но все же не могла найти в себе силы отвести полный страха взгляд, неосознанно вцепившись в его руку.

– Тебе не стоит говорить о тех вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, – уже спокойнее проговорил он.

В этот момент девушка могла поклясться, что услышала горечь в его словах; признаться, на какой-то миг ей даже стало жалко эту неприкаянную душу. Дракула, очевидно, тоже почувствовал какое-то изменение в ее отношении, потому что смирил огонь, пылавший в его глазах.

Анна обессиленно опустилась на холодный пол. Этот спор, голод и чудовищная атмосфера безнадежности, царившая вокруг, отобрали у нее остатки сил.

«Видимо, я так жалко сейчас выгляжу, что он считает ниже своего достоинства убивать меня сейчас», – подумала Анна, усмехнувшись своей беспомощности.

В этот момент Дракула, очевидно прочитавший ее мысли, тоже расплылся в улыбке. Сил сопротивляться у нее больше не было, камера сделала свое дело, а значит, он вполне может вернуться к тому, на чем они остановились накануне.

– Ну что, теперь ты увидела разницу между гостеприимством и заточением? – в его голос вернулись привычные насмешливые нотки.

Анна продолжила сидеть в полном молчании, пустым взглядом рассматривая темноту. Со стороны могло показаться, что ее сознание, пережив множество потрясений за последние дни, просто отрешилось от реальности, создав свой собственный мир, но это впечатление было обманчивым. Девушка изо всех сил боролась с собой. Взыгравшая в ней гордость, ненависть к Дракуле, чувство долга сейчас боролись со страхом перед доводящим до сумасшествия мраком ее каменной тюрьмы.

– Я жду от тебя лишь покорности, – прошептал мужчина, склонившись к ее уху, но Анна даже не пошевелилась, будто не слышала этих слов. – Ну что ж, видимо, я действительно недооценил твое упрямство. Я подожду, у меня в запасе вечность, – бросил он и направился к выходу.

– Постой…

Дракула стоял к ней спиной, но при звуке ее голоса триумфальная улыбка засветилась на его лице. Это была победа, маленькая, но все же победа. Хотя он отчетливо понимал, что гордиться тут нечем, однако наполнившее его чувство радости приятным теплом разлилось по груди. Но большее удивление в нем вызвало то, что он оказался способен испытывать подобные чувства. Повернувшись, мужчина присел на одно колено около своей пленницы, легким движением отодвигая непослушный локон и проговорил:

– Я услышал из твоих уст слово «покорность»?!

При этих словах затихшая было гордость вскипела с новой силой, пришел черед ее глазам метать яростные искры. Собрав свою волю в кулак, она твердо произнесла:

– Никогда! – не поднимаясь с пола.

Дракула, чьи надежды разрушались в один миг, подобно карточному домику от дуновения ветра, не сдержав злости, ударил кулаком о стену в нескольких дюймах от головы девушки, но она даже не пошевелилась. Мысленно Анна уже простилась со всем, что было ей когда-то дорого, и готова была встретиться со смертью. Это состояние обреченности повисло вокруг, превращая пребывание в темнице в сущий ад даже для вампира. Он хотел получить триумфальную победу, а взамен имел только равнодушие, лишенное страха, с которым никак не хотел мириться.

Он обхватил девушку за плечи, заставив смотреть ему в глаза:

– Что, готова умереть от голода из-за гордости и упрямства?!

Ответом ему опять же послужила тишина. Поднявшись на ноги, он направился к двери, но у самого выхода остановился. Какая-то непреодолимая сила, которой он сам не понимал, заставила его вернуться к заложнице.

– Пойдем, – проговорил он, пытаясь смирить раздражение, бушевавшее в его душе.