Текст книги "В тени крыл Твоих укрой меня (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Не надо, хён, там ничего страшного, – Чим попытался остановить Юнги, но тот лишь предупредительно посмотрел в глаза, руки младшего сразу же расслабились под напором Мина.

Мин поднял до груди белую футболку с пятном крови и увидел небольшую, но глубокую царапину, вокруг которой запеклась кровь.

– Это, по-твоему, ничего страшного? – Юнги разозлился не на шутку. Какого черта этот мелкий придурок строит из себя героя? Вот же глупый, глупый.

Мин потащил его на кухню и достал аптечку из одного из верхних ящиков. Чонгук часто ей пользовался, чтобы обрабатывать раны после небольших стычек интересами в клубах. Он посадил Чимина на один из стульев, присел на корточки, полил перекисью ватку и намеренно больно прижал ее к боку Чима, но тот лишь слегка нахмурился, и даже не пискнул. Это разозлило старшего еще больше, и он больнее нажал на рану, на что получил только короткий всхлип, но лицо младшего осталось невозмутимым, и Мин даже подумал, что ему показался тот всхлип. Когда он решил, что мучить младшего достаточно, то соорудил небольшую марлевую повязку и прикрепил ее к коже с помощью лейкопластырной ленты. Он похлопал мелкого по плечу и собирался встать, как Чимин схватил его за руку и прошептал «спасибо». На что Юнги только кивнул и, притянув руку младшего, поцеловал костяшки пальчиков.

Чимин покраснел, оправил майку и так остался сидеть на стуле, разглядывая свои ногти.

Юнги принялся хозяйничать на кухне: отложил на место аптечку, достал хлеб, масло и бекон, чтобы сделать что-то на подобие бутербродов проголодавшемуся мальчишке.

– Будешь кофе? – он повернулся к Чиму и увидел лишь слабый кивок.

– Х-хён, можно вопрос?

– Ты его уже задал, – кажется, слишком резко. Младший надул губки и опять уставился на ногти. На что Мин вздохнул и, скрепя зубами, ответил.

– Задавай три.

Чимин резко поднял голову и улыбнулся слишком искренне и мило.

– Где мы? Это твоя квартира?

– Нет, ты был в моем доме тогда на вечеринке, но я не хотел тебя туда везти.

– Тогда чья?

– Чонгука.

Чим с пониманием закивал головой, а Юнги выдохнул, и еще раз обрадовался, что не отвез тогда его домой, ведь не увидел бы утром это непричесанное дитя.

– Почему ты только на третьем курсе? Ты ведь на три года старше меня, значит должен быть на четвертом, – Чим с интересом уставился на Юнги, который пытался сделать кривоватые бутерброды, но не спешил ему помогать, не зная, как старший оценит такие порывы.

– Это уже четвертый вопрос, – но, увидев разочарование в глазах Чима, добавил, – но я отвечу, раз тебе так интересно. После школы я не знал, чем хочу заниматься. Поэтому я поработал в компании своего отца стажером, и решив, что это мне нравиться, я выбрал факультет и со спокойной душей жду, когда приступлю к работе. Хотя, мне и учиться нравиться. Все намного проще, чем ты себе придумал?

Чимин стыдливо кивнул и принялся уплетать еду, которую перед ним заботливо поставил старший.

– Спасибо, хён, – Мин так и не понял за что его поблагодарили, но ответил:

– Не за что, Чимин-а, ешь. Если хочешь, поедем к Тэ, узнаем, что да как, да и Гуку нужно отдохнуть.

***

Чонгук посмотрел на множественные трубки, которыми был напичкан брат его хёна. Такой светлый и улыбчивый мальчик. Он проявлял к Гуку странное внимание, которое тот подмечал, но никогда не воспринимал всерьез. Сейчас же он корил себя, что не уследил, что не пришел на полчаса раньше, как только позвонил Тэ, что не смог уберечь маленькое сердечко, что чуть не остановилось навсегда.

Записка в кармане прожигала дыру. «Первый пошел, вторым будет твой ненаглядный. Не дал поиграть с мальчишкой тогда – поиграю совсем скоро.» больно резало душу. Юнги все исправит, а Гук убьет тех, кто покусился на невинного ребенка.

Комментарий к 6.

Очень хотелось бы, чтобы вы покритиковали :)

хочу знать, в каком направлении писать, и не слишком ли жестко пострадал Тэ.

========== 7. ==========

Чимин зашел домой и кинул ключи на привычное место на небольшой тумбе около входа. Кое-как добрался до кухни, пакеты с продуктами погрузил на стол и облегченно выдохнул. Он должен был приготовить еду Тэ, который шел на поправку, после того, как две недели провалялся в палате интенсивной терапии. Сероволосый оставался таким же жизнерадостным, но Чим видел, какая боль иногда была в его глазах. Видел, как трепетно Чонгук сидел около него в свободное время, как он часто прогонял Чима, чтобы побыть с Тэ наедине.

Учеба в университете становилась еще сложней, и преподаватели на практичных классах требовали все больше, а без привычного присутствия единственного, кроме Джина, друга – неимоверно скучно. Делать одному работу по оздоровительному лагерю для деток-инвалидов было сложно, но преподаватель его даже похвалил. Он даже несколько раз попытался подружиться с кем-то еще, но встречал только насмешливые взгляды альф. Как же не свезло, что в Сеуле быть инженером – не популярно среди омег. Был бы Чим милее – может быть и альфы были бы добрее, но он же не смазливый омежка.

Юнги был занят непонятными делами с Чонгуком, делами универа и своей общественной работой. Чимин не обижался, что на него времени не хватало, ведь Мин ничего ему не обещал. С того вечера на карьере они виделись всего-то несколько раз: разок у Тэ, когда того перевели в палату, разок в столовой, где Мин его проигнорировал, но потом вечером позвонил и объяснил, что был слишком занят. Их запланированное свидание так и не состоялось – старший простейшим образом забыл, наверное, хоть Чим и ждал звонка.

Он достал два контейнера и решил, что приготовит еду не только Тэ, но и еще одному глупому омеге. Джин часто приходил, он все так же учил готовить и рассказывал об их с Намджуном отношениях, на что Чимин лишь улыбался и неизменно говорил, что доктор отхватил себе лакомый кусочек.

Осень никак не хотела вступать в свои права и Чимин наслаждался по-летнему теплыми деньками, хоть и надеялся, что скоро будет наслаждаться видом летающей вокруг пожелтевшей листвы. Осень – действительно прекрасная пора, она приносит тепло, уют, горячее какао и теплые обнимашки. Омега все так же занимался копирайтингом и мысленно сделал себе заметку написать несколько статеек «осеннего стиля» в омежьих колонках, как повод сделать хорошую рекламу тому или иному продукту.

Приготовив все, что запланировал – выдвинулся в путь, таща пакеты к автобусной остановке.

Двери больницы всегда встречают знакомым запахом медикаментов. Чимин убежденно ненавидел этот запах, подсознательно связывая его со слабостью папы, но терпел, сильнее кутаясь в широкую толстовку. Знакомый маршрут, знакомые лица. Он стал перед хорошо знакомыми дверьми и постучал костяшками пальцев перед тем, как войти.

Доктор встал, чтобы поприветствовать Чимина и подошел к нему забрать тяжелые пакеты.

– Ты чего притащил, Чимми? – он начал рыскать по пакетам, оглядывая контейнеры.

– Ащ, руки убрал, вот же, – цыкнул Чим и заставил старшего положить все на диванчик в углу, – это пациентам этого ужасного заведения, – на что врач только фыркнул и взял то, что ему предложил младший, – а это тебе, супчик в термосе, попроси в этой вашей столовке нормальную тарелку и поешь горяченького. Я пойду к другу, а потом собираюсь заглянуть к папе.

Джун хоть и удивился, но уверенно проигнорировал желание расспросить о внезапном порыве увидеться с тем, от кого малыш Чимми еще недавно плача сбежал.

– Хорошо, я вернусь через двадцать минут, пойду, отведаю, что за гадость ты мне там наварил. Надеюсь, Джини тебя хоть чему-то научил.

– Хён, вот пусть он тебе и таскает, раз у него вкуснее, – омега надул губки и бросал испепеляющие взгляды.

– Шучу – шучу, уверен, это вкуснятина. Иди уже.

– Я оставлю папину еду здесь, не вернись раньше времени и не съешь, – омежка помахал пальчиком.

Джун лишь фыркнул и закатил глаза.

Чимин развернулся на пятках и покинул кабинет. Вокруг сновали медсестры и больные, от множества которых хотелось поморщиться. Пройдя к лифту, Чим вдруг вспомнил, как Юнги волок его по лестнице, когда они узнали, что Тэхен в больнице и сердце приятно кольнуло. Он доехал до седьмого этажа, где располагалась вип-палата Тэ и беспрепятственно добрался до места назначения. Открыв дверь, он завис, но потом быстро захлопнул ее назад. Пак медленно откинулся на стенку и ухмыльнулся тому, что увидел: наконец-то Гук начал действовать.

***

Чонгук привычным движением руки забрал у Тэ пустой стакан с под воды и резко нагнулся, чтобы поправить подушку, но оказался в опасной близости от младшего.

– Т-ты чего? – Тэхен сглотнул и дернулся назад, вжимаясь в кровать сильнее. Но вдруг Чон выдернул из-под подушки потрепанный альбом и, под изумленный взгляд младшего, начал его листать.

– Хён, ты что делаешь? – растерянный Тэ вдруг резко сел и взволнованно пропищал: – Отдай, придурь.

– Ну-ну, Тэтэ, хёну просто интересно что ты там все время рисуешь, пока я сплю.

– Хё-е-н, пожалуйста, – но вдруг Чон перестал листать, и Тэ понял, что он пропал.

Чонгук перевел взгляд на Тэхена и шепотом спросил: – Я такой красивый, каким ты меня нарисовал?

Тэхен сглотнул и прохрипел: – Еще красивей.

Старший резко вздохнул и посмотрел на симпатичного омегу, что был перед ним. Каждый раз, когда Чон раньше приходил к Юн-хёну, он не замечал этих пронзительных медовых глаз, он не принимал всерьез хрупкое тело, худоба которого вызывала не желание откормить, а скорей вжать в стенку, чтобы покусать эти ключицы. Он оглядел уже зажившее лицо, но подумал о том, что у него навсегда останется психологическая травма, а ведь он так молод. Но обещание, которое он дал самому себе в ту ночь, Чонгук обязательно выполнит: вместе с Мином он покарает тех, у кого рука поднялась.

Он заметил, как по щеке Тэ скатилась одинокая слеза.

– Прямо сейчас ты меня жалеешь? – Тэхен выглядел неимоверно загнанным, но Гук поборол в себе желание обнять мальчишку, чтобы не подтвердить его слова.

– Нет, Тэхен-а, сейчас я испытываю множество разных чувств к тебе, – Чон понизил голос и сел на краюшку кровати, – но это точно не жалость. Это, может, – бережно положил руки на щечки и неотрывно глядел на губы, – похоть, – выдохнул прямо в губы, – может, отчаянье.

– П-почему отчаянье? – шепот Тэ горячил губы напротив.

– Отчаянное желание сделать что-то вроде этого, – Чонгук резко накрыл нежные губы своими и запустил одну руку в серые волосы, чтобы удобней было держать, другую – оставил на щеке, чтобы чувствовать тепло желанного тела.

Хотелось содрать к чертям эту глупую больничную рубашку и показать израненному телу как это – быть любимым. Но он лишь аккуратно проводил своими губами по чужим, боясь нарушить молчаливое согласие. Целовал, будто играл на скрипке – медленно, без резких движений, чтобы не допустить фальши, не расстроить нежный инструмент, не сломать его ненароком. Как вдруг почувствовал всхлип и укус за нижнюю губу.

Он оторвался от Тэ и настороженно взглянул ему в глаза, но увидел там лишь неприкрытую, оголенную боль, что разъедала угрозой взорваться и снести все на своем пути.

– Говоришь, что нет жалости, а целуешь, будто я сломаюсь. – Тэ уже не сдерживал потоки слез, он отдался желанию побыть слабым. Как надоело раз в день разговаривать с психологом, улыбаться друзьям и родителям, что приходят проведать его. Надоело видеть жалостливые лица.

– Все не так, малыш Тэ, я боюсь. – Тэхен дернулся от знакомого прозвища и уткнулся Гуку в шею. – Я боюсь, что не смогу сдержаться, не смогу обойтись одними поцелуями. Я хочу поцеловать здесь, – он ткнул в район шеи, – здесь и здесь, – две ключицы по очереди.

Младший поднял заплаканные глаза и с остервенением впился в губы напротив. Гук перенял инициативу на себя и сминал, покусывал нежную кожу. Он терялся во вкусе вишни, которым пропах его маленький мальчик, запах был так слаб, что Чон боялся его потерять. А Тэ умирал с запахом кофе на губах. Они терялись во времени, выплескивая все, о чем хотелось сказать. Чонгук подмял несопротивляющееся тело под себя и уверенно сжимал бока млевшего Тэхена. Он боялся оставить хоть какие-то отметины, но те сами по себе расцветали в районе шеи, куда Гук целовал и прикусывал, где лизал и всасывал. Его маленький Тэ наконец-то в любящих руках, он не отпустит больше никогда, просто не разожмет руки. И пофигу на чужое мнение, если надо – попрет против Юнги, но свое не оставит. Тэ забывается в чужих руках, оба слышат стук двери, но, решив, что даже не стоит отвлекаться – тонут в омуте взаимной страсти.

Гук еле заставил себя оторваться от припухших губ истинного. Его мальчик ждал. Он рисовал Чонгука. Он ждал, пока глупый Чон увидит в медовых глазах любовь. Теперь очередь старшего ждать. Ждать, пока болезненные раны заживут и внутри. Пока его Тэ не будет просыпаться ночью с криками. Пока подпустит Чона не для того, чтобы раствориться в боли, а чтоб забыться в любви.

– Ты еще слишком слаб, малыш, да и Пак обещал скоро прийти, – он целовал фаланги пальчиков своего любимого и молился, чтобы Тэ правильно растолковал его слова.

– Я понимаю, Гукки, все в порядке, – он и вправду искренне улыбнулся, – но не уходи.

– Больше не уйду.

***

Чимин оттолкнулся от стены, как только увидел приближающуюся фигуру.

– Хён, привет, ты тоже к Тэхену? – рыжий был несказанно рад увидеть парня с вороньими волосами.

– Привет, Чимин-а, чего в коридоре стоишь? – Юнги оглянул пакет в руках и хотел зайти в палату, как омега резко дернул на себя.

– Хён, – он опустил глаза вниз, – я хотел поговорить, – на самом деле, Чим не знал, что скажет Юнги, но дать Чонгуку и Тэ еще несколько минут побыть наедине казалось жизненно необходимым.

Юнги покорно пошел за рыжим к небольшой курилке, расположенной прямо на этаже. Он вытащил сигарету и предложил Чиму, который неожиданно согласился.

– Не знал, что ты куришь, – младший лишь хмыкнул, положил свой неизменный пакет с контейнером на лавочку и поджег никотиновую палочку огнем из зажигалки Мина. Он втянул и тут же закашлялся, чем вызвал смех. Втянул еще раз и, вроде, пошло легче. Боль в легких от первой никотиновой затяжки ушла и Чимин глянул на серьезного Юнги.

– Ну хватит, – старший вдруг оказался рядом, ловкими пальцами забрал сигарету с неуклюжих пальчиков и затушил ее о ближайшую мусорку.

На что Чимин, долго не думая, схватил его за плечи и потянул на себя. Растерявшийся Мин опешил от такой смелости и, лишь открывал и закрывал рот, не зная, что сказать или сделать. Пальцы, которые до того казались неуклюжими, сжали чужую сигарету и тоже затушили ее о бортик металлического мусорного ведра. Юнги почувствовал теплые ладошки на лопатках и запах яблок умиротворенно укутал его. Он позволил себе прикрыть глаза и сжать тонкую талию омеги.

– Прости, Чимин-а, – он не сможет больше молчать, не тогда, когда омежка так доверчиво сам прижался и не отпускает.

– Что, хён? За что? – слова потерялись в районе ниже линии подбородка старшего, но Юнги прекрасно все слышал.

– За то, что я такой ублюдок. Я бы хотел по-настоящему попробовать, но чувствую, что не достоин, – вечно холодные пальцы ласково поглаживали местечко на пояснице, где задралась толстовка.

– О чем ты говоришь? – Чим все так же доверчиво к нему жался, хотел коснуться тепла старшего, но его окунули с головой в холодную воду и сбросили с высоты Эвереста на землю.

– Это просто был спор: после того похода в кино мы поспорили с Тэ, что ты влюбишься в меня. Тэхен говорил, что переживать не стоит, ведь ты даже не подпустишь меня к себе. А я, – он взглянул в непонимающие глаза, – а я не хочу больше играть. Я воспользовался тем, что мы истинные, мне даже стараться не пришлось.

Чимин резко отпрыгнул от него, попытался сдержать эмоции до того, как прорвет. Он кинул тихое «передай еду Тэ» и убежал с поля зрения Юнги, игнорируя его крики, что «он еще не договорил». Наслаждаясь солеными каплями, он направился прямиком к лифтам, и, нажав кнопку первого этажа, увидел, как из поворота выскочил запыхавшийся Мин.

Интуиция никогда не подводит. Одной из подозреваемых причин всегда был спор, но гадать об этом – одно, слышать – другое. Сколько раз Чимин об этом размышлял, сколько смеялся сам над собой и велел себе прекратить докапываться до несуществующих причин внезапного интереса Юнги. Он надеялся, что Мин его истинный, надеялся, что любит запах травы, потому что, тот принадлежит его альфе. Но нет, он оказался еще одним человеком, которого судьба подкинула, чтобы поиграть с Паком, поиздеваться над ним. Он не ожидал подвоха от Тэ, подло спорить на друга, даже если ты в нем и уверен. Скинув Джуну сообщение с просьбой самому отнести еду папе, потому что нарисовались дела, он вырубил телефон и под акомпанемент собственных всхлипов зашагал в сторону дома. Ему нужно закрыться от всего мира, чтобы его жалели, желательно, Хосок или папочка, чтобы заботились и лелеяли, а не втаптывали в грязь светлые чувства. Хотелось объесться шоколадным мороженым и завалиться спать.

На подходе к дому, кажется, сама природа прониклась мрачным настроением одного омежки, и с неба начал хлестать дождь. Чимин промок до нитки, но шагу не прибавил, он волочился побитой тушкой и изо всех сил избегал машин, чтобы не броситься под одну из них.

Теплый душ всегда помогал сосредоточиться, но сейчас Чиму нужно было отвлечься, именно поэтому по плечам хлестала ледяная вода. Она забирала почти всю боль маленького, слишком рано повзрослевшего человечка. И, казалось бы, здесь не от чего так убиваться, но вам отказывали после того, как шептали нежности на ушко и устраивали ночные пикники? Чимину было больно за себя, за свою веру в то, что дружба и любовь – то, что преодолеет все. Он – словно брошенный котенок, который так быстро привязался к новым хозяевам, к тем, кто еще недавно издевался. А его опять ткнули мордочкой в свою же ненужность и выбросили на грязную улицу.

Никогда не станет нужным.

Никогда не станет любимым.

Никогда не станет кем-то для кого-то.

Теперь он понял Хо, который стал искать лучшей жизни поодаль от него.

***

– Я рассказал ему о споре, – тяжелым эхо слова разлетелись по палате повышенного комфорта.

Тэ лишь изумленно прикрыл рот ладошкой, а Чонгук просто уставился на контейнер с едой. Ему сразу понравился этот парень. Он самый настоящий омега – с виду ухоженный, хрупкий, заботливый, но стержень у него покрепче, чем у некоторых альф, это Гук точно понял, еще когда Пак тряс им в коридоре возле реанимационной. Так жаль парнишку, он, наверное, поверил, что всегда ненавидящий его Юнги способен проявлять истинную заботу. Так хотелось врезать хёну, но пусть тот сам варится в своей же лжи, приправленной невысказанными сожалениями.

***

Ким Намджун смотрел, как мужчина уплетал закуски, которые приготовил его же сын. Ёндо сначала плакал, потом не верил, потом долго держал ланч-бокс в руках, а теперь с нескрываемым удовольствием ел то, что доктор притащил ему со словами «это от Минни».

Оба мужчины думали о Чимине, о обоих были отеческие чувства к мальчишке, и никто из них не подозревал того, как больно ему сейчас.

***

Чимин проснулся от трели в дверь, и с пустой головой натянул халат на тело в пижамных штанах. Кое-как добрался до двери, не видя ничего опухшими от слез глазами. Головная боль разъедала все мысли и Чим даже не спросил кто это, он просто покорно открыл дверь и почувствовал, как его ударили чем-то тяжелым прямо по голове.

Словно сквозь стену послышалось шипение незнакомого альфы: «твой отец должен нам денег, малыш, и ты поможешь нам их получить».

Больше ничего, беспроглядная тьма и желание никогда не просыпаться.

========== 8. ==========

Комментарий к 8.

Так переживаю, когда захожу в “Новости”. Спасибо тем, кто ждет продолжение, мне безумно приятно. Волнуюсь до кончиков пальцев. Надеюсь, эта глава вам понравиться.

Приглушенная музыка в кабинке не так била по барабанным перепонкам, как в зале, а половина бутылки коньяка, выпитой на одного, отдавала болью в висках. Снующий вокруг официант-омега так и норовил всунуть гостю свой номерок, на что тот только пьяно улыбался и просил обновить уголек в кальяне. Хотелось забыться, не помнить те доверчивые глаза, которые осознанно обидел. Пухлые губы зазывали найти, объясниться, поцеловать. Брюнет откинулся на мягкий диван и в который раз попытался отмахнуться от назойливых воспоминаний о теплых боках, которые он сжимал, о маленьком носике, по которому хотелось щелкнуть пальцами, и, услышав возмущение омежки, оставить мягкий след губами.

– Хён, его не было в универе три дня, – знакомый голос вырвал из пьяного дурмана, кажется, монстр внутри противно скалится и добивает долбанным «это ты виноват, Мин Юнги».

– Он, наверное, отсиживается дома, но я бы проверил. Хотя, пока документов не забирал. – Чонгук говорит и знает, как бить больнее, так, чтобы потом еще долго заживало. Он знает своего хёна как облупленного. Он знает, как заставить ненавидеть себя. Он знает, что хён не хотел делать больно, может, это просто в его натуре.

– Гукки, найди его, убедись, что с ним все в порядке, – язык старшего заплетался, но инструкции он еще был в состоянии раздавать, – иди прямо сейчас, и, если понадобится – выбей чертову дверь в его доме, но убедись, что все хорошо, – он истерично сжал одной рукой подобравшие под себя колени, взял бутылку и опрокинул ее содержимое в себя. Алкоголь раздражал горло, хотелось запить, но Юнги сильный, он справится. Справится с ненавистью рыжего мальчишки, со взглядом Чона.

Чонгук нехотя оставил друга одного и, посмотрев на листочек с коряво написанным адресом, который хён дал «на всякий пожарный», вызвал такси.

Район Пака оказался тихим.

Расплатившись, Гук вышел из желтой машины и направился прямиком к входной двери, где ошивался подозрительный тип с чемоданом и сумками в руках.

– Скажи, что это не расчлененный хозяин дома у тебя в чемодане, – Чон уставился на улыбавшегося парня и уже потянулся и ножу, что был припрятан в кармане кожанки.

– Привет, ты друг Минни? Я как раз его жду, но что-то долго нет, – незнакомец поправил волосы движением, которое Чон приписал Паку. Гук заметил, что Чимин так прочесывал волосы руками, – может позвонишь ему, а то я только с Китая, не знаю его теперешний номер.

Чонгук с минуту размышлял как поступить, но вдруг вытянул телефон и кого-то набрал.

– Привет, малыш, не разбудил? – он поборол желание растопиться лужицей от сонного голосочка омежки на том конце провода.

– Пожалуйста, набери Чимина, спроси где он. – Чонгук послушал, что говорит Тэ.

– Всмысле? – Чон удивленно расширил глаза, – у него есть еще друзья?

Собеседник что-то ответил, но парень с чемоданом в руках не расслышал.

– Черт, ладно, спи. Да не волнуйся, Тэхен, я приеду через пару часиков и все объясню.

Он повернулся к незнакомцу с красными волосами и сказал совершенно серьезным тоном: – Доставай что-то тяжелое, снесем эту дверь к чертям. Минни не придет.

***

Намджун злился, он о-о-очень сильно злился. Уже в красках представлял, как придушит противного омегу, что отвлекал от всех мыслей и не давал нормально работать. Теперь этот гаденыш не брал трубку целый день, просто игнорировал своего альфу. Ким переживал, порывался сорваться и найти Сокджина, а следом убить своими руками. Он уже два дня не мог связно думать, ведь два дня назад Джин сломал его планы не приставать преждевременно. Два дня подряд Намджун пялился на полуголое селфи младшего Кима, утопая в собственных стонах и сжимая себя, представляя, что это его Джини работает ротиком.

Он выдохнул, попытался успокоить свое разбушевавшееся либидо, и кинул своему парню уже двадцатое сообщение.

«Мне надоело, я еду к тебе.»

Ответом на что раздался моментальный звонок.

– Джуни, ах, Джуни, – кажется, младший плакал, у доктора моментально сжались кулаки.

– Солнышко, кто тебя обидел? Что случилось? – Нам обеспокоенно начал снимать халат, пофигу на смену, он попросит другого заменить, все-таки, не неотложка.

– Джун, ты нужен мне, родители уехали за город, я не могу дойти до аптечки – он застыл с телефоном, который держал плечом. Теперь до него доходили не только всхлипы, а и стоны его солнышка.

– Я сейчас буду.

Кажется, его любимый омежка нуждается в своем альфе.

Стараясь не нарушать все правила дорожного движения и не созвать аварийных ситуаций, Джун летел на всех парах, чтобы не позволить ни минуты больше страдать в одиночестве. Наверное, судьба его сегодня благословляла, ведь почти на всех перекрестках был зеленый. Вечерний город посверкивал заманчивыми огнями, был полон туристов и молодежи, что вышла прогуляться на ночь, но парню за рулем серой Toyota Camry нового поколения было глубоко наплевать. Джун любил свою машинку, но сейчас добраться до своего парня казалось важнее. Он резко затормозил около знакомого одноэтажного домика с миленьким газончиком и выбежал с машины, сильно хлопнув дверью.

Он постучал в дверь и молил дать ему еще немножко терпенья, чтобы не разнести здесь все.

– Д-джуни-хён, это ты? – из-за двери пропищал тоненький голосок.

– Да, Сокджин, это я, и, если сейчас же не откроешь – я тебе окно разобью, – он старался не дышать запахом роз течного омеги, что просачивался сквозь деревянную дверь. Ключ повернулся в замке и Намджун не понял, как оказался прижат с обратной стороны сильным телом. А его омега не такой и слабенький, ну да, плечи его были шире, чем у Джуна, да и вымахал этот лось высоким, но альфа все равно был сильнее.

Он чувствовал, как кривоватые пальчики вытащили рубашку из штанов и свободно гуляли по животу. Горячие поцелуи неимоверно пухлых губ распаляли и, Джун, еще немножко давая насладиться омеге доминированием, вдруг резко поменял их местами. Он направился к ключицам и стал рассыпать красные лепестки засосов на нежной коже. Королевский аромат роз добивал чувствительного альфу, и он, неожиданно забросив парня себе на плечо, шлепком и шепотом попросил показать куда нести.

Бросив Джина на кровать, старший Ким припал к изящной ножке, провел языком по лодыжке, оставил мокрый след на икре и поцеловал по очереди коленки, повторив все с другой ножкой. Он искусно выбивал стоны из грязного ротика его солнышка, задирал шорты выше, но не снимал и, покусывая нежную кожу на бедрах, руководился лишь желанием доставить больше удовольствия. Намеренно миновав самые чувствительные и разгоряченные зоны, этот дьявол во плоти направился к животику омежки и начал покусывать, вылизывать тазовые косточки. Стоило провести пальцами по нежной коже на ребрах, как паренек под ним выгнулся еще больше, а домашние шорты, в которые тот был одет – стали насквозь мокрые.

– Джуни, Джуни, Джуни, – омега сходил с ума под чуткими пальцами любовника и зашелся криками, как только старший, сняв майку, всосал горошины возбужденных сосков.

– Это, – оторвался от еле дышащего Джина и окинул его взглядом, – все, – он начал стягивать шорты вместе с нижним бельем, и нащупав колечко мышц, резко ввел один палец, – мое, – он рычал, мял тело под собой, методично трахал сначала одним пальцем, потом двумя, а следом добавил еще один – чтобы омеге не повадно было еще хоть раз проигнорить. Увидев, что младший сейчас потеряет сознание от переполнявших эмоций, он кое-как разделся, прилег между расставленных ног и Джин раздвинул их еще больше, что окончательно сорвало крышу альфе.

Плавно, не причиняя боли, он вошел до упора, и стал размашисто двигаться. Из губ Сокджина вылетали просьбы: «Еще. Сильнее. Быстрее. Еще. Сильнее. Быстрее.» – и так между толчками. У Джуна пекла спина от острых коготков младшего, и он поднял его за поясницу, закинул ножки себе на плечи, придвинул ближе к себе и с остервенением врывался в растраханную дырочку. С пошлого рта омеги вырывались ругательства, угрозы «не кончать», стоны, шепотом «хочухочухочу», ведь почти с каждым толчком Намджун задевал простату. Вдруг стенки сжались вокруг члена старшего, Джин истошно заорал и, вцепившись Джуну в волосы, кончил, пачкая все вокруг. Альфа подождал несколько минут, перевернул слишком громкого омегу на живот и уткнул его лицом в подушку, прижав рукой шею. Другой рукой он подтянул Джина за колени и поставил его в весьма откровенную позу. Наслаждаясь видом покрасневшего входа, он улыбнулся и вошел, растягивая удовольствие. Но долго сдерживаться не удалось, Джин стонал слишком развязно и открыто, а приятный аромат щекотал ноздри. Он отпустил шею и, схватившись руками за талию, начал натягивать омегу на свой член. Но тот и сам не против был насадиться, с остервенением толкаясь назад, на встречу горячему члену. Он понял, что Джин опять сжимается и мелькнула мысль, что течный омежка – не тот элегантный и сдержанный Джин, которого доктор видел до сих пор. Надо же, как свезло с парой. Джун понял, что омега кончил уже во второй раз и от осознания этого дошел до пика. Он вытащил пульсирующий член, пока не произошла сцепка, и кончая, зарычал, размазывая свою сперму по нежной коже ягодиц тела, что стонало под ним.

Душ. Кровать. Стол. Кровать. Подоконник. Кухня. За ночь и день, что Джун не пошел на работу, он любил своего омежку везде. Отдаче Джина можно было только удивляться, он терся, просил еще, был слишком покладистым и кротким. Но стоны, которые старший из него выбивал, рвали крышу молодому доктору.

Они нежились в кровати, когда Джун услышал уже третий звонок на мобильник. Кто-то настырно решил подпортить ему настроение. Он, под звуки цыканья омеги, нашел свой телефон и увидел незнакомый номер.

– Ну здравствуй, дружище, – телефон чуть не выпал с рук, Ким застыл как статуя, боясь пошевелиться, чтобы все не оказалось просто сном, – скажи, что Минни с тобой.

– Ч-что, придурок, да ты с ума сошел, – он посмотрел на явно корейский номер и завопил в трубку, – где ты, идиота кусок?

– Я тоже рад тебя слышать, Джун-хён, я дома. Но Минни здесь нет, телефон был на его кровати, когда мы вошли в дом, а его друг с универа говорит, что не видел моего братца три дня. Что за хрень, спрашивается, здесь происходит?

– Стой, Хо, полегче, я сейчас приеду и для начала набью тебе ебальник, – он резко сбросил вызов и глянул на обеспокоенного Сокджина.

– Солнышко, ложись назад в кровать, Хосок приехал, эта мразь звонит и требует сказать где Чимми, видимо тот пропал или что.

– Хм, странно, и Тэхен, друг Чима, звонил мне и спрашивал, не со мной ли рыжик, – он задумчиво подергал за кулон на шее, и глянул жалостливыми глазками, – я еду с тобой, пожалуйста, хён.

Намджун закатил глаза, но сопротивляться чарам своей пары не хотел, да и не имел сил. Он согласно кивнул, за что получил теплый чмок в лопатку.

***