Текст книги "Война за неизбежное (СИ)"

Автор книги: Count Raven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Но даже от этого было не так больно. Джеймс. Воспоминания с ним ранили девушку особенно сильно, но она просто не могла отказать себе, чтобы не тревожить себя еще один раз. Разве может сравниться боль с чувством той бесконечной радости, когда они бегали друг за другом по улицам, стараясь друг друга перегнать? Джеймс, как истинный джентльмен, всегда уступал ей, нарочно замедляя бег, и потом очень искренне сокрушался по поводу своей скорости. И хоть она знала, что на самом деле он поддается, ей все равно было очень приятно побеждать в таких вот небольших забегах.

А разве может боль хоть немного сравняться с тем невероятным ощущением тепла и заботы, когда она, глупая девчонка, обиделась на своего друга по какому-то глупому поводу и забралась на дерево, на котором одна из веток предательски подломилась. Падать было больно, но гораздо больнее – слушать последующие нравоучения от отца и ловить выразительный взгляд Джеймса. После этого, помнится, они долго друг перед другом извинялись, и отец Лоры под конец просто махнул на них рукой. Но Норрингтон тогда дал обещание самому себе – обещание, что он будет внимателен к Клоферфилд.

Если бы он был сейчас здесь, в этом, проклятом одной личностью городе, вспомнил бы он о своем обещании? Помог бы? Спас? Она знала ответ, но даже думать о таком не хотела. Какой прок, когда она теперь здесь, прячется в маленькой каморке, встревоженно наблюдая за дверью, которую пока никто не спешил снести с петель? Да и что бы он сказал, что бы подумал, узнай, в кого ее превратили эти люди? Кем ее заставил стать лорд Беккет, повинуясь своим ничтожным прихотям? К чему привело его желание загнать ее в угол и сломать? Наверное, это к лучшему, что уже совсем скоро эта история подойдет к своему логичному завершению, и он не узнает ничего из того, что произошло во время его отсутствия. До него донесутся лишь слухи. Слухи, в которые он все равно не поверит.

Да, это лучшее, чего она может желать. Беккет не допустит, чтобы правда распространилась дальше его угодий. Джеймс никогда не услышит весь рассказ от начала до конца. Лишь еще одну ложь, которой так любят кормить всех вокруг, заставляя искренне в нее поверить. И Джеймс поверит. Большего ей и не надо.

Дверь, наконец, открылась. С некоторым удивлением Лора наблюдала, как Виктор спокойно зашел в комнату, осторожно прикрыл за собой дверь, запирая на ключ, присел на край кровати, и тихо спросил:

– Ну что, довольна? Он мертв.

Девушка оторопела. Не этого она ожидала, всю ночь проведя без сна. Она была уверена, что к ней придут не говорить. Уволить, увести обратно в тюрьму, убить – но только не устраивать беседу. Но конюх и правда не проявлял никаких признаков агрессии, наоборот: устало вздохнув, он опустил голову, и спустя несколько мгновений Кловерфилд, к еще большему удивлению, услышала сдавленный всхлип.

– Ты когда-нибудь видела, как умирает близкий тебе человек? – не дождавшись ответа, продолжил он. – Держала на руках его остывающее тело? Видела, как из его глаз уходила жизнь? Видела? Отвечай!

Лора невольно вздрогнула, но не от его слов, а от взгляда, который он на нее поднял. В нем читалась боль, и боль немалая, словно мужчина перед ней в один миг потерял все. Словно он сам умирал, оставаясь при этом живым.

Но почему?..

– Вы были так близки? – вырвалось у нее помимо воли, о чем тут же пришлось пожалеть. В следующую секунду девушка лежала на полу, прикрывая ладонью горевшую от удара щеку.

– Он был моим братом, подлая ты тварь! – взревел Виктор, словно позабыв о том, что не собирался кричать и поднимать тем самым на уши весь дом. – И ты его убила! Убила, и глазом не моргнув! Ты довольна теперь? Радуешься? Гордишься собой? Отвечай, черт тебя бери!

За криками последовали новые удары, уже ногами, буквально вышибающие дух. Говорить в таком состоянии возможным не представлялось, да и что тут можно сказать? Что он сам виноват? Что сам напросился? Они оба? Вряд ли эти ответы будут приняты, скорее, они приведут его в еще большую ярость. Поэтому Лора лишь молча принимала удары, прикусив губу, чтобы и самой не сорваться на болезненный крик. Если это доставит ему удовольствие… Что ж, если он забьет ее здесь до смерти, они оба будут в выигрыше.

Виктор же совсем перестал себя контролировать, бил, куда попало, не жалея сил.

– Он бы тебе ничего не сделал, он и не собирался! Построила бы из себя недотрогу пару минут и была бы вольна, как ветер, он бы и не смотрел в твою сторону! Ты же неприкосновенный товар, игрушка нашего лорда, не могла потерпеть? Чтобы он остался жив, чтобы ты осталась жива, мразь!

– Что здесь происходит? – дверь едва не слетела с петель, выбитая крепким плечом домашнего повара, Билла, и на пороге показалась миссис Корельски. За ее спиной столпилась, по меньшей мере, половина прислуги. Перешептываясь, они с интересом заглядывали в комнату, в то время как старший мужчина скрутил сопротивляющегося конюха, оттаскивая в другой конец комнаты.

– Эта негодяйка убила моего брата! – закричал Виктор, все еще не теряя надежды вырваться из железного захвата повара. – Гвоздем ему шею распорола! Не верите, так сходите в конюшню, его тело там, в телеге лежит… Да пусти ты меня!

За спиной смотрительницы послышался еще больший шум, и ей пришлось сразу разогнать по комнатам всех любопытных, оставив при себе только одну из горничных, Лизу, и лакея, Алана. Только после этого последовал ее ответ:

– В нашем доме нет места для мерзких убийц. Заканчивай с ней поскорей, и сходи умойся да переоденься. Нам следует достойно проводить Джорджа в его последний путь… Алан, как все кончится, заберешь тело этой мерзавки, и увезешь отсюда как можно дальше, да закопаешь где-нибудь, где неприметней. Лиза, как место освободится, все здесь приберешь. Билл, отпусти его, пусть заканчивает свое дело. Я придумаю, как сказать его светлости, куда делась его подопечная. Боже, какой позор на голову…

Продолжая бормотать под нос что-то неразборчивое, женщина вышла из комнаты. За ней последовал и повар, напоследок кинув на конюха полный сочувствия взгляд. В коридоре остались только Лиза и Алан, но и те поспешили отойти от двери подальше, чтобы не мешать.

Лора из этого почти ничего не слышала, а видела еще меньше: в ушах стоял неприятный звон, а в глазах – непроглядная темнота. Кажется, Виктор пару раз попал ногой по голове, да и вообще избивал от души, практически впечатав ее в стену. Но даже небольшая передышка, которую ей дали, отвлекшись на разговор, никак ей не помогла. Стоило ей только немного открыть глаза, чтобы попытаться рассмотреть, что происходит, на нее градом посыпались новые удары, еще более сильные, чем прежде. Совсем скоро девушка перестала различать каждый из них, все превратилось в одну сплошную боль, не прекращающуюся ни на одну секунду. Но и это вскоре стало неважным, когда на ее место пришла темнота. Безграничная темнота, дарящая ей новое убежище, надежное и уютное, где нет места ничему, кроме покоя и тишины.

Кажется, это действительно конец.

Виктор остановился только после того, как его снова оттащили к двери. На этот раз это был лакей. С большим трудом ему удалось успокоить взбесившегося конюха.

– Она уже мертва! – убеждал он его. – Видишь, она больше не корчится от боли. Ты сделал свое дело. Теперь иди к брату. Он достоин твоего внимания больше, чем она.

Его слова немного отрезвили мужчину, но это не помешало ему оставить на безжизненном теле девушки еще несколько ударов, после чего он взял с парнишки-лакея слово показать ему позже место, где он закопает эту «чертову тварь». Только когда Алан поклялся, что отведет его туда тем же вечером, он наконец-то взял себя в руки, и ушел, бросив напоследок, что оставит лошадь с телегой рядом с черным выходом.

Тело бывшей служанки Алан вынес вместе с Лизой, решившейся ему помочь. Горничная выглядела белее мела, не скрывая слез, но в помощи не отказала, даже сбегала за мешковиной, чтобы его прикрыть. И тут же убежала обратно в дом, чтобы поскорее выполнить поручение миссис Корельски.

А Алан, отъехав на почтительное расстояние, скрылся в первом попавшемся безлюдном переулке. Спешно опустившись рядом с Лорой, он осторожно нащупал пульс, и облегченно вздохнул.

– Живая, – выдохнул он почти неслышным шепотом. – Еще жива.

Дальше он, торопясь, поехал на окраину города, где жила его мать. Там точно не станут никого искать, он сделает все, чтобы не стали.

– Ничего, выкарабкаешься,– подъезжая к нужному дому, приободрил он, но скорее себя, чем бессознательную девушку за своей спиной. – Выкарабкаешься, встанешь на ноги, и, может быть, хоть тогда станешь свободной.

========== Глава XXII ==========

Жизнь наша – это натянутая струна, на которой играют тысячи людей, каждый по-своему. Кто-то это делает нежно и аккуратно, а кто-то совершенно безжалостно. Часто струны рвутся, не выдерживая такого давления. Но когда это происходит, виновата струна, а не тот, кто до этого так бездарно играл на ней – по крайней мере, такое мнение широко распространено в обществе.

Да, Кловерфилд была жива. Ее сердце билось, возможно, вопреки желанию своей обладательницы; но организм зачастую живет своей, понятной только ему, жизнью. Он не считается с нашими желаниями и сам решает, когда ему прекратить свое существование. Лора, к счастью, была без сознания, потому что если бы она увидела, что стало с ней, попыталась бы вновь сделать какой-либо опрометчивый шаг.

Алан – совсем юный слуга в доме лорда – в ту ужасную ночь не сомкнул глаз. Когда его встретила сонная матушка, он едва смог хоть что-то объяснить, кроме того, что девушке нужна помощь. Миссис Харт, увидев, что сын торопится, не стала его останавливать; Алан ускакал, а женщина переключила свое внимание на пострадавшую.

Семья Хартов, в отличие от другой прислуги, жила отдельно в небольшом домике недалеко от особняка его светлости. Отец семейства служил на флоте и видел семью крайне редко, но его жена привыкла к этому и желала только одного – накопить денег и дать образование своему единственному сыну, который, кажется, хотел пойти по стопам отца. Он сам изъявил желание пойти работать, чтобы хоть чем-то помочь родителям.

Так, это была небогатая, но по-своему счастливая семья, где жизнь текла медленно и спокойно; Катрин Харт трудилась в своем достаточно обширном садике, часть продуктов оставляя себе с сыном, а часть продавая в особняк. Поэтому иногда ей случалось услышать последние новости, больше похожие на сплетни. Женщина не относилась серьезно к болтовне этих господских дам, но весть о том, что в особняк лорда прибыла дочь бывшего казначея – это да, это дошло до миссис Харт. И, надо сказать, радость прислуги от подобного известия она совсем не разделяла.

Женщина слышала о Лоре Кловерфилд лишь со слов других, но почему-то едва взглянув на бессознательную девушку, Катрина догадалась, кто перед ней. За ужасными багровыми разводами, за пугающими синяками – новыми и нет – она угадала, что произошло.

Миссис Харт сделала все, что она могла, не прибегая к врачебной помощи, – промыла раны, наложила повязку, предварительно обработав кровоточащие участки, а их оказалось множество. Немало вопросов возникло у Катрины, когда ее взгляду открывались все новые и новые участки кожи девушки. Глядя на тонкие руки, все равно не привыкшие к работе, женщина испытала почти материнскую жалость; при взгляде на неестественно бледное лицо – страх за жизнь этой девочки, которой было никак не больше семнадцати, но у которой под глазами уже виднелись пугающие тени.

Часы указывали половину третьего ночи, когда со стороны двора раздался стук копыт, тихое ржание и уверенные шаги Алана. Спустя несколько минут он вошел в дом, аккуратно притворив дверь.

Миссис Харт, вновь очнувшись от какого-то странного состояния не то сна, не то забытья, поманила сына в другую, маленькую комнатку, примыкавшую к их «гостиной».

– Ты будешь спать здесь, – тихо пояснила она, кивнув на приготовленную постель.

– Хорошо, – так же тихо ответил юноша и, только сейчас взглянув на свои руки, смутился. На них была земля. Быстро встав, Алан вышел на улицу, а когда вернулся, мать встретила его понимающим взглядом.

– Доброй ночи, – женщина поцеловала сына, понимая, что тому завтра и так рано вставать. Работа не ждет, в отличие от их разговора. Сама же она вернулась в комнату, где была девушка. Миссис Харт поминутно прислушивалась к прерывистому, непостоянному дыханию. Она сама не знала, выживет ли эта юная мисс или нет.

Да, после побега Элизабет к Джеймсу было несколько вопросов. Неприятнее всего оказалось слышать их от Мерсера. Этого человека Норрингтон не переносил (и в этом он не был одинок). Не желая слишком открыто проявлять свою антипатию, адмирал старался избегать лишних встреч с правой рукой Беккета. Но после последнего происшествия голландец все же настоял на встрече, и тогда прошел пренеприятный разговор, смысл которого сводился к одному – подобная выходка не сойдет Джеймсу с рук даже при том условии, что компания выиграет сражение.

– Жаль, но ваша жертва оказалась напрасной, – гнусно улыбнулся Мерсер, вставая и давая понять, что их диалог окончен. – Как я слышал, мисс Суонн отказалась сдаться: что ж, поступать неразумно вполне в ее духе. Непонятно, чем думали пираты, когда ставили ее во главе своего, с позволения сказать, флота… Впрочем, нам это даже на руку; мы уничтожим их. Одного за другим.

Эта фраза разозлила адмирала тем, что в ней буквально слышалась самодовольная, уверенная интонация Беккета.

Норрингтон не знал, что можно ответить, да и стоит ли; он также знал, что это реальность, и никак ее не изменить. Если лорд решил уничтожить пиратов, он это сделает. А если Элизабет решила ни при каких условиях не идти на соглашение с Беккетом, иного пути быть и не могло. И ее, и его самого могло спасти только чудо, однако чудеса случаются крайне редко.

Мерсер вместе с сердцем Джонса переправился на «Эндевор» ранним утром, – скорее, даже ночью, потому что в шесть утра первый помощник капитана доложил (не без скрытого удовольствия в голосе), что голландца нигде не могут найти. А когда обнаружилось отсутствие сундука, все встало на свои места… Один Джеймс очень хорошо понял значение этого поступка, но он не дал себе времени на то, чтобы размышлять слишком долго – уже готовилось начало сражения.

«Летучий голландец» должен был первым принять на себя удар; остальной флот готовился к атаке, если что-то пойдет не так. «Жемчужина» храбро двинулась вперед. Исход этой встречи предугадать было сложно; первые залпы прогремели, потонув в хоре команд и приказов; когда треск ломающегося дерева заглушили голоса, некоторые солдаты английского флота оказались на пиратском судне – в их числе был и Джеймс.

Однако даже сейчас, в разгар этой битвы, больше похожей на драку (иные пираты не гнушались ничем в жажде убить противника), Норрингтон инстинктивно искал взглядом знакомую фигуру. Мужчина хотел убедиться, что с Элизабет все в порядке, и вот до него донесся знакомый высокий голос, а следом – звон оружия; она находилась в другой части корабля, окруженная двумя солдатами, на лице которых хоть и читалось недоумение, но вместе с ним была и решимость выполнить приказ.

Что мог поделать Джеймс? Явно не стоять и смотреть… Отражая по пути удары, которые сыпались со всех сторон, адмирал выбил шпагу из рук своего же солдата; не дав осознать этого ни одному, ни второму, он оттолкнул мисс Суонн, и вовремя – ее миновала траектория пули. В отличие от Джеймса.

Он тихо осел, непонимающе глядя по сторонам. Он даже не знал, кто выстрел в него, ведь этот человек скрылся быстрее, чем Элизабет успела повернуться.

– Уходи… отсюда, – говорить получалось с трудом, но мужчина должен был это произнести. Как хотел бы он объяснить ей все: что весь флот компании вот-вот нападет на них, что «Летучий голландец» под командованием Джонса вскоре также вступит в борьбу; что пока у нее есть шанс, необходимо бежать… Но весь смысл этих слов выразился в простой просьбе, которую девушка наверняка не выполнит.

Но не ему уже судить об этом – приятная темнота медленно застилала сознание, и все же последним ощущением было мягкое прикосновение к его губам… Но вот и этот миг растворился.

– Должен признать, вы меня разочаровали, Мерсер, – покачал головой лорд Беккет, наблюдая в подзорную трубу за ходом сражения. – Вам следовало контролировать действия адмирала. Если бы он не отпустил ее, нам не пришлось бы даже сражаться. Джека Воробья я убил бы своими руками, – Катлер резко повернулся к своему помощнику, и тот увидел хорошо знакомый блеск металла в глазах его светлости. – А остальные разбежались бы, как крысы…

– Простите, мой лорд, – покачал головой Мерсер. Он и сам понимал, что допустил ошибку, и потому не желал усугублять ситуацию еще больше.

– Однако наши корабли наступают, а они ничего не могут поделать с этим, – легкая ирония победителя сквозила в этом насмешливом голосе, и улыбка свидетельствовала о приподнятом настроении Беккета. – Вы можете исправить свою ошибку, если сделаете… кое-что.

– Это как-то связано с мисс Кловерфилд? – скрывая отвращение, вежливо поинтересовался голландец. Лорд не ответил: он одним взмахом сложил подзорную трубу, отошел на другую часть палубы и, смерив своего помощника внимательным взглядом, произнес:

– Ты уверен, что адмирал мертв?

– Мне так передали, – замешкался Мерсер, но уже увереннее добавил: – Несколько солдат видели его, лежащим с тяжелым ранением. Думаю, сомнений быть не может…

– Хорошо, – нетерпеливо перебил Катлер, – найди мне капитана, который напишет письмо в Порт-Роял…

Понимание скользнуло по лицу помощника; он уже знал, что ему следует сделать.

– Пусть сообщит о нашей победе и о той цене, которую мы за нее заплатили… Пусть все знают: Джеймс Норрингтон погиб во имя избавления от мерзких разбойников, включая Джека Воробья, предателя Тернера и Элизабет Суонн. Мы возвращаемся, – многозначительная улыбка, скользнувшая по лицу лорда, не оставляла сомнений касательно его дальнейших планов.

Комментарий к Глава XXII

Ребят, вы хоть признак жизни какой подайте..)

========== Глава XXIII ==========

До чего порой ненавистна способность думать… Сознавать, что вопросов в твоей голове несравненно больше, чем ответов. Или эта способность без конца прокручивать одно и то же – всего-навсего защитная реакция? Ведь мы знаем, что это причиняет только новую боль, но снова и снова возвращаемся к исходному, уже отчаявшись найти в череде своих ошибок ключ к разгадке.

Так, даже в бессознательном состоянии мозг девушки пытался понять цепь событий происходящего. Без конца в голове Лоры мелькали разные воспоминания, причем правда порой уступала место вымыслу и наоборот. Дни тянулись ужасно медленно, но вот, наконец, сознание вернулось к Кловерфилд. Она медленно открыла глаза, попытавшись встать, и с недоумением оглянулась: события одно за другим подходили, напоминая, что произошло. Тот роковой вечер, ее глухая ненависть, нашедшая свой выход, потом побег, короткая передышка и череда ударов. Очевидно, ее тогда посчитали мертвой. Но если это так, то почему она здесь?..

Девушке припомнилось все отношение, которое встретило ее в особняке лорда, и в глазах против воли показались слезы – нет, кому же понадобилось отвезти ее в свой дом, а не на кладбище? Лора была зла на себя за эту минутную слабость, но все то, что долго копилось, все же нашло выход. Еще никому не удавалось сбежать от своих мыслей; вот и Кловерфилд против воли вспомнила не глобальную череду событий, а какие-то мелкие детали: гнилой и сырой пол в камере, песок в еде, которую «любезно» отпускали дочери казначея… Подножку, которую ей подставила миссис Корельски, послав в след смешок по поводу того, что такой никчемной прислугой только полы и протирать…

Один маленький эпизод стал поводом, который обнажил главную причину; такие мелкие гадости капали, переполняя чашу терпения, и вот, случилось непоправимое… Трудно сказать, жалела ли сейчас Лора о своем поступке. Девушка сидела, безучастная ко всему – по крайней мере, так казалось внешне. Внутри же она задавала себе один-единственный вопрос – по какой нелепой случайности она осталась жива и каким причинам она обязана этому спасению?

Пока все эти вопросы медленно мелькали в голове Лоры, откуда-то послышались тихие шаги. Однако этот звук не испугал Кловерфилд: либо она каким-то внутренним чутьем угадала, что у этого человека нет дурных намерений, либо же просто потеряла способность бояться.

Так, если не страх, то любопытство заставило девушку поднять взгляд. На пороге комнаты стояла женщина: невысокая, с темными волосами и большими карими глазами, в которых светилось неподдельное участие и сочувствие.

– Не пытайся встать, дорогая… – предупредила она попытку Лоры подняться. – Как ты себя чувствуешь?

– Очень хорошо, – голос девушки расходился со смыслом сказанных слов, и незнакомка, поняв это, нахмурилась, но, заметив немой вопрос в глазах гостьи, улыбнулась:

– Меня зовут миссис Харт. Катрин Харт… Мой сын, Алан, работает в доме лорда, – пояснила женщина, – он и спас тебя, когда узнал, что ты жива. И привез сюда.

– А Алан не сказал, что произошло? – как-то странно улыбнулась Лора и, не дожидаясь ответа, пояснила: – Просто хочу, чтобы вы знали правду. Дело в том, миссис Харт, что, когда обманом меня вынудили приехать служанкой в особняк… Этого человека, – последние слова девушке дались особенно трудно. – Его прислуга оказалась не на много доброжелательнее самого лорда. Один из слуг, Джордж, кажется… Произошел несчастный случай, этот негодяй умер, и виновной оказалась я. Вот почему все эти люди не хотели моего спасения.

Однако, вопреки ожиданиям, лицо женщины не исказила гримаса ужаса или отвращения; напротив, она еще сильнее нахмурилась, будто эти слова были чем-то лишним: чем-то, о чем она сама давно догадалась.

– Девочка, я видела все следы твоего пребывания в этом доме, и если знаю не все, то многое. Но ты не должна сейчас думать обо всем этом.

Взгляд Лоры скользнул вниз, к своим рукам – и остановился на запястье, кость на котором срастается неправильно. Это не было слишком заметно, но сейчас, присмотревшись, девушка заметила эту изогнутую кисть. Других повреждений тоже было немало, но уже внутри: у нее оказалось сломано несколько ребер, повреждения которых, по счастью, не затронули жизненно важных органов. Только дышать иногда было проблематично – но и это проходило со временем.

Наконец Кловерфилд подняла свой тяжелый взгляд, который уже мало напоминал голубой, и еле слышно спросила:

– Пока я была без сознания, приходили какие-нибудь вести?

Миссис Харт помедлила с ответом, из чего девушка заключила, что новости есть, но для скорейшего выздоровления ей их не сообщат.

– Нет, мисс, – покачала головой женщина.

Она не могла передать того содержания письма, которое произвело эффект на всю прислугу; все громко обсуждали скорый приезд его светлости, готовились, ругались, то обещая хранить тайну, то давая слово выдать ее и тем самым спасти себя.

Если бы она сказала, возможно, Лора сбежала бы, несмотря на свое плачевном состояние; но, увы, она ничего не знала ни о готовящемся приеме, ни о великой победе Ост-Индской компании.

Миссис Корельски, устало вздохнув, осторожно прикрыла за собой дверь, грузно усаживаясь в старое кресло-качалку. Событие уходящего дня порядком измотало немолодую женщину. Да, ей приходилось принимать необходимые решения, от которых зависели многие жизни; ей, в отличие от остальных, всегда выпадала эта роль сильного и здравомыслящего человека, приказам которого подчиняются беспрекословно.

Но в иные моменты, оставшись наедине с собой, непрошенные чувства все же приходили к этой женщине. Миссис Корельски знала этих двух братьев еще неотесанными мальчишками. Картинка стояла перед ее глазами так же ясно, как будто это было только вчера: вот они, совсем молодые, оставшиеся без родных, просились на работу. Голодные, чумазые ребята, никому не нужные в этом мире… И сколько таких же брошенных до сих пор скитается, не в силах понять, что же им делать со своей жизнью?

Джордж, на деле неумеха, клялся, что будет трудиться изо всех сил, не боясь любой, даже самой грязной работы, лишь бы не оказаться на улице. Но больше всего он боялся за брата, который на несколько лет был младше. Сколько же им тогда было? Старая смотрительница не ручалась ответить на этот вопрос без ошибки, но сколько они жили в этом доме, столько она помнила их неразлучной парочкой, которая не гнушалась никакой работы. И вот теперь… Как назло совпавшие обстоятельства, которые повлекли за собой череду самых неприятных событий. Теперь предстояло самое главное – подумать, какой из них видится выход.

– Расскажите, мистер Мерсер, как продвигается выполнение моих распоряжений? – лорд Беккет не смотрел в сторону своего помощника. За все время сражения они так и не покинули «Эндевор», предпочитая наблюдать за ходом событий со стороны.

– «Летучий голландец» взял «Жемчужину», – не скрывая удовольствия, начал собеседник лорда. – Пираты, как вы и велели, включая сдавшихся, казнены. Только…

– Что опять? – лицо его светлости мгновенно повернулось к голландцу, и последний явно желал провалиться куда подальше. – Джек Воробей..?

– Говорят, ему удалось скрыться в последний момент на одном из пиратских судов, – быстро проговорил Мерсер, – мы не знаем, как… Он поменял флаги, и прежде, чем наши капитаны успели что-либо заметить, этот пират скрылся. Но и это не самое странное. Говорят, что тело адмирала Норрингтона, которого хотели похоронить со всеми надлежащими почестями, тоже не могут найти.

– Очевидно, эти негодяи могли сбросить его за борт, – сквозь сжатые зубы проговорил лорд Беккет, вновь сосредоточив свое внимание на черной точке под названием «Черная жемчужина». Корабль основательно поврежден, и момент, когда он вновь отправится на дно океана, был близок.

– Часть экипажа уже прибыла, и ваше приказание относительно письма в Порт-Роял выполнено, – поспешил заверить голландец, надеясь вернуть расположение своего господина. – Также мы немедленно отправим подробный отчет в компанию. Думаю, ответ не заставит себя долго ждать…

В день, когда лорд Беккет должен был вернуться, вся прислуга не знала покоя с самого утра. Миссис Корельски особенно выделялась среди остальных, и впервые на ее лице ясно читалось волнение и страх. Она встала еще до рассвета, чтобы лично обойти все комнаты и убедиться, что они готовы к возвращению лорда.

Но идеалу, как известно, нет пределов, – и несмотря на то, что все буквально сверкало чистотой, вся прислуга получила свою порцию обязанностей. Работа шла полным ходом, слаженно и быстро, но это не радовало смотрительницу, которая понимала: его светлость вряд ли обратит внимание на состояние дома.

Миссис Корельски немало повидала на своем веку; она работала во многих домах, но никогда еще ей не было так тревожно на душе. Лорд Беккет не понравился ей с первого взгляда, и дальше она только убеждалась в этом мнении. Одним своим присутствием его светлость внушал всем если не страх, то какое-то безотчетное состояние тревоги.

Присутствие его тени – мистера Мерсера – также не добавляло уверенности. Такой же слуга, как и все остальные, он, тем не менее, чрезвычайно гордился своим положением: это видели все и молчали только потому, что такова их обязанность.

Этой показной гордостью он, однако, достигал совершенно противоположного эффекта.

Миссис Корельски привыкла, что единственный частый гость в этом доме – Мерсер; с остальными личностями у лорда были деловые отношения, и разговоры велись за закрытыми дверями. Впрочем, прислуге доставало ума не желать подслушать.

Да, главным принципом этой женщины было правило «Меньше знаешь – крепче спишь», и она честно его придерживалась, выполняя свои обязанности и не опускаясь до обсуждения своего господина, отъезд которого, к слову, весьма обрадовал всю прислугу. Но рано они понадеялись на отдых – в дом занесло эту несносную глупую девчонку, которая так и не смогла примириться со своим положением.

Однако смотрительница понимала – лорд не воспримет эту новость с их точки зрения. Даже та версия событий, которую они придумали, не гарантирует всем благоприятного исхода.

Вероятно, их всех удалят: и это будет не самым плохим вариантом. Но если его светлость узнает правду? Об этом миссис Корельски страшно было даже думать.

К полудню вся работа была завершена. Еще немного погодя вернулся Алан и сообщил, что корабль лорда уже прибыл в порт, и его светлость приедет с минуты на минуту. Собрав всю прислугу в прихожей, миссис Корельски еще раз напомнила всем, что следует сказать: дочь казначея и Джордж пострадали в результате несчастного случая. Едва все выразили согласие с тем, что именно так все и было, как юный Харт распахнул дверь перед лордом.

Все тут же поспешили изобразить радость от его возвращения, но, когда стальной взгляд пробежался по лицам, все смутились и опустили глаза.

Только миссис Корельски поспешила поприветствовать своего господина, поздравив его с победой, о которой в Порт-Рояле без конца говорили который день.

Но эти слова прошли мимо сознания Беккета – в его серых глазах смотрительница успела заметить недоумение, верный признак близящейся бури.

– Что-то я не вижу мисс Кловерфилд, – раздался его тихий властный голос, который среди царящей тишины показался пугающе громким. – Где она? Насколько я знаю, она должна была прибыть несколько недель назад. Это так?

– Да, ваша светлость, – внешне миссис Корельски ничем не выдавала своего волнения, сохраняя привычный строгий вид. – Но, дело в том, за время вашего отсутствия случилось нечто… нечто ужасное.

Начался короткий, сбивчивый рассказ, которому смотрительница пыталась придать максимальную правдоподобность.

– Как же вы это допустили?! – трудно сказать, кому была адресована эта фраза: то ли женщине, то ли Мерсеру, на котором также останавливался потемневший взгляд лорда, то ли остальной прислуге, которая не смела ставить ни слова. – Как вам вообще пришло в голову отправить ее на конюшню? Разве я недостаточно ясно дал вам понять, кто она, и как следует с ней себя вести?

– Виктору и Джорджу требовалась помощь, в доме не было никого свободного, кроме этой девочки. Я просила ее быть осторожней, но…

– Вы должны были справиться сами! – резко перебил ее мужчина, переводя взгляд на конюха, и вдруг едко улыбнулся: – Вам, двум братьям, вдруг оказалась необходима помощь этой юной особы, верно?