Текст книги "Ведьма Минари (СИ)"
Автор книги: Благородная Дама
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
– Ну что же, – учитель зельеварения господин Кагг перевел взгляд на песочные часы, – время отведенное на приготовление зелий закончилось и сейчас я попрошу Вас продемонстрировать ваши работы.
При этих словах раздалось дружное шебуршание и стоящие на партах спиртовки еще активнее загудели, доваривая последние эликсиры, сиропы и зелья. Затем к учительскому столу потянулись ученики. Когда до конца урока оставалось десять минут, очередь дошла до последнего ряда, в котором одиноко сидела маленькая фигурка. Внезапно она наклонилась и попыталась незаметно сползти под парту.
– Куног, что это Вы такого интересного под партой нашли? Может быть, со всеми нами поделитесь?
Но гномка не вылезла, а наоборот, пыталась вползти еще поглубже.
– Бросьте Вы это ребячество, я Вам говорю! – учитель Кагг даже встал из‑за стола, – Куног, немедленно вылезайте, я сказал. Иначе, я сам Вас достану, и, будьте уверены, удовольствия Вам это не доставит.
– Я кольцо золотое потеряла, можно я сдавать не буду? – раздалось из‑под парты.
– Причём здесь кольцо, Куног? Не путайте меня, выходите.
Гномка ругнулась и неуклюже начала выползать из своего укрытия.
– Господин Кагг, а с места можно?
– Что можно, Куног? Что Вы мне голову морочите, Вы зачет сдавать думаете или нет?!
– Да иду я, – огрызнулась гномка, грузно спускаясь по лестнице.
– Так, а теперь, когда Вы всё же снизошли до нас, я попрошу Вас, госпожа Куног, продемонстрировать нам Вашу работу. Фантомы уже ждут, – три одинаково безликие фигуры возникли рядом с учителем, – если зелье сварено правильно, то фантом покажет нам конечный результат; неправильно – возможные последствия этого.
Первое зелье появилось из необъятного кармана фартуха, и было протянуто учителю.
– Сонное зелье, – проблеяла гномка.
– Вижу, вижу. Ну что же: по цвету очень даже подходящее, по запаху тоже; вкус и само действие сейчас проверим, – сказал учитель, подзывая первый фантом.
– Что ж вы боялись‑то, Куног? Очень даже прилично получилось, – сказал учитель глядя на мирно храпящий фантом, – молодец. Зачет. Что там у вас на второе?
– Приворотное зелье, – заметно повеселевшая гномка многообещающе улыбнулась в сторону трех первых рядов, на которых сидели эльфы. У тех недоуменно вытянулись лица, и только красавчик Ти и его сосед, куратор обещижития, переглянулись и снисходительно улыбнулись в ответ.
– Ого?! – удивился учитель, – очень похвально, не замечал в вас такой тяги к знаниям раньше, как никак экзаменационный билет четвёртого курса и базовая подготовка не менее семи стандартных часов. Это что же Вы, всю ночь его варили?
– Путь к знаниям, труден и тернист, – блеснула Куног любимой фразой уважаемого господина Кагга.
– Похвально, весьма похвально, – растроганно повторил учитель, – прошу к столу.
Гномка подошла поближе, выудила из передника серебряную коробочку и маленький флакончик; не отрывая победного взгляда от красавчика Ти, вынула из коробочки длинный светлый волос, и отрезала кусочек не больше ресницы; затем отщипнула на груди булавку. Быстро уколов свой палец, она измазала волосок кровью и бросила во флакончик. Пару раз энергично встряхнула его, а затем вылила в стоящий на столе кубок с вином.
– Ваше здоровье, мой светлый принц, – слащаво пропищала гномка, поднося кубок фантому, при этом не отрывая взгляда от эльфийского красавчика. Безликая фигура, выпившая зелье, начала меняться буквально на глазах, и спустя мгновение превратилась в кошмар всего общежития – старого, гадкого и очень злобного привратника, гоблина Кхрука.
На мгновение все застыли. А затем началось…
Кхрук увидел гномку, изменился в лице, закатил глаза и, запрокинув голову, дико завыл на одной ноте. От неожиданности гномка подскочила, затем на мгновение застыла с выпученными глазами и открытым ртом, но уже в следующее мгновение взяла с места низкий старт и буквально на крыльях помчалась к двери в коридор. В это мгновение Кхрук опомнился и, счастливо улыбнувшись всеми двумя зубами, бросился в погоню за любовью всей его оставшейся жизни, продолжая жутко завывать, но уже нечто членораздельное.
– Богиня моя, дай только облобызать эти щечки! Нимфа моя, готов умереть на твоей груди! Все к твоим ногам брошу, пампушечка моя.
Гномка уворачивалась, отскакивала с грацией стопудовой хрюшки и уносилась дальше, переворачивая по пути тяжеленные дубовые стулья, даже не замечая этого, но старый гоблин был не умолим в своей страсти и упорно преодолевал все препятствия, несмотря на подагру и хромоту.
– Юбку куплю бархатную и плащ новый, – уламывал Кхрук, но гномка дико пятилась и озиралась в поисках помощи; но помочь было некому, все лежали мертвые от смеха, включая учителя Кагга.
– Это высший бал, госпожа Куног, – стонал он от смеха, – я за всю мою карьеру такого не видел.
– Да чего вы ржоте, уроды? Помогите мне! – орала гномка, – это Минари, гадина, во всем виновата, это она тварь волос подменила. Я убью ее!
– Успокойтесь, Куног, ничего страшного не случилось, сейчас я дезактивирую фантом, и Вы поймете, что ничего страшного не произошло.
Наконец фантом в образе влюбленного привратника начал таять, постепенно растворяясь в воздухе. Рев в аудитории тоже начал стихать.
– Значит так, я заявляю, что Минари Суок хотела меня убить! – заявила, едва отдышавшись, гномка, продолжая нервно оглядываться.
– Вот те раз. А она тут, с какого боку? Я, конечно, понимаю Ваше негодование, но при всем желании, обвинять Минари глупо: ее даже не было в аудитории. Так как же она могла волос подменить?
– Какой аудитории? Вы что из меня дуру делаете? Говорю, как есть, это мерзкое зелье Минари сварила, она и волос подменила, немедленно арестуйте ее.
– Ничего не понимаю. Как Минари могла за вас зелье варить? Хотя,… – учитель задумался, – кажется, понимаю. А подойдите‑ка поближе, Куног, выпейте водички, – он налил из кувшина воды и капнул в него пару капель какого‑то эликсира, – это вас взбодрит и придаст ясность мыслям.
Гномка насторожилась.
– Че это за бурда? Я это пить не буду.
– Лучше пейте, Куног, не думаю что заклинание развязывания языка, которым так виртуозно владеет магистр Вирт, вам понравится больше, чем сыворотка правды.
– Да что я сделала?
– Вы только что признались, что пытались меня обмануть, и мне хотелось бы объективно оценить ваши знания.
– Подумаешь, – буркнула гномка, – напугал. Да я и так все скажу. Все равно в вашей грёбаной Академии больше и дня не останусь.
– Где вы взяли первое зелье?
– Сварила.
– Кунок, пейте сыворотку.
– Да, купила я, – огрызнулась гномка, – тоже мне, можно подумать, другие сами варят.
– Мы сейчас не о других, а о вас говорим. А второе? Я так понимаю, его за вас сварила Минари?
– Ну я же уже сказала, она, дрянь; и, поверьте, она, гадина, еще ответит за это.
– Хорошо, с этим все понятно, ну, а третье зелье вы сварили?
– Нет, – буркнула гномка.
– Почему?
– Да почём я знаю почему? Не получается у меня, подгорело оно.
– Ой, Куног, а ведь вы ничего не выучили.
– Неправда!
– Неужели? – холодно прервал господин Кагг.
– Я читала.
– Куног, открою вам страшную тайну: прочитать в вашем случае – явно недостаточно. И, кстати, где Минари? Я, конечно, могу войти в ее положение, все‑таки она из‑за вашего зелья ночь не спала, но от сдачи зачета это ее не освобождает.
– Да чего Вы ко мне с ней привязались? Нянька я ей что ли? Вместо того, чтобы из Академии ее вышвырнуть, Вы мне нотации читаете.
– Заканчивайте истерику Куног, а то, действительно, это будет последний Ваш день в Академии. Вы не сдали зачет и должны его пересдать. И, кстати, передайте это Минари тоже. Обе на пересдачу через неделю.
Глава 4
– Вирт нельзя быть таким снобом, ты не справедлив к ней, зачем ты не оставишь ее в покое? Если бы я не знал тебя так долго, решил бы, что ты к ней неравнодушен, мой друг. – Учитель Кагг попытался в мягкой, даже шутливой, форме обратиться к своему бывшему ученику, а ныне магистру первой ступени господину Вирту. Тот же лишь надменно нахмурил брови.
– Ну купила она эти дурацкие заготовки, – продолжал Кагг, – ну так что, ты же прекрасно понимаешь, что уж кто‑кто, а она их точно делать умеет. Я бы хотел попросить тебя в следующий раз не отправлять моих учеников на пересдачу, не посоветовавшись со мной. Хочу надеяться, что еще могу разобраться в уровне подготовки моих студентов сам.
– Тебе не надоело восхвалять эту выскочку, Кагг? С чего такой фавор? Кто она такая? Она – ничто! Чернь, мусор, отбросы, которые только по прихоти этого старого маразматика попали в Академию! Ее нельзя было даже на порог пускать, не то что…
– Вирт! – Учитель Кагг резко прервал его. – Остановись! Я не верю, что ты это говоришь и тем более думаешь. Неужели мои слова ничего для тебя не значат?! Или ты не слышишь меня?! – Он почти с ужасом взирал на своего бывшего лучшего ученика.
– Ты же был хороший, добрый мальчик, ты даже горгулий жалел! Что с тобой случилось, откуда столько желчи!
– Мальчик давно вырос Кагг, а ты постарел, и не видишь, как все изменилось. Это уже не та Академия, в которой я учился. – Магистр застыл у окна, вглядываясь в копошащихся во дворе студентов. – Старых родов почти не осталось, а те, что еще на плаву, не могут похвастаться достойной сменой. Мы вырождаемся, Кагг, вырождаемся! И не говори, что ты этого не видишь. Кто сейчас учится в Академии? Люди! Гномы! Эльфы!.. А где же Маги?!!! Где наше великое наследие?!
– Вирт, ты не прав, я тоже вижу это, но не считаю это чем‑то несправедливым, потому, что вижу и другое. Я вижу, что магия наконец вернулась, пусть и не к тем, кого ты считаешь единственно достойными. И не считаю, что это плохо. А ты сам? Разве тебе никогда не приходило в голову, что это не случайно! Что наши заплесневевшие и кичащиеся своим происхождением магические семьи давно нужно разбавить свежей кровью, как бы кощунственно это для тебя не звучало. Минари хорошая девочка, сильная, и ты напрасно так жесток с ней, она ничем заслужила этого. Ты только подумай, – Кагг схватил магистра Вирта за рукав. – Смог бы ты попав в ее ситуацию, не имея семьи, поддержки, даже банально минимума средств, достичь того же, что достигла она?! Ты говоришь, она мусор и отбросы, тогда она еще больше заслуживает нашего уважения, что решилась, не побоялась, пришла сюда и, несмотря на все препятствии, попала в Академию. – Не добивай ее, Вирт. Ей и так нелегко. Тебя это, конечно, не тронет, но она сейчас в ужасном положении – по сути на улице, эта ведьма Куног ни за что не простит ей свой провал на зачете.
– Из тебя бы получился прекрасный адвокат, Кагг. – Магистр Вирт отбросил руку старого учителя. – Ты говоришь, она многого добилась. Согласен, только в отличие от тебя я не верю, что она достигла этого честно. Такие как она добиваются многого, потому что им ничего не стоит соврать, украсть или даже убить. Ты говоришь, за нее некому заступиться. Ты ошибаешься, по крайней мере, один заступник стоит передо мной. Но ты не прав. Мне нет никакого дела до твоей протеже, пока мы ходим по разным дорогам, но упаси ее Боже, перейти мне дорогу. – Угрожающе зашипел магистр Вирт и развернувшись к внезапно открывшемуся порталу, мрачной тенью скользнул в него.
Несколько секунд учитель Кагг смотрел вслед растворившейся в воздухе фигуре, а потом медленно побрел по лестнице наверх.
Наконец его шаги затихли и я смогла выползти из чулана, где сидела все это время ни жива ни мертва с того момента, как проснулась.
– Да, жизнь бьет ключом и все по голове! – пробубнила я себе под нос. – Вот это новости. Нет, в отношении ко мне гада Вирта, я ничего нового не узнала, а вот заступничество учителя Кагга стало настоящим открытием. Это что же получается, я зря зачет пропустила? А что Куног? Я так поняла зачет она провалила и, я не сомневалась, что виноватой во всем буду я, ну как же – бросила одну на зачете, еще и денег должна. Все мне конец, не удивлюсь, если мой сундучок она уже на улицу выбросила.
С этими невеселыми мыслями я выбежала на улицу и понеслась в сторону женского общежития. Не добежав буквально пару шагов, наткнулась на эльфийскую неразлучную парочку – красавчика Ти и куратора мужского общежития Келебриана.
– О, а вот и главная виновница сегодняшнего веселья. Идёте несчастную госпожу Куног успокаивать? – заступил мне путь куратор.
– Отвали, Бри, не до тебя сейчас. – Попыталась я его отпихнуть.
– Да я ведь только предупредить хотел, во избежание неожиданностей, так сказать, все‑таки нелегко это – пережить такой позор.
– Какой позор? – Уточнила я на всякий случай.
– Ну как же, госпожа Куног, соседка Ваша, сегодня на зачете блеснула прекрасно приготовленным приворотным зельем и этим призналась всем в своей страсти к гоблину Кхруку, а потом, видимо устыдившись насмешек, заявила, что зелье приворотное сварили Вы и, чтобы опорочить ее, подменили волос объекта ее страсти.
– Что?!
– Да, Да, и даже более того, за эти полчаса, что уважаемая гномка вернулась, из Вашей комнаты доносятся странные звуки, уж больно похожие на то, что кто‑то мебель двигает.
Я молча отпихнула куратора Бри с дороги.
– Какие же Вы гады оба, это же вы волос подменили. Что, посмеяться хотелось? Посмеялись? А обо мне Вы подумали? Я же из‑за Вас на улице оказалась.
– Да мы же думали, ты на зачете будешь и как‑то сгладишь. – Вставил свои пять копеек Ти.
– Как?! – Не выдержала я, сорвавшись на крик. – Как сглажу?! – Я с горечью взглянула на окна своей комнаты. – Что с Вами разговаривать, Вы же все равно меня не понимаете. Сытый голодно не понимает! – С нажимом сказала я и побежала в общежитие.
– Куног, ласточка, открой, – унижалась я битый час сидя под дверью. – Я тебе клянусь, что я не виновата. Это эти гады ушастые Ти и Бри все подстроили, они признались во всем.
Дверь внезапно распахнулась и на пороге появилась расхристанная со всколоченными волосами и перекошенным лицом гномка.
– Ах ты гадина, тварь, еще смеешь его грязью поливать?! Воон! – швырнула она прямо в меня двумя клунками сделанными их моих наволочек. – Выметайся отсюда, голь поздаборная! Воровка!
– Ты чего, Куног?! – Опешила я.
– Воровка, воровка, – не унималась она, – украла волос, а он два золотых стоял. Верни немедленно. Не хочешь?! Воровка! – Верещала как резанная гномка. – А я ей еще пять золотых сегодня одолжила.
– Побойся своего бога, Куног, там же 3 серебрушки всего было!
– Пять золотых! – Настаивала Куног. – В тюрьму сядешь, гадюка! Воон!
Она ударила один из клунков ногой и он полетел вниз по лестнице, схватила второй и швырнула вслед за первым и со зверским выражением лица замахнулась на меня.
Щеку обожгло болью.
– Какая же ты, тварь неблагодарная, Куног. – Заплакала я, не выдержав обиды. – Я тебе столько хорошего сделала, а ты… Хорошо я уйду, обойдусь без такой благодетельницы. Целее буду. А ты еще сама ко мне придешь, просить будешь, чтоб…
– Чтоб деньги вернула, воровка. – Снова завела свою пластинку Куног.
– Ну и черт с тобой, – встала я и быстро стала спускаться по лестнице.
Как же мне было обидно! Как же мне было обидно! За эти три года я себе не то что золотого, я медяка у нее взяла. Столько раз впроголодь сидела, пока она на кровати пироги свои точила. И вот она благодарность. Воровкой объявили. Еще и пощечину дала. – Я снова заплакала.
Глава 5
Вирт в раздражении вышел из портала в своем доме. Он был единственный из учителей Академии, который предпочитал жить за ее пределами. Уровень его магии позволял это.
Уровень его магии позволял многое, честно сказать все, кто знали его способности, недоумевали этой его странной прихоти – учительствовать в Академии в то время, когда все семь магических министерств спали и видели его в своих рядах. Ему не глядя обещали место заведующим отделом тайной канцелярии или место Лорда – дознавателя при императорском доме. Военное Министерство неоднократно обращалось к императору призвать его на службу в приказном порядке – особенно когда на оркской границе становилось неспокойно, министерство внешнеэкономических отношений бредило его деловой хваткой – еще бы он сумел за какие то десять лет вернуть состояние своего дома, успешно спущенное его братцом Эдом. И не только вернуть, но и приумножить, и это так сказать без отрыва от основного производства, то есть работы в Академии.
Но Вирт оставался непреклонным, его устраивал его выбор. Он не лукавил, не изворачивался – его действительно все устраивало, во всяком случае так он чувствовал многие годы и спокойно жил, пока однажды не встретился с молодой абитуриенткой, и все полетело в тартарары. Его хваленая выдержка дала сбой. Он перестал спать, он раздражался по малейшему поводу всякий раз, когда видел ее. И все по одной причине – каждый раз, когда Минари Суок появлялась в поле его зрения, он возвращался в события пятнадцатилетней давности…
– Эд, что ты делаешь?! Неужели ты не видишь, что она тебя просто использует? Если тебе плевать на мое мнение, подумай о матушке, – она то, уж, ничем не заслужила подобного отношения.
– Отстань, мелочь пузатая, еще не дорос меня учить. – Старший брат лихорадочно вытряхивал из шкатулки немногочисленные материны украшения.
Вирт молчал, пока брат не вытряхнул из шкатулки последнюю драгоценность – уникальной красоты перстень, целиком вырезанный из редкого красного бриллианта 'Сердце Вечности'. Это было кольцо, подаренное их отцом матери в день их свадьбы. Перстень хранился в их семье многие поколения.
– Остановись, Эд! Зачем это, если, как ты говоришь, она любит тебя? Разве любят за деньги? Так поступают только женщины определенного сорта.
– Заткнись! – Эд замахнулся на Вирта и тот схватился за покрасневшую щеку. – Убирайся отсюда, ублюдок, пока не получил кое‑что похуже, чем простая оплеуха.
– Во что ты превратился, Эд? Это же не ты говоришь. Я же знаю тебя, ты другой. Хорошо, пусть я ошибаюсь, но давай тогда посмотрим на нее через магическое зрение, и ты увидишь, прав я или нет.
– Я ничего не увижу, – закричал Эд. – Щенок, – он снова замахнулся на Вирта и тот вжал голову в плечи. – Ненавижу тебя, ходишь тут, кичишься своей магией, а ты подумал каково это – без нее?! Подумал, что мне приходится терпеть?! Эти ваши сочувственные взгляды – ну как же, наследник такого известного магического рода родился без магии! Бедняжка. Зато второй сын, не подкачал. – Выплевывал Эд обидные слова. – Уж он то, более чем одарен. В двенадцать лет поступил в Академию. В шестнадцать уже практически защитился. Я ничего не забыл? Или не дай, бог, пропустил, какие‑то из твоих многочисленных способностей? – С издёвкой произнес Эд. – Но ничего, это тебе не поможет. Все равно наследник я, а ты всегда будешь только вторым! Понял, крыса книжная. А это, – Вирт достал из кармана перстень, – тоже моё! Моё, по праву первородства. Понял! Прочь с дороги! – Эд отпихнул давящегося слезами Вирта и выскочил из комнаты.
В тот вечер он не вернулся домой, Его нашли только через неделю, в какой‑то канаве, сначала подумали, что он спьяну упал в образовавшийся после дождя ров и захлебнулся, пока в городском морге не выяснилось, что это убийство – отравление. Кто‑то подсыпал Эду яд и забрал все драгоценности.
Потом были долгие месяцы следствия, вернее, полного его отсутствия, городской маг – дознаватель не видел своей выгоды в этом деле и не собирался напрягаться ради разорившегося семейства. И Вирт решился на самый сильный свой поступок – бросил Академию, несмотря на увещевания своего наставника – учителя Кагга. Кагг предлагал свою помощь, но глупая гордость не позволила Вирту принять ее.
Первые дни после возвращения домой он пытался успокоить мать, которая с каждым днем все больше и больше превращалась в тень и уже ничем не напоминала ту статную красавицу, которая некогда одним свои взглядом заставляла мужские сердца трепетать. Мать таяла буквально на глазах и не слушала просьб сына держаться, она не видела в этом смысла, даже скорее хотела уйти за грань, где все будет как раньше – живы муж и любимый сын, а Вирт, что ж поделать, у нее не осталось сил бороться. Смерть отца десять месяцев назад сильно подкосила ее, а смерть ее первенца довершила начатый почти год назад цикл.
К этому моменту денег в семье совсем не осталось, старый замок был заложен за долги Эда, они съехали в меблированные комнаты на одной из старых и холодных улиц нищего квартала. Вирт попытался найти место, но мага недоучку без рекомендаций и протекции никто не хотел брать на работу. Спустя полгода, прошедших от похорон брата, его мать умерла.
День ее смерти стал самым черным днем в его жизни еще и потому, что Вирту пришлось похоронить ее в общей могиле и на всю жизнь в его память врезалось, как она лежала там меленькая и высохшая вместе бывшими преступниками и нищими отбросами общества.
В тот день дождь лил, как из ведра, и Вирт долго стоял промокший до нитки рядом с могилой, потом долго бродил по улицам пока не очнулся за городом в районе старого заброшенного порта.
Грозовое небо низко висело над морем и довольно большие волны разбивались о каменный волнорез. В этой части города давно не причаливали корабли, разве что чахлые рыбацкие суденышки изредка заходили спрятаться от бури. Вот и сегодня на волнах болтался старый баркас.
Каждый раз, когда большая волна бросалась на берег и разбивалась о выступающую из воды длинную каменную гряду, эта древняя и неизвестно как остающаяся на плаву посудина со страшной силой ударялась о деревянный пирс. Казалось еще немного и старая калоша не выдержит такого издевательства и рассыплется в труху.
Наконец, когда очередная волна с треском прижала правый борт баркаса к пирсу, на палубе показался закупанный в длинный плащ с капюшоном человек. Несколько секунд он вглядывался в пустой берег, а затем медленно двинулся вдоль борта к зияющему просвету предназначенному для трапа. Осторожно держась за натянутые у борта веревки, человек застыл на несколько мгновений, чтобы дождаться пока очередная волна не бросит баркас на пирс и одновременно с этим легко спрыгнуть на деревянный помост.
Уже находясь на берегу, человек потянулся, чтобы поправить капюшон и из‑под мокрых пол плаща показались две тонкие женские руки, на одной из которых блеснуло кольцо. Вирт вздрогнул всем телом. Он узнал бы это кольцо из тысячи – это было 'Сердце Вечности', унесенное братом в день его исчезновения.
Еще раз оглядевшись, женщина двинулась по узкой тропинке в сторону города, пройдя буквально в паре шагов от застывшего в тени скалы Вирта. Когда между ними образовалось достаточное расстояние, Вирт позволил себе выдохнуть и одновременно с этим перейти в состояние магического транса. Сейчас он стал невидим и неслышен для всех, кроме магов, но в то же время его зрение, слух и быстрота реакции десятикратно увеличилось. Женщина магом не была, его магическое зрение позволяло ему отчетливо видеть ее пустую и грязную, как половая тряпка, ауру без малейшей магической искры. Незримой тенью он скользнул вслед за ней.
Так они дошли до окраины города, где свернули на одну из боковых улиц, закончившуюся у старого трактира с полу оторванной вывеской, на которой еще можно было разобрать два нарисованных гуся.
– Кого я вижу, мадам, – трактирщик расплылся в пошлой улыбке. Он вышел из‑за стойки и попытался обнять развязывающую плащ женщину
– Убери лапы Кнут.
– А, помнится, ты не была такой недотрогой, дорогая.
– Времена другие были. Он у себя? – Она кивнула в сторону неприметной двери около стойки.
– Где ж ему быть то, моя курочка, ждет еще с утра, а тебя все нет и нет. Загуляла наша малышка.
Женщина выхватила тонкий кинжал и приставила его к горлу трактирщика.
– Я Лестра, старый козел, понял, Лестра, а не курочка, малышка или кто там еще. Времена, когда я была ими, и была готова отдаться таким уродам как ты за пару медяков, прошли.
– Ладно, ладно, не шуми. Что там в городе? Тихо?
– Не знаю, я там не была, – она поставила перед бутылкой на стойке свечу и стала в ее отражении поправлять выбившиеся из прически черные локоны. На пальце снова блеснул алмазный перстень.
– Напрасно ты им светишь, малышка. Молчу, молчу, Леестра. – протянул он и отвесил фиглярский поклон. – Все‑таки, спрячь камушек, – не вводи в искушение, да и очень уж заметная вещица.
Она внимательно посмотрела на трактирщика, еще раз полюбовалась на перстень, а потом все‑таки одела его на цепочку, как кулон, и спрятала его под одежду.
– Кнут, не впускай пока никого сюда, нам поговорить нужно. – Она кивнула в сторону двери и взялась за входную ручку.
В комнате помещалась только стол со стулом и узкая кровать, на которой спал полностью одетый крупный мужчина. Услышав скрип входной двери, он вскочил и потянулся к выглядывающему из‑под кровати топорику, но увидев женщину, расслабился, снова сел на кровать и откинулся головой на стену, так что стало видно его лицо с рассеченной губой и крупным носом.
– Лестра, это ты. Ну что? Ты у него была? Он согласен нас перевести?
– Была, он согласен, отчего ж не согласится, в его то положении? Только он пьян как сапожник, а его баркас вряд ли доживет до утра.
– Черт, – мужчина снова вскочил, – ведь говорил ему не пить эти дни, может работа наклюнутся. Как все это не вовремя.
– А что случилось? – Насторожилась женщина.
– Сегодня в город через портал прибыли какие‑то маги из столицы. Маг – дознаватель ни жив ни мерт их встречал, а потом, как лакей кланяясь, повел в свой дом.
– Ты думаешь, они из‑за нас? Да нет, не может быть – уже полгода прошло, об этом щенке все забыли.
– Забыли. – Передразнил мужчина. – Ведь говорил тебе, дуре, не надо убивать! Мало ты с него поживилась? Цацку эту нацепила, благородную из себя корчишь, а как была дешевкой, так и осталась. За версту борделем несет.
– Сурог, – сказала женщина сквозь зубы, – ты рот свой поганый закрой. Вон губу тебе уже раскроили, не заткнёшься, без языка останешься.
Женщина замолчала и рассержено обернулась к двери, так что Вирту наконец стало хорошо видно ее лицо.
Это было несправедливо. Вместо прожженной злобной ведьмы, которую он ожидал увидеть, судя по ее ауре, на него смотрел ангел. Еще совсем молодая, с нежной матовой кожей и удивительно изысканными чертами лица. Ее изящно очерченные ноздри разгневанно трепетали, а темно синие, почти черные бархатные глаза, как омуты тянули окунуться в их бездонную глубину. Она слегка хмурила свои красиво очерченные брови и нервно покусывала нижнюю губу.
Наконец она приняла какое‑то решение и обернулась к своему подельнику.
– Хватит злиться, Сурог, сейчас не время выяснять, кто больше виноват. Мы с тобой в одной лодке, и палач в равной степени хочет с нами познакомиться.
– Наконец то и до тебя это дошло, Лестра, хотя мне все‑таки кажется, палач охотнее побеседовал бы с тобой. И не только из‑за твоей смазливой мордашки. – С издёвкой произнес Сурог. – Уходить надо сегодня, как только стемнеет. К паромщику не пойдем, он пьян, а море неспокойное, уйдем запасным вариантом, через горы. Ложись, отдохни пока, а я с Кнутом поговорю, научу, что говорить, если придут спрашивать.
Вирт стоял на улице и его трясло, там в комнате осталась самая мерзкая из когда‑либо виденных им тварей – двуликая змея, прекрасная внешне и безобразная внутри. Она обокрала, а потом убила его брата, из‑за нее умерла матушка, а он оказался на улице, ее нужно было задержать во что бы то ни стало.
