Текст книги "Всё будет! (СИ)"

Автор книги: Цвет Морской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Глава первая

Да-а-а... А бензин-то кончается. Лампочка уровня топлива как не горела, так и не горит. Хорошо, что заправка – вот она, совсем близко.

– Ну, давай, детка, давай, ещё немножко, – казалось, что это у меня бензин на исходе, что это я обессилив и едва дыша ползу последние сто метров.

Свернув, наконец, на заправку, я облегчённо выдохнул и расслабился. Сразу заломило плечи, захотелось наполнить лёгкие кислородом: даже не заметил, как сдерживал дыхание последние несколько минут и как сильно, оказывается, я вцепился руками в руль.

– Сейчас, детка, сейчас.

***

Когда он увидел её в автосалоне, то сразу решил, что купит только эту машину. Сашка привёл его в тот день посмотреть на свою мечту – синий, хромированный Land Cruiser 200.

– Красивая машина, сказать нечего! Но всё равно, поехали посмотрим?– уговаривал друг.

И они поехали.

Сергей всячески одобрил его выбор и достаточно красноречиво, как он думал, выразил это: посидел в салоне, уважительно покачал головой, обходя джип по периметру, со значением провёл рукой по капоту, даже присел около колеса и потрогал ослепительно блестящий диск.

Считая, что выполнил программу «Друг, оцени тачку», Сергей пошёл бродить по залу. И вот тут и состоялась эта судьбоносная встреча – BMW X5 серого цвета.

– Платиново-серый, – уточнил консультант, когда понял, что видит перед собой потенциального покупателя.

«Работаем!» – перед мысленным взором мальчика-продавца в идеальном костюме заплясали красивые цифры будущих комиссионных, на лице сама собой расцвела лучезарно-дежурная улыбка...

Сергей тогда замер напротив этой красоты и... забыл, зачем он тащился сюда через весь Новгород, сквозь мокрый снег. Сашкина машина? Не-е-ет! Он приехал исключительно для встречи со своей деткой – вот она! А другу отводилась роль судьбы, что привела его на встречу с этим невероятным строением немецкой автопромышленности.

«Она будет моей!» Это было решено.

Б ό льшая часть суммы у него была – много работал, почти не отдыхал, экономно тратил. За что был многократно избиваем (морально) Сашкой, что отнюдь не мешало им довольно регулярно отмечать сей воспитательный процесс вечерами, в любимом баре. Остальную часть – Сергей одолжил. Было у кого. Через полгода он уже ездил на своей детке.

Что сказать... Сергей всегда отличался железобетонным упорством. Если он ставил перед собой цель, то всегда достигал её.

Цели за всю его тридцатилетнюю жизнь бывали разные. Особенно хорошо Сергей помнил своё первую победу – новый рюкзак, взамен надоевшей, но вполне целой и, в общем-то, удобной сумки. На ту пору с такими ходило полшколы – престиж, опять же. Но Серёжа Звонарёв захотел рюкзак. Очень захотел. Затратив на разработку плана двадцать минут, что шёл домой со школы, он так тонко выстроил беседу с родителями, что с вожделенным рюкзаком он появился в своём 9 Б уже через несколько дней. Впрочем, и с сумкой не расстался – ходил с ней на тренировку. Карате.

Сергей уже тогда понимал, что главное в будущем разговоре, двигаться не от своих желаний, как ни странно, а от желаний родителей, тех людей, которые должны оплатить ему его мечту. Идя в тот стратегически важный день домой и пиная попадавшие под ноги камешки, он всё продумал: пара слов о неожиданно возникшем интересе к спорту, сказанных, между прочим, за ужином. Борьба, баскетбол или восточные единоборства, – это уже мечта родителей; Сергей до сегодняшнего дня яро ей сопротивлялся. Папа, на слова сына, тут же «сделал стойку» – обрадовался.

Следующий ход: чуть погодя, после чая, выразить сожаление, также, между прочим – «Может не получиться...» Мама уже представляла единственного сына в красивом белоснежном кимоно, папа подсчитывал будущие медали, а тут такое – «не получится». Как так? СЫночка хочет быть самостоятельным и начать зарабатывать? Даже ужё нашёл себе место? Это похвально, но как же спорт? Было ясно, что учиться, работать и серьёзно заниматься в секции одновременно не под силу. А зачем сЫночке деньги? Может, стоит немного повременить с финансовой независимостью? Совсем немного... Что? Хотел на первую зарплату, «пусть и смешную» (он так и сказал для пущего эффекта) в пару тысяч, купить рюкзак для школы? (Ай, какой молодец – для школы! Не копить на телефон новой модели, не на планшет, как его примитивные в своих желаниях сверстники!) Может, стоит разрешить им, не чужим ему людям, купить ему этот рюкзак, чтобы можно было сосредоточиться на учёбе и спорте? Зачёт!

Правда, пришлось всё-таки записаться в спортивную секцию. Но ведь за всё надо платить?!

Со временем, ему даже понравилось, и он прозанимался в ней до окончания школы. Главное было в другом – Сергей смог разработать поэтапный план беседы с двумя взрослыми людьми, успешный план. И ещё, не менее важное – он нашёл в себе силы не опуститься до банальной торговли, низкой и вульгарной – «Вы мне рюкзак, а я буду заниматься спортом». Всё было сделано красиво и почти профессионально, так, что родители потом ещё и гордились своим ребёнком за умение рассуждать «по-взрослому» – делать выводы и принимать верные решения. Они пребывали в счастливом неведении, думая, что это именно они предложили ему такой выход из ситуации.

После того случая Сергею было даровано право принимать участие во всех семейных советах, на которых обсуждали не только планы летних поездок и выбора обоев в комнату, но и, что было особенно ценно, вопросы, касающиеся его напрямую. Время прихода домой с улицы по вечерам, возможности оставаться с ночёвкой у друзей. На самом первом совете он получил право на полную неприкосновенность его комнаты. В дальнейшем Сергей вытребовал уважительного отношения ко всем своим друзьям без исключения (а в так называемых «друзьях», у него тогда ходили достаточно своеобразные личности) и много чего другого. Причём нередко получалось так, что последнее слово оказывалось за 14-летним на ту пору подростком.

Последняя из целей, заслуживающих внимания – покупка машины. Зачёт!

В ней всё было идеально. Был только один косяк – своенравная топливная лампочка. С ней вечно что-то было не так. Ни станция техобслуживания, ни умельцы в придорожных автомастерских, ни народные гаражные ремонтники (а вдруг помятый недавним похмельем кудесник отыщет причину неполадки?), – никто не мог понять, что с этой лампочкой происходит. И Сергей смирился. Так смиряются с единственным безобидным закидоном своей любимой идеальной женщины. Почти идеальной женщины, чьё совершенство было бы невозможно выдержать без милого незначительного брачка. Женщины...

В моей жизни только одна женщина – немка по происхождению, с глазами необычного серого цвета. Все другие, после того, как я встретил свою детку, неизменно проигрывают рядом с ней.

Хотя женщины проигрывали всегда. Даже не так – они не играли. Вовсе. Жизнь играла другими красками. Краской. Но уступать своим желаниям, уступать официально, не хотелось, поэтому для всех я – всеяден. А так – пробовал, знаю. Но через силу, через нутро, через себя. Другим знать не обязательно. Хотя... кто знает, может когда-нибудь... А пока мой цвет – один.

"...полюбил я с малых лет, с детства он мне означал синеву иных начал"*.

Диагноз? Жизнь.

– Сейчас, детка, заправимся. Машин мало – хорошо. Значит, успеваю на работу, а то начальство за опоздание может и по шее надавать.

Я подъехал сразу к колонке, третья была свободна, ну, и отлично. Заправщик – в фирменной жилетке, кепке с большим козырьком, на руках обрезанные перчатки.

Когда я понял, что моей детке не грозит смерть от "потери топлива" и меня не ждёт нагоняй за опоздание, то настроение скакнуло вверх. Вокруг всё стало как-то ярче, радостнее что ли... Задержавшись глазами на заправщике, я вдруг представил, как этот работяга, по ночам, при свете лучины (почему именно лучины?), низко склонившись над ножницами, обрезает нормальные человеческие перчатки до состояния называемого "рабочие, заправочные". От этой сюрреалистической картины, возникшей перед моими глазами, я даже рассмеялся. Но мне было мало, душа требовала продолжения...

А вот интересно, почему кепки у заправщиков с такими большими козырьками? Неудобно же – как ни крути, обзор-то маленький. Они не хотят видеть лиц, приезжающих водителей? Или не хотят, чтобы те их видели? Особенно, если так низко надвинуть её на лоб. Вот и сейчас – лица, ну, вообще, не видно. Да мне и не надо, собственно. Ну, просто Нильс с дикими гусями**!

Ладно, хорош веселиться. Сегодня новый зам будет представляться нашим, надо поторопиться.

– До полного, пожалуйста, – лезу в бумажник, набираю купюры.

– Доброе утро. Хорошо.

О, да тут вежливые люди трудятся. И без акцента совсем. Вот наблатыкался!

Обычно я пользовался другой заправкой, что была недалеко от моего дома, но сегодня возвращался от родителей – уговорили остаться ночевать. До сих пор удивлён – как согласился? Но на этой всё же пару раз был и точно знал, что здесь заправляют машины сплошь выходцы из наших недавних республик-соседок (видел-видел, не смотря на эти нильсовские кепки).

"Может закатиться сегодня к Сашке? Давно не виделись: посидим, может, что глянем из новенького или старенького" – размечтался я.

– Можно расплачиваться. Всего доброго.

Что? Расплачиваться? Выхожу из машины.

Да... работники тут, конечно, вежливые – это здорово. Но я что, должен платить сам – топать своими ножками? На моей заправке я деньги ребятам с пистолетом отдаю (звучит!). А почему здесь по-другому? И чего сюда поехал-то? А, бензин кончился...

В магазине с трудом нашёл, кто осчастливит меня и возьмёт, наконец, мои деньги – оказывается девушка отходила куда-то. Сдачу эта девица считала чуть ли не на пальцах. Как же ме-е-едленно всё!.. Моё настроение стало потихоньку опускаться – такими темпами опоздаю.

Пока шёл до машины, представлял, как мы с Сашкой оттянемся сегодня вечером. Заправщик, прислонясь спиной к столбу около своей колонки, кажется, задремал – новые страждущие за топливом не появились. Стало почему-то жалко парня. "Вежливый. Денег дам!" – решил я.

– Спасибо, – протягиваю ему тридцать рублей.

Парень, оттолкнувшись телом от опоры, подаётся ко мне и тянет руку, переворачивая её ладонью вверх. Надо же – перчатку свою недоделанную снял. Рука вспотела? Прицеливаюсь, чтобы не промахнуться и вложить в ладонь три монетки и зависаю...

Рука... То, что я сейчас увидел... Это просто произведение искусства какое-то: изящное запястье, с тоненько выступающим сухожилием, кисть правильной формы (ведь парень же, а ладонь не квадратная, без мозолей), длинные ровные пальцы, не слишком выступающие суставы аккуратной сглаженной формы, красивая форма ногтей.

В пальцах зажал, зацементировал несчастные монетки и никак не могу заставить себя выпустить их в подставленную ладонь. Рука заправщика чуть подпрыгивает: "Давай, мол".

"Ага, сейчас! – не двигаюсь. – Как только я отдам тебе деньги, так ты тут же нацепишь замызганную тряпку, по недоразумению называющуюся перчаткой, а потом, ещё и руку в карман запрячешь. Хочу ещё посмотреть..."

Судя по положению козырька, он смотрит мне на руку. Ждёт? Он немного ниже меня – лица не вижу совсем. Даже волос не видно, очень глубоко надвинута бейсболка.

Парень решив, что я передумал – ну, не вечно же ему стоять с протянутой рукой, не на паперти – начинает обратное движение. Сейчас он уберёт руку! Понимая, что остались считанные секунды до того момента, как моё видение исчезнет, резко дёргаюсь к нему и второй рукой хватаю его за ускользающее совершенство, придерживаю за запястье (зачем я схватил его за руку? Вот идиот!) и вкладываю всё-таки деньги, преодолевая его законное сопротивление.

"А вот теперь руку-то надо отпускать" – говорю я сам себе и, буквально отдёргиваю от него руки, разворачиваюсь, рву дверцу своей детки на себя, завожу двигатель и просто-напросто удираю с заправки.

"Сошёл с ума! Я сошёл с ума!" – и тут же – "Я держал его руку".

Заправка давно скрылась за поворотом, даже – тремя поворотами, а я всё никак не мог придти в себя. В голове – винегрет из мыслей, сверхзвуковое броуновское движение какое-то началось:

"Лампочка... Детка... Рука... Фильм и пиво с Сашкой... Заправщик... Лампочка... Нильс со своим Мартином... Я – Мартин?.. Опоздаю... Я держал его за руку... Сашке надо позвонить... Перчатки недоделанные... Приятно было держать его руку... Бейсболка... Тупая неумёха в магазине... А когда, собственно в последний раз я?.. Вроде не худой, а запястье – тонкое..."

Понимаю – перегруз, чувствую, головокружение начинается. Что со мной? Даже в тяжёлые дни на работе, в самый цейтнот что-то не припомню такого... Замотал головой – хватит! Всё! Что у меня сегодня: представление коллективу нового зама. Вот! И буду думать об этом. А рука, как рука. Ничего особенного.

Когда между мной и заправкой было километров двадцать, мне стало легче. Я успокоился и уже постукивал по рулевому колесу: "Руки... руки... привиделось всё. Что может быть такого в руках?"

Поразившее меня "прекрасное видение" постепенно меркло, замыливалось: новый, ещё никем не виденный зам, лампочку надо Эдику показать и Сашка сегодня вечером с пивом. Вечером – живём. Красота, а не жизнь! Если он, конечно, с очередной Сонечкой не укатит "на природу". А природа... это у него – секс на живописной полянке после лёгкого пикничка. И не так, чтобы уже было совсем тепло, но Сашку это не остановит.

*Стихи Бараташвили Николоза «Синий цвет», в переводе Бориса Пастернака.

**Мультфильм "Заколдованный мальчик". Режиссёр В.Полковников. Конечно, если детально, внимательно разглядывать мальчика, то понимаешь, что это всё-таки не козырёк у кепки, а волосы Нильса. Но самое первое впечатление – бейсболка (в те сказочные, давние времена!) с длиннющим козырьком.

Глава вторая

Анатолий Николаевич появился на пороге переговорной, только к одиннадцати.

Нас же с десяти утра мариновали в этой нашпигованной офисной мебелью комнате, чтобы представить новому заму (или его представить нам). Мы и посидели в креслах и полежали в них, поболтали ногами, взгромоздившись на подоконники, покрутились на креслах, потом устроили на них гонки. Устали. Полежали на столах. Дамы из другого отдела занимались своими ногтями, потом сходили за какими-то бумагами и засели за них. Короче, в ожидании начала собрания каждый развлекал себя как мог. Уйти шеф не разрешил, всё говорил: "Вот-вот будет, подождите".

Особенно нам понравилось склонять нашего будущего, но сейчас опаздывающего начальника на все лады, чаще всего выдумывая новые колкости от чудного слова "новопредставленный". Совершенно уверен – это от волнения...

В одиннадцать ноль семь всё было кончено: грузный, препротивным, хотя и не старый, а ещё нудный и правильный. Вот "повезло"... Уж лучше оставалось бы всё по-старому – над нами шеф и... никого более. Но, увы, Никодимыч (как мы его окрестили, а вообще он – Николай Дмитриевич) последнее время всё жаловался на свою тяжёлую начальственную долю, всё ныл и ныл: "вы дармоеды совсем ничего не хотите делать", "сладу нет с вами никакого", "не цените вы хорошего отношения", "дождётесь у меня", ну и прочую чепуху. Вот и подогнал нам этого Рубероида (Анатолий – Толь – Рубероид... в самый раз!).

Ладно, придётся как-то с ним справляться. Благо, что Никодимыч посадил Анатолия Николаевича в самый конец коридора, в тот кабинет, до которого ещё надо умудриться дойти – лесом часа два топать. Мы, кстати, узнали, что там за поворотом есть нормальный кабинет только тогда, когда тащили в кладовую огромный сломанный ксерокс – настоящий гроб. Никодимыч отказался его выбрасывать, говорит, жалко. И этот сквалыга нанял себе зама?! Да-а-а, не поскупился – платить-то ему придётся гораздо больше, чем нам. Неужели мы так его достали, что он пошёл на такие траты? А это особенно ощутимо, если учитывать, что в нашей фирме всего два отдела (технический персонал и уборщица – не в счёт).

Весь наш рабочий день прошёл под знаком – "Как меньше встречаться с Рубероидом". А проще говоря – никто не работал. Кто сможет работать после такого стресса? Шеф прекрасно уловил наше состояние и не препятствовал нам тунеядствовать, тем более что повод был серьёзным: наша почти свободная рабочая жизнь накрылась... Рубероидом.

До сих пор меня всё устраивало – маркетолог-аналитик, наработал уже приличный стаж после окончания экономического университета. Обязанности у меня разнообразные, не скучно: местами мониторю рынок цен и уровня продаж, обычно, продовольственных товаров, чуточку Digital-услуг, не гнушаюсь побаловаться составлением рейтинговой простынки по среднесуточной доли каналов, выходов рекламных сообщений. Короче, сплошной анализ. "Кормят" нормально. Хотелось бы конечно, побольше. Но порыскав по фирмам и фирмочкам, по разным другим подобным конторам я понял, что больше денег, чем у Никодимыча мне не светит. И успокоился. Но что будет теперь, с приходом Рубероида?

Народ окончательно забил на работу... Вот Люба, например, как ушла покурить, так и пропала. Кстати, именно она, когда устроилась к нам на работу, с ювелирной точностью, на мой взгляд, уловив суть, окрестила наши два отдела – «умный» и «красивый». Прижилось.

"Красивый" отдел – четыре зазнавшиеся девки ("стервы", как величает их Люба). Были ли они красивые – не знаю, страшными точно не были. "Красивые" стервы занимались любыми контактами с клиентами, как с потенциальными, так и с действующими. Не знаю, как продвигалось их общение с нашими заказчиками, но когда я случайно сталкивался с кем-то из этих девиц в коридоре, то ощущал себя невидимкой – они проплывали мимо, чуть ли не сквозь тебя. Правда, одна из них (Света, кажется), в последнее время вдруг стала приходить к нам за бумагой для принтера. Странно, ведь раньше им ничего, вроде, не требовалось... Вот из-за этой самой бумаги она и снизошла до нас смертных – теперь мы могли слышать от неё пару слов в неделю.

"Умные" – это мы, аналитический отдел. Правда, аналитик только я, остальные три – рабочие лошадки: разыскать, уточнить, прощупать, помочь мне собрать информацию. Ещё они нередко скакали по отдельным поручениям шефа. Лошадки – это Юрий, Ромка и Люба.

До сегодняшнего дня разруливал взаимоотношения между нашими отделами Никодимыч: сводил информацию воедино, обозначал перспективы, а иногда и мирил. А это я вам скажу зада-а-ачка... Может это и стало последней каплей? Сколько мог шеф терпеть нашу холодную войну?

Но если быть объективными, то "стервы" работали на совесть – серьёзных проколов с клиентами у нас не было. Они нам – потребителей, а мы даём по их запросу информацию и выводы.

Нет, мужика понять можно – он между нами, как меж двух огней метался. Теперь Рубероид вместо него заступит на вахту. Главное, чтобы не заставил нас работать вместе. Вот чего-чего, а этого пока удавалось избежать – каждый отдел выполнял свою задачу отдельно от другого.

– Не-е-е, Никодимыч – мужик, что надо! – наконец, появилась Люба. – Я в курилке проторчала со Славиком почти час, а он ни слова мне не сказал!

Славик, это обслуживающий нашу фирму специалист по кондиционерам. Скоро лето, наверное, проверять пришёл. Трепач ещё тот. Разговорит, кажется, даже фонарный столб. Он к нам обычно приходит на целый день (торопиться ему некуда), вот и устраивает забег по кабинетам – собеседников меняет. Это даже чудо, что наша красавица смогла хотя бы через час вырваться из его словесных тисков.

Я так увлёкся дебатами о том, как будет складываться наша дальнейшая жизнь в фирме (Славик тоже, кстати, принял в них самое горячее участие), что позвонил Сашке только в обед:

– Здаров! Сегодня, надеюсь, не вывозишь какую-нибудь куклу за город?

– Сегодня нет. Завтра собирался, – было слышно, как Сашка зевнул и даже потянулся на том конце провода. – Устал я чего-то, да и холодно сегодня. А ты ко мне хотел? По пиву?

– Собирался. Может, что глянем? Предложения есть?

– Давай "...два ствола"? Тут как раз подумывал, что можно было бы пересмотреть...

Не очень я уважаю творческие порывы этих братьев, конечно, но этот фильм мне, в общем-то, нравится:

– Во сколько?

– Давай к восьми. Годится?

К восьми очень даже годилось и, договорившись о количестве пива с каждой из сторон, мы вместе с Сашкой, но в разных концах города, пошли дорабатывать последний благословенный рабочий день на неделе – пятницу.

Я всё же решил включить комп. Зачем злить Никодимыча? Тем более, что половина дня прошла впустую.

Успев немного потрудиться и выработать примерную тактику поведения с Анатолием Николаевичем мы, в шесть, удовлетворённые, разошлись по домам.

Глава третья

Всё-таки хорошо, что Сашка сегодня отказался ублажать своё грешное тело. Сидим в его квартире на диване перед плазмой, Сашка ищет в сети фильм.

– У тебя ведь скоро день рождения. Что хочешь в подарок? – Сашка, копаясь в куче ссылок в поиске приемлемого качества изображения, совмещает приятное с нужным.

– А чего вдруг такие вопросы? И без подарков всегда нормально обходились.

– Да вот смотрю, что руки у тебя "голые" – ни кольца или печатки какой, ни часов. Я вот тут себе прикупил... неплохие, вроде... – Сашка, оторвав руку от мыши, покрутил ею в воздухе, в свете люстры блеснул серебристый браслет.

– Какие часы, Саш... Давай, ищи фильм.

Фильм найден. Пиво ждёт: на столике перед нами всего несколько бутылок, остальное дожидается своего часа в холодильнике. И мы, расслабленно откинувшиеся на спинке дивана.

Как же хорошо, что сегодня пятница...

Ближе к ночи мы упились «в хлам». Хотя не собирались даже. Ну, вот даже ни на секунду не собирались. Как-то всё стихийно получилось.

После фильма помню, что слушал нытьё Сашки о том, что все бабы – стервы. Причём "уродливые стервы". Он даже норовил пустить слезу на моём плече. Потом Сашка снова завёл свою шарманку про часы:

– Я могу своему другу... сделать хоть раз в жизни нормальный... подарок? – он поставил последнюю пустую бутылку из-под пива на пол. – Вот – мои, смотри... стόят, конечно... но... – Сашка, придвинувшись ко мне, сунул свою руку мне под нос, слова давались ему с трудом.

– Фирму-то видишь? Во-о-о...

Рассмотреть часы не получалось, а уж о том, чтобы прочитать название фирмы, вообще, говорить не приходилось: приличное количество алкоголя в крови, что у меня, что у Сашки – руки подрагивают, глаза ничего, кроме этикетки на бутылке читать не хотят. Но захотелось сделать другу приятное и всё-таки разобрать мелкие буковки, вязью расположившиеся над стрелками: честно пытаюсь неподвижно удержать его руку перед глазами, даже как будто вижу первые две буквы... Плюнул на это гиблое дело и кивнул:

– Согласен... дари!

Потом... А вот потом я помню себя сидящим на полу около дивана с наполовину опустошённой бутылкой виски. "Когда успели? Мы же пиво пили! У него что, было виски? А это я сам полбутылки вылакал? И где хозяин квартиры?"

Наверное, это были очень сложные вопросы для меня, потому что не найдя на них ответов я как-то совершенно неожиданно для себя, проснулся днём на неразобранном и, конечно же, не застеленном диване (ненавижу спать, как бомж на лавке) с той самой бутылкой виски под подушкой. Она, к счастью, была пуста – диван не пострадал. А может и к несчастью – мне было настолько плохо, что я, наверное, час провёл попеременно то в туалете, законно обнимая унитаз, то в ванне, устраняя последствия тесного знакомства с холодным (это единственное, что утешало мою бедную голову) чашеобразным предметом.

Сашка нашёлся к обеду. Он просто открыл дверь ключом и вошёл. "На улице был, скотина. Я тут загибаюсь, а он, как огурчик, где-то скачет?!" – голова думала из последних сил.

– Ты как?

"Вы посмотрите на него! Участливо так ещё спрашивает, засранец!"

– А ты не видишь? – в трусах, помятый я старался поудобнее устроится на табуретке. Тело было, как чужое и принимать навязанные ему позы не хотело. Оно хотело только лежать и желательно в обнимку с холодной бутылочкой пенного.

Вот с такой, как эта, например. Куда я смотрел-то, почему не заметил её? Она открыта? Беру и пью, пью, пью... Когда в бутылке осталось меньше половины спохватываюсь и решаю предложить остатки Сашке:

– Извини, я что-то... Будешь?

– Ну, ты силён, Серёга, пить! Я тебя таким никогда не видел. А мы ведь трезвостью с тобой ва-а-аще не страдаем.

– Так ты будешь? – такие разговоры мне не нравились, особенно с утра, пардон, с обеда пораньше.

– Спасибо, но я уже... – он сделал выразительный жест. – Встал раньше и поправился. Это я тебе купил. Пей.

– Мне? – вот ведь, человек, пошёл своему другу за пивом! – Спасибо тебе. Что-то я, правда, вчера... как-то...

– Забудь. Чем займёмся? Сегодня я уже никуда не смогу поехать. Всем позвонил и всё отменил.

Но я решил, что хватит мне чем-то заниматься вне дома и отчалил через час, после того, как вместе с Сашкой мы сварганили и съели яичницу с ветчиной и сыром. Вещь!

Оставшиеся выходные я старательно (может, пытался вымолить прощения у небес за свою алкогольную несдержанность?) занимался домом. Пора.

Во-первых, надо было хоть слегка убрать квартиру, во-вторых, ещё зимой я пообещал себе, что как только наступит весна, то сразу же вымою свои уже туманные от грязи окна, ожидавшие своего часа уже больше года. А обещания, данные себе надо выполнять.

В третьих, вымыл ванну, а то уже начал сомневаться, что исходный её магазинный цвет был белый. Вот хотел же установить душевую кабину, так нет же – всё времени нет заняться. Одна помывка фаянсового корыта заняла кучу времени. Опыта мне недостаёт – тренироваться надо чаще.

На разборе шкафа с одеждой я завис: как же муторно перебирать вещи, раздумывая "годится или нет?", "а это разве моя рубашка?", "где второй такой же носок? нет, не хватает ещё трёх". А когда я понял, что уже слишком долго, без единого движения сижу над сваленными на кровать рубашками, джемперами, нижним бельём и кучей носков, то... за пять минут вернул всё, как было – в шкаф. Нет, на такой подвиг я сейчас уже не способен. Уж лучше пойду ванну помою ещё раз.

Снимая рубашку перед походом в душ, вспомнил наш пьяный разговор про часы, вытянул руку перед собой... Хочу ли я часы? Не знаю... Последний раз носил их ещё в школе.

Сергей сидел на бортике ванной и задумчиво рассматривал свою руку. Нет, часы ему не хотелось. Он не любил носить ничего на руках.

«Словно кандалы, какие-то – думал он. – Кольца – оковы на пальцы, а часы – на руку. Несвобода. Себе не принадлежать. Кому-то? Ни за что!»

С кем-то жить вместе Сергей не пробовал. То ли потому, что желания не было, то ли самого претендента, того, с кем захотелось бы жить. Анализировать причины? Увольте! Он об этом не задумывался – так сложилось, и всё.

А ведь ещё есть и те, кто женится. Зачем?!.. Сам свадебный процесс ему казался каким-то ненастоящим, показушным, а оттого унизительным действом. Двое зачем-то идут в какое-то здание, там что-то выслушивают, зазубренное годами, от наряженной государством служащей. А перед этим хорошенько маринуются в забитых людьми фойе. Пара молодожёнов напомажена, как лошади перед скачками. Все приглашённые (куда уж без гостей) глазеют на них. Лошади в мыле, волнуются, бьют копытами, а толпа разглядывает их, обсуждает нарядную сбрую, делает ставки на длительность пребывания в скачках, ненатурально, в шестьдесят четыре зуба улыбаясь, намекают (или говорят прямо) на продолжение рода. От этой картинки сводило зубы.

Потом, может быть позже, Сергей не исключал возможность просто так жить с кем-то. Но официальный брак, где тебя окольцовывают кандалами? И ты живёшь, потрясая ими, каждый день, демонстрируя всему миру свою зависимость от другого человека? Это – никогда!

«Хотя, о чём это я? Мне – жениться? Это даже не смешно!» – он потёр запястье другой рукой, подавил пальцами косточки на пальцах...

Нет, часы он не хотел. Он хотел ещё раз взглянуть на руку того заправщика, на обе руки, без перчаток. А ещё лучше взять...

«Наваждение, бред» – Сергей с силой выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

«Хочу проверить...»

Что он хотел проверить, он и сам не знал.

Начало недели. Тяжко...

Я ехал на работу, детально вспоминая утро пятницы: заправка, парень в бейсболке. Его руки, точнее рука...

Ничего подобного со мной не случалось. Да я – ненормальный! Залип на руку какого-то заправщика. Да так, что еле оторвал себя от неё, чаевые эти несчастные...

Ни разу не страдал так называемым "великорусским шовинизмом", но по-настоящему привлекали меня всегда светловолосые и светлокожие особи. Может, контраст люблю?

И что получается теперь? Меня потянуло на экзотику? Парень – таджик, узбек?.. Ну, допустим, рука была смуглой лишь немного, как у обычного "среднеполосого" загорелого индивидуума. Может он полукровка? Или как там это правильно называется... Может его отец женился на русской?

И почему я нормально его не рассмотрел?

Он даже думать не хотел, вспоминать, что всю пятницу только и делал, что пялился на руки всех, кто близко подходил к нему в офисе. Даже сходил, поискал Славика, прочувственно пожал ему руку, чего отродясь не делал – обходился кратким: «Привет!»

«Ничего особенного. Обыкновенная рука – и на взгляд, и на ощупь. Что же тогда?»

Юрку он попросил показать в сводных данных какую-то цифру по их последнему заказчику, позвал к своему компьютеру:

– Иди, ткни мне пальцем, я не вижу что-то...

Юрка нехотя поднялся со стула и подошёл:

– Серый, ты издеваешься? Ну, вот же.

Он поднял руку и несколько раз воткнул в монитор ноготь указательного пальца, так сильно прогибая покрытие экрана, что на нём выступили и пропали обесцвеченные полукружья потревоженных пикселей.

– Так впечатлился из-за нового зама? – Юрка разогнулся и недовольно смотрел на Сергея. – Не тупи!

Сергей так внимательно разглядывал Юркину руку, пальцы, что его замутило от неприятных подробностей чужой анатомии: заусенец на указательном пальце, коротковатые, но, в общем-то, не толстые пальцы, и, словно, деревянная, безвкусно выструганная ладонь.

Ромкину руку он разглядел, когда тот, преодолев свою болезненную застенчивость, предложил Сергею кофе: это Славик в обед сгонял в кафе, но «стервы» отказались от его подарка. Сергей долго изображал уборку бумаг на столе, чтобы Ромка смог потом якобы на освободившееся место водрузить стаканчик. На самом деле Сергей хотел, чтобы он как можно дольше держал свою руку так, чтобы её можно было видеть. Бумаги стопками ложились то в одну сторону, то в другую, а парень терпеливо ждал. Сергей же просто не видел, что и куда складывал, так как силился увидеть другое: куриная, жилистая лапка, с такими длинными и худыми пальцами, что офисные карандаши, стоящие на столах казались сардельками. И от того, что Сергей продолжал и продолжал её рассматривать, думая, что вот-вот, и он что-то такое всё-таки увидит, ничего не менялось.