Текст книги "Нечисть в деревне. Ведьма (СИ)"
Автор книги: Cheshirra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Теперь столешница пригодилась для другого – добравшись до нее, я уселась, словно на табуретку, и замерла неподвижно.
Темнело. Дыхание мое замедлилось, выровнялось, стало синхронным с мерными вздохами леса. Даже боль постепенно отступила.
И только я, наконец, почувствовала, что обретаю долгожданный душевный покой, как с того берега широкой дугой хлестнуло черной волной проклятия.
Меня зацепило краем, но и того хватило – ни с чем не перепутаю тот гнилостный, тошнотворный смрад – точно так же воняло в подвале Церкви, хотя тогда я думала – от трупов. Но нет. Это был запах чужой силы, чуждый, ненормальный. Отвратительный.
Сердце мгновенно забилось быстрее, разгоняя по венам адреналин. Плюнув на звериную ипостась, я подхватилась и через соседское поле помчалась напрямки к мосту, у которого нос к носу столкнулась со встопорщенной Никой.
– Ты тоже чуешь! – выдохнула она. Зрачки ее были расширены, волосы стояли дыбом, а ноздри подергивались, словно у почуявшей след гончей. Я кивнула и устремилась дальше, мимо лениво бредущей по мосту Машкиной бабки.
– А я говорила! – завопила позади меня приотставшая Ника. – Еще ничего не кончилось!
Будь мы на этом берегу в момент проклятия, найти эпицентр не составило бы труда, но, к сожалению, к тому моменту, как мы пересекли мост, "круги" уже слишком далеко разошлись по воде и стали затихать. Запах все еще чувствовался, пропитывая морозный, неподвижный воздух, но определить его источник уже не представлялось возможным. Мы закрутились на пятачке перед мостом, наверняка приводя в смятение окрестную публику. Еще не было и семи вечера, хотя и почти стемнело, поэтому на улице были кое-какие люди – крутились на рыночной площади подростки, у крыльца полицейского участка толпились отъезжавшие ОМОНовцы и ФСБшники, явно надеясь успеть к вечернему чаю домой. Конечно, Церковь была обследована вдоль и поперек, а дело можно писать и в более комфортных условиях. Честно сказать, я обрадовалась их отъезду – чем меньше людей совали нос в мои дела, тем лучше.
Инстинктивно, мы с Никой направились в одном направлении.
Завалы выглядели теперь так, словно в куче с мусором покопались муравьи – колокол оттащили в одну сторону, похожий на клистир купол в другую, груду целых и битых кирпичей в третью… Между всеми кучами были протоптаны тропинки, самая широкая из которых вела ко входу в подвал, сейчас перегороженному желтой лентой.
– Хоть бы охрану поставили, позеры, – фыркнула Ника, без зазрения совести пролезая через ограждения. Я, оглядываясь, последовала за ней. Сам подвал был наполовину разрушен, но все обломки отсюда уже убрали. Как и части тел – этот паззл городским патологоанатомам придется собирать еще долго. Остались только пятна крови, изрядно присыпанные известкой, даже запах почти выветрился. Кто-то забыл фонарь у входа и Ника тут же его включила, отчего теперь я подслеповато щурилась, не успев перестроить зрение.
– Пусто, – констатировала сестрица, оглядываясь.
Я на всякий случай заглянула в камеру, где держали Антона, но никого не обнаружила. В каком виде его нашли следователи? Если в таком же, как я, то у них должно было появиться много вопросов.
– И что теперь? – нетерпеливо уточнила я, когда мы с облегчением выбрались наружу. – Что это было и где его искать?
И тут мимо нас, огибая площадь по центральной улице, с воем пронесся полицейский уазик. За ним, словно свора дворовых собак, с лаем промчались машины ФСБшников и ОМОНовцев. Мы переглянулись.
– Вперед, – командирским тоном распорядилась Ника, первой устремляясь следом за ними. Благо, потерять такую кавалькаду – даже ночью – не представлялось возможным. Деревня была маленькой, а церковь стояла на пригорке, так что нам было отлично видно где они остановились, осветив полквартала фарами. Уже на подходе я заметила, как из уазика, придерживая сумку двумя руками, выбирается Глафира Андреевна и тут же поделилась наблюдением с Никой.
Мы тревожно замерли на перекрестке, не доходя пары домов до того, в который сейчас вваливались ОМОНовцы, оттеснив участкового. Раскидистые кусты рябины служили отличным прикрытием. Наверное, у обеих сейчас в головах было одно и то же – неужели еще один неооборотень, неужели мы не всех видели в подвале? Эта мысль не давала мне покоя, хоть Гришка и убеждал, что обшарил всю деревню и окрестные леса в поисках тварей, но никого не нашел. Следов тоже. И все же… Антон в звериной ипостаси был глуп, как пробка, а может быть, просто хотел, чтобы его нашли? Кто теперь узнает?
Но спустя пару минут ОМОНовцы гурьбой вывалились из дома, приставив к воротам снятую с петель калитку, и уже спустя пятнадцать минут (я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и поглядывала на часы) отбыли вместе с ФСБшниками в направлении города. Я слышала, как они прощаются с участковым, в то время как фельдшер совершенно спокойно в одиночестве вошла в дом.
– Ничего не понимаю, – Ника, нахмурившись, наблюдала за этим действом, повиснув на стволе рябины.
– Слезай, – приказала я, когда машины уехали, а окрестные зеваки, набежавшие на шум, начали расходиться. Участковый скрылся в доме и мы, дефилируя мимо, свернули туда же. Это был обычный деревенский дом: довольно старый, вросший наполовину в землю, с покосившимися воротами, но все же покрашенный и выметенный от снега. Очевидно, у того, кто здесь жил не хватало сил на капитальный ремонт, зато хватало упрямства тратить дни напролет на покраску. Таких домов было много в деревне и жили в них в основном старики, так что еще в сенях я почувствовала затхлый старушечий запах, а следом – вонь чужого колдовства и острый, железом отдающий на зубах запах крови.
В холодных, неотапливаемых сенях было темно и сыро. Старые доски скрипели под ногами, так что подкрасться незаметно было совсем невозможно. Поэтому наше появление было сразу замечено: дверь в дом мгновенно распахнулась, едва я неосторожно наступила на особенно скрипучую половицу.
– Здравствуйте, участковый, – сглотнув, я медленно отклонилась в сторону от направленного мне в лицо духа табельного пистолета. И неизвестно что еще было страшнее: видеть перед носом оружие или его ледяной взгляд. Который, впрочем, тут же смягчился до просто злобного.
– Алиса Архиповна, какого хрена вам тут надо? – невежливо высказался он, убирая пистолет в кобуру. Руки чуть подрагивали.
Ника была права – он выглядел сильно измотанным, уставшим, да к тому же болезненным – очевидно, ему так и не дали восстановиться толком после ранения. Но я все равно была рада видеть его живым. Тогда, в церкви, мне казалось, что эти серые глаза уже никогда не посмотрят на меня так, как… Как смотрели всегда.
– Кого убили на этот раз? – вклинилась в наши переглядывания Ника. Я смущенно попятилась, предоставляя ей быть первой. Алексей Михайлович раздраженно уставился на сестрицу.
– Никого. Обычный инфаркт.
– Ага, а чего тогда сюда такая толпа ломанулась? – не сдалась Ника.
– Послушайте, вам что, мало было приключений? – вздохнул участковый, но отошел в сторону, очевидно, решив, что проще будет один раз нас впустить, чем полчаса выталкивать. – Соседи крик услышали, перепугались. Оно и неудивительно, после того, что произошло, они теперь каждую собаку на улице бояться будут.
Мы гуськом протиснулись мимо него. В небольшой кухне, большую часть которой занимала нерабочая, но так и не демонтированная печь, запах смрада был еще сильнее. На полу, раскинув руки в сторону, лежала старушка. Небольшие капли крови темнели на землистом лице, вытекая из уголков глаз, точно такие же я заметила на ушах. Рядом топталась Глафира Андреевна. При виде нас она приветственно помахала рукой:
– А, спасительница наша! Как руки?
– Заживают, – соврала я, пряча кисти от внимательного взгляда участкового. Он не стал комментировать, только вздохнул еще раз и упал на стул, вытаскивая из портфеля бумагу и ручку.
– Время смерти семь сорок пять, причина: обширный инфаркт, – отрапортовалась фельдшер, убирая инструменты в сумку и продолжая болтать: – Эх, опять к голове идти – родственников то никого, всех пережила, кто ее хоронить будет? Леш, может поищешь, небось на похороны-то она насобирала…
– Чтобы меня уж точно посадили? – возмутился он, не отвлекаясь от писанины. – Иди завтра к голове, пусть выделяет деньги на похороны…
– Много придется выделить-то, – посетовала Глафира Андреевна. – Наши мужики на кладбище теперь ни ногой, только если этих чокнутых попросить могилу выкопать… (тут она, очевидно, имела в виду многочисленных охотников за паранормальным, истоптавших кладбище вдоль и поперек).
На нас она почти не обращала внимания, очевидно, решив, что пришли мы к участковому и я воспользовалась этим, чтобы незаметно рассмотреть дом. Ника застыла истуканом у тела бабки. Вероятно, та всю жизнь прожила одна – я не заметила ни следа присутствия мужчины или хотя бы его фотографии. Две комнаты, основная жизнь сосредоточилась на кухне, где стоял холодильник и телевизор, лежало свернутое постельное белье на печке. Дверь во вторую комнату была только слегка приоткрыта и я увидела немного: край низкого столика с уголком книги, да окно с задернутыми шторами. Обычный дом обычной старушки, если бы не одно "но". Смрад чужого колдовства шел именно от ее трупа. Говорить о других запахах после такого было бесполезно – я старалась не дышать носом, чтобы этого не чувствовать.
– Ладно, Леш, я пойду уже, – закончив собираться, Глафира Андреевна набросила широкую форменную куртку. – Делать тут до утра нечего, завтра мы ее перевезем ко мне, соседка сказала, за домом присмотрит. Пока, девочки!
Я едва дождалась, пока она уйдет:
– Это не инфаркт.
Алексей Михайлович аккуратно дописал строчку, отложил ручку, убрал лист в папку, папку в портфель и только тогда со стоическим терпением уставился на меня:
– А что? Оборотень? Ведьма?
– Понятия не имею, – призналась я, несколько настороженная его подозрительным спокойствием.
– Ну, положим, бабка колдовством серьезно баловалась, – задумчиво ответила Ника. – Может, она наша сообщница и есть…
– То есть ее убили, – уточнил участковый.
– Да, – Ника на него не смотрела, слишком увлеченная вынюхиванием по дому, а вот я имела возможность наблюдать за постепенным "закипанием" Алексея Михайловича.
– Кто-то третий, – снова коротко уточнил он. Ника задумчиво кивнула:
– Выходит, что так…
– Ну хватит! – неожиданно рявкнул он, так шарахнув по столу ладонью, что вазочка с вареньем подпрыгнула. Я втянула голову в плечи, Ника изумленно уставилась на него. – По-вашему, тут вся деревня, как оплот всякой нечисти?! Оборотни, ведьмы всех мастей… Это ИНФАРКТ! Ясно вам? И таковым он и останется – хватит с меня всей этой чертовщины!
Он еще раз хлопнул ладонью по столу, ставя точку, и поднялся, сделав нетерпеливый жест:
– Вы заигрались, девочки. Ищете зло там, где его нет, вместо того, чтобы жить спокойно! Все закончилось! Колдун мертв, его твари тоже – и на этом точка! Ясно вам?
Прежде, чем Ника начала возражать, я остановила ее:
– Предельно, участковый. Ника, пойдем.
В гнетущей тишине мы прошли мимо него и так же молча дошли почти до самого дома. На середине пути мимо нас, пыхтя так же сердито, как и его хозяин, проехал уазик, но даже не притормозил. Я проводила его задумчивым взглядом. Только на мосту сестрица, видимо, отошла от шока:
– И что это было? – изумленно поинтересовалась она. Я пожала плечами, не желая признаваться себе, что меня это задело. Действительно задело. Наверное, какой-то частью, слишком глубоко запрятанной даже для себя, я надеялась, что он сможет принять эту часть мира. Что мы сможем… Черт его знает, на что я надеялась.
– Не трогай его, – удивляясь собственному спокойствию, я пропустила Нику в дом. На разложенных по полу листах бумаги разлегся кот. – У него другой мир. Не наш.
Сестрица некоторое время молчала, хотя я видела, что периодически ее просто распирало от желания высказаться, но вместо этого мы обе остаток ночи посвятили своим делам: я делала особенно сложную настойку от катаракты, хотя знала, что она никому не пригодится, Ника – копалась в бумажках. Ни одна из нас до самого утра не легла спать – возможно, поэтому, появление Гришки в шестом часу утра не застало нас врасплох.
– Не спите, – ввалившись в дом, он привычно пристроился на моем стуле и протянул руку к моей кружке. – Отлично. Тут ночью такое случилось…
– Бабка померла, – утвердительно ответила я, садясь напротив и передавая ему его кружку в обмен на свою. – Есть будешь?
Под утро я проголодалась и потому сейчас в печке стояла еще горячая капуста с грибами. Гришка кивнул.
– А вы откуда знаете?
– Участковый сказал, – пожала плечами Ника, не настроенная на беседы. – Инфаркт.
– Ага, как же, – фыркнул парень презрительно. – Мне Анька – соседка ее – сказала, бабка так орала, будто ее режут.
Мы переглянулись.
– А теперь в дом заходить боится, – продолжал Гришка, не замечая наших переглядываний. – Говорит, там какая-то чертовщина творится… Вы уверены, что колдун мертв?
Я вспомнила его развороченную грудную клетку и подавила приступ тошноты.
– Да, – Ника все же поднялась с колен, садясь между нами. – Только он был не один…
На то, чтобы рассказать Гришке все, что мы успели узнать, ушло немного времени. Гораздо больше ушло, чтобы немного пригладить имеющиеся факты в удобоваримую теорию. Звучала она, по словам того же Гришки, примерно так:
– То есть у колдуна была сообщница, которая помогала ему находить местных заблудших овец, – по очереди смотря то на меня, то на сестрицу, высказался парень: – Среди них Антон, Генка, видимо, я? А твоя бабка?
– Ее он поймал сам, – уточнила я. За окном давно рассвело, Машка уже управилась, получила порцию радикулитной мази для бабки и умчалась с котом по пятам. – Она была первой.
– Ага. Затем ему понадобилась помощь, потому что знакомства священника весьма ограничены, да и подозрений на него пасть не должно. Он связывается с бабкой Настасьей, та выполняет за него всю черную работу.
– Зачем? – Ника, включившись в обсуждение, сияла глазищами, весьма отвлекая парня. – Я имею ввиду, зачем ей ему помогать?
– Он ей платил, – я задумчиво болтала ложкой в кружке с чаем и вспоминая что узнала из записей псевдосвященника. – Делился силой. Много ли надо деревенской ведьме? Вот откуда странные активаторы, твоя сущность, между прочим, тоже, – кивок передернувшемуся Гришке.
– Да, но кто тогда убил ее? – Гришка недовольно чихнул. Тяжелый травяной дух стоял в доме с самой ночи. – Если ее действительно убили…
– Убили! – хором заверили мы.
– Тогда был кто-то третий, – парень почесал нос, еще раз чихнул и вопросительно уставился на нас. – Кто? И не много ли нечисти для забытой деревни?
– А оборотень и ведьма в одной семье тебя не смущают? – фыркнула Ника, разваливаясь на стуле. Короткий халатик, в котором она щеголяла по дому, задрался до неприличия, выбив остатки мозгов из Гришки. Я сверкнула на нее глазами. – И вы слишком буквально все понимаете. Третьим в этой компании никогда не был человек.
Мы уставились на нее.
– Это сила. Твари, загнанные в клетку и оттого очень злобные, – пожала плечами Ника. – Священник с трудом держал их на привязи, мы изгнали туда, откуда они пришли, а ваша ведьма, видимо, попыталась воспользоваться силой как обычно.
– И они ее сожрали, – передернувшись от этой картины, я вцепилась руками в горячую кружку. В теплом, натопленном доме неожиданно стало очень холодно и неуютно. Мы молча допили чай. Гришка поднялся со стула и с надеждой спросил:
– Получается, все и правда закончилось?
– Получается, – не слишком уверенно, словно пробуя слово на вкус, сказала Ника. Я промолчала.
– Лады, – широко улыбнувшись щербатым ртом, Гришка заметно повеселел: – Тогда приходите вечером в баню.
Мы обещались прийти и он отправился восвояси. Я сходила проверить как там мое хозяйство, собрала яйца, а, вернувшись, застала Нику за почти собранной сумкой.
– Уезжаешь?
– Завтра, – пояснила сестрица. – Пойду, с участковым поговорю, может, отвезет…
Я проводила ее глазами. Не то чтобы я сильно расстроилась от ее предстоящего отъезда, но и особой радости (как ожидалось) от этого факта я тоже не испытывала. Тревожно было оставлять ее одну, без присмотра. Зная сестрицу, она в очередной раз куда-то влипнет… Но и продолжать жить вместе я была не готова. В конце концов, мне хотелось покоя – и я его получу.
Участковый, видимо, отошел, а может, ему нужно было в город, но вернулась Ника весьма довольная. Баня тоже удалась на славу – я все-таки добралась до парилки (предварительно запершись на засов) и едва там не уснула, переполошив голову.
Уже вечером, распаренные и сонные, мы расстались с Гришкой у моста и побрели к себе.
В ночном воздухе чувствовалось приближение морозов: перилла моста и деревья покрылись инеем, река белела толстым слоем льда.
– Я так понимаю, возвращаться ты не собираешься, – остановившись посреди моста, сестрица перегнулась через перилла, силясь рассмотреть что-то в пробитой рыбаками полынье. Оттуда изредка плескало черной водой и иногда казалось, что мелькало чье-то лицо. Я невольно задалась вопросом: что происходит с русалками зимой? То-то они по весне такие злобные…
– Мое место здесь, – ответила, с удивлением понимая, что это правда. Я отвоевала эту деревню, этот дом, и эту жизнь.
– Тогда послушай моего совета, – Ника повернулась ко мне и я увидела, что она предельно серьезна. – Дождись весны и примани домового. Это плохо – дом без домового. Ты, конечно, оборотень и все такое, но дом без хозяина будет притягивать всякую дрянь. Любой, имеющий силу, чувствует, что в нем нет защитника. Не провоцируй судьбу.
– Где его взять-то? – мы двинулись дальше к дому. Я восприняла слова сестрицы хоть и серьезно, но без особого страха. Я привыкла жить одна. – Они, знаешь ли, не слишком горят желанием жить с нечистью…
– Алиса! – Ника перехватила меня за руку, заглядывая в глаза. – Я не шучу! Найди домового! Где хочешь, хоть перемани из другого дома, но найди! Иначе проблем не оберешься.
– Да поняла я, поняла, – я сжала ее руку. – Дождусь весны и займусь.
Это ее несколько успокоило.
Уже утром мы едва не проспали, проснувшись от гудков участкового – не дождавшись Нику, тот подъехал к самому дому. Я выходить за калитку и здороваться наотрез отказалась, попрощавшись с сестрицей на пороге. В последний момент она смазала официальное прощание порывистыми объятиями и поспешно помчалась к уазику, взмахивая руками. Я с чуть горькой улыбкой смотрела за этими кривляниями. Правду говорят: маленькая собачка до старости щенок.
Когда шум прыгающего на ухабах уазика окончательно перестал до меня доноситься, я еще немного постояла на крыльце, полной грудью вдыхая морозный утренний воздух, напоенный запахом топившихся печей, а затем отправилась в дом. Топить печь, варить завтрак и постараться при этом не слишком травмировать руки.
КОНЕЦ
Больше книг на сайте – Knigoed.net
