Текст книги "Спор на жизнь (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Я граф Владислав Дракула. Именем Господа господарь Валахии и Трансильвании, наместник моего отца Валерия, в присутствии Бога и людей обвиняю Вас в измене, в пособничестве и убийстве наследника этих земель, а так же в попытках помешать восстановлению справедливости, – проговорил он.

Гэбриэл, слыша решительные нотки в речи своего друга, в душе оспаривая его решение, не мог не восхититься силой и зловещим очарованием его голоса. Все присутствующие, будто заколдованные, воззрились на него, впитывая каждое произнесенное им слово. Высокий, статный, мужественный, он будто был рожден для того, чтобы править, заставляя трепетать малодушные сердца.

– Наказание за измену сурово, а посему я приговариваю Вас к смерти. Сейчас Вас отведут на исповедь, где вам будет дана последняя возможность покаяться в своих грехах, а после в присутствии всего народа вы будете посажены на кол перед воротами замка.

– Ты не можешь, дай им возможность высказаться… Они имеют право привезти доводы в свою защиту, – выпалил Ван Хелсинг, рванувшись к другу, но, выставив вперед ладонь, Влад остановил его, давая понять, что не потерпит пререканий. Услышав этот приговор, один из бояр упал на колени, моля о пощаде, но господарь, решивший первым же приказом проявить жесткость, был непреклонен.

– Господарь, – вперед выступил бей, сопровождавший путников вместе с султанскими войсками, – смею напомнить тебе об уговоре: это традиция, которой придерживались многие поколения господ.

– О чем он говорит? – прошептал Ван Хелсинг, склонившись над другом.

– О залоге, – прошептал ему в ответ Дракула, поправив выбившуюся прядь.

– Сколько? – тоном заправского торговца, спросил Влад.

Воевода немного замялся, но окинув взглядом зал, проговорил:

– Сто человек.

По залу пробежал ропот неудовольствия, но, столкнувшись с решительным взглядом своего нового правителя, никто не проронил ни слова. Такова традиция, принятая не только в Трансильвании, но и во всех подчиненных османам землях.

– Ты не можешь отдать этих детей, – выпалил Ван Хелсинг, хватая друга за локоть. – Вспомни, ты говорил, что никогда не обречешь на рабство другого человека потому, что прекрасно знаешь, что такое жить в плену, а теперь сам выбираешь такую судьбу для сотни таких мальчиков, как ты. Очнись, Влад. Где тот человек, который столько раз спасал меня? Где тот юноша, который старался помочь тем, кто нуждается в помощи? Тот мужчина, который стоит сейчас передо мной, не обладает даже тенью его доблести. Посмотри, жажда власти тебя пленила, месть тебя слепит. Очнись, друг. Ты не можешь так поступить.

– Гэбриэл, я готов слушать тебя, но не смей перечить мне в присутствии моих подданных. Не смей подрывать мой авторитет, иначе я забуду про годы дружбы, и твой не в меру острый язык будет красоваться на воротах замка, – прошипел он, пропитывая каждое слово ядом.

– Я смотрю на тебя, но не вижу своего друга. Он погиб в день битвы, и я всей душой скорблю по нему, – бросил Ван Хелсинг, направившись к выходу.

– Гэбриэл, надеюсь, что мы больше никогда не встретимся, потому что при следующей встрече один из нас умрет, – проговорил он, рухнув на стул.

Юноша молча кивнул, прощаясь не со своим другом, а с частью себя, навеки похороненной в его душе, прощаясь с жизнью, которую он подарил ему, прощаясь с братом, чья кровь до конца дней останется в его жилах. Пройдя под каменными сводами старого зала, он остановился, наградив товарища последним взглядом, и ушел, чтобы никогда не возвращаться.

***

В секунду эту время замерло в округе, чтоб горести не придавались друг по другу, когда-то верные соратники, друзья, теперь – враги, но Бог им в том судья. И дух разлада в этот миг в чертоге каменном возник, и, описав победный круг, остановился в центре вдруг, обведя глазами зал, громогласно он сказал:

– Я знаю, что ты здесь, явись мне, Отче! Вновь ход за мной – нет больше дружбы прочной. Я мастерски расставил все свои ловушки, но ты поверь, все это – лишь игрушки. Необратимых я событий запустил круговорот, представь, сколько невинных душ теперь ты встретишь у ворот. Падут они все жертвами божественного спора, однако, жаль, что не нашли мы выхода иного. Мне до победы ведь остался шаг, пара ходов – и вскинешь ты свой белый флаг. Но впрочем мне не стоит торопить события – предвижу я кровопролития. Сыграем мы с тобой в добро и зло, жаль пешек – им не повезло.

– Рано празднуешь победу, мрачный друг, – ты не замкнул еще порочный круг. Пока что я лишь созерцаю безучастно, но если в бой вступлю, могу спасти несчастных.

– Всегда ты херувимам говорил, что разум человеку подарил, чтоб мог их род сам принимать решения, дал волю, чтоб могли они сражаться с искушением. Я им исправно создаю преграды, не требуя взамен большой награды. Но коль вмешаешься ты в череду событий, твоя теория окажется разбитой. Ты подтвердишь тогда при всех, что Сатану постиг успех. Ведь сами не смогли твои творенья достигнуть высшего спасенья. Признаешь ты, что человек растратил попусту свой век: погряз он в лицемерье и разврате, в войне пошел брат против брата. Тогда к чему весь этот спор? Помилуй, Боже, что за вздор?

– Лукавый змей, ты мне бросаешь яблоко раздора?

– Ни в коем случае, хочу лишь избежать позора. Коль снимешь безучастия ты маску, потерпишь сразу горькое фиаско. И знай, что в этот самый миг всю землю огласит мой триумфальный крик. Хотя признаюсь, что столь легкая победа меня займет лишь до обеда, а после я начну скучать – сердца людские изучать. Найду себе я новую забаву, над смертными спланирую расправу, но в тоже время этот спор ласкает мой тщеславный взор. Он мне больше интересен, в этом я с тобою честен. Хочу продлить игру я эту, прошу: прислушайся к совету. Коль непоколебима твоя вера в человека, сними с него свою опеку.

– Стоял я за его спиной из века в век и знаю точно, что способен человек, что создан был по образу Творца, тебе сопротивляться до конца. Признаюсь, что юнец сошел с дороги правой, поддавшись мести, выбрал путь кровавый, но все же вижу в нем я светлое начало и совесть, что в душе его отчаянно кричала, пока ты в кровь ему свой сладкий яд вливал, устами грешными победу предрекал.

– Я в битве лишь направил его руку – в том не великая наука. А что до остального, о Всевышний, он посчитал твои заветы лишним: он убивал и упивался властью, прекрасно зная, что не в этом счастье. А посему его душа ко мне шагает не спеша, раскрою для него я врата ада, твои творения подобны стаду – куда направит их пастух, туда летит мятежный дух. Я показал им закоулки темные сознанья, наполнив разум ложным знаньем. Сомнениями подточил великой дружбы постамент, разрушил мир вокруг в один момент. При этом ни один из них не оказал сопротивления, и разошлись дороги их по разным направлениям.

– Но все же, цели ты, Темнейший, не достиг, едва не угодил в сеть собственных интриг. Я все же верю, что способен он преодолеть сей страшный сон. Сколько ловушек не готовь, спасает души чистая любовь. Кровь с рук он смоет бескорыстной жертвой…

– Ты, Отче, слишком милосерден к смертным.

– Даю ему еще я шанс.

– В том будет небывалый резонанс. Игра все больше набирает обороты, признаюсь, я не ждал такого поворота. Но коль закончен наш антракт, я открываю второй акт.

========== Интересная находка ==========

Несмотря на плотно закрытые портьеры, слабый свет проникал в комнату, разгоняя царивший вокруг мрак. Изредка заблудившиеся солнечные лучики падали на кровать, озаряя лицо девушки, забывшейся безмятежным сном на шелковых простынях. После всех переживаний, обрушившихся на хрупкие девичьи плечи в последние дни, силы оставили ее, и Анна сделала практически невозможное – уснула в самом сердце вражеского логова. Признав свою полную беспомощность, девушка решила направить свое сопротивление в правильное русло, а для этого ей необходимы силы, которые негде было бы почерпнуть томящейся в темнице узнице, поэтому, приняв все милости графа, она стала выжидать случая, чтобы нанести ответный удар. В конце концов, то время, что она находилась в замке, можно потратить с пользой, лучше изучив повадки своего врага.

За всю свою жизнь Анна даже не пыталась понять, какие чувства движут ее врагом, разобраться в мотивах его поступков, но, проведя пару дней в непосредственной близости от него, девушка не могла отрицать тот факт, что он был достаточно любопытным персонажем. Многие годы ее предки пытались найти способ убить вампира, но все их попытки были тщетны. Возможно, ответ на эту неразрешимую загадку кроется в самом Дракуле, и если она сможет лучше узнать его, то найдет способ убить. Однако одна мысль, намертво засевшая в ее сознании, никак не давала ей покоя: четыреста лет ее семья пыталась уничтожить вампира, а он в свою очередь поклялся свести счеты с ними, но почему сейчас, стоя в шаге от победы, он не убил последнюю, оставшуюся в живых представительницу древнего рода?

Девушка даже и представить себе не могла, что этот же вопрос не давал покоя еще одному обитателю дома, стоявшему сейчас около ее ложа. Когда лишившуюся чувств Анну принесли в его дворец, Дракула, сам не понимая почему, защитил ее от Алиры, желавшей разорвать несчастную на части. Однако чтобы успокоить невесту, ему пришлось придумать план обмена, тем самым выиграв пару дней для размышлений, но отпущенное ему время подходило к концу, а ответа все еще не было.

Подойдя ближе, он стал всматриваться в ее лицо: безусловно, девушка была прекрасна. Высокие скулы, большие глаза, густые волосы, спадавшие на грудь, нежная кожа – это была красота, которую он мог бы сохранить на века. Анна была не похожа ни на одну из его невест: не было в ней жизнерадостности Маришки, спокойной грации Вероны или привлекающего коварства Алиры, но мужчина явственно ощущал несгибаемую силу и решительность, которые таились в ее душе, готовые вступить в противостояние с его волей, отказываясь сдаться в неравной битве. Девушка будто бросала ему вызов, предпочитая смерть покорности, а он в свою очередь поддался искушению, желая навсегда сломить ее.

Самым простым решением, которое пришло ему в голову, было обращение. Превратив Анну в вампира, он не только бы одержал победу в войне, длившейся четыре столетия, но и приобрел верную союзницу, готовую исполнить любое его желание. Но в тоже время, будучи умелым охотником, он желал поиграть с дичью прежде, чем намертво зажать жертву в своих когтях, а потому решил пока не приводить этот план в исполнение. Однако времени оставалось все меньше, а упрямица никак не желала признать его власть, что одновременно зачаровывало и выводило его из себя: ночи напролет он будто лев, посаженный в клетку, метался в своих покоях, желая одним движением свернуть ей шею, но, каждый раз подходя к ней, останавливался, прислушиваясь к биению ее сердца. Желание сломить девушку превратилось для него в навязчивую идею, возродив желания, которые он не испытывал с тех пор, как расстался со своей смертной оболочкой. И сейчас, глядя на нее, он видел восставшие из могил тени прошлого, которые, как ему казалось, он навсегда похоронил в своей памяти.

Присев на краю кровати, мужчина откинул непослушный локон, упавший на лицо его пленницы, открывая белоснежную шею. Голубая венка, просвечивающаяся через тонкую кожу манила к себе, вызывая нестерпимое чувство голода и какого-то смутного желания. Закрыв глаза, Дракула стал прислушиваться к равномерным ударам сердца, которые все больше будоражили его мысли, наполняя все его существо непонятным даже ему томлением. Он упорно боролся с ним, но в тоже время находил некую сладость в этой муке.

Видимо, граф слишком глубоко ушел в свои мысли, устремив на Анну пронзительный взгляд синих глаз, потому что девушка, почувствовав рядом постороннее присутствие, чуть ли не подскочила с кровати. Оглядев поспешным взглядом комнату, она бессильно повалилась на подушки, радуясь тому, что мимолетное видение оказалось лишь игрой ее воображения. Полежав в кровати еще какое-то время, она окончательно оставила попытки уснуть. Каминные часы пробили десять утра, а значит, у нее остается несколько часов до того, как явится Дракула со своими прихвостнями, чтобы заставить ее пойти на бал.

Накинув на плечи шелковый халат, девушка стала оглядываться по сторонам, пытаясь найти свою одежду, но ее нигде не было, лишь платье из зеленого бархата висело на спинке деревянного стула.

«Пусть даже не мечтает!» – подумала она и, схватив вечерний наряд, кинула его в тлеющие угли.

Камин действительно оказался точной копией того, что стоял в ее комнате, строгий, без лишних росписей и резьбы, такой, какие делали столетия назад для того, чтобы обогреть комнату, а не впечатлить гостей искусной отделкой. Стены, как и дома, были обшиты красным деревом, покрытым тонким слоем лака, что заставляло их играть разными оттенками при попадании на него солнечных лучей. В золоченых рамах висели три портрета: два из них Анна с легкостью узнала – это был основатель их рода Валерий Старший и его супруга, но вот третий был ей не знаком. Он-то и захватил все ее внимание. На нем находилась молодая девушка примерно одного с ней возраста. Длинные белокурые косы спадали на высокую грудь, будто золотая корона, обрамляя прекрасное лицо; брови, изогнутые подобно луку, придавали некую строгость ее образу, но вот глаза сияли, будто два озера на ярком солнце. Она была облачена в простое платье из зеленого бархата, а на груди ее сияла огромная золотая брошь сложной формы, сделанная на восточный манер: вверх от основания она делилась надвое, закручиваясь в разные стороны подобно бараньим рогам, усыпанным мелкими камнями, к низу – наоборот, сужалась, переходя в свободную подвеску с несколькими огромными бриллиантами.

Анна приблизилась почти вплотную, чтобы прочитать затертую надпись на раме, но не смогла разобрать ни слова, кроме имени незнакомки.

«Катарина… Не припомню, чтобы в семье кого-то так называли. Так кто же ты такая?! И почему твой портрет висит тут, рядом с моими предками?»

Какое-то время постояв около портрета, Анна прошлась дальше, пробежалась взглядом по книгам, лежащим на столе, рассмотрела фамильные подсвечники и села на кровать. В этот момент ее словно громом поразило. Когда ей было не больше десяти лет, она играла с Вэлканом в «Принцессу и вампира» – чтобы брат не нашел ее, девочка забралась под кровать. Просидев там несколько часов кряду, она начала скучать, очерчивая пальчиком затейливую резьбу – в какой-то момент орнамент, издав щелчок, продавился, и открылась перегородка, скрывавшая небольшой тайник, в котором лежали любовные письма ее прадеда к одной известной графине.

«Интересно, а знал ли он об этом секрете, когда воссоздавал кровать?!» – Анна встала с кровати и полезла рукой под массивный остов, испещрённый резьбой. Проведя пальцем вдоль виноградной лозы у самого изголовья, она отыскала выступающую гроздь и с силой надавила на нее. К ее собственному удивлению и страху, раздался звук открывающейся перегородки, и Анна увидела небольшой золотой ларец, усыпанный драгоценными камнями. Испытав неописуемый восторг, она ухватилась за сундучок и приоткрыла крышку, втайне надеясь найти оружие против своего врага. Внутри лежало старое письмо со сломанной печатью Валерия Старшего, прядь белокурых волос и золотая брошь, точь-в-точь как на портрете.

Девушка вынула свиток и погрузилась в чтение:

«Достопочтимый Янош!

Как я и предполагал, пагубное влечение моего сына к легкомысленной девице грозит несмываемым пятном позора лечь на всю мою семью. Отдаю судьбу всего рода в твои руки и прошу навсегда избавить нас от змеи, под пологом ночи прокравшейся в его покои».

Короткий росчерк пера свидетельствовал о том, что письмо было действительно написано рукой ее предка – эту подпись Анна не могла спутать ни с чем. Положив пергамент на прежнее место, она взяла брошь. В реальности она была намного прекраснее, чем на портрете – искусность работы мастеров поражала своей скрупулёзностью и изысканностью. Ничего красивее ей не приходилось видеть никогда в жизни, отложив находку в сторону, она посмотрела на прядь волос.

«Золотые, как и на картине. Видимо, Катарина была его возлюбленной, но что же с ней произошло?» – услышав в узком коридоре шум, Анна захлопнула ларец, устроив его на прежнее место. И только потом заметила, что впопыхах забыла положить туда брошь, которую машинально сунула в карман своего халата, готовясь встретиться лицом к лицу со своим врагом.

Долго ждать ей не пришлось – спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату зашел Дракула в сопровождении одной из своих служанок. Он уже был облачен в парадный камзол, расшитый золотой нитью; длинные волосы, как обычно, были собраны в хвост и сколоты заколкой. С плеч спадал тяжелый плащ, по роскоши уступающий разве что королевскому. Маска в тон довершала этот образ джентльмена-соблазнителя, на которого Анна не смогла бы не обратить внимание на балу при других обстоятельствах.

– Ну что ж, раз уж принцесса проснулась, нужно принарядить ее для предстоящего торжества, – как бы между прочим бросил он.

– Насколько помню, я не давала согласия туда идти, – с тем же небрежным тоном бросила Анна, отворачиваясь от него к небольшому зеркалу, стоящему у туалетного столика.

– Твое согласие мне уже не нужно, одевайся, – он бросил взгляд на стул, где совсем недавно висел изящный зеленый наряд, остатки которого догорали в камине.

– Что ж, если принцессе не нравится ни один из нарядов, которые я предложил, возможно, она предпочтет пойти на бал вообще без одежды?! – с приторной улыбкой проговорил он, вставая позади нее.

В этот момент Анна почувствовала уже знакомое ей чувство беззащитности и страха, возникавшее в тот момент, когда он проникал в ее сознание, управляя каждым ее движением. Дракула отошел на несколько шагов назад, усаживаясь на стул, и небрежно закинул ногу на ногу.

– Ах Анна, Анна, ты так ничего и не поняла? Повернись ко мне, – проговорил он, и девушка, как тряпичная кукла, оказавшаяся в цепких руках властного ребенка, повернулась, взглянув на него.

Каждый мускул ее тела оказался подчинен злой воле этого кукловода, лишь глаза могли выдавать ее истинные чувства. Она видела, как ее рука потянулась к тесьме, удерживающей халат, почувствовала, как легким движением плеч сбросила его к своим ногам. Она все видела, все чувствовала, все понимала, но как ни старалась, не могла этому противостоять. А ее враг сидел напротив и бесстыдно упивался той властью, которую получил над ней. Ее рука медленно потянулась к перламутровым пуговицам и начала расстегивать их одну за другой. В этот момент стыдливый румянец залил девичьи щеки, а слезы, готовые в любой момент хлынуть в два ручья, начали щипать глаза.

– Что такое, Анна? – проговорил он, останавливая хищный взгляд на ее фигуре.

– Довольно… – прошипела она срывающимся голосом

– Милая, ты сейчас не в том положении, чтобы приказывать, – предостерег он, а ее рука тем временем расстегнула еще пару пуговиц, аккуратно проведя ладонью от бедра, коснувшись груди.

– Хватит, ты уже все доказал! – всхлипнула она, в этот раз не сумев сдержать слезы.

– И опять ответ не правильный, – в этот момент ее рука справилась с последними пуговицами, и ее легкая ночная рубашка бесформенно повисла на плечах – осталось сделать лишь одно движение, и она беспомощно упадет к ногам так же, как и халат несколько минут назад, а девушка обнаженной останется стоять перед своим врагом.

– Пожалуйста… – проговорила одними лишь губами.

– Громче!

–Пожалуйста, не надо больше, – повысив голос, произнесла она.

В этот момент к ней вернулся полный контроль над телом, и, наскоро запахнув рубашку, она с нескрываемой ненавистью уставилась на вампира.

– Я правильно понимаю, что ты готова сопровождать меня на маскараде?

Тихое «да» было ему ответом. Удовлетворенно кивнув, он приблизился к ней вплотную, приподняв рукой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, и произнес:

– Твои попытки бороться очаровательны и по-настоящему меня развлекают, но знай, они способны лишь загнать тебя в тупик.

Дракула отошел от нее и хлопнул в ладоши. В комнату зашла еще одна служанка, держа в руках роскошное платье из красного шелка.

– Надеюсь, у тебя не возникнет желание уничтожить и это платье, иначе на бал ты действительно пойдешь обнаженной, – с ухмылкой добавил он.

– Единственный, кого я хочу уничтожить – это ты.

Он лишь подивился ее необычайной смелости или глупости, с которой она бросала ему оскорбления. Другие в ее положении молили о пощаде или о смерти, боясь поднять на него глаза, а она не просто смотрела, она готова была броситься на него, если б в этот момент он не взял контроль над ее телом.

– Достаточно. Ты слишком долго испытываешь мое терпение.

Анна предпочла благоразумно смолчать, послушно следуя за служанками, которые увели ее за ширму, чтобы облачить в праздничный наряд. Когда работа была сделана, они усадили ее на стул и начали причесывать, заплетая волосы в замысловатую прическу. Спустя несколько часов работа была закончена, и служанки покорно удалились.

– Ну что же, Анна, покажись мне, – с уже привычной издевкой проговорил он.

Девушка сделала глубокий вдох и вышла из-за ширмы, взглядом столкнувшись с зеркалом. Будто из потустороннего мира на нее смотрела красивая женщина, в которой едва читались черты и манеры прежней Анны. Красное платье идеально сидело на фигуре, подчеркивая все ее достоинства: глубокий вырез наполовину открывал высокую грудь, длинный шлейф каскадом струился вниз, придавая ей больше изысканности; белые перчатки, сидевшие будто вторая кожа довершали образ, давая ему большую лаконичность. Волосы были собраны в высокую прическу с вплетенной в них гранатовой диадемой, открывая тонкую шею. Среди всей этой красоты выделялись глаза, подчеркнутые умелым макияжем. На миг обратив внимание на Дракулу, все это время стоявшего в стороне, ей показалось, что она увидела в его глазах восхищение, которое тут же погасло, встретившись с ее взглядом.

Довольно кивнув, он приблизился почти вплотную и прошептал, склонившись к ее уху:

– Видишь, Анна, в покорности есть своя прелесть. Не стоит отрицать, что тебе понравилось то, что ты увидела в зеркале.

– Я не увидела там себя, – проговорила она, едва не упав, запутавшись в халате, который до сих пор лежал на полу.

– Позвольте Вам помочь, принцесса, – с ухмылкой бросил он, поддерживая ее под локоть. Легким движением он ухватил халат, но звук железа ударившегося о каменный пол, заморозил на его лице все эмоции.

В этот момент Анне показалось, что ее сердце перестало биться, оставив в душе лишь необъятный страх. Казалось, что этот момент, продлившийся лишь мгновение, растянулся на вечность. Мужчина поднял брошь, и в этот миг по его лицу скользнула легкая тень улыбки, в которой угадывались почти человеческие чувства. Это мимолетное проявление нежности не ускользнуло от взгляда Анны, не спускавшей с графа любопытных глаз.

– Что ж, похоже, моя гостья оказалась умнее, чем я думал. Откуда ты узнала про тайник?

– Эта комната точная копия моей, за небольшими исключениями.

– А в прочем… это не важно, – с запинкой проговорил он, прикалывая драгоценность к ее платью у самого выреза. В этот момент Анне показалось, что его рука дрогнула.

«Он не хочет с ней расставаться. Эта вещь дорога ему», – молнией пронеслось в ее голове.

– Я не буду носить эти дешевые стекляшки, – бросила она, ухватившись рукой за вековую брошь. Взмах руки расчертил воздух и замер в опасной близости от ее лица. От страха Анна даже забыла, как дышать, но неотрывно смотрела в глаза Дракулы, которые полыхали так, что мурашки ужаса забегали по ее спине. Через мгновение ладонь сжалась в кулак, и мужчина отступил.

«Догадка оказалась верная…» – мысленно повторила она, но говорить не осмелилась.

– Довольно пререканий и непокорности. Еще хоть одна выходка с твоей стороны – и ты поймешь, что значит настоящая боль и унижение.

Анна, понимая, что танцует сейчас на острие ножа, неуверенно сглотнула, отступая на один шаг. Подойдя к ней вплотную, он поднял ладонь, касаясь ее щеки.

– Не бойся, я не собираюсь убивать тебя, если ты не вынудишь меня.

Сделав галантный поклон, он подал ей руку, ожидая от нее ответного жеста. Помешкав несколько мгновений, Анна вложила свою ладонь в его, почувствовав ту незримую силу, которая окутывала графа, а через это неуверенное прикосновение будто вливалась в ее тело, наполняя его новым знанием и новыми открытиями.

========== Маскарад ==========

Организованный Дракулой бал завораживал своей роскошью и размахом. В который раз Анна убедилась в том, как мало она видела, живя в затерянной между суровыми горными хребтами Трансильвании. Под высокими золочеными сводами были натянуты канаты и стропила, на которых воздушные гимнасты выполняли умопомрачительные трюки, с невероятной скоростью пролетая по залу над именитыми гостями. Одетые в костюмы средневековых шутов факиры выдували огненную лавину, заставляя проходящие мимо парочки со смехом наклонять голову, чтобы уклониться от жаркого потока. С первого взгляда казалось, что все люди, обслуживающие этот прием, поголовно состояли из цирковых актеров, разносящих на одноколесных велосипедах прохладительные напитки, привлекая внимание прохожих искусной клоунской игрой. В центре зала с установленного помоста виртуозно плакала скрипка, направляемая умелой рукой музыканта, стоящего на золотом шаре. Ленты, конфетти и хлопушки то и дело осыпали гостей мишурой или бумажными лепестками, довершая праздничную атмосферу.

Бальный зал также поражал своими масштабами и убранством. Прекрасные покои, расписанные искусными фресками, в которых Анна очнулась пару дней назад, не шли ни в какое сравнение с этим чертогом. Огромные мраморные колонны, украшенные золочеными капителями с растительным орнаментом, поддерживали высокие своды, поражающие искусными фресками. У каждой стены стояли статуи античных богов и героев, хранившие на себе печать минувших времен. Проходили века, обращались в тлен нерушимые твердыни, растворялись в вечности великие империи, канули в небытие грозные короли и их алчные приспешники, умерли древние боги, но эти статуи все еще хранили в себе атмосферу величия, покоя и согласия. Согласия, которое было практически утеряно в мире людей, раздираемом войнами, предательством и жаждой власти. Огромные зеркала, помещённые в золотые рамы были расставлены вдоль стен, зрительно увеличивая и без того огромный зал. И свечи… тысячи свечей в золотых канделябрах, расставленных по всему залу, освещали все это великолепие своим мерцающим светом. Глядя на них, Анне подумалось о том, что за один лишь вечер на свечи было потрачено столько денег, сколько могло хватить на провизию для всех жителей ее маленького городка, чтобы они всю зиму не вспоминали о том, что значит голод.

Анна боялась признаться себе в этих мыслях, но увиденное поразило ее до глубины души. Она была принцессой по праву рождения, но никогда не сталкивалась с придворным миром, его обычаями и интригами, читая об этом лишь на страницах романов и рыцарских баллад. Теперь же, увидев это воочию, она изо всех сил старалась заглушить восторженное биение сердца, чтобы ее спутник не подловил ее на этих мыслях.

С противоположной стороны зала располагалась огромная сцена, на которой разместились десятки музыкантов, облаченных в строгие фраки. Стройная игра оркестра эхом разносилась под сводами, задавая ритм вальсирующим парам. С удивлением для себя Анна отметила, что она была единственной дамой, облаченной в ярко-красное платье, что выгодно выделяла ее из черно-золотой толпы.

Пройдя через весь зал рука об руку, они остановились у сцены, где к очередному выступлению готовилась оперная певица, чье лицо сверкало едва ли не на всех афишах Будапешта. Принцесса обвела глазами вокруг, вглядываясь в танцующих в надежде отыскать знакомые черты, но, почувствовав, как рука графа накрыла ее ладонь, перевела взгляд на него.

– Оглянись вокруг, Анна… Громкие титулы, фамильные бриллианты, звон хрусталя – ты родилась в этом мире, но хотела бы ты в нем жить? Тебя растили вдали от всего этого, внушая ненависть ко мне, поставив перед тобой единственную цель – убить меня, но если ты достигнешь этой цели, что будет потом? Каким ты видишь свое будущее? – проговорил мужчина, смотря куда-то вдаль.

В этих словах не было интонации превосходства, с которой он обычно к ней обращался: впервые она услышала в его речи ничем не прикрытую горечь, которая растворялась под ритмичные напевы венгерской мелодии. Этот его вопрос вверг ее в состояние нерешительности, заставив оглянуться на свое прошлое. Действительно, Анна не знала, что она будет делать после смерти Дракулы. Вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы уничтожить презренное вампирское отродье, с которым по иронии судьбы она вынуждена была находиться, но что будет, если его не станет?

В этот момент какое-то необъяснимое чувство подкатило к ее горлу, как это всегда бывает с человеком, пускающим все свои ресурсы на достижение цели, а достигнув финишной черты, не сумевшим испытать радости от содеянного. Она годами противостояла своему врагу, и это противостояние сроднило ее с ним до такой степени, что девушка не могла себе представить жизнь без него, отчего испытывала горечь и разочарование. Встряхнув головой, чтобы отогнать от себя эти мысли, Анна промолчала, сделав вид, что наблюдает за танцующей парочкой, кружащейся в такт с музыкой.

Через несколько минут по залу разнеслось прекрасное пение оперной дивы, на выступления которой съезжались аристократы из самых дальних уголков страны. Ее голос, подобно серебряному колоколу, огласил зал, выводя незабываемые рулады и поражая своей прозрачной чистотой.

Дракула повернулся к своей спутнице, грациозно предложив ей руку, приглашая присоединиться к танцу.

– Я не танцую, – проговорила Анна, бросив на него жесткий взгляд.

На этот раз ее отказ объяснялся не упрямством, вызванным нежеланием покориться врагу, а обычным неумением танцевать, что заставило девушку смущенно покраснеть. С детства она росла в атмосфере соперничества с братом, предпочитая фехтование вальсам и кадрили, а отец, тративший все время на поиски их семейного проклятия, не слишком вникал в воспитание дочери, считая, что умение постоять за себя куда важнее танцев. Видимо эти мысли отразились у нее на лице, потому что ее спутник не смог сдержать легкой улыбки, вызванной замешательством девушки.

– Не волнуйся, моя красавица, я поведу, – ухмыльнулся он, выводя девушку в самый центр зала.