Текст книги "Вопросы воспитания (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

И сейчас пожилая женщина улыбнулась в ответ на издевку Карла, которого жена взглядом просила успокоиться хотя бы в присутствии постороннего. Не хватало еще, чтобы Итан перенял манеры Карла; дурной пример заразителен, а то, что было можно Гейзенбергу, никто не позволит Уинтерсу, особенно – в отношении Кассандры.

– Знаешь, дорогая, – начала леди Звенислава, обращаясь к дочери, но не сводя цепкого, как у орлицы, взгляда с зятя, – я не хотела говорить, что твой муж давно забыл как вести себя в приличном обществе. Все-таки он отец моих внуков…

– Но вы сказали – а мы запомнили. Danke sean, – развел руками Карл, склоняясь в подобии поклона; вдовствующая леди Димитреску негодующе стукнула наконечником трости по полу.

– Не смей лаять на меня на этом своем языке!

– А доченьке вашей нравится. Особенно когда мы… – договорить Альсина ему не позволила: ухватив мужа за затылок, она беспощадно сжала в горсть его волосы, и Гейзенберг шумно хапнул ртом воздух, чувствуя, как ногти леди Димитреску, острые, как у тигрицы, впиваются в его кожу. Карл качнулся вслед за ее рукой, дернулся было в сторону жены, но на ответные действия не решился, только искоса взглянул на Альсину, обещая своими мерцающими, точно лунный кварц, глазами серьезный разговор позже наедине. Губы женщины, покрытые темно-красной помадой, сложились в сладкую улыбку; отпускать мужа она не спешила, однако чуть ослабила хватку, и Карл с присвистом выдохнул. Леди Звенислава по-птичьи тряхнула головой, качнув серьгами, которые, поймав свет, рассыпали радужные искры.

– Фриц, он и есть фриц, – презрительно изрекла она, поведя узкими плечами; Итан благоразумно помалкивал, все еще несколько робея перед родственниками Кассандры, от чего Альсина считала его слишком мягкотелым, осторожным и нерешительным. Как он только вырвался из когтей бывшей жены? Или причиной развода послужила Кассандра?

Леди Димитреску с гордостью посмотрела на свою черноволосую дочь; она и не думала, что Кассандра – такая роковая женщина.

– Кобылка моя, – прорычал Гейзенберг, – отпусти своего жеребца, пока он не начал бить копытом.

– Только при условии, что мой мустанг будет хорошо себя вести, – шепнула женщина, так и не отнимая ладони от его затылка; она уже не сжимала, а поглаживала, перебирая волосы, густые, жесткие, как лошадиная грива; Карл смерил ее долгим, выразительным взглядом, но от необходимости отвечать его избавило появление детей: молодая, гладко причесанная няня, одетая в строгое платье с широким атласным поясом, вошла в гостиную, держа за руки Розмари и Элоизу. Карл-младший шел сам впереди девочек, недовольный тем, что его заставили надеть галстук-бабочку. Мальчик хмурился, совсем как отец, дергал за воротник, сопел, надув губы, однако заметив растроганно вздохнувшую леди Звениславу, потопал к ней, раскинув ручонки. Элоиза в кружевном платьице вслед за братом направилась к бабушке; Розмари, наряженная в розовое пышное платье и ободок с искусственной розой, которая была размером чуть ли не с голову ребенка, потянулась к отцу, и Уинтерс с готовностью забрал ее из рук няни, которая сразу же удалилась, повинуясь кивку Альсины.

– Так, так, так, кто же это у нас? – проворковала леди Звенислава, с трудом наклоняясь к детям. Брать на руки Элоизу или Карла-младшего она не рисковала, но охотно тискала внуков; неприязнь, которую она испытывала к Гейзенбергу, совсем не распространялась на его детей.

– Кто эта взрослая красавица? Где же моя малютка Элоиза? Когда мы виделись в прошлый раз, она была совсем крошкой. Она, что же, прячется от бабушки?

– Бабушка, ты чего? – удивился Карл-младший, дергая пожилую женщину за рукав. – Это же я взрослый, а Элоиза маленькая. Вот, видишь? Я выше, потому что старше!

Мальчик подскочил к сестренке, вытягиваясь во весь рост, вытянул шейку, даже приподнимаясь на носочки, пока Элоиза хихикала, закрыв лицо ладошками и хитро поглядывая на вдовствующую леди Димитреску сквозь пальчики.

– Видишь, какой я большой? – продолжал Карл-младший, развеселив леди Звениславу. – Скоро еще больше вырасту!

– Ах, мой хороший, – рассмеялась пожилая женщина, обнимая внуков; Элоиза, нежная, ласковая малютка, обхватила ручками шею бабушки, а маленький Карл скривился, принялся упираться и выворачиваться из кольца рук леди Звениславы. Гейзенберг хмыкнул, глядя на сына, который грузно, будто медвежонок, топал ножонками и оттягивал нарядный галстук-бабочку, пока леди Звенислава зацеловывала его щеку.

– Бабушка… – заканючил он. – Я уже большой! Не надо со мной целоваться!

– Нельзя стать слишком взрослым для поцелуев бабули, – заявила вдовствующая леди Димитреску, однако мальчик все равно вырвался и бросился к отцу; галстук сбился, волосы, недавно зачесанные на бок, растрепались и топорщились как хохолок у сойки. Карл обхватил колени Гейзенберга, прячась за мужчину, не то обиженный, не то застеснявшийся, пока его младшая сестра весьма привольно себя чувствовала рядом с бабушкой. Элоиза, будучи самой маленькой в семье, привыкла к всеобщему пестованию и вниманию, а Карл-младший стал демонстрировать характер, становясь все больше похожим на отца; он был сыном Гейзенберга от макушки до пяток, уже перенимал все его жесты и привычки настолько, что Альсину это немного пугало. Она любила сына, не представляла себе жизни без этого упрямого, непоседливого барсучонка, однако слегка царапало, проходилось будто наждачной бумагой, когда Карл-младший тянулся к Гейзенбергу больше, чем к матери.

Зато у леди Димитреску оставались ее дочки и Розмари; немного бросало в неприятный озноб, когда Роза назвала ее бабушкой, однако что взять с ребенка? Как подрастет, Альсина приучит девочку звать себя по имени.

– Маленький дикарь, – проворчала леди Звенислава; она медленно поднялась, тяжело опираясь на трость; внучку она держала за руку. – Сразу видно, в кого он такой.

– В кого? – картинно удивился Гейзенберг; Карл-младший, шмыгая носом, прятался за отцом, обхватив его за колени. Немолодая женщина хмуро взглянула на него исподлобья, но не ответила, обратилась к дочери:

– Займись его воспитанием, Альсина, иначе у вас в семье появится еще один невежа.

– А кто такой невежа? – пискнула Розмари; Карл Гейзенберг, хохотнув, хлопнул себя по животу, пока остальные пытались подобрать ответ.

– Известное дело, кто. Это же я, малютка! По крайней мере, в этом уверена одна очень пожилая дама.

– Хочу быть невежей, – подхватил Карл-младший, – хочу быть как папа!

– Кто бы сомневался, – фыркнула леди Звенислава, после чего пригвоздила к месту Уинтерса зорким взглядом: – Надеюсь, Кассандра сможет сделать то, что не удалось моей дочери – приструнить своего мужчину, если он начнет забываться.

– Ну-ка, миледи, расскажите нам тогда, как вы своего муженька строили, – насмешливо попросил Гейзенберг, – поделитесь опытом.

– Ну, хватит, – отчеканила Альсина; почему каждый визит леди Звениславы превращался в непонятно что? Неужели мать не могла не обращать внимания на издевки Карла, а он не мог вести себя чуть мягче? Может, им было и весело кусать друг друга, но то, что их перепалки выматывали окружающих, никого не волновало.

– Как скажешь, дорогая, – сахарно протянул Гейзенберг, подхватывая сына на руки; Карл-младший, ловко, как обезьянка, перелез ему на плечи, повис на отце, ухватив его за шею; растянутый, помятый галстук-бабочка болтался у мальчика на уровне груди. Леди Звенислава поморщилась, но промолчала; устало переваливаясь, она отошла к креслу вместе с Элоизой, села, аккуратно расправляя бархатные юбки, после чего усадила внучку себе на колени; девочка тут же принялась перебирать пальчиками горошины жемчужин на ожерелье пожилой женщины, вызвав у нее улыбку.

– Настоящая леди всегда тянется к драгоценностям, – заметила вдовствующая леди Димитреску. – Альсина, когда была маленькая, постоянно норовила сунуть нос в мою шкатулку. И эти три плутовки от нее не отставали.

Усмехнувшись, леди Звенислава взглянула на Кассандру.

– Помнишь, как вы с сестрами колье у меня умыкнули?

Девушка нахмурилась, с оттенком смущения поправляя волосы.

– Я не при чем, это была идея Даниэлы.

– Не важно, – отмахнулась пожилая женщина, – что бы ни придумали, какая бы пакость вам в головки не пришла, все равно друг за другом тянулись. Разворошили мою шкатулку, наигрались, колье с изумрудами на диване оставили, а оно между подушками и завалилось. Вспомнили уже под вечер, когда горничная успела его найти и вернуть на место, а эти три сороки принялись носиться по замку, его искать. Ясное дело, что не нашли. Утром явились ко мне, зареванные… помнишь, милая? Еще обещали купить мне новое, когда вырастите.

Леди Звенислава тихо рассмеялась.

– Вытвори такое ваша мать, я бы спуску не дала, а вот на вас, малюток, злиться совершенно не в силах. У самой сердце щемило от жалости, глядя на ваши слезы, а ведь сами провинились.

– Да, мама, – не без ехидства произнесла Альсина, – к внукам ты относишься куда мягче, чем ко мне.

– Ах, не начинай, – жеманно попросила леди Звенислава, – внуки существуют для того, чтобы их баловать, жизни их пусть учат родители. Вот я тебя и учила. Видно, недостаточно хорошо…

Пожилая женщина покосилась на Гейзенберга, который гарцевал по комнате с Карлом-младшим, сидящим у него на спине. Мальчик заливался смехом, весело подпрыгивая на плечах отца, и Элоиза, растеряв интерес к ожерелью бабушки, попыталась соскользнуть с ее колен.

– Папа, я тоже хочу! – заявила девочка, приминая ладошками задравшиеся пышные юбочки; леди Звенислава печально вздохнула, отпуская девочку.

– Я так давно не видела внуков, – посетовала пожилая женщина, когда Альсина заняла кресло рядом с ней, – а они по мне совсем не соскучились. У Кассандры своя семья, Бэла и Даниэла тоже находят дела поинтереснее, чем встреча со склочной старухой, а малыши от меня отвыкли. Если бы ты согласилась переехать…

– Мама, мы это уже обсуждали, – Альсина знала, что после смерти мужа леди Звениславе было тоскливо оставаться одной в замке, однако работа Гейзенберга не отпустит его в Румынию надолго, а оставлять супруга леди Димитреску не хотела; обосноваться в США отказывалась уже сама леди Звенислава – слишком она была привязана к родным местам, чтобы перебраться в Америку, вот и ограничивалась визитами к семье дочери раз в несколько месяцев, если позволяло самочувствие пожилой женщины. Здоровье Звениславы Димитреску было хрупким, возраст брал свое, однако она еще бодрилась и даже собиралась в круиз перед своим возвращением в Румынию. Альсина надеялась, что авантюризм матери не выйдет за пределы разумного. А то вдруг, глядя на внучек, решит найти себе молодого жениха.

От подобной абсурдности леди Димитреску содрогнулась, как от озноба.

– Я помню, о чем мы с тобой говорили, – проворчала леди Звенислава, – провалами в памяти я пока не страдаю. Но и ты меня пойми, я переживаю не за себя и не за детей, которые по милости родителей почти не видят родную бабушку. Я не вечна, а кто позаботится о замке после моей смерти? Муженьку твоему он не нужен, Карл еще слишком мал, да и его с Элоизой всем обеспечит отец, из девочек ты вырастила американок, и в нашу глушь они не поедут. Родственников у нас нет, но даже если бы были, я бы не позволила, чтобы собственность нашей семьи ушла посторонним.

– Я думаю, об этом еще рано говорить, – промолвила Альсина, надеясь перевести разговор в иное русло; леди Димитреску любила фамильный замок, стоящий у самых корней горы, она там выросла, однако и помыслить не могла о том, чтобы туда вернуться; не просто съездить в отпуск, а жить там на правах хозяйки. Альсине нравилась ее жизнь, и ничего менять в ней пока не хотелось.

– Это твой дом, твоим он и останется, – продолжала женщина, накрыв руку матери своей; леди Звенислава цинично усмехнулась, но мягко сжала ее пальцы.

– А ты – моя дочь, и это – мои внуки. Даже Розмари, хотя малышка нам чужая, но если Кэсси так нравится ее отец, то как же нам не принять девчушку?

– Ты поразительно великодушна ко всем, кроме моего мужа, – с оттенком недовольства заметила Альсина, – знаешь, немного унизительно, что какого-то мальчишку ты жалуешь больше, чем отца своих внуков.

– Этот мальчишка хотя бы умеет держать язык за зубами, – парировала леди Звенислава, и леди Димитреску выдохнула, коротко и раздраженно. Гейзенберг уже носился по гостиной, катая обоих своих детей, Розмари тихо сидела на руках у отца, устроив головку у него на плече, а Кассандра, присев на подлокотник дивана, качала ножкой, обутой в бархатную туфельку, вышитую серебристым бисером, и показывала Итану что-то такое на экране своего смартфона, что заставляло их обоих улыбаться. Альсина моргнула, теплея взглядом; дочь планировала отпуск и переезд в собственный дом, говорила уже и о свадьбе, хотя Уинтерс еще не сделал ей предложения. Разумеется, первой замуж полагалось выйти Бэле, однако своего ухажера она еще не представила родителям, а Кассандра, живя с мужчиной, рисковала забеременеть, и этого Альсина ждала с тревогой и трепетом. Ее первый родной внук или внучка… Это же значит, что ее девочка совсем взрослая.

Но никак не подкрадывающуюся старость, нет, нет, нет. Женщины из рода Димитреску не стареют; они всегда полны сил и хороши собой.

Гейзенберг успел совсем выдохнуться к тому моменту, когда в гостиную подали кофе и пирожные; няня увела детей, чтобы накормить их ужином, и Карл, запыхавшийся, упал на диван, вытянув ноги.

– Вот ведь… малявки! Совсем меня загоняли!

– Что-то ты быстро выдохся. Теряешь сноровку? – улыбка Альсины вышла острой, глаза сверкнули тусклым золотом; Гейзенберг, перекинув руки через спинку дивана, склонил голову набок, глядя на жену из-под упавшей челки.

– Попробуй поскакать с двумя спиногрызами на горбу. Это хорошо, что у нас только двое детей, было бы побольше – умотали бы батю.

– Мы же тебя не уматывали, – отметила Кассандра с озорным смешком; Итан Уинтерс торопливо убрал ладонь с ее колена, когда леди Димитреску повернулась в их сторону.

– Тогда он просто был моложе, моя дорогая. Спина была крепче, ноги и остальные части тела были резвее, но годы берут свое, и теперь достаточно двоих детей, чтобы справиться с Карлом.

– Так… я не понял, – Гейзенберг недовольно поерзал на подушках, – а что с моими частями тела не так? Что, нарекания какие-то есть? Претензии? Почему я об этом узнаю только сейчас, да еще и в присутствии стариков и детей? Кобылица моя, такие вещи нужно выносить на обсуждение с мужем, а не молчать до последнего.

– Dumnezeu! – патетично воскликнула леди Звенислава. – Вы можете поговорить об этом позже? Мои уши не выдержат таких подробностей, а Кассандре об этом слушать совсем не обязательно!

– Кассандре – нет, а вот ее плесени следует поучиться, если он не хочет, чтобы его отношения с Кэсс закончились так же, как и с бывшей женой.

– Не называй Итана плесенью! – секундно вспыхнула девушка, хищно прищурившись; леди Звенислава одобрительно кивнула.

– Правильно, моя девочка. Своего мужчину надо защищать.

– Почему-то когда я заступаюсь за Карла, ты говоришь совсем по-другому, – возмутилась Альсина; пожилая женщина посмотрела на дочь снисходительно поверх изящной чашки лиможского фарфора.

– Конечно, это же твой муж.

– По-моему, меня притесняют в собственном доме, – изрек Гейзенберг, и Альсина набрала полную грудь воздуха, готовая вновь его одернуть, когда в комнату заглянула горничная в белом переднике поверх форменного синего платья. Карл вскочил, хлопнув себя ладонью по колену, вслед за ним с кресла радостно вспорхнула Кассандра.

– Что, приехали? – девушка быстро застучала каблучками по полу. – Мама, я пойду, встречу Тею.

– Дорогая, этим вполне может заняться и прислуга, – проворчала леди Звенислава и капризно поджала губы, когда внучка выбежала из гостиной вместе с отчимом. Уинтерс, очевидно, побоялся оставаться наедине с Альсиной и ее матерью, потому что неловко поднялся на ноги, отряхивая джинсы; даже костюм не потрудился надеть, разгильдяй.

– Я пойду, посмотрю, как там Роза, – произнес он извиняющимся тоном; леди Димитреску нахмурилась, наметив морщинку на переносице; можно подумать, с девочкой что-то случится в его отсутствие. Леди Звенислава проводила Уинтерса взглядом, после чего сделала еще один глоток кофе, после которого добавила в чашку немного сливок.

– Не знаю, хорошая ли это идея. Для меня одного Гейзенберга более, чем достаточно, а тут их будет сразу трое.

– Клара не похожа на Карла. Она куда спокойнее, – заверила мать Альсина, – а его племянница учится на факультете культурологии в Нью-Йоркском университете. Очень уравновешенная девочка. Совсем не такая, как мои дочери.

– Не уверена, что такая характеристика ей как-то льстит, – сварливо обронила леди Звенислава и расправила плечи, отставив чашку с кофе, когда в гостиную вернулась Кассандра под руку с худощавой девушкой, меланхоличное выражение лица которой придавало ей несколько усталый вид. Тяжелые, будто бы припухшие веки, опушенные густыми ресницами, делали взгляд девушки сонным и чуть высокомерным, а на темно-красном пуловере с высоким горлом мерцал свисающий на тонкой цепочке кулон в виде лошадиной головы. Пара красных прядей в темно-каштановых волосах вились у висков девушки, и Кассандра то и дело перебирала крашеные локоны, накручивая их на палец.

– Смотрится потрясно, – изрекла девушка, – тебя Дани красила? Мам, смотри, правда, Тее идет?

– Очень красиво, – Альсина поднялась навстречу племяннице, открыто улыбаясь, – здравствуй, милая. Мы вас уже заждались.

– Добрый вечер, – Галатея сдержанно обняла леди Димитреску; духи девушки веяли вишней, лавандой, дамасской розой, но от волос пахло травяным шампунем и сигаретным дымом. Альсина мимолетно прижалась щекой к виску Галатеи, которая слегка напряглась, заметив леди Звениславу.

– Здравствуйте, мэм, – произнесла девушка, – вы, должно быть, бабушка Кассандры?

– И не только Кассандры, – усмехнулась вдовствующая леди Димитреску, – благодаря моей дочери, богатства в лице внуков у меня более, чем достаточно. Ну-ка, девочка, подойди. Хочу рассмотреть тебя получше.

– Бабушка, не пугай Тею, – шутливо попросила Кассандра; леди Звенислава прищелкнула языком, устроив обе ладони на резном набалдашнике трости.

– Кого может напугать старуха вроде меня? Иди сюда, моя хорошая, садись рядом. На первый взгляд от Гейзенбергов в тебе немного, но все еще может измениться. К сожалению.

Еле заметная дрожь пробежалась по лицу Галатеи, заостряя тонкие черты.

– Вы пытаетесь оскорбить меня или мою семью? – голос девушки звучал ровно, даже слегка апатично; тонкие брови леди Звениславы чуть приподнялись: мало кто решался говорить с ней так прямолинейно; Кассандра прижалась к кузине, шутливо толкнув ее плечом.

– Не обращай внимания на бабушку, она всегда такая. Любит поворчать.

– Не изображай меня брюзгой, – потребовала вдовствующая леди Димитреску и внимательнее присмотрелась к Галатее, которая ни взглядом, ни выражением лица не выражала раздражения или обиды. – А ты, милая, не злись. Просто общение с твоим дядей не всегда может быть приятным.

– Никогда не замечала подобного, – не меняя монотонной интонации, ответила Галатея, – может быть, тогда дело не в дяде Карле?

– Не слишком ли вольные разговоры для такой молодой девушки? – вскинулась леди Звенислава в мрачном веселье. – Юным леди не полагается спорить и пререкаться со старшими.

– Мама, давай не будем… – вклинилась Альсина, оттесняя девушек от вдовствующей леди Димитреску, накапливающей воинственный пыл; племянница Гейзенберга казалась ей более легкой добычей, чем сам Карл, однако никто не позволит пожилой женщине точить о Галатею свои клыки. Тея и сама могла постоять за себя, однако, если ее мать вмешается, следом подтянется и Карл, и тогда семейная встреча закончится шумным скандалом.

Впрочем, как всегда и бывало.

– Не одергивай меня, девчонка, – огрызнулась леди Звенислава, – если макушкой до потолка достаешь, это не значит, что ты можешь указывать собственной матери.

– То, что вы дожили до своего возраста, не значит, что вы можете говорить со всеми в таком тоне, – напомнила Галатея, чем шокировала не только Кассандру, но и Альсину; Тея всегда была своеобразной девочкой, ее выходки леди Димитреску считала недостатком внимания со стороны матери: Клара растила дочь одна, пусть и с помощью брата, но не могла посвятить себя ребенку так, как это сделала Альсина для своих детей. Галатея Гейзенберг казалась апатичной, безразличной ко всему, однако, если удавалось копнуть глубже, как показывался неуступчивый характер девушки, готовой до последнего отстаивать свою точку зрения; Тея в определенные моменты могла прислушаться к другим, но иногда упорно отказывалась идти на компромиссы, стояла на своем твердо, как гора, и пошатнуть ее решимость не могли ни мать, ни дядя, ни кузины.

Крепкий орешек, однако леди Звенислава раскалывала и не таких.

Смотреть на очередное противостояние вдовствующей леди Димитреску с членом семьи Гейзенбергов Альсина не хотела.

– И, тем не менее, ты будешь относиться к моей матери с уважением, – с нажимом проговорила женщина, любовно поправляя крашеные прядки в волосах племянницы; когда Галатея подняла на нее глаза, в животе Альсины неприятно похолодело: на контрасте с карим голубой глаз казался до жуткого светлым, прозрачным и практически белым.

– Конечно, тетя. Хотя я не слишком согласна с вашей дочерней предвзятостью, но, думаю, на вашем месте я вела бы себя так же.

– Хочешь повидаться с Розмари? – выпалила Кассандра, предчувствуя надвигающийся ураган; она потянула Галатею за руку к боковой двери гостиной; леди Звенислава следила за девушками колючим взглядом; ее глаза отливали желтовато-зеленым, цветом желчи и болотной воды.

– Элоиза и Карл тоже успели по тебе соскучиться. Из-за своей учебы ты совсем перестала нас навещать, – продолжала щебетать Кассандра; Галатея молчала, предоставляя кузине самой сглаживать неловкую ситуацию. Когда они вышли из комнаты, леди Звенислава чопорно поджала губы и шумно вздохнула, трепеща крыльями носа.

– Сразу видно, кого не помешало бы пороть в детстве.

– Сейчас уже поздно об этом говорить, – отмахнулась Альсина; ее мать с коварной усмешкой откинулась на подушки.

– Ну, не скажи. Если отпустите со мной эту нахалку на пару месяцев в Румынию, то я смогу сделать из нее что-то путное.

– Тебе настолько хочется насолить Карлу, что ты готова ради этого использовать Тею? Мама… – леди Димитреску опустилась в кресло, уронив руки на колени. – Поверить не могу, что ты пойдешь на такое. Какое отношение его племянница имеет к вашим пререканиям?

– Такое, что благодаря твоему браку, девчонка и мне приходится родней. Нечего все измерять своим мужем, Альсина, не все так нездорово привязаны к нему, как ты, – леди Звенислава стиснула длинные костистые пальцы, оплетая ими набалдашник трости, – просто… я скучаю. После твоего отъезда у меня оставался милорд, который, как ребенок, нуждался в постоянном присмотре, а сейчас я совсем одна. Поездки, круизы, все это конечно хорошо, однако рано или поздно мне придется вернуться домой, а там пусто и холодно как в склепе.

– У Галатеи учеба.

– Я же не собираюсь забирать ее насовсем! Просто на каникулы. Съездит в другую страну, развеется, узнает, что такое приличное общество. Девочке это в любом случае будет полезно.

– Для начала нужно узнать, что сама Тея об этом думает. И поговорить с Кларой.

Леди Звенислава манерно вскинула голову.

– Не вижу ни одной причины для отказа, кроме как очередной попытки вывести меня из себя. Надеюсь, что сестра твоего мужа более благоразумна, чем он. Хотя от их семьи всего можно ожидать.

Альсина, донельзя раздраженная и вымотанная нападками матери, прижала пальцы к вискам, наморщив переносицу. Она не жалела, что вновь начала общаться с леди Звениславой, и без ее приездов в доме что-нибудь да случалось, однако пожилая женщина сама же усложняла себе жизнь. Ей ничего не стоило не провоцировать Карла и не пытаться поучать Тею, но вдовствующая леди Димитреску была искренне уверена, что все горят желанием узнать ее мнение. Если каникулы Галатеи пройдут плохо, это накалит и без того натянутые отношения, а Альсина не собиралась рисковать покоем в семье ради жеманства заскучавшей леди Звениславы.

– Если Тея все-таки поедет, то, будь, добра, спрячь заранее все столовое серебро, чтобы потом не возникло искушения заподозрить мою племянницу в корыстных целях, – язвительно посоветовала Альсина; леди Звенислава хмыкнула, просунув пальцы под свое ожерелье, отвернулась с оскорбленным видом, скосив глаза на дочь.

– Что я, по-твоему, совсем из ума выжила?

– Тебе виднее, – елейно ответила леди Димитреску, поднося к губам чашку с кофе.

– Мне много, что видно, но толку с этого мала, потому как все вокруг считают себя самыми умными и не прислушиваются к советам, – проскрежетала леди Звенислава и царственно расправила плечи, когда в гостиную сначала ворвался басовитый смех Гейзенберга, а следом появился уже и сам Карл, обнимая невысокую, крепко сбитую женщину, скуластую и с тяжелой линией подбородка. Черты ее лица были грубоватыми, светлые с проседью косы уложены узлом на затылке, а улыбка вышла кривой из-за небольшого шрама на правой щеке; Альсина встала, придерживая вышитую юбку, когда Клара, призывно распахнув объятия, шагнула к ней. Золовка была немногим ниже Карла и на леди Димитреску смотрела снизу вверх, для верности запрокидывая голову.

– Давно не виделись, – отметила Альсина, обнимая Клару Гейзенберг, от которой пахло корицей, ванилью, сандалом и фрезией; аромат ее духов веял сладостью, теплом и уютом, подчеркивал более мягкий, добродушный нрав женщины, не слишком похожей на своего шумного, бесцеремонного брата. Клара всегда относилась к Альсине весьма благосклонно, не осуждала выбор Карла и не пыталась вмешиваться в их жизнь; была готова помочь и поддержать, но только, если попросят, сама не навязывалась, держала дистанцию, и это было намного лучше, чем тяга матери Альсины пристально рассмотреть и раскритиковать каждую мелочь.

– Клара, дорогая, – леди Димитреску подтолкнула золовку к дивану, на котором с видом королевы восседала нахохлившаяся леди Звенислава. – Это моя мама, вдовствующая леди Димитреску.

– Guten abend, – поздоровалась женщина, вежливо улыбаясь, – наконец-то я с вами познакомилась. Много о вас слышала, но рада встретиться с вами лицом к лицу.

– Да. Я тоже… очень рада, – леди Звенислава пожала протянутую руку Клары самыми кончиками пальцев, и почти сразу же отняла ладонь, – мы с моей дочерью до вашего прихода говорили о Галатее…

Клара Гейзенберг с видимым огорчением плюхнулась в кресло, совсем не аристократично смяв подол своего бархатного, винно-красного платья.

– Ох, она успела что-то выкинуть, пока нас не было? Нет, вы не подумайте, фрау Димитреску… ох, простите, миледи, моя Тея – хорошая девочка, но то, что она иногда говорит, просто сбивает с толку!

– Да ладно, сестрица, – Карл беспечно махнул рукой, – она еще сопля совсем, вот и чудит. Мои девчонки тоже такое творили в свое время, но ничего, подросли – и все прошло. Ну, или просто с их выкрутасами теперь их парни разбираются.

– Тее не до парней, у нее одна учеба на уме, – не без гордости заявила Клара, но, грустно усмехнувшись, добавила: – или она просто со мной ничем не делится. Скрытная, все в себе держит. Порой думаю, что я совсем не знаю собственную дочь…

– Не поверите, временами меня посещают точно такие же мысли, – с горьким вздохом призналась леди Звенислава, – полагаю, это участь всех матерей – растить детей, чтобы в один прекрасный день понять, что рядом незнакомец, который уверен, что все знает лучше всех.

– Ну, это вы хватили лишнего, – смех Клары не позволил ее брату снова сорваться на тещу, – конечно, хочется, чтобы дети всегда оставались такими же ласковыми, доверчивыми и открытыми, но мы все меняемся, и мы сами становимся другими. Однако это не значит, что я стала меньше любить Тею.

– В ее любви к вам вы так же уверены? – с неподдельным любопытством осведомилась леди Звенислава. – Потому что дети зачастую старания ради их блага воспринимают очень уж превратно.

– Мама, твои намеки слишком очевидны, – процедила Альсина, подливая в чашку пожилой женщины кофе, – вместо того, чтобы обсуждать меня в моем же присутствии, лучше угощайся пирожными.

– О чем я и говорила, – голос вдовствующей леди Димитреску трагично дрогнул, однако во взгляде плясал лукавый огонек, – дети так редко бывают благодарными. Особенно – дочери.

– Будет вам, леди. У вас замечательная дочь. Поэтому Карл и не устоял, – Клара лукаво взглянула на брата, – вечно тянул руки ко всему красивому, так и норовил заграбастать себе побольше.

– Я заметила, – кисло отозвалась леди Звенислава, после чего, к удивлению Альсины и Гейзенберга, любезно подвинула к Кларе блюдо со сладостями, – угощайтесь, милая. И расскажите мне побольше о вашей дочери. Если я правильно помню, вы когда-то тоже жили в Румынии?

– Да, и я и Тею там родила. Переехали мы уже после того, как Карл здесь обосновался.

– Не хотели бы вернуться ненадолго? Буду счастлива принять вас с дочерью в замке Димитреску, – без намека на иронию заверила женщину леди Звенислава, пока Карл хмуро выбирал пирожные с засахаренной грушей, руками перекладывая их себе на тарелку, а Альсина мелкими злыми глотками пила кофе, не убирая чашки от лица. Ее мать улыбалась Кларе Гейзенберг, как старой подруге, обходительно подливала ей кофе и советовала попробовать шоколадные бисквиты с творожным кремом и вишней; похоже, леди Звенислава всерьез настроена заполучить Галатею. Альсина не верила, что она сделает племянницу Гейзенберга своей наследницей, а превращать девушку в сиделку для вдовствующей леди Димитреску слишком жестоко, и женщина знала, что этого не допустит, однако не возражала, если Тея вдруг захочет посетить Румынию. Мать права: ей это не повредит.