Текст книги "Нечисть в деревне. Ведьма (СИ)"
Автор книги: Cheshirra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Будете смазывать трижды в день.
Обработав ноги, я остатками раствора прошлась по телу мальчика, сбивая температуру – через пару минут он начал затихать, а мы вернулись на маленькую кухню.
– Это будете в чай добавлять, с медом. Этим – растирать грудь на ночь, а это – смешать с ложкой меда и давать по утрам. Завтра можете ненадолго окно открыть, чтобы проветрить, а то совсем задохнется…
Отдав последние наставления, я поскорее сбежала.
Я никогда не боялась темноты. Не любила – да, но не боялась. Раньше. Теперь, зная, что где-то там скрывается вурдалак и неизвестно чем занимается ведьма, идти впотьмах через деревню было более чем неуютно.
– Чего так долго, мы уже почти все помылись, – лениво попенял мне Гришка, когда я вошла в кухню. Честная компания – за исключением участкового – расселась за столом вокруг ополовиненной сковородки со сладко пахнущим салом с картошкой.
– А где? – я не стала уточнять, все и так поняли.
– Пошел за полотенцем, – откинувшись на стуле и блаженно прикрыв глаза, Ника опустила в рот очередной кусочек покрытого золотистой корочкой сала. – Боже, это восхитительно!
У наблюдавшего за ней Гришки был вид кота, который гипнотизирует жбан сметаны.
– Потолстеешь, – припугнула я, отправляясь в баню. Кто-то из этих троих подкинул дров и если помылась я еще нормально, то в парилке было градусов сто. Но я, все еще помня о неурочных купаниях, с блаженным стоном забралась на верхнюю полку и растянулась там, вдыхая раскаленный влажный воздух. За окном шел снег. Не нужно бы, конечно, после темноты мыться, но с другой стороны, когда еще нечисти кости погреть?
В мойке что-то методично поскребывалось – то ли глупая мышь, то ли банник, которого я выгнала из парилки. Лень было даже настораживать уши – настолько меня разморило. Закрыв глаза, я расслабилась, чувствуя как, наконец, уходит речной холод из костей и покалывает кончики пальцев на ногах от удовольствия.
– Прости, дорогой, скоро уйду, – пробормотала я в пустоту. Поскребывание прекратилось, затихнув буквально на пару секунд и возобновилось снова – едва слышное, но въедливое. Я попыталась его игнорировать, но мерзкий звук не давал окончательно впасть в желанное забытье. Да что там происходит в конце-то концов?
Рывком поднявшись с полки, я охнула от неожиданности – от жара голова закружилась и дверей внезапно стало несколько.
Ухватившись со второй попытки за нужную ручку, я распахнула дверь в мойку. Никого.
СКРЕБ.
Скреблось в наружные двери. В предбаннике звук был отчетливым и более мерзким, методичным, словно машинным.
Наверное, коты решили погреться – подумала я, и, зная, что у головы были кошки, которые любили дрыхнуть под крышей бани, распахнула двери:
– Да заходите уж… – окончание фразы застряло у меня в горле. На узком крылечке, невесть как уместившись массивной, но какой-то нескладной, словно изломанной фигурой, сидела тварь. Длинная, узкая морда залита замерзающей кровью, на выпирающих кривых клыках – ошметки линолеума, которым была оббита дверь, вперемежку с опилками. Абсолютно стеклянный взгляд прояснился, только когда она увидела меня, но я не дала ей возможности что-нибудь предпринять. В такие моменты над человеком во мне брали верх звериные инстинкты, а потому в мгновенно изменившемся горле заклокотало, и в следующий миг по деревне разнесся, масляно растекаясь в разные стороны, угрожающий рык.
Разумная была тварь или нет, но такие намеки понятны всем. Когда я замолчала, единственным напоминанием о ней были покачивающиеся кусты малины, через которые оно продралось, пятясь задом.
Резко захлопнув дверь, я хватанула ртом воздух, приходя в себя. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Прижавшись к двери, я прислушалась, затем на всякий случай подпела ее ручкой швабры, хотя эта гадина явно тупа как пробка – то ли не догадалась, то ли не смогла открыть дверь, которая распахивалась на себя. В мойке было маленькое окошко. Вытерев запотевшее стекло, я сощурилась, глядя в темноту, затем досадливо щелкнула выключателем – баня погрузилась во тьму.
Вроде тихо – кусты неподвижны, на тропинке никого.
Вот черт, там же в доме остальные!
Торопливо обернув полотенце вокруг груди, я досадливо выдернула швабру, распахивая дверь настежь и помчалась к дому, уже представляя себе ужасную картину – заляпанные кровью окна, мертвые, выпотрошенные тела…
Однако ничего этого не было. Когда я залетела в дом, все по-прежнему сидели на кухне, потягивали чай и резались в карты. Оглушительно орал телевизор, объясняя, почему никто не слышал моего рыка. При виде меня, исходящей паром, замотанной в одно полотенце со стоящими дыбом волосами, они замерли с вытаращенными глазами.
Карты веером выпали у Гришки из рук, нарушив оцепенение.
– Что случилось? – Ника оклемалась первой, но я, не отвечая, метнулась к дверям, запирая их. Хорошо хоть Гришка догадался с вечера захлопнуть ставни. Сестрица, а за ней и остальные, помчалась следом, сгрудившись в коридоре, как стая перепуганных птиц.
– Что вы делаете, Алиса Архиповна? – спокойный, вкрадчивый голос участкового немного привел меня в чувство. Обведя их ошалелым взглядом и пересчитав по головам ("Слава богу, все на месте!") я, наконец выдохнула и прислонилась к дверям, прикрывая глаза от облегчения. Книгоед.нет
– Эта гадина была здесь.
Как оказалось, никто ничего не видел и не слышал – к дому она, очевидно, не полезла, не то напугавшись количества, не то изначально была нацелена только на меня. Ника, услышав мой рассказ, тут же влезла в валенки и полезла смотреть и вынюхивать. Участковый отправился следом, с пистолетом в руке. Досадливо проводив его глазами, я сделала большой глоток из кружки – ничего лишнего, только иван-чай и мед. Меня все еще колотило от пережитого потрясения и последовавшего за ним ужаса.
– Но почему она сбежала? – Гришка притащил свою рубашку и набросил мне на плечи – возвращаться обратно в баню очень не хотелось.
– Не знаю, – процокала я зубами по краю кружки. – Я от испуга на нее рявкнула, и она сбежала. Такие твари вообще не отличаются сообразительностью, но эта совсем тупая… Она словно знала, что я там, но шла по прямой, как наведенная на цель ракета, толкалась зубами в дверь, не понимая, что ее можно открыть, словно… загипнотизированная.
Я потрясенно замолкла, переваривая свалившееся откровение. Так вот значит как выглядят вурдалаки? Абсолютно послушные, но тупые чудовища, бездушные тела, которые заставляет двигаться чужая воля…
На секунду мне даже стало жаль ее. Или его – если это все, что осталось от Антона…
Через несколько минут ввалились участковый и Ника. Сестрица выглядела вроде бы нормально, так что, скорее всего, ничего не нашла.
Почти – в руках у нее была зажата измазанная в крови щепка.
– Сейчас мы его быстро найдем, голубчика! – триумфально сказала сестрица. – Кровь свежая, как раз подойдет…
Раздался глухой стук. Я недоуменно скосила глаза в бок: Гришка лежал на полу, перекинув ноги через стул.
– Знаешь, давай лучше пойдем ко мне, – пробормотала я, забирая у участкового свои вещи, которые он захватил из бани.
Быстро собравшись, мы с сестрицей двинулись к мосту, но на полпути я обнаружила еще кое-кого.
– А вы что, хотите поучаствовать? – изумленно вытаращившись на участкового, спросила я. Тот мрачно покосился, остановил, натянул свою шапку мне на голову до самого носа.
– Непременно.
– Ваше дело, – пожав плечами, я спряталась за Никой. Та тихо фыркнула и подхватила участкового под локоть.
– Вот и отлично, защитник нам не помешает…
– Просто не хочу, чтобы вы что-нибудь натворили, – аккуратно выпутавшись из ее хватки, сказал Алексей Михайлович тоном человека, который знает, что его присутствие ничего не изменит. – Или сунулись одни к ведьме.
– Вы вряд ли нам сможете помочь, – сочла я должным сказать, выдыхая клубы пара, белого в темноте ночи. – У меня есть когти, у Ники – магия, а…
– А у меня – пистолет, – отрезал он.
Я притихла. В конце концов, пистолет действует точно так же, да еще и на расстоянии…
– Где у вас кладбище? – не успели мы раздеться, как Ника подхватила свою сумку и снова развернулась к выходу.
– Постой-ка, пастушка, – осадила я. – Ты с этой тварью еще не сталкивалась, зато я знаю ее отлично. Неплохо бы подготовиться.
С этими словами я полезла в погреб. С тех пор, как стало понятно, что мы имеем дело с ведьмой, я начала готовиться к обороне, понимая, что рано или поздно мы столкнемся носами. Ведьма и оборотень в одной деревне? Дудки. Поэтому в подвале появилась отдельная полка, на которой постепенно появились неплохие зелья. Амулеты я делать не умела, разве что нашла осину, порубив ее на тонкие пластинки и пропитав полынным настоем.
– Кроветворное, укрепляющее, а это надень на шею, – вручила я подарки участковому. Тот скептически посмотрел на свет прозрачный флакон с мутной зеленоватой жидкостью.
– Серьезно?
– Вы стоите рядом с ведьмой и оборотнем и задаете глупые вопросы, – ехидно проворковала сестрица, потянулась посмотреть поближе осиновую бляху и с ругательством руку отдернула. Я удовлетворенно выдохнула – работает.
– Что это за дрянь? – пожаловалась она с обидой, посасывая обожженные кончики пальцев.
– Не важно, вперед! – приказала я, выталкивая их из дома.
Мы потрусили в обратном направлении. Снег прекратился и лежал теперь ровным слоем, покрывая все поверхности и освещая все вокруг. От этого я зябко ежилась. Оставался еще шанс затеряться в тени деревьев, но едва мы приближались к палисадникам вдоль дороги, как все окрестные собаки поднимали такой хай, что можно было отслеживать наши передвижения не выглядывая в окно. Поэтому мы открыто трусили по центральной – самой широкой – улице, надеясь, что никому не придет в голову высовываться наружу посреди ночи. От ведьмы это, конечно, не поможет, но хоть жителей не напугаем. Я тоскливо прикинула шансы остаться здесь жить после того, как все закончится. Выходило не очень – вряд ли участковый захочет терпеть такое под боком.
Мороз крепчал. Я сунула руки с карманы: хотя температура тела оборотня не давала замерзнуть, но поднявшийся ветер пробирал до костей. Ника бодро шагала впереди, участковый шел рядом, то и дело оборачиваясь на меня. До кладбища добрались минут за двадцать и тут всегда скептичная сестрица резко остановилась.
– Это что? – возмущенно ткнув пальцем на полуоткрытые ворота, вопросила она. Почему-то меня. Я пожала плечами.
– Только не говори, что не сможешь ступить на освященную землю. Никогда ритуалов на кладбище не проводила?
– Только не на таком! – ошеломленно пробормотала она, входя на территорию. Ворота омерзительно скрипнули и застряли. Самое странное, что калитку кто-то ответственно запер на висячий замок. Мы протиснулись следом.
– Кладбище как кладбище, – снова пожала я плечами, недоуменно осматриваясь. Зрение оборотня помогало разглядеть неровные ряды покосившихся крестов и памятников, но и окружающую обстановку делало слишком контрастной – земля и небо выцвели до грязно-серых оттенков, а все остальное виделось как рваные черные клочья. И поди пойми, двигаются они оттого, что ветер кусты шевелит, или потому, что за кустами кто-то притаился…
Досадливо цыкнув, я вернула человеческое зрение и пару минут привыкала к темноте. Ника успела за это время уйти далеко вперед и участковый двинулся было за ней, но я его остановила:
– Не мешайте. Поверьте, вы не хотите присутствовать при этом ритуале.
Сестрица уходила все дальше, петляя между могил и заставляя нас всматриваться в ночь, а мы топтались у ворот, открытые всем ветрам и – что самое плохое – глазам. Алексей Михайлович это тоже понимал и нервно оглядывался, мешая мне.
– Встаньте и не шевелитесь, – наконец, не вытерпела я. Чуткий слух оборотня устал от постоянного шебуршания под ухом. – Я услышу, если вдруг…
– Готово, – вынырнула из темноты сестрица. Хотя лицо ее осунулось и постарело, глаза прямо-таки сияли алчным блеском. – Вперед!
Стремительно промчавшись мимо нас, она устремилась в сторону деревни, размахивая какой-то палкой. Мы догнали ее через пару шагов.
– НИКА! – зарычала я, разглядев что у нее в руках. – Брось сейчас же!
– Это трофейное, – заартачилась ведьма, прижимая к груди чью-то костлявую руку. – И потом, вряд ли мне предъявят претензии…
– Что ЭТО? – тоже разглядев ее "трофей", тоном, словно очень желает ошибиться, просипел участковый.
– РУКА, – мрачно подтвердила я.
– Вы совсем чокнулись?! – возопил Алексей Михайлович, когда мы отошли уже на десяток шагов. – Человеческая рука? Верни ее!
– Тишше! – зашипела я, обернувшись. – Или хотите, чтобы вся деревня сбежалась?!
Пару минут мы общими усилиями пытались по-хорошему и по-плохому забрать у ведьмы ее трофей. Но Ника уперлась как баран.
– Ему она уже без надобности, а мне пригодится, где еще я чистые останки найду?! – возмущалась она.
– Они освященные, какой тебе от них прок?! – рявкнула я суфлерским шепотом. К этому времени мы добрались уже до деревни и шагали в направлении центра. Я холодела при одной только мысли, что кто-нибудь может увидеть Нику и руку.
– Я посажу тебя за решетку за вандализм! – бушевал участковый, от гнева перейдя на "ты".
– Видела я вашу решетку, – огрызнулась Ника и неожиданно остановилась, ткнув пальцем протянутой руки (не своей), в центр сельской площади, на которую мы вывалились из очередного темного переулка, перебудив всех окрестных собак. – Может, отложим этот разговор до лучших времен? Вы просили меня найти ведьму – я ее нашла!
Я резко обернулась. На фоне черного, беззвездного неба под светом луны блестели позолоченные купола.
– Э… – выглядели мы с участковым на редкость глупо. Как-то растеряв весь запал, я шагнула назад в переулок, надеясь, что темнота скроет меня от слепых окон церкви, которые теперь казались весьма зловещими. Остальные последовали за мной.
– Ты уверена? – недоверчиво уточнил участковый, очевидно, представляя, как размахивает пистолетом перед батюшкой. – Это все-таки…
– Церковь, – фыркнула презрительно сестрица. – Только слово. Я чую. Оно там. То существо.
Мы покосились на залитую лунным светом площадь.
– На кой черт оборотню вваливаться в церковь? – засомневалась я.
– Ваша церковь как клоповий рассадник, – Ника внимательно рассматривала здание: зрачки расширились до предела, ноздри хищно подергивались. – Я отсюда чую запах черной ворожбы… Зря ты раньше меня сюда не привела. Я бы тебе и так сказала…
По спине у меня пробежал холодок. Я не маг – не удивительно, что не почуяла, тем более – в человеческой ипостаси. В шкуре оборотня, скорее всего, увидела бы сразу, но мне и в голову не приходило приближаться к священному месту в таком непотребном обличье…
– По-твоему, это священник? – мне все еще сложно было в это поверить. Нет, ведьмы мужского пола существовали, но скорее как исключение из правил – все же черная магия имеет женскую суть, прочно завязанную на лунный цикл. А попа я обнюхивала – правда, тоже в человечьем облике – и он был обычным. Ничем от него недозволенным не пахло, кроме, конечно, ладана, которым разило так, что ничего другого я уже и не чувствовала…
– Вряд ли, – с той же неуверенностью в голосе ответил участковый. Лицо у него заметно побледнело, а может, в этом виновата луна, осветившая нас. – Антон говорил "она"…
– Точно он, – равнодушно отрезала сестрица, помахивая чужой конечностью. – По-вашему, он мог не заметить оскверненной церкви? К тому же кладбище у вас не освященное…
– Что?! – в один голос возопили мы.
– Раньше не могла сказать? – окрысилась я, мечтая отвесить ей затрещину, но сдерживаясь. Нрав у сестрицы вредный, может и напакостить в ответ. Ведьма, одно слово…
– И что теперь делать? – неуверенно спросил участковый. – Нельзя же просто так ворваться туда и… Что вы собираетесь сделать с батюшкой?
– То же, что и он с Генкой, – мстительно пробормотала я, делая шаг вперед, но участковый схватил меня за шкирку и дернул обратно. – Эй!
– Я вам не позволю! – Алексей Михайлович на всякий случай подхватил Нику и оттащил нас еще дальше. – С ума сошли?! Нельзя просто так ворваться к человеку в дом!
– А что вы предлагаете? – изумилась я его наивности. – Постучаться?
– Нужны доказательства! – упирался участковый. Минуту я молча таращилась на него. Потом рявкнула, ткнув поочередно на себя и Нику, помахивающую рукой как поп – кадилом:
– Нюх, мертвец и ведьма – вот ваши доказательства!
– Их суду не предъявишь, а еще один труп в деревне мне не нужен, – отрезал он.
– Народ…
– Он появится, если мы его упустим, – пророчески пообещала я, от злости даже выпуская когти. Как знала, что идея брать его с собой была плохой. Изначально.
– Народ… – снова лениво протянула Ника, дергая меня за рукав, я раздраженно уставилась на нее:
– Что, что?
– По-моему он снова начинает что-то магичить, – потянув заострившимся носом, авторитетно заявила сестрица. В этот момент она была похожа на лису, учуявшую мышь.
– И что вы собираетесь теперь делать? – издевательски скрестив руки на груди, спросила я растерявшегося участкового. – Кого готовы отдать на этот ра… Ника?
Пока я развивала преимущество в споре, сестрица спокойно направилась ко входу в церковь. Выругавшись сквозь зубы, я бросилась за ней, участковый кинулся следом.
– Задержите вашу полоумную, – выплюнул он коротко, когда я перехватила Нику на середине площади. – Я пойду, а вы не вздумайте туда соваться!
– По-вашему, это хорошая идея? – пропыхтела я, пытаясь удержать сестрицу, которую словно поленом по голове огрели: ничего, кроме входа в церковь она не видела и не замечала, остекленевший взгляд смотрел в ту сторону, даже когда я встала перед ней, закрывая его собой. Вот вам и помощь и надежда, мало мне было проблем с участковым…
Решив проблему радикально, я забросила безвольную Нику через плечо и помчалась следом за подходящим к церкви участковым. Тот как раз пытался заглянуть в окна, но те находились слишком высоко. Единственной возможностью оставался вход, но именно этого я бы предпочла избежать. Я, конечно, не гений конспирации, но не идти же открыто!
Впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Пожав плечами, Алексей Михайлович поднялся по ступеням и дернул тяжелую дверь.
Я замерла на месте, подавив желание зажмуриться от ужаса. Ника придавливала меня к земле какой-то ненормальной тяжестью, учитывая ее субтильность, но хотя бы не пыталась вырваться. Казалось, она вообще не понимает что происходит.
Дверь не шелохнулась. Участковый дернул еще раз, убедившись, что нас тут явно не ждут.
– Кто бы мог подумать, что запереть дверь окажется так эффективно… – ехидно прокомментировала я, подобравшись к нему сзади. – Ну что, может, я попробую, своими методами?
– Нет, – отрезал он и постучался. Гулкий стук прозвучал неожиданно громко в очистившемся от снежных туч небе и костью застрял у меня в горле. Кто тут более сумасшедший – я, которая топчется на месте с дурной ведьмой на загривке или он, решивший, что нам любезно откроют?!
Открыли.
С той стороны послышался звук отодвигаемого засова, дверь приоткрылась, выпустив клубы пара, словно там сидел дракон, но я со своего места за углом видела только козлиную бородку попа.
– Полиция. Поступили жалобы на шум в церкви, – деловито пояснил Алексей Михайлович, словно дело было белым днем.
– Жалобы? – недоуменно переспросил батюшка, выходя наружу и закрывая за собой дверь. Ника на моем плече зашевелилась, а затем и задергалась, пришлось поставить ее на землю, зажав рот рукой и продолжая прислушиваться к разговору. – Побойтесь бога, Алексей Михайлович, какой тут может быть шум ночью… Я сплю.
Правду сказать, сна в его голосе не было ни на грош. Ника тронула меня за плечо, в темноте ее глаза казались фосфоресцирующими не хуже, чем у оборотня.
– Окно, – одними губами прошептала она, показывая куда-то над моей головой.
– Но вы не против, если я все же пройду посмотрю? – настаивал за углом участковый. Я задрала голову, увидела окно с небольшим балкончиком. – Могли забраться воры, для вашей же безопасности…
Ника выразительно ткнула пальцем в мои руки, показывая "когти".
– Да пожалуйста, господин участковый, – сдался отец Дмитрий, отступая в сторону. Ника, которая любопытно высунула нос из-за угла, отскочила назад и яростно замахала мне руками. Я сверкнула глазами, но начала поспешно снимать одежду. Холодный воздух хлестнул по голому животу одновременно с хлопком закрывающейся двери. Великие боги, надеюсь, никто меня сейчас не видит!
– Живей-живей-живей! – отчаянно зашипела Ника, крутясь вокруг. – Он уже внутри!
– За собой следи, – огрызнулась я, становясь на четвереньки и закрывая глаза. Эх, никогда не любила экстренные превращенияаааааааа!
Снег в измененном состоянии уже не слепил глаза, а переливался в свете луны ровным жемчужным оттенком. Храм выглядел чуть темнее, а окна зияли чернотой, говоря, что температура внутри намного выше, чем снаружи.
– Я с тобой, – прошептала Ника, взгромоздившись мне на спину. От неожиданности я клацнула на нее зубами, за что получила возмущенный взгляд. – Хочешь, чтобы я здесь осталась? Ни за что!
Я глухо зарычала, но не стала спорить – времени не было. Участковый совершил большую глупость, войдя внутрь и вполне возможно его уже можно собирать по кусочкам…
Эта мысль придала мне сил и я полезла на стену, распластавшись по ней, словно огромная лягушка по бревну, и глубоко засаживая когти между кирпичами. Ника висела на мне, обхватив руками и ногами и доставляя при этом немалые неудобства. До балкончика мы добрались быстро, а потом возникла заминка. Окно было закрыто, а в этой ипостаси места хватало только, чтобы распластаться по периллам.
– Я справлюсь, – сползая с меня, сестрица вынула из волос длинную тонкую спицу и зашуровала ей у окна. Я притворилась деталью интерьера и устало положила голову на перилла, прислушиваясь. – Готово. Не превращайся, мало ли что…
Даже если бы мне очень хотелось, я бы этого не сделала – учитывая, что вся одежда осталась внизу, замерзать в снегу.
Мы осторожно протиснулись в приоткрытое окно, оказавшись на внутреннем бортике, который неизвестно зачем шел по всему периметру здания. Помещение тонуло в темноте, но было видно, что попали мы не собственно в церковь, а куда-то в жилую пристройку – прямо под окном стоял массивный письменный стол, а напротив – сервант с выставленными за стеклом скуфьями. В спертом воздухе ощущался тонкий, но навязчивый сладковатый душок – словно где-то под полом сдохла крыса.
Нике было проще, она была на двух ногах и прижавшись к стене вполне могла стоять и двигаться, а вот мне на четырех было сложно удержаться. Снизу раздавались шаги, но я даже голову не могла повернуть, чтобы посмотреть, что там происходит.
– Как видите, здесь не много мест, куда можно спрятаться, – флегматичный голос колдуна раздавался издалека и я сделала Нике страшные глаза, чтобы она не совалась вниз, но та только пожала плечами и легко спрыгнула сначала на стол, а затем на пол. Я сдержала рвущееся наружу рычание и начала шарить задними лапами в поисках трещин. Когда я таки спустилась вниз, сестрицы уже не было – приоткрытая дверь красноречиво говорила, что она чихать хотела на мои просьбы. Я потрусила следом, оказавшись в узком коридоре, который полукругом огибал главный зал, откуда слышались голоса. Позади был кабинет, в котором оборотню то и нос спрятать негде, поэтому я без раздумий драпанула по коридору, надеясь, что Ника ушла в том же направлении. Хорошо еще, бежать пришлось не по прямой, а заворачивая влево – едва я скрылась за поворотом, за моей спиной хлопнула дверь, и я припустила с удвоенной силой. Щелкнул выключатель, лампы начали загораться одна за другой, а я уперлась в стену.
– Эй!
Прежде, чем я успела удариться в панику, слева открылась дверь и Ника втянула меня за шкирку. Сдавленно заскулив (уши, уши отпусти!), я в полной темноте протиснулась мимо нее и замерла, едва не навернувшись с лестницы. Тяжелая дверь за нашими спинами захлопнулась, отрезая все звуки – даже я со своим слухом ничего не улавливала.
– Не бойся, – прошептала Ника где-то рядом со мной. Ее рука вновь легла мне на холку, словно собаке. Но я не была настроена на препирательства. – Дверь под заклинанием, никто из простых ее не увидит. А я сомневаюсь, что наш поп станет рассказывать.
Я тоже сомневалась – отчасти потому, что это подтверждало его принадлежность к колдовской братии, отчасти – потому, что теперь явственно чувствовала тошнотворно-сладкий запах гнили и ладана. Очевидно, добрый батюшка нашел чем отбить нюх у оборотня – и вообще у любого, если уж на то пошло. Действительно, кто станет искать колдуна в церкви? Мне бы и в голову не пришло, если бы не Ника…
– Осторожно, здесь ступеньки, – предупредила сестрица, когда я пошевелилась. Я пощупала задней лапой, нашарила ступени, подумала, не перекинуться ли, но не стала. Мало ли что? В звериной ипостаси я сильнее.
В полной темноте мы начали спускаться. Я шла впереди и потому слабый свет заметила раньше. Он пробивался из-под двери вместе с запахом разложения, который теперь чуяла даже Ника. Зажимая рукавом нос, она обшарила дверь и, нащупав ручку, потянула на себя. Я пожалела, что не перекинулась раньше – волна вони накрыла мой чувствительный нос так быстро, что я едва не задохнулась.
– Меня сейчас стошнит, – в полуобморочном состоянии пробормотала Ника, все больше наваливаясь на меня. Не долго думая я чувствительно цапнула ее за руку. – АЙ!
Не знаю, чего в ее голосе было больше – возмущения или боли, но это помогло. Сестрица встряхнулась. Мы застыли на пороге, неуверенно переминаясь и привыкая к запаху и полутьме, которая нас окружала. Свет давала небольшая тусклая лампочка, на голом проводе свисавшая с потолка. Помещение было небольшим, круглым, но от него веером расходились железные двери с небольшими окошками, откуда и изливалась вонь. Своим зрением я могла даже видеть ее – густой, опадающий туман, щупальцами расползающийся везде. Он опускался к земле, как всякие нечистоты. Справа, едва вместившись в узкий проем между дверями, стоял стол, заваленный бумагами, а в центре на грязном каменном полу была вырезана пентаграмма. Судя по всему, пользовались ей довольно часто – оплывшие огарки свечей по углам явно не раз зажигали, а в центр неоднократно проливалась кровь – уж это я чуяла.
– Это плохо, очень-очень плохо… – Ника отмерла первой и, брезгливо обойдя пентаграмму, подошла к столу. Я недоуменно покосилась на нее. Это что же нужно было сделать, чтобы моя сестрица, не брезговавшая черной магией, так заговорила?
Из-за крайней слева двери раздалось шуршание и я потрусила туда, едва достав лапами до окошечка. В центре клетушки лежал… лежало…
Я – оборотень. Я привыкла выворачиваться наизнанку пять раз за день и для меня это нормально. Но то, что я увидела, заставило даже мой желудок сжаться. Вряд ли это можно было назвать человеком. Нечто животное, но старающееся стать человеком – вот как бы я это назвала. Неестественные изломы рук и ног говорили о том, что трансформация еще не закончилась, но при этом сам облик был уже человеческий, лишь кое-где сквозь кожу словно бы пробивалась звериная шерсть. В этих местах плоть была безжалостно разодрана и кровоточила. Капли стекали по грязному телу, падая на пол, на невообразимую смесь человеческих выделений всех возможных видов.
По-звериному изменившееся лицо неожиданно повернулось ко мне. Челюсть дернулась, но из нее не вырвалось ни звука. Только по обезумевшим от страдания и страха глазам я поняла, что он меня увидел.
Всю свою жизнь я буду помнить этот взгляд. Не человеческий, не животный. Чистая, абсолютная боль и ужас воплотились в этом взгляде, который потом еще долго снился мне в кошмарах. Оглушенная и растерянная, испуганная этим зрелищем, я отступила назад, чтобы хоть как-то абстрагироваться.
– Что там? – Ника, видимо, заметила мое состояние, потому что отвлеклась от рытья в бумажках.
Я беспомощно посмотрела на нее, не зная, как описать то, что увидела. Нужно было перекинуться, найти ключи, выбить эту проклятую дверь, разрушить пентаграмму, но мне было страшно. Нелепый страх повторить судьбу того, кто страдал сейчас в этой темнице засел во мне очень глубоко. Поэтому я подбежала к столу и начала разгребать лапами листы, показывая мордой на дверь и нетерпеливо рыча. Ника, слава богам, поняла что от нее требуется и выудила связку ключей. Я помчалась к двери, царапая ее лапами, как последний щенок.
Едва замок щелкнул, я оттолкнула Нику, врываясь в камеру. Он был еще жив, но трансформация застыла, замерла, не давая ему стать ни человеком, ни чудовищем и я не знала чем могу помочь. Он бы кричал, если бы мог, но даже это не было ему доступно – измененное горло спеклось, позволяя только хрипеть.
Я очнулась от собственного подвывания. Попятилась, оглянулась на сестру. Та с ужасом смотрела на нас.
– Я не могу… Алиса, я не знаю, как это исправить… – натолкнувшись на моей умоляющий взгляд, она покачала головой. Руки ее дрожали. – Этот гад столько намешал… Там записи… – она протянула руку, подталкивая меня к выходу. Я неохотно развернулась, спиной чувствуя его умоляющий взгляд. – Он вызвал к жизни силы, которые даже я побоялась трогать.
Я поняла, что этот односторонний диалог начинает меня раздражать и все же закрыла глаза, помолясь всем богам, чтобы трансформация прошла хорошо.
– Держи, – когда я встала с пола, шатаясь от слабости, она бросила мне свою шубу, которую я безнадежно испортила, натянув прямо на голое тело. В подвале было холодно, ноги тут же замерзли на каменном полу, не говоря уже обо всех других частях тела. Но уж лучше так – живой и целой…
– Что это такое, Ника? – не узнав свой голос, спросила я, продвигаясь к другим камерам. Там все было еще хуже – тела, развороченные, выпотрошенные, изувеченные трансформацией, человеческие и собачьи…
– Если бы я знала, – прошептала она. – Такое ощущение, что он пытался вывести…
– Чудовище? – я подошла к ней, ища взглядом, чем бы можно было перебить рисунок пентаграммы. – Так их вроде и так достаточно.
– Да, но эти подчиняются зову на расстоянии, – Ника вытянула один из листов, сунула мне в руки, попутно поясняя. – Телепатическая связь!
– Такое вообще возможно? – я скептически изогнула бровь и вернула непонятные каракули Нике. – Впрочем, неважно. Нужно убираться отсюда, а заодно сжечь всю эту дрянь…
– Я боюсь, что не могу вам этого позволить…
Я уже слышала этот голос. Медленно повернув голову, раздула ноздри, запоминая его запах – если вы достаточно хорошо знаете оборотней, то знаете и то, что это очень, очень плохой признак. Но отец Дмитрий только презрительно фыркнул, заходя внутрь и закрывая за собой дверь на железный засов. Ника попятилась ко мне, продолжая держать в руках ворох бумажек. Те сыпались на пол, впитывая грязь. Рясу священника сменил домашний халат, по подолу забрызганный кровью, которую я с трудом учуяла – слишком много запахов для одного помещения. Словно ощутив присутствие хозяина, ближайшая ко входу камера огласилась рыдающим стенанием.
