Текст книги "Между ночью и днем (СИ)"

Автор книги: Constance V.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Дикон собирался на этом и остановиться, но передумал и произнес чуть тише:

– Я возмутился, что Окделлы ничего не забывают. И получил от отца Германа: „Только клятвы и добро.“

Алва ничего не ответил, и Дикону стало совсем тошно.

– Эр Рокэ, я был не прав. И с отравленным вином, и на суде.

– Я в курсе. Что вы были не правы.

– Я хочу извиниться.

– Очень мило с вашей стороны.

– Эр Рокэ…

– Я вам уже давно не эр. Постарайтесь это запомнить. Раз уж „Окделлы ничего не забывают“.

– Монсеньор, я… извините.

Дикон не помнил, когда и перед кем извинялся в последний раз, но сейчас ему до отчаянья хотелось услышать, что Алва его прощает. А тот молчал.

Когда тишина стала для Дикона совсем давящей, Ворон неожиданно спросил:

– Кому или чему вы клялись кровью второй раз?

Дикона словно холодной водой окатили. Он рывком сел и обхватил себя руками. Закатные твари, что же он натворил…

– Юноша, без истерик. Они сейчас уместны менее всего.

– К-катари. Это… это значит, что рухнет не только замок, но и все земли? Или уже рухнули… Я убил Катари в двадцатый день Весенних молний. Значит в ночь с двенадцатого на тринадцатое месяца Летних Скал должно было случиться что…

– Я бы знал. Кроме того, полагаю, что отец Герман был, все же, прав. Горячая кровь уже была отдана – вы поклялись в верности Раканам, но нарушили клятву. Второй раз вы клялись холодной кровью, кровью посмертия – той, что дает выходцам их подобие жизни.

Алва осторожно сел, и Дикон увидел, что рваная рана на плече стала понемногу затягиваться. Вода действительно дарила жизнь! От этого стало немного спокойнее, но ровно до того момента, как Ворон задал следующий вопрос:

– В чем именно просила вас поклясться Катарина?

– Н-ни в чем. Я сам. Как и с первой клятвой.

Алва уставился на него с изумлением и даже не сразу нашелся, что ответить.

– Эр Рокэ, я и сам знаю, что это было глупо! Теперь знаю! А тогда мне казалось, что только так и честно! Только такие клятвы и достойны Людей Чести. Альдо сказал, что клятву должен принести Робер. Я решил, что Повелитель Скал тоже достоин такой клятвы. И повторил ее слова. Выкрикнул. От души. И Катари меня ни о чем не просила. Я ей даже не в лицо клялся… Думал, что это слишком пафосно будет, театрально. Я поклялся в вашей домовой церкви, когда был там один.

– И что же вы сказали? – в голосе Алвы сквозила обреченность.

– „Моя кровь и моя Честь принадлежат Талигойе и моей королеве“, – выдавил Дикон и добавил, словно оправдываясь: – Это было в двадцатый день весенних волн. В вашей домовой церкви.

– Вы клялись перед Октавией?

– Ну да, я… Мне казалось, что Катари очень похожа на Святую Октавию. Я ведь на нее как на святую молился, а она…

Дикон замер – ему показалось, что Ворон плачет. Но то, что он принял за рыдания, было беззвучным смехом, сдерживать который Ворон уже не мог. Или не хотел.

– Вам так смешно, что я боготворил Катари?! Да, вы с самого начала говорили, что она – не девочка в окошке, но…

– Катарина не имела с Октавией Алва ничего общего. Если уж говорить о сходстве, то тут уж ближе Луиза Арамона. Волосы у нее точь в точь как у Октавии.

Дикон неуверенно улыбнулся. Раз эр Рокэ смеется и шутит про уродливую жену Арамоны, то не все так плохо, правда?

– Но рассмешило меня, юноша, совсем другое. Вы дважды клялись кровью. Оба раза – без веской на то причины. И оба раза клялись не тому, кому хотели.

– Я хотел поклясться Ракану и я это сделал!

– Вы хотели поклясться Альдо. И вы это сделали.

– А вы знали, что Альдо не был Альдо Раканом?

– Он был не более чем Альдо Приддом, не в обиду Дому Волн будет сказано. Герцог Придд сохранил письма королевы Бланш, написанных во время изгнания и адресованных вдове Эктора Придда. Из них ясно следует, какие именно отношения были между Бланш Ракан и Эктором Приддом и чьим именно сыном был предок вашего Альдо, Анэсти Ракан. Хотя сам факт того, что очередной Придд спустя Круг рвался к власти всеми правдами и неправдами – это забавно, не находите?

– Не нахожу… – буркнул Дикон.

– Зря, юноша. Хотя возможно вы и правы – это меркнет на фоне второй вашей клятвы. Когда Скалы забрали ваши „жизнь и кровь“ за клятвопреступничество, вам осталось клясться только холодной кровью. Такие клятвы не приносят чему-то земному, живому. Только богам и прошлому. Тому, в чем я понимаю гораздо меньше, чем следовало бы. И тому, в чем вы не разбираетесь вовсе.

– Я клялся не Катари?!

– Катарина на тот момент была еще жива – вы не могли принести ей клятву холодной крови. Значит, вы клялись Святой Октавии или той, что была до нее. Оставленной.

– Кому?!

– Юноша, вы – как истинный Человек Чести – знаете о древних традициях постыдно мало. Скажите честно, вы и об Абвениях никогда ничего не слышали?

Дикон вспыхнул. Ну почему Ворон всегда пытается выставить его дураком? Даже тогда, когда он никаких глупостей не говорит и не делает…

– Абвении, или Ушедшие – общее имя четырех богов – создателей и Хранителей Кэртианы – Астрапа, Унда, Лита и Анэма, передавших свою силу и власть избранникам из числа смертных и временно или навсегда покинувших Кэртиану, – оттарабанил Дикон на одном дыхании, словно зазубренный слово в слово урок. – Эории Золотой Анаксии, а впоследствии – Золотой Империи, делились по принадлежности к одному из четырех Великих Домов – Скал, Ветра, Волн и Молний. Дом возглавляли Повелители Стихии, которым подчинялись четыре рода кровных вассалов. Повелители же, в свою очередь, хранили верность анаксам-Раканам. Потомки Унда – это Дом Волн, потомки Анэма – Дом Ветра, потомки Астрапа – Дом Молний, потомки Лита – Дом Скал, – Дикон перевел дух и с вызовом посмотрел на Алву: – А вот об Оставленной я ничего не слышал.

– Оставленная – та женщина, которую оставил Унд, уходя из Кэртианы. Легенды говорят, что она не могла родить Унду ребенка, и ему по настоянию братьев пришлось взять другую женщину, от которой и пошел дом Волны. В более поздних записях этого нет, но я нашел записи Лэнтиро Сольега. И его картины. Когда-то идущую синеглазую женщину изображали в погребальных храмах, потом абвениаты почему-то решили, что это неправильно. Если пройти по южной части Лабиринта, не углублясь, то можно найти коридор, на стенах которого изображена женщина. Одна и та же женщина, повторенная тысячи раз. Когда идешь по коридору, кажется, что она идет рядом. Я уверен, что это и есть Оставленная. Возможно, в лабиринте когда-то был храм.

Дикон не выдержал и улыбнулся – как прежде, после возвращения в Олларию, до до того, как Штанцлер дал ему кольцо:

– Эр Рокэ, вы нашли женщину даже в лабиринте.

Ворон почему-то не рассмеялся. То ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал.

– Ее называли Синеглазой Сестрой Смерти, – пояснил он, думая о чем-то своем, и продолжил, словно рассуждая сам с собой. – Это как-то связано и с крушением Надора, и со скверной в Олларии и Агарисе. Выходцы не могут войти в город, захваченный тем, что они называют скверной. Из таких городов бегут крысы. Думаю, и из Надорского замка они сбежали, просто люди не обратили внимания. Кстати, в Надорский замок выходцы тоже не могли попасть, когда он стал рушиться. Все это как-то связано…

Несколько часов прошли в тишине – Ворон о чем-то думал, и Дикон не решался снова задавать вопросы. Он и предыдущие-то слова Ворона толком не понял, уяснил только, что вторую клятву на крови он принес не своей королеве Катари, кошке закатной, а кому-то другому. Древнему и вряд ли смертному. Какой-то другой королеве. От этого не было обидно – Катари все равно не заслуживала такой клятвы! – но было страшно: кто такая та королева, что от него потребует? Что он рискует разрушить, если предаст вторую клятву? Может ли Алва как-то помочь?.. Хотелось бы думать, что может. Иначе послал бы его… к закатным кошкам. И ничего рассказывать не стал бы.

Леворукий, да ведь если забыть, что Алва не отказался простить прошлое, то можно подумать, что он разговаривает с ним как с равным или почти равным. Как Ракан с одним из Повелителей. От этого стало неожиданно тепло. И Дикон поймал себя на мысли, что давно уже произносит „Леворукий“ не как ругательство, а как воззвание к высшим силам, которые могут придти и помочь. Как помог Ворону тот правша древним мечом.

После синей воды пить больше не хотелось, да и есть тоже. Дикон хотел бы забыться сном, не думать и не вспоминать, но синяя вода не оставила ему и этого. И чем больше он вспоминал и сопоставлял одно с другим, тем тяжелее становилось на душе. И ведь время назад не открутишь… Всегда можно иди только вперед, каким бы это „вперед“ ни было.

========== Глава 9 ==========

Время то ли застыло, то ли неслось вперед галопом, но Дикон его не чувствовал, просто в какой-то момент понял – теперь разговор продолжить можно. То ли камни пещеры подсказали, то ли синяя вода.

– Монсеньор, а вы потом его еще видели? Ну, того, кто вас спас тогда, на Винной улице.

– Нет.

Ворон ответил резко, но Дикон решил не останавливаться. Не „райос“, но что поделать.

– А о какой картине вы говорили, вспоминая о Леворуком? И почему называли ее проклятой?

– „Возгордившийся“. По легенде на ней изображен Ринальди Ракан.

– Ринальди Ракан – Леворукий? Тот самый, что пытался запятнать имя Раканов насилием над женщиной?

– Окделл, кто бы говорил о насилии… – поморщился Алва.

И снова тишина. Звенящая, как ночной комар. И очень хрупкая.

– Эр Роке, а можно еще вопрос?

– Можно. Только я уже давно не ваш эр. И почему трава зеленая, а небо синее, я не знаю.

– А кто на самом деле картину с Джастином заказал?

– О да, юноша, сейчас самое время разобраться с живописью. Но если вам так приспичило – Ги Ариго.

Ти-ши-на. Слышно только дыхание Ворона. Немного рваное, но достаточное для того, чтобы понять – жив.

– А это вы тогда разбойников пристрелили, которые на меня напали? И почему скрылись?

– Полагаете, я должен был подойти, утешить и отвести домой за ручку? Решил, что с такой несложной задачей, как дойти до моего дома, вы справитесь сами.

Ти-ши-на. Только дыхание Ворона становится менее рваным.

– А вы с Айрин точно не… ну в смысле, она к вам девушкой приехала…

– Ричард, научитесь называть вещи своими именами. Вы не юная девица. Я точно не спал с вашей сестрой. Я бы запомнил. Некоторые девушки укрепляют целомудрие сильнее изумрудов. К тому же, она не в моем вкусе.

Ти-ши-на. Только дыхание Ворона уже почти нормальное. Значит, скоро он направится к алтарю и все закончится. А так хочется остаться в этой пещере подольше, смотреть на синюю воду и слушать ответы Алвы. И верить, что тебя не ненавидят.

– А может, проклятие Раканов не существует? Мало ли что кричал Ринальди, когда его волокли к пещерам – он же сам виноват…

– Не виноват. Обвинение было ложным. Эрнани оставил письмо, где подробно рассказал всю историю. Беатриса была обычной шлюхой. Только наглой. Муж ее – рогоносцем, а блистательный Эридани – мерзавец и братоубийца, пытавшийся одновременно прикрыть свою любовницу, избавиться от брата и утвердиться на троне. Ринальди был прав перед Абвениями, и те ответили. Эрнани решил, что если бы Ринальди был жив, он отдал бы свою честь за жизнь Гальтар и анаксии. Думаю, он был прав. Все они, и Эрнани, и Ринальди, принадлежали не себе, а Талигу. А справедливости не существует. Только жизнь.

Тишина схлопнулась, как крышка шкатулки. Вспомнился суд, похожий на балаган. Вспомнились слова Катари – как она, не зная подлинной истории Ринальди, сравнивала себя с Беатрисой. Дикон сказал было об этом Ворону, но тот, похоже, не слушал – уснул.

Алва спал, дыхание его было ровным, как у здорового человека, и от этого Дикону становилось чуть спокойнее, не намного – то, что ждало впереди, все равно пугало неизвестностью. И неизбежностью платы по счетам. Больше всего ему сейчас хотелось так никогда и не уходить отсюда, слушать чуть насмешливый голос Ворона, вспоминать одно и пытаться забыть другое… Но разве можно забыть то, каким стал Надор? Или залитую кровью Катари? Или усмешку Ворона, когда тот пил отравленное вино, зная о яде?

Валентин наверняка все понял про Надор – почему случился тот обвал. А Робер?.. Знал и не хотел говорить вслух? Или тоже не понял? А Альдо? Нет, Альдо точно не знал. Он вообще мало что знал, наверное…

Скок, скок, скок-поскок,

Ты попался, голубок!

Скок, скок, скок-поскок,

Отдавай-ка свой должок…

Ювелирша? Толстая страшненькая девочка в грязной ночной сорочке зло улыбалась Дикону щербатым ртом и прыгала на одной ноге. К озеру она не подходила, дразнилась издалека, но Дикону все равно стало страшно.

Он повернулся к Ворону, ожидая какой-то подсказки, но тот спал. Дикон острожно встряхнул его за здоровое плечо – безрезультатно. Ну почему Алву угораздило уснуть именно сейчас? Конечно, девчонка – не Изначальная Тварь, но от одного ее вида Дикону становилось тошно. Нет, не человек это, а нечто другое. Очень опасное и появляющееся там, где смерть. Он видел ее в Октавиансткую ночь, и в Доре, и…

Скок, скок, скок-поскок,

Ты попался, голубок!

Скок, скок, скок-поскок,

Отдавай-ка свой должок…

– Что тебе от меня нужно?

Дикон хотел задать вопрос зло и жестко, но вышло неуверенно и сипло, а в конце фразы голос и вовсе сорвался на фальцет.

– Ты мой, – захихикала девчонка, – ты давно мой. Я тебя выбрала, а потом ты и сам пообещал. Слово дал. Мертвое. Как ты сам.

Она захихикала громче, и Дикон снова встряхнул Алву за плечо, уже почти не надеясь, что тот проснется и прогонит эту мерзость, выглядящую как некрасивый ребенок.

– Я… я живой. И тебе я не клялся, сопля кривоногая!

Голос дрожал от злости. Уже лучше, чем трусливый фальцет, но еще не спокойная уверенность в себе и своих силах. Но лучше пока не выходит. Дикон сжал кулаки, но от Алвы не отодвинулся ни на бье. Рядом с бывшим эром, пусть даже спящим, он чувствовал себя увереннее.

– Сам дурак! – крикнула девчонка в ответ с яростью. – Тебя все ненавидят! Все! И сестра тебя ненавидела! И неуклюжий Наль! И Катарина! А остальные презирают! И тот дурак с седой прядью, что со мной поехать не захотел! И старик! И этот! – она с отвращением ткнула толстым пальчиком в сторону Ворона, а потом вдруг улыбнулась и поправила на голове кружевной чепчик. – Я красивая. Так папенька говорит, а ему видней. Он говорит, ты был никчемным. Но бабка считает, что при хорошей женщине любой мужчина человеком станет, а не свиньей. А ты просто счастья своего не осознаешь. По глупости. Вот!

Дикон не выдержал и рассмеялся. Весело ему не было, было тошно и гадко – слишком во многом мерзавка была права. Но Ворон бы в ответ на такое рассмеялся, правда? И отец – тоже. И Альдо… Нет, Альдо бы разозлился, но тут это бы ничего не дало – это Дикон чувствовал. Злость против уродливой девчонки ему не поможет.

– Дурак! Так тебя растак! – на глаза девчонки навернулись слезы. – Циллочка тебе добра желает. А ты как свинья! Этот тебе все равно не поможет! А я помогу. Он же тебя прибьет, как только можно будет. А если не прибьет, то выпорет! И запрет, но не дома, как мармалюка меня заперла, а в Баглее!

– Багерлее, – поправил ее Дикон почти машинально, но тут же добавил со смехом: – Хоть слова сначала выучи, малявка.

Смех вышел искусственный, каркающий, но, чтобы разозлить „Циллочку“ еще больше, хватило и этого. Вот бы она вконец разозлилась и ушла…

– Сам малявка! Мозгов как у курицы дохлой! Циллочка красивая! Как папенька! А мармалюка злая, и Селина злая, и Герард! И этот твой злой!

– Пусть четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько б их ни было! – вспомнил Дикон слова древнего заговора от нечисти.

Жаль, нет свечей, свет идет только от воды… а что если в нее водой плеснуть?!

Девчонка сжала руки в кулачки, но отступила к лазу. Заговор помог?! Так как же там дальше?..

– Пусть четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько б их ни было!

– Дурак! Чтоб ты сдох совсем! Но долг ты мне отдашь! Ты клялся! Мертвой кровью! Ты принадлежишь мне и только мне! Я Королева! И ты…

Дикон окатил водой скорее самого себя и безмятежно спящего Ворона, до девчонки не долетело ни капли, но она все же исчезла – то ли нырнула в лаз, то ли растворилась в воздухе. Вот и все.

– Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их ни было… Пусть Четыре Волны унесут зло, сколько бы его ни было… – пробормотал Дикон чуть слышно, сел на каменный пол рядом с Алвой и только тогда понял, что тот уже не спит.

– Вы давно проснулись? – спросил он первое, что пришло в голову.

– Я не спал.

Дикон аж задохнулся от возмущения. Ну что стоило Ворону подсказать ему хоть что-то?! Или даже не подсказать, а хотя бы просто поддержать?! Словом, взглядом. Знал же наверняка, что Дикону до одури страшно, знал, а ничего не делал! Сволочь…

– Ричард, запомните раз и навсегда – в разговоре с дамой третий лишний. Вы хоть свои личные проблемы самостоятельно решайте.

Алва смотрел не на него, а в потолок, и выглядел при этом так, словно и вправду давал совет. Прогуляться к Марианне и сходить в трактир с Налем. Закатные твари… Но самое паршивое, что он прав. Это не его дело, а вмешиваться Ворону или нет – решать не Дикону. Тем более, Ворон в самом начале предельно ясно сказал, что прирезал бы на месте, будь его воля.

Дикон перевел взгляд со скучающего лица Алвы на неподвижную гладь озера и пожал плечами, старась ответить в тон:

– А что мне с ней решать. Я и сам понимаю, что мне после всего в лучшем случае Багерлее светит.

– Леворукий вас забери, вы начали думать. Это пугает. Я как-то надеялся, что конца света все же не будет…

– Да идите вы, эр Роке, к своему Леворукому!

– Я бы с радостью, юноша, но мои желания тут не учитываются. И если серьезно – не думаю, что мы отсюда вообще выберемся. Поэтому планировать жизнь сейчас – пустое.

– А я думал, ваш предок считал, что в бой надо ввязываться, когда веришь в то, что есть шанс победить, – огрызнулся Дикон.

– Победить не значит выжить.

– Значит, эр Август был прав, когда говорил, что вы не хотите жить?

– Конец света отменяется. Думали вы не долго. Хотя и тот проблеск меня удивил. А теперь вы снова повторяете всякую чушь за вашим Человеком Чести, значит все в порядке, все на своих местах. Твердо и незыблемо.

Дикон передернул плечами и хмуро уставился на Алву

– Вы хотели, чтобы я вас оставил с той тварью. Сейчас говорите, что мы вряд ли выживем. Это совпадает с тем, что говорил мне эр Август.

– Юноша, давайте просто помолчим? Я подобного бреда в суде наслушался вдоволь.

– Как вам будет угодно. Монсеньор.

Дикон замолчал, чтобы не выдать обиду. Обижаться нелепо. Он брякнул очередную глупость, повторив ее за эром Августом. Алва посмеялся. Как в старые добрые времена. Почти.

========== Глава 10 ==========

Через пару минут Ворон все же заговарил сам:

– Юноша, я не сошел с ума и не устал жить. Но мои желания сейчас ровным счетом ничего не стоят. Так же, как ничего не стоили желания Рамиро или Ринальди. Я не горел желанием сдаваться вашему господину в белых штанах или ехать в Ноху. Но выбора у меня не было – я УЖЕ поклялся кровью и назад пути не было. И сейчас пути назад тоже нет. Ни у меня, ни у вас. Я не спал, когда приходила эта девочка. Это нельзя назвать это сном. Вмешаться я не мог – это был действительно исключительно ваш разговор. Единственное, что могу добавить – насчет вашей клятвы метрвой кровью она не лгала. Выходцы говорили мне, что дочь Арнольда Арамоны каким-то образом стала Королевой Излома. Как вас угораздило принести клятву именно ей – я не знаю.

– А что будет… что будет, если я нарушу и эту клятву? Еще одно землетрясение? Или еще хуже?

Страх куда-то ушел, осталось только тоскливое чувство, что ничего теперь не изменить. Поздно бояться.

– Я не знаю, – ответил Ворон после долгой паузы. – Не думаю, что холодная кровь может как-то повредить Надору или другим землям. Тут скорее речь о вашем собственном посмертии. Но это уже мои домыслы.

– Значит, я не обязан был идти за ней?

– Я не знаю, Ричард. И если вы спросите меня о том же самом еще раз – ответ будет тем же самым. Но мне кажется, что если бы вы ушли с ней, разрушений было бы больше.

Дикон молча кивнул в ответ. Надо было сказать хотя бы „спасибо“, но слова застревали в горле. Все-таки эр Рокэ прав: Ричард Окделл не столько Человек Чести, сколько идиот. Человек Глупости.

Алва, в его привычной манере, съязвил, что не спал, а он тут же в ответ окрысился. Хорошо еще, что не вслух. Хотя по лицу все и так наверняка видно было. И ведь даже если бы Алва мог вмешаться, он вовсе не обязан был этого делать. В конце концов, он и сам справился, без своего бывшего эра. Хотя если бы Алва сразу сказал, что не мог ничем помочь, было бы легче. Нет, говорить о том, что „эр его предал“ было бы глупо, но… Ворон ему уже давно ничего не должен, да и не был должен прежде. Просто как-то спокойнее знать, что невмешательство не было ни прихотью, ни издевкой. Дочка Арамоны, такая же мерзкая, как ее „папенька“ права в том, что и Ворон, и Робер его презирают. Как презирали и Катари, и эр Август. Только вот у Алвы и Робера для этого есть причины. Говорят, позор можно смыть только кровью. Глупость, наверное, тоже. Смерть платит по всем счетам. Но до чего же обидно, что все сложилось именно так, как сложилось. Ему еще и двадцати лет не исполнилось, а позади одна только мерзость.

Ворон сел на самый край озера и опустил руку в синюю воду, словно пробуя, не слишком ли она холодная. Вода была теплой, как парное молоко – это Дикон помнил точно. Теплой и мягкой. Холодной была только одна волна – которая вышвырнула Дикона на берег.

– Эр Рокэ, наверное вы правы, что для всех было бы лучше, если бы вы меня к себе оруженосцем не взяли и меня просто отправили бы в Надор. Я бы продолжал злиться на власть Олларов, но не мог никому навредить. Надор был бы цел и вообще.

Алва пожал плечами и чуть заметно поморщился.

– Но лучше всего было бы, если бы меня по какой-то причине услали домой, когда мы вернулись в Олларию с победой. Тот год… это было самое интересное в моей жизни. И я хоть чему-то научился.

– Мне посочувстовать вам, что не отправил вас в Надор вовремя?

– Нет. Я бы все равно вернулся…

– Какая прелесть.

– Здорово было бы начать с начала с того момента, когда я пришел домой с перстнем с ядом, – Дикон поймал себя на том, что даже вслух при Алве говорит о его доме „пришел домой“, но решил, что оправдываться как-то глупо. Катари говорила, что Ворон никогда не был мелочным, так что он вряд ли подумает, что Дикон считает дом Алвы своей собственностью. Он не считает, просто…

Алва ничего не произнес, и Дикон торопливо продолжил:

– Эр Рокэ, дело в том, что… я даже представить себе не могу, что бы убедило меня в тот день в том, что Штанцлер не прав. Я хотел спасти Катарину и Людей Чести…

– От Штанцлера?

Голос Алвы звучал настолько рассеянно и задумчиво, что Дикон едва не принял это за чистую монету.

– Нет, от себя самого, – огрызнулся он.

– О, это все равно, что пытаться спастись от селевого потока.

– Но ведь никакого списка не было, правда? И вы не собирались убить Катарину?

– Не было. Не собирался. Юноша, вы уже на второй круг со своими вопросами пошли…

– Да хоть на четертый, я просто хотел сказать „спасибо“! – буркнул Дикон обиженно, но обида тут же испарилась – Алва соскользнул в воду, тихо, почти бесшумно. И вода его приняла.

Пара часов прошли в тишине, Алва больше ничего не сказал, а спрашивать было больше не о чем. Дикону было жаль, что еще немного – и все закончится. Изменить уже ничего не изменишь, прошлого не вернуть, да и от настоящего остались какие-то осколки. Конечно, можно себя успокоить, что если бы он был эру Рокэ совсем уж неприятен, он бы не пускался в сколь бы то ни было пространные объяснения. Припечатал бы чем-нибудь язвительным и все. Но в самом начале Алва сказал, что он сейчас с Диконом нянчится не ради Дикона, а ради Талига. Будь же воля Алвы – убил бы на месте. Лучше бы уж убил, чем так – узнать, что абсолютно все, чем жил прежде – пустышка. Но паршивей всего узнать, что сам погубил свой Надор. Какой же он Повелитель Скал после этого?

И ведь было, было множество моментов, когда он мог попытаться во всем разобраться до того, как натворил все это. Все было на поверхности, а он не думал. А сейчас – поздно. Можно только ждать, когда Алва достаточно придет в себя, чтобы завершить начатое. И от этого неожиданно спокойно – от него самого уже совсем ничего не зависит, можно просто ждать и чувствовать, что не один в этих арханами забытых пещерах. Или не забытых, неважно. Главное, что он тут оказался не один. И можно сидеть, ждать и слушать чужое дыханье. И тишину.

========== Глава 11 ==========

Дикон думал, что это продлится еще много часов – Алве разумнее было бы отлежаться подольше, ведь кто знает, сколько сил от него потребует это место, если он попытается вмешаться в ход событий и остановить разрушения, которыми грозил Излом. Но все сложилось иначе. Сначала накатил невнятный, негромкий гул – это не было звуком рушащихся камней или криками животных, скорее стоном самой Гальтары. Самого Лабиринта.

– Началось, – произнес Алва негромко, прислушался еще раз к гулу и медленно поплыл к центру озера.

Дикон хотел было сказать ему напоследок хоть что-то, но слова никак не хотели складываться во внятные предложения, а для „мне очень жаль“ и „извините“ все сроки уже давно вышли. Да и как просить прощения за разрушение Надора? А за убийство Катари? А…

Проще смолчать. Даже нет, не проще – правильнее. Тем более, Алва на него уже не смотрел – взгляд его был прикован к алтарю в центре озера. Началось…

Ворона алтарь к себе не просто подпустил, а засветился при его прикосновении багровым цветом. Значит, все правда. „Четверых один призвал“… Ракан и четыре Повелителя. Только вот нет рядом ни Робера, ни Спрута. И неизвестно, кто же тогда Повелитель Ветра, если это не Алва. И с Повелителем Скал на этот Излом Талигойе не повезло. Но ведь… ведь в прошлый Излом было не намного лучше? Хотя кто знает. Может и было. Неизвестно, что умудрился растревожить Альдо, неизвестно, какие проклятия достались Ворону, Хроники лгут, письма обнаруживаются слишком поздно, а правда слишком замаскирована под ложь.

Понять, что именно делает Алва, было невозможно, да и вряд ли это понимание требовалось сейчас от Дикона – он чувствовал, что Ворон делает все правильно, пусть даже и не зная, а именно чувствуя то, что и как нужно делать. А потом алтарь потемнел и вокруг него появились четыре огненные сферы. По земле прошла дрожь, Алва подался ближе к алтарю, словно пытаясь надавить на сияющий темно-багровым камень… и дрожь стала утихать, но Дикон видел – это ненадолго. Еще пара минут и землю встряхнет сильнее прежнего, и если они не успеют…

Он понимал, что нужно что-то делать, но что именно – это от него ускользало. Огненные сферы тем временем сделали круг над алтарем и устремились к берегу.

Знание пришло само. Дикон никогда не слышал о подобных вещах, но сейчас знал – сферы распределились по сторонам света. И его сфера – закатная, осенняя. Потому что сейчас – первое число месяца Осенних Скал. Он даже не удивился, что точно знает, какой сейчас день – было не до удивлений, нужно было как можно быстрее добежать до сферы и… и станет ясно, что делать дальше.

Он коснулся рукой огненной сферы и притянул ее к себе. Она не была горячей или холодной, она была… просто силой. Жизнью. Силой Кэртианы.

Краем глаза он увидел, что Алва опустился перед алтарем на колени, так и не отнимая от него ладоней, и тут же почувствовал – вот оно. Вот то самое „четверых один призвал“. Сейчас…

Огненная сфера вспыхнула, разрастаясь и накрывая Дикона с головой, он уже не видел Рокэ, но знал, что остальные Повелители где-то рядом. Где бы они ни были в этот момент, они услышали зов и увидели отражение своей сферы, шагнули к нему и оказались тут. В Гальтаре. В центре всего.

Землю снова тряхнуло, и в памяти всплыло:

„Скалы…

Лед и Пепел, с гор обвал,

Скалы…

Миг и Вечность, штиль и шквал

Скалы…

Четверых Один призвал

Скалы… “

Он сжал сердце огненной сферы в ладонях и стало тихо, но лишь на мгновение. Следующий толчок – и вновь тишина.

„Ветер…

Ярость молний, стойкость скал

Ветер…

Крики чаек, пенный вал

Ветер…

Четверых Один призвал

Ветер… “

Ветер. Это был Ветер. Ариго, Леворукий его забери…

Земля снова вздрогнула – на этот раз вырваться пыталась сила воды.

„Волны…

Правда стали, ложь зеркал

Волны…

Одиночества оскал

Волны…

Четверых Один призвал

Волны… “

Придд справился со своей стихией очень быстро. Знал больше? Или просто был сильнее? Или…

„Молния…

Сквозь расколотый кристалл

Молния…

Эшафот и тронный зал

Молния…

Четверых Один призвал

Молния“

Робер смог удержать силу огня до того, как земля вдрогнула в четвертый раз. Дикон облегченно улыбнулся, и лишь потом понял, откуда это облегчение – чем быстрее они справятся со своими стихиями, тем проще будет Ракану, потому что…

„Сердце…

Древней кровью вечер ал,

Сердце…

Век богов ничтожно мал,

Сердце…

Четверым Один отдал

Сердце… “

… потому что сейчас будет самый сильный удар, стихии попытаются высвободиться одновременно, удар придется на алтарь, а Алва… Алве не справиться. Год назад он бы еще мог. Но не сейчас. Для Кэртианы это не страшно – главное, что Ракан начал дело и продержался во время основного удара, а уж доживет ли он до конца – неважно. Так было не раз, что платой за Излом становилась жизнь Ракана, но это кануло в подземных водах, отразившись лишь в песне, смысл которой доходил до Дикона только сейчас.

Земля задрожала, алтарь снова вспыхнул – на этот раз алым. Кровью. Кровью Ракана.

Но было не до сожалений – стихии ударили. Шквал ветра смешался с ледяной волной, каменный вал раскалился от огня. Сила ускользала, рвалась, но удержать Скалы было Дикону пока еще под силу. В Робере, Спруте и Ариго он тоже не сомневался, но Алва…

Основной удар удалось отразить. Осталось еще три.

Первый. Устояли.

Второй. Выдержали. Только… Дикон понял, что следующий удар они отразят. Но Ворона это уничтожит – удар до него дойдет, пусть и ослабленный. Остатки непогашенной силы всякий раз неслись к алтарю. Остановить происходящее невозможно. Погасить окончательно, до того как ударит по Ракану, тоже.

Если бы они знали все заранее, если бы могли как-то договориться и действовать сообща, но теперь уже поздно. Он только и может понять, справились ли другие Повелители или нет. Не более. Алва знал, что он вряд ли выберется отсюда. Но ведь и войну в Варасте считали безнадежной. А Первый Маршал ее выиграл.

Первый удар заканчивался Молниями. Второй – Волнами. Третий – Ветром. Значит, четвертый завершится ударом Скал. Удар обязательно будет, его не избежать. Но что если… отразить? Погасить до того, как удар дойдет до алтаря? Скалы это же камни, а камни – лучшее укрытие. Щит. А значит… значит, если встать стеной, то удар не пройдет. Робер, Спрут и Ариго ничего не поймут, решат, что его просто смело силой Скал, но это и не важно. Даже если удар уничтожит его, это не повредит Кэртиане – если сделать все в последний момент, когда будет выполненно все, что требуется от Повелителя Скал. Так лучше, чем эшафот или Багерлее. Он и так должен Алве слишком много. И для Талигойи важно, чтобы Ракан выжил. И…