Текст книги "Нечисть в деревне. Ведьма (СИ)"
Автор книги: Cheshirra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– А что, по-вашему, я могу делать? – недоуменно спросил он, придержав меня за локоть. Я выдернула руку, сама удивившись своей реакции.
– Караулите привидений? – я все же подошла, точно так же уставившись вниз. Один плюс был – с его появлением всю тревогу как рукой сняло.
– Шутите, Алиса Архиповна? – улыбнулся участковый. На самом деле нет, я не шутила. Но ему это знать не обязательно. – Я вообще-то искал вас.
Я не стала задавать вопросов. Не хочу знать, зачем в очередной раз ему понадобилась.
– Слышал, вам нужна была машина?
Ах, какие мы джентльмены.
Подумала и сама преисполнилась отвращения к себе. Он же ничего мне не сделал. Наоборот – помочь желает. Кто же знал, что мне это совсем не нужно?!
– Уже нет.
Вышло излишне агрессивно, но у меня ничего не получалось с собой поделать.
Алексей вскинул брови, с любопытством повернувшись ко мне.
– Вот как? Уже нашли другого извозчика? Не Гришку?
– Его, – призналась я.
– Может, тогда и меня возьмете? – спросил он. – Давно собирался…
– Что вам нужно в лесничестве, участковый? – скептически поинтересовалась я, отлипая от перил. Окончательно стемнело, давно нужно было сидеть дома, а коровы все еще на пастбище.
– Хочу пообщаться с лесничим, – ответил он, пожав плечами, и неожиданно подхватил меня под руку, я дернулась, но вырываться не стала. – Пойдемте, провожу вас домой.
Провожжжжатый…
– Не страшно, одной? – когда я беседу продолжать отказалась, он решил приступить к расспросам. Откровенно дурацким, на мой взгляд.
– Мужчины живут одни, почему нельзя мне?
– Потому что вы женщина.
– Гениальный ответ.
– Нет, серьезно, – он остановил меня, повернул к себе, – Что должно было случиться, чтобы заставить красивую успешную молодую женщину уехать в такую глушь, да еще и связаться с местным алкоголиком?
– Не ваше дело! – уже откровенно огрызнулась я, вырывая руку. – Вам достаточно знать, что я не наркоманка, не алкоголичка и проблем со своей стороны никаких не доставляю.
Выдохнув эту тираду, я повернулась к нему спиной и раздраженно зашагала в сторону пастбища. Чтоб его черти побрали, этого участкового.
– Знаете, мне тоже не совсем понятно ваше поведение… – он догнал меня, вызвав злобное рычание. – Я пытаюсь защитить вас, присматриваю, а в ответ встречаю только сарказм и глухую стену!
– Ну, так перестаньте в нее биться и оставьте меня в покое! – предложила я конструктивное решение. Как видно, оно его не устроило.
– Чтобы в очередной раз найти труп через пару недель? – отозвался он, шагая рядом. – Куда вы?
– За коровами, участковый… – вздохнула я, сворачивая с дороги на влажную от тумана траву. Холодало. Августовские ночи холодные – а осенние еще холоднее. – И о чем вы говорите вообще? Какой еще труп?
Она остановился, глядя на меня с недоверием. Я, впрочем, даже шага не замедлила – тихонько свистнула – в ответ зазвенел колокольчик. Идея привязать его коровам на шеи была гениальной. Нащупав своих буренок, я вернулась на дорогу, ведя их в поводу. Туман тем временем начал редеть, на горизонте ярко светилась луна. Почти полная.
– Вы что, не знаете, как нашли вашу бабку?
– А почему меня должно это интересовать? – вопросом на вопрос ответила я, проходя мимо него.
– Алиса Архиповна… – голос усталый и предельно серьезный. Мне даже жалко его стало – человек ведь день работал, а потом еще и меня караулил, помочь хотел. Свинья я неблагодарная. Впрочем, в дом приглашать я его тоже не собиралась – и так соседи шеи в окнах повыворачивали. – Остановитесь на минутку и посмотрите на меня.
С тяжким вздохом я выполнила эту просьбу. Голодные коровы тянули повод, стремясь укрыться за забором.
– Как вы получили дом?
– Как обычно, – я пожала плечами. – По наследству…
– И никто не предупредил вас об обстоятельствах его получения? – полюбопытствовал он. Раздраженная этими хождениями вокруг да около я спросила прямо:
– Ее убили?
Он пожевал губами:
– Нет.
– Тогда меня это не интересует, – подытожила я и захлопнула калитку. – Спокойной ночи, участковый.
Некоторое время я провела на улице, дав сухого корма коровам и курам, напоив всю живность и стянув с крыши сарая подносы с травами. Пропитанные туманом и росой, омытые лунным светом – что может быть лучше?
Заходить в дом не хотелось. Чертов участковый нагнал страху, а толком ничего не рассказал – с раздражением подумала я – неужто речь о трупе моей прабабки? Если там и было что-то ненормальное, нам бы об этом сказали, ведь так? Умерла своей смертью – благо было уже под сотню. Похоронили за счет государства, ибо единственные родственники жили слишком далеко. Где, кстати, похоронили? Сходить, что ли, на могилку? Цветочки хоть положить.
С этой мыслью, успокоенная, я зашла в темный дом.
– Мяу, – послышалось укоряющее.
– А все проклятые людишки, – пожаловалась я, зажигая свечу и сгружая подносы на стол. Там же сиротливо стояла залитая водой, но так и не сваренная гречневая каша. Задумчиво прикинув ее съедобность, я затопила печь, выудила из ведра пару яиц и зажарила на сковородке. Коту досталось сырое – он с урчанием облизывал миску.
ГЛАВА 4
Утро выдалось суетным – пока отвела коров на пастбище, пока кур выпустила, всех накормила, перехватила квашеной капустки сама, собрала сумку в дорогу – квас, огурцы да помидоры, уже рассвело окончательно. Торопливо сбежав по ступеням, я промчалась по мосту и резко остановилась. Уазик стоял рядом с домом. Но сидело в нем двое. А, чтоб тебя! Участковый!
Интересно, что нужно сделать, чтобы он оставил меня в покое?
Раздраженно бурча под нос, я рывком распахнула дверь и прожгла его гневным взглядом.
– Доброго вам утра, учассстковый!
– И вам не хворать, Алиса Архиповна! – посмеиваясь, отсалютовал он. Нет, ну надо же! Как об стенку горох! – А мы тут уже хотели за вами заехать…
– Уум, – невнятно подтвердил Гришка, которого близкое соседство с полицией явно нервировало.
Я молча влезла на заднее сиденье – в пыльный, замусоренный салон.
– Ты б хоть прибрался здесь, что ли…
– Не успел, машину Генка брал, дрова возил вчера…
– Как отец? – перебила я, наблюдая за потугами парня завести свою колымагу. Та чихала, хрипела, но не заводилась.
– Лучше! – закивал парень – Лежит еще, но температуры уже нет. Я ему эти травки с молоком развел, как ты велела…
– Я вообще-то велела в воде разводить, – педантично уточнила я. Машина, наконец, завелась, и мы тяжело двинулись через улицы, подпрыгивая на ухабах. Подвеска совсем ни к черту. – Но ладно уж… Далеко ехать?
– Не, километров тридцать, если по хорошей и двадцать, если через лес срежем! – отмахнулся Гришка.
– У нас за деревней заповедник почти вплотную подходит, народ обычно не желает крюк по асфальту делать, двигает напрямик, хотя и незаконно… – пояснил Алексей Михайлович, бросив на меня короткий взгляд. Я мысленно фыркнула. Словно мы тут светские беседы ведем.
Гришка, видно, решил перед участковым прикинуться белой овечкой – вскоре мы выехали на асфальтовую дорогу, и не выше сорока двинулись по трассе. Бросив взгляд направо, я обнаружила кладбище – деревянный порушенный забор его подходил почти вплотную к дороге.
– Большое… – кивнув направо, сказала я.
– Так и деревне уже больше двух сотен лет, – пожал плечами Алексей Михайлович. – Еще при Екатерине строили… Раньше тут камень добывали, поселок быстро разросся, потом заповедник открыли – один из самых больших в России, тоже рабочие места. Теперь, правда, ни камня, ни работы, но город близко, многие ездят, дачи построили. В заповедник, опять же, от нас отправляются.
– Ага, браконьерствуют! – поддакнул Гришка, вцепившись в руль. Участковый посмотрел на него недобро, но кивнул.
– И это тоже. Как охрану сократили, от них отбоя нет. По другой-то дороге патрули стоят, а на нашей только я. Они по проселочным на трассу выйдут и ищи свищи ветра в поле…
Пообщаться бы с этими браконьерами – раз они в заповеднике бывают, поди, знают как там, чисто или не очень.
– У Васьки остановились недавно… По рожам видно… – донеслось до меня бормотание участкового. – Пристрелил бы, зараз, да повода нету…
– Ты лучше Ваську пристрели, – посоветовал Гришка, гыкнув. – Он, козел, мне должен, как земля колхозу!
– Пить надо меньше, – отрезал Алексей Михайлович – А не раздавать по пьяни деньги кому попало! Ты ж в прошлый раз прямо по улице их раскидывал, еще потом морды бить, кто собирал, порывался…
Я прикрыла глаза и устроилась поудобнее. Судя по всему, знакомы они давно и живут как кошка с собакой, брехать друг на друга могут бесконечно. Я могу потратить это время с большей пользой. Хотя бы список дел прикинуть. Сена накосить, корма закупить, печку сделать, дров запасти, не забыть бы еще картошку выкопать…
На мысли о картошке я, видимо, все-таки заснула, потому что очнулась лишь от того, что машина резко остановилась.
Сонно открыв глаза, я огляделась. Участковый с Гришкой уже успели выйти из машины и стояли немного впереди, задумчиво почесывая маковки. Посреди дороги распласталось дерево. Тяжелый ствол, поваленный, видимо, одной из многочисленных молний, раскололся надвое – часть обгорела. Больше всего эта картина напоминала раненое животное. Или мертвое. Скорее, уже мертвое. Испытывая острое чувство жалости, я вышла из машины. Оглушительно стрекотали кузнечики, в знойном, душном воздухе дышалось тяжело. Лужи на дороге курились дымком, над ними вилась мошкара. На горизонте, почти невидимые на выцветшем небе, клубились тучи, обещая очередную грозу.
– Его можно отодвинуть? – я подошла ближе.
– Распиливать надыть… – почесал в затылке Гришка. Алексей Михайлович согласно кивнул и принялся закатывать форменные рукава. Я пожала плечами – где есть двое, там третьему не место – и углубилась в лес. Он стал заметно разнообразнее – как ни пытайся удержать дерево на месте, а семена всегда путь найдут. Поэтому небольшие деревца дубов, липы, осинок, которые высаживали в заповеднике, активно расплодились и возле него. Из-за них ходить по лесу было сложно, зато и травок всяких было не счесть. Абсолютно счастливая, я около часа проползала на карачках, засовывая в мешок все что можно и нельзя. Некоторые травки я не знала и радостно запихнула их "на экспертизу". Когда я снова вышла к дороге эти двое уже собирались меня искать.
– Вы бы хоть предупреждали, что уходите! – возмущенно кинулся ко мне участковый. Я вскинула брови, переведя взгляд на Гришку. Тот, судя по всему, беспокоился гораздо меньше и уже садился в машину. Аккуратно распиленные пеньки лежали вдоль дороги.
– Где вы были так долго? – раздалось за спиной. Я вздохнула и открыла дверь, но закрыть ее за собой не получилось – участковый сел рядом. Пришлось поставить между нами одурительно пахнущий рюкзак. Алексей Михайлович закашлялся. – Что это за дрянь?
– Гербарий, – съязвила я.
– Увлекаетесь ботаникой?
Я снова пожала плечами, жалея, что вообще поехала. Присутствие рядом этого мужчины нервировало меня, заставляло дергаться не в меру. Все мое существо реагировало на него, а я этого не хотела.
– Когда в следующий раз решите прогуляться, возьмите с собой кого-нибудь из нас… – все еще бурчал участковый. – Это вам не прогулка по парку, тут может быть опасно.
– Еще нет.
– В каком смысле? – осекся он. Тут уазик скаканул на особенно высокой кочке и разговор временно прекратился. Уцепившись за ручки, мы постарались удержать завтрак в желудке.
– Ты там поаккуратнее, шумахер! – клацая зубами, выговорил участковый.
– И так задержались! – проорал в ответ Гришка – Гроза идет, поторопиться надо!
Так или иначе, к заповеднику мы подъехали уже после обеда – тридцать километров по плохой дороге показались вечностью. Тучи клубились уже совсем рядом, то и дело закрывая солнце. Без него заметно погустевший лес смотрелся еще более мрачно. Чувствуя себя в высшей степени неуютно, я вылезла из машины напротив шлагбаума. Из небольшого сруба, выполненного в лучших традициях русского зодчества, вышел высокий черноволосый мужчина в камуфляже. Судя по тому, что оружия при нем не оказалось, сторож о нашем визите был предупрежден. Когда он подошел ближе, стал заметен небольшой выпирающий живот и сетка морщин на загорелом до черноты лице. Дожидаясь, пока мужчины обменяются рукопожатиями, я стояла в сторонке. Дорога за шлагбаумом углублялась в заповедник, тонула в тени деревьев.
– Стас! – громко поздоровался со мной лесничий, подхватывая мою руку. Я кивнула.
– Алиса. Тут у вас, говорят, камень берут?
– Берут помаленьку… – не стал спорить Стас. – Да только в последнее время грунтовка на поверхность выходит, топит пещеры. Ну, для вас найдется, не бойтесь. Для такой красавицы я хоть на край света!
Я фыркнула. Понятное дело, мужик один как бирюк, раз в год хорошо если бабу видит – сейчас начнется…
– Ты лучше открывай давай, Казанова! – Алексей Михайлович выразительно брякнул замком на шлагбауме. – Нам еще обратно ехать!
В машину уселись уже вчетвером. Я быстро юркнула (к разочарованию остальных) на переднее сиденье, Гришка, понятное дело, на водительское, а два других спутника загрузились сзади. В багажнике гремели кирки и отбойные молотки, каски перемежались с резиновыми сапогами. С асфальтированной трассы мы скоро свернули – дальше шла накатанная, но размокшая под дождями земляная. К грохоту уазика вскоре примешался другой звук.
– Слышишь! – поднял палец Стас – И так почитай неделю уже гремит, ни дня не было, чтоб к вечеру ливень не прошел. И сегодня будет…
– Как тут у тебя? Тихо? – участковый, видимо, вспомнил о цели визита.
– Да шалят помаленьку… – махнул рукой Стас, затягиваясь папиросой. По машине поплыл вонючий дым и я открыла окно. – Но так, по одиночке. Не как о прошлом годе, когда чуть не подвозы пригоняли. Вреда от них немного, зато хлопот не оберешься. Позавчера пришел ко мне один, напарника на минуту оставил, в кусты захотел. Они уж сосну допиливали, думали, еще пара часов и домой. В общем, пока он ходил, дружок его слинял – бросил все и в машину! Понятно, багажник уже полон, а на одного так даже больше получится… Я этого горе-лесоруба на ночь в погреб посадил, а утром вчера в райцентр отправил – нашему начальнику на перевоспитание…
– Приезжал кто?
– Вчера биологи уезжали, мало не месяц по лесам бродили, – пояснил Стас. – Все деревья в красной краске измазали, ироды… Вот я чего говорю – не знаешь лес, не лезь! А если заблудиться боишься то и подавно! Это ж не городской парк, тут иногда такое происходит, что волосы дыбом встают…
– Не боитесь один оставаться? – вмешалась я в разговор, извернувшись на сиденье. Стас криво ухмыльнулся и стал заметен давний тонкий шрам через всю заросшую черными волосами щеку.
– Детка, я да я уж десятый год на службе, я этот лес вдоль и поперек знаю… С понятиями уже, куда не надо не лезу, некоторые места и вовсе обхожу… Сменщик у меня, опять же – месяц он, месяц я, так и живем…
– А куда не надо? – допытывалась я. Участковый переводил взгляд с меня на Стаса и все больше хмурился. А я подумала, что идея скрасить ночку одиночки не так уж плоха. Ему не нужно большего, мне тем более. Это не полицейский с высокими моральными устоями, которому подавай семью и (не дай бог) детей.
Ладно, посмотрим, как карта ляжет. Если уж мне нужен мужик, пусть это будет тот, к которому я ничего не чувствую.
Спустя полчаса мы остановились в основании одного из холмов, дальше к северу перераставших в откровенные горы. Но здесь, в заповеднике, земля еще была плоской, изредка вздыбливаясь выходящей наружу породой. Небольшая пещера (искусственного происхождения) уходила вниз под холм. Куски черного и серого камня говорили о том, что добыча еще жива.
Мы повытаскивали инструменты и поспешно, посматривая на сгущающиеся тучи, начали спускаться. Как и говорил Стас, внутри было сыро – вода капала из каждой щели, сапоги по щиколотку в воде. Мы включили фонари на касках, продвигаясь все дальше. Такие темные тоннели вызывали во мне клаустрофобию. Стас шел впереди, я тянулась следом, за мной – участковый и Гришка замыкал шествие. Несмотря на то, что холм был совсем не высоким, тоннель был достаточно длинным. От него расходились боковые шахты, заметно углубляясь под землю.
– Некоторые уже затоплены, остались только те, что повыше, – пояснил Стас, останавливаясь у одного из ответвлений. Гришка с грохотом уронил тачку на пол, пустив гулкое это, мы слаженно на него шикнули.
– Входить только по двое, третий таскает камни к тачке, – Стас облокотился на холодную стену у темного провала. Мы переглянулись и Гришка с участковым, оттеснив меня, с кирками наперевес шагнули в темноту. Я пожала плечами. Если им так хочется проявить джентльменство, пожалуйста…
– А зимой как живете? – спустя некоторое время спросила я, начиная подбирать выбрасываемые двумя камнеломами куски и складывая их в тачку. Камни были сырыми, с острыми краями – немало времени уйдет, чтобы их подготовить… Ну, выбора у меня все равно нет.
– Не, окстись, зимой тут делать нечего… – у меня сложилось такое ощущение, что Стас едва удержался, чтобы не перекреститься. – Сама подумай – случится чего и узнают об этом только по весне… Зимой надо к людям поближе. Ну, трактор до сторожки дорогу все одно чистит, я иногда на лыжах дойду проверить… Но на ночь ни разу не оставался. Давай, вывезу…
Он отправился наверх с полной тачкой, а я осталась стоять в темноте, разгоняемой только лучами фонарика. Глухой стук от кирок раздавался, словно из-под земли. Нервно поежившись, я пригасила свечение в глазах. Не дай бог еще увидят…
Мы успели набрать еще одну тачку, прежде чем пошел дождь. Вода заливалась в шахту, стекала по полу – пришлось сворачиваться и выходить наружу. Пока сгрузили камни, пока уселись в машину – были уже совершенно мокрые.
– Поехали что ли сушиться… – посмотрев на нас, вздохнул лесничий. Гришка, стуча зубами, завел мотор.
Сторожка на поверку оказалась совсем маленькой – меньше даже, чем моя изба. Оно и правильно – зачем для одного большой дом? Топить измучаешься… Поэтому мы разместились кто где. Я – с наслаждением влезла на затеплившуюся печь, Гришка уселся снизу, на приступке, участковый со Стасом – за столом. Мелькнула в руках лесничего бутылка, участковый бросил опасливый взгляд на Гришку, но тот и бровью не повел – даже отвернулся.
– Свистни мне хлеба с мясом… – попросила я парня. На печке было тепло, за окном хлестал ливень, окна запотели. Тихие мужские голоса звучали на удивление убаюкивающе.
Понятия не имею, сколько мы пробыли у Стаса, но солнце уже начало садиться, когда мы вышли на улицу. Мокрая трава тут же промочила высохшие было джинсы. Брезгливо ежась, я добралась до машины и уселась в ее холодное, стылое нутро. Следом влез участковый – от него жарко пахнуло спиртным и я мгновенно пожалела, что не выпила вместе с ними. Хоть согрелась бы. Хотя я не пила. Вообще. Любой алкоголь это потеря контроля, а для меня это… Чревато, в общем.
– Езжайте по объездной, – посоветовал Стас, сунув голову в открытое переднее окно. Гришка, сосредоточенно заводивший свою колымагу (не уверена, но там участвовали проводочки и плоскогубцы) вопросительно приподнял бровь.
– Чего это? Мы так к утру дома будем…
– Зато целыми, – многозначительно произнес Стас. – У меня даже браконьеры по короткой ездить перестали.
– Да? – заинтересовался участковый, устраиваясь рядом. Как по мне – так мог бы и на переднее сиденье сесть. Но устроить сцену значит привлечь лишнее внимание, а мне же, вроде как, все равно? Поэтому я смирилась и в вечерних синих сумерках мы двинулись обратно. Хорошо, что не поехали по короткой – осевший под весом камней уазик вряд ли одолел расползшуюся после дождя лесную дорогу. А вообще, не нравится мне все это. Стас темнит. Понятное дело, о том, что может обитать (и наверняка обитает) в заповеднике он в курсе, но говорить в открытую при "простаках" не может. Но тут, судя по всему, что-то другое – оно вышло за пределы заповедника и поселилось на человеческой тропе. А значит – питается человечиной.
Конечно, некоторая нечисть подпитывается эмоциями, но я не знала ни одну, которая при удачном стечении обстоятельств не полакомилась бы мяском. Вегетарианцев среди нас не было. Говорю как эксперт.
Тьфу. Нет. Нет, Алиса, ты в это влезать не будешь. У тебя есть твой хутор – вот и сиди на нем. Метки поставь, на ночной дозор выйди, но на короткую дорогу ни ногой.
Проблема была в том, что дорога вела к человеческому поселку. Моему поселку. И мне очень не нравилось чувствовать конкурента под боком. Эх, надо было расспросить Стаса поподробней, но уазик уже тронулся и я ухватилась покрепче, стиснув зубы.
Вздохнула с облегчением только когда выехали на трассу. В лесу уже практически стемнело, а на дороге еще светило солнце – вечернее, мягко-оранжевое. Оно почти не освещало и уж точно не грело – окна запотели. В августе холодает резко и быстро, едва день начинает клониться к вечеру. Участковый заснул – откинул голову на сиденье, даже рот открыл. Спит крепко, сладко – аж завидно. Я-то просыпаюсь от малейшего шороха. Завистливо покосившись на него, я дернула ноздрями, вдыхая запах спящего. Что бы ни говорили, а во сне человек меняется. Слетает вся шелуха, все маски – и запах такой же. Чистый, спокойный…
Не знаю, может быть, я так же пахну во сне?
– Поможешь пол и стену выложить? – тихо обратилась я к Гришке, сунувшись между двух передних сидений. Тот мгновенно кивнул:
– О чем речь? Завтра приду… Только это, надо бы папашу проверить сегодня. Сможешь?
Лечить ночью? Э…Кхм…
– Посмотреть посмотрю, но лечить уже не буду. Пока доедем, солнце сядет.
Вряд ли он понял весь смысл фразы, но, по крайней мере, принял на веру.
– Пойдет. Я сегодня у него ночую, прослежу.
– А бабка? – обеспокоилась я, мысленно спрашивая себя: на кой черт мне во все это влезать?
– Схожу, надо же корову подоить… – вздохнул Гришка, явно уже предвкушавший сладкий сон на пуховой перине.
Скотина. Точно. Опять я ее буду по ночи домой гнать. Эдак у меня нетопыри вырастут, а не коровы…
Мы снова сосредоточились на дороге. Из оврагов вдоль леса снова потянулся туман – сначала он стелился вдоль дороги, в низинах переливаясь через нее, словно молоко, затем прочно обосновался на горизонте, путая Гришку и заставляя нервничать меня. Кто его знает что там, за этим туманом? Большая часть его сосредоточилась вдоль никак не кончающегося заповедника – местность там была пониже и более влажная. Эх, идеальные были бы условия травки собрать, но сюда я ни за что не сунусь.
Участковый проснулся, как только Гришка с облегченным вздохом пересек границу поселка – потянулись окраинные домики, почти в каждом дымили трубы, что сразу меня успокоило. В девятом часу уже почти стемнело, на улице никого, кроме теряющихся в тенях парочек да намеренно привлекающих внимание пьяных подростков не было. Я с наслаждением втянула носом запах жарко затопленных печей и даже глаза прикрыла от удовольствия. Осень, несмотря на то, что календарно еще не наступила, уже отлично чувствовалась – в начинающих желтеть листьях, утреннем морозе, ярко-оранжевых тыквах на пустых огородах, запахе костров.
– Приехали? – сонно, еще не совсем соображая где находится, вопросил Алексей Михайлович, осоловело смотря по сторонам.
Я сочла за лучшее не отвечать и отвернулась. Гришка остановился у дома отца – в потемках мы договорились камень не таскать, а заняться этим завтра.
– Вас проводить, Алиса Архиповна? – участковый, взбодрившийся опустившимся морозом, выглядел просто сияющим от энтузиазма, но я только зябко повела плечами в сторону дома:
– Нет, мне еще надо главу посмотреть, он с простудой слег.
– Я ее провожу, – важно пропыхтел Гришка, доставая из багажника нашу амуницию и скопом сваливая ее на крыльце. В окнах зажегся свет – значит, не так слаб, как вчера.
– Спокойной ночи, участковый. Спасибо за помощь, – несколько мягче, чем хотела, но явно давая понять, что его общество больше не требуется, добавила я.
Когда мы вошли в дом (тепло, благословенное тепло!), Гришка покосился на меня и ухмыльнулся.
– Что? – недовольно огрызнулась я, сбрасывая резиновые, измазанные в грязи сапоги и проходя дальше.
– А ты стерва, – гыкнул Гришка и тут же добавил: – В хорошем смысле слова, разумеется!
– Цыц… – лениво буркнула я, млея в натопленной избе. Глава полулежал на кровати, напряженно ожидая нашего появления. Едва мы вошли, его глаза тут же метнулись к Гришке.
– Не пил я, не пил… – поднял тот руки.
Я фыркнула и уселась на кровать.
– Как вы себя чувствуете?
– Уже лучше, – с заметным облегчением ответил Никита Алексеевич. – Все пил, как вы сказали…
Судя по лицу – не врал. Нездоровая краснота почти ушла, как и отечность, хотя глаза еще были больными, воспаленными. От главы терпко пахло потом, но температура была невысокой, на уровне обычной простуды.
– Вот и хорошо, – позволила себе улыбнуться я. – Завтра приду, еще принесу. Займемся вашими почками, что ли…
Пока мы рассказали как все прошло, пока я выслушала долгую инструкцию по возведению печей в сараях, категорически отказавшись от помощи больного и пообещав воспользоваться помощью закодированного, пока Гришка ставил чайник, заваривал травы, проводил отца до умывальника (надо бы заставить его баню затопить, вот!) уже было начало одиннадцатого – за окном окончательно стемнело. Мы вышли на улицу, дыша паром и плотнее запахиваясь в куртки. Гришка накинул мне на плечи еще и отцовскую штормовку, прихваченную с вешалки.
– Забрать не забудь, – пробормотала я в воротник, выходя на освещенную центральную улицу и уже по ней направляясь к мосту. Тот тонул в темноте – освещения на нем не было. Осенние ночи темные, не то, что зимние. Зимой от снега светло, как днем, а осенью можно собственную руку не увидеть. Впрочем, мне это не грозило – я видела отлично, хоть и не в полную силу, опасаясь напугать неуверенно бредущего рядом Гришку. Он старался держать мой темп, но все больше отставал.
– Ну чего ты там? – недовольно оглянулась. Парень поспешно догнал меня, подхватил под руку:
– Веди, а то я ни зги не вижу…
Хорошо хоть не спрашивал, почему вижу я. Гришка был вообще на удивление не любопытен – странное качество для деревенского.
Когда я свое недоумение озвучила, он только пожал плечами:
– Я тебе жизнью обязан. Можешь хоть на метле летать, мне теперь все равно.
Я несколько опешила и дальше шла уже молча. У дома бабки он не остановился, довел меня (Ха! Кто еще кого довел?) до дома и только тогда выпустил локоть.
– Завтра с утра прямо приду, ты кур выгони.
Я пообещала, что к его приходу все несушки уже будут изгнаны на огород, месить лапами черную, стылую землю.
Коровы, на удивление, сами успели вернуться – я обнаружила их у калитки, флегматично жующих шапку свесившегося через забор подсолнуха.
– Кыш, пропасть! – прикрикнула, заводя во двор. Нет, завязывать надо с активной социальной позицией, а то правда нетопыри выведутся. Где это видано, в полночь корову доить?!
Пока я посреди двора (там светлее всего) доила корову, кот свесил наглую башку с крыши курятника и гнусаво мяукнул.
– Да знаю я… – буркнула. Молоко тонкими упругими струйками било по железному днищу ведра, звук далеко разносился в ночи. Не слишком уютно, если честно – как существо ночное, я больше привыкла прятаться в тени и двигаться не слышно. Но через мой забор никто не переберется. Мне и самой-то неуютно его переступать, а я существо как-никак разумное, с мозгами. А всякой шушере и подавно – подсолнух, да мои метки, да ветки зверобоя…
Я думала о нечисти, а оказалось, что смотреть надо было за чистью – неожиданно со стороны калитки раздался тонкий испуганно-восхищенный писк, а потом я услышала, как легкие ноги торопливо перебегают дорогу и хлопает дверь. Когда я высунула нос за забор, там уже никого не было. Но и так ясно – соседские дети не доиграли в шпионов. А тут я – в полночь, посреди двора дою корову.
Красочно представив какие слухи теперь пойдут по деревне (а они и до этого ходили), я закончила с коровой, отвела ее в стойло, задала всем корма (включая кота) и только тогда вошла в темный, пустой дом. Печь, конечно, остывшая – я ее затопила, дрожа и клацая зубами и поспешно забралась на приступку, завернувшись в одеяло. В темноте было слышно, как трещат поленья, отдавая тепло. Кот с урчанием запрыгнул на живот и там растянулся, вибрируя, как мобильный телефон. Мне было не слишком удобно, но сгонять уже лень и я смирилась и расслабилась, закрывая глаза.
