Текст книги "Окоо судьбы (СИ)"

Автор книги: Дита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

В тот день де Рено был весьма и весьма не в духе. Спустившись вниз, он подозвал Гая и принялся читать ему нотации. В какой-то миг ему показалось, что юный начальник стражи слушает его невнимательно и старый хрен разорался. Гай прикусил губу, задыхаясь от ярости и обиды. И тут появился Локсли. Минутой раньше он помогал устанавливать свечи в подсвечниках, и вот уже стоит, загораживая его от рычащего де Рено.

Не кричи на него! Он лучше всех! в голосе бывшего разбойника детская обида и злость за того, кто ему дороже жизни. –Лучше всех! Гай лучше всех!

Шериф захлопнул пасть, пораженно уставившись на это диво. Одетый в простецкие штаны и рубаху, исхудавший так, что походил на живые мощи, с только начавшими отрастать волосами, едва прикрывающими уродливый шрам, бывший разбойник выглядел несмотря на высоченный рост совершенно беззащитным. Шериф не сразу нашелся, что ответить на этот крик души.

Что это, Гизборн? Кто это? немного придя в себя, заинтересовался он. –Лицо кажется знакомым…

–Я говорил вам о нём, милорд, -Гай постарался говорить как можно безразличнее, -это брат моей наложницы Лейлы. Он не в дружбе с головой и очень привязан ко мне. Простите его, милорд.

Робин подошел к нему, заглядывая в глаза и не зная, куда девать руки. Он успел усвоить, что его прикосновения не всегда приятны его покровителю.

Шериф некоторое время переваривал новость.

–Сумасшедший? Странно. У вас, Гизборн, весьма необычные понятия о хорошем обществе, – едко усмехнулся он. –Чем вы так привязали его к себе?

Гай положил руку на плечо явно нервничающему, дрожащему юноше. Это прикосновение успокоило Локсли почти мгновенно.

–Не знаю, милорд. Просто я вступился за него, когда его приволокли в замок солдаты. Видимо, он считает меня своим защитником, – юный рыцарь криво усмехнулся. –Он никому не делает зла, помогает в меру сил. Я бы просил вас, милорд, позволить ему остаться.

–Пусть остается, – шериф задумчиво окинул взглядом тощую длинную фигуру, жмущуюся к его первому рыцарю, -все же лицо его я уже где-то видел!

Втащив Локсли в комнату, Гай запер дверь и развернулся к своему подопечному, пылая гневом.

–Ну какого дьявола ты влез? Теперь этот старый козёл не успокоится, пока не вспомнит тебя!

Робин смущенно грыз ногти. Он был напуган и озадачен, но кажется, не совсем понимал , за что его ругают. Застонав, Гай воздел глаза горе.

–Вот ответь мне, Господи, – взмолился он тихо, – это ты специально, да?

Робин, видимо, устав стоять, сел прямо на постеленную на пол шкуру медведя и принялся азартно тыкать в пустые глазницы зверя тонкими пальцами. Гай молча смотрел на него, размышляя о превратностях судьбы. То, как этот лишенный разума парень заступился за него, словно сорвало остатки ледяного панциря, в который облек свое сердце грозный рыцарь из Гизборна. Присев рядом с аутлоу, Гай погладил его по коротким черным волосам, ощущая под пальцами твердый рубец.

–Ну что с тобой поделаешь, дурачина? Сейчас позову твою пышную подружку, она о тебе позаботится.

Робин поднял руку, тронув его лицо, и улыбнулся детской радостной улыбкой.

–Гай, ты больше не сердишься?

Гизборн сглотнул подкативший к горлу комок.

–Нет…не сержусь. Ты пока будь тут, не выходи никуда.

Он вскочил и стремглав вылетел из комнаты.

Амонет кончила кормить Робина и аккуратно стерла кусочком холста капельки жира с его подбородка. Повинуясь приказу сэра Гая, она теперь проводила с Робином практически все время, и не сказать, чтобы она была огорчена этим. Её освободили от остальных обязанностей, теперь она только должна была присматривать за вверенным ей юношей, вовремя кормить и смотреть, чтобы он не попался на глаза шерифу. Амонет понемногу учила английский и уже могла общаться со своим подопечным. Впрочем, у него оказался настоящий талант и её родной арабский язык он осваивал куда быстрее. Лишенные иных развлечений, они проводили почти все время за изучением языков и беседой. Иногда Амонет танцевала для него и Робину это безумно нравилось.

–Ну вот, теперь мы можем спуститься вниз, – Амонет погладила юношу по голове и улыбнулась. –Только ты будь осторожен.

–Нети…я не хочу вниз, -Робин застенчиво улыбнулся, – лучше потанцуй для меня!

Обрадованная этим предложением сарацинка бодро выскользнула из рубашки, повязала свою юбочку и распустила волосы, взяв вместо бубна маленькую круглую дощечку для нарезания зелени. Отбивая ритм, она принялась изгибаться в пленительных па танца живота. Робин смотрел во все глаза, затаив дыхание. Аккомпанируя себе, Амонет танцевала словно прелестный аравийский ангел, даже не осознавая, как её танец действует на молодого разбойника. Её внимание привлек протяжный вздох. Выронив импровизированный бубен, девушка зачарованно уставилась на нечто, весьма ярко позиционировавшееся под тонкой истертой тканью штанов Локсли. Сам разбойник озадаченно разглядывал собственную взбунтовавшуюся плоть, не решаясь прикоснуться к ней. Амонет прикусила губу. Она выросла в гареме и не понаслышке знала, что происходит между мужчиной и женщиной. И теперь она больше не могла сдерживать своих чувств, не желала. Распустив завязки юбки, девушка подошла к оцепеневшему от потрясения разбойнику во всем блеске своей наготы. Робин задохнулся при виде её прелестей, особенно когда Амонет откинула назад тяжелую гриву темных волос, тряхнув пышным бюстом. Полнота не только не портила её, но и придавала особое очарование. Ошеломленный всей этой роскошью, Робин невольно протянул руку и дотронулся до полной груди. Амонет струдом удержала стон, чувствуя, как поднимается горячая гулкая волна истомы.

–Не бойся, – нежно прошептала она, позволяя юноше прижаться лицом к своему животу. Руки Робина скользнули по атласному упругому телу красавицы, накрывая пышные полушария ягодиц. Он поднял голову и Амонет принялась покрывать его губы быстрыми поцелуями. Похожими на клевки птички. Робин старался поймать её губы, плохо понимая, зачем, но каким-то внутренним чувством понимая, что нужно делать. Язычок Амонет запорхал по его губам, заставляя стонать и тянуться навстречу.

Нети…Нети… хрипло всхлипывал он, прижимая к себе обезумевшую девушку. Она накрыла его губы своими, одновременно справившись, наконец, с завязками на его штанах, и спустив их до колен. Он протяжно взвыл, и она едва успела заглушить этот вой поцелуем. Сознание мутилось, сердце выбивало тяжелый ритм. Амонет поднималась и опускалась на бедрах любимого, прижимая его к себе, целуя, шепча всякие глупости, обычные в устах влюбленной женщины. Робин задыхался, выгибаясь ей навстречу, его руки блуждали по её телу, заставляя подрагивать от невыразимого удовольствия. Амонет закусила губу, вобрав его в себя целиком и содрогнувшись от пронзительно-яркого наслаждения. Её плоть запульсировала, сжимаясь и он кончил следом за ней, разрыдавшись от потрясения.

====== 5. Предложение Гая. Робин и Амонет. “Робин, это правда ты?” ======

Зима близилась к концу, когда шерифу снова понадобилось уехать по каким-то делам на срок около месяца. Гай вздохнул с облегчением, прятать почти оправившегося от травмы Локсли становилось все труднее, он так и норовил вылезти на глаза де Рено. А Гаю совершенно не хотелось, чтобы тот вспомнил, почему физиономия слабоумного мальчишки показалась ему такой знакомой. Под присмотром обеих девушек бывший разбойник немного даже отъелся, нарастив на костях кое-какое мясо, так что стал походить не на тень и не на опаленное молнией молодое деревце, а на себя прежнего. Но если тело юноши пришло в норму, то разум его по-прежнему оставался где-то далеко. Он как и прежде хвостиком бегал за Гаем, явно чувствуя себя не в своей тарелке если того не было поблизости. Поначалу Гизборн рычал на него, но постепенно привык к этому постоянному эскорту. И не только привык, но и скучал, когда не видел рядом. Днем Робин повсюду таскался за ним, а ночи принадлежали Амонет. Гай же все больше подпадал под влияние нежной, но мудрой сарацинской принцессы. Она не пыталась управлять им или что-то требовать, но сам того не замечая, он все чаще обращался за советом к ней по любому важному делу, и…менялся. Это был уже не тот жестокий и безжалостный мальчишка-мститель, что от своей душевной боли и униженности готов был разорвать на куски весь белый свет. Гай стал спокойнее, всё чаще люди с окрестных сел просили именно его суда, потому что судил он справедливо. Шериф не мог наудивляться на своего первого рыцаря, но он был достаточно проницательным и умным человеком, чтобы распознать влияние Лейлы.

–Эта ваша сарацинская подружка, Гизборн, – как-то раз заметил он за обедом, – она на редкость умна. Если бы она сделалась христианкой, вы могли бы жениться на ней.

Гай чуть не подавился мясом, покраснев до корней волос. Чего он не выносил, так это когда кто-либо лез в его личную жизнь. Но он не мог не признать, что шериф озвучил его собственные мысли. Единственное, против чего восставало его сердце– он не желал давить на Лейлу. Если с той, другой, он считал это несущественным, то с сарацинской принцессой все было иначе. Если Сару он всего лишь желал, то Лейлу за то время, что они были вместе, успел полюбить всей душой. Даже при мысли о том, что он может потерять её, ему становилось так плохо, что казалось, лучше умереть.

Тем же вечером он передал ей слова шерифа, когда она удобно устроилась на его коленях, перебирая светлые волосы.

Для тебя это так важно, любовь моя? грустно спросила она.

–Нет…мне все равно, каким богам ты возносишь молитвы. Я просто хочу, чтобы ты стала моей женой по закону, а это невозможно, пока ты не христианка.

Она погладила его по голове и поцеловала в теплые, пахнущие вином и яблоками губы.

–Я никогда не отрекусь от своей религии, но для вида приму твою. Если для тебя так важно, мой любимый, мой несравненный рыцарь.

Ты согласна? пораженно спросил он. Лейла кивнула, прислонившись лбом к его лбу и глядя в синие глаза. Гай вскочил с кресла, подхватив свою леди и закружив по комнате. В конце концов он запнулся о медвежью шкуру и свалился вместе со своей ношей на кровать. Лейла хихикнула и поцеловала его. А потом уже стало не до кого и не до чего…

На следующий день после отъезда де Рено Гай отправился посоветоваться с Лейлой. Он хотел попытаться перевезти Локсли в Биркенар, пока это было возможно. Робин вполне оправился и был способен перенести путешествие. Однако, сарацинка, внимательно выслушав возлюбленного, покачала головой.

–Это не слишком хорошая идея, Гай. Не забывай, юноша безумно к тебе привязан. Если тебя не будет рядом, он начнет тосковать. Не мне говорить, что разлука с тобой убьет его.

Гай со вздохом зарылся носом в пышные кудри своей принцессы.

–Наверное, ты права. Но с каждым днем он все чаще выбегает из замка и шляется по двору. Вчера Амонет поймала его уже у самых ворот. Девчонка каялась, что всего лишь отошла по нужде.

–Так и есть. Она не отходит от него ни на шаг, – Лейла уютно примостилась на коленях возлюбленного, щекоча губами его шею. –И надо придумать мальчику хоть какое-то имя. Ведь его собственным ты звать его не можешь.

–Ты у меня сокровище, – Гай ухмыльнулся, поднялся с кресла и стащил через голову рубаху, оставшись в одних подштанниках. –Пока у меня есть лишний час, я не хочу тратить его даром…

Робин задумчиво брел по двору, периодически спотыкаясь о курей и различный инвентарь, иногда останавливаясь, чтобы чем-нибудь помочь занятому люду. Обычно люд был за помощь признателен. Амонет опять куда-то отлучилась и юноша сбежал, пользуясь передышкой. Нет, он конечно любил Амонет, пожалуй, не меньше, чем Гая, но все время сидеть в тесной комнатушке, в каменной клетке его просто убивало. Он часто с непонятной ему самому тоской смотрел на темный лесной массив, что был видел из окна в их с Амонет комнатке. Ему казалось, что он забыл что-то очень важное, но что, никак не мог вспомнить.

–Робин! Матерь Божья, заступница!

Робин подпрыгнул от неожиданности. На него смотрел, уставившись круглыми как у совёнка глазами, мальчишка лет двенадцати. Смотрел потрясенно, как на ожившего мертвеца.

Робин, это правда ты? Ты жив! мальчишка тараторил, воровато оглядевшись. –Ты здесь в плену? Не бойся, я предупрежу ребят…они думают, что ты погиб.

Ты… Робин наконец обрел способность говорить, – ты знаешь, кто я?

Конечно! Ты Робин Гуд!

Робин помотал головой.

–Просто Робин…но Гай не позволяет называть меня так.

Гай… мальчишка задохнулся. –Гай из Гизборна!

–Да, – Робин кивнул, нервно потерев шрам на голове, – он…

О Аллах Милосердный, вот ты где, дитя безумия! Амонет торопливо просеменила через покрытый навозом и грязью двор и с тревогой обняла Робина за плечи. Быстро взглянула на мальчишку, который тут же, развернувшись, бодро дунул к выходу. Робин дернулся было за ним, но поскользнулся на коровьей лепешке и шлепнулся в грязь. Амонет торопливо помогла ему встать и повела мыться.

Кто был тот ребенок? спросила она, стащив с парня грязную одежду и поливая теплой водой. Робин, стоя в большой деревянной бадье, почесал шрам и поежился.

–Не знаю. Он назвал меня по имени. Но откуда он может знать? Гай же никогда не называл меня, и вам запретил.

А ты помнишь свое имя? удивленно спросила Амонет.

–Да, помню…Робин…

Это, кажется, название маленькой птички? наморщила нос сарацинка, обтирая вымытого юношу чистым куском холстины. Робину это не нравилось, холстина была колючей, но он терпеливо снёс все пытки от маленьких нежных ручек. Амонет кончила вытирать и натянула на Робина длинную синюю рубаху. Гай отдал ему свою старую, потертую.

Да… Робин вылез из бадейки и потряс ногами, словно кот, замочивший лапки. Ему пришлось ухватиться за плечо девушки.

–Маленькая птичка…поет так сладко…в лесу…Нети, я хочу посмотреть, что там, юноша кивнул на дверь. –Там ведь лес…почему мне нельзя выходить?

–Тшшш, милый, – Амонет испуганно зажала ему рот ладошкой. –Просто нельзя. Ты же не хочешь расстроить Гая!

–Гай…нет…конечно, нет…но тот ребенок…он говорил странные вещи…

–Пойдем. Тебе пора пить снадобье. Иначе твоя красивая голова снова заболит, – сарацинка крепко стиснула тонкие пальцы любовника в дрожащей ладошке. –Идем, милый.

Уже в их комнатке Робин подошел к окну и с тоской уставился на синеющий вдали силуэт Шервудского леса. Маленькие ладошки Амонет легли ему на плечи, и он ощутил горячее прикосновение её губ к спине.

–На свою голову я позволила сердцу полюбить тебя, – в голосе девушки слышалась такая боль, что Робин удивлено развернулся к ней. По щекам Амонет катились горькие слёзы, которые она даже не пыталась удержать. Пораженный и испуганный Робин крепко обнял девушку, которая прижалась к нему всем телом.

–Что случилось, Нети? Тебя кто-то обидел?

Просто… она всхлипнула, – просто я так боюсь, что буду не нужна тебе!

С чего вдруг так печально? он по-детски искренне рассмеялся и поцеловал её в соленые от слёз губы. –Ты же всегда будешь со мной, Нети, правда? Ты и Гай, вы всегда будете со мной. А остальное неважно.

====== 6. В Шервудском лесу. Свадьба Гая. Похищение. ======

Шервудский лес.

Богом клянусь, он это был!!! Вы что, думаете я Робина не смогу узнать? горячился юный Джек, возмущенно подпрыгивая на месте. – Только был он какой-то странный, волосы коротко обрезаны, схуднул здорово, и плёл чепуху какую-то про Гая из Гизборна, и что тот не велит называть его по-имени. Но клянусь вам, я ни с кем не мог спутать его! Когда я его окликнул, он аж подскочил на месте!

–Погоди, сынок, -Малютка Джон потряс головой. –Ты совершенно уверен, что это был Робин? Это не мог быть просто очень похожий…

А ты много знаешь таких красивых парней как Робин? в лоб спросил Джек, вгрызаясь в жареную оленину. Малютка Джон заткнулся. Действительно, найти кого-то, хотя бы близко похожего на Робина, было затруднительно. Недаром они с Уиллом частенько шутили, что Локсли – подменыш эльфийский, от того и красив так, и в сыновьях у Хёрна ходит.

А цепей на нём не было? спросил Скарлетт, прищурившись. Джек оторвался от оленины и помотал головой.

–Нет. Он не выглядел так, словно его пытали. Просто…странный какой-то, будто не в себе…вот, точно! Он был словно дубиной по башке огретый!– мальчишка взмахнул мясом, окропив стоящего в сторонке Тука.

–Надо послать кого-то, кто хорошо знает Робина, кого-то, кто наверняка сможет сказать, он или не он живет в Ноттингеме, – рассудительно заметил святой отче, отряхивая подранную, перелатанную рясу.

–Я могу сходить, – вскочил Скарлетт. –Я точно узнаю…

–Роберт возвращается! С ним Марион и какая-то девчонка!– свистнул с дерева Мач.

Повторный рассказ Джека вызвал молчаливый шок у Марион и угрюмое недоверие у Роберта Хантингдона, нового Робина Гуда. Остальные молчали, понимая чувства обоих. Но командиром отряда был все же Роберт и он должен был сказать своё веское слово.

Юный предводитель шервудцев был бледен как полотно, его переполняли столько разных чувств, что трудно было выбрать какое-то одно. Но превыше всего он боялся потерять Марион, которую любил всем сердцем. Потому он повернулся к любимой и собрался с духом.

–Тебе решать, Марион. Мне кажется, ты одна тут имеешь на это право.

Женщина с глухим стоном закрыла лицо руками.

–Мы ведь пока не уверены, что это на самом деле Робин, – осторожно заметил Малютка Джон, ласково погладив Марион по пышной шевелюре. –Нужно, чтобы кто-нибудь убедился, что Джек не обознался. Ведь если Робин сейчас в Ноттингеме и судя по рассказу Джека не выглядит пленником, то что-то не так. Да и как человек мог выжить после такого?

–Так или иначе, – глухо произнесла Марион каким-то жутким, чужим голосом, – я должна знать. Я пойду в Ноттингем. Оденусь крестьянкой, никто не узнает.

–Тебя мудрено не узнать, – Малютка Джон бросил взгляд на Скарлетта, демонстративно точившего короткий нож о кусок песчаника. –Лучше пусть пойдет Уилл.

–Но только узнать, ничего не предпринимать без плана, – Роберт с болью смотрел на бледную и как-то сразу сникшую Марион. –Просто узнай, он или нет.

На следующий день было назначено важное событие. Во всяком случае, для двоих оно имело огромное значение. Посему Гай пораньше постарался покончить с делами и распорядился подготовить обеденную залу и отправить гонцов навстречу священнику.

–Оденьтесь и вы двое, – велел он Робину и Амонет, которые изнывали от нетерпения и любопытства. -Никого из посторонних не будет, а святой отец приедет из Мэйлендского аббатства, там когда-то крестили меня. Я хочу, чтобы вы были рядом.

Он, казалось, светился, отдавая это приказание. Видно было, что ему хочется поделиться своим счастьем. Лейла же напротив, выглядела издерганной и усталой, хотя Гизборн привёз ей удивительной красоты платье цвета пламени и чудесный убор на волосы. Амонет и Робин помогли Лейле одеться, вернее, помогала Амонет, а Робин бродил кругами, почесывая шрам и напевая старинную арабскую песенку, которой его научила возлюбленная.

–Пойдем, милый, – кончив причесывать и укладывать волосы своей госпоже, Амонет взяла за руку любимого. –Надо привести тебя в порядок.

Вот, держи! Гай бросил ей сверток. –Здесь наряд для тебя и Робина. И кстати, теперь его зовут Майкл.

Приложив сверток ко лбу, глазам и груди в привычной форме арабского уважения, девушка торопливо повела Робина в их комнатушку. Здесь она споро раздела его и обтерла чистым куском холста, смоченным в ароматной воде, которую готовила сама, настаивая на можжевельнике и хвое.

Господин из Гизборна добр к нам! радостно всплеснула руками девушка, вытряхнув из свертка темно-зеленое блио для Робина и тонкое льняное платье, господского покроя, а не мешок с прорезями, какие носили крестьянки. –Смотри, какой красивый наряд!

Блио очень подошло к глазам юноши, придав ему какое-то особенное очарование, так, что бедняжка Амонет, засмотревшись на эту красоту, не сразу начала одеваться сама и Робин уже начал облизываться на её прелести. Платье было темно-бордового цвета, немного узковато село на пышные формы сарацинки, но выглядела она в нём так сногсшибательно, что не будь у них мало времени, Робин бы затащил её в постель. Сошлись на одном, весьма жарком, поцелуе. Остальное Амонет пообещала этой ночью.

Они вышли в гостиную залу, где уже был накрыт стол и с минуты на минуту ждали прибытия святого отца. Гай посекундно оглядывался на Лейлу, которая в сопровождении леди Окнелл, пожилой кормилицы шерифа, жившей в Ноттингеме из милости, оправляла платье и заучивала особенности церемонии. Перехватив направленный на неё взгляд синих как сапфиры глаз, Лейла улыбнулась.

Пожилая дама вначале косо смотрела на сарацинку, но узнав от Гая, что девушка– принцесса крови и дочь самого Саладина, имя которого гремело повсюду, прониклась к невесте немалым уважением. Заметив же, с какой нежностью Лейла смотрит на своего жениха, уже много мягче обратилась к своей подопечной.

–Стало быть, и сарацины умеют любить…что ж, дитя, могу только сказать тебе, что ты заполучишь самого красивого юношу наших земель. И самого чистого из всех, кого я знала. Сэр Гай любит тебя и думаю, эта любовь навсегда.

–И я люблю его, леди, – грустно ответила Лейла. –Иначе не пошла бы против веры отцов…но да простит меня Аллах Всемогущий, в чьих руках наши души, я умру без Гая.

Старая леди неожиданно кивнула.

–И я когда-то пошла против веры отцов и дедов, согрешив пред старыми богами этой земли. Пошла против из любви к мужчине. Любовь– единственное, ради чего стоит идти до конца.

Священник, отец Криспиан, представительный седой монах с голубыми глазами и шрамом через щеку, указывающим на более чем бурно проведенную молодость, одобрительно кивнул, когда Гай подвел невесту. Бедняжка была бледна, но держалась спокойно и с достоинством, как и полагалось невесте знатного рыцаря.

Как тебя звать, дочь моя? обратился к ней священник. Лейла назвала свое имя.

–Есть ли здесь кто-то, кто мог бы быть воспреемником для тебя?

–Да, святой отец, – Гай подвел старую леди из Окнелла.

Ты ли это, Герлинда? поразился монах, пристально всмотревшись в лицо женщины. –Я слышал, ты ушла из Окнелла после смерти моего брата. Вот уж не думал, что встречу тебя здесь!

Хален! старая леди сердечно протянула руку и старик с чувством пожал маленькие пальчики. Гай удивленно переводил взор с леди Окнелл на монаха и обратно.

–Юноша, благодарю тебя за эту встречу, – с чувством произнес отец Криспиан. –Это благоволение небес, знать, что жива та, которая дорога твоему сердцу.

–Брось, Хален, – без тени смущения рассмеялась женщина. – Вот уж новость! Но я и правда рада видеть тебя!

Мальчики-служки быстро подготовили все необходимое для крещения, и Лейла с трепетом вступила в отгороженную со всех сторон купальню. Её губы неслышно шевелились, вознося молитву. Леди Окнелл и пожилой смотритель Биркенара, вызванный по приказу Гая, были крестными матерью и отцом девушки. Окатив Лейлу из освященной чаши и прочитав молитву, отец Криспиан набросил на девушку новую рубаху и нарёк её именем Альенора. Лейла выбралась из купальни, держась за руки своих крестных. Её немного трясло, но при виде Гая она улыбнулась.

–Теперь, дети мои, вы можете венчаться по закону церкви и Бога, – отец Криспиан вздохнул, бросив быстрый взгляд на леди Окнелл. –Гай, сын мой, иди со мной, а ты, Герлинда, помоги крестнице одеться.

–Ты, Гай из Гизборна, согласен ли взять эту женщину? Согласен ли почитать и беречь её, относиться с уважением, как к своей супруге, в болезни и в здравии, в богатстве и бедности?

Гай кивнул, глядя на бледную Лейлу и первый миг не в силах произнести ни слова. Наконец он смог произнести «Да» и голос его был глухим и сдавленным.

–А ты, Альенора, согласна ли выйти за Гая? Оберегать его очаг и быть ему верной и преданной женой в богатстве и бедности, в болезни и в здравии?

Да… тихо прошелестела сарацинка, не поднимая глаз.

–В таком случае объявляю вас мужем и женой перед Богом и людьми, именем Господа нашего Иисуса Христа. Можешь поцеловать свою жену, сын мой.

Гай наклонил голову, коснувшись губ своей уже жены, а потом внезапно подхватил её в объятия и прижал к себе, зарывшись пылающим лицом в её волосы. Прошло время прежде, чем он наконец отпустил её, глядя подозрительно блестящими глазами из-под мокрых ресниц. Лейла прижалась к нему, её все ещё била дрожь, все же крещение не прошло бесследно, бедняжка ощущала себя изменницей веры и только руки Гая, сплетенные вокруг её тела были опорой для её рассудка.

Отец Криспиан начал трапезу, предварительно освятив пищу и все сели за стол, включая Робина и Амонет. Но кусок не лез юноше в горло. Он вспоминал, где мог видеть слугу, пронесшего блюдо с медвежатиной к столу, крепкого малого с грубым, словно обточенный булыжник, лицом. Сердце его подпрыгнуло при виде этого человека, а теперь гулкими тяжелыми ударами билось о грудную клетку. Встревоженная Амонет провела ладошкой по его лбу, коснулась груди и испуганно заглянула в глаза.

Что такое, милый? тихо спросила она, в общем гомоне за столом её голос потерялся. Робин покачал головой.

–Не знаю…Нети, можно мне уйти?

–Тебе плохо? Я сейчас попрошу дозволения у господина. Ты посиди пока, – она заботливо придвинула бокал с вином– выпей немного, это тебя успокоит.

Робин вцепился в бокал с вином как в последнюю ниточку, связывающую его с этим миром. Амонет оббежала стол, преклонив колено и обратившись к Гаю с просьбой отпустить Робина. Гизборн метнул быстрый и встревоженный взгляд на побледневшего Локсли и кивнул. Амонет торопливо вернулась к Робину, помогла ему выбраться из-за стола и повела наверх.

Празднование затянулось почти до утра и молодожены уже давно заперлись в своей спальне. Робин тоже спал, свернувшись калачиком и тихонько посапывая в волосы Амонет. Девушке не спалось. Кроме прочего естественные надобности упорно звали её совершить коротенькое путешествие в отхожее место, которое находилось в самом конце замка. Осторожно освободившись из объятий юноши, она торопливо сунула ноги в башмачки и засеменила к двери. Лунный свет падал в крошечное оконце, так что ни свеча, ни масляная лампа не понадобились. Осторожно проскользнув в приоткрытую дверь, Амонет прикрыла её и побежала по темному коридору, лишь кончиками пальцев касаясь стены. Быстренько сотворив свое мокрое дело, она пустилась в обратный путь, и, ощупью отыскав дверь, нырнула в комнату. Но почти сразу поняла, что перепутала. На широкой постели сопели в четыре дырки её госпожа и юный рыцарь. Смущенно улыбнувшись, Амонет торопливо вышмыгнула обратно в коридор. Она уже почти добралась до нужной двери, когда внезапно ощутила чье-то присутствие. В ноздри ударил запах травы, земли застарелого пота и кожи, а в следующий миг огромная лапища зажала её рот, а вторая крепко стиснула нежное горло девушки.

Тихо, сучка… прошипел мужской голос. Амонет трепыхалась, пытаясь перехватить хоть немного воздуха. Её неожиданно отпустили, но не успела она сделать ни единого движения, как мир взорвался дикой болью и дальше не было ничего.

====== 7. “Ну что, сучка, повеселимся?”. Неожиданная развязка. Короли Шервуда. ======

Взвалив потерявшую сознание девчонку на плечо, Скарлетт торопливо пробрался к террасе. Оттуда по внутренней стене он выбрался на внешнюю и спустился по уже подготовленной веревке. Голова кружилась от злости и какого-то веселого азарта. Спереть девку у самого Гизборна! Да ещё прямо после свадьбы! Скарлетт задумался о том парне, действительно как две капли воды похожем на Робина из Локсли. Но Робин никогда не стал бы сидеть за одним столом с Гизборном, да ещё разряженный как павлин. А что, если и правда, Робин? Но тогда какого дьявола он трется возле Гизборна, засматривая тому в глаза и явно благоговея перед проклятым норманном? А, к черту! Главное, девка у него и теперь Гизборну несладко будет! Он пришпорил старую черную кобылу, которую привязал в рощице за замком перед тем, как войти внутрь. Девчонка застонала. Отлично! В себя приходит, сучка! Скарлетт остановил кобылу и спрыгнул на землю, стащив девку наземь. Она слабо захныкала, держась за голову. Ага, несладко тебе, гадина! Уилл смотрел на ярко освещенные луной нежные полные ножки,( рубаха задралась почти до самых ляжек) чувствуя, как исподволь поднимается темное, сносящее рассудок желание. Впрочем, колебался он недолго, Гизборновская шлюха ничего иного по его мнению не заслуживала. Потому Скарлетт торопливо дернул завязки на штанах. Амонет плохо осознавала происходящее. Челюсть болела просто ужасающе. Сквозь ресницы она видела колеблющийся темный силуэт и ощущала теплую лошадиную спину под собой. Сознание возвращалось толчками, дикой болью. Её куда-то везли. Но куда? Аллах, как же болит голова! Девушка невольно застонала и почти сразу пожалела об этом. Похититель остановил лошадь и сдернул её на землю. Амонет попыталась собраться с мыслями, сосредоточиться.

Ну что, сучка, повеселимся? мужчина зло шлепнул её по бедру, поддергивая рубаху. Амонет мысленно взмолилась о помощи, а потом выбросила вперед маленькой кулачок. Удар пришелся прямо в пах и похититель, взвыв не своим голосом, на время потерял интерес ко всему кроме собственных причиндалов. Девушка вскочила и, шатаясь, как былинка на ветру, побежала к темной громаде леса. Вот и деревья! Голова ужасно кружилась, сердце тяжело бухало о ребра. А потом она услышала стоны и треск ветвей позади. Плача от страха и отчаяния, девушка бежала сквозь заросли, раня нежное тело о колючий кустарник и спотыкаясь о корни деревьев. Ругань и треск становились все ближе. Амонет закричала ночной птицей, не помня себя от ужаса, в голос моля Аллаха спасти её от чудовища за спиной. А потом, неожиданно вырвавшись из плена деревьев, оказалась на широком лесном лугу, окаймленном древними дубами. Она бросилась через луг, но ноги путались в высокой траве.

Он повалил её в прыжке и рванул, схватив за длинные волосы, наматывая на руку. Амонет горько плакала, умоляя пощадить её, отталкивая негодяя слабыми нежными руками.

Заткнись, шлюха… прорычал он, сдирая с неё рубаху, впиваясь грубыми поцелуями в полные плечи, белоснежные холмики грудей. Амонет задыхалась от омерзения, пытаясь оттолкнуть его, но он лишь сильно дернул её за волосы, вынуждая подчиниться.

Неожиданно над ними выросла тень и острие кинжала сверкнуло в лунном свете, прижимаясь к загривку насильника. Амонет всхлипнула.

–Встань, Скарлетт, – глухой от ненависти и отвращения голос прозвучал словно трубный глас для несчастной девушки . –Отпусти её!

Назир! зло прошипел насильник, тем не менее, выпуская Амонет, которая на четвереньках поползла, обняв ноги своего спасителя. Девушку била крупная дрожь.