Текст книги "С вечера до полудня"

Автор книги: Chibi Sanmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Гор? – Габриела бросила на него быстрый взгляд, но Гордон сосредоточенно следил за дорогой. Нет, сказала она себе, он не мог поджечь тот дом. Он ничего не знал о Тельме Нильсен. А может, знал? Может, это и есть его мрачная тайна?

Сердце у нее так и упало. Она часто замечала, что Гордон почему-то испытывает чувство вины перед ней. Особенно заметно это было в морге. А что, если он когда-то опознавал там Тельму? Нет-нет, он рассказал бы ей. Она попыталась прогнать подозрения, но, как ни старалась избавиться от мрачных мыслей, мучительные сомнения не хотели уходить, терзая ее со все большей силой. Габриеле хотелось прямо сейчас расспросить Гордона, но по его сосредоточенному лицу было видно, что управление машиной, мчащейся по узкой и грязной дороге, поглощает все его внимание.

Сомнения разрастались. Она окинула мысленным взглядом прошлое. Пожалуй, эта версия все бы объяснила. Ненависть, которую он испытывал к ней вначале. Его горечь и недоверие, холодное презрение к ней и ее дару. Его отстраненность каждый раз, когда она упоминала о своих видениях. Он хотел что-то сказать ей по дороге к рыбацкому лагерю. Им нужно поговорить, когда все закончится, сказал он. Это все объясняет. А вдруг здесь кроется очередное предательство?! Она в ужасе беззвучно взмолилась: нет, нет, только не он, не Гордон! Я люблю его!

Остановись! – приказала она себе. Он не такой, как все. Не такой. Он не может поступить с ней так. Она доверяет ему и поэтому поделится с ним своими сомнениями. Она любит его, и он заслуживает доверия.

Услышав хрип Лейси, Габриела обернулась. Губы девочки совсем посинели.

В три часа дня Ида Хоффман вышла в приемную. Гордон нахмурился: понуро опущенные плечи доктора явно не предвещали ничего хорошего. Габриела вскочила с дивана.

– Она борется, – доктор смотрела на Гордона, – но много осложнений. Очень высокая температура, дыхание затруднено, сильное обезвоживание организма. Болезнь крайне запущенна. – Она потерла висок. – Габи, когда ты впервые ощутила боль в ноге?

Габриела облизала губы.

– Точно не помню.

– Восемнадцатого. – Гордон обнял ее за плечи. Ему казалось, она вот-вот сорвется. – Мы тогда сидели в кафе, помнишь?

– Да, ты прав.

– Значит, с момента укуса прошла уже почти неделя. – Доктор Хоффман покачала головой.

Страх исказил голос Габриелы.

– Она же может умереть!

Ида Хоффман не стала оспаривать это утверждение, и Габриелу бросило в дрожь. Гордон сильнее стиснул ее плечи.

– Здесь делают все возможное.

Доктор взяла Габриелу за руку.

– Гордон прав, я действительно делаю все возможное. Но я никогда не лгала тебе и не хочу этого делать сейчас. – Ее глаза были полны печали. – Девочка в критическом состоянии. Всех моих усилий может оказаться недостаточно, чтобы спасти ее. Только время покажет.

Габриела тяжело опиралась на Гордона. Он понял, что пора как-то отвлечь ее, иначе она расклеится окончательно.

– Вы уже связались с ее родителями? – поинтересовался он.

– Лейси не сказала нам, кто они.

– Габи, – Гордон дождался, пока она обратит на него взгляд, – наверное, именно тебе стоит поговорить с девочкой.

Габриела кивнула и, собравшись с силами, пересекла коридор и вошла в палату.

Гордон обеспокоенно следил за ней. Если что-нибудь случится с Лейси, он не был уверен, что Габриела перенесет это.

Ида Хоффман похлопала его по руке.

– Я ошибалась в вас, мистер Сазерленд.

Он вопросительно посмотрел на доктора.

– Габриела любит вас.

– Мне кажется, вы ошибаетесь. – От собственных слов его сердце болезненно сжалось.

– Нет, не ошибаюсь. – Ида подняла голову. – Взять хотя бы то, что сейчас она не ощущает состояния Лейси.

А ведь и вправду! Гордон обескураженно наморщил лоб.

– Ее чувства сейчас не так сконцентрированны, как прежде. Они распределены между Лейси и вами.

Габриела просто не может любить его! Как бы ему ни хотелось, чтобы доктор Хоффман оказалась права, она все равно ошибается.

– И вы вполне достойны ее.

– Я не достоин даже чистить ей башмаки! – От наплыва эмоций Гордон задохнулся. – Она… – Он не смог продолжить.

– Она не знает о вас и Тельме? И об Эвансе? – Доктор Хоффман сочувственно покачала головой. – Мне рассказал Шелтон.

Гордон стиснул кулаки.

– И вы собираетесь сообщить ей об этом?

– Нет, не я. – Доктор ласково смотрела на него сквозь толстые линзы очков. – Вы. Впрочем, я вам не завидую.

– Но ее это ранит!

– Да. – Доктор кивнула. – И разозлит. – Она направилась к холлу между приемной и палатой Лейси. – Оставайтесь поблизости, мистер Сазерленд. Если дела пойдут плохо, вы будете очень нужны Габриеле.

Гордон кивнул в ответ, стараясь сохранять самообладание. Но на сердце у него скребли кошки. Если дела пойдут плохо, он Габриеле не понадобится, а вот она нужна ему больше всего на свете.

В три часа ночи Габриела все так же беспокойно расхаживала по приемной больницы. Вытянувшись в кресле, Гордон наблюдал за ней.

– Иди сюда, солнышко. Попытайся отдохнуть.

Она мимоходом отщипнула пожухлый лист у растущего в кадке фикуса и повернула к двери.

– Я не могу отдыхать. Лейси борется за жизнь.

Прислонившись к дверному косяку, Габриела бросила на Гордона отчаянный взгляд.

– Почему она ничего не говорит мне? Почему не хочет, чтобы сюда приехал ее отец? Она же в нем души не чает.

Настало время снова браться за расследование.

– Ты позвонила Шелтону?

– Нет. – Габриела возобновила свои блуждания по коридору. – Позвоню утром.

– Мне кажется, лучше бы тебе сделать это прямо сейчас. – Гордон уперся локтями в колени и поднял лицо. – Тот тип все еще лежит связанный в доме. Я сломал ему несколько ребер.

– Лейси мучилась там почти девять дней. И будет мучиться еще долго – может быть, всю жизнь. По мне, так он может там валяться, пока веревки не сгниют.

В ее голосе слышалась злость, и Гордон перестал спорить. Он понимал, что в ней говорят эмоции, а не разум.

– Прекрасно. Я позвоню Шелтону сам. Но мне казалось, что тебе хочется засадить того типа в тюрьму. И Берроуза тоже.

– Да, мне очень хочется засадить их в тюрьму. – Габриела отбросила волосы с лица.

– Тогда звони Шелтону.

Она пристально посмотрела на него.

– Я не хочу разговаривать с ним!

Гордон сдался и пошел звонить сам.

Через полчаса доктор Ида Хоффман вышла в приемную. Габриела замерла. Гордон подошел к ней и обнял за талию.

Доктор начала было что-то говорить, но голос ее дрогнул и она замолчала. У Гордона оборвалось сердце: хороших вестей ждать не приходилось.

– Наши лекарства на Лейси не действуют, – все же сказала она. – Мне крайне необходимо знать, как ее лечили раньше. Нет времени экспериментировать, чтобы подобрать нужные лекарства. – Она дотронулась до руки Габриелы. – Вы должны найти ее родителей, Габи. Любым путем. Иначе девочка умрет.

10

Габриела и Гордон сидели у постели Лейси. Ночь близилась к рассвету. В комнате было тихо. Девочка лежала спокойно. Неестественно спокойно.

Габриела перехватила взгляд Гордона поверх головы Лейси. В его глазах застыл немой вопрос. Она взглядом показала, что намерена опять попытаться. Закрыв глаза, она постаралась сконцентрироваться в надежде увидеть хоть что-то, что позволило бы им найти родителей Лейси. Но видения не приходили.

Она слишком устала, слишком эмоционально перенапряглась. Ее охватило чувство беспомощности. Если они так ничего и не выяснят, Лейси умрет. Габриела устало посмотрела на Гордона и пожаловалась:

– Она сопротивляется мне, а я очень слаба сейчас.

Гордон изо всех сил старался скрыть тревогу. Он склонился к девочке.

– Лейси, солнышко, если бы ты была моей дочкой, я бы очень о тебе беспокоился. Тебе не кажется, что твой папа волнуется за тебя?

Глаза малышки затуманились.

– А вы можете сказать это ему?

Габриела осторожно коснулась щеки девочки. Она боялась и думать о том, что, кажется, знает ответ на уже давно мучающий ее вопрос. Неужели она права, подозревая мать Лейси?

– А почему ты не хочешь, чтобы и твоя мама сюда пришла?

Девочка зажмурилась.

– Я плохо себя вела. Она на меня рассердилась.

Габриела погладила волосы девочки.

– Я не хотела быть такой плохой. – Лейси с недетской серьезностью поглядела на Гордона.

– Ну конечно, – отозвался он, бережно сжимая ее руку. В его огромной ладони крошечная ручонка казалась еще меньше. – Но все же Габи права. Твоя мама так обрадуется, увидев тебя, что не станет сердиться.

В дверь постучали. Габриела взглянула на Гордона, тот отворил дверь и выглянул в коридор.

– Заходи, Шелтон, – произнес он, отступая назад.

Сердце Габриелы чуть замедлило свой бешеный ритм. Разумом она, конечно, понимала, что здесь Лейси в безопасности, но все равно не могла успокоиться, пока все до единого участника похищения не окажутся за решеткой.

– Не хочу беспокоить ребенка, – донесся из-за двери голос Шелтона. – Пусть Габи выйдет.

При первом же звуке его голоса Лейси вздрогнула и сжалась. Габриела, обескураженная, склонилась над ней.

– Что такое, малышка?

Лейси не ответила. Взгляд ее был прикован к двери.

И вдруг раздался пронзительный вопль. Указав пальцем на дверь, Лейси начала отчаянно кричать и биться на кровати.

Потрясенная, Габриела попыталась успокоить ее.

– Тсс, все хорошо, не бойся. Это Шелт, мой друг.

Глядя куда-то ничего не видящими, дикими от ужаса глазами, Лейси бешено вырывалась из ее рук.

– Он плохой! Плохой!

Габриела прижала девочку к себе, слыша, как колотится сердце у нее в груди. В голове пронесся обрывок видения, непонятного и устрашающего. Кровь. Ужас. Паника Лейси…

Оставив девочку на попечение Гордону, Габриела вышла. Щит, ограждавший сознание Шелтона, на мгновение растаял, и она нашла полное подтверждение всем своим страхам. Он сделал что-то очень, очень плохое. И Лейси это видела…

На то, чтобы успокоить девочку, ушло добрых полчаса. От ее стонов, выражающих страх и отчаяние, у Гордона сердце изболелось.

Когда Габриела вернулась, он с первого взгляда понял, что Шелтон ей так ничего толком и не объяснил.

– Да, он говорит, что здесь какая-то ошибка, – подтвердила она его догадку.

В ее взгляде отражались тревога и растерянность. Запустив руку в волосы, Гордон опустился на краешек кровати Лейси.

– А теперь, детка моя, давай поговорим начистоту. Расскажи мне…

Лейси упрямо покачала головой. Под глазами ее чернели впалые полукружья.

Баюкая в руке ее ладошку, Гордон доверительно зашептал:

– Я знаю, Лейси, как ты боишься. Мы с Габриелой очень стараемся помочь тебе, но без твоей помощи у нас ничего не выйдет. Расскажи все, что знаешь, ладно? Ты меня понимаешь?

– Да.

Ночник в изголовье кровати бросал золотистые отсветы на белые простыни, но лицо девочки оставалось в тени. Гордон ужасно боялся допустить хоть малейшую ошибку. Ведь до сих пор ему не приходилось общаться с детьми, только с Грейс, когда она была маленькой, да и то, понятное дело, совсем не в таких ситуациях. Насколько откровенным можно быть с таким ребенком?

Он вспомнил слова, что говорил ему когда-то, давным-давно, дедушка. Дети умеют распознавать ложь. Они рождаются честными и остаются такими, пока взрослые не научат их лгать.

Габриела отошла от постели и встала у окна. Гордон склонился к Лейси.

– Твои родные волнуются, солнышко. Должны же они знать, что все в порядке. Да и ты, думаю, лучше себя почувствуешь, когда увидишь их.

По щеке девочки скатилась слеза. Гордон вытер ее кончиком пальца.

– Ты их боишься?

– Нет…

Взяв со столика у постели телефонный аппарат, Гордон протянул его девочке.

– Тогда давай позвоним им, солнышко.

Но девочка не ответила. Ей явно очень хотелось позвонить, но почему-то – Гордон так и не понимал почему – она не отваживалась.

– Не могу.

– В чем дело? – Гордон заставил свой голос звучать спокойно и рассудительно. Это давалось ему нелегко.

Габриела уже поговорила с Зитой Хармон, и та утверждала, что Джилл Стингер не имеет ни крупинки информации о загадочной Лилиан. Эта полумифическая женщина – а Габриела подозревала, что она и есть мать Лейси, – по-прежнему оставалась серьезной и реальной угрозой для девочки.

– Лейси, я не знаю, что еще сказать, но нам надо позвонить твоим родным. Нам надо знать, как тебя лечить.

Габриела резко опустила жалюзи и повернулась к постели.

– Ну все, хватит! – процедила она сквозь зубы. – Послушай-ка, Лейси, я знаю, как ты любишь своего папу. Я видела вас вдвоем. Вы были счастливы. Ему было хорошо. – Она шагнула ближе. – Но сейчас твоему папе очень плохо. Сейчас он до смерти боится за тебя, боится, что ты лежишь где-то и умираешь. Ему очень плохо, он волнуется, он потерял тебя. А теперь скажи номер его телефона. Сию минуту!

Лейси, широко распахнув глаза, продиктовала номер. Гордон немедленно набрал его. Властность в голосе Габриелы просто потрясла его, хотя вроде бы удивляться было нечему – она же, в конце концов, учительница. Он понял, что девочка повиновалась чисто инстинктивно, а не сознательно.

– Лейси, а как зовут твоего папу?

– Филипп Доул.

– А маму?

– Не говорите ей! – С лица девочки сбежали последние краски. Голосок звучал еле слышно. – Только папе.

Гордон ласково похлопал ее по руке. Девочка таяла на глазах, слабела с каждой минутой. Он покосился на Габриелу. Та дрожала как осиновый лист, во взгляде ее застыла тревога.

Трубку сняла женщина.

– Квартира Доулов.

– Могу я поговорить с Филиппом Доулом? – спросил Гордон, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Я звоню насчет его дочери, Лейси.

Этот рождественский вечер принесет счастье по крайней мере одному человеку… если, конечно, Лейси выживет.

Трубку взял мужчина.

– Алло.

Одно слово. Но как много за ним скрывалось. Страх. Настороженность. Ожидание. Гордон прекрасно понимал это – ведь разговор мог принести Филиппу или безумную радость, или безумную же печаль.

– Вы Филипп Доул?

– Да. Вам что-нибудь известно о Лейси? – В голосе мужчины ужас преобладал над всеми прочими эмоциями.

Гордон приложил трубку к губам девочки.

– Это папа? – пискнула она.

Гордон подмигнул ей и взял трубку.

– Меня зовут Гордон Сазерленд. Мы с партнером нашли вашу дочь.

– Нашли?! Вы нашли Лейси? Как она?

Осторожно подбирая слова, Гордон рассказал ему о девочке и тут же выяснил, чем ее надо лечить. Габриела выбежала из палаты в поисках доктора Хоффман.

– Мы в медицинском институте, мистер Доул. – Гордон отвернулся от постели и прикрыл глаза. Ему до смерти не хотелось сообщать отцу девочки дурные вести, но выбора не было. Он понизил голос до шепота, чтобы Лейси не услышала. – Она в крайне тяжелом состоянии.

– Папа… – Девочка потянулась к трубке, но была так слаба, что ее рука, чуть приподнявшись, тут же вновь упала на кровать.

Гордон приложил телефон к уху Лейси.

– Доченька, это ты?

– Папа… – еле слышно прошептала она.

– О Боже! Боже! Доченька!

– Не плачь, папа, – всхлипнула Лейси. По ее щекам катились слезы. – Пожалуйста, не плачь.

Гордон отвернулся, пытаясь скрыть волнение. Габриела, поникнув, стояла у окна. Его пронзило острое желание подойти к ней, прикоснуться, ощутить ее ответное прикосновение. Он даже поднял руку. Но ведь тогда она увидит его слезы…

Доверяй ей, вновь прозвучал внутренний голос. Да, да! Он опустил руку на плечо Габриелы. Она обернулась. В глазах ее стояли слезы, но она выдавила из себя слабую улыбку. Гордон крепко обнял ее и прижал к груди. Ему так хотелось высказать ей свои чувства, излить все, что накопилось на сердце, но слова не шли. Единственное, что он смог, это только произнести ее имя:

– Габи…

Большего и не требовалось. Она прижалась к нему, и они замерли в объятиях.

– Не знаю, как и благодарить вас…

Габриела смотрела в серые глаза, так часто являвшиеся ей в видениях, и читала в них благодарность. Безграничную благодарность.

Филипп Доул сидел на кровати Лейси, баюкая дочку на коленях. На лице его застыла счастливая улыбка. Теперь он не выглядел таким ухоженным и домашним, как прежде. Но любовь, сиявшая на осунувшемся, изнуренном тревогой лице, полностью преображала его.

Погладив девочку по плечу, он поднял взгляд на Габриелу и Гордона.

– Не могу выразить, как я благодарен вам за то, что вы вернули мне дочь. Я… Я… – Голос его прервался. Он смог только растерянно улыбнуться. – Спасибо.

Гордон шагнул вперед.

– Можно вас на минуту, мистер Доул? – Он показал глазами на дверь.

Осторожно опустив Лейси на кровать, Филипп поцеловал ее в лоб и вышел следом за Гордоном и Габриелой.

– У нас есть несколько вопросов, – начал Гордон в коридоре.

– У меня тоже. Вы из полиции?

– Нет. – Габриела проигнорировала неодобрительную гримасу Гордона. На этот раз она собиралась играть в открытую. – Я экстрасенс, мистер Доул. Я увидела Лейси мысленно. Так мы узнали, что она попала в беду.

– Да-да, понимаю…

Ничего он не понимал. Просто по доброте душевной и из признательности не хотел противоречить спасителям дочери.

– Когда ваша дочь пропала, почему вы не сообщили об этом в полицию?

– Но я сообщил! – Наморщив нос, Филипп Доул водрузил на место очки. – Похитители заявили, что они… убьют, – на этом слове он споткнулся, – убьют Лейси, если я обращусь в полицию. Но я знаю все эти фокусы. Я понимал, что только с помощью полиции я смогу получить дочурку обратно. Поэтому сразу же отправился в управление. Детектив Уинтерс взял мое заявление и сказал, что обо всем позаботится. Я так понял, что информация будет передана всем офицерам полиции, но посторонние к ней доступа не получат.

– Когда похитили Лейси? – спросила Габриела. Неприятное сосущее чувство под ложечкой все усиливалось. Шелтон и впрямь завяз в этом деле по кончик сигары.

– Пятнадцатого. Днем мы гуляли в парке, а потом я вернулся на работу. Позже мне в офис позвонили и сказали, что она похищена.

– Они требовали выкуп?

– Разумеется.

Гордон нахмурился.

– И сколько?

– Пять миллионов.

Все сходится. Сердце Габриелы неистово колотилось. Все части головоломки вставали на свои места.

– Где ваша жена, мистер Доул?

– Не знаю, мистер Сазерленд. – Филипп опустил взгляд. Лицо и шея его покраснели. – Не видел ее уже несколько дней. Она сказала, что ей лучше уйти. И ушла. – Голос его был окрашен горечью.

– Когда это было? Не могли бы вы уточнить?

– Точно не помню. – Он печально улыбнулся. – Знаете, время так бежит! Кажется, во вторник.

Перед мысленным взором Габриелы вновь предстала картина. Парк. Женщина, связывающая руки Лейси. Ненависть…

– А как зовут вашу жену, мистер Доул.

– Лилиан.

Габриела и Гордон одновременно повернулись друг к другу.

– Я позвоню Шелтону, – сказал Гордон.

Габриела перевела взгляд на Доула.

– Мы знаем, кто похитил вашу дочь.

С этими словами она вернулась в палату и склонилась над Лейси.

Девочка все еще была белее снега, но ей уже явно становилось лучше.

Гордон вместе с Доулом тоже вернулись и стояли теперь у кровати Лейси. Габриела пристроилась на краешке постели рядом с девочкой.

– Это твоя мама отвела тебя к тому человеку, да, Лейси? – спросила она.

Девочка смотрела через ее плечо на своего отца.

– Лейси, взгляни на меня. – Габриела взяла ее за подбородок. В комнате стояла мертвая тишина.

Филипп шагнул к кровати и взял дочку за руку.

– Понимаешь, солнышко, это очень важно. Скажи правду, ладно?

Лейси доверчиво кивнула.

– Папа, мой велосипед вовсе не сломался. Мама сказала, будто шина прокололась, но это не так. Мы остановились за универмагом. Там был один человек, я его испугалась. Но мама сказала, что он починит мой велосипед и что я должна пойти с ним. Я не хотела, но мама сказала – он хороший. Она заставила меня идти.

Лицо Доула превратилось в маску боли. Только теперь он заметил на руках дочери следы веревок.

– Она связала тебя?

Лейси часто-часто заморгала, а потом зажмурилась. Из глаз брызнули слезы.

– Мама не хотела меня обманывать! – закричала она рыдая. – Она не хотела меня обижать!..

Вдруг девочка стала задыхаться и схватилась за грудь. Гордон вскочил и побежал за доктором Хоффман.

Время в комнате ожидания тянулось очень медленно. Габриела уже потеряла счет минутам и часам. Гордон и Филипп Доул сидели бок о бок на кушетке и о чем-то тихо беседовали. Габриела стояла у окна. Они слишком сильно надавили на Лейси, заставляя ее признать вину матери, думала она. И как только она не почувствовала этого раньше? Как не догадалась, что девочка не вынесет такого давления? Это она во всем виновата. Если теперь Лейси умрет, в ответе за это будет она, Габриела, как и тогда, с Тельмой.

На улице две медсестры в белых халатах, болтая и смеясь, пересекли стоянку машин. Ко входу приемного покоя на всех парах подкатил коричневый автомобиль. Из него выскочил мужчина и помог вылезти своей беременной жене. У них должен был вот-вот родиться ребенок. Габриела знала, что это будет мальчик…

В комнате царило напряженное ожидание. Но вот Габриела услышала у себя за спиной чьи-то едва различимые шаги и, вся похолодев, обернулась.

– Жар у Лейси спадает, и она снова может дышать самостоятельно. – Глаза у доктора Хоффман сияли. – Девочка поправляется!

Заливаясь слезами, Габриела упала в объятия Гордона.

– Мы не опоздали! – В груди ее теснились рыдания. – О Гор, мы не опоздали!

Гордон зажмурился. Как только он мог сомневаться в ней?! Неужели ярость и отчаяние Эванса настолько ослепили его, что он не сразу разглядел эту девушку? Теперь он не станет таиться, скрывать от нее свои чувства. Он тоже плакал – открыто и не стыдясь своих слез.

– Да, любимая. – Голос его охрип от волнения. Он прижался щекой к плечу Габриелы. – Мы успели вовремя.

– Отвезите ее домой, Гордон. – Доктор Хоффман окинула Габриелу материнским взглядом. – Вы оба совершенно вымотались, а здесь вы уже ничем не поможете.

– Но я не хочу… – запротестовала Габриела.

– Шлепнуться в обморок прямо в приемной, – докончила за нее доктор. – Ты свою работу сделала. Ты нашла Лейси, теперь с ней все будет хорошо. Ведь здесь ее отец, за дверью стоит охранник, а с минуты на минуту появится и детектив Уинтерс. Поверь, он и впрямь хотел, чтобы ты ее нашла. Теперь она в безопасности. О ней уже позаботились. А вот тебе надо отдохнуть.

Гордон кивком выразил полнейшее согласие и поскреб ногтями двухдневную щетину на своей щеке.

– Кстати, – заметил он, – раз уж на то пошло, может, вы как врач скажете что-нибудь по поводу ее питания? Она живет на одних шоколадных батончиках.

– Никаких шоколадок. – Доктор Хоффман погрозила Габриеле пальцем. – А теперь отправляйтесь домой.

– Ладно, – пробурчала Габриела. Она действительно почувствовала невероятную усталость. В голове шумело, ноги подкашивались.

– Ну пойдем, ты уже еле стоишь. – Гордон обнял ее за плечи. – Пора домой.

Гордон выключил плиту, разделил омлет на две части, разложил по тарелкам и придвинул одну из них Габриеле вместе с тостом.

– Ешь.

Она покорно взялась за вилку.

– И все же меня что-то настораживает.

Гордон сел на стул напротив нее.

– Мы свое выполнили, Габи. Дальше – дело полиции.

Габриела откусила кусочек. Тост с пряным томатным соусом и расплавленным сыром оказался очень вкусным.

– Ого, почти как пицца.

Гордон ухмыльнулся.

– И на том спасибо.

– А что, я люблю пиццу. – Габриела подцепила на вилку омлет и снова впилась зубами в тост. – По-моему, все это очень странно…

– Габи, солнышко, мы свое сделали. Давай на этом остановимся.

Она вздохнула и отвернулась.

– Ну хорошо. – Гордон отложил вилку. – Давай разберемся.

Габриела просияла. Какой же он все-таки славный!

– Отлично. Логика говорит о том, что Кристину убил Берроуз. Но почему же интуиция подсказывает мне, что это не так?

Гордон озадаченно посмотрел на нее.

– Потому что ты с самого начала не принимала в расчет Шелтона.

– Да. – Снова ощущая боль измены, Габриела медленно жевала очередной кусочек тоста. – Но, Гор, Шелтон не способен на убийство. Он… О Боже!

– Что?

– Он с самого начала знал, где Лейси. Знал, что она похищена.

Гордон поморщился. Быстро же она все схватывает. Не пройдет и минуты, как она доберется до сути дела.

– Не думаю. Он же сам попросил меня помочь тебе ее отыскать. Помнишь?

– Ну да, – признала она. Голос ее стал поспокойнее. Смахнув волосы с лица, она устремила на Гордона умоляющий взгляд. – А ты еще так и не сказал, почему согласился.

Глядя ей прямо в глаза, Гордон сделал то, чего поклялся себе никогда больше не делать, – он солгал.

– Я же говорил. Они с Рейнером были друзьями.

– Ясно.

Гордон проклинал невесть откуда взявшуюся в голосе виноватую нотку.

Габриела прочла в его глазах отчаяние и внезапно почувствовала прилив нежности к этому человеку. Она не отрываясь смотрела на него, ощущая себя одновременно могущественной и смиренной. Гордон Сазерленд, самый потрясающий, самый мужественный и – как ни странно – самый добрый мужчина, которого она встречала в своей жизни. И она любит его. Хочет она или не хочет, но теперь ей придется окончательно довериться ему.

– Ладно, когда-нибудь ты мне сам обо всем расскажешь, – заявила она, неожиданно усаживаясь ему на колени. – Я могу подождать.

Сам себе не веря, он коснулся губами ее губ, робко и нежно. Его большая, огрубевшая мужская ладонь прикоснулась к мягкой щеке девушки, отвела назад упавшую на ее лицо прядь волос.

– Милая, ты просто пугаешь меня. Ты так добра ко мне.

– Поцелуй меня. – Габриела прижалась к его рту полураскрытыми губами. Она видела, что слова сейчас даются Гордону с трудом, но он мог успокоить ее и без слов. Мог показать ей, что разделяет ее чувства и желания.

В его поцелуе зажглась страсть. Желание, охватившее обоих, становилось все сильнее, все непреодолимее.

– Габи? – пылко выдохнул Гордон.

– Да, Гор. – Она мгновенно поняла, о чем он. – Да!

Прижимая ее к груди, он поднялся так легко, словно нес ребенка, и пошел к спальне. Габриела обнимала его за шею и покрывала легкими поцелуями плечи и ключицы.

На пороге спальни он остановился и бережно опустил ее на ноги.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Она крепко обняла его за талию и подняла на него решительный взгляд.

– Я никогда еще не приглашала мужчину в свою постель, Гор. У меня, правда, было несколько эпизодов такого рода, но не здесь.

Ее редкие встречи с мужчинами всегда были порождены отчаянной тоской по теплу и участию. Но и тепло, и участие ее мимолетных любовников угасали сразу вслед за вспышкой желания. Сама же Габриела ни разу еще не становилась инициатором подобных отношений, ни разу ее тело не жаждало любви, как сейчас. Однако именно поэтому она никогда и не подвергалась опасности быть отвергнутой и осмеянной.

– Мне важно знать, что ты хочешь именно меня, – она заставила себя посмотреть в глаза Гордону, – а не женщину вообще.

Он зажмурился от неожиданности, но тут же недовольная морщинка между его бровями разгладилась. Уголки губ изогнулись в знакомой и любимой ею полуулыбке.

– Я хочу только тебя, Габи. Тебя одну.

Откуда-то из глубин ее существа поднялась волна нежности и радости. Габриела знала, что не может жить без него, – и не собиралась скрывать свои чувства. Если даже он не любит ее и она обречена потом страдать – пусть, так тому и быть. Но сейчас она не отступит.

Перебирая дрожащей рукой его густые волосы, Габриела прошептала:

– Гор, я боюсь тебя.

– Почему? – Он обхватил ладонями ее лицо. – Разве ты не знаешь, как я мечтаю о тебе? Не видишь, что я от тебя с ума схожу?

Она покачала головой.

– Раньше все только ранили меня. – Свет горевшей в коридоре лампочки пробивался сквозь приоткрытую дверь и падал на кровать, но лицо Гордона оставалось в тени. – А ты… ты можешь меня убить, уничтожить окончательно.

Гордон так и замер, бессильно уронив сжавшиеся в кулаки руки. Теперь в нем не оставалось ничего чарующего, он ни капельки не походил на непобедимого соблазнителя, каким казался обычно. Сейчас он был беспомощнее ребенка.

– Нет, Габи! Ты очень нужна мне!

Прижав Габриелу к груди, Гордон покрыл ее лоб, щеки, глаза пылкими поцелуями. Он нашептывал ей сотни ласковых слов любви. В его объятиях она чувствовала себя прекрасной, желанной, обожаемой. Жажда прикоснуться к нему, высказать любовь не словами, а всем своим существом все сильнее охватывала ее.

Пальцы ее, нежно поглаживавшие шею Гордона, скользнули вниз. Но мешала одежда, и Габриела принялась неловкими, трепещущими пальцами расстегивать пуговицы его рубашки. Теряя голову от его горячих поцелуев, она крепче прижалась к нему. Гордон провел руками по ее телу, развязал пояс халата и сбросил с ее плеч. Халат с легким шелестом лег на пол.

Ослабив объятия, он неторопливо окинул ее взглядом с головы до ног. Габриела замерла и, скрывая смущение, позволила ему любоваться собой. Жаркое пламя этого взгляда еще сильнее возбудило ее страсть.

– Это неизбежно, Габи, – прошептал Гордон срывающимся голосом, таящим в себе обещание и соблазн. – Неизбежно!

Он бережно опустил ее на кровать и лег рядом. Они страстно припали друг к другу, тело к телу, грудь к груди. Два блаженных вздоха слились в один. Ладони Гордона заскользили вдоль тела Габриелы, лаская ее всю – от плеч до бедер, заставляя ее гореть на сладостном огне желания.

Просунув руки ему под рубашку, она ощутила его дрожь. Гладкая кожа, обтягивающая литые мускулы, напоминала на ощупь теплый шелк, облегающий сталь. Габриела упивалась его силой, его нежностью, дрожью твердых рук, прикасавшихся к ее телу. Прикосновения Гордона были столь красноречивы! В них соединилось все – неуверенность, желание, мольба. И доброта… невыразимая доброта.

Задыхаясь от наслаждения, Габриела принялась стягивать с него рубашку. Поведя плечами, Гордон помог ей. Рубашка упала на пол. Габриела пробежала пальцами по волоскам у него на груди, обвела соски, ласково ущипнула. Кончики пальцев у нее закололо от возбуждения, и рука сама собой спустилась вниз по животу, к застежке джинсов. Ей так хотелось, чтобы между ними наконец не осталось ни единой преграды и они могли слиться воедино – тело с телом, душа с душой.

Просунув руку под пояс джинсов, она коснулась тыльной стороной ладони живота Гордона. У него перехватило дыхание, по телу пробежала дрожь. Внезапно Габриела испугалась: вдруг она опережает события, вдруг желание Гордона далеко не так сильно, как ее собственное.

– Гор? – Она просила у него позволения идти дальше.

– Да! – Его горячее неровное дыхание обжигало ей шею. Поглаживая ее спину, он легонько куснул ее за плечо. – Да!

Пуговица поддалась. С хриплым стоном Гордон приник к губам Габриелы. Зачарованная магией, рождаемой сплетением их языков, она дернула колечко молнии вниз.

– О Габи… что ты со мной делаешь?! – прошептал он.

Губы его коснулись ее груди. Испытывая острое наслаждение, Габриела стянула вниз по мускулистым бедрам Гордона грубую джинсовую ткань…

С каждой секундой Габриела дышала все чаще и резче.

Гордон обжигал испепеляющими поцелуями ее грудь, возбуждающе покусывая основания нежных бугорков. Соски мгновенно налились и затвердели, Габриела тихо застонала и с силой прижала к себе его голову, погрузив пальцы в густые волосы.