Текст книги "Ведьма Минари (СИ)"
Автор книги: Благородная Дама
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава 17
Меня с силой втолкнули в какую‑то камеру, и свет магического светильника вырвал из темноты кусок кирпичной кладки с вмурованным кольцом, от которого свисала ржавая цепь. Один из оборотней поднял её и потянул, вытаскивая из кучи прелой соломы в углу металлический ошейник. Я попыталась закрыть шею связанными руками, но меня до крови царапнули когтями по пальцам и мою голову задрали вверх. Второй охранник разжал ошейник и обвел его вокруг шеи, защелкивая замок. Оборотни подхватили светильник, и вышли, захлопнув за собой двери, и оставляя меня в темноте.
Сказать, что я боялась, это ничего не сказать. Одна мысль, что Вирт может попасть в ловушку, сводила с ума и заставляла трястись от страха. Пришлось с силой закусить губу и ногтями впиться в ладони, чтобы хоть немного успокоиться, но этого хватило ненадолго. К страху добавился холод, и я заползла на прелую солому, и попыталась сжаться. Если бы у меня были свободные руки, можно было бы обнять себя, чтобы не так быстро терять тепло, и я начала зубами развязывать узел. На какое‑то время даже ошейник перестал меня беспокоить, но как только я стянула веревку и к рукам вернулась чувствительность, ощущение льда вокруг шеи вернулось. Я попробовала его снять, но добилась только того, что до крови оцарапала руки и обломала ногти. Оставалось надеяться на счастливый случай и молиться. Рука сама потянулась к парному амулету на груди.
– Вирт, миленький, – прошептала я, лишенная возможности видеть камень в темноте, но отчаянно надеясь на то, что он все еще прозрачный, – сжалься надо мной, пожалуйста. Все, что угодно, только не возвращайся в трактир.
Я еще долго сидела в темноте, молясь за мужа и отказываясь верить, что наше счастье оказалось таким коротким, а потом незаметно для себя забылась тяжёлым сном.
Резкий звук открывающейся двери и с непривычки режущий глаза свет заставили вскочить и испуганно замереть. Я усиленно моргала, пытаясь разглядеть, кто ко мне вошел.
– Знаешь что это? – услышала я голос министра, и он протянул мне два красных камня.
Я отшатнулась, и в ужасе уставилась на чью‑то смерть, а потом как безумная рванула с шеи собственный амулет, и зарыдала от облегчения, когда он сверкнул прозрачным хрусталём в свете магического светильника.
– Он жив, – я подняла на министра счастливые глаза, и задохнулась от ненависти в его взгляде. Он побагровел так, как будто я кипятком его ошпарила; захрипел что‑то нечленораздельное и последнее, что я увидела перед тем, как отключиться, был летящий мне в голову кулак.
– Тварь! – министр хлёстко ударил меня по щеке, и я с трудом разлепила глаза. Он наклонился и сорвал у меня с шеи цепочку и принялся с остервенением топтать амулет. – Гадина, поиздеваться захотела? – с трудом отдышавшись, он вытащил кинжал из ножен и наклонился надо мной. Взял за руку и полоснул по запястью. Я инстинктивно вырвала липкую от крови ладонь и попыталась спрятать вторую руку за спину, но он прижал меня коленом к полу и с садистским наслаждением до боли выкрутил кисть, и точно так же резанул ножом. – Надо было с самого начала с тобой не церемониться, сука.
Министр подошел к небольшому углублению в стене, и я увидела, как поставил туда искусно вырезанный хрустальный бокальчик, а рядом положил странное украшение с черным камнем на конце.
– Видишь? – министр показал на амулет, – красив, верно? А какая мощь заключена в нём, знаешь? – вкрадчиво спросил он, и, не дождавшись моего ответа, продолжил. – Как только я закончу читать заклинание, черный камень начнет таять, но форму свою не потеряет до тех пор, пока я не поднесу его к твоей ране. Он почувствует Магию, и черная капля сорвется в рану. Несколько мгновений и в этом бокале, – он показал на хрустальный бокальчик, начнет появляться кровавая жидкость – твоя Магия, – министр победно усмехнулся и добавил, – я пригублю из него, и она станет моей. А потом я просто перережу тебе горло и Вирт сдохнет, корчась в нечеловеческих муках. А я в этот момент буду вытягивать Магию уже из него.
Я задрожала и в ужасе уставилась на Легоро, который простёр руку над амулетом. Легкое свечение заискрилось вокруг кристалла, и в подземелье раздался надтреснутый голос, читающий древние руны.
Лео недолго метался между желанием вернуться и необходимостью бежать из дворца. Заявив, что сам заберет Магию у девчонки, отец в одну секунду превратился из идола в лютого врага, и Лео не собирался покорно терпеть его предательство. Ему легко удалось отстать от матери. Убитая горем, и привыкшая, что приказы отца всегда выполнялись беспрекословно, она даже ни разу не оглянулась, пока он тихо отступал к выходу.
Добравшись до площадки, от которой расходились два коридора, Лео обогнул угол и начал красться по ступенькам к распахнутой внизу двери. У порога он присел и прислушался. За дверью раздавался голос отца, читающий заклинание. Медлить было нельзя. Годами вожделея собственную Магию, он в совершенстве изучил ритуал её изъятия, и прекрасно понимал, что действовать надо прямо сейчас, пока отец погружен в чтение рун и не замечает ничего вокруг. Лео открыл дверь и скользнул в комнату. Девчонка подняла на него испуганные глаза, но он угрожающе показал ей нож и она промолчала. Лео удовлетворенно кивнул и начал подкрадываться к отцу. Его план был прост. Как только отец произнесет последние руны, он вонзит в него кинжал, а ритуал закончит сам. Ведь, что сложного в том, чтобы положить амулет на рану и выпить Магию из бокала?
Отец выпрямился, потянувшись за амулетом, но внезапно почувствовал какое‑то движение за спиной, и резко развернулся. Лео не хватило доли секунды, чтобы нанести решающий удар, он только успел глубоко полоснуть, выставленную в защитной жесте, ладонь, но увернуться от сорвавшегося с неё багрового шара боевого заклятья уже не смог. Его хриплое: 'украл мою Магию…', потонуло в крике отца, и он упал, уставившись стеклянными глазами в потолок.
Старший Легоро отпрянул, и в ужасе схватился рукой за стену, ища в ней опоры. Но окровавленные пальцы соскользнули, и рука сама влетела в углубление. Бокальчик от удара вылетел и, разбившись о выступ, разлетелся на множество осколков. Министр резко отдернул руку, но было поздно, от пережитого шока он не сумел поставить даже плохонького блока, чтобы защитить свою Магию и жуткая чернота глубоко въелась под кожу. Короткий миг и она стала проявиться в виде кровавых капель рядом осколками разбитого бокальчика и впитываться в земляной пол. Его магия исчезла.
Он обвел безумным взглядом камеру, остановил полный ненависти взгляд на Минари, и подошел к лежащему на полу Лео. Взял того за руку и, с трудом разогнув пальцы, вытащил зажатый кинжал.
Вирт ворвался в кабинет Легоро в тот момент, когда восхищенная толпа на руках вносила Императора во дворец. Множество приветливых криков раздавалось отовсюду, но он не замечал этого. Какое‑то мгновение надежда, что он найдет здесь Минари, еще жила в нём, но единственного брошенного по сторонам взгляда было достаточно, чтобы он понял, что опоздал.
– Нашёл человечку? – В кабинет вбежал Угхракк, но заметив отчаяние на его лице, сочувственно покачал головой.
Вирт отвернулся и сделал шаг по направлению к двери, но внезапно резко остановился и схватился рукой за сердце. Он страшно побледнел и потянулся к цепочке амулета. Вытащил камень и, изменившись в лице, рухнул на колени – амулет порозовел.
– Вирт? – Ректор ворвался вслед за Ухграком и отпихнул с дороги застывшего соляным столбом орка. – Вирт? – ректор потряс его за плечо, но тот, казалось, не замечает его, продолжая смотреть в невидимую точку.
– Минари, – прошептали его губы, и он начал медленно подниматься, а потом все так же глядя прямо перед собой, шагнул вперед, буквально растворяясь на глазах у изумленного ректора и орка.
Никогда за всю свою жизнь ректор не видел, чтобы с такой скоростью открывали порталы, особенно, если учесть, что Вирт не знал точки переноса, и не имел никаких ориентиров. Но больше всего поразило другое – то, как он разорвал магические потоки.
– Успеет? – с надеждой спросил Угхрак, поворачиваясь к нему.
– Должен успеть, – кивнул ректор, – я первый раз вижу, чтобы остовные потоки Магии рвали так, будто это трухлявые нитки.
Вирт рвал пространство, не задумываясь, просто на одних инстинктах. Он не задавался вопросом, куда ему идти, он точно знал, куда хочет попасть. Он видел ауру жены так отчётливо, как если бы солнце освещало ему дорогу, и это был главный ориентир для него. Последний рывок оказался самым трудным, но нити все же поддались и выпустили его из подпространства как в тот момент, когда министр занёс руку для решающего удара. Он успел.
Перехватил его кисть и отточенным движением вывернул за спину, заставляя разжать пальцы и выпустить оружие, а потом с силой отбросил тяжелое тело к стене. Легоро не успел даже вскрикнуть. Просто прошиб лбом кирпичную кладку и грузной тушей обмяк на полу.
Вирт обернулся, и какое‑то дикое первобытное чувство накрыло его при виде сидящей на полу девушки. Она попыталась улыбнуться и опустила руки, сжимающие горло. В свете магического светильника блеснул металлический ошейник, и он увидел залитое кровью платье на груди. Леденящий ужас вполз в его сердце и в следующую секунду ошейник уже валялся на полу, а он переступал порог палатки армейского лекаря.
Орк огляделся и повел носом.
– Человечка была тут, и Легоро совсем недавно ушел. Надо искать вход в подземелье. Он подошел к стоящим у стены стеллажам и кивнул на них ректору. – Даю зуб моего великого предка, что дверь за ними.
Ректор согласно кивнул.
– Отойди в сторону, Ухграк, – попросил он, и сделал пасс рукой в сторону книжных шкафов. Тяжеленный стеллаж оторвало от стены и отшвырнуло в сторону.
Он начал читать заклинание и в месте замка появилась красная точка, которая с каждой секундой расширялась и, наконец, начала капать раскалёнными каплями на паркет. Сухое дерево весело вспыхнуло, и орк схватил со стола графин с водой.
– С ума сошел?! Давай еще сожги нас вместе с этой дверью! – орк бросился вперед и принялся затаптывать огонь, поливая тлеющее место водой.
Ректор сделал завершающий пасс. Раздался сильный скрежет, дверь сорвалась с петель и влетела в проход, на лету сбивая несущегося по коридору волка и придавливая его к земле раскаленной стороной. Подвал содрогнулся от жуткого воя, и шерсть на звере вспыхнула. Ректор бросился вперед, выкрикивая руны левитации, и приподнимая дверь. Уграк схватил оборотня за ноги и рывком вытащил из‑под двери.
– Не успели. Подох, – равнодушно пожал плечами орк, глядя на застывшего с чудовищной гримасой на лице Сита.
Ректор печально вздохнул и вдруг прищурился, вглядываясь в уходящий вниз коридор. Из двери внизу вышел бывший министр. Он стоял, пошатываясь из стороны в сторону, и держась одной рукой за дверной косяк.
– Убей меня, Янир, – произнес он и сделал шаг к нему навстречу. – Я не хочу жить без Магии.
Угхрак зарычал и подался вперед.
– Стой, – удержал его ректор, – он преступник, его будут судить.
– Убей, Янир… я убил своего сына.
Крик за их спинами был настолько жуткий, что даже орк вздрогнул и отскочил в сторону. Леди Алитея неслась по коридору, и руки ее плели смертельное заклятие. Ректор бросился вперед, выставляя щит.
– Беги за подмогой, Ухграк, она с ума сошла, – кричал он, пока обезумевшая Магесса одно за другим бросала смертельные заклятия и пыталась прорвать щит.
Наконец, подмога прибыла, и выдохшуюся женщину удалось скрутить и с трудом увести. Потерявшего Магию министра вывели в кабинет и, связав обычной веревкой, повели к выходу мимо застывших от удивления придворных. Шокированные вельможи расступались и только с ужасом глядели вслед.
– Вы видели? Видели? – шептались они. – У него больше нет Магии, ему даже блокирующего амулета на шею не одели. Какой позор.
– Боги наказали, – задумчиво изрек лорд Кумино и толпа единодушно подхватила эту мысль.
Вирт смотрел на спящую жену и не мог оторвать от неё глаз. Она спала в его постели, завернутая в его халат, и укрытая одеялом до самого носа, и все еще продолжала мерзнуть. 'Последствия кровопотери', – сказал лекарь. Он предложил оставить ее в армейском лазарете или отвезти к городскому целителю, но Вирт отказался. Он не мог позволить, чтобы ее опять забрали. Он только спросил, как за ней ухаживать и лекарь, пожав плечами, изрёк: 'Хорошая еда и сон. Руки я перебинтовал. Если умеете, можете залечить шрамы'. Вирт кивнул и порталом перенес жену в свой дом.
С помощью Теи и госпожи Клеи, которая примчалась, как только узнала, что Минари нужна помощь; он выкупал и переодел её; и теперь лежал рядом, крепко прижимая к себе, и согревая своим теплом. Он сжал ее ладошку и с нежностью погладил тонкое запястье, на котором больше не было шрамов. Минари зашевелилась и повернулась на спину, раскрываясь и потягиваясь. Вирт осторожно дотронулся до ее плеча и с облегчением вздохнул, она перестала дрожать. Он убрал с ее лица упавшие волосы, и она распахнула глаза. Какое‑то время ее взгляд был еще затуманенным, и она находилась между сном и реальностью, но вот осмысленное выражение промелькнуло в их глубине, и она бросилась к нему на шею, обнимая руками и ногами и лихорадочно шепча.
– Вирт, миленький, ты живой!
Он прижал ее к себе и сел на постели, удерживая ее на руках и крепко обнимая.
– Девочка моя, все хорошо, мы дома, все кончилось.
Но она все равно продолжала цепляться за него, и отказывалась открывать глаза, боясь, что это сон.
В дверь постучали, и госпожа Клея встревожено спросила, что случилось.
– Все в порядке, – крикнул Вирт и на всякий случай послал в дверь блокирующее заклинание. Ему не хотелось, чтобы кто‑то, пусть даже госпожа Клея, увидел их в этот момент.
– Минари, любимая моя, родная, ну, что ты? Все же хорошо, – целовал он ее заплаканные глаза и дрожащие губы и никак не мог успокоить. Понял, что сама она не успокоится, и отнес ее в ванную. Открыл воду, посадил на бортик и начал умывать, как маленькую, смывая слезы с глаз и заставляя вытить воды.
Я отдала ему пустой стакан и в последний раз судорожно икнула.
– Я все равно не верю, что ты жив, – покачала головой и закрыла рукой рот, пытаясь сдержать очередные рыдания.
– Жив, – Вирт встал рядом со мной на колени и положил мою ладонь себе на грудь, – я теплый и сердце бьется. Чувствуешь?
– Вирт, – скользнула к нему на пол, обняла и прижалась лицом к груди, – не уходи от меня больше. Пожалуйста.
Он обнял меня и погладил по спине.
– Никогда. Я сам себя проклял, что оставил тогда одну в трактире.
– Я думала, они убьют тебя.
– Ну, что ты, – он встал и потянул меня за собой, – можешь идти? – спросил, и, не дожидаясь ответа, подхватил на руки.
– Могу, – кивнула я, и прижалась к нему, счастливая, что он со мной.
Он посадил меня на кровать и подвинул прикроватный столик, на котором кто‑то заботливый поставил закутанный в полотенце куриный бульон, вареные яйца, масло и булочки.
– Надо покушать, он подал мне тарелку и ложку и застелил колени полотенцем.
В животе сразу заурчало, и я вдруг поняла, что просто до боли хочу есть.
– А ты? – спросила, проглатывая бульон и с жадностью следя за тем, как он чистит яйца.
– Я поем, как только ты поешь, – он протянул мне яйцо и намазал булочку маслом.
– Извини, я очень голодная, – попыталась оправдаться я, доедая второе яйцо.
– Кушай, – он с нежностью посмотрел на меня и пододвинул ко мне булочку.
– А мяса у нас нет? С кровью? Или печенки? – спросила, с надеждой вглядываясь ему в глаза.
– Сейчас найдем, – рассмеялся он и позвал Тею.
– Тея, попросили принести нам мяса. И печенки и вообще пусть полный обед принесут.
Тея улыбнулась и до нас донесся ее радостный крик с лестницы.
– Госпожа Клея, она проснулась, с ней все в порядке, она есть просит.
Я услышала причитания, спешащей по коридору целительницы, перевела взгляд на улыбающегося мужа и только сейчас поняла, что все плохое действительно закончилось.
ЭПИЛОГ
Неожиданное воскрешение Императора совпало с чудесным избавлением города от смуты и окончательного разграбления, что не могло не сказаться на мнении о нём в народе. Его опять любили бедняки, боготворили вельможи, и вообще, такого искреннего почитания и любви он, наверное, не знал за всю историю своего правления. Единственное, что мешало ему жить – отсутствие того, кто подхватил бы брошенное, споткнувшимся министром, бремя. Император по – прежнему был ленив и упрямо не желал меняться, но страх очередного переворота заставлял в этот раз более ответственно подойти к выбору кандидата.
Сейчас он сидел в кабинете восстановленного в должности ректора Янира и рассказывал ему, о состоявшемся два дня назад суде над бывшим Первым министром, господином Легоро.
– Мне даже его как‑то жалко стало. Все‑таки столько лет при мне верой и правдой прослужил.
– Что, простите? – ректор удивленно вскинул голову.
– Я не то хотел сказать, – почувствовал себя неловко Император, – просто у него такое горе. Магии лишился, сыновья погибли, жена убить хочет, а я его на каторгу. Вот даже из дворца сбежал, чтобы не видеть, как его по этапу поведут.
– А что ж прикажете, его опять в императорскую канцелярию на теплое место? – хмуро прервал императора ректор.
– Как у Вас всё просто, – сник Император, – а Вы пробовали управлять этой канцелярией? Это ж свора диких собак! И это я еще про Ковен молчу! Вот где настоящие шакалы собрались.
– Ничего, Ваше Величество, это всё поправимо. Я не сомневаюсь, что Вы справитесь и даже еще лучше министра найдете, не такого нечистоплотного, – оборвал его ректор.
– Вот и я о том же! – Резко повеселел император и подошел к зеркалу на стене, – И я настаиваю, чтобы именно Вы приняли этот пост. Я доверяю Вам и высоко ценю Ваши заслуги, – он стал в профиль и втянул живот, – Вы благородны, умны, пользуетесь огромным авторитетом в магической среде и способны вывести нашу несчастную страну из той глубокой ямы нищеты и упадка, в которое ее завело преступное правление бывшего первого министра. – Он, наконец, достаточно налюбовался своим, как его убеждали, похудевшим за время лишений телом и отошел от зеркала.
Ректор только поморщился, он уже в десятый раз выслушивал это предложение и столько же раз отказывался. Все эти дни ему удавалось ссылаться на плохое самочувствие и старость, и игнорировать настойчивые приглашения из дворца в надежде на то, что император найдет себе другую жертву. Но вчера Вирт самым беспардонным образом окончательно подставил его, заявив, что у него с женой до сих пор не было медового месяца и они уезжают в его родовое имение на пару недель. У него даже хватило наглости заявить, что учитель Кагг полностью оправился после казематов Ковена и согласился взвалить на себя административные дела, а своих студентов он милостиво отпускает на каникулы. И вот теперь их величество не побрезговал лично явиться в Академию и уже битый час уламывал его занять место Первого Министра.
– Поймите, Ваше Величество, тут нужен человек с другим складом ума. Достаточно ловкий и изворотливый, и конечно превосходный дипломат и стратег, чтобы его не сожрали Ваши, с позволения сказать, придворные. Управлять императорской канцелярией, это я вам скажу, железные нервы надо иметь, и закалку соответственную.
– Вы просто не хотите мне помочь, – трагически закатав глаза, упрекнул император.
– Как можно, Ваше Императорское Величество? Что ж поделать, если я действительно стар? Мне уже свое место пора освобождать, а не на новое претендовать.
– Тогда кого вы предлагаете? Магистр Вирт тоже отказывается. Причем у него у него хватает наглости делать это самым грубым образом. Я, конечно, не умаляю его заслуг, но все‑таки! – возмущенно фыркнул Император.
– Магистр Вирт не всегда выбирает слова, и бывает довольно резок, но Вы же не сомневаетесь в его преданности? – насторожился ректор.
– Нет, конечно, – задумчиво почесал подбородок император, – просто я в совершеннейшем тупике, и уже не знаю, куда бросаться. Все от меня чего‑то хотят, всем что‑то нужно, все дергают, а я не привык работать в таком напряжении.
Ректор удивленно посмотрел на Императора. Слово работать заставило его с трудом сдержать улыбку.
– А что насчет Ваших родственников? Неужели среди них нет никого достойного?
– Родственники? Нашли достойных кандидатов, – пренебрежительно бросил Император. – Мои родственники – сплошь мародеры и предатели! Не очень‑то они и расстроились, узнав о моей мнимой гибели. А я вовсе не собираюсь так быстро забывать их предательства.
– Тогда, возможно, Вам стоит еще раз жениться? – осторожно предложил ректор. – Вдруг, молодая супруга увлечется государственными делами? – ректор попытался натолкнуть его на мысли о леди Адель.
– Прекрасная мысль, – сразу согласился император. – Мне на днях показали портрет одной из дочерей Вервольфовского короля – прелестнейшее создание, доложу я Вам. Личико, фигурка, опять‑таки, не старуха – всего семнадцать лет! Жаль, только клыки немного выступают, но это даже пикантно. И что ж скрывать, будет повод для праздника, а я ведь так устал от этих однообразных рабочих будней.
Ректор уронил голову на руки. Император был неисправим – фаворитки и развлечения, вот всё, что его интересовало. Пожалуй, все‑таки придется поговорить с Келебрианом. Нечего ему штаны в Академии просиживать. Куратор липовый. Шестьсот лет мужику, уже бог знает какое по счету образование, а все из‑за парты никак не выберется. Вот хвастался, сто у него больше ста дипломов из разных Академий, вот и пусть проявит себя.
Мы ехали по невероятно красивой местности, рассматривая мшистые холмы, и с минуты на минуту ожидая появления полоски моря на горизонте.
– Уграх, почему ты решил поехать с нами, а не вернутся в свой клан? – я обернулась к сидящему вместе со мной орку. – Ведь Император обещал дать пропускную грамоту для беспрепятственного проезда.
– Ха! Император обещун еще тот, – плюнул в раскрытое окно орк. – Одной рукой даёт, а второй забирает. Хотя мне плевать. Орка, который не сумел сохранить жизнь жене, не ждут ни в одном оркском клане. Но если бы даже такой клан нашелся, я сам не хочу возвращаться. Хирка просила отомстить за неё, а я предал её. Вместо того, чтобы загрызть Хьюго, бросился спасать этого брехуна. Если бы такой брехливый вождь был среди орков, я первый бы вызвал его на бой и вырвал его раздвоенный язык.
– Угхрак, у тебя есть другая тема для разговора? Спросил подъехавший на лошади Вирт, который все это время наматывал круги вокруг кареты. – Минари добрая девочка и терпит твои откровения, но у меня уже ни сил, ни терпения не хватает.
– Подумаешь, – орк обиженно отвернулся и уперся ногой в противоположную стену кареты. – Дрянная карета, развернутся негде, – пнул он шелковую обивку пыльным сапогом, – то ли дело повозки у нас в Тыргу Тириит.
– Конечно, кивнул Вирт, у вас и солнце круглее и месяц острее и камни каменистее.
Орк злобно сплюнул.
– Слышь, Маг, ты знай, что я терплю тебя только ради человечки. А так бы давно загрыз.
Посмотрела на мужа и улыбнулась, все‑таки как хорошо, что он додумался вывезти меня из столицы. Город целый месяц мыли и расчищали. Днем и ночью работали каменщики и плотники, заново отстраивая разрушенные пожаром кварталы. Я опять ходила на занятия, правда жила уже не в целительском корпусе, а в доме мужа, который вернули ему, как впрочем, и все остальное, за исключением внушительной суммы денег и драгоценностей, канувших в том же неизвестном направлении, как и кольцо, подаренное мне Виртом, и о котором я иногда очень жалела.
В первый день, после возвращения в Академию чувствовала себя до невозможности неловко, столько любопытных женских глаз желало лично обшарить взглядом (и не всегда добрым) выскочку, захомутавшую самого магистра Вирта. Устав отворачиваться от их наглых глаз, я сама начала пялиться в ответ, и, кажется, это помогло. Во всяком случает так откровенно глазеть, они перестали. Еще через неделю все успокоились и смирились, и я, уже не таясь, бегала к Вирту на переменках – мы скучали, и нам хотелось видеть друг друга, как можно чаще.
Мы отпраздновали нашу свадьбу совсем тесным, почти семейным кругом, пригласив только ректора, учителя Кагга, госпожу Клею и метрессу Гильду. Подружкой невесты я попросила быть Риэталь, а в качестве свидетелей Вирт позвал Януша и Нила. А позвав Риэталь, я не могла не пригласить Тильдинеэля. А он, разумеется, Келебриана. Вот и все кто были. Ну и конечно Ухрак незабываемый свадебный генерал, который пожелал нам такое, что не только я покраснела, но даже повидавший немного на своем веку ректор сказал, что жизнь прожил и не догадывался что так можно. На что Келебриан заявил, что он шесть таких прожил и тоже об этом не знал.
А сейчас мы ехали в имение Вирта, в котором он родился и вырос и которое потом за долги у них отобрали. Несколько лет назад Вирт его выкупил и перестроил, а сейчас подарил мне. Он сказал, если я не могу подарить тебе родовое кольцо, то уж имение подарить точно могу. Так что теперь я, по сути, ехала в свой собственный дом, как бы непривычно это для меня не звучало.
Вирт сказал, что замок стоит на скале у моря и из него хорошо просматривается бухта и заходящие в нее корабли и, что может быть, если погода будет хорошая, и я (важная оговорка) реализую на практике пожелание Угхрака, мы сможем покататься на яхте. Ну, не гад?
– Минари, иди ко мне, – Вирт открыл дверцу и, протянув мне руку, на полном ходу втащил на своего коня, и усадил перед собой, – сейчас поднимемся на холм, и ты увидишь замок.
И, правда, стоило подняться на холм, как передо нами открылись бескрайние просторы моря и скала, врезающаяся в морскую гладь, увенчанная на вершине белоснежными башенками, под красной черепицей.
– Ой, как красиво – пискнула я, от восторга. – Ты просто волшебник! – повернулась и крепко – крепко поцеловала его.
– Есть немного, – рассмеялся он и пришпорил коня. Мы понеслись с холма вниз, навстречу ветру и соленым брызгам моря. Вирт въехал в воду и поскакал вдоль берега, а я раскинула руки и кричала от счастья, так мне было хорошо.
Наконец вдоволь набесившись и окончательно загоняв коня, мы шагом въехали в ворота замка.
Во дворе уже выстроились слуги и Угхрак, явно наслаждаясь, процессом поклонов и приседаний в реверансе, уже, бог весть, по какому кругу гонял прислугу.
– Чего рожу скривила, отворачивается она. Ты мне поотворачивайся, я тебе уши‑то пообгрызаю.
– Угхрак! – крикнул Вирт, слезая с коня и помогая мне спуститься, – прекрати.
– Хозяин, – поклонился старик дворецкий и слуги с облегчением выдохнули, – мы рады приветствовать Вас и леди Алиери в этом доме, который так долго ждал Вашего возвращения.
– Спасибо, Гарольд, комнаты готовы?
– Конечно, все готово и ждет Вас. Обед в парадном зале также накрыт.
Но Угхрак отказался обедать с нами, сказав, что никогда не был у моря и поэтому не сможет успокоиться, пока все не облазит. Он ушел бродить по окрестностям и пропадал до самого вечера, а когда вернулся, заявил, довольно ковыряясь в зубах, что уже наелся и, пожалуй, поживет у нас месячишко – другой.
Мы поужинали в одиночестве, и я, сославшись на усталость, попросилась лечь пораньше. Муж согласно кивнул и провел меня в спальню.
Я сидела на кровати и смотрела, как он раздевается. Тренированное тело с четким рельефом мышц наводило на соответствующие мысли. Вирт отбросил рубашку и остался в мягких брюках, завязывающихся на шнурок на поясе, и прилег, вытягиваясь рядом и притягивая меня поближе к себе. Повернулась на живот и провела рукой по кубикам пресса, над брюками. Он вздрогнул и накрыл мою руку, удерживая на месте.
– И что это было? – спросил Вирт, переплетая пальцы с моими. – Ты же плакалась, что устала и хочешь спать.
– Просто потрогала, – сказала, делая наивные глаза и мягко освобождая руку, а потом запустила шаловливые пальчики под пояс брюк, накрывая быстро увеличивающийся в размере выпуклость.
Муж с шумом выдохнул и вытянул мою руку наружу.
– Куда это мы так торопимся, интриганка? А вдруг я не сдержусь, и все кончится, не начавшись? – он стянул с меня шелковую рубашку и мягко вклинился коленом между бедрами. Я обхватила его ногами и принялась стягивать брюки вниз, пока он довольно урчал, накрывая руками мою грудь. Наконец, мы оба были свободны от одежды, и я облегченно засмеялась, и с нежностью провела руками по его плечам. Вирт слегка прикусил сосок, а потом глубоко втянул вершинку груди. Привстал и начал скользить губами по коже вниз, переходя на живот и спускаясь ниже, пока не добрался до уже влажных складочек и чувствительной горошины. Он подтянул мои бедра к себе поближе, и я выгнулась дугой, задыхаясь от его ласк.
Мне очень повезло с мужем. Вирт был великолепный любовник, чуткий и внимательный, и мог заставить мое тело пылать страстью и петь от любви много раз за ночь. Еще ни разу за все время, он не оставил меня неудовлетворенной. И сейчас я не сомневалась, что все это просто игра, и я с радостью была готова играть в нее. Он любил меня и эта любовь, хоть и проснулась благодаря Магии, носила вполне земной, осязаемый характер. Да я и сама любила его также. Любила и желала не меньше, чем он сам хотел меня.
Первый раунд мы закончили, и я расслабленно лежала на животе, а он, откинув мои волосы на сторону, скользил губами по шее и спине.
– А помнишь, когда я впервые тебя поцеловал? – он наклонился и, точно также как тогда, поцеловал мою шею сзади.
– Нет, – притворилась я, что забыла,
– Нет? Да ты еще вырывалась, как бешеная, а я‑то всего – навсего мазнул губами по шее.
– Еще бы, ведь ты сделал это насильно.
– Жестокая! – отстранился он, обидевшись, – а у меня потом полдня низ живота болел.
– Бедненький, я перевернулась и погладила я его по бедру и потянулась рукой выше, – давай пожалею, сейчас все пройдет.
– Ах ты, нахалка, – рассмеялся он, – ну что за студентки пошли, хватают без спросу за самое сокровенное.
– Заметь, уже в который раз за ночь, – коварно улыбнулась я и сжала его член рукой, – но исключительно в медицинских целях! – я наклонилась и слизнула выступившую на головке каплю, ощущая, как каменеет плоть под рукой. Вирт с шумом выдохнул, но не стал мне мешать, а позволил сжать его рукой и медленно провести по стволу. Только когда я снова обхватила его губами и глубоко втянула в себя, скользнув языком по головке, его выдержка дала сбой. Он глухо зарычал и рывком подтянул за бедра к себе. Закинул мои ноги себе на плечи и жёстко толкнулся, входя до самого упора и впиваясь почти болезненным поцелуем в губы.
Такого бешеного секса у нас еще не было. Вирт без устали работал бедрами, и я дважды успела кончить, до того, как он вышел из меня, но его член все еще оставался напряженным и твердым как камень. Он перевернул меня, обнял сзади за живот и подтянул к себе поближе, заставляя повернуться попкой и, раздвинув ноги, встать на колени. Потом развел мои складочки и легко скользнул в истекающее соками лоно.
