Текст книги "Война за неизбежное (СИ)"

Автор книги: Count Raven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Вот, с этого и стоило начать, – с довольной улыбкой Воробей приблизился к лорду на несколько шагов. – Вы делаете успехи. Такие переговоры мне по душе. Все просто, а главное – по делу, без пустых угроз. Как у тебя на меня, так и у меня на тебя есть козырь в рукаве. И лучше бы ему там и остаться, не правда ли?

Ответа пират не удостоился, лишь еще одного холодного взгляда и короткого:

– Что тебе нужно?

– О, ничего такого, чего ты мне еще не предложил, – ухмыльнувшись, Джек, не скрываясь, стащил еще рюмку коньяка. – Я приведу тебя к пиратам. Укажу путь к Бухте погибших кораблей, где соберется совет братства. А за это ты не выдашь меня Джонсу. Выгодная сделка, не так ли? Правда, есть одна маленькая деталь, которая может существенно помешать вашим планам, ваша светлость. И за устранение этой детали мне нужно отдельное, достойное награждение.

– Что за деталь? – Беккет больше не сдерживал своего раздражения. Просто потому, что в этом не было смысла. Джек был прав: они знают друг о друге, пожалуй, слишком много, можно и не соблюдать формальностей.

– Видишь ли, эта бухта – неприступная крепость, – Воробей и сам расслабился, владея ситуацией, улыбался слишком нагло, оттого и слишком противно. – Приплывешь ты туда и наткнешься на глухую стену, которую одним залпом не пробить. Эта крепость способна продержаться под осадой не один год, и каждый пират будет за ней в абсолютной безопасности. Могу поспорить, ты сдашься раньше, чем оставишь на ней хотя бы трещину. А вот если выманить их всех, заставить пойти вам навстречу…

– Неужели ты сможешь это провернуть? – с насмешкой перебил его лорд. – Ты?

– Опять это неверие, – Джек почти правдоподобно оскорбился. – Я бы напомнил вам, ваша светлость, о своих методах, но сейчас не то время, да и с памятью пока у вас все в порядке. Перейдем к главному. Я выдам тебе пиратов, выведу из неприступной крепости прямо к тебе. А ты взамен разберешься с моим долгом Джонсу… и дашь мне полную свободу.

– Свободу?

– Именно, – пират торжествующе улыбнулся. – Вы были правы, ваша светлость: нам пока нет нужды враждовать. Прежде чем перейти на личное, нужно разобраться с более серьезными делами, не правда ли? Будет лучше, если мы не станем друг другу мешать, ты сам это знаешь. Ну что, по рукам?

Терпение лорда подошло к концу именно в ту же секунду, как неожиданно прогремел пушечный залп, и их обоих снесло с ног сильным толчком. Джек, первый сообразив, что случилось, сжал в железных тисках руку Катлера со спешным «По рукам!», и уже через несколько мгновений был таков. Беккет только успел заметить, как тот перебрался на захваченную «Черную жемчужину», которую вновь освободили пираты во главе с Сяо-Фенем. Его корабль и «Жемчужина» теперь плыли в разном направлении, надеясь запутать след.

Отдав приказ послать за Сяо-Фенем Джонса, лорд вернулся в каюту, чтобы никто не увидел, насколько сильно он зол. Как он и предполагал, от этой встречи лучше не стало, и не только в плане договоренности. Джек Воробей… Скользкий тип, сколько неприятностей он принес в его жизнь. Как жаль, что он не смог убить его тогда, еще в самый первый раз. Но в одном он был несомненно прав: пока им просто не выгодно сводить старые счеты. На кону гораздо большее, самое важное, то, к чему он стремился слишком долго, чтобы отвлекаться на простую месть. Это возмездие, свершение высшей справедливости… Остается надеяться, что Воробей сдержит свою часть уговора.

Покрутив в руке веер, что держал Джек, Катлер, не сдерживаясь, отшвырнул его в сторону. Надежда – все, что у него осталось.

И это злило сильнее всего.

Но холодный рассудок постепенно возвращался к мужчине, и Беккет велел позвать адмирала Норрингтона. Лорд чувствовал необходимость убедиться, что другой его план прошел более удачно, чем предыдущий.

– А, мистер Норрингтон, – протянул Катлер, едва бросив в сторону своего гостя быстрый взгляд. Джеймс же отлично знал, что такое деланное безразличие является плохим признаком, и верно – предчувствие в очередной раз не обмануло адмирала. – Вы ведь передали мой приказ нашему другу Джонсу?

– Сразу по прибытии, – четко отрапортовал мужчина, смутно догадываясь, куда клонит Беккет. А последний задумчиво наклонил голову, размышляя. Наконец, Катлер медленно обогнул свой стол и взял некий листок бумаги. Бегло пробежал глазами уже явно знакомое содержание и, вздохнув, протянул его Норрингтону. Джеймс с недоумением взглянул на неровные строчки донесения. Это было сухим оповещением, что корабль «Конкордия» затонул, налетев на рифы. Судьба экипажа неизвестна. По сути, не было ничего необычного. И все-таки что-то здесь не так. Адмирал никак не мог понять, что именно его смущает; мужчина перевел взгляд на Беккета, и вдруг его, как громом, поразила чудовищная догадка…

– Под рифами здесь имеется другое? – с трудом сохраняя спокойствие в голосе, поинтересовался Норрингтон. Лорд медленно кивнул, и на его лице отразилась если не улыбка, то некое ее подобие.

– «Конкордия»… Корабль мистера Клоферфилда, – эти слова не были обращены к Катлеру или к кому-либо другому. Джеймс их озвучил непроизвольно: он просто вспомнил, как на этом самом корабле казначей пытался спасти его, какие ужасные часы ему довелось пережить на нем во время нападения пиратов… И вот теперь – конец. Словно прочитав последнюю мысль адмирала, лорд вздохнул:

– Мне жаль сообщать вам эту новость, но бывший казначей Порт-Ройяла мертв. Весь экипаж корабля, увы, не удалось спасти…

– Никому, кроме вас, это не было нужно, – Джеймс перебил лорда, не в силах больше контролировать свой голос. – Вы передали этот приказ Джонсу, вы сделали это…

– При вашем содействии, – заметил Катлер, не без удовольствия наблюдая за реакцией своего собеседника. – Поэтому предлагаю вам самый правильный вариант: вы ничего не говорите мисс Кловерфилд об этом прискорбном обстоятельстве, и я, в свою очередь, также обязуюсь хранить молчание.

Несколько секунд длилось ледяное молчание Норрингтона. Прервал его резкий звук – хлопнула дверь, ведущая в кабинет лорда. Впрочем, Беккета такая выходка нисколько не смутила – она означала очередную победу Катлера и принятие его условия. Все складывалось как нельзя лучше: теперь предстояло действовать. По распоряжению лорда верные слуги развернут кампанию по делу бывшего казначея, и к моменту возвращения эта девчонка наконец поймет, где ее место.

При мысли о том, что ждет Кловерфилд, мужчина не испытал воодушевления или радости; то, что он почувствовал, скорее можно было охарактеризовать как долг. Что именно велело ему поступать таким образом, Катлер сам не мог понять, но он привык поступать таким образом и действовать такими методами. А что это были за методы, Лоре только предстояло узнать.

========== Глава XVIII ==========

Холодный воздух немного отрезвил Джеймса. Если бы кто-нибудь сейчас смог узнать, что происходит в голове мужчины, этот человек пришел бы в ужас. Трудно сказать, ненавидел ли кто-нибудь Беккета сильнее, чем Норрингтон… Адмирал знал и терпел многое, но это было последней каплей. Лорд опустился до шантажа в отношении него, более того – связал руки. Заставил пусть и косвенно, но все же участвовать в своих грязных делах, и если Лора узнает, что приказ о затоплении корабля отца отдал он… Тут было, над чем задуматься. Отгоняя навязчивую мысль о том, что он сделал, Джеймс также неотступно думал о том, что Беккет нарушит данное слово и сообщит девушке правду в первом же письме. Норрингтон и не подозревал, насколько его худшие опасения были близки к правде.

Лорд был настолько предусмотрителен, что оставил не только подробные инструкции, но и письмо для Кловерфилд. Он велел передать его, когда все будет уже готово, а так как приказы Беккета исполнялись почти с магической быстротой, кампания против казначея развернулась стремительно. Фальшивое обвинение все приняли за чистую монету, поэтому никого не возмутил тот факт, что та сумма, которую Кловерфилд якобы украл из казны, должна быть возмещена из личных средств. Под ними подразумевалось все, в том числе и дом. К сожалению, Лора обо всем узнала слишком поздно…

Только когда несколько человек пришли в их особняк с распоряжением в кратчайшие сроки оставить его.

Вместе с этим ей было передано два конверта. В одном следовало длинное распоряжение, в котором обосновывалась законность проводимых действий, постановление и конечное решение. Во втором свои соболезнования приносил лорд Беккет… Почти нечеловеческим усилием Лора сдержалась и не бросила бумагу в огонь, едва увидев знакомую подпись; удержало ее только одно – страх упустить какую-то важную информацию. Так и оказалось: после прочтения нескольких последних предложений у девушки все поплыло перед глазами. Почему каждый раз, когда нам кажется, что хуже быть не может, судьба обязательно докажет обратное?

Этому нельзя было поверить. Вот и Лора никак не могла понять, что происходит; вокруг творилось что-то непонятное, и сейчас Беккет писал, будто Джеймс имел к этому отношение. До чего мог опуститься этот проклятый человек, который каким-то непостижимым образом получил титул лорда! Теперь ей воочию приходилось это видеть.

– За неимением иных средств для погашения долга вы будете заключены под стражу, – холодный голос одного из блюстителей закона заставил Кловерфилд в буквальном смысле окаменеть. – Лорд Беккет велел так поступить. После его прибытия ваше дело будет рассмотрено.

Все, что произошло дальше, казалось кошмарным сном, от которого никак не получалось очнуться. Солнце уже зашло за горизонт, а Лора сидела все в том же положении, в каком была несколько часов назад, когда ее только привели в камеру. И вдруг одна мысль заставила девушку пошевелиться – точнее, попытаться это сделать. И руки, и ноги за долгие часы сидения в одной позе затекли так, что встать получилось не с первого раза; однако Кловерфилд поднялась, машинально поправила складки платья и поднесла руку к корсету – раздался едва различимый шорох. Кое-как девушка выудила немного помятый конверт, на котором рукой Джеймса было написано несколько строк: он велел сохранить это послание, но велел распечатать его только в случае его смерти. Лора не представляла, что находится внутри, но не могла не выполнить его просьбу. Если бы только он мог знать, что сейчас происходит с ней… Но как? Если все это – дело рук Беккета, последний наверняка позаботится о том, чтобы это осталось в тайне.

Время шло, а тревожные мысли в голове адмирала не менялись. Сколько еще предстояло терпеть подобные поступки лорда? Джеймс вздрогнул, и не от холода: ему вспомнились слова Лоры о том, что правды в этой войне нет ни на одной из сторон. Тогда Норрингтон с ней не согласился – а зря. Истина ведь заключается как раз в этом, пусть она и неприглядна.

Иногда некоторые идеи, возникающие у нас, приходят как будто откуда-то извне. И вызывают удивление: кажется, что мы бы до такого никогда не додумались. Так же было сейчас и с Джеймсом; мужчина стоял на палубе корабля, устремив невидящий взгляд на темную гладь воды, и думал над тем, что поступать так, как поступает он, неправильно. Сколько людей попало под тлетворное влияние Беккета? Нет, этому пора положить конец.

Несмотря на то, что очень многих лорду удалось переманить на свою сторону, большинство все-таки оставалось верными своим понятиям чести. Джеймс знал, кто точно недоволен командованием Беккета, кто сомневается, а кто, напротив, бесконечно предан новой власти. И Норрингтон был намерен обсудить положение вещей – если удастся, после победы над пиратами Катлер Беккет должен ответить за свои беззакония. А если он окажет сопротивление, в чем сомневаться не приходилось… Тогда выход будет только один.

Едва уловимый шорох прервал мысли Джеймса; по палубе скользнула тень, но беспокойство адмирала тут же рассеялось, стоило мужчине увидеть своего нарушителя спокойствия.

– Добрый вечер, Чарли, – кивнул Норрингтон, окинув собеседника равнодушным взглядом. Последний ограничился лишь невнятным ответом. Пауза длилась недолго.

– Долго еще это будет продолжаться, Джеймс? – нетерпеливо поинтересовался Годфри-Росс, переминаясь с ноги на ногу. – Еще одного лучшего из людей убили. И не просто убили, но и возвели при этом лживое обвинение! Зачем же мы тогда терпим подобное…

– Тише, нас могут услышать, – перебил Джеймс своего собеседника. – Чарли, ты знаешь меня с того далекого времени, когда мы оба только начинали нашу службу. Так вот: все проблемы происходили по вине скоропалительных решений. Сейчас наш противник очень умен – ты как никто это знаешь. Беккет просчитывает каждый свой шаг, он печется о своей безопасности, и любая ошибка будет дорого стоить. Нужно продолжать быть возле него. Когда же придет момент действовать… – многозначительная пауза после этих слов говорила лучше всего. Мистер Годфри-Росс задумчиво склонил голову набок.

– Я тебя понимаю, Джеймс. Мы не станем действовать раньше, чем Беккет воплотит свой план. Пусть для начала уничтожит пиратов, а после…

– Ты должен знать наверняка, Чарли, кто поддержит нас, а кто нет, – говорить эти слова адмиралу было труднее всего. Внутри происходила тяжелая борьба, но помимо долга Норрингтон не переставал думать о Лоре. О том, что по вине Беккета погиб ее отец. О том, что возвращение лорда сделает ее жизнь только тяжелее… И не только ее. Поэтому, второй раз наступая на горло своим понятиям о долге, Джеймс принял это решение.

– Конечно, не волнуйся, – заверил Чарльз, прежде чем неслышно раствориться в ночной тьме. Норрингтон даже не обернулся.

Адмирал старался не позволять себе думать о том, что сейчас происходит с Кловерфилд; но подумав об этом раз, он не мог остановиться. Если бы только было возможным прочитать мысли Беккета… Впрочем, и в этом своем желании Джеймс не был уверен. Слабым утешением являлся тот факт, что и лорд, и его правая рука – Мерсер – сейчас пребывали далеко от Порт-Ройяла. Но разве расстояние могло остановить этого человека? Норрингтон в этом сильно сомневался. К тому же, мужчине в последние дни становилось все тревожнее – он отправил домой уже три письма, но ответа так и не получил. Ни на одно.

Каждую ночь ей снится один и тот же сон. Темнота. Она преследует ее повсюду, не давая возможности спрятаться, скрыться от нее хоть на несколько секунд. У нее нет лица, нет оболочки. Нет ничего, но она чувствует ее взгляд. Холодный, стальной, он замораживает все внутри, оголяет нервы, заставляя изнывать от невыносимой боли.

Каждый раз она просыпается со сдавленным криком и капелькой крови из прокушенной губы.

И каждый раз мечтает, чтобы этот раз, когда она открывает глаза, был последним.

Первое, что она чувствует после пробуждения – дикая, невыносимая вонь от ямы в углу, которой заменили туалет. Как она не пыталась чем-нибудь заткнуть ее, или хотя бы прикрыть, ничего так и не помогло – вонь не только не прекращалась, но даже не становилась меньше, она все равно задыхалась. И к этому нельзя было привыкнуть, что бы там кто не говорил.

Потом она чувствует холод. Вокруг слишком сыро, вода так и сочится из стен, собираясь в углах маленькими лужицами. Даже солнце не может прогреть их, хотя она знает, каким оно должно быть жарким, как душно должно быть сейчас на улице. Но не здесь. Здесь солнца будто не существует, хотя она и видит его лучи через решетку на окне. Но, даже после их появления, здесь не становится теплей. Что бы она не делала, согреться получается с трудом. И с этим тоже не смириться, хоть и очень хочется.

Говорят, невозможно уснуть, когда вокруг пронизывающий холод – нет, это не так. Ну, по крайней мере, так было несколько первых дней, потом усталость все же одержала верх. Лора слишком быстро сдалась; она даже не подозревала о том, что такой кошмар возможен, сил выносить подобную реальность не оставалось, и девушка мечтала только об одном – об избавлении. Однако сил приблизить это избавление у Кловерфилд не было. Она боялась, но ей пришлось решаться: и девушка сделала это.

Однажды, воспользовавшись хорошим настроением охранника, Кловерфилд смогла получить факел. Она оторвала нижний край юбки платья и бросила в огонь; угарный газ медленно начал заполнять камеру.

К сожалению, Лора очнулась – очертания людей, их злые лица, за которыми скрывался страх, выдавали ту грустную истину, что в лучший мир она еще не попала.

За эту выходку ей не давали еды два дня: но оно было даже к лучшему. Девушка решилась попытаться умереть от голода, но и эта попытка провалилась.

Так и продолжалась пытка, день за днем; сознание Кловерфилд оставалось ясным, и она проходила через весь кошмар, увы, снова и снова: едва она открывала глаза, как все начиналось с начала.

Когда первые солнечные лучи пробиваются сквозь решетку на окне, рисуя на полу искаженное подобие шахматной доски, к вони и холоду прибавляется ещё одно чувство, не менее приятное.

Чувство это – полная, абсолютная беспомощность.

Она знает все, что будет дальше, вплоть до секунды. Вот сейчас, когда она мысленно досчитает до двадцати, ей принесут завтрак. Корм для свиней, если быть совсем честной, но ей его подают, словно это не тюрьма, а торжественный пир. И будут играть свою роль настолько отвратительно, издевательски, что она опять не сдержится, скажет, насколько они противны здесь, точно так же, как и еда, которую ей приносят. Но в ответ услышит только гадкий, оглушающий смех. Несколько пиратов в соседней камере поддержат их веселье, но всего на несколько мгновений, пока она не услышит глухой стук, означающий, что одному из них выбили ещё парочку зубов. Скоро их не останется, но это и не важно. Каждого из ее соседей ждёт одна участь. И она куда милосердней, чем то, через что приходится проходить ей каждый день.

Ее не трогают. Лишь перебрасываются несколькими фразами, желая своими жалкими издевками поднять настроение и показать свою значимость. Лора давно поняла, от кого эти люди черпают свою уверенность: в первые дни девушка не находила себе места от боли и бессильного отчаяния. Теперь все чувства будто притупились – сейчас на первом месте стоял страх за свою собственную судьбу.

Отчаяние. Это единственное чувство, которое другие заключенные могут с ней разделить. Все они знают, что ждёт их там, за стенами этого проклятого места. Там, где светит удушающее жаркое солнце, от которого может спасти только прохладный ветерок с запахом морских волн. Но их уже ничто не спасет. Ветер не подарит им своего прохладного прикосновения, солнце не заставит ослепнуть, а море не заберёт. Все, что их ждёт – полная ненависти, жаждущая зрелища толпа, тихо скрипящие, высохшие на солнце деревянные ступени, и петля. Последнее пристанище, подготовленное специально для них. Пристанище, которому нет никакой альтернативы.

Ей хотелось бы помочь им, хотя бы кому-нибудь из них, но они ее просто не слышат. Чаще всего из их камеры слышен только горький смех и неудачные шутки. А ещё чаще, но гораздо тише она слышит песню. Их песню.

За все время, что ее держат здесь, она успела уже выучить ее наизусть. Каждый раз, услышав знакомый мотив, она подсаживается к стене, отделяющую ее камеру с соседней, и, стараясь не думать о холоде, что исходит от скользких сырых камней, сама начинает тихо напевать:

– Йо-хо, громче, черти, что ж нам дьявол не рад, на зло, вон от песни, с ней хоть в рай, хоть в ад…

Она знает – когда кто-то из них начинает петь, один из них уже уходит в мир иной. И это происходит каждый день. Каждый день кто-то умирает. Каждый день она слышит крик неистовой толпы. Добропорядочный народ, люди, которых она знала практически с самого рождения, видела на улице, приветствовала их в доме отца, превращаются в грязный сброд, каждый день, каждый раз, когда она слышит слова запретной песни.

Они боятся. Их нельзя в этом винить. Страх – это то, что чувствуют здесь все. Неважно, где они находятся: в стенах тюрьмы, на улице, или за запертыми на замок лощеными дверями особняков или фамильных замков – это чувство не покидает никого. Кого-то оно заставляет прятаться по норам, кого-то – верить и делать то, что им велят. И ее оно завело в угол.

Но, в отличие от других, от всех, кого она знает, или чьи голоса слышит за стеной, в ее душе теплится ещё одно чувство. Чувство, которое придает ей силы всякий раз, когда она выскальзывает из лап темноты в своем сне, которое помогает выдержать и вонь, и холод, отвратительный смех и противную на вкус еду.

Надежда. Это все, что у нее осталось. Только она и письмо, которое ей ее подарило. Джеймс на самом деле оставил ей самый ценный подарок. Он подарил ей веру. Веру в надежду, что страх можно победить страх, сковавший все вокруг. Что можно победить зло. Нужно только понять. Изучить все до мельчайших деталей, не упустить ни одной подробности.

Поэтому каждый день, когда песня за стеной стихает, а конвой весело переговаривается где-то в конце коридора, она, зная, что сейчас ее никто не побеспокоит, прячется в самом дальнем углу, в котором она останется незаметной, в который раз раскрывает карту, пытаясь запомнить больше, чем в прошлый раз. Пытается высмотреть правильный курс, пытается понять, как обойти препятствия, повторяет вновь и вновь каждое название, каждую букву, запечатлённую на ней.

Сейчас нет надобности торопиться. Нельзя бежать, нельзя выдавать свой секрет. Время придет. Ей нужно немного потерпеть. Пережить ещё одну ночь наедине с темнотой, пережить ещё один день. Пережить ещё одну смерть неизвестного человека, который хотел найти то же, что и она.

Спасение. Пусть оно ещё призрачно, и нет никаких гарантий, оно у нее есть.

И она никому не позволит отобрать у нее и это.

Комментарий к Глава XVIII

Я обещала стекло? Я свое слово держу..)

========== Глава XIX ==========

Каждый день повторялось одно и то же. Скрежет, грохот, непристойные крики и высказывания; смех в ответ на унижения охраны, на факт скорой и неизбежной смерти. Лора ловила себя на мысли, что желает скорейшего конца, лишь одно в ней вызывало разочарование – она умрет, как предательница. Над ней будут глумиться все те, кто раньше завидовал, и от этой мысли становилось только больнее. Когда ничего не имеешь, нечего и терять, но когда вся жизнь прошла блистательно, трудно смириться с утратой положения, на которое имеешь полное право. На самом деле, смириться с этим невозможно…

Дорогое темно-зеленое платье давно сменило свой цвет, превратившись в красивую, но все же тряпку. Грязь, царящая везде и поначалу пугавшая, теперь уже не замечалась. Девушка даже перестала обращать внимание на крыс; они вполне вольготно себя чувствовали и были благодарны Кловерфилд за то, что та позволяет им лакомиться «шедеврами» местной кухни. Отвращение к здешней еде Лора все-таки не смогла преодолеть.

По ночам ей было немного легче: редко, но удавалось забыться во сне. И неизменно она видела во сне Джеймса, который увозил ее из этого ада домой, в Англию; но такие сны часто прерывались жестокой реальностью. Холодный порыв ветра, громкий крик или смех – и иллюзия моментально рассеивалась.

Девушка давно потеряла счет времени; она не знала, что Катлер определил ей весьма четкий срок – ровно месяц. Мужчина посчитал, что этого будет достаточно, чтобы сломить волю упрямой девчонки, и он оказался прав. Когда приспешник лорда, брезгливо поморщившись, вошел в камеру, Лора едва подняла взгляд. Она была уверена, что время пришло – ее поведут на казнь.

– Удачи, девочка! – послышалось ободряющее восклицание из камеры, находящейся где-то в другом конце коридора. – Не показывай им, что боишься! Пусть подавятся своей…

Громкий треск заглушил конец фразы. Кловерфилд поднялась, стараясь последовать этому совету – не показывать, как на самом деле страшно. Девушка гнала прочь мысли о том, что ей всего шестнадцать лет; что она имела семью, любящего отца, богатство и положение в обществе… Но самое главное – она пыталась не думать о Джеймсе, ибо эти мысли точно заставили бы ее пасть к ногам собственных палачей, умолять и унижаться. И если бы это дало результат, Лора пошла бы на унижение – но ведь девушка понимала, что если Беккет решил убрать ее с пути, мольбы не имеют значения.

– Ваша судьба известна, мисс Кловерфилд, – раздался холодный и равнодушный голос, перекрывающий шелест бумаги. Девушка склонила голову – эти формальности утомляли. Она провела здесь столько времени, бездействие давило на нервы; хотелось поскорее с этим покончить.

– Однако его светлость посчитал, что вы достойны снисхождения, – это предложение было прочитано так, словно оратор крайне не разделял мнения написанного, и, будь его воля, подробно разъяснил, с чем он не согласен. – Ваше освобождение здесь…

Снова едва уловимый шелест бумаги. Лора, не поверив услышанному, подняла недоуменный взгляд, словно спрашивая, правда ли то, что она услышала. Глумливая улыбка послужила ответом.

– Вы всего лишь соглашаетесь с простой формальностью.

– То есть? – дрогнувшим голосом еле произнесла девушка, понимая, куда клонит собеседник.

– А то, что все права владения и распоряжения имуществом, включая бумаги, договоры и векселя, переходят к компании при вашем согласии. И еще одно… Ваше положение теперь пошатнулось. Что вы будете делать, куда пойдете? Очевидно, что и адмирал Норрингтон нескоро сможет вернуться, чтобы позаботиться о вас, – Лоре пришлось стерпеть и это оскорбление, прозвучавшее из уст приспешника Катлера. – Дома у вас нет, как и былого состояния. Впрочем, его светлость дал указание и на этот счет… В обмен на помилование вы станете прислугой в доме лорда. Забудете о своем происхождении и будете жить, как простая служанка, которая чудом нашла столь удачную работу. Ну, что скажете?

– Лучше повесьте меня прямо сейчас, – медленно и четко ответила девушка, мечтая задушить этого негодяя своими руками. Поистине, только и такие должны работать на Беккета.

– А вы подумайте, мисс Кловерфилд, – посоветовал собеседник, совершенно не удивленный таким ответом. – Подумайте о том, как прекрасна наша жизнь. И то, что я вам предлагаю, вполне приемлемо… Подумайте, хотя бы ради мистера Норрингтона.

После этих слов мужчина вышел, а Лора непонимающе смотрела вслед удаляющейся фигуре. Ведь девушке действительно стоило беречь свою жизнь – хотя бы ради того единственного человека, для которого она имеет значение.

Комментарий к Глава XIX

Я безумно люблю своего соавтора, но давайте-ка дадим ему волшебного пенделя..)

А то он врет мне, что писать не умеет, – ерунда! Мне такие тексты раньше приходили, что я зачитывалась и кусала ногти, задаваясь вопросом – почему я так не умею?

Так что сподвигайся на проду, мой бро, а то перестану кидать тебе Акинфеева х)

========== Глава XX ==========

Впрочем, какой бы сильной не была причина, сомнения все еще терзали душу девушки, не позволяя принять правильного решения. Все время, что она думала об этом, появлялись какие-то «но», практически на корню пресекающие мысли о том, что пора прекратить бороться и сдаться на волю лорда Беккета. Но в том-то и была беда – это лорд Беккет, личность весьма неприятная, рядом с которой и находиться даже в течение минуты казалось невыносимым, не то что оказаться под его опекой. Лора хорошо представляла себе, какой именно будет эта «опека»… И только от одной мысли об этом сдаваться не хотелось с еще большей силой, чем прежде.

Подчиненный лорда, так и не пожелавший раскрыть свое имя, навещал ее каждый день, неизменно принося и демонстрируя документы – ключ к ее свободе. Он, как попугай, повторял избитые фразы, добавляя к ним еще парочку философских рассуждений о том, какая судьба сможет настигнуть ее, если она не примет так любезно предоставленные Беккетом условия, что потеряет, если и дальше будет сопротивляться неизбежному пути. Часто он вспоминал и Норрингтона, сетуя на то, как бесконечно адмирал будет опечален ее участью, как станет винить себя за ее собственное упрямство, которое наверняка приведет девушку к самым плачевным последствиям. Этот неприятный человек неоднократно замечал, что долго она здесь не протянет, и Лора была уверена, что так оно и есть.

А после уходил, оставляя Кловерфилд наедине с новым ворохом мыслей, распутать который казалось почти что невыполнимой задачей.

Понемногу силы стали покидать ее. Выход, еще недавно видимый где-то у черты горизонта, исчезал, как и угасала надежда, что все может пойти по другому, верному пути, где нет места такому человеку, как Катлер Беккет. Она больше не прислушивалась к шагам по ту сторону решетки, надеясь узнать в них походку Джеймса. Заветная карта так же оказалась не у дел: выучив ее вдоль и поперек, Лора больше не видела смысла изучать ее еще один, тысячный раз. Даже ободряющие выкрики пиратов из соседних камер, сопровождающие каждый визит приспешника лорда, больше не воодушевляли ее, не вызывая ничего, кроме холодного безразличия.

Выход действительно был, но совсем не в том, что она уже успела себе придумать, пока томилась в ожидании в этом проклятом месте, задыхаясь от холода и вони. Ей просто нужно было принять это с самого начала, не тратя драгоценные дни, часы и минуты на глупые сомнения, не приведшие ее в итоге ни к чему.

Впрочем, никогда не поздно признать свои ошибки… Именно так она и подумала, когда в очередной визит помощника Беккета, не размениваясь на приветствия, тихо произнесла:

– Я все подпишу. Давайте ваши бумаги.

Карета ехала весьма неровно, то и дело наталкиваясь на кочки, пока Лора, отвыкшая в заточении от слишком яркого солнца, пряталась в углу экипажа, лишь изредка выглядывая в окошко, чтобы посмотреть, где они сейчас находятся. Мужчина, сидевший напротив, наоборот выглядел слишком довольным от успешно проделанной работы. Казалось бы, его не могла расстроить ни неровная дорога, ни скучный, ничем не примечательный пейзаж за окном. Когда же карета остановилась у особняка лорда, он и вовсе весь засиял. Лоре невольно подумалось, что так он радуется уже совсем скорому освобождению обузы в ее лице, и возможности вернуться вновь к своей рутинной работе.

Впрочем, все мысли тут же вылетели из ее головы, стоило ей услышать деланно равнодушное:

– Добро пожаловать в ваш новый дом… Поспешите, здесь не любят медленных и ленивых особ.

Даже глухой смог бы расслышать плохо скрываемую издевку в его голосе, но Лора никак на это не отреагировала, пытаясь сосредоточиться на смирении, которое никак не желало приходить, и хоть немного облегчить тяжелый груз на сердце. Поэтому она всего лишь кивнула, добавляя покорное «Да, сэр», и спешно вылезла из экипажа.

Встретила ее полноватая, и очень неприятная на вид женщина, представившаяся миссис Корельски, и сходу объявившая, что Лора тебе должна подчиняться ей и ее помощницам. Сама миссис работала в доме смотрительницей, заведовала всей прислугой в доме, и строго следила за тем, чтобы особняк лорда и все его угодья оставались в идеальном порядке.