Текст книги "Инферно (СИ)"

Автор книги: Doktor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Военная контрразведка? Почему именно они?

– Афганистан и иное. Ходя под пули, эти парни доказали свою преданность стране, а, кроме того, они привыкли работать в условиях, когда приходится надеяться только на себя. В том же Афганистане за неточность в оперативных данных им приходится расплачиваться не взысканиями, а жизнью. Вы ведь знаете, что нормальный опер однозначно и непременно идет с группой, уходящей на задачу по его информации? Это традиция. Если опер не идет, то военный народ весьма негативно относится к такой задаче…

– Это так. – подтвердил маршал.

– Центральный аппарат?

– Нет. Скрыть перевод или увольнение из центрального аппарата первоначально необходимого количества людей будет невозможно. У нас, да и у вас, – кивок в сторону генерала МВД и представителя ЦК, – не дурни сидят. Могут возникнуть мысли. А мысли, это, в данной ситуации, вредно. При этом каждый перевод необходимо обставлять как ситуацию, далекую от способствующей карьерному росту или продолжению службы в кадрах КГБ или МВД. Ну это уже моя забота… Да, самое главное. Коль скоро наши противники основной упор делают на привлечение нашей молодежи для выполнения своих целей, то и нам следует уделить самое пристальное внимание этой проблеме. Нам нужна наша молодежь. Выращенная, заметьте, не на опостылевших формальных комсомольских собраниях. Она должна иметь доступ ко всей информации, только вывод должен быть правильный. Эти парни и девчонки должны осознать себя частью страны и знать, ради чего все и какие будут последствия нашего поражения, если мы не справимся.

– Вы имеете ввиду привлечение детей в силовой сектор? – с нескрываемым возмущением спросил моложавый мужчина.

– Мы не на митинге. Не стоит. Я имею в виду воспитание молодежи в недрах проекта, чтобы, достигнув определенного возраста, они были готовы морально и физически принять в нем участие. И не обязательно в силовом секторе. Наука и финансы – тоже значимые составляющие.

– Вот уж кому – кому, а это мне следовало бы митинговать, – вмешался представитель ЦК. – Все лучшее – детям и так далее… Это лозунг партии. Но коль скоро не справились, то не до лозунгов. Сейчас время думать о детях детей. К сожалению, во многом, это поколение уже не наше. Это поколение взращено на боевиках и голых задницах с экранов видео. Дальше будет больше. Поэтому надо говорить о будущем.

– Кстати, – поддержал говорившего хозяин дачи, – вы зря недооцениваете детей. Вспомните наших пионеров – героев времен Отечественной. А тысячи безвестных добровольных разведчиков, помощников партизан и наших разведгрупп? Книги писаны. И не одна. Нацисты, кстати, тоже не пренебрегали работой с детьми. Абверштелле 117 специализировалась на подготовке подростков. В свое время она дислоцировалась в Минске. Диверсионной группой подростков – выпускников школы в 1943 году был уничтожен Белостокский железнодорожный узел. Полностью уничтожен. Это на некоторое время парализовало железнодорожное движение на участке и передвижение наших войск.

– Мы что, нацисты?

– Ни в коем случае. Я лишь привел пример о том, как неразумно недооценивать детей. Их никто не воспринимает всерьез, но, если объективно, то они всегда побеждают, ибо приходят после нас, нам на смену и получают все без борьбы. Глупо упускать из виду эту проблему… А вот кто фашисты, так это вопрос. Не мы, а американцы окунули сначала своих, а затем и наших детей в видео– (и не только) секс и насилие… Ну да повторяюсь… Одно хочу сказать, хоть и опять повторюсь, поезжайте в Казань. Подростковые группировки там – это реальная сила. И эта сила против нас. Кто инициировал это чудовищное извращение – потомки разберутся. Не сейчас судить об этом, это надо воспринимать как факт…

– К тому же, – перебил говорящего генерал МВД, – мы не имеем возможности нормально работать в этих подростковых группировках. Закон запрещает привлекать в качестве информаторов на плановой постоянной основе лиц моложе 18 лет. А там, в основном, состав от 14 до 17 лет. Вот и крутись…

– А как же… Нет, ну можно же изменить закон с учетом ситуации… – убежденно сказал самый молодой. – С оперативной работой я знаком не понаслышке, хоть и в несколько иной области. Это действительно важная проблема… Довести информацию до руководства страны… Это частный случай, конечно, но в целом, саму суть…

– Мой молодой друг, – с улыбкой произнес председательствующий, – товарищ из ЦК не даст мне соврать, как бы не крамольно это звучало. Наш Большой, – быстрый кивок в потолок, – это не тот, кто мыслит категориями страны и ее интересов. Он имеет полную информацию, поверьте. Все то, с чем вы ознакомились в зеленых папках. И ничего. Более того, он блокирует любое активное противодействие, топя его в бесполезной риторике и словесной шелухе. Лично меня, как сотрудника госбезопасности это наводит на неприятные мысли. То, что, по нашим прогнозам, должно прийти после него, еще хуже, ибо имеет амбиции, четкий план карьерного роста, оканчивающегося вершиной пирамиды, но не представляет, что будет делать с нашей страной, получив ее. Найдется масса подпевал и советников, которые будут петь ему в уши в своих корыстных интересах. Страна будет их, а не его… Даже не их, американской. Полностью. И нам с этим жить предстоит.

– И что теперь? Почему все именно так должно быть? А вы, ну то есть мы?

– Молодость, молодость. Все и сразу… Первое Главное Управление, к которому вы имеете честь принадлежать, это нападение, говоря футбольным языком. Я веду речь о защите, а вы, пока, с этой стороной оперативной деятельности не знакомы. Поверьте на слово, события, что должны произойти – произойдут по двум причинам. Во-первых, на них сделали ставку в США и идут напролом не жалея сил и средств, а во-вторых, мы не видим смысла противодействовать им на этом этапе. Это бесполезная трата сил и времени. Последствия активного открытого противодействия будут много хуже, чем тот вариант, о котором вы прочли в красных папках. Это мнение аналитиков. Поверьте, мнение проверенное и перепроверенное, ибо ставки слишком высоки. Прошу прощения за то, что повторяюсь весь вечер. Старею, волнуюсь…

– Сейчас вы совсем сбили меня с мысли. Ни одной дельной в голову не приходит. Я вижу, что надо что-то делать, да, имею свой вариант развития событий с учетом того воздействия, которое мог бы предпринять, имей я такую возможность ныне. Но, по вашей реакции на мои вопросы понял, что вы мой сценарий не воспримите и не одобрите… Зачем я здесь тогда? – не сдержав эмоций, воскликнул самый молодой из присутствующих. – Приглашение в круг лиц, занимающих даже не второе место, а промежуточное между первым и вторым в стране, мне лестно, только я не понимаю, зачем приглашен. Таких как я десятки, если не сотни в Комитете…

– Дай вам волю, вы бы непременно начали изменять ситуацию, не отходя, так сказать, от кассы… Привыкайте к терпению. Его вам потребуется много. Возможность «такую» вы получите в свое время, если все пойдет так, как запланировано. Я еще раз повторюсь, что вам отведена особая роль в большой игре. Она, возможно, труднее, чем у всех нас. Ибо, оставляя себе право активного противодействия, вам мы можем предложить только терпеть и выжидать. Один ваш опрометчивый шаг может поставить на грань провала все, что нами будет сделано до того как… Поверьте, для вас действительно особая роль в проекте. Для осуществления проекта, на начальном его этапе, вам ничего делать не придется, однако вы – фигура в его реализации ключевая… А вот из Комитета уйти придется. Это уж не взыщите… Я вам отдельно растолкую. Не будем товарищей утруждать излишней информацией и словесной шелухой….

– Насколько я понял нашего уважаемого организатора встречи, – подвел итог сказанному представитель ЦК, – сегодня нам предстоит утвердить концепцию. Детали, в части касающейся, после и не сейчас.

– Вы, как всегда, все понимаете с полуслова, мой дорогой друг. Действительно, мне важно знать ваше отношение к самому проекту в принципе. Все остальное – технические детали, достойные обсуждения в рабочем порядке.

– Итак, товарищи, да здравствует «Феникс». Не вижу принципиальных возражений, – поставил точку в разговоре маршал, встав из-за стола. – Прошу прощения, но мне через сорок минут надо быть на рабочем месте. Думаю, мы еще не раз соберемся в таком, или несколько измененном составе. Только прошу понять, что я всегда со своей страной. И если мне надо будет потерять все, что имею сейчас, то я готов. Лишь бы ей от этого польза была.

– У вас, похоже, своя информация. Судя по всему, та же что и у нас. – Удивленно сказал председатель.

– Да знаю я. Плюс знаю, что не угоден Большому с его реформами. Давно знаю. Пока держусь. Сделаю все, что в моих силах…

– Вам не надо в том виде, в котором вы сейчас, что-либо делать. Только не препятствовать. Они все сделают за вас. Пусть играют в свои игры, пусть тешатся видимыми победами… Все им удается. Карьера, деньги, страна к ногам… Хорошо смеется тот, кто смеется последним…

– Хорошо, препятствовать не буду. Хоть бездействие не мой стиль. Только интересно, как меня сожрут. Все же не пацаном-ротным тружусь…

– Поверьте, найдут способ.

– И вам его наверняка уже довели ваши информаторы.

– Сюрпризом будет.

– И когда?

– Важно ли, с учетом всех известных вам данных. Думайте о главном.

– Всегда об этом думаю.

Поприветствовав присутствующих воинским приветствием, маршал покинул кабинет бодрым целеустремленным шагом.

– И нам пора, – подвел итог встрече председательствующий. – Есть время подумать и решить»…

…Встав со своего места, Берестов извлек диск из плеера и, уложив его в футляр, посмотрел на шефа.

– Все, Андрей Викентьевич. Больше на диске ничего. Это, и то, что рассказал Дед, вот и все данные… Теперь вы все знаете. Что, почему и как.

Апраксин, закурив, некоторое время молчал, разглядывая тлеющую сигарету. Наконец, смахнув пепел на пол, что при его аккуратности было из ряда вон выходящим событием, задумчиво сказал:

– Ты, сдается мне, слишком талантливый сотрудник. Может мне тебя перевести куда-нибудь на хрен подальше, а? На повышение? Мне, между прочим, до пенсии всего ничего, а тут ты с этой херней… Угораздило же… Кстати, Дед твой, ничего толком и не сказал. Только его охи, ахи и предположения. Однако вкупе с этой копией… Самое важное то, что, со слов твоего доброжелателя, имеет место мощная спецслужба старой закваски, ушедшая на нелегальное положение еще во времена СССР по указанию сверху. Имеется мощная же научная база и финансовая подпитка. Плюс они планируют маленькую революцию накануне важных для всей страны событий. Тебе не кажется, что только этого хватит на микро апокалипсис местного масштаба?

– Будем надеяться, что Дед появится вновь и даст конкретику. Как в кино про партизан: явки, пароли, фамилии… – пожав плечами, сказал майор. – Вопрос у меня лишь один. Почему у нас здесь, почему не в столице?

– Похоже, я переоценил твои таланты. Дед же сказал, что исполнителя акции с этими девчонками, ну самыми первыми…

– Катей и Валей?

– Да. Его прислали из другого города для ликвидации. Тоже грамотно. Для соседей и так далее просто уехал и не вернулся. Ищут пожарные, ищет милиция… Но это так, лирика… Значит, есть структурные подразделения и в других регионах. И в Москве тоже. На диске опять же, сказано, что в регионе… Что ты на меня так смотришь, Александр Михайлович?

– Андрей Викентьевич, вот это ваше «лирика» так резануло по ушам, что я чуть не обомлел. Эту фразу через раз повторял Дед. Этакое слово-паразит.

– Да ну? Прямо так и через слово?

– Точно.

– Слушай, знавал я в свое время одного дядечку в нашей системе, который любил щеголять подобными словесами. Даже, было, учился у него работать. Ты не обратил внимания, слова и выражения типа «батенька», «придурок с торбой», «эх, молодость, молодость», «моветон» не проскакивали?

– Проскакивали, хотя, в порядке самокритики, моветон и я периодически в речь вставляю.

– Вот вставить бы тебе по самое нехочу! – буркнул Апраксин. – Отвыкай от слов-паразитов… а то проколешься рано или поздно.

– А сами-то…

– Старшим… Ну, ты понял… Я вот думаю, не навестить ли нам некоего Замогильного Игоря Евсеича, полковника КГБ в отставке, а?

– Ничего себе фамилия… А вы его хорошо знали?

– Обижаешь. Раз уж я его так быстро вспомнил. Сходу, можно сказать. В мою бытность это был легенда Управления. Еще в СМЕРШе начинал. Я салагой лейтенантом в органы пришел, а он уже тогда полковником трудился. Нас молодых уму разуму наставлял. Неужели жив, курилка? И не только жив, но в строю? От будет раскладец… Кстати он где-то в конце восьмидесятых тихо ушел из Комитета. По времени совпадает.

– Вы думаете это он?

– Проверить, во всяком случае, не мешает.

– Так и попремся? Не расшифруем, если это действительно окажется он?

– Октябрь месяц на дворе, батенька, – ернически сказал Апраксин с веселым почти мальчишеским задором, – пора ветеранов навестить, уточнить, что да как, адреса местожительства, кто в наличии. Декабрь и день чекиста, он не за горами. Не пригласи кого на праздник – обида. Вот и займись, раз в отпуске. Общественно полезная нагрузка… Ты пионером был?

– Был, а что?

– Вот ноги в руки, и айда старичков через дорогу переводить. Адреса я дам. И его адрес тоже. Соответствующую легенду по управлению я запущу, дескать припахал злодея-бездельника, хоть какой от него прок. Только не стразу к Замогильному топай, а то…

– Обижаете, Андрей Викентьевич… Да, кстати, Дед сказал, что ему за семьдесят, а если ваш Замогильный в СМЕРШЕ начинал, то ему за восемьдесят…

– Ага, еще рост, вес, адрес, пароли и явки тебе назвал бы, анкетку заполнил… А восемьдесят шесть, это и есть «за семьдесят». Он же тебе сказал: «Далеко»!.. И не надо обижаться. Век живи, век учись, но это так, лирика. – С улыбкой подвел итог разговору Апраксин и, несмотря на всю серьезность ситуации, оба сотрудника рассмеялись такой немудреной шутке.

– Готов, лишь бы столько прожить, – вполголоса произнес Берестов услышанную где-то шутку и, испросив разрешения, вышел из кабинета.

Глава 9

День, как назло выдался пасмурный. С неба периодически срывалась мерзкая мелкая морось, раздражающая хуже настоящего дождя. Больница также встретила неприветливо. Создавалось впечатление, что за те несколько дней, прошедших с их последнего посещения, окончательно ушло лето, и вместе с ним потеряно что-то важное и хорошее в их жизни, так, словно навсегда исчезло солнце. Молоденькая регистраторша, которой еще несколько дней назад вместе с Павлом отпускали дежурные комплименты, сочувственно посмотрела на запомнившегося ей мужчину, теперь баюкающему раненую руку на перевязи. «Видимо смотрела новости» – апатично подумал Берестов, и кивнул в знак приветствия на правах старого знакомого.

– Вы к Лагутину? – спросила девушка и, получив утвердительный кивок, сообщила: – Он во второй хирургии. У него сейчас жена…

Увидев нерешительное движение посетителя в сторону выхода, она поспешно пояснила:

– Она уже давно. Обычно в это время уходит. Придет только после обеда.

– Спасибо, – сказал Берестов и, машинально натянув полученные в гардеробе бахилы, побрел по коридору к лифту.

Найдя палату Павла, майор остановился. Потоптавшись в нерешительности, он все же толкнул дверь. Постоял в дверях и отступил в сторону, пропустив жену друга, которая, повинуясь просящему жесту Павла, вышла из палаты, что бы оставить мужчин одних. Проходя мимо Александра, она подняла на него глаза, но, увидев перевязь, вновь опустила взгляд, пряча выступившие слезы.

– Привет, Паш, как сам?

– Как невеста после первой брачной ночи. В организме трындец, зато на душе праздник… Ты как? Вижу, тебя тоже подстрелили.

– Ну вот, битый небитого везет! А вообще так, мякоть, навылет.

– Копал?

– Мне, брат, сейчас только огород копать. Отстранили меня. Точнее в отпуск отправили внеочередной…

– Да хрен редьки не слаще. Чего это они удумали?

Берестов отмахнулся неопределенным жестом, давая понять, что не хочет заострять внимание на своих проблемах, придя навестить тяжело раненого друга. Павел свел брови, и Александр, зная его давно, понял, что от темы уйти не удастся, видимо его очень волнует все, что связано с этим происшествием. Деятельная натура Павла не могла вынести временного безделья, тем более на больничной койке. В этом они были очень похожи с ним и, возможно, до сих пор оставались в душе мальчишками, ибо, получив удар, не могли успокоиться, пока не ответят достойно. А то засмеют, и сам себя уважать перестанешь.

– Да говорят, что это я девчонку убил.

– Какую девчонку? Ту, что от хулиганов спас?

– Ее.

По виду друга, Александр понял, что ему ничего не известно о продолжении той истории. Павел, приехав, спокойно ждал Берестова и девушку, когда в него начали стрелять.

– Я ее на лавочку усадил. У нее сотрясение. Плохо девчонке было. Ну, тут и стрелять начали. Ее наповал, а меня в руку. Еле смылся.

– Видимо где-то в это время уже и меня того.

– Кстати и тебя тоже я.

– Чего ж тогда ко мне пустили? А?.. Злодея?

– Следят видимо, – невесело усмехнулся Берестов. – Вот начну тебя сейчас душить, а они тут как тут. Вот и доказуха! Можно даже не останавливать – так колоритнее будет: пришел и добил…

Вскинувшись, Павел едва не сел на кровати, но не выдержал напряжения и, повинуясь нажиму Берестова, вновь лег.

– Они там у вас что, – сказал он зло, переведя дыхание, – екнулись все в атаке? Тебя подозревать!..

– Хрен их, Паш, знает. Вроде, по виду, на дураков не тянут, а как скажут что… А! – майор махнул рукой, выразив свое отношение к «ним».

– Собственная?

– Собственная.

– Их что, туда как в отстой набирают? По конкурсу дебилов? Что у вас, что у нас!

Пожав плечами, Берестов, всем видом давая понять, что разговор ему неприятен, поспешил закрыть тему.

– Работа у них такая. Их тоже понять можно. Ты представь, как обычные люди на нас смотрят? Может тоже как на дебилов по конкурсу.

– Ну не скажи. Это индивидуально, как зарекомендуешь себя.

– И у них также. Я пока только с одним общался. По одному не судят, так что замнем для ясности.

– Все понимаю, – язвительно произнес Павел, – работа, имидж, злые языки, но всерьез вертеть тему, что это ты в меня стрелял? Дебилы!.. Тем более я видел, кто это сделал.

– Видел? – сразу насторожился Александр.

– Видел… Сижу, жду. Вдруг, смотрю, плывет лыбедь белая. Девуля лет этак шестнадцати. Ну, плывет и плывет, мне-то что, а она вдруг достает этакий пистолетище и как в замедленном кадре на меня поворачивается. Я, может, и успел бы выскочить, и пистолетик отнять, да еще и ремня всыпать, но честно скажу, слышать одно, а вот увидеть самому… Как к месту прирос от обалдения. Тут она в меня свою пукалку и разрядила. Как говорится, очнулся – гипс. Кстати могу дать показания твоей службе собственной безопасности, будь они неладны… Да, Саш, я тебе паспорта вез этих девчонок… Вот их у меня…

– Забудь, проехали. Оно и так утрясется. Меня другое волнует. На меня вышел твой человек.

– Это который?

– Потребовал его Дедом называть. По повадкам – вроде наш. Из бывших…

– Есть такая буква. Только он не мой вовсе. Так, кот, который гуляет сам по себе. Я его всего пару раз и видел. Первый раз он сообщил, что представляет весьма влиятельную и могущественную структуру, в существование которой трудно поверить сразу. Обещал на следующую встречу притащить какие-то доказательства и растворился как иллюзионист.

– Сам на тебя вышел?

– Ага…

– А чего сразу мне не сказал?

– Да как-то… А потом тема с двумя девчушками на пустыре. Пересеклись с ним накоротке. Это когда мы уже после доктора расстались. Спросил меня, кому можно доверять, если вдруг что. Поинтересовался, как я воспринял двух девчонок. Якобы его рук дело. Это одно из доказательств, что тема серьезная и важная. Я ему, сдуру, тебя и назвал. Хотел потом обговорить, да вот не сложилось, не успел – резюмировал Павел, обведя рукой больничную палату.

– Паш, а на счет пароля ты придумал, или он надоумил?

– Он, а что? Спросил, каким образом ему можно будет доказать, что он действительно от меня, если вдруг необходимо будет встретиться с тобой, а я не смогу предупредить. Я ему про Вику и… А что?

– Тебе это странным не показалось? Ты его вывел на меня, и тебя того… Пиф, паф…

– Да не думал я об этом. Они все там, судя по всему, на конспирации помешаны, как вшивый на бане. С его слов, это очень серьезная контора, любой прокол чреват чисткой.

– Да, контора серьезная. Столько дел за какие-то пару дней наворочали. Давно в городе такого не было, чтобы сотрудников отстреливали как волков за флажками. Только не могу одного понять. В меня стрелял снайпер. Машинка у него серьезная, с ПБэСом. В округе тишина стояла. Выстрелов в твоей стороне я тоже не слышал. То есть, в средствах и технике недостатка нет. Зачем тогда, если у них был снайпер, тебя из пистолета глушить, рисуя девочку перед возможными свидетелями. И если у них так много народу, то почему дали уйти мне? Они ведь знали, что я иду к тебе, знали, где стоит твоя машина. Дождались бы и сняли обоих. Дед сказал, что твою мобилу слушали. Как – не знаю. У них, со слов Деда, техника на порядок выше нашей. Я имею в виду спецсредства, а не широкий ассортимент, но все же суть в том, что они контролировали ситуацию. Отфиксировали, что я тебе звонил, по какому поводу, просчитали время моего общения с Ольгой…

– С кем?

– Ну с этой девочкой… Так вот, поняли, что могла успеть что-то слить, пока в прострации, а может слышали, как она мне про птицу Феникс болтнула… Короче, стали чистить. Не второпях, кстати, могли успеть обставиться. Опять-таки со слов Деда, они стали работать с подстраховкой после тех двух первых.

– Хороша подстраховочка. Своих же – хрясь, и нету!

– Не о том я. Пара снайперов и в дамках. Представь, я девчонку почти волоком волоку, ты выходишь из машины помочь. Первая пуля в девушку. С бесшумкой. Даже и не сообразишь: обвисла на руках, может поплохело, еще что. А уж потом по пуле нам. Все, баста, карапузики… Зачем огород городить с твоей «лыбедью»? А если бы ты успел выскочить или еще что? Риск? Риск! Свидетели, бабки у окон, случайный прохожий, да мало ли…

– Может, у них не было второго снайпера?

– На том месте, где твоя таратайка стояла, на всех нас троих одного бы хватило.

– Не факт.

– А вот тогда бы и девочка с пукалкой, как запасной вариант…

– Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны… Сейчас не это важно, хотя и твои сомнения обмозговать надо. Меня больше интересует, где их искать.

– Кто о чем, а девка…

– Пошляк…

– Найдем, Паша, дай только время. Найдем. Никуда не денутся. Или пусть все сами себя перестреляют для конспирации.

– Тоже вариант…

Дверь распахнулась и в палату по-хозяйски вошла женщина в белом халате. Оглядев представшую ее глазам картину, она сконцентрировала взгляд на Берестове. Майора взглядом было не пронять, и поэтому, глядя на него, женщина сказала, как можно строже:

– Все, посетителей прошу покинуть палату. Больной устал. У него по распорядку процедуры и сон.

Теперь Берестов разглядел ее и понял, что она не старше молоденькой регистраторши, только окружила себя ореолом напускной строгости, которая, по-видимому, призвана была подчеркнуть ее взрослость и значимость.

– Ой, тетенька, не ругайтесь, – дурашливо промямлил Александр, явно подшучивая над молоденькой медичкой, – я сейчас уже убегаю.

– Ты мне мою Аленку не обижай. Она на самом деле свой парень. – Вступился за девушку Павел, увидев, как после слов друга у сестренки опасно для противопожарной безопасности покраснели уши, едва прикрытые белой шапочкой.

Обиженно глядя на Берестова, медсестра сказала совсем иным голосом:

– Нет, правда, пора процедуры… Идите уже.

Совсем растерявшись в компании двух раненых офицеров, медсестра опустила голову и принялась сосредоточенно готовить шприц и капельницу, принесенные ею с собой.

– Давай уже, шуруй. А то совсем девушку засмущал, – улыбаясь, сказал Павел, – она вот вколет мне не то, или не туда от смущения, кто виноват будет?

Подвинув к кровати штатив для капельниц, Берестов попрощался и вышел в коридор. Он никак не мог успокоиться после рассказа Павла. Это понятно, что сомнения – краеугольный камень работы каждого опера, но сейчас сомнения роились в его сознании как пчелы у растревоженного улья. Он хотел увидеться с Дедом и задать ему несколько прямых вопросов.

Теперь, когда он передал шефу диск с записью, ему, наконец, поверили. Даже собственная безопасность отстала вроде. Хотя кто их знает, что у них на уме. Ему, по большому счету, было наплевать на всю мышиную возню. Главное то, что он мог теперь привлекать возможности всего Управления к работе по данной теме. Поэтому он жаждал новой встречи с таинственным представителем «Феникса», возлагая на нее большие надежды. Поразмыслив, он решил, что пора навестить Замогильного Игоря Евсеича, тем более что несколько отвлекающих визитов к другим ветеранам по переданным ему шефом адресам он добросовестно совершил. Так что, даже если за ним следят, визит к очередному ветерану не вызовет особых подозрений.

Позвонив Апраксину, он сообщил, что сегодня, выполняя «общественную нагрузку» планирует посетить еще пару-тройку ветеранов. Получив добро от шефа, решительно направился к стоянке, где оставил свой автомобиль. Такой звонок он считал не лишним, если таинственный «Феникс» действительно имеет возможность слушать телефоны. По его глубокому убеждению, в такой ситуации дополнительная мотивация визита никогда не помешает.

Сверившись с картой города, майор вывел автомобиль на проезжую часть и взял курс на район, где располагался частный дом, в котором проживал интересующий его сейчас Замогильный.

Пригород встретил липкой слякотью, порожденной непрекращающейся изнурительной моросью. Поинтересовавшись у встречного прохожего искомым адресом, Берестов, наконец, подъехал к воротам, за которыми, в глубине двора утопал в увядающей уже зелени небольшой одноэтажный дом. Несколько раз посигналив, и не дождавшись ответа, Александр вышел из машины и вошел в калитку. Пройдя по мощеной дорожке, он поднялся на деревянное, резное крыльцо, и деликатно вдавил кнопку звонка, несмотря на то, что входная дверь была приоткрыта. Никто не ответил. Берестов звонил достаточно долго, что бы разбудить даже спящего человека. При этом ему хватило бы времени привести себя в порядок, и даже покурить спросонья.

Решившись, майор толкнул дверь и вошел в дом. Пройдя через веранду, он очутился в коридоре, из которого вели три двери. «Как в сказке» – подумал Александр, и наугад направился в ближайшую.

Тело Замогильного он увидел, едва вошел во вторую по счету дверь, ведущую из коридора.

– Черт, это уже начинает доставать. Действительно как в дешевом американском боевике, – пробормотал он потеряно и, достав телефон, позвонил Апраксину.

– Андрей Викентьевич, я по адресу нашего ветерана. Да Замогильного. Так вот. Он мертв. Судя по всему, уже более суток. Мои действия?.. Да я понимаю, что собственная безопасность на меня еще и этого деда навесит, но что делать. Я тут полрайона переполошил, когда дом искал. Весь дом в моих пальцах… Как зачем переться? А ваша задача? Я же не знал, что он мертв.

Разыграв такую сценку для возможных слухачей «Феникса», Берестов, стоя на месте, внимательно осмотрел комнату и тело. Били ножом. Удар, приносящий мгновенную смерть, но выполнимый только для физически сильного человека. Вряд ли это дело рук малолеток. При этом, естественно, пришельцы что-то искали, так как пыль со всех поверхностей была вытерта тщательно, что не соответствовало облику соседней комнаты. Это действительно был Дед. Единственная ниточка, которая могла привести к «Фениксу» подобно нити Ариадны. Теперь такой возможности у Берестова не было. Надо было начинать все с начала. Опять кропотливое просеивание фактуры, рутина переписки и ощущение разочарования после каждой беседы с информаторами, не приносящей никаких значимых результатов. Берестов чувствовал, что буквально заболевает этой темой, грозящей превратиться в идефикс.

Дождавшись наряда милиции, направленного в адрес по просьбе Апраксина, Берестов предъявил свое служебное удостоверение. Ответив вежливым отказом на вежливую же просьбу дать показания дознавателю под протокол, в том смысле, что всегда готов, но только по указанию руководства, майор, виновато пожав плечами, вышел из дома, напоследок бросив взгляд на тело Деда.

Думать не хотелось, ругаться и спорить тоже. Непонятная опустошенность волной затопила сознание. Берестов был зол на себя и на весь белый свет. Создавалось впечатление, что он центр зла, и все, кто соприкасается с ним, внезапно погибают. Он добрался до Управления на автомате, не помня, как доехал.

Апраксин ждал в кабинете, разглядывая фотографию Замогильного, изъятую из экземпляра его личного дела, хранящегося в отделе кадров. Увидев мрачного Александра, он жестом предложил присесть. После недолгого молчания просто сказал:

– Не переживай. Не твоя вина. Видимо он сам прокололся. А может, по иным причинам убрали. Он же сам говорил, у них это просто.

– Поймите, Андрей Викентьевич. Как бы это не кощунственно звучало, но меня больше расстроило то, что потеряна нить к «Фениксу». Потянув за нее можно было весь узел распутать.

– Обычно говорят клубок…

– Это в книжках и кино. Меня кино уже не заводит. Меня этот чертов «Феникс» достал конкретно. Они мочат людей как мух. Причем тех, кто хоть как-то соприкоснулся со мной. Я уже на грани того, что бы в мистику поверить!

– Ты здесь не причем. Просто ты занимаешься этой темой вот и все. Был бы я, сидел бы сейчас и переживал также как ты. Они, судя по всему, чистят тех, кто имеет контакты с нами без определенной санкции своего руководства. Ведь кто-то, судя по видео, у них должен контактировать с нашими структурами, коль скоро они рассчитывали оставить себе возможность доступа к нашим базам данных. Кстати всеми аналитиками и иже с ним уже плотно занимается собственная безопасность. Всеми, кого хоть как-нибудь, имеется ввиду по возрасту, можно подозревать в связях с «Фениксом». Так что наплюй на мистику.

Посмотрев на расстроенного подчиненного, полковник Апраксин поднялся из-за своего рабочего стола, закрыл дверь на ключ и достал из стенного шкафа бутылку коньяку и два бокала. Налив янтарную жидкость, он подвинул один бокал Берестову, второй взял сам. Повертев головой, извлек из другого отделения шкафа шоколадку и просто сказал:

– Давай. Все проходяще.

Вторую выпили молча.

– Ну вот. Вроде как и Деда твоего помянули. Что бы там ни говори, а в свое время опером был сильнейшим. Войну прошел. Да я тебе говорил, легенда Управления в мои лейтенантские годы, – произнес Апраксин, убирая бокалы и бутылку в шкаф. А теперь давай о работе. Итак, что мы имеем?