Текст книги "Клор (СИ)"

Автор книги: Бэзил И. Зеро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Ну, бывай, гражданин Дитерд, – я решил, что тратить больше времени на пусть и занятного, но совершенно случайного субъекта не вполне целесообразно. – Вкусных тебе мидий.

– А… прощайте, гражданин комиссар.

Стоило мне отвернуться, как винтовка стукнула об землю, а спина Летучей_мыши вновь притёрлась к пригретой стеночке.

Гостиница за два куба на день была по местным меркам дороговата, но мои командировочные покрывали подобные мелочи с лихвой. Новёхонькие стены тускло поблёскивали ещё не окислившимся эльёдом, а кровать манила накрахмаленными простынями. И даже в санузле всё было на месте, без плесени и запаха. Отдыху перед боевым заданием ничто не должно препятствовать. Даже если отдыха того пять часов с хвостиком.

Перспектива: Мисимис Рак, искатель последней истины

Я вшёл в корчму и сразу увидел его. Он сидел в одиночестве в углу зала. На тарелке его лежали восемь колбасок по берхеске рецептуре. В кружке его был компот. И ни намёка на мидий. Странен чужак. Ещё и с запашком Внешних Богов. Я взял кружку пива, тарелку мидий и подошёл к нему. Явно не мирен человек – у стены страшно оружие. Клинок снежно-бел, но при этом тускл, словно бы не из металла кован, а из дерева резан. Рукоять длинна, как у пики, и так же бела, но по-другому. Словно бы из кости выточуча.

– Разрешите разделить с вами трапезу, гражданин, – смиренно попросил я.

Он молча кивнул на стул напротив себя. Я сел. Я хлебнул пива. Пенисто пиво. Закусил. Сочны мидии. Мы молчали. Тогда я спросил:

– Давно ли в Тулене, добр человек?

– Только прибыл, – было мне ответом.

– Надолго ль?

– Как пойдёт, не знаю пока, – пожал плечами чужак.

– И как тебе сей славен город?

– Город как город. Жильё дешёвое, еда вкусная – чего ещё желать уставшему с дороги гражданину?

– Твоя правда. Как звать тебя?

– Ал. А тебя, служивый?

– Мисимис. Раком прозван. Твоё здоровье, Ал.

– И твоё, Мисимис.

Чокнулись. Пиво пенисто. Мидии сочны. Вечер хорош.

– Ты ведь тоже не отсюда, верно, Мисимис?

– Это так.

– Так откель ты?

– С Кутна Горы.

Ал отложил колбаску и вперился в меня немигучим взором.

– Чешский, что ль?

– Да какой чешск, – вот дивен человек. – Румск, как есть румск.

– Румский, значит… – Ал задумался. – А этот твой… Рум, верно?

– Румска Империя. Священна страна.

– Ага, – кивнул Ал. – Румская, значит. Империя. Велика ль она?

– Шестнадцать курфюршеств в Империи, так что да, велика. Не так велика, как Минаклион был, конечно, но из борючих стран – величайша.

Ал умолк. Чтобы не пить в одиночестве, я поднял тост:

– За конец борьбе!

– За конец, – отрешённо поддержал Ал.

Чокнулись. Пиво пенисто. Мидии сочны. Вечер хорош. Ал любопытен.

– А что за Минаклион? – спросил Ал, едва поставив на стол кружку.

– А ты не слыхал разве? – вот удивителен человек.

– Да не приходилось как-то. Про Минах Клиа слыхал. Про Минаклион – нет.

– Минаклион – велика страна! Страна людей, что дотянулись до небес! Людей, что истребили порождения борьбы и Внешних Богов!

– А Румская Империя тогда?

– Так Минаклион пал же, это все знают. Внешни Боги жестоку месть свершили над Минаклионом. А потом разны страны боролись. Кто с Внешними Богами, кто с прочими странами. И Румска Империя была величайша страна.

– И Священна.

– И Священна, – я почувствовал сухость в горле и поднял кружку. – За Святу землю, за кайзера и Рум!

– За Рум, – эхом вторил Ал.

Чокнулись. Пиво пенисто. Мидии сочны. Вечер хорош. Ал любопытен. Рум свят.

– А про ООН ты слыхал что-нибудь? – снова Ал заговорил, только кружка стола коснулась.

– Организацию-то? – усмехнулся я.

– Объединённых Наций, да.

– Трусы. Схоронились от борьбы под землю, да так там до сих пор и сидят, похоже.

Ал задумался на секунду-другу.

– А ты откуда таков пришёл, Ал? – спросил я. – Как про Минаклион не слыхал?

– Из Тайбэя.

– Далёко.

– Далёко.

– И давно.

– И давно, – Ал посмотрел на наручны часы. – А мне пора. Я бы с тобой ещё поговорил, Мисимис Рак. Где тебя искать?

– Да тут и ищи, я для Семьи Ле службу несу.

– Десятый полк?

– Он самый.

– Ещё увидимся, Мисимис, – Ал подхватил оружие и вышел.

– В добрый путь, Ал.

Чуден человек, но всё-таки не от Внешних Богов он. Интересно.

Я хлебнул пива. Пена осела. Мидии отдали сок. Вечер уж к ночи. Ал ушёл. А Рум пал.

Глава 24. Потому что мы спали с ружьём

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «U-233»

Дирижабль подходил к Ксалу. Я поднялся на верхнюю палубу. Ночной полёт. Высота от земли – две тысячи метров. Красота. Холодный январский воздух набегает на лицо освежающим потоком. Звёзды в небе перемигиваются с огоньками на земле и в океане. Горизонта не видно – лишь сплошная чернота.

Город явно в режиме полной светомаскировки: если б не знал, что он прямо перед нами, не заметил бы пятна чуть более насыщенной черноты. Это правильная стратегия. Незачем облегчать задачу вражеским штурманам и наводчикам.

– Бывайте, граждане, – сказал я вперёдсмотрящему.

Он молча кивнул. Я перешёл на мачту левого борта: чтобы не выдавать себя шумом паротурбинного двигателя, дирижабль шёл под парусами.

Три двадцать. До Ксала ещё километров пять, но приземляться вслепую в черте застройки – развлечение на один раз. Конечно, есть эфирные сенсоры, но проще просто упасть в чистом поле, а в город зайти пешком.

Прыжок.

Ветер в ушах.

Тысяча девятьсот метров.

Подо мной голая степь. Должна быть.

Тысяча шестьсот.

Помнится, так же я пришёл в этот мир.

Тысяча четыреста.

В свисте ветра, свободным от всего, кроме ускоренного падения.

Тысяча.

Начинаю тормозить.

Семьсот.

Можно, конечно, импульсами, но эффективней – небольшой постоянной силой.

Триста.

И куда меня привёл этот путь?

Сто.

Десять метров в секунду, нулевое ускорение.

Пятьдесят.

Хотя, вообще, грех жаловаться.

Двадцать.

Работа есть, платят нормально.

Десять.

Есть касание.

Я выпрямился и осмотрелся. На юго-востоке на фоне звёзд виднеются тени – цепочка курганов, наследие хельджакского вторжения. Крыши самого Ксала едва заметны. Я поправил вещмешок и двинулся к городу.

Работа работой, но разве я не страдаю ерундой большую часть времени? Оклад, конечно, идёт независимо от результатов, но факт остаётся. С другой стороны, в Интерполе было так же: дела, требующие вмешательства ликвидатора, попадались от силы пару раз в год. Пока культы Бездны не начали плодиться, конечно. В общем, работа есть, даже общественно полезная относительно, так что всё в порядке.

Через пятьдесят минут от высадки, я вышел к черте города. На автомате собрался, прислушался к эфирным сенсорам… и ничего. Если периметр Ксала и охранялся, то активных поисковых заклинаний стража не использовала. Странно.

Прождав до пяти утра, я пропустил мимо себя только один патруль да ещё пару одиночек. И ни одного сколько-нибудь серьёзного мага или хотя бы сканирующего артефакта. Этот город точно со дня на день ждёт вражеский десант?

Безрезультатно провалявшись в степи до половины шестого, я решил продолжить движение. Ксал встретил меня пустыми, вымершими улицами. На всякий случай я всё-таки включил заклинания на отвод глаз и активное шумоподавление. Если противник не пользуется никакой магией, то этот трюк даёт абсолютную гарантию от обнаружения.

Застройка в Ксале была типовой для приморских городов ОКД: радиально-кольцевая паутинка с портом в центре. Разве что в этом конкретном случае рядом с портом также стоял крупный железнодорожный вокзал имперской ещё постройки – Ксал стоял на Транстельрийской магистрали.

За четыре часа лёгкой трусцы я осмотрел всё внешнее городское кольцо. Ни одного КПП. Ни намёка на укрепления. Ни следа солдат. Всего один «патруль» – девчонка лет четырнадцати, одноногий, резво скачущий на костылях, и дедок, заставший, наверное, ещё имперское правление. С одной шестилинейкой на троих, зато все при повязках народного ополчения. Очаровательная картина.

Совершенно сбитый с толку, я направился к вокзалу. Если где в городе и были солдаты Собрания, то наверняка там. Ведь не просто же так половина улиц Ксала красовалась свежезасыпанными воронками, верно?

Перспектива: Гур Траут, торговец правдой

Я шёл с Привозки, когда увидел человека с Большой Земли. Таких хорошо видно – надо только смотреть внимательней. Одет в новую шинель, за спиной объёмистый вещмешок, на плече глефа, на голове бесформенная шапка. Такие в Ксале часто бывали. Раньше. До войны. После восполнения потерь никого не осталось.

– Извините… – как начать разговор так, чтобы не закончить его сокрытым телом? – Нет-нет, я не собираюсь о вас докладывать ополчению, мне просто нужна помощь.

Чужак расслабленно повернулся в мою сторону. Действительно, с чего кому-то докладывать о нём? Да и я прошёл бы мимо, если бы не служил разведчиком в Двенадцатом Общевойсковом. Нас учили видеть то, что есть, под тем, что кажется.

– Вы ведь… у вас есть канал в Клор? – наконец спросил я.

Наверное, что-то во мне было такое… не знаю. Но чужак сказал только:

– Пообедать не хотите, гражданин?..

– Траут. Гур Траут. А вы? – спрашивать пришлось уже на ходу.

– Сехем. Тит Кузьмич.

Очень странный акцент. Аспирация выражена слабо, но и не рыкает, как деновейцы. Вроде бы и есть редукция на безударных, но артикуляция всё равно избыточна. Никогда не слышал ничего подобного.

– Вы из Алейна? – я ткнул пальцем в небо Северного Хельджака.

– И почему вы так решили, гражданин Траут? – Тит Кузьмич не замедлил шага, не обернулся ко мне.

– Очень характерный суффикс патронима, гражданин Сехем.

– Отец оттуда.

– Ясно.

Мы подошли к «Яку» – едва ли не последнему всё ещё работающему дорогому ресторану во всём городе. Его хозяин напрямую торговал с Кифентой и Анмичой, поэтому мог себе позволить противовзрывные чары.

В гардеробе выяснилось, что под шапкой Сехем совершенно, противоестественно лыс.

– Кабинет на двоих, – заказал Тит Кузьмич.

Сдержанная хостес отвела нас в приватную комнату.

– Жареного кальмара и морс, пожалуйста, – излишне чревоугодничать Сехем явно не собирался. – Угощаю, не стесняйтесь, – кивнул он мне.

Я мысленно перебрал местное меню. Не стоит злоупотреблять чужим радушием.

– Тарелку мидий, пожалуйста, – помнится, они тут дешёвые. – И отвар ромашки.

Хостес кивнула и затворила дверь. Мы остались наедине.

– Вы ведь тоже не из ОКД, верно? – расслабленно поинтересовался Тит Кузьмич.

– Да. Я родился во всё ещё относительно единой Империи.

– Далеко отсюда?

– Нет, – я покачал головой. – В Катте. Тогда это была столица всего Южного Тельра.

– А теперь? – Сехем откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди.

– Руины.

– Мои соболезнования.

– Не стоит, – я воздохнул. – Больше семидесяти лет уже прошло.

– Понимаю.

– По вам заметно, – я улыбнулся. – Возможно, я переживал бы это острее, если б не служил тогда за полторы тысячи километров от дома.

– Вы легко говорите об этом.

– Да, – криво усмехнулся я. – Легко говорить, когда все чувства перегорели.

– Вы сражались за?.. – Сехем выдерживал нейтральные, но при этом сочувствующие тон и выражение лица.

– Избранного. Двенадцатый Общевойсковой.

Глаза Тита Кузьмича чуть сузились.

– Прошу прощения, этот вопрос, вероятно, не вполне корректен с моей стороны… – начал он.

Я спокойно кивнул.

– Вы ничего не знаете о Худагбаатаре Доэ? – спросил Сехем.

– Вы не особенно оригинальны, – усмехнулся я. – Я был разведчиком. С приданными магами почти не пересекался.

Раздался стук. Тит Кузьмич открыл дверь. Перед нами поставили еду и питьё. Официант вышел. Тит Кузьмич закрыл дверь.

– Предпочтёте сеанс связи до или после еды? – поинтересовался он.

– До, если вас не затруднит.

– Кто вам требуется?

– Валлэй Нине. Адрес…

– Не стоит, – Сехем перебил меня и начал плести эфирный контур связи.

– Постойте, – я узнавал руны и… – этот канал перекрыт с самого начала войны!

Тит Кузьмич только усмехнулся. Через пять секунд запрос на соединение прошёл в Клор. Через полминуты с той стороны раздалось:

– Слушаю.

– Валлэй Нине? – мой голос дрогнул.

– Верно. С кем имею честь?

– Траут, Гур Траут, это я, Валль!

– Гур… – Нине запнулся. – Ты… как? А, впрочем, неважно!

– Да, и я тоже рад тебя слышать, птах, – в этом разговоре было что-то нереальное.

– И я тебя, старик. Ты как жив там? До нас только официальные сводки из туленского штаба доходют, сам понимаешь…

– Понимаю… понимаю, конечно… а как я, по-твоему, могу жить?

– Ну… – Валль замялся.

– Вот оно и «ну». Сам-то как?

– Да, живём – не дышим, пердим – не слышим.

– Чую мою школу, – голос у меня могильно серьёзный, но на губах улыбка.

– Ага, есть такое. Новый сборник ещё публикую. «Пли!» называется.

– Это про Минах который?

– Да… – Валлэй явно не решался что-то спросить.

– Страшная история, – я же никак не мог перейти к тому, ради чего, собственно, звонил.

– Которая из? – слегка усмехается.

– Любая. Все до единой, собственно. После того как Форчин город в первый раз взял…

– Ага.

Молчание.

– Знаешь, старик, мне до сих пор храм Диска снится, – голос Нине звучал приглушённо, словно бы из-под слоя дёрна.

Я промолчал. Нечего тут говорить. Мне тоже до сих пор снится. Многое.

– И ведь ничего нельзя было сделать, – интересно, он передо мной оправдаться пытается? – Доэ с хаваральцами почти завершили призыв… если бы мы не… и всё равно, поганое воспоминание.

– Понимаю, птах, прекрасно понимаю, – не Валлэй первый, не он последний. В такие моменты человеку не нужны ни советы, ни расспросы – только тщательно выдержанное сочувствие.

– Знаешь, старик, я как от Стеклянной Башни вернулся, понял, что не могу больше. Демоны, чудовища… это не страшно. Просто…

– Просто? – я не стал давить. Ни к чему это.

– Люди, старик, люди. Они гораздо страшнее. У демонов мозгов вообще нет. Одна цель, прёт напрямик… мощно прёт, сильный. Но тупой. А человек…

– Да, птах. Ты этого не помнишь, тебя ещё не было тогда… – тяжёлые, переполненные раскалённым свинцом воспоминания, – в начале Войны четырнадцати Башен мы даже умудрились несколько местночтимых богов изгнать. Так что, да, никого нет страшнее людей, – на этих моих словах Сехем поперхнулся кальмаром.

– Я слышал, старик. И про цену тоже слышал.

Молчание. Только Тит Кузьмич вилкой стучит.

– Я думал, старик… – Валлэй замялся, – в сказках, книжках дешёвых ведь как оно? Если герой – значит самый хитрый, самый сильный, колдует как хаваралец, дерётся как зелтский гладиатор… ну, а если злодей, то хорошо, если знает, каким концом винтовка стреляет. Не настолько, конешно, тупой, но…

– Я понимаю, птах.

– Да, спасибо, старик. Так вот, я думал… и в целом, и в литературе, и про Доэ… злодей ведь будет считать героем себя. Даже тот же Доэ, он ведь…

– Хватит, – не выдержал я. – Ни слова про этого непечатного наисрамословнейшего филистёра. Я его присутствием ещё на службе обожрался.

– Прости, – Нине на пару секунд умолк, а потом продолжил. – Не хотел тебя обидеть, старик. Просто пример слишком уж…

– Так чего ты надумал, птах обшмурганный? – я усмехнулся.

– Да, я думал, старик… если злодей считает себя героем, то он будет ведь изо всех сил стараться. Ну, как мы про героев обычно пишем, только в другую сторону.

– Даже параноик может любить…

– Что, прости?

– Даже параноик может любить, – мой разум покрылся инеем абсолютного спокойствия. – Я прочитал это в одной старой, ещё до Великой Войны написанной книге. Она на Диске была.

– Да, тошнее и не скажешь, старик, – Валлэй рассмеялся полынно-горьким смехом висельника. – И вот с одной стороны герои, с другой стороны герои… и пытаются они друг друга укокошить, и каждый считает, что прав, злится на остальных…

– Гнев, о богиня, воспой, проклятый гнев, страданий без счёта принесший…

– Тоже с Диска?

– Да, с Диска.

– Умели ж раньше…

– Умели.

Молчание.

– И вот, старик, так и выходит, что бьётся вся это геройская кодла, головы летят, а герои, весь мир в кровь по колено погрузив, даже не морщатся. Потому что у одного великая цель, миссия; у другого путь такой, и иного пути он не желает; третий из любви к ближнему; четвёртый – к дальнему; пятый всех одинаково любит и максимизирует число тех, кого любить можно…

– Думается мне, птах, что отменный сборник у тебя получился. Копию из авторских пришлёшь?

– Обязательно, старик.

Молчание.

– Работаю я, старик, работаю, а сам думаю: лишь бы не было новой войны, – от этих слов Сехем фыркнул.

– Что, прости? – течение моих мыслей застыло на месте.

– Ты чего, старик? – удивился Нине.

– Я не ослышался, Валль, ты сказал: «Лишь бы не было войны»?

– Ну, да… – всё ещё не понимает.

– А что, по-твоему, сейчас происходит?

– Ты про замирение?

– Про него, чугунная башка, про него!

– Я… старик, я же про большие войны говорил. Как встарь бывали. А это… это – другое.

– Другое?! – вдох, выдох… – Помнишь, когда ты приезжал, мы ходили к Гарушу сосиски есть?

– Ну, да… – голос Валлэя звучал неуверенно, как будто он задумался об измене собственной памяти. – Он их до черноты всегда жарил.

– Там, где его палатка стояла, теперь воронка. Три с половиной метра глубиной. То есть воронку засыпали уже, конечно, но края всё ещё… я-то знаю, что она там была, понимаешь?!

– Стой, стой, старик, не части! – панические нотки в голосе. Очаровательно. – Вас что, бомбили?

– Нет, хекелтран тебя пробей, просто горожане встали поутру и решили, что воронка идеально впишется в архитектурный ансамбль улицы!

– Но… так, постой, в сводках туленского штаба про Ксал ни слова.

– Да дался тебе этот штаб, Валль, – я запнулся. – Я, я тебе говорю: нас весь декабрь почти каждый день бомбили.

– Невозможно, – отрезал чёртов упрямец. – Уж по бомбардировкам-то я все новости собирал. И от Собрания, и от штаба, и иностранные…

– Все да не все, видать. Валль, я тебе говорю, я, Гур Траут, я сирену каждый день – через день слышу.

– Может, это Собрание?

Слова гнилостно-сладостным комом встали в горле.

– Валль… – как, как до него достучаться? – ты головой не бился? На кой Собранию тратить бомбы на собственные тылы?

– Ну, мало ли… ты уверен?

Я промолчал. Вот тебе, старик, и подарочек от ученика. Сам вырастил.

– Ладно, я чего хотел-то, – когнитивный диссонанс наконец напомнил мне, ради чего я, собственно, звонил. – Ты с Дейпом общаешься ещё? Можешь словечко замолвить?

– Он исчез, старик. Ещё лет десять назад. Сейчас Красный Ферр советником у нас. Прости.

– Ох, ну и дела.

– Да, дела.

– Ладно, Валль, – я должен, должен хоть как-то… – ты ведь человек с именем, верно? Большим писателем стал.

– Да, старик. Стал, твоей наукой, стал.

– Валль… можешь им рассказать, что в Ксале нет солдат? Собрание считает нас глубоким тылом, поэтому…

– Так, постой, постой, старик, – голос Нине резко напитался какой-то странной, лихорадочной силой. – Кому – им?

– Ну, Конклаву, гражданам…

– Ты в порядке, Гур? Сам же учил, что нельзя путать искусство и конъюнктуру, что мы должны быть выше…

– Валль, я не могу выше! – мои кишки как черви скрутились в тугой ком. – Выше – дирижабли военные, по ним ПВО работает! Меня собьют к непотребной матери!

– Спокойней, старик…

– Да как я спокойней-то могу?! Ты меня слышишь, Валль: в городе ни одного солдата, но нас бомбят?!

– Я понимаю, старик, понимаю, но разве можно в эту нелитературщину искусство вмешивать?

– Я тебя не про искусство спрашиваю, Валль. Не про искусство, понимаешь. А про тебя, самого тебя. Или ты себя от искусства больше не отделяешь? Как истинный Избранный, говоришь только от имени Империи? – я хотел заплакать, но глаза совершенно пересохли и как будто начали трескаться.

– Гур, ненависть – это отрава похуже…

– Не я её выбрал, Валлэй, – кишки раскрутились. Горло очистилось. Мысли продолжили журчать. Пропал. Провалился в полынью, и теперь уносит течением всё дальше под лёд. – Собрание и Конклав выбрали её за меня.

– Я… мне…

– Ладно, неважно уже. Бывай, птах.

– Бывай, старик.

Канал закрылся. Мой взгляд упал в тарелку мидий. Не знаю, сколько я их разглядывал.

– Мидии стынут, – напомнил Тит Кузьмич.

– Спасибо… – вот вроде мысли и есть, а цензурной – ни одной, – я забыл уже про них.

Интересно, я заказал ромашку, предчувствуя исход разговора? Впрочем, неважно уже.

– Прошу прощения, что… – начал Сехем.

– Да, конечно, – перебил его я. – Спрашивайте. Отвечу.

– Мне нужно найти Конбо Арит-хе.

– Губернатора-то нашего?

Сехем кивнул.

– С комдивом Лейши квасит, наверное. В городе его уже с год не видно.

– А комдив?..

– С дивизией, вестимо. Где-то вдоль Тельрийской железки шароскверничает.

– Благодарю, гражданин Траут. Вы мне очень помогли.

– Да что вы, пустяк… спасибо сердечное за звонок. Это…

Сехем молча покачал головой и поднялся.

– Тит Кузьмич, – окликнул его я. – Последняя просьба.

Сехем встал перед дверью, опёршись на глефу, но ни на полоборота не развернулся ко мне.

– Прошу… да говорите с последним козопасом так, как говорите с вашим Богом. Может, хоть вы не растеряете порядочности.

Боевой пёс Конклава ОКД молча кивнул и вышел.

Интересно, сколько ещё будет налётов?