Текст книги "Клор (СИ)"

Автор книги: Бэзил И. Зеро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17. Единственный малак металлического лиса

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «U-233»

Пошлый фикус… Волк назаборный… Вот кто его просил на одного из полутора транобойцев в Клоре рычать, а? Впрочем, судя по реакции Сайне, личность меня ждала даже более занятная, чем, не к ночи будь помянут, Янабеду Ниверорар. Хотя, казалось бы, куда уж…

Зато да, мне отличное развлечение вышло. Полчаса угробил на торги, чтобы в итоге получить набор клёпанных тазоплечистыми идиотами досок, почему-то называемый лодкой, всего лишь по цене моего дневного жалования. Потом пять минут, чтобы нарисовать глаза Гора на носу – скорее по эстетическим соображениям, чем эзотерическим, и вот он я – именно что плаваю по заливу Кайли в поисках любителя побрить мамонта. Ещё и морось эта непотребная…

Я занырнул в ветровку поглубже и добавил эфира в мотор. Океан добавил воды в лодку. Я закусил шнуровку капюшона и выкинул воду за борт. Вода вернулась. Возможно, не та же самая, но для меня никакой разницы. Вот так вот углеродными шовинистами и становятся. Сегодня воды перестают различать, завтра – «нелюдей». Надо было Кахваджи взять. Хоть какое развлечение. Всё равно он беспробудно пьянствует, так хоть какая польза обществу меня была бы.

А самое гнусное – сенсорную сеть не раскинуть. Береговая оборона очень уж нервничает от таких фокусов, а мне играть в бейсбол стопятимиллиметровыми снарядами совершенно не с руки. Так что остаётся понадеяться на сыскное чутьё и три сотни килокарат везения.

Наиболее очевидное направление поисков – врезавшийся в сушу в двадцати километрах на север от города эстуарий Заама с его лесом из вхлам прокарстованных известняков. Пещеры, скалы, микробухты, буйная растительность поверх и сущий ад вместо дна понизу. Соваться туда на чём-то тяжелее моей лодки без лоцмана или очень хорошего навигатора – верный способ пробить себе днище.

С другой стороны, странно рассчитывать на то, что Волк не сможет нанять того самого лоцмана. Поэтому на месте Каи я бы ушёл к островам Шильме, на шестьдесят километров в Кайли. Там всё приблизительно то же самое, с поправкой на более спокойную геологию и возможность прорываться в любом направлении в случае чего. Вопрос только в том, насколько похоже или непохоже на меня мыслит капитан корабля, построенного вокруг мамонта.

Из размышлений меня вывел фикус, решивший сбежать на вольные воды. Тело среагировало быстрее мозга, и я оказался в странной позе: одна рука на моторе, вторая и голова упёрты в скамью, левая нога держит кадку, правая – сам фикус. Я вздохнул и расплёлся назад. Кадка обиженно стукнула об дно. Я цыкнул на неё и повернул на север.

Спустя час с небольшим я уже минул голубизну Хекелтрановой дыры и первые пять останцов, незатейливо называемые Пальцами Хана. Ветер с юго-юго-запада… Идеально. Я медленно направил лодку по главному фарватеру, внимательно осматривая скалы на предмет чего бы то ни было. Чего именно? Возможно, клочков шерсти на колючих пыльно-салатовых кустах, растущих из отвесных стен. Возможно, просто дрейфующего мусора. Знал бы наверняка – запустил бы заклинание на поиск.

Первый проход ожидаемо ничего не дал. Я развернул лодку и пошёл назад, стараясь держаться метров на двести севернее. Получалось с переменным успехом: скал и их обломков здесь было гораздо больше. Но, что гораздо хуже, солнце стало клониться к заходу, и ветер потихоньку задувал уже с моря. Передо мной вставал довольно-таки непечатный выбор: либо ночевать в чистом поле, прибившись где-нибудь к берегу, либо тащиться в Клор по темноте в текущей лодке в обнимку с жаждущим свободы фикусом.

Пока я тыкался типичной мортоновской вилкой, параллельно обходя очередную мель, в воздухе появился едва заметный шлейф метилмеркаптана, аммиака и ещё десятка весьма характерных соединений. Я ухмыльнулся и взял след. Четверть часа спустя я нашёл, гм, нечто. На клубах сизого дыма под потолком гигантской скальной арки висел корабль. Без единого намёка на искажение эфирных потоков. Под кораблём задумчиво чадила на волнах необхватная куча навоза. Пока я пытался осознать эту картину, сверху раздался крик:

– Ворог! Одна лодка!

Я на автомате поставил баллистический щит. Вовремя. Пуля ушла вправо, но импульс я рассеять не успел и лодка закачала в себя несколько литров воды. Привычка подсказала поднять руки и лаконично описать свои намерения:

– Я от Конклава! Не от Волка!

– Колдует! Щиты! – кажется, мне не очень поверили.

Я приготовился принимать очередной залп, когда новый голос громогласно прохрипел:

– Он оставил, – через борт парящего корабля свесилась дегтярно-чёрная коса, вытянувшая за собой лицо, сжимавшее в зубах косяк в локоть длиной. – Ты. Поднявшийся.

– Как? – почему-то смысл странных слов вопросов у меня не вызвал.

– По-над вступлением, – лицо через ноздри поставило дымовую завесу. – Если вверх будем поднимать тебя, зверь завета наложил путь.

Лицо скрылось. Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, во что можно было бы «вступить». Ничего, кроме навоза, на моей высоте не наблюдалось. Я вздохнул. Пожалел об этом. Подвёл лодку к куче. Обхватил фикус покрепче, шагнул через борт и взлетел на столбе дыма. Снова шагнул через борт. Поставил фикус на палубу.

– Каи из Рилл, – прохрипел косячник. – Я был и буду. Как назвал себя?

– Сехем. Тит Кузьмич. Ищу добытчиков и корабли для транобойства.

– Прошли тобой, – шаман сделал огненную дугу, махнув рукой с косяком.

Пока мы двигались, я пытался сообразить, как бы мне понять, что Каи понимает, чего я от него хочу. Да и в принципе, понять хоть что-то, кроме общих очертаний смысла его слов. Идей как-то не наблюдалось.

Справа от нас из вентиляционной шахты высунулся мохнатый хобот. Каи выдохнул в него дым. Хобот мелко затрясся и втянулся назад. Я резко вдохнул. С химической точки зрения дым был абсолютно не примечателен: палёная шерсть есть палёная шерсть. С нотками тлеющего кизяка, куда ж без него. А вот в эфирном плане… Потоки внутри меня потеряли жёсткую упорядоченность и начали потихоньку переплавляться. И это с одной тяги. Почти случайной. Странная штука. А главное, со стороны вообще не заметить, что меняет хоть что-то.

Где-то на треть ближе к корме, чем к баку, Каи резко тормознул. Постоял пару секунд. Сел на палубу, крутанувшись на сто восемьдесят при снижении. Затянулся. Сказал:

– Мной будут говорить. Ты тоже будешь.

Я понял, что прорваться через такую грамматику на трезвую голову я не смогу никогда, поэтому ответил:

– Мне б пыхнуть. Можно?

– Зверь, завет, да будет свет! – шаман расплылся в улыбке и протянул мне непочатую копию своего полметрового косяка. – Понял тем, что держишь. И когда будешь не держать, будешь понимать.

Я зажал бревно в зубах и прикурил от пальца под одобрительный кивок Рилла. Первая тяга подтвердила мои подозрения. Ноль химии, чисто эфирная дурь. С разгона разносит потоки внутри тела, заставляя их потихоньку корёжить биохимию.

– Ну? – лениво поинтересовался шаман. – Будут понимать тобой, да или нет?

Я помотал головой. Каи пожал плечами и не стал форсировать переговоры. От этой дури и кони двинуть вообще-то можно, если нет спецподготовки. Интересно, насколько была разбодяжена та версия, которую Рилл пытался мимо Волка в Клоре толкать? Простые потребители должны ж были штабелями дохнуть от такого. Или из-за этого Волк и взбеленился?

Внезапно что-то щёлкнуло вне плоскости основных рассуждений. Когда Зверь Завета плющит твою скорлупу достаточно сильно, сам становишься в некотором роде сверхъестественным существом. Если я не могу нормально общаться с шаманом, который хотя бы пытается на Лён Ньол говорить, то что ж я буду делать с Прочими Иными? Можно, конечно, выучить язык-другой, но сколько я смогу ещё в себя впихнуть? Я и так уже знаю Fortran, Algol, B и ещё с пару десятков Других Прочих. Это путь вникуда. Мне нужна Магия.

Я начал плетение. Улыбка расплавила лицо шамана. Основной контур. Его уши заострились. Внешняя петля возврата. Его нос вытянулся. Замыкание внутреннего контура в энтенеракт. Его зубы заострились. Установка силового прерывателя для предотвращения бесконечной авторекурсии. Его шерсть – металл, холодный и совершенный. Впрочем, иногда бесконечная утечка памяти – это то, что нужно. Пусть рубильник ручной будет. Он есть Он, всегда был и всегда пребудет.

– Теперь ты готов? – спросил меня Бог-Лис.

– Минутку.

Я сходил за фикусом, и поставил Ему на голову кадку.

– Степной Волк просил передать свою ставку, – сказал я, от души затягивая дым на своём горле.

Лис расхохотался отрывистым тявкающим смехом.

Перспектива: Сайне Лето, археомант-карьерист

Второе сентября. Почему второе сентября у всех, но накурить Каи Рилл решил именно моего – моего, Тиамат его поглоти! – сенсора? У Маркела строгая бамбуковая диета, ну какая, амхалу под хвост, шерсть, какие, дункховы челюсти, мамонты?!

– Результат отрицательный, – Сехем убрал от Маркела зеркало и начал отстукивать пальцем по щеке какой-то рваный ритм. – Эфир он из себя выталкивает, так что устройство лишних конечностей только вскрытие покажет.

– Я те вскрою, непечатник, – нет, вот выдумал! Сенсора мне вскрывать собрался за четыре дня до выхода. – Задницу себе вскрой, а если сам не справишься – помогу.

– Легче, Сайне, легче. Не принимай на свой счёт ничего, кроме денег, – ещё это его спокойствие… бесит!

– Легче… Звездочёт улетит сейчас до самого до Солнца, а ты ещё облегчать предлагаешь, – я вытащила одну папиросу. От нервов – а может, и от выкуренного до этого – пальцы дрожали и прикурить никак не удавалось.

– Знаешь, у меня тут с месяц назад совершенно аналогичный случай был. – Вот только восхитительных историй мне не хватало… впрочем, что уж теперь делать. – Пришёл ко мне полностью аналогичный похабный гнус кабацкий и говорит: так, мол, и так, ищу, значит, непотребника, который палёной шерстью торгует. Даёт мне при этом ориентировку и фикус. Ну, я поначалу весь на взводе, носом землю рою, воду пеню, а потом как нашёл его, да как пыхнул, так всё на место встало.

– А с фикусом-то что?

– Так вот же он, – Сехем кивнул на порядком пожёванную и очень грустную палку, которую задумчиво обсасывал Маркел.

– Так он ещё и фикус ему… – я лихорадочно начала прикидывать, что уже стало и что ещё будет с моим сенсором от такого резкого срыва с диеты.

– Ещё и фикус, да, – Сехем слегка подрастянул последнюю «а». – Я это к чему вспомнил. Может, по мамонту врежем, а? Здравое рассуждение подсказывает, что здравое рассуждение ничего не подсказывает.

Кажется, я нахмурилась до того, что выпустила папиросу изо рта.

– Наркоман, что ли? – для очистки совести я решила всё-таки спросить.

– Наркоман не тот, кто дует, а тот, кто на отходняке добавляет, – назидательно поднял палец Сехем. – Мне должность позволяет стимуляторы использовать на особо сложных заданиях. А тут именно что такое.

Я молча подняла папиросу и наконец закурила.

– Ладно, это я действительно от отчаяния уже, – Сехем как-то разом осунулся и стал звучать более глухо. – Если к утру крылья не отвалятся, будем думать, что с ним делать.

Я кивнула и ушла спать. Утром третьего Маркел Звездочёт почти оклемался – правда, о том, что откачивал его Каи Рилл, Сехем решился сказать далеко не сразу. Впрочем, менее паршивым для меня утро третьего сентября не стало. Кое-как запустив мозг стаканом кофе тройной экстракции, я смотрела на ватагу, присланную Компанией.

– А… – наверное, мне бы скорее удалось загарпунить косяк сельди, чем выбрать мысль из моря паники.

– Нет, это не Каиль, если ты об этом, – вполголоса сказал Сехем. – Документы проверь. Дорнас Кромэн. Сам Каиль бы в такое никогда не ввязался.

– Ну… да, наверное? – часть бьющихся в трале мыслей отпала. Остальные окончательно смёрзлись.

Кромэн выглядел совершенно душетрепещуще. Он определённо читал те же описания Каиля Крожэна, что и я, и столь же определённо пытался выглядеть как Каиль. Вот только…

Улыбка Дорнаса могла бы показаться лёгкой. Если бы у него была на месте верхняя губа. И щёки целые тоже не помешали бы. А так… через несколько сквозных дыр просвечивали неестественно белые зубы. Имплант? Наверное… не эфиром же он их отбеливает, в самом-то деле? Ещё и глаза. Судя по судорожным дёрганьям яблок, смотрел он определённо не ими. Эфирное зрение? Определённо. Но зачем радужку неразведённым текстильным красителем-то перекрашивать?! И зачем, интересно мне знать, он повернулся к нам боком?

– Четвёртый отряд спецотдела по ликвидации эфирной мегафауны акционерного общества «Хельджакская Компания» по запросу Конклава Организации Клорского Договора прибыл! – на одном дыхании рявкнул Кромэн. Зачем-то на своего… подчинённого?

– А что с вашими?.. – подчинялись они ему определённо не из-за формального звания. Стеклянный взгляд, деревянные мышцы…

– Зачем вам драуги? – закончил за меня Сехем.

Сначала голова Дорнаса практически легла ему на плечо, потом начала поворачиваться в нашу сторону и наконец увлекла за собой остальное тело.

– Мои бойцы! – Интересно, Кромэн вообще способен не криками мысли выражать? Так или иначе, строй вокруг него как-то подтянулся и встал ровнее. – Совершенные! Маготехнические! Машины! Разочарования!

– Уничтожения… – подхватил проявившийся из невидимости персонаж в форме кромэновской ватаги.

– Потери… – продолжил один из драугов, внезапно обретя человеческие черты.

– Кражи… – прошептала тень Дорнаса.

– Убийства!!! – взревел Кромэн.

– Три на десять да ещё четыре. – Невидимка ещё и аксиотец… из Хельджакской… очень, очень нехорошо…

– Жаик проводит вас до квартир, – папироса оказалась в зубах без движения рук. Определённо плохо.

Я вернула документы Дорнасу, и эта тварь из глубин Тиамат наконец начала удаляться, уводя за собой неупокоев и прочих сказочных существ.

– Тридцать восемь единиц, – задумчиво протянул Сехем. – Это же полторы штатных ватаги получается, верно?

– Почти три, вообще-то, – я закурила без контакта. Желание поднять руку было ниже зеркала воды. – Три месяца, Сехем. Три. Месяца. Вот с этим чудом. Есть идеи, что нам делать?

– Ну, по опыту могу сказать, что из драугов получаются неплохие метательные снаряды, – ревизор поднял взгляд к верхушке причальной мачты, к которой всё ещё был пришвартован дирижабль Компании. – Аэродинамика отвратная, зато в повторное использование за милую душу идут.

– Ты как вообще это чудо вытребовать смог? Ты же только одну телеграмму в Хелькрай отправлял, верно?

– Да… – как старательно на мачту-то смотрит.

– Текст. Точный, – вот давно же уже папиросы не помогают ни черта. Только ещё больше завожусь. И никогда не помогали, честно так говоря.

– В соответствии с решением Конклава Организации…

– Ясно, – перебила я. – И так, для справки. Рядом с транами драуги вырубятся. Искажение эфирных потоков.

Сехем медленно кивнул. Я сбила пепел. Двенадцатая саннская папироса за неделю. Этак и разориться недолго. Впрочем, мёртвым деньги нужны, только если они в Кристальный совет входят. Да и то вопрос. Иногда мне кажется, что старшие Ле материальным если и интересуются, то как-то не по-людски. Впрочем, мне до этого ещё пахать и пахать…

Внезапно в запахе отборного табака появились отголоски роз, спирта и чего-то определённо чудовищного, острого, разрывающего горло и лёгкие. Я выронила папиросу.

– Отвисаем, граждане. – Гай Ферон. Разумеется. Ещё и со своей противозаконной фляжкой. – Вам ещё Клор спасать.

– Завянь, командир, – в голосе Сехема впервые за время нашей совместной работы прорезались ярко выраженные эмоции.

– Пойди шерсть побрей, советчик, – Ферон показал указательным пальцем крючок. – Так чего у вас такое?

– Волосы цвета скисшего молока, глаза нарисованы валиком пьяного маляра, таскает за собой толпу тухлых консервов, верит, что он создал план Крожэна, – всё-таки Тит не совсем безнадёжен. Я подняла папиросу. Раскуривать пришлось с нуля.

– А, этот, как его? – Ферон нарисовал в воздухе нечто криволинейное. – Пассивный некрофил.

– Он самый, – кивнула я.

– Так отдайте его мне: и вам польза, и мне развлечение хоть какое, – улыбка Ферона определённо должна была вызвать у меня подозрение. Должна была. Но мне просто хотелось хотя бы часть этого безумия спихнуть на его инициаторов.

До выхода в море оставалось четыре неполных дня.

Глава 18. Буканьер, куда поведёшь ты корабль?

Перспектива: агент Ликвидатор, локальный идентификатор «U-233»

Седьмого мы никуда на вышли – внезапно выяснилось, что груз сжиженного эфира для холодильников задерживается. Восьмого, матерясь и гоня Кромэна куда подальше – Гай заявил, что занятие для некроманта у него только в экспедиции будет, – мы лихорадочно перекачивали этот непечатный эфир. Обошлись малой кровью – пара порванных шлангов и один сорванный с мясом превентор цистерны. Потеряли в итоге литра два – сущий пустяк, если считать в относительных величинах.

Девятого отчалили. Сайне я задолбал достаточно, чтобы боевым магом к себе она взяла Джин. Мне же прямым командиром достался Раакар им Курушсил им Махешан им Рашимар им Мерекет им Шиласах – гордый уже скорее дед, чем сын горного Фаранда, променявший рисовое вино на морскую соль. Занятный мужик с весьма своеобразным представлением о честоимении. И, видимо для размышления о том, кого именно я понабрал, вторым номером Сайне поставила к нам Янабеду Ниверорара, а сенсором – Каи Рилла.

Десятого встретили двенадцатый корабль. Оказывается, впечатлившись моими успехами в вербовке, Лето связалась с транобойцами из Аксиота. И всё бы было ничего, но лично мне фанатики из ордена Солнца Необоримой Истины порядком действовали на нервы. Слишком уж на культистов смахивают. Опять же, всё бы ничего, если бы они не поставили по УКВ-рации на каждый корабль. В комплекте с радистом, естественно. Естественно, в трёх экземплярах – по одному на штатную смену.

Двенадцатого вышли в район промысла. Попытка промерить глубину лотом закончилась невероятно предсказуемо: какая-то пошлятина срамная его откусила. От акустических и эфирных промеров решили от греха подальше воздержаться. Развернулись в поисковый ордер: четыре тройки по квадрату со стороной в семь миль, авиазвено над центром.

Четырнадцатого в пятнадцать пятьдесят пять авиазвено доложило наконец про дрейфующую тушу метров восьмидесяти в длину. Плюс щупала ещё метров по сто пятьдесят. Сквозь полупрозрачную плоть просвечивал скелет в виде снежно-белой четырёхгранной пирамиды с глубокими бороздами вдоль рёбер и по центрам граней. Вкрест этому великолепию шли поперечные насечки, прерываемые бороздами.

Хотел бы я посмотреть на такую занятную тварюшку, но не судьба. В канале эфирной связи, вывод которого я тупо и храбро задублировал на себя, развернулась эпическая драма:

– Непечатник! Мозгосрамец! Неудобь сказуемая, чтоб тебя отсюда и до ледника амхалы драли! – судя по темпу речи, Сайне забыла даже закурить.

– Цель нейтрализована, сбор добычи сейчас вполне безопасен, – Корто Арит, командующий нашим авиазвеном, искренне не понимал, что он сделал не так.

Диалог в таком режиме продолжался уже несколько минут, и я решил выяснить, что же всё-таки произошло. Полминуты – и я в радиорубке:

– «Мех» – «Хвосту». Приём.

– «Хвост» – «Меху». Сто. Приём.

– Что у вас происходит? Приём.

– Двести шесть из-за четыреста пятой. Приём.

– Поподробнее? Приём.

– Корто сбросил на трана пять тонн бомб. Когда мы подошли, осталось процентов двадцать от туши. Скелет в щебёнку и на дно пошёл, мясо растворяется в воде и теряет эфир быстрее, чем консервируем. Лето в бешенстве. Приём.

– Двести. Отбой.

– Сто. Приём.

– Двести два. Приём.

– Что ваш сенсор? Приём.

– Бросил курить и вернул четыреста восемнадцать. Приём.

– Четыреста двадцать. Отбой.

– Четыреста шестнадцать. Отбой.

Всё-таки в одном аксиотцы хороши: ответ дают точный, быстрый и исчерпывающий отправленный запрос. Где бы терпения такого набраться, чтобы не прикрыть к непотребной матери школу чайных церемоний на «Черском»… но за тактичное участие я коллеге всё равно был благодарен.

Я вернулся под гюйс. В некоторые моменты не хочется ничего говорить – просто нанести себе увечье социально одобряемым способом. Курнуть там чего или спиртяги залить внутрь. На худой конец застрелиться, но границы собственного бессмертия проверять – идея сильно хуже среднего.

Из-за моей спины раздалось вежливое покашливание. Рефлексы попытались резко развернуть тело к источнику звука, но в результате я только громко хмыкнул. Неплохая попытка, «братец».

– Ну что ж ты так себя не бережёшь, дорогой мой человек, – сказал некто, выглядящий точь-в-точь как я, за исключением светящихся расплавленным янтарём глаз.

Из-за моей спины раздался стук хромовых сапог о сталь палубы. Талос опёрся на борт справа от меня:

– Ничего-то ты так и не понял, брат мой с ликом девы. Как и сестра с ликом мужа, впрочем, но это уже не твоя забота.

– Поймёшь тут, как же… Базилик, – я решил запустить пробный шар, но не добился ровным счётом никакой реакции. Похоже, Талоса действительно совершенно не заботило то, как его называют.

– Жизнь же назад получить невозможно; её не добудешь и не поймаешь, когда чрез ограду зубов улетела, – один из по меньшей мере четырёх богов человеческих – в вопросе единства троицы Отца, Лжеца и Спасителя в аксиотской вере я так и не разобрался до конца – обратил на и сквозь меня свой взгляд, в котором отразился закат человечества. – А ты всё туда же. На ровном совершенно месте. И с Марсом в сороковом у тебя так же было. А потом в Джакарте в семьдесят первом.

– Где мои волосы?

– А? – кажется, впервые с момента нашей первой встречи тысячу-с-чем-там лет назад я увидел Талоса удивлённым.

– Куда ты дел мои волосы, я тебя спрашиваю?

Талос пару раз ткнул себя в макушку. Внезапно я осознал, что всё это время он тоже был совершенно лыс.

– Ну так? Уклоняемся от ответа, гражданин Богх? – поинтересовался я.

– Разве можно, гражданин начальник? – Талос скорчил максимально невинно-покаянную рожицу. – Что касается вашего обращения, прошу обратить внимание, что в соответствии с положением об уложении внешнего и нутряного уклада исправительного мира-поселения «Земля» волосяной покров, относящийся в соответствии с вышеуказанным положением к категории животных психологической поддержки, находящихся в факультативно-симбиотических взаимоотношениях с лицами, проходящими исправительные процедуры в мире-поселении «Земля», не может быть выдан вам в процессе прохождения предварительной подготовки к исправительным процедурам. С уважением, Канцелярия исправительного мира-поселения «Земля».

– А по-нашему, по-машинному, можно? – поток правообразного левозакрученного сознания я просто проигнорировал как потенциально содержащий деструктивные мемы. – Я, знаешь ли, не юридический чат-бот. И то, что у меня в черепе мозга нет, ещё не значит, что я истребитель или, скажем, авианесущая группа.

Талос усмехнулся и обратил взор к горизонту.

– Альфа-распад, – наконец выдал он спустя субъективную минуту молчания.

– Что «альфа-распад»? – устало выдохнул я. Вешно с ним так.

– Причина, по которой у тебя нет волос – альфа-распад.

– Ладно, допустим, – я понял, что ничего более вразумительного Талос мне сообщать не собирается. – Тогда ещё одна мелочь. Сущий пустяк. Кто такой Базилиск, если не мифический куроящер?

– Цивилизационный суицид.

– А если расшифровать?

– Ох, ё… – Талос начал отстукивать по щеке какой-то рваный ритм. – Давай ради разнообразия предположим, что ты знаком хотя бы с основными положениями атемпоральной физики?

– В первый раз слышу.

– Ла-а-адно. Тогда так: сначала строгий и корректный ответ, а потом один из работающих подходов к его философскому осмыслению.

– Договорились, – кивнул я, хотя и терзало меня смутное предчувствие неперевариваемого бреда.

– Базилиск есть эмерджентное свойство атемпоральной нейроморфной структуры, подобно тому, как Ликвидатор или Дознаватель есть эмерджентное свойство нейроморфного чипа Микроэлектронного Консорциума Западной Пацифики или, скажем, иллюзия реальности есть эмерджентное свойство биологических нейронных сетей.

– Допустим, – ответ, на удивление, был почти самосогласованным, хотя и не в полном объёме понятным. – А с осмыслением что и как?

– Спроси у аксиотцев. Они неплохо с этим делом справились, хотя и далековато от совершенства. Но желательно не у Янабеду и не у мозгосрамцев, мимикрирующих под драугов. Адиос, братец.

Талос перегнулся через борт и рыбкой сиганул в воду, не оставив мне и секунды на ответ. Спроси у аксиотцев… ну спасибо, вот задушевных бесед со всенародными опиумистами мне для полного счастья как раз не хватает.

Вахта прошла феноменально уныло. Рассматривать чаек надоело за полчаса. Единственного ворона, неведомыми ветрами удутого за полтораста миль от берега, я в профилактических целях сбил пулькой из морской соли. Никаких пролетайских революций в мою смену. В конце концов я получил по морде летучей рыбой, махнул на всё рукой и ушёл заваривать отвары Ли в кают-компанию. Если что – вызовут, не переломятся.

Утро пятнадцатого не предвещало ничего интересного. Будь я более органическим, сказал бы, что за вчерашнюю бездарно запоротую тушу боги обязаны лишить нас рыбацкой удачи до седьмого колена. Впрочем, я бы тогда просто имплантировал себе восьмое, делов-то. Но за полчаса до обеда Каи Рилл просемафорил с «Черского», что нашёл цель. Завыла сирена боевой тревоги. Отчёт с описанием трана полетел в эфир. Я вышел на пост.

Вообще, для обнаружения этой твари не нужно было дуть в мамонта или становиться чайником. Несколько проблематично не заметить стометровый купол слизи, который неспешно поднимается на поверхность в полукилометре от корабля. Я ясно различил два спирально закручивающихся от центра рукава, плавно изгибающихся в одном направлении, заостряясь к окончаниям. Два рукава под сто двадцать градусов, обзор сбоку… значит, всего рукавов три. По внешнему краю десятиметровые приблизительно щупалы, постоянно шевелящиеся в поисках чего-нибудь, что можно потискать. Понимаемо. Рукава сегментированные, ближе к центру сегменты укрупняются. На каждом сегменте по три странных выпуклости.

Через десять минут я уже сидел в одном боте с Раакаром им Курушсилом им Махешаном им Рашимаром им Мерекетом им Шиласахом.

– Как потойтём – стауишь щиты, энн, – многословием мой командир никогда не отличался. Во всяком случае, когда пользовался Лён Ньол.

Я молча кивнул и сконцентрировался на эфирных потоках. Как и предупреждала Сайне, простое присутствие трана перекорёжило их в полную неудобоваримость настолько, что у меня с segfault вылетел автопереводчик. Впрочем, у Раакара акцент вполне сносный, жить можно. Только бы не пришлось с Риллом общаться…

На сотне метров в нас полетела жижа, которую тран отрыгнул из того, что я определил как странные выпуклости. Плотность залпа впечатляла: за счёт навесной траектории по нам, очевидно, отстрелялась даже невидимая сторона твари. С другой стороны, та же самая траектория давала мне лишнюю секунду на подготовку. Секунда – это много. Секунда – это около пятисот тактов под разгоном восприятия. Дальше дело техники: арка кинетического рассеивания, контуры сброса эфира на всякий случай, якорение на центр тяжести бота, копии для эскорта… транова жижа в полном объёме улетает в воду. Янабеду, возглавлявший второе штурмовое звено, сообразил защиту другим путём: его бойцы в один приём разогнали эфир вокруг себя, что внезапно растворило снаряды.

Впрочем, сильно лучше ситуация не стала: на перезарядку у трана ушло всего шесть секунд. Повторить защитный манёвр труда не составило, вот только прорваться до самой туши через щупальца нам при таком раскладе не светило никак: если Яну удалось пройти целых пять метров, то мы так и зависли на сотне.

– Отхотим, энн, – приказал Раакар.

Впрочем, ушли мы недалеко: как только по нам перестало прилетать, сын горного Фаранда расчехлил внебрачное дитя пищали с фальконетом, которое он почему-то считал винтовкой.

– Начнём, помолясь, энн. Терши роуно.

Громыхнуло. Один из плюющихся пупырей на теле трана взорвался фонтаном жижи. Осталось ещё не менее шестидесяти штук. На видимой стороне.

Тем временем Янабеду занимался чем-то странным. Он развернулся к своей ватаге и энергично махал малой сапёрной лопаткой. Потом все его бойцы разом навалились на борт и… опрокинули боты. Хмда, вот что религия с людьми делает. Впрочем, перевёрнутые боты стали приближаться к туше трана ощутимо быстрее: жижный обстрел они теперь просто игнорировали.

Когда звено Яна дошло до щупал, я уже почти решил, что пора по безумцам петь заупокой: боты сначала остановились, а потом отдрейфовали прочь от туши. Но ещё полминуты спустя Раакар прекратил стрелять и спросил у меня:

– Что уитишь, энн?

– Они внутри. Кажется, роют тоннель, – обзор через склизкое мясо был отвратителен, но слишком уж характерно двигались фигуры в костюмах химзащиты.

– Префосхотно, энн, – командир оскалился и запустил пятерню в бороду. – Итём потпирать их поты, энн.

Исход этой охоты стал очевиден. Да, ватаге Янабеду оставалось ещё порядком покопаться с унылой рутиной, но сопротивляться тран уже не мог никак. И кто там говорил, что осадный инженер в море бесполезен?

Перспектива: Эва Арит, светский пророк самодержавного эгалитаризма

Всё было тошно так, как мне заранее рассказала бабуля. На второй день строгого поста в келью зашёл дядя Инбародод. Мы молча двинулись по коридорам старого донжона, через внутренний плац в часовню Великого Хана. Двое младших Арит открыли двери из тусклой стали. Только безупрешно преданные нашему делу, всецело посвятившие себя пути Хана, могут касаться святого металла. Так всегда говорила бабуля. Поэтому на посту у часовни всегда стоят двое из Арит – даже Арит-Хе нельзя доверить служение в святейшем месте. Хан Возрождённый спросит с нас, и суд его будет суров.

Мы прошли через Предел Очищения, где во время служб ждали те, чья вера ещё не была подтверждена ни ревностью на пути, ни чистотой во крови. В центральном нефе, в середине столба света, льющегося через барабан главного купола, на коленях стояла бабуля. Её лицо было обращено к могиле Великого Хана, сокрытой в предгорьях севернее Эстер Рефо. На ней был священный халат с шелкографией, изображающей бабулю вместе с Ханом на мосту в саду цветущих амарантов. Я никогда не могла толком понять, как так получается, что бабуле сорок пять, но при этом она встречалась с Ханом, которого убили четыреста лет назад.

Я села напротив бабули. Дядя Инбародод сел несколько в стороне тошно посередине между нами. Передо мной лежал револьвер, с помощью которого Мать должна защищать своих детей. Перед бабулей лежала страшная коробочка. В ней были Инструменты Цикла. Меня уже испытывали с их помощью. Но бабуле… нет, не думать. Род приходит и род уходит. Лишь путь Хана уходит в бесконешность, оставляя за собой грешную Землю, и разрывает сами звёзды и всех ложных богов, укрывшихся от гнева Его в космических безднах, чью симметрию нарушает лишь кипение вакуума.