Текст книги "Нечисть в деревне. Ведьма (СИ)"
Автор книги: Cheshirra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Если все так и будет продолжаться, скоро сюда пришлют следователей из города, – заметив меня, он отложил ручку и устало сжал пальцами переносицу. – Беглый преступник и труп на руках… За десять лет ничего подобного! У нас тут не райский уголок, конечно, особенно в девяностые было шумно, и перестрелки и трупы… Но писать на них объяснительные было куда как проще…
Он раздраженно фыркнул и с укором посмотрел на меня, словно это я его во все втянула:
– Как прикажете объяснить начальству, почему я всадил четыре пули в беззащитного ГОЛОГО парня?!
– Скажите, что он был под наркотиками? – рассеянно предложила я.
– Экспертиза этого не подтвердит, – отозвался Алексей Михайлович, посмотрел на свою писанину, свирепо сгреб все в кулак и выбросил в стоявшую рядом мусорку. Судя по тому, что та уже была наполовину заполнена – сидел он тут давно. – И есть еще неизвестно как сбежавший задержанный, я же не могу написать: "Превратился в черт знает что и выпрыгнул в окно"? Что, кстати, с ним потом случилось? Вы встретились на мосту – это я уже знаю, но что потом?
Я открыла было рот, но поняла, что отвечать на этот вопрос мне очень не хочется. Если я начну еще и про русалок рассказывать…
Участковый, видимо, что-то такое заметил в моих глазах, потому что побледнел, пальцы сжали ручку так, что та треснула. Этот сухой щелчок заставил нас обоих вздрогнуть. Рассеянно посмотрев на обломки, мужчина, словно что-то решив для себя, с силой провел ладонью по лицу и снова посмотрел на меня:
– Я не хочу знать, – признался он. – Скажите только, мне стоит еще и его опасаться?
– Нет, – довольная, что хоть на один вопрос могу ответить, нигде не соврав, ответила я.
– Ну и слава богу, – пробормотал он, возвращаясь к отчету и выуживая из папки новый бланк. – Одной проблемой меньше.
Однако продолжить экзекуцию над бумагой не вышло – ручка оказалась сломана, а другой в столе не было.
– Может, хватит на сегодня? – миролюбиво предложила я. – Вы устали, только испортите. Пойдемте, есть деловое предложение.
– Что, вы еще с кем-нибудь по пути столкнулись? – тоскливо уточнил участковый, но маяться дурью перестал и открыл дверь в жилую часть дома.
– Можно подумать, только я здесь этим страдаю, – оскорбилась я. – Мне машина нужна. До города. Подвезете?
– Убегаете, Алиса Архиповна? – нахмурился он, садясь рядом со мной. Я облокотилась на стену, стараясь очутиться от него подальше – слишком уж уютное и жалостливое было зрелище, так и тянет позаботиться… Но это мы уже проходили – ничем хорошим не закончится. Тем более теперь, когда он знает, кто я.
– Помогаю, – парировала я, скрестив руки на груди. – Сами же хотели ответов.
Он почесал затылок, посмотрел в сторону кабинета, где лежал так и не написанный отчет и кивнул:
– Ладно, выезжаем завтра в восемь. Надеюсь, вы сможете одну ночь прожить без неприятностей?
Уже выйдя на улицу, я мрачно уставилась на подмигивающие звезды, выдохнула облачко пара и подумала: "Прожить – да, а вот проспать – вряд ли".
ГЛАВА 9
Наверное, даже у оборотней есть какой-то предел, после которого мы уже не можем держать оборону. Двое суток практически без сна, купание в ледяной воде, встреча с недооборотнями и потеря крови вымотали меня настолько, что перспектива провести ночь под окном участкового не то, что не трогала меня, она была воспринята абсолютно философски – какая разница, где спать?
Поэтому я перекинулась у себя в доме, предварительно накормив всю живность, перебралась под окно его спальни, где горел светильник, пробиваясь светом из-за ставен, и утрамбовала себе подушку из высохших остатков цветов календулы, в обилии росшей в палисаднике Алексея Михайловича. Не то чтобы это сильно помогло – было холодно и сыро, но в шкуре оборотня это чувствовалось не так остро, а спать хотелось так сильно, что я смирилась и закрыла глаза. Уши продолжали по-прежнему чутко улавливать малейшее движение. Мы это хорошо умеем – спать настороже. Я не решилась оставлять его одного после случившегося. Ведьма наверняка теперь не успокоится, пока не устранит свидетеля ее извращенного ума, обо мне она тоже знает – ну и наглая же тварь! Магичить прямо у оборотня под носом!
Однако даже заснуть толком мне не дали. Поначалу свет в спальне погас и даже кровать скрипнула, но буквально через полчаса я снова услышала движение – участковый долго шуршал в темноте, один раз за что-то запнулся, приглушенно выругавшись, и ушел в кухню. Зажегся свет. Костеря его на чем свет стоит, я оббежала дом по кругу и увидела идиллическую картину: участковый за работой. Бумаги целая стопка, ручки аж три штуки.
Правильно, нам же нечего больше делать, только окрестную нежить на свет собирать?! И меня заодно засвечивать…
Потоптавшись на месте, я увидела в стороне от калитки некое сооружение. В данный момент оно пустовало, что вовсе не означало, что мне от этого было легче.
"Боже, я еще никогда так низко не опускалась…" – разрываясь между стыдом и желанием прикопать участкового, чтобы никто уже не мучился, я полезла в будку.
Единственное, что меня утешало – из нее отлично просматривалось окно кухни и мужчина в нем, в то время как меня заметить со стороны было невозможно.
Сгустившиеся с наступлением ночи тучи снова сыпанули снегом. Сначала мелким крошевом, затем все крупнее и крупнее.
Да, пожалуй, идея с будкой была не так уж плоха.
Я устроилась поудобнее и положила голову на передние лапы.
Проснулась уже под утро, замерзшая, простите за каламбур, как собака. Пару раз чихнула, сбивая сосульки с шерсти, кое-как шевеля лапами вылезла из будки, осматриваясь в предрассветной синеве. Небо уже выцвело до светло-лилового, но народ еще не проснулся – улица была пуста. Надо быстрее драпать до дома, пока меня никто не видит. Но сначала убедимся, что от моего подопечного не остались рожки, да ножки.
Осторожно подобравшись к окну, я встала на задние лапы и с любопытством туда заглянула. И встретилась с сонным взглядом только поднявшего голову от стола участкового. То есть это поначалу он был сонный, а затем зрачки его резко расширились от ужаса. Отшатнувшись от стола, участковый нелепо взмахнул руками, заваливаясь назад, и с грохотом рухнул на пол. Я виновато вжала голову в плечи и потрусила к калитке.
– СТОЯТЬ!
Сталь в его голосе заставила меня остановиться. Медленно поворачиваясь, я ожидала увидеть перед носом взведенный пистолет, но вместо этого наткнулась взглядом на распахнутую дверь.
– Внутрь, быстро, – отрывисто скомандовал мужчина. Голос его все еще подрагивал от пережитого, но, очевидно, он уже успел не только взять себя в руки, но и догадаться, что столь учтивым оборотнем может быть только один из его знакомых. Одна.
– Совсем с ума сошла? – накинулся он, едва я протиснулась мимо и потрусила к спальне – перекидываться. – Решила меня со свету сжить? Тебя мог кто угодно увидеть!
– Рррр! – только и смогла я ответить, виновато пожав плечами.
– Мало мне проблем с ведьмой, так еще и дурные оборотни на голову! – припечатал Алексей Михайлович, занимая стратегическую позицию за закрытыми дверями спальни. Я тихонько вздохнула, зажмурилась и…
Когда дверь, тихо скрипнув, открылась, выпуская меня, он сидел за столом бледный и взъерошенный. Смятенный взгляд в мою сторону подтвердил нехорошие опасения.
Закатывая рукава рубашки, я подошла ближе:
– Это все жуть. Не бойтесь, она не опасна.
Судя по недоверчивому взгляду, он был не согласен.
– Когда мы… меняемся, – осторожно подбирая слова, уточнила я, садясь рядом с ним. – Высвобождается энергия… ну, не знаю, боли, страха? Все вместе. Я называю ее "жуть", вы можете называть как хотите, только впредь отходите подальше, чтоб вас не достало.
Вздохнув, я налила ему воды, а себе, беспардонно заглянув в холодильник, отрезала хлеба с сыром. Когда я вернулась к столу, жуя бутерброд, он уже пришел в себя.
– Не проще ли сразу весь ваш чемодан ко мне перетащить? – предложил сухо участковый, рассматривая свою очередную рубашку на мне. Я философски пожала плечами:
– Сами виноваты, я же собиралась уйти к себе. Как вы меня узнали, кстати?
– Вы свою морду пристыженную видели? – усмехнулся мужчина. Я пожевала губу, но не нашлась, что ответить. Меня обескуражило то, что он так легко узнал меня в зверином обличии. – Только не делайте так больше. Хотите караулить меня – пожалуйста, заходите в дом и располагайтесь со всеми удобствами, но не сидите ночами под дверями.
Еще раз с укором посмотрев на меня, он вздохнул и пошел к выходу. Я наблюдала за ним через окно – направился к мосту, а значит, я вскоре увижу свои вещи.
Фыркнув от смеха – быстро же он освоился! – я поворошила дрова в печке, подкинула пару поленьев и блаженно застыла у чугунного котла, впитывая его тепло. Дом Алексея Михайловича был построен позже моего, русской печи здесь уже не было, стояла обычная, чугунная, изредка булькая водой в котле. Газовая плита тут же, сияя первозданной чистотой – очевидно, готовили на ней не часто. Ну, или к нему регулярно кто-то приходит убираться. Насколько я знала мужчин, даже самые аккуратные из них обычно не замечают мелочей вроде измазанной в жире ручки конфорки.
– Замерзли? – он вернулся быстро, принеся с собой запах зимнего холода. Аккуратно положил стопку моей одежды на стул – я уже привычно подхватила ее и скрылась в его спальне. – Через полчаса отправляемся, только голове скажу, а не то без меня тут бардак устроят…
– Через час, – отозвалась я из-за дверей, – Мне еще по хозяйству надо управиться…
Вторая попытка уйти к себе была более успешной – кутаясь в куртку, я выскочила из его дома, промчалась мимо сидевших на площади бабок, наверняка ославив себя на всю деревню, обогнала на мосту вдову с маленьким ребенком на руках – и наткнулась на Гришку, караулившего меня у крыльца. Кот сидел ступенькой выше, пожирая здоровенного карася. Подкуп?!
– Ты ж вроде говорила, он тебе не нравится? – язвительно фыркнул Гришка, вставая мне навстречу. Я недовольно покосилась в сторону дома – ноги в осенних ботинках уже успели замерзнуть.
– А я не говорила, что терпеть не могу любопытных? – огрызнулась.
– Да я чего? – пошел на попятную Гришка. – Мне-то что? Так даже лучше, все ж какая никакая, а баба…
Под моим взглядом он окончательно стушевался и нервно почесал затылок.
– То есть по-твоему я только на безрыбье хороша? – тихо уточнила я, подходя к нему вплотную.
– Ты, конечно, девка красивая, – осторожно просипел он, делая шаг назад. – Только надо ли оно нам? Участковый в мужиках?
Я так опешила, что не сразу поняла, что именно он имеет ввиду.
– Нам? – ошалело уточнила.
– Ну, он же того, – Гришка явно не знал, как выразиться так, чтобы я его не убила, и косился на меня очень осторожно. – Закон и все такое… Будет под ногами путаться.
– У меня, в отличие от тебя, проблем с законом никаких нет, – прищурившись на него, я оттеснила парня и прошла в дом. Тот поплелся следом. – Это раз. Два – он не мой мужик и им не будет. И три – ты вроде как собрался вести законный образ жизни? Или я зря старалась?
– Дык, не зря, конечно, – Гришка бухнулся на стул, стянул мятую шапку. – А только все равно… Мент он и есть мент, хоть и свой.
Не поспоришь. Я, в принципе, была того же мнения об участковом – следовало держаться от него подальше, только вот в данный момент это невозможно.
– Как только мы разберемся с ведьмой, обещаю, что сведу наше общение к минимуму, – клятвенно пообещала я, переодеваясь в рабочую одежду и снова выталкивая Гришку на улицу. Тот заметно от моих слов повеселел и даже помог управиться. Кот ходил за ним следом, как приклеенный, вызывая во мне глухую зависть.
Спустя час я подпрыгивала от холода возле урчащего уазика. Участковый возился с огромным амбарным замком на дверях – единственной нашедшейся замене выломанного Генкой. Тучи вроде бы разошлись, открывая нежно-голубое, белесое к горизонту небо. Солнце только всходило, но и так было ясно – кончилась осень. Вчерашний снег лег основательно, хоть и тонким слоем, а все же не таял, укрыв собой всю грязь. Лужи смерзлись в камень, даже река, казалось, замедлила бег, покрывшись тонким, хрупким ледком, по которому с карканьем скользили вороны. На торчащих их снега клочках высохшей травы белел иней.
– Все, садитесь, – Алексей Михайлович, потирая замерзшие руки, промчался мимо меня. Я неохотно открыла дверь со своей стороны, влезая в теплое, но душное нутро машины. Нога, даже забинтованная крепко-накрепко, продолжала капризничать, то и дело простреливая болью, так что угнездиться на сиденье было делом нелегким. Хорошо хоть участковый наблюдал за моими выкрутасами молча. Деловито тронувшись, уазик заскакал по кочкам, направляясь прочь из деревни. Я проводила глазами сначала храм, а затем кладбище, дорога сделала поворот в сторону заповедника, но мы проскочили мимо, а через два часа с ревом вылезли на федеральную трассу. Словно посчитав это расстояние достаточным, чтобы нас никто не услышал, участковый покосился в мою сторону (я дремала, изредка вздрагивая от боли в ноге) и спросил:
– Куда вас отвезти?
– Высадите меня на любой остановке и езжайте по делам, – пробормотала я сонно, едва приоткрыв глаза. В машине было тепло, и я разомлела, опустив голову на натянутый ремень безопасности. Шевелиться и просыпаться не хотелось. Кому рассказать – не поверят. Чтобы я, да заснула рядом с другим человеком? Ника так вообще считала меня параноиком. Но рядом с участковым было спокойно – даже если он и прожигал меня недовольным взглядом.
– Мне кажется или вы не в том состоянии, чтобы передвигаться самостоятельно? – напряженно сказал он. До города было еще с полчаса езды, машин на трассе мало и машина неслась быстро и гладко.
– Вам кажется, – я все еще надеялась вернуться в эту сонную дремоту, но, похоже, у него были другие планы.
– Алиса Архиповна!
– Алексей Михайлович! – передразнила я, окончательно просыпаясь. Села прямо, недовольно скривившись. – Ну что вам от меня нужно? У вас отчет не сдан – идите с Богом на работу, сдавайтесь, а я, тем временем, узнаю все, что нужно!
– Боюсь, если я сдам отчет, никакой работы у меня уже не будет, – неожиданно признался он. Я виновато втянула голову в плечи. В какой-то мере тут была и моя вина. Неизвестно, как бы все повернулось, если б я не приехала, может, жил бы он, ничего не зная о другой стороне и жил без проблем. Это именно то, о чем я говорила – рядом с нами никогда не бывает спокойно. Мы – оборотни, ведьмы и прочие твари, не естественное порождение природы, а потому одним своим существованием ее возмущаем, вызывая волны, словно брошенный камень в воду.
– Но разобраться с этой чертовщиной я обязан, – на секунду отвлекшись от дороги, он бросил на меня выразительный взгляд. – Даже если меня снимут с поста, придет другой, только он уже не будет… в курсе происходящего. И все продолжится. Алиса, мне нужно знать все, понимаешь?
Я вздохнула. Алиса – запрещенный прием, называть меня по имени. Что с ним делать?
– Ладно, – пробурчала я тихо. – Поехали со мной, только, чур – молчать! Что бы вы ни увидели.
– Сомневаюсь, что меня может еще что-то удивить… – прошептал он себе под нос. Я сдержала улыбку. Как ты ошибаешься!
***
Сестра с отцом жили на окраине. Частный сектор, но людей, как по мне, все равно слишком много. Дома прилеплены друг к другу, всюду собаки, машины… Если в деревне уже лежал снег, то здесь царила вечная грязь. Месиво из песка, земли, замерзших луж и серого снега. Да уж, отвыкла я от этого… Уазик остановился около выкрашенных зеленой краской ворот, на которых висела черная табличка. Она гласила: "Отворот, приворот, сглаз, порча и венец безбрачия".
– Это что? – голосом, в котором сквозили очень нехорошие подозрения, уточнил участковый. Я фыркнула, прошла мимо и без опаски открыла калитку. В нашем дворе собак не было и быть не могло – они чувствуют возмущения в природе, а значит, любую тварь тоже заметят. Оно нам надо?
– Вы же сказали, что вас ничего не удивит, – не удержалась я, когда Алексей Михайлович за спиной тихо охнул – надо полагать, увидел стоявший на заднем дворе алтарь.
Мы поднялись по высокому крыльцу, я недовольно покачала головой, заметив, что краска совсем облупилась – понятное дело, Ника и не подумает домом заниматься, а отец таких мелочей никогда не замечал.
Осторожно открыв дверь, я со странным чувством вошла в дом. Я здесь никогда не жила – отец с Никой переехали, когда ей исполнилось пятнадцать, я к тому моменту скрывалась от охотников в брянских лесах. Потом, конечно, все наладилось, я вернулась, но своим этот дом никогда не считала. К людям, обитавшим в нем, отношение тоже было двоякое, поэтому теперь я разувалась в сенях, одновременно желая увидеть их и страшась этого. Участковый, видно, заметил метания – его внимательный взгляд следил за мной, словно изучая. Мне это не понравилось и я уже уверенно шагнула в жилую часть дома, оставив его позади.
– Папа!
Это одинокое слово произвело эффект разорвавшейся бомбы – дальше по коридору, справа в комнате что-то гулко бухнулось на пол, покатилось с глухим "гррррр", в комнате слева зашуршало и раздались торопливые шаги – из дверного проема выглянула невысокая, черноволосая девушка. Густо подведенные черным глаза, лиловые губы и пирсинг, покрывавший все доступные части лица на удивление не портили ее, хотя и создавали весьма инфернальную картинку вкупе с накинутым поверх черной водолазки алым пончо. На секунду показалось, что Ника меня не узнала – я так точно определила ее только по запаху – но в следующий момент она громко, хрипло "хакнула" и заорала:
– Возвращение блудной дочери! Па! Иди посмотри!
– Пора бы уже выйти из подросткового возраста, – чувствуя, как теплеет в груди и страх наконец отпускает, сказала я, проходя на кухню. На полу растекалась бордовая лужа с ошметками картошки и капусты, рядом лежала перевернутая кастрюля. Отец как раз вытирал руки полотенцем и потому обняли меня с секундным замешательством.
– Прости, пап, не хотела пугать… – пробормотала я ему в плечо, пока Ника, словно не замечая царящего вокруг бардака, уперев руки в бока, рассматривала участкового. Тому было заметно некомфортно под ее взглядом.
– Ника уберет, – продолжая сжимать меня в объятиях, он повернул голову в сестрице. Та скривилась, но на нее уже не обращали внимания – подталкивая меня в спину, отец прошел в зал и раздраженно раздернул шторы, впуская солнце в комнату. В солнечных лучах дым от курильницы на столе стал еще заметнее. Распахнув форточку, я потушила угли, брезгливо собрала разбросанные на столе карты и отодвинула небольшой столик с ведьмовскими атрибутами за диван. Вскоре ничего не напоминало о том, что две минуты назад в комнате проводили ведьмовской ритуал.
– Навоняет всякой дрянью… – ворчливо вздохнул отец, развеивая руками остатки дыма. Я сидела в кресле напротив, рассматривая его после долгого года разлуки. За это время он еще больше постарел – в волосах добавилось седины, высокий открытый лоб с залысинами избороздили морщины. Но глаза стали другими – более спокойными, что ли? Пока мы жили вместе, я всегда видела в них смятение, настороженность. Теперь карий взгляд смотрел на меня с легкой ностальгией, словно на гостя.
– Как ты? – подавив неприятное осознание этого факта, я заставила себя забыть обиду. Все это мы уже проходили – я оборотень, по-другому никогда не будет и не может быть, и вина тут скорее моя, чем его. – Все еще работаешь?
Отцу было уже за шестьдесят, но он по-прежнему работал на заводе.
– Если бы, – Ника бесшумно вошла в зал, оглядела перестановку и, недовольно пожав плечами, уселась возле отца. Участковый занял стратегическую позицию позади меня. Очевидно, он не знал как относиться к моему семейству. И я его понимала – после того, что он видел на воротах, после явления Ники, окружающая мирная обстановка воспринималась с настороженностью: колыхались тюлевые занавески на окне, обычная черно-белая кошка драла когтями ковер (знает, зараза, кто я такая и все равно пакостит!), тикали настенные часы на старых выцветших обоях, лежали на другом кресте вышитые пасторальными пейзажами диванные подушки.
– Их летом сократили, он теперь дворником подрабатывает в ближайших многоэтажках… – продолжила между тем сестрица.
Отец покосился на нее неодобрительно:
– И буду делать это и впредь! А что мне, в доме сидеть, пока у тебя черти по стенам скачут?
– Я деньги зарабатываю! – возмутилась Ника с видом оскорбленной невинности.
– Да уж… – проворчал отец и устремил взгляд карих глаз на Алексея Михайловича. Я почувствовала, как его пальцы нервно сжались на спинке моего кресла. – А вы, молодой человек, кем работаете?
На их месте я бы задала другой вопрос: а вы, собственно, кто? Но наша семья никогда и не была обычной. Полагаю, к незнакомцам в доме они привыкли – в отличие от меня.
– Участковым, – последовал короткий спокойный ответ. Я усмехнулась, наблюдая за реакцией родственников: отец явно пытался прикинуть, как эта работа связана с моим появлением, Ника делала мне страшные глаза – ее отношения с полицией не заладились давно и надолго.
– Здесь он как друг, а не как полицейский, – насладившись зрелищем, уточнила я.
– Мент – всегда мент, – проворчала Ника, спуская с дивана ноги. Тонкие черные джинсы задрались на щиколотках, открывая безобразные, похожие на маленькие полумесяцы ранки. Я сузила глаза.
– А ведьма – всегда ведьма, так?
Воцарилась нехорошая тишина. Я не сразу поняла ее причину.
– Можно подумать, вы о себе никому не рассказывали.
– Ему можно доверять? – словно участкового тут и не было, уточнила сестрица, проследив за моим взглядом и одернув джинсы. И, дождавшись утвердительного кивка, снова расслабленно опустилась на диван.
– Как ты живешь? – неожиданно спросил отец.
Я пожала плечами:
– Хорошо, а разве я плохо выгляжу?
Под его внимательным взглядом захотелось, как в детстве, выложить все, как на духу. Но мне уже не восемь лет. Да и ему не тридцать. Я предпочитала не посвящать отца во все перипетии своей оборотничьей жизни. Может, и хорошо, что мама рано нас покинула – не успела его испортить…
– Ты выглядишь… Мирно.
Я едва не поперхнулась этому определению. Ника скептически меня осмотрела:
– Ну, – почесала она нос, – А, по-моему, она совсем не изменилась.
– Ты внимательна, как всегда, – вернула я комплимент.
Мы перебросились еще парочкой едких замечаний, но затем я все же решилась заговорить о деле. Если быть честной, я не совсем понимала, как мне вести себя с родственниками, да еще и в присутствии участкового. Он хоть и молчал и вообще себя никак не проявлял, а все же явно прислушивался и присматривался. Ника то и дело кидала на него любопытные взгляды. Хотела бы я знать, что там такого интересного?!
Но о деле, значит о деле. Ему еще отчет сдавать.
– Ника, – первой прекратив обмен колкостями, я потянула на себя сумку, доставая из нее завернутый в целлофан камень. Даже через эту преграду запах чувствовался отлично и судя по сморщенному носику сестры, не мне одной. – Можешь сказать, что это такое?
– Я так и знала, что тебе что-то нужно, – проворчала она, отказываясь брать у меня из рук и подкатывая столик с ведьмовской атрибутикой. – Клади сюда.
– Девочки, дождитесь хоть, пока я уйду! – возмутился папа, вставая. Он никогда не любил присутствовать при нашей работе и мы виновато вжали головы в плечи. Я перебралась на пол перед столиком, участковый занял мое кресло, явно никуда уходить не собираясь. Ника вопросительно вздернула бровь, но я только плечами пожала – хочет смотреть, пусть смотрит. Это не ярмарочные фокусы, гула, свиста и молний тут не будет.
Аккуратно вытряхнув камень в центр вырезанной на столешнице пентаграммы, я брезгливо отшатнулась – запах аммиака ударил в нос с утроенной силой.
В воцарившейся тишине сестрица долго рассматривала голыш, поворачивая столик то так, то эдак, но к предмету в центре не прикасалась. Я видела, как дрожат чуткие ноздри ее маленького, аккуратного носа, улавливая исходящие от камня эманации, как нарастает и клубится тьма в глазах.
Золотые браслеты на руках тревожно звякнули, когда она потянулась к свечам, а я нервно отползла назад, уткнувшись спиной в ноги участковому. Тот сидел вроде бы расслабленно, явно не чувствуя и половины от того, что чувствовала я.
Чиркнули спички, зажглись тонкие, синевато-желтые свечи по углам пентаграммы. Серный запах поплыл по комнате. Ника почти уткнулась носом в камень, рискуя подпалить волосы. Губы ее шевелились, но изо рта не вылетало ни звука. Руки, словно неловко изогнутые крылья, вцепились в края столешницы. Сейчас она мало напоминала ту девчушку, которую мы видели еще пять минут назад. Гладкое юное лицо стало старше, на лбу прорезались морщины, а лицо осунулось, побледнело.
Неожиданно одна из свечей полыхнула и, в секунду сгорев дотла, осталась лежать кучкой расплавленного воска. Я от неожиданности шарахнулась в сторону, участковый ощутимо вздрогнул, вцепившись мне в плечи.
– Сдурела? – кашляя от едкого дыма, заполонившего комнату, просипела я, брезгливо зажимая нос.
Ника хмуро дунула на остальные свечи. Камень остался лежать, к нему она так и не притронулась.
– Где вы взяли эту дрянь?
Тон у нее был такой, что спорить не хотелось, поэтому я выложила все – касательно камня, ведьмы и даже о проклятии Гришки рассказала. Ника слушала, изредка кивая, между бровей залегла задумчивая морщинка. Хотя внешность ее вернулась к инфернально-кукольной, но уже никого не обманывала – темные, слишком серьезные для юной девушки глаза выдавали возраст так же хорошо, как кольца на деревьях. Я к этим переменам привыкла – на поддержание красивой оболочки уходит немало сил, в моменты, когда требуется чуть больше магии, вся шелуха слетает – но участковый явно находился в замешательстве, хоть пока и молчал. И то хорошо, не время для глупых вопросов.
– Нда, – когда я закончила, она задумчиво сковырнула застывший воск со столешницы, разминая его в руках. – Ну вы и заварили кашу…
– Если бы мы, – буркнула я, перебираясь в соседнее кресло. Солнце стояло в зените, бросая длинные тени ровно по центру комнаты, а это означало, что нам стоило поторопиться. – Такое ощущение, что меня зацепило краем водоворота и я болтаюсь где-то на самом верху. Ты скажешь мне, наконец, что узнала?
– Да почти ничего, – хмуро призналась сестрица. Я досадливо фыркнула и натолкнулась на ее раздраженный взгляд: – Похоже на вместилище какой-то сущности, возможно, той самой, что завладела двумя этими дураками, но сущности больше нет, заклинание тоже почти испарилось, так что сказать с уверенностью ничего не могу.
– Но откуда у деревенской ведьмы сосуды с тварями? – едва не взвыла я. Рычащие нотки в голосе заставили участкового неодобрительно на меня покоситься. – Три сосуда, если считать то, что жило в Гришке, откуда?!
– От верблюда, – выплюнула Ника, подрываясь с дивана и устремляясь прочь из комнаты. – Мне больше интересно, чем она за них заплатила? – раздался голос из кухни.
– Сидите тут, – предупредила я участкового, отправляясь за ней. – И чем же?
– Ну ты как маленькая, – когда я вошла, Ника как раз укладывала на кусок хлеба солидный круг колбасы и щедро смазывала его горчицей, вызывая во мне содрогание. – Душой, конечно. Боюсь только, за три сущности одной души будет маловато. И да, ты права – цели слишком мелкие, чтобы на них тратиться. Это все равно, что снег детской лопаткой убирать – усилия несоизмеримы.
– Тогда зачем? – риторически спросила я, опираясь на косяк. И неожиданно получила ответ:
– Не знаю, но выясню, – заглотив остатки бутерброда, Ника невозмутимо отряхнула руки от крошек и гаркнула: – Участковый! Собирайтесь!
– Теперь я вижу сестринское сходство, – недовольно раздалось из коридора.
Я в растерянности уставилась на нее:
– Ты что задумала? Ника?
– Хочу увидеть все своими глазами, – сестрица фыркнула, и, едва не вприпрыжку устремилась в свою комнату. Я тоскливо посмотрела на застывшего в проходе участкового.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– А я думаю наоборот, – весело ответили мне. В веселости была изрядная доля ехидства.
– По-твоему, мне мало одной ведьмы? – я не пошевелилась, даже когда сестра, на минуту заглянув в комнату к отцу, попрощалась и проскочила мимо, натягивая на ходу короткую норковую шубку. – Ника, я серьезно! Не желаю устраивать шабаш в деревне! Просто скажи… Скажи, что мне делать и как ее убрать и я…
– Я же говорю, – словно разговаривая с маленьким ребенком, повторила она. – Я не знаю! Мне нужно оглядеться, осмотреть труп…
– По-вашему, я туда экскурсии вожу? – теперь уже возмутился притихший было участковый. Я поняла, что все это время он активно впитывал поступающую от нас информацию, и невольно поежилась, вспоминая, что мы могли ляпнуть. – Это будет выглядеть как минимум странно! Вы не имеете никаких полномочий даже рядом с моргом стоять!
– Разберемся, – нежно подхватывая мужчину под руку, проворковала Ника самым ласковым тоном. – Пойдемте, участковый, машину прогреете…
Я хмуро смотрела им вслед. Мне следовало поговорить с отцом, как бы сестра за это время участковому голову окончательно не заморочила. Видела я уже результаты ее работы, будет ходить покорный, как теленок…
Но, когда я вышла из дома, плотно закрывая за собой дверь, Алексей Михайлович выглядел вроде бы нормально и держался от сестрицы подальше, ковыряясь в моторе. Очевидно, внезапные изменения ее внешности доверия в нем не вызывали. Ника выглядела не слишком довольно, нахохлившись на заднем сиденье. Когда я демонстративно уселась впереди, она хмыкнула:
– Да успокойся, разберемся мы с твоей ведьмой…
– Знаешь, – огрызнулась я, перекидывая ей захваченный из дома плед. Та благодарно набросила его поверх тонких джинсов. Короткая шубка не прикрывала даже коленей. – Твой нездоровый энтузиазм пугает меня даже больше, чем его полное отсутствие.
– Это оскорбительно! – возмутилась сестра. – Я тут стараюсь, колдую в поте лица…
– Вот именно, – с нажимом ответила я, наблюдая за участковым. Тот захлопнул капот и, вытирая руки измазанной в машинном масле тряпкой, направлялся к нам. – Для чего? Что тебе нужно?
– Помочь тебе? – невинно предположила Ника, хлопая длинными ресницами.
– Ты могла бы это сделать и дома.
Открылась водительская дверь, впуская участкового в облаке запахов бензина и масла, и мы замолчали. Я нервно приоткрыла окно, стараясь дышать через рот.
– Прости, опять, зараза, не заводилась, – послышалось тихое. В изумлении покосившись на него, я неловко пожала плечами и отвернулась к окну под ехидный кашель Ники.
До полицейского управления мы доехали в полном молчании. Какофония звуков и запахов большого города после почти года блаженной тишины быстро вызвала у меня мигрень и заставила пожалеть, что не взяла хотя бы беруши. Подумать только, как быстро можно привыкнуть к хорошему, а ведь когда-то я жила в этом и отлично себя чувствовала. Хотя, кому я это говорю? Отлично? Я бы не сбежала, если бы все было так хорошо…
