Текст книги "Разумное решение (ЛП)"
Автор книги: Beth Poppet
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Если только… может быть… – нерешительно начала Марианна.
Полковник немедленно отставил чашку и устремил на нее внимательный взгляд, готовый выслушать и исполнить любое ее желание.
– Мы с вами почти не видимся, – нахмурившись, продолжала Марианна. – А мама отлично меня знает – и, боюсь, у нее возникнут подозрения, едва она заметит, что с хозяином поместья Делафорд я чувствую себя не так свободно и просто, как с самим поместьем. Не могли бы мы… чаще бывать вместе? Ведь в обычных семьях муж не просит позволения выпить чаю со своей женой: он просто входит, они просто разговаривают, и… не в моем характере изображать интерес к тому, что мне безразлично, – откровенно добавила она, – но вас, полковник, я действительно хотела бы узнать лучше.
– Меня? – переспросил он с ноткой тревоги в голосе.
– Да, полковник, вас. Человека, за которого я вышла замуж. Хочу знать ваши мысли, планы, мечты. На полках вашей библиотеки я нашла множество книг, обличающих вкусы, очень сходные с моими; то же могу сказать и о нотах, что хранятся возле вашего рояля. Но я лишь гадаю о вас, не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть свои догадки. А ведь мы могли бы просто поговорить!
– Я не слишком искушен в науке светских бесед, – предупредил он; но в голосе его звучала нескрываемая радость.
– Боюсь, я тоже! У меня есть злосчастный порок: болтаю без умолку, и все о себе. Но вы, наоборот, говорите слишком мало – так что, быть может, мы друг с другом сойдемся. Что, если нам… – предложила она, мгновение поколебавшись, – пить чай вместе каждое утро? Разумеется, если вас не призывают другие дела.
Он склонил голову, и все та же улыбка осветила его лицо, снова сделав полковника молодым и… пожалуй, почти красивым.
– Признаюсь вам, ничего иного не желал бы – разумеется, если вам не наскучит слишком быстро общество такой древней развалины, как я.
При этой шутке они обменялись улыбками, и на том дело было решено. Не теряя времени, Марианна начала выполнять свое пожелание немедленно. Как и обещала, она заговорила о себе – о своих вкусах, о том, что любит и не любит; полковник слушал внимательно и не раз делал глубокие замечания, свидетельствующие как о тонкости чувств, так и о житейском опыте и знании света. Знал он так много и в столь разнообразных областях, что Марианна, пожалуй, преисполнилась бы трепета и постеснялась изливать душу дальше, если бы не его манера разговора, спокойная, доверительная и простая. В тот день они спустились к завтраку вместе, за завтраком продолжали разговор – и оба обнаружили, что друг с другом им легко и даже весело, пусть и каждому по-своему.
Элинор, вышедшая к завтраку прежде них, сразу заметила и здоровый румянец на щеках Марианны, и непривычно радостную улыбку полковника, однако оставила свои наблюдения при себе, не желая смущать молодую пару.
Утром в день приезда матери Марианна впервые заметила, что ее платья, еще недавно висевшие мешком – так похудела она от своих недавних горестей – теперь становятся как будто тесноваты. Элинор мягко напомнила ей, что дело тут не только в деликатесах, что подаются к столу в Делафорде, и что через пару-тройку месяцев она уже не сможет скрывать свое состояние.
Мысль эта на несколько секунд повергла Марианну в панику; однако, видя, что пока изменения фигуры заметны только ей самой, она отложила эти страхи – и несколько часов спустя радостно приветствовала матушку и Маргарет.
Недостающие члены семейства, получив приглашение погостить в Делафорде, отправились в путь немедленно, так что появление их застало Марианну почти врасплох. Не успела она опомниться, как матушка уже обнимала ее, и всплескивала руками, и вертела во все стороны, чтобы как следует на нее посмотреть, и восклицала, что дочь ее страх как похорошела в замужестве! По счастью, яркий румянец на щеках Марианны она отнесла за счет понятного смущения молодой жены, а ее готовность говорить обо всем, кроме поспешного бракосочетания, объяснила тем, что Марианна сама стыдится того, как быстро ответила на любовь человека, которого еще недавно высмеивала и называла стариком, хоть ему и не больше тридцати пяти. Так что все страхи Марианны оказались напрасны: мать ее ничего не заподозрила. Большую услугу оказала ей и Маргарет: младшая сестренка в восторге осматривала поместье и засыпала Марианну вопросами – слава Богу, на совершенно безопасные темы.
Понимая, что Элинор не всегда будет рядом – ибо Марианна не оставляла надежды на то, что рано или поздно ее сестра соединится с Эдвардом – Марианна принялась понемногу заниматься хозяйством сама: сначала мелочами, но понемногу начала играть более видную роль, оттеснив Элинор на ее законное место гостьи. Теперь, с приездом матери и сестры, она с радостью и гордостью принимала их у себя, как настоящая хозяйка поместья. Она устроила гостьям настоящую экскурсию по особняку – и ни разу не запуталась в паутине тускло освещенных лестниц и коридоров. Однако внимание к мелочам, которыми прежде занималась Элинор, Марианне пока не давалось, и не раз ей случалось разыскивать в доме то или другое.
Во время одного из таких поисков (куда-то подевались ключи от кладовой) она вдруг наткнулась на сцену самого неожиданного свойства. В малой библиотеке – скромной комнатке, которую полковник обустроил по своему вкусу и поставил там полку со своими любимыми книгами – обнаружила она самого полковника: он удобно устроился в глубоком кожаном кресле, закинув ноги на оттоманку, и читал вслух, а у кресла лежали и внимательно слушали его, подняв головы, два охотничьих пса.
Марианна остановилась у дверей и с минуту молча слушала чтение. Но вот одна собака, далматинская сука, заметила ее и радостно вскочила, как видно, в предвкушении более энергичных развлечений. Одна лишь вполголоса произнесенная команда заставила ее остаться на месте; однако уединение было нарушено – полковник повернулся к дверям и слегка порозовел, увидев, что так взволновало его питомицу.
– О, прошу вас, не останавливайтесь из-за меня! – воскликнула Марианна. Торопливо, чтобы не дать полковнику подняться ей навстречу, она вошла и села в кресло напротив. Второй пес, тот, что поспокойнее, тут же ткнулся мордой ей в ладонь, и Марианна потрепала его по холке. – Как это прекрасно! И часто вы читаете собакам?
– Я обнаружил, что это помогает им успокоиться после охоты. Да и сам я предпочитаю читать стихи вслух: только звучание человеческого голоса позволяет в полной мере уловить их красоту.
– Может быть, тогда продолжите? – предложила она. – Я очень хочу, чтобы вы почитали и мне, и… – она кивнула в сторону собак, не зная, как их назвать.
– Тот, что положил голову вам на колени и выпрашивает ласку – Герцог; а эта непоседливая особа, определенно предпочитающая поэзии хорошую гонку за зайцем – Молли.
– Так вы нам почитаете? – настаивала Марианна.
Снова лицо его озарилось беглой, скупой, но полной значения улыбкой, которую Марианна уже успела узнать и полюбить.
– Если вы вытерпите мое чтение.
– Полковник, я с трудом выношу чтение Эдварда, но ваш дар чтеца никогда не отрицала.
Это новое открытие помогло Марианне еще более сблизиться с мужем. Теперь у них появилось еще одно совместное занятие: по вечерам оба садились у камина, Герцог и Молли укладывались у ног хозяев, и полковник начинал чтение. Нередко они приглашали и Элинор, но та, не желая нарушать уединение супругов, обычно отговаривалась какими-нибудь делами или находила себе занятие в обществе матери и Маргарет. Муж и жена сидели у огня вдвоем, а верные стражи поместья мирно лежали у их ног; и это, быть может, как ничто иное убеждало Марианну, что она в самом деле стала хозяйкой в Делафорде.
========== Глава 9 ==========
Счастливое замужество сестры, как и отсутствие мисс Стил с ее невыносимой болтовней об Эдварде, несколько развеяли и смягчили любовную тоску Элинор – пусть и не настолько, чтобы она сочла себя вполне довольной жизнью. Однако Элинор старалась отвлечься от своих горестей, постоянно находя себе все новые занятия – и это выходило недурно: ведь, кроме матушки, ей теперь требовалось обмениваться письмами с миссис Дженнингс, а также, хоть и без всякой охоты, с той самой мисс Люси Стил, расставанию с которой она только радовалась. Неожиданный брак полковника с Марианной наделал в кругу миссис Дженнингс немалого шуму, и теперь новость стремительно распространялась по Лондону и окрестностям.
От миссис Дженнингс Элинор получила в письме самые горячие поздравления – и отвечала на них столь же горячими изъявлениями благодарности, не забыв упомянуть и о том, что обе сестры тепло вспоминают ее лондонское гостеприимство. Читая восторги миссис Дженнингс и ее пожелания новобрачным, Элинор не удержалась от легкой улыбки удовлетворения: она вспоминала о том, как сама, пусть и не предвидя того, поспособствовала этому союзу.
Письмо Люси было куда тяжелее и читать, и на него отвечать. В шаблонных изъявлениях дружбы и поздравлениях Марианне, исходящих из уст мисс Стил, совсем не чувствовалось искренности. Люси даже позволила себе намекнуть, что подобные скоропалительные браки обычно призваны скрыть какой-нибудь скандал – хоть по тону ее слов понятно было, что ничего серьезного она не подозревает, а лишь завидует Марианне, которая уже достигла гавани семейного благополучия, в то время как сама Люси по-прежнему вынуждена скрывать свою помолвку. Об этом предмете Люси писала много и подробно: большую часть послания посвятила она тому, как часто пишет ей «мистер Ф.», что за очаровательная женщина миссис Феррарс – суровая только на вид, а на самом деле добрейшей души человек! – и как Люси надеется, что всего через какую-нибудь неделю нежной дружбы с этой милейшей пожилой леди осмелится открыть ей свою тайну и получить согласие на брак с ее сыном. В заключение Люси заклинала Элинор немедленно уничтожить письмо, чтобы оно не попало в чужие руки – ибо никому не доверяет она так, как своей дорогой мисс Дэшвуд! Обращение «дорогая моя мисс Дэшвуд» густо испещрило строки этого письма – двух полных листов, исписанных убористым почерком.
Больно было получить такой удар, а отвечать на него еще больнее. Однако, понуждаемая долгом вежливости, Элинор составила приличной длины ответ, не погрешив в нем ни против любезности, ни против истины. На преувеличенные восторги Люси она отвечала разумными и трезвыми замечаниями, в ответ на витание в облаках мягко предлагала ей придерживаться фактов, но ничем не выдала свою затаенную горечь. Даже когда Элинор писала, что Люси не стоит возлагать слишком большие надежды на доброту и любезность миссис Феррарс, что, узнав о тайной помолвке мисс Стил с ее сыном, почтенная леди может отнестись к ней совсем иначе – в словах ее не было и тени недоброжелательности.
Помимо писем, было у Элинор и еще одно занятие – развлекать матушку и младшую сестру. Впрочем, особые развлечения им не требовались. Маргарет, как и Марианна, с восторгом припала к библиотеке полковника Брэндона и теперь проводила все вечера за книгами – хоть ее интересовали книги иного рода, чем старшую сестру; а миссис Дэшвуд обыкновенно присаживалась в каком-нибудь светлом уголке со своим рукоделием и наслаждалась спокойствием и тишиной. Младшая дочь ее была благополучно пристроена, и единственным, что омрачало безмятежное довольство миссис Дэшвуд, оставалось беспокойство о судьбе Элинор.
По счастью, всякий раз, когда матушка об этом заговаривала, Элинор без труда удавалось ее отвлечь, переводя разговор на ее любимицу.
– Милая моя Марианна! – восклицала миссис Дэшвуд, всплескивая руками и сияя улыбкой так, словно Марианна и полковник, в полном блеске своего семейного счастья, стояли сейчас у нее перед глазами. – До чего же красивая вышла из них пара, правда, Элинор? Он такой статный мужчина, а она такая красавица! Поначалу я была недовольна тем, что они поженились так быстро, и даже не испросив моего согласия. Разумеется, полковник – человек чести, и я ни за что бы им не отказала, но все же… хоть бы ты, Элинор, уговорила их отложить свадьбу и получить мое благословение!
К облегчению Элинор, ответа от нее мать не ждала и не требовала; она продолжала:
– Что ж, полковник Брэндон извинился передо мной, как подобает джентльмену, и что мне оставалось? Пришлось их простить. В конечном счете, можно только радоваться, что все так обернулось. Бедная моя девочка! – должно быть, хотела поскорее стереть из памяти все воспоминания о Уиллоуби. В сущности, понимаю, зачем она так поспешила – чтобы никто больше не связывал ее имя с его именем. А знаешь, мне этот Уиллоуби всегда был подозрителен! Я еще тогда говорила: есть у него в глазах что-то этакое…
Элинор улыбнулась про себя, но спорить не стала. А матушка, делая стежок за стежком, продолжала свой монолог:
– Может, полковник – и не тот романтический возлюбленный, о каком мечтала Марианна, зато он точно ее заслуживает! И сама Марианна, моя голубушка, на новом месте так расцвела, похорошела, даже как будто округлилась, ты заметила?
Элинор, конечно, заметила – и многое могла бы на это ответить, но, разумеется, и здесь от комментариев воздержалась.
Вскоре после этого разговора за семейным ужином Элинор заговорила о том, что им с матерью и сестрой пора бы вернуться в Бартон-коттедж. Причиной этого она назвала нежелание обременять собой молодых супругов и нарушать их уединение – хоть тайный мотив ее был другой: Элинор стремилась увезти мать и сестру из Делафорда прежде, чем беременность Марианны сделается заметна и под просторными платьями. Выслушав ее доводы, как всегда, убедительные, миссис Дэшвуд согласилась, что им не стоит злоупотреблять гостеприимством полковника, и начались приготовления к отъезду.
Однако прежде, чем Дэшвуды покинули Делафорд, пришло новое письмо от миссис Дженнингс – письмо, принесшее Элинор жестокую весть. Помолвка, тайну которой она столько месяцев со скорбью и горечью хранила в своем сердце, теперь сделалась известна всему свету – по крайней мере, всем родственникам, друзьям и знакомым Феррарсов, Стилов и Дженнингсов; с тем же успехом новость о ней могла бы прогреметь по всему Британскому Содружеству. Старшая мисс Стил – так рассказывала миссис Дженнингс – в разговоре как-то неосторожно упомянула о том, что с Эдвардом Феррарсом обе они уже знакомы. Фанни и миссис Феррарс насели на нее вдвоем: Энн Стил недолго противилась – и выложила все без утайки. Ох, что тут началось! И крики, и плач, и обмороки. Обеих мисс Стил миссис Феррарс выставила из дома, объявив при том, что лишит Эдварда наследства, если он не откажется от своего обещания. «Все, все оставлю Роберту!» – восклицала она. А бедняжку Люси на прощание осыпала такими упреками, что та выбежала из дома в слезах. Что за этим последовало, миссис Дженнингс в точности сообщить не могла: она не стала разузнавать дальнейшее, а поспешила взяться за перо, чтобы изложить эту волнующую историю всем своим друзьям. В заключение миссис Дженнингс даже просила прощения за то, что поддразнивала Элинор неким «мистером Ф.». Но кто бы мог подумать? Право, ей и в голову не приходило! Вот так поворот! После такого она уже ничему не удивится!.. И так далее.
Элинор решила, что об этом стоит рассказать Марианне, не дожидаясь, пока новости достигнут ее ушей из какого-либо иного источника. Правда, здесь, в Делафорде, Марианна жила почти затворницей, получая все известия о внешнем мире от Элинор и из бесед с полковником. Однако несправедливо было бы скрывать от нее то, о чем говорит весь свет и что касается их близкой родни.
Марианна была поражена и сперва не могла поверить: говорила, что, должно быть, миссис Дженнингс перепутала Эдварда с его братом Робертом или совершила еще какую-то подобную ошибку.
– Боюсь, что все это совершеннейшая правда, – с наружным спокойствием, которого вовсе не чувствовала, отвечала Элинор. Сестры сидели вдвоем в комнате Элинор – просторной светлой спальне с окнами на восток; по утрам, когда Элинор предпочитала писать письма, здесь всегда было солнечно. Однако сегодня здесь словно лежала какая-то мрачная тень – и едва ли из-за пасмурной погоды. – Люси говорила мне четко и ясно, что помолвлена с Эдвардом Феррарсом уже четыре года – теперь даже пять. Я так же в этом уверена, как если бы Эдвард сам сказал мне об этом.
– А я-то все это время мечтала, что вы поженитесь! – с негодованием воскликнула Марианна. – Почему ты ничего мне не рассказывала? И давно ли ты знаешь?
– Уже четыре месяца. Люси, едва познакомившись со мной, доверила мне свою тайну – хотя, видит Бог, я не просила и не желала ее откровенности! – отвечала Элинор все тем же твердым голосом, однако пряча взгляд от Марианны. Невыплаканные слезы щипали ей глаза, и она боялась разрыдаться, встретившись взглядом с сестрой. – Она взяла с меня слово молчать, я не могла нарушить свое обещание. Да и зачем тебе было об этом знать? Что ты смогла бы сделать?
– Я бы не поехала в Лондон, – нахмурившись, отвечала Марианна.
– И оказалась бы за много миль от полковника, и не нашла бы спасения от своей беды! Нет, Марианна. Хорошо, чтобы мы поехали в Лондон – хотя бы ради тебя. – Она попыталась улыбнуться, но губы ее задрожали. – Марианна, не сердись, что я скрыла от тебя эту тайну. Поверь, хранить ее мне было не легче, чем теперь о ней рассказывать.
При этих словах Марианна схватила Элинор за руку и прижала ее ладонь к своей щеке.
– Бедняжка Элинор! Я вовсе не сержусь! Но как же ты страдала все это время! Как ты это вынесла? Как удавалось тебе молчать, слушая невыносимые шуточки миссис Дженнингс?
– О, миссис Дженнингс с ее шутками я вполне могла перенести. Куда тяжелее было выслушивать непрошенные откровения Люси Стил о том, как они с Эдвардом любят друг друга. О, Марианна, – воскликнула она с глубоким чувством, – как я рада, что теперь тебе все известно, и я не обязана больше скрывать от тебя свое горе!
– Но, Элинор, он ее не любит! Конечно, нет! Как можно ее любить? Скажи мне, замечала ли ты в манерах Люси, в ее обращении хоть что-нибудь привлекательное? Пустая жеманница без чувства, без души! И даже если о ней я сужу превратно – Элинор, ведь Эдвард любит тебя! Нет, он не может на ней жениться!
– Что же, ты предпочтешь, чтобы Эдвард оказался бесчестным человеком? Чтобы бросил ее, как Уиллоуби бросил тебя?
– Элинор, это совсем другое дело! – с обидой ответила Марианна. – Конечно, я не хочу, чтобы Эдвард поступал против совести – но не хочу и чтобы он вступал в брак без любви. А он ее не любит! – повторила она.
– Возможно, – начала Элинор, чувствуя, что должна защитить Эдварда, – возможно, сейчас он… сожалеет об этой помолвке. Но, как бы там ни было, он дал обещание Люси задолго до того, как познакомился со мной. И тем, как он сдержал свое слово, можно лишь восхищаться. Ни разу он не попытался со мною сблизиться, ни разу не намекнул, что видит во мне нечто большее, чем друга. Несколько раз, кажется, даже пытался рассказать мне о Люси, но не находил слов. Он исполнил свой долг, сдержал слово – и, уверена, этим будет счастлив. В конце концов, – вздохнула она, – в конце концов, не глупо ли возлагать все надежды на одного-единственного человека? Не всем удается соединиться с теми, кого любишь, и обрести блаженство в браке. Но бывает и иное счастье, быть может, выше этого. Так что Эдвард женится на Люси, а я вернусь вместе с мамой домой.
– Всегда одно и то же! – со слезами в голосе проговорила Марианна. – Честь, и долг, и покорность судьбе – и ничего более! Но, Элинор, – тут она обхватила ее лицо ладонями, – неужели сердце не твердит тебе совсем иное? Или, быть может, – заключила она со вздохом, словно надеялась в этой мысли найти утешение, – быть может, ты просто его не любила?
При этих словах Элинор вскочила, как подброшенная.
– Что ты знаешь о моем сердце? Много недель я носила на сердце и в душе эту тяжесть – и ни с кем, ни с кем не могла об этом поговорить! Ты рыдала и стенала из-за Уиллоуби, а я утешала тебя и хлопотала над тобой, не имея возможности облегчить душу! – Прижав руку к сердцу, словно боялась, что оно выскочит из груди, она продолжала дрожащим голосом: – Твое горе всегда было на первом месте. Тебе сочувствовали все – и миссис Дженнингс, и та самая особа, чье признание разбило мои надежды. А я должна была оставаться приветливой и заботливой, и не думать о себе, и молчать, молчать! Выслушивать восторги Люси, поддакивать ей и поздравлять, когда каждое ее слово кричало о том, что Эдвард для меня потерян навеки! – Дыхание ее пресеклось; она без сил опустилась в кресло. – Поверь, Марианна, не будь я принуждена к молчанию – даже ты не усомнилась бы, что сердце мое разбито!
– О Элинор! – вскричала Марианна и разразилась слезами.
Это заставило Элинор собраться с духом; привычная к заботам о других, и сейчас она овладела собой и, поднявшись с кресла, принялась обнимать и утешать рыдающую, сбивчиво просящую прощения сестру.
– Я только и делаю, что ошибаюсь в людях! – говорила сквозь слезы Марианна. – Я не понимала искренности полковника – и не поняла твоего сердца. Я страшная эгоистка: но, клянусь, я исправлюсь, я стану лучше! Но, Элинор, – продолжала она, утирая глаза, чтобы взглянуть на сестру, – все же мне больно слышать, как ты защищаешь Эдварда. Быть может, он поступил честно и исполнил свой долг: но справедливо ли это по отношению к его сердцу? Нет, – продолжала она, энергично качая головой, – я верю, что Эдвард тебя любил, что любит и сейчас! Как может быть иначе?
Глубоко тронутая словами Марианны, Элинор, однако, хотела прекратить этот разговор, понимая, что ничего доброго из него не выйдет.
– Милая, давай больше об этом не будем, – попросила она с усталым вздохом, утирая скопившиеся в уголках глаз слезы.
Марианна согласилась; сестры привели себя в порядок, скрыв следы слез, и остаток времени до ужина посвятили беседе о более приятных предметах.
Однако в тот же вечер, после ужина, Элинор пришлось вновь вернуться к этой болезненной теме. И заговорила об этом не мать, чего она опасалась – нет, миссис Дэшвуд по-прежнему пребывала в неведении. Заговорил об этом – разумеется, не подозревая о том, какую боль причиняет Элинор каждым своим словом – не кто иной, как полковник Брэндон.
Они, по обыкновению, сидели втроем в кабинете, говоря обо всем, что придет на ум. Миссис Дэшвуд и Маргарет уже ушли к себе; так же поступила бы и Элинор, но в эти последние оставшиеся дни ее визита ей не хотелось расставаться с Марианной. У ног полковника, повинуясь его приказу, растянулась Молли; однако сегодня он был с собакой ласковее обычного и принимал больше участия в беседе.
Когда Марианна закончила увлеченный рассказ об одном малоизвестном поэте, и на несколько секунд в кабинете воцарилась тишина, полковник воспользовался этой паузой, чтобы сообщить свою новость:
– Кстати, я получил от сэра Джона Миддлтона известие, что ваш друг Эдвард Феррарс женится на мисс Люси Стил.
Марианна метнула быстрый взгляд на Элинор. Негодующий ответ уже готов был сорваться с ее губ, но строгий взгляд сестры заставил ее умолкнуть.
– Верно, – спокойно ответила Элинор. – Я узнала о том же от миссис Дженнингс. В последнем своем письме она подробно об этом рассказывает.
Полковник Брэндон, нахмурясь, кивнул.
– Печально было узнать, что его родные так решительно против этого брака. – При этих словах Марианна взглянула на него с удивлением, а полковник продолжал: – Мне слишком хорошо известно, к каким трагедиям приводит порой упорство родителей, желающих во что бы то ни стало разлучить влюбленных.
На кратчайший миг взгляд его встретился с вопросительным взглядом Марианны – и тут же скользнул в сторону. Марианна мысленно положила себе, улучив удобную минуту, разузнать о прошлом полковника: что-то подсказало ей, что он судит по собственному опыту.
– Хотел бы я чем-нибудь им помочь! – продолжал полковник. – Я слышал, этот молодой человек намеревается стать священником. У нас в Делафорде недавно освободился приход: что, если мне предложить ему место?
– Полковник, – быстро ответила Элинор, новым суровым взглядом призывая Марианну молчать, – это очень щедро с вашей стороны.
– Приход у нас невелик, и в доме священника кое-что нуждается в починке, но на двоих там места хватит. Мне кажется, молодым супругам будет там удобно – а главное, здесь они смогут выжить без помощи родных. Сделаем вот что: завтра же я отправлюсь в дом священника и его осмотрю. Не согласитесь ли вы составить мне компанию и, быть может, подсказать, что стоит подготовить или переделать к их приезду? Вы – друг мистера Феррарса и добрая знакомая мисс Люси Стил, знаете их потребности и вкусы, так что ваш совет будет очень ценен.
– Я… полковник, право, вы полагаетесь на меня более, чем я заслуживаю. Кому, как не вам, лучше знать, как руководить вашим собственным хозяйством?
– О, здесь не соглашусь с вами. Обустройство дома и сада – не мой конек; очень многое здесь зависит от мелочей, к которым я непривычен и легко могу их упустить. Здесь нужен женский глаз. – Он повернулся к Марианне. – Разумеется, приглашаю и вас, если вы готовы немного пройтись пешком. Много ходить не придется: до прихода мы доедем в экипаже.
Марианна, раздираемая противоречивыми чувствами, не знала, что ответить – лишь переводила отчаянный взгляд с Элинор на полковника и обратно. Меньше всего на свете хотела она обидеть полковника отказом; но еще страшнее казалось ей, после недавнего разговора с сестрой, причинить ей новую боль. Наконец, хоть и не без труда, она нашла дипломатичный ответ:
– Я готова на все, что поможет Элинор. Если Элинор захочет, чтобы я сопровождала вас на приход, разумеется, я не откажусь.
Элинор поблагодарила ее молчаливой улыбкой – и в улыбке этой, пусть и не слишком радостной, читалось глубокое и искреннее чувство.
========== Глава 10 ==========
Желание полковника Брэндона предложить Эдварду место и содержание не давало Марианне покоя. Так она и заявила Элинор, едва оставшись с ней наедине: она, мол, поговорит с мужем и убедит его оставить эту скороспелую затею, прежде чем он отошлет Эдварду приглашение.
Элинор умоляла ее ничего не говорить полковнику, опасаясь, что Марианна невольно выдаст ее истинные чувства. Кроме того, убеждала она сестру, несправедливо и жестоко будет, если полковник пожалеет о своем благом порыве и безо всякой вины лишит Эдварда, вместе с женщиной, которой он обещал руку и сердце, надежды на спокойную, благоустроенную жизнь.
Однако Марианна стояла на своем – и не желала даже обещать, что будет держать чувства Элинор в секрете. Единственное, на что она согласилась – придержать язычок завтра, если они все же поедут осматривать дом священника, где предстоит жить Эдварду и Люси.
Назавтра Марианна сдержала свое слово и никаких откровенных замечаний о будущих обитателях скромного сельского домика не делала. Однако в манере и обращении ее ясно ощущалось недовольство. В обсуждении будущих починок и переделок она участия не принимала: о чем ее не спрашивали – на все давала краткие, сухие ответы вроде «вполне подойдет» или «довольно будет и этого». А раз-другой, не удержавшись, язвительно прошлась по будущей жене священника: незачем, мол, вносить в обстановку дома те или иные улучшения – образование и воспитание Люси Стил все равно не позволит ей это оценить. Она не понимала, что такой сарказм ранит Элинор еще сильнее упрямого молчания; но Элинор не могла слишком винить ее за несдержанность. Она ясно видела, что Марианна глубоко оскорблена за сестру, что вся злость ее исходит лишь из любви к Элинор и горячего сострадания к ней. Догадываясь, как страдает Элинор, понимая, что все происходящее должно казаться ей какой-то изощренной пыткой, Марианна не могла оставаться спокойной. Быть может, чувства свои она выражала без должного изящества – но такова уж была всегдашняя натура Марианны, горячая, прямая и искренняя.
Недовольство ее не укрылось и от полковника. На исходе вечера, уединившись с женой в общей спальне, он спросил, как она себя чувствует. Марианна, все в том же лихорадочном недовольстве, бродила по комнате, бралась то за одну безделушку, то за другую, переставляла и так, и сяк – и все не могла найти для них подходящего места. Обычно в этот час она уже спала, и полковник, тихо войдя в спальню и сняв халат, ложился в постель незамеченным; теперь же замер на пороге, смущенный, не совсем понимая, как вести себя перед сном с бодрствующей женой – в ночной сорочке, с заплетенной на ночь косой, однако, как видно, бодрой и полной сил.
– Я опасался, не утомит ли вас сегодняшняя поездка, но, кажется, вы… полны энергии, – осторожно заметил он, остановившись в углу спальни со своей стороны супружеского ложа и не решаясь двинуться далее.
– Нет, я совсем не устала. И спать не могу – меня преследуют неотвязные мысли.
– Может быть, поделитесь со мной мыслями, что вас так расстроили?
Шумно вздохнув, Марианна со стуком опустила на стол ни в чем не повинную резную шкатулку с позолотой.
– Я не должна об этом говорить. Но и молчать не могу – тем более, что невольной причиной моего расстройства стали вы.
– Если вы не можете заговорить об этом первой, позвольте мне догадаться, – предложил он. – Вы недовольны моим решением предложить Эдварду приход? Может быть, мне следовало сперва спросить вашего мнения? Но мне казалось, что Эдвард Феррарс – добрый друг вашей семьи.
– Верно, Эдвард – наш дорогой друг, и ему самому я желаю только всяческих благ. Но дело в том… – Тут она остановилась на полуслове, сообразив, что вот-вот выдаст тайну Элинор. – Простите меня, полковник. Не хочу, чтобы вы поняли меня превратно. Вовсе не то огорчает меня, что вы предложили кому-то приход – и, конечно, не то, что предложили его Эдварду. Это прекрасное, щедрое предложение – было бы, если бы не… если бы не та, кого он привезет сюда, назвав своей женой!
– А что не так с мисс Люси Стил? Вы с ней в ссоре?
Марианна снова вздохнула – на этот раз во вздохе ее было меньше раздражения и больше печали.
– Только одно: женившись на ней, Эдвард обречет себя на унылое существование в браке без любви. Я знаю, что он должен исполнить свой долг; но еще вернее знаю, что он ее не любит! Верно, он человек добрый и мягкосердечный, и, несомненно, будет изо всех сил делать вид, что доволен скромным жалованием и глупой жеманницей-женой. Но любить такое высшее существо – и быть принужденным ради исполнения долга связать себя с Люси Стил?! Ради всего святого! Какое нежное, искреннее сердце способно выдержать такое лицемерие, такое отсутствие истинного чувства? Как же все это несправедливо! Бедная Эли… – Но тут, почувствовав, что вот-вот скажет лишнее, Марианна умолкла на полуслове и в изнеможении опустилась на постель.
