Текст книги "Между ночью и днем (СИ)"
Автор книги: Constance V.
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глупо, что сказал. Но от этого стало легче. Ну и Леворукий с этим реем!
– Если эр Рокэ считал, что это справедливо, значит, так оно и есть. По крайней мере, мне так легче думать. Я очень старался быть полезным во время Фельпской кампании, но на баронство уж точно не нагеройствовал. А соберано дал мне земли и титул рея. Просто подарил. Не потому, что я сделал что-то особенное… – Герард положил орден наместо и улыбнулся: – Я считаю, что такие подарки – это доверие. О нем вспоминаешь именно в те моменты, когда совсем тошно и кажется, что весь мир несется в Закат галопом – вспоминаешь и становится легче.
– Да, наверное, – выдавил Дикон.
Нытьем, тем более мысленным, уже ничего не изменишь. А вот если прохлаждаться и часами разглядывать свои ордена, то до дел руки точно не дойдут, и тогда отношение Ворона к нему точно изменится. В худшую сторону.
========== Глава 19 ==========
Несколько дней пролетели в сплошной круговерти. Ночевать Дикон остался в доме Алвы, заняв ту комнату, в которой спал еще оруженосцем. По-прежнему каждую ночь сны снились такие, что вечером он был готов заняться чем угодно, только не идти спать. Лабиринт, Изначальные твари, рушащийся Надор… Зато просыпаться в этой комнате было спокойно – словно возвращался в то прошлое, когда еще не успел наворотить непоправимых дел.
Герард принимал его страх за желание как можно быстрее вернуть дому прежний вид и старался помочь, чем мог. Дикону было непонятно – как же так, сын настолько не похож на своего отца!
Если бы такое рвение проявлял начальник Лаик, было бы ясно – тупой как пробка боров хочет выслужиться. А сын Арамоны просто хотел сделать все так, чтобы Ворону было приятно. Доставить радость своему эру. В смысле, соберано.
Наверное, он пошел в мать. Ту светловолосую воблу, которую эр Рокэ сдалал дуэньей Айрис. Ту самую воблу, которую Ворон то ли в шутку, то ли всерьез сравнил со святой Октавией. Ну не мог же он считать ту женщину хоть сколь бы то ни было красивой?! Или мог?..
Вставал Герард очень рано, и Дикону казалось странным, что теперь его такое в людях не раздражает. Прежде наверняка первой мыслью было бы „чернь всегда встает с петухами, вот по сынку Арамоны и видно, из какой он семьи“. Теперь же было чуть спокойнее, что в зимней утренней хмари он не один – можно не лежать в кровати, пялясь в потолок, а встать и спуститься вниз, чтобы позавтракать под веселые комментарии Герарда, до невозможности бодрого и жизнерадостного, словно он спал с раннего вечера до позднего утра. Ложились они поздно – спешили организовать все как можно быстрее, и Дикону приходилось признать, что без Герарда он бы не справился, по крайней мере, не справился так быстро. В хозяйственных делах соображал этот новоявленный рей отменно.
Интересно, а что он скажет, если предложить ему весной поехать в Надор? Само там все не восстановится, да и одним своим присутствием не поможешь, нужно будет прикидывать, что делать и в каком порядке, с Герардом же такие вещи обсуждать хорошо – ему много полезного в голову приходит, причем такого, до чего Дикон сам не додумается. Только зачем ему тащиться в разрушенные земли? У рея Кальперадо и свои есть. В теплом и уютном Кэнналоа. Где никаких бедствий не было и быть не может. Потому что принадлежат они другому Повелителю. Который не клянется направо и налево, не думая.
*
Алва вернулся в свой прежний дом, и Дикон все ждал, что тот похвалит за хорошую работу – они ведь с Герардом так старались, чтобы организовать все как можно быстрее. Но Ворон ничего не сказал, и от этого было обидно до зубовного скрежета. Неприятнее всего было, что как раз Герард после переезда Алвы сиял, как начищенная бляха – его-то наверняка похвалили за рвение и старание. Не то что бы сынок Арамоны не старался – это Дикон понимал прекрасно, но старался же не только он один. А Дикона и его усилия вернуть все в доме в первозданный вид Ворон словно не заметил, словно как ни в чем не бывало вернулся после Саграннской кампании. Сказал только, что кэнналийские слуги приедут со дня на день. И все.
Злиться из-за этого на сынка Арамоны не выходило – он не выслуживался, не лебезил, не делал подлостей. Он не виноват, что Ворон относится к нему лучше, чем к Окделлу, это сам Дикон виноват в том, что все так сложилось. Рей Кальперадо не подсыпал никому яда в вино, не осуждал на смерть, не предавал. Так что все справедливо.
Вот и сейчас эр Рокэ поручил ему с Герардом – или, скорее, Герарду с ним – разобрать кипы старых бумаг, но в результате они оба – вместе – удостоятся лишь вежливого кивка, а своего „кэнналийского рея“ Ворон похвалит лишь когда Дикон уберется из комнаты. Альдо так тоже делал, только тогда теплые слова доставались самому Дикону. Фальшивые слова и фальшивое тепло фальшивого Ракана. Эр Рокэ – настоящий, но его слова – не для Дикона, как бы это ни было обидно. Алва имеет право злиться, но… но до чего же паршиво всякий раз ощущать, что тебя терпят и не более. Верно, эр Рокэ сразу сказал, что не рад видеть его рядом с собой и что Дикону лучше бы убраться в Надорские развалины и не путаться под ногами или, на худой конец, попроситься к Роберу.
С Робером было тяжело именно потому, что тот жалел и сочувствовал. А еще вокруг него постоянно крутились Спрут и Карваль. Перед Спрутом нужно было извиниться, пока Ворон пока не напомнил о своих словах, а извиняться очень не хотелось – Придд наверняка сделает вид, что ему на все наплевать с высокой колокольни, а прежде всего наплевать на Ричарда Окделла и его извинения. Поэтому Дикон старался с ним не встречаться – если Ворон спросит, можно будет с чистой совестью сказать, что они как-то не пересекались. Карваля же Дикон опасался, хоть и понимал – теперь экс-генерал против воли Эпинэ уже не пойдет. Они столкнулись во дворце на следующий день после разговора с Робером. Столкнулись и замерли. Дикон не придумал ничего лучше, кроме как сделать вид, что ничего не случилось, безразлично кивнуть и пойти дальше – он сам сказал Роберу, что не стоит разжаловать этого человека до капитана и отсылать в Торку. А за сказанное нужно отвечать, а не жаться по углам. Тем более, решение было верным – в этом Дикон не сомневался.
Наверное, и вправду было бы лучше податься в Надор. Ларак уцелел и сейчас принадлежит ему, правда добраться туда этой зимой будет сложно – дороги так и не восстановили, поэтому даже гонцов в тот медвежий угол не посылают без особой надобности. После Зимнего Излома так и не посылали, отложили до весны… ну так то гонцы, а он бы по перевалу доехал и ничего. Жаль только, что Герарда на такое не уговоришь, он от своего соберано так просто не отлипнет. И правильно сделает – чего ради? Из-за того, что горе-Повелитель Скал внезапно решил записать новоявленного кэнналийского рея в друзья, наплевав на разницу между эориями и навозниками, просто потому, что к нему хорошо относится „сам Рокэ Алва“ и потому, что он знает – и понимает! – поэзию Дидериха? Чушь какая.
– У вас тоже голова болит на закате?
Вопрос Герарда застал его врасплох, и Дикон непонимающе уставился на приятеля.
– Вы уже давно над этой распиской сидите и время от времени лоб трете, – пояснил Герард, – вот я и решил, что у вас голова разболелась, как у эра Рокэ.
– Я просто задумался. А у него болит голова? Мне он этого не говорил.
Герард прыснул смехом:
– Вашему чувству юмора можно только позавидовать. Раньше думал, что только эр Рокэ так шутить умеет – с совершенно серьезным лицом, потом понял, что герцог Придд ему в этом фору дать может, а теперь и вы…
Дикон пожал плечами. Просмеется – сам пояснит, не в первый раз. Забавный характер – везде шутки мерещатся. Хотя лучше шутки, чем выходцы или еще какая-нибудь дрянь.
– Я прямо представил, как эр Рокэ подходит и говорит так задушевно, как Селина: „Герард, у меня голова болит. Каждый закат. Досада какая…“
Дикон фыркнул – картинка выходила действительно смешной.
– Вообще-то, я что-то в этом духе и представлял, только не так комично. Ворон мог попросить вас принести какое-нибудь лекарство, поэтому вы и узнали.
– Нет, со мной он о таких вещах не говорит. Просто это заметно, что у соберано на закате часто голова болит. Он же никогда на этот период ничего не планирует по возможности, только если что-то неотложное. Ну и заметно, как он голову держит и вообще… Не знаю, мигрень это или что-то другое, но лезть с советами я не решаюсь – эр Рокэ в таких вещах лучше меня разбирается. Вот только…
– Что?
Герард вдруг покраснел.
– Когда матушка приедет, я хочу поговорить с соберано, и хотел попросить вас присутствовать при разговоре, для моральной поддержки. У меня в детстве часто болела голова, и маменька гладила меня по голове водой, я не знаю, как это объяснить. Это не массаж и не ласка, это скорее что-то из старых верований – этому матушку моя няня обучила. Я из этого ничего не запомнил толком, но там упоминались четыре молнии, четыре ветра, четыре волны и четыре скалы – как в тех словах, которыми выходцев прогоняют. Мне это помогало, может, и соберано поможет?
– Понятно… – протянул Дикон растерянно. Он-то ничего не замечал. Ну уставал Ворон к вечеру, потом снова расходился – с кем не бывает? А сынок Арамоны приметил.
– Ну так что скажете?
– Вы правы. Если считаете, что мое присутствие чем-то поможет, а не навредит, конечно, я буду рядом.
Герард облегченно улыбнулся.
– Спасибо. А с распиской что? Раз вы над ней так задумались, значит, там что-то серьезное?
Дикон кинул взгляд на бумагу. Что-то про закупку древесины. Подпись Айнсмеллера. Наверное, та афера с Дорой, когда гнилые доски закупили. Мерзкая история.
– Нет, ничего серьезного. Я всего лишь задумался.
– Извините, герцог Окделл. Не думал, что лезу во что-то личное.
Герард отвернулся к своей стопке бумаг, которую успел разобрать почти всю. Хотелось бы думать, что дело тут в бумагах, а не в том, что сынок Арамоны соображает лучше эория. И меньше отвлекается на мысленное нытье.
Закатные твари, а ведь он обиделся. Они все еще не перешли „на ты“, но „герцогом“ Герард давно уже называл его только при Алве, а уж „герцогом Окделлом“…
– Не личное. Я думал о том, что мне надо было последовать совету эра Рокэ и отправиться в Надор.
– Зимой? Там же гораздо холоднее, чем в Олларии, и снегу много выпадает. До весны ничего восстановить не удастся все равно.
– Я тоже так решил, – кивнул Дикон.
Ничего он не решил, просто надеялся, что Ворон все простит и забудет. Надеялся, что все будет по-прежнему или даже лучше – теперь-то он знает, каких ошибок не совершать. И теперь над ним не зудит эр Август.
– Правильно решили. Если бы вы сразу в Надор уехали, дом удалось бы вернуть в первоначальный вид не раньше, чем приедут кэнналийские слуги, а эру Рокэ тут нравится гораздо больше, чем во дворце.
– Только он даже не удосужился сказать, что я справился и смог все сделать так, как было! – выпалил Дикон возмущенно и тут же замер, наткнувшись на взгляд Герарда.
Приятель смотрел на него так, словно Дикон швырнул в него снежком из-за угла и попал прямо в лоб. Смотрел и молчал.
Леворукий, до чего же неловко вышло!..
– Вас же он за эту работу похвалил, – буркнул наконец Дикон. – Да, я понимаю, что мы просто восстанавливали то, что я сам и покрушил прежде, но…
Закатные твари, до чего же жалко звучат эти слова, словно капризному ребенку на ярмарке леденец не купили. Та жуткая девочка, Цилла, наверное тоже так ныла, когда была человеком. А может и после тоже.
Герард покачал головой и неуверенно улыбнулся:
– Я не знаю, с чего вы взяли, что эр Рокэ меня за это хвалил как-то отдельно. И не понимаю, что именно вы ждали от него. Что он скажет, что мы чудесно восстановили все после ваших попыток изменить дом?
Да гори все синим пламенем!..
– Именно!
– Шутите?
Дикон сжал кулаки. Только ссоры с Герардом ему и не хватало. Причем ведь на ровном месте все началось, всего лишь потому, что он задумался, а потом сдуру выложил сынку Арамоны всю правду.
– Послушайте, герцог, вы или шутите так, что я не понимаю, или… или я просто не понимаю ход ваших мыслей.
Злость ушла, осталась усталость и стыд. Хорош бы он был, если бы сорвался сейчас на Герарда. В конце концов, Ворон прав, а ныть попросту стыдно.
– Я не шучу. Впрочем, давайте забудем этот разговор.
– Нет, постойте. Я хочу понять, зачем вам было нужно, чтобы эр Рокэ лишний раз ткнул вас носом в то, что вы натворили? Сказать, что мы все хорошо восстановили – это как раз и было бы щелчком по носу и очередным напомнанием о том, что вы тут устроили, пока у власти был этот… таракан. А эр Рокэ решил замять это все и сделать вид, будто ничего и не случилось, будто он вернулся к себе домой после очередной военной кампании и все на своих местах, все нормально. По-моему, большего в этой ситуации и сделать невозможно.
Дикон удивленно моргнул. А ведь Герард прав. Закатные твари, ну почему правы всегда другие, а он сам вечно делает глупость за глупостью?! Хорошо еще не при Вороне такое брякнул.
– Вы правы, рей. Я просто как-то не подумал…
Ворон сказал бы что-то вроде: „Вы вообще не думаете, а если пытаетесь, то выходит какое-то непотребство“. И был бы прав.
– В таком случае, хорошо, что мы об этом поговорили, – произнес Герард примирительно. – Предлагаю прерваться и сделать круг по городу. И лошадей промнем, а то они совсем застоялись, и сами проветримся. Соберано хотел, чтобы мы закончили с бумагами к вечеру, осталось не так много – все равно успеем. Что скажете?
Дикон кивнул. Разговаривать хотелось меньше всего.
Настроение было препаршивое, хотя ничего по-настоящему плохого не случилось. Подумаешь, поговорил с Герардом, выслушал его точку зрения и согласился с нею. Хуже было бы, если бы весь этот бред услышал эр Рокэ…
Герард не пытался завязать разговор, и если что-то и произносил вслух, то обращаясь к своей лошади, та тихо всхрапывала в ответ. От этого молчания было чуть легче.
Ну почему все так нескладно, до мелочей? Герард предложил прокатиться на лошадях, и Дикон тут же отправился в свою комнату за плащом и перчатками, даже не подумав зайти на кухню за лакомством для Соны. Он всегда, выходя из дома, приносил ей какое-нибудь лакомство, а сейчас совершенно вылетело из головы. Герард сообразил захватить с собой две морковки, и на ее долю тоже, поэтому Сона не обиделась, но на фоне всего остального это настроение не улучшило.
Дикон сам не заметил, как они оказались у ворот. Дора? И как их сюда занесло? Ну да, куда ехать – решал он сам, Герард просто следовал рядом и молчал.
Они въехали внутрь, и Дикону показалось, что он провалился в прошлое. Только что перед глазами был пустая заснеженная площадь, и вдруг нахлынул весь тот ужас, о котором Дикон после коронации Альдо и не вспоминал толком. Помнил лишь,что очень злился тогда на толпу, на Робера и Спрута… А ведь это была его обязанность, проследить, чтобы все прошло спокойно и радостно. Да, готовил празднество Айнсмеллер, но он-то сам должен был хотя бы ознакомиться со всем, а не только думать о том, в какой одежде он поедет и как рано ему придется встать! В одном из снов Синеглазая говорила, что неважно, каковы люди, важно, что эории за них в ответе. А тогда, на том кошмарном „празднестве“ настоящими эориями были лишь Робер со Спрутом, а он сдуру оказался в толпе, за которой не уследил, и только злобился на всех и вся, как мерзкая ювелирша. От воспоминания о гадкой девчонке стало трудно дышать, Дикон судорожно рванул ворот плаща, почувствовал на плече тепло чьей-то руки и пришел в себя.
Все в порядке. Он в Доре, но тот кошмар уже давно позади. Позади.
– Вы в порядке?
– Д-да. Просто вспомнил…
Дикон медленно выдыхнул и погладил Сону по черному боку. А может рассказать Герарду про ту девчонку? Слушать сынок Арамоны умеет… Леворукий, ну как же он мог забыть, что Цилла – сестра Герарда?!
– Герцог? Только не говорите, что с вами все в порядке. Не поверю. Что происходит?
– Ничего. Просто я вспомнил вашу сестру.
– Циллу? Но вы ее не видели, когда мы приехали в Олларию…
– Я видел ее уже после смерти, – Дикон поежился, – но только в Лабиринте узнал, что она ваша сестра. Потом как-то не вспоминал.
Что еще сказать, Дикон не знал. Герард подал коня назад и улыбнулся, толькло как-то невесело:
– Вас смущает общество родни выходцев? Верно, одно дело вытерпеть новоявленного рея, другое…
– Не несите чепухи, – оборвал его Дикон резче, чем собирался. Чтобы как-то сгладить эту резкость, он добавил с усмешкой: – Кажется, это все-таки моя черта. И уступать ее вам я не собираюсь.
Рей не ответил, только успокаивающе погладил своего коня – тот наверняка почувствовал настроение всадника и занервничал.
– Рей, дело не в вас. В ней. Она… Извините.
Герард пожал плечами и отвернулся.
– Я никогда ее не любил, она была очень вредной и злой. Селина и другие сестры – они совсем другие. А эта… кукушонок какой-то злобный. Даже когда с ней играли, всегда норовила или укусить, или что-то сломать. Я не знаю, почему. А потом отец стал выходцем и забрал ее с собой. Я ее больше не видел, но… Соберано сказал, что Цилла стала Королевой Излома – той тварью, вокруг которой вся скверна и собирается. И которая эту скверну распространаяет. Скверну, гниль и смерть. Наверное, я должен ее пожалеть, но не могу. Мне маменьку жалко – она из-за этой дряни переживала очень. А я не могу. Мне только хочется, чтобы Цилла упокоилась с миром.
– Я ее видел во время Октавианской ночи. И в Доре. И потом… Рей, вы сказали, что Королева Излома распространаяет скверну и гниль?
– Да. Так говорил эр Рокэ, а он не ошибается. Там где выходцы сон наводят, может натечь скверна. От нее и совсем новые бревна и доски могут почти мгновенно сгнить и почернеть, порасти ядовито-зеленой плесенью…
– Т-точно. Такое было, когда ваш отец ко мне приходил. Он предупредить хотел, а я не понял.
– Эр Рокэ говорит, что выходцы очень многое говорят не напрямую.
– Как же я раньше не сообразил?! Ведь все на моих глазах было! Она прыгала по дощатому настилу, потом влезла на помост для жонглеров и кривлялась оттуда…
– Вы думаете, он поэтому обвалился?
– Я уверен! Тогда все решили, что поставщики были нечисты на руку и сговорились с Айнсмеллером, но они клялись и божились, что поставили хорошие годные доски. Рабочие тоже говорили, что доски были в порядке, но их не слушали. Мало ли что простолюдины болтают, наверняка это они из страха, что и их накажут, что знали о гнилье и не предупредили. Настил не был гнилым. Он сгнил, когда она…
Дикона передернуло.
– Думаю, вы правы. А что с поставщиками?
– В каком смысле?
– Раз они невиновны, их необходимо оправдать.
Закатные твари, ну почему Герарду это в голову пришло, а он сам только о том и думал, насколько жуткая эта Цилла?!
– Точно. Кажется, их сослали на каторжные работы. Не уверен, что они еще живы, но…
– Но нужно во всем разобраться как можно быстрее. Только я бы сначала поговорил с герцогом Эпинэ, а не с соберано – на соберано и без этой истории много навалилось. А ему бы по-хорошему еще неделю-две отдыхать нужно.
– Верно.
А он бы, не думая, вывалил все это на Ворона… Кретин да и только. Хорошо еще, что у Герарда голова на плечах есть.
– Герцог, давайте сделаем так: вы сейчас отправитесь к герцогу Эпинэ, а я вернусь к бумагам. До вечера я их и сам разобрать успею. Заодно и отложу в сторону те, что касались Доры.
– Договорились и… мне жаль, что с вашей сестрой так вышло.
– Мне тоже. Увидимся вечером.
========== Глава 20 ==========
О том, что поехал к Роберу без Герарда, он пожалел сразу. Рассказ о страшной девочке в Доре и Лабиринте больше походил на бред тяжелобольного человека – Дикон это понимал, но надеялся, что сможет объяснить все внятно, хоть с каждым словом история выглядела все глупее. Не нужно было вообще соваться с этим к Роберу! Конечно, мягкосердечный Эпинэ не стал тут же вызывать лекарей или советовать проспаться как следует, он только предложил выпить вина, успокоиться и рассказывать все по порядку… Закатные твари! Эр Рокэ понял бы все с полуслова!
Дикон замолчал, молчал и Робер. Грел ладонями вино в бокале, которое так и не попробовал, и молчал.
– Ты думаешь, я свихнулся, да? – спросил Дикон с вызовом. – Ворон ту дрянь тоже видел своими глазами, он…
– Я тоже видел. И не раз, к сожалению. И Валентин видел, – ответил Робер рассеянно.
Поверил? Тоже видел?! И даже Спрут с этой тварью сталкивался?!
– Валентин видел ее в Доре. Я… в Доре я ее тоже видел, но это было скорее видение. И в Алате видел. Когда Осенняя охота проводила меня от Алатских гор до Эпинэ и помогла добраться туда за одну ночь. Если бы всадники не защитили меня тогда… – Робер тряхнул головой и поставил бокал на стол: – Если ты свихнулся, то я и подавно. Но Алва говорит, что это не бред, и я ему верю. Ты, полагаю, тем более.
Дикон быстро кивнул. Кто бы мог подумать, что Робер понимает в таких делах не меньше его? А ведь Повелитель Молний знал едва ли не больше… если не считать Лабиринта.
– Хорошо, что ты все это вспомнил. Я был уверен, что настил так и строили из гнили.
Робер не сказал „вспомнил хотя бы сейчас“, но это повисло в воздухе – по крайней мере, так показалось Дикону.
– Я тогда не знал, что от выходцев такое бывает, – буркнул он глухо. – Я думал, это просто девчонка, мерзкая, но… обычная. Я ее впервые в Октавианскую ночь увидел, в доме ювелира, вот и решил, что это его ребенок. А это чокнутая дочь Арамоны оказалась. Ну или не чокнутая, а просто… такая, что ее и выходцы терпеть не могут, кроме папаши…
– Мы вообще многого не знали. Еще несколько лет назад я бы о подобном и слушать не стал. А уж в Осеннюю охоту – тем более не поверил. Если бы верил, многого бы не случилось. Ни с Талигом, ни с Альдо.
Имя бывшего сюзерена неприятно резануло слух. Он так доверял Альдо, не сомневался ни в едином его слове, а тот…
– Ладно, Дикон. Спасибо, что рассказал. Теперь остается только надеяться, что большинство обвиненных в тех событиях еще живы. Указ, оправдывающий их от имени регента Талига, будет готов к утру.
Разговор был окончен, можно было радоваться, что Робер все понял и уже со дня на день освободят невиновных, но на душе все равно было гадко.
Верно, когда он сообразил, что к чему, он сделал все возможное, чтобы помочь тем несчастным – пусть даже по подсказке Герарда. А не подскажи ему Герард сейчас?..
Ну почему он не вник в те разбирательства с поставщиками прежде, когда людям еще не успели причинить вред? Конечно, он не один видел, что утром того кошмарного дня настилы были еще из хорошей древесины – другие тоже смолчали. Но если бы он сказал Альдо, тот бы прислушался и отпустил тех людей, как собирался отпустить заложников на Занхе! Или… Нет, не отпустил бы. Нужно было кого-то обвинить в трагедии, а поставщики древесины подходили на эту роль идеально, да и когда вынимали тела из ям, сомнений не было – доски действительно были гнилушками. Списать все это на происки нечисти? Кардинал бы такое поддержал вряд ли, а люди стали бы шептаться, что даже высшие силы против… таракана. Так что нет, Альдо отмахнулся бы. Или убедил, что в начале праздника Дикону померещилось, будто настилы сделаны на совесть. И он бы поверил. Просто потому, что „Альдо не может лгать“.
Так что вникни он во все год назад, ничего бы не изменилось. Можно считать, что хоть в этом его совесть почти чиста, но отчего же так муторно на сердце?
В доме Ворона было тепло и пахло чем-то знакомым, но непривычным. Чем-то… Точно. Так в этом доме пахло прежде, когда он впервые сюда пришел. Кэнналийские травы. Значит, слуги вернулись из Алвасете. Все одно к одному…
*
В ночном лесу было холодно и тихо, снег мерцал серебром в лунном свете и отдавал синевой, как и сама луна. Она не была ни ржавой, ни гнилой, но свет ее был необыкновенно холодным, неживым.
Дикон потер ладонями замерзшие щеки и снова натянул перчатки. Холод еще не успел пробраться под плащ, но это дело времени. Снежный настил был твердым и идти по нему было легко – наверняка накануне в этих краях была оттепель, а потом ударил мороз. Идти было легко, вот он и шел, не слишком представляя себе, куда выйдет. Главное не останавливаться, тогда точно околеешь от холода, а пока шагаешь вперед – терпимо. Жаль, из оружия у него только Алановский кинжал, но если Алва мог с двумя кинжалами управиться с Изначальной тварью, то от лесного зверя Дикон тоже отбиться сможет. Но если не повезет напороться на волчью стаю… значит, не повезет.
Сквозь стволы деревьев он увидел живой огонь – желтый и горячий, а не ледяную синеву. Наконец-то!
Дикон ускорил шаг, но выйдя на поляну замер и прислушался. У костра никого не было, наверняка все укрылись от холода в палатке. Да, именно там. Если бы люди уже ушли отсюда, палатку они еще могли бросить на произвол судьбы, но не живой огонь. Его унесли бы с собой или усыпили, засыпав снегом.
Он медленно, крадучись, приблизился к палатке. Теперь можно было разобрать голоса тех, кто сидел внутри.
– Допустим, ты прав. Но стоит ли ворошить то, что давно отгорело?
Ворон? Здесь?! Дикон облегченно улыбнулся – если Алва не услал из Олларии в Надор, то и сейчас не прогонит. Хотя и удивится, наверное.
– Если тебя интересует мое мнение – я тоже считаю, что стоит. Пока Валентин окончательно не запутался. Ему важно знать правду. Да и Герману тоже.
Удо? Закатные твари, он все-таки обдурил его тогда и сбежал! Вот ведь зараза! Но хорошо, что он жив…
Под ногой некстати хрустнула ветка, Дикон вздрогнул и шагнул к пологу – еще не хватало, чтобы Алва подумал, что он сюда пробрался подслушивать! И перед Удо тоже стыдно будет…
– Я проверю.
Из палатки вышел Придд, и Дикон невольно сжал кулаки. Только встречи со Спрутом сейчас и не хватало.
– А, это вы, молодой человек… – Спрут улыбнулся одними губами, откинул полог и сказал едва ли не весело: – Все в порядке. Я скоро вернусь.
Он повернулся обратно к Дикону и стряхнул с волос пару снежинок:
– Что ж, давайте пройдемся, раз уж пришли. Это место не опасно. Даже для вас.
Отпихнуть Спрута и крикнуть Алве, что пришел поговорить? Глупо как-то. Да и что он может сказать Ворону? Все уже давно сказано. И сделано.
– Ну же, молодой человек, чего вы ждете?
Придд усмехнулся, и Дикон только сейчас сообразил, что на том нет ни плаща, ни перчаток. Только темно-зеленая рубашка, брюки, холодные сапоги, перемазаннные в земле и наброшенный на плечи черный мундир тьента. Да как же ему не холодно?! Хотя…
– Джастин?
– Кажется, мы еще не переходили с вами на „ты“. Не то что бы я был категорически против, но на мой взгляд, еще не время.
– Извините, граф.
Джастин снова усмехнулся, на этот раз чуть снисходительно:
– По крайней мере, на этот раз вы не пытаетесь разрядить в меня пистолет. При должной фантазии это можно считать прогрессом.
Дикон почувствовал, что краснеет:
– Мне жаль, что тогда так вышло.
– Я вас предупреждал, что нам делить нечего, – пожал плечами Спрут. – Ну так вы идете? Рокэ сегодня не до ваших глупостей, так что если вам неймется, можете поговорить со мной. До реки я вас провожу, но хотел бы отсутствовать не слишком долго.
Если Джастин говорит, что эру Рокэ не до разговоров с Окделлом, то так и есть. Но жаль, что не удалось повидать Удо. Хотя бы… хотя бы извиниться!
– Я… могу я поговорить с Удо? С графом Гонтом.
Слова давались с трудом, словно губы занемели на морозе. Но холодно не было, только муторно и тошно.
– Ему сегодня тоже не до вас.
– Я… я просто хотел извиниться. Он… он ведь жив?
– Мне казалось, вы уже видели его мертвым.
– Да, но…
– Он так же мертв, как и я. Пойдемте.
Джастин быстрым шагом отправился прочь с поляны, и Дикон последовал за ним.
Удо все-таки умер тогда? Но кто же думал, что будить его нельзя! Знал бы, ни за что не тронул. И никому не позволил бы. Оскорбительные глупости со стихами – это одно, а жизнь – другое… И какая же дрянь все это сделала?! До правды они с Альдо тогда так и не докопались, а жаль. А может…
– Граф, а он знает, кто его отравил?
Джастин остановился и окинул Дикона недоуменным взглядом:
– Да, конечно. Смерть всегда отрывает правду. Какой бы неприятной она ни была.
– И кто это был?..
Голос вдруг охрип, в горле запершило, и Дикон закашлялся.
– Полагаю, вопрос был риторическим, – Придд тихо хмыкнул, – но я рад, что Удо вовремя встретил Валентина. Кстати, при случае передайте моему брату, что Удо искренне сожалеет, что их встреча вышла столь короткой, но ничуть не сожалеет, что все закончилось именно так, как закончилось. Я рад, что Валентин все запомнил и смог сделать правильно. Вторая смерть – лучше мести. Это… правильнее.
Джастин улыбнулся почти мечтательно, его лицо в синем лунном свете казалось и живым и мертвым одновременно. То ли застывший человек, то ли ожившая статуя, на которой тают снежинки, но которой не холодно в зимнем лесу.
Впереди блеснула серебристой лентой река, узкая и мелкая, почти что ручей.
– Вам на ту сторону, молодой человек.
– Спешите обратно в палатку?
– Верно, – Придд снова усмехался, глаза его весело сверкали, – мы с Рокэ еще не договорили, а это важно. А вам важно выспаться. Ступайте. И постарайтесь не сильно замочить ноги.
Дикон кивнул ему на прощанье, слова застывали в горле острыми льдышками, сказать и спросить нужно было еще так много, но… Но Придд уже кивнул в ответ и скрылся за деревьями. Оставалось только шагнуть к речушке и перейти ее по поросшим сухим мхом валунам.
Проснулся он от бивших в окно рассветных лучей. Пора вставать. Тем более, Герард уже наверняка на ногах.
========== Глава 21 ==========
Весь день он был как на иголках, хотя причины для этого не было. Ну не из-за кэналлийских же слуг он в таком напряжении?! Убить они его не убьют – кэналлийцы не пойдут против приказов своего соберано. Осуждающие взгляды старой служанки и откровенно-неприязненные Хуана? Переживет. Главное, что думает о нем эр Рокэ, а слуги могут убираться к Леворукому со своей злобой.
Ну так в чем же дело? Какая-то мысль на грани сознания никак не давала покоя, что-то не то чтобы опасное, но тревожное. Дело в сне? Что Ворону там было не до него? Но Ворону сейчас действительно не до пустых разговоров, так что ничего странного, что Дикону такое приснилось. Да и Придд в этом сне был настроен вполне дружески, не то что его младший брат. Перед которым эр Рокэ сказал извиниться. Злись, не злись, а делать это придется.
Вечером Герард отправился встречать свою мать, и Дикон не знал, куда себя деть – никаких поручений не было, Ворон сказал, чтобы его не беспокоили, и заперся в кабинете, а Робер наверняка уехал к Марианне. Оставался лишь один собеседник, пусть и не самый общительный – Дидерих. Лучше, чем ничего, но сегодня вымышленные истории лишь нагоняли тоску, и Дикон решил почитать что-нибудь другое. Посмотреть в библиотеке что-нибудь про Гальтару? А это мысль! Вполне может быть, что пару лет назад он слишком увлекся романтичными легендами и не заметил что-то важное. И будет что рассказать Герарду завтра утром. Да и читать в библиотеке будет удобнее – там и стол большой, и кресла уютные. Как же он раньше не додумался?
